Смешная

Смешная
рассказ

       Она сразу выделила его изо всех, сидящих в баре в этот поздний час. Стриженная под машинку голова; едва намеченные контуры начинающейся бородки-эспаньолки, которая, судя по всему, никогда не станет настоящей бородой, еженедельно подстригаемая той же машинкой, что и голова; видавшая виды кожаная куртка китайского производства и линялые джинсы: всё в нем выдавало совершенно небогатого клиента или даже вовсе не ее клиента, но, тем не менее, именно он привлек ее внимание.
       Лидка направилась к нему, ругая себя за то, что совершенно разучилась ходить нормальной походкой, не вихляя своими роскошными бедрами, по которым истекал слюной не один мужик. Она даже ловила себя на том, что и дома, направляясь в ванную комнату или в кухню, точно так же работала чреслами, не отдавая себе в этом отчета. Незнакомец мельком пробежал глазами по ее коленкам и опять уставился в пустую рюмку, откуда, судя по чистым и мокрым стенкам, совсем недавно опросталась водка. Лидка сидела так, чтобы ее очень короткая юбка чуть-чуть, но не полностью, прикрывала то место, куда как магнитом притягивает взоры мужчин. Вычурный рисунок ее колгот в сочетании с совсем уже фантастическими узорами черных, просвечивающихся насквозь, трусиков не так чтобы очень откровенно помогали демонстрировать скрывающееся под ними богатство, но оставляли простор для такой фантазии, что способный абстрактно мыслить мужчина согласился бы сидеть напротив хоть целую вечность.
       Незнакомец продолжал смотреть в пустую рюмку.
       Лидка достала из сумочки сигарету и, искусно демонстрируя женскую беспомощность, огляделась по сторонам, стараясь, чтобы незнакомец заметил это. Он заметил, обернулся к ней и рассеяно пожал плечами, показывая этим, что ничем помочь не может. Огонь предложил бармен.
       Когда незнакомец обернулся к ней, Лидка успела поймать его взгляд, и не увидела в нем ничего, кроме разочарования и тоски, но на нее так вдруг повеяло чем-то родным, что она даже задохнулась кисловатым ментоловым дымом. Ее работа нравилась ей, несмотря на низкий социальный статус и постоянную опасность, которой она подвергала свое здоровье, оказываясь один на один с совершенно незнакомым мужчиной. Больше всего привлекала в этой работе возможность поиграть в свой маленький индивидуальный театр, заранее оценив клиента, предугадав, что ему может понравиться и заставив его играть по ее сценарию. Жалко только, что среди лидкиных коллег было очень мало просто умных женщин, а уж таких, с которыми можно было бы серьезно поговорить о работе, о том, что у тебя в душе, и вовсе нет. Обычные расфуфыренные индюшки, занятые проблемой, как заработать лишнюю сотню баксов, и не насилующие свой мозг ничем, кроме сплетен и последних новостей из жизни телевизионных бразильских миллионеров. Глаза незнакомца обещали, что, несмотря на тоску и разочарование, сквозившее в них, эта случайная встреча обещает оказаться совершенно неожиданной и долгожданной. Лидка решилась.
       - Скучаешь?
       - Вы - профессиональная женщина? - вопросом на вопрос ответил он, и Лидка поняла, что не ошиблась: мужик оказался оригиналом. Она, дурачась, картинно отставила зад, сидя на вертящемся стульчике у стойки бара и сильно прогнувшись в пояснице, поглядела на него хитрым взглядом.
       - А разве это имеет значение?
       - Для вас - да. У меня денег нет.
       - Даже на рюмку водки?
       Незнакомец улыбнулся. Было заметно, что безденежье совершенно не смущало его.
       - Две водки! - крикнула Лидка в сторону бармена, который в дальнем уголке за стойкой усиленно полировал стаканы красивым белым полотенцем, перекинутым через правое плечо, и поглядела на незнакомца. - Я уже закончила рабочий день, а ты свободен сегодня?
       - Я как Пятачок в мультике - до пятницы совершенно свободен.
       - Хорошо, - обрадовалась Лидка. - Ко мне пойдем. Может, познакомимся? Я - Смешная.
       - А я грустный.
       - Да ты не понял. У нас на Тверской все «бабочки» псевдонимы имеют – «кликухи», как они сами выражаются. Так вот меня все знают под этим именем, потому что я никогда не унываю.
       - В таком случае я тем более настаиваю, чтобы ты тоже именно так меня называла. «Грустный» - самое лучшее имя для меня сегодня.
       - Тебя какая-нибудь «овца» «кинула»?
       - Я недостаточно глуп, чтобы страдать от этого.
       Грустный медленно стал цедить водку через зубы, а Лидка махом опрокинула содержимое рюмки в рот, не касаясь стекла губами, и проглотила водку единым глотком. Грустный, прищурившись, закончил цедить свою порцию и поставил рюмку на стойку.
       - А ты интересный... - протянула она, доставая из сумки сигарету. Он молча забрал у нее сигарету и поместил ее себе в уголке рта.
       - Так ты куришь? А я думала - положительный...
       - Курю, когда выпью. Ты тоже интересная. Отделяешь себя от своих подруг: «они».
       - У меня нет подруг. Так... работаем вместе.
       Она поглядела на него, пытаясь определить его состояние.
       - Пить еще будешь?
       - Лучше с собой взять.
       - Дома у меня все есть, - отмахнулась она, расплатилась с барменом и пошла впереди, спиной ощущая взгляд своего случайного спутника. Когда, выйдя в прохладу ночной Москвы, она обернулась, то увидела, что у Грустного в правой руке неуютно и нелепо расположилась сероватая картонная папка с загнутыми уголками и черными тесемками.
       - Так ты - писатель? - вопрос ее прозвучал необидно. Она умела необидно задавать самые щекотливые вопросы.
       - Поэт, - ответил он самым будничным тоном и таким же тоном добавил: - Гениальный поэт.
       - Ага, понятно, - усмехнулась она. - В каком-то кинофильме я уже это видела: он заплатил проститутке деньги и стал читать ей стихи, а та не выдержала такой муки, вернула ему его деньги и вытолкала клиента в шею.
       - Я тоже что-то подобное видел, - согласился он, улыбаясь. - Только у меня денег нет, поэтому я постараюсь удовлетворить тебя иным способом.
       Лидка с удовлетворением отметила, что Грустный тоже перешел на «ты».
       - Постарайся. Сам понимаешь: удовлетворить профессиональную женщину не так-то просто.
       Он усмехнулся, но ничего не сказал.
       - Интересно, - Лидка остановилась и повернулась к нему, картинно подбоченясь. - Ты не согласен со мной?
       - Ты обычная женщина, и точно так же, как и остальные три миллиарда женщин, способна терять голову в постели с мужчиной. Даже если секс - твоя работа.
       Лидка не знала, что возразить на это. Особенно ее поразили эти три миллиарда. Она сделала вид, что пропустила слова Грустного мимо ушей, занимаясь поимкой такси.
       
       
       Пока он сидел на диване и рассеянно наблюдал за беззвучно мелькающими картинками на экране телевизора, Лидка готовила легкую закуску на кухонном столе.
       - Включил бы звук, - предложила она, когда зашла в комнату и стала раскладывать закуски на невысоком журнальном столике. - Пульт на спинке дивана.
       - Они обязательно говорят какую-нибудь некрасивую глупость, так что лучше поглядеть просто на людей, не вникая в то, что они говорят.
       - А сами люди - красивые? - спросила Лидка.
       - Всё, созданное Богом, красиво.
       Лидка усмехнулась.
       - Даже пузатые и горбатые?
       - Даже глупые.
       - По мне, так лучше быть глупой, чем пузатой или горбатой, - рассмеялась она, не спеша в кухню за остатками закуски и бутылкой. Ей стало интересно.
       - Ты вдвойне права, - согласился Грустный. - Умным быть скорбно.
       Лидка внимательно поглядела на него и пошла за водкой, удивленно покачивая головой.
       Когда Грустный опрокинул в себя граммов двести, Лидка забеспокоилась, и он сразу заметил это.
       - Ты не волнуйся, я буду в порядке.
       - А я и не волнуюсь. Ты забыл, что секс - моя работа. Отдохну немного. Ты ведь тоже отдыхаешь от своих стихов.
       - Но я и пишу их с удовольствием.
       - А с чего ты взял, что я работаю без удовольствия?
       - Догадался.
       Лидка вновь внимательно вгляделась в его лицо. Глаза его оказались серыми, но очень глубокими, заглядывать в них было страшно.
       - Почему вы, мужики, всегда бываете такими самоуверенными?
       Он не ответил, а стал расстегивать ее блузку на груди осторожно, стараясь не касаться груди пальцами. Колготы она сбросила заранее, и когда он закончил разбираться с блузкой и юбкой, она осталась в одних трусиках.
       - Подожди, постель приготовить надо.
       - А ты что, спать собралась?
       Она отрицательно покачала головой, и уже через мгновение они оба оказались на толстом и мягком ворсе ковра, который убитым мамонтом лежал на полу однокомнатной квартиры. Она попыталась продемонстрировать свое умение быть желанной, но он мягко отстранил ее руки.
       - Не надо. Не люблю я этого. Забудь о том, как ты выглядишь, и сконцентрируйся на своем внутреннем состоянии. Представь себе, я люблю, когда рядом со мной лежит «бревно», с которым я могу делать все, что угодно. Отдыхай и получай удовольствие.
       Грустный опрокинул ее на живот и стал стягивать трусики. Когда она попыталась помочь ему, чуть приподняв живот от ковра, он легонько шлепнул ее по уже оголенному заду: «не смей помогать!» Потом она погрузилась в сладкую дрему, слегка потягиваясь в сторону движения его рук, которыми он стал поглаживать ее плечи, спину, поясницу, ноги.
       - У тебя руки хорошие, - сонно проговорила она уже через три минуты. - Ты вполне можешь обходиться безо всего остального.
       - Ты даже не представляешь, как ты права. В буквальном смысле. Я смогу доставить тебе удовольствие, какое ты редко испытывала в своей жизни, если ты предоставишь любую небольшую часть своего тела в мое распоряжение. Можешь выбрать самую несексуальную часть по твоему усмотрению.
       Она перевернулась с живота на спину, затем уселась и с интересом поглядела в его глаза. Теперь было можно. Она почувствовала, что он действительно может всё, о чем говорит, и предложила:
       - Хорошо, мой рыцарь. Я отдаю тебе свою пятку.
       - Пятку - маловато, - усмехнулся Грустный. - Отдай всю стопу.
       - Чем не пожертвуешь ради любимого человека, - произнесла она, старательно подражая банальной интонации переводчиков бразильских сериалов, и протянула в его сторону свою стопу.
       Грустный молча подхватил ее стопу двумя руками и поднес к своим губам, но сделал это таким движением, что ее правая нога, стопой которой она так милостиво пожертвовала, согнулась в колене, отчего ноги ее раздвинулись. Мужчины столько раз любовались ее прелестями, что она уже и не думала, что мужской взгляд, направленный в определенное место, может взволновать ее, но неожиданно в животе у нее сладко заныло, и по телу разлилась приятная теплота. Она вдруг почувствовала удивительное, давно не испытываемое чувство стыда и отобрала у него свою ногу, сжав при этом колени вместе.
       - Мы так не договаривались, - возразила она, чтобы как-то объяснить свой поступок. - Там, куда ты смотришь, уже не пятка.
       - Но я только смотрю, - усмехнулся Грустный. - Хорошо. Переворачивайся опять на живот.
       Лидка легла на живот, сдвинув ноги вместе, но как только он прикоснулся к ее стопе, она вновь испытала приятное нытье в животе и еще более приятную волну тепла, прошедшую по всему телу от пятки и до кончиков волос. Она почувствовала, как он осторожно прикоснулся своим языком к подушечкам пальцев, как язык скользнул затем на нежную подошву ее стопы, вызывая своим движением сладчайшую дрожь, мгновенно передающуюся от стопы к животу и дальше, к груди. Она уже пожалела, что по условию ему не положено касаться других частей тела, осторожно подсунула руки под себя и крепко стиснула свои груди с твердыми напрягшимися сосками. Еще через мгновение она ощутила, что проваливается в пустоту, и очнулась только после того, как испытала сильнейший оргазм. Грустный осторожно опустил ее ногу: очевидно, он прекрасно чувствовал ее состояние. Она лежала по-прежнему на животе, не двигаясь и прислушивалась к своим ощущениям. Оказывается, всё, что до сих пор испытывала она, не шло ни в какое сравнение с сегодняшним сумасшествием; оказывается, всё может быть и так. Она хотела перевернуться на спину, чтобы еще раз взглянуть в его лицо, но он мягко возразил жестом руки и тихо произнес:
       - Встань на коленки.
       Когда она глубоко прогнулась в пояснице, он поощрительно похлопал ее по красивому круглому заду, и ей довелось вновь ощутить еще более сильную волну тепла и призывные толчки внизу живота...
       Они лежали на ковре - оба на спине - и курили. Пепельница лежала между ними.
       - Стихи свои дашь почитать?
       - А ты любишь стихи?
       - Не знаю.
       - Тогда лучше я сам тебе прочту что-нибудь. Трудно самой читать стихи без привычки.
       - Хорошо, я жду.
       Он докурил сигарету, тщательно задавил окурок в граненой стеклянной чаше пепельницы.
       - Про что хочешь услышать?
       - Про любовь.
       Он помолчал немного.
       - Что такое «белые стихи» знаешь?
       - Знаю. Это - когда без рифмы.
       - И без строгого размера, - добавил он перед тем, как начать декламацию. Говорил он тихим голосом, нараспев, прикрыв глаза.
       Поглаживая рукой
       Плавные волны изгибов
       Твоего тела,
       Я хочу приручить твою плоть
       И подкупить твоё сердце,
       Но ты, ускользая,
       Оставляешь мне чувство досады.
       Продолжая молчать, теперь уже она гасила свою сигарету, но не как он - волевым движением, давя окурок о стеклянное дно объемистой пепельницы - а осторожно отламывая горящее ядро от окурка боковыми касаниями и затем - легким пристукиванием не согнутого окурка о тлеющую красную точку.
       - Здорово. Я как будто вновь ощутила твои руки своим телом. А еще?
       - Эти будут с рифмой и с размером.
       Он помолчал немного, подумал о чем-то.
       Мы с тобою не пара, но прежде,
       Чем стремиться к намеченной цели,
       На фундаменте зыбкой надежды
       Мы качаемся, как на качелях.
       Целый ворох пустых обещаний
       Ты мне даришь, уже догорая,
       Ну а я не боюсь обнищания,
       Обещания с губ собирая.
       Она лежала на спине, не двигаясь, и молчала. Не дождавшись отзыва, он спросил сам:
       - Ну, как?
       - Эти - грустные, но все равно хорошо. Ты знаешь, о чем я подумала? Вы, мужчины, тоже можете зарабатывать на жизнь сексом. Ведь есть же богатые женщины, которые многое отдали бы за такое...
       - Они, может, и отдали бы, да я не смог бы ничего дать им. Ты что же, думаешь, я запросто могу проделать это с любой женщиной? Да, мне уже скоро сорок, я без ошибки вижу женщин, с которыми у меня все будет хорошо, но сделать так, как сегодня, я вряд ли когда сумею. Да это и не я делал, а мы вместе.
       Лидка прижалась к его груди и попросила:
       - Ты рассказывай мне что-нибудь - всё равно что - а я буду засыпать. Я любила делать так в детстве. Мама рассказывала мне сказку, а я держала ее за руку и засыпала.
       Он рассказывал о себе, а она долго не могла заснуть. Ей жалко было его бывшую жену, с которой он уже давно не живет, его двух ребятишек, один из которых скоро окончит среднюю школу, а больше всего - его самого.
       - Как же твоя жена оставила тебя, такого хорошего? - удивленно спросила она, когда он приостановил свое повествование, прикуривая очередную сигарету.
       - Женщинам нравятся орлы, приносящие в клюве свежее мясо, или - в крайнем случае - хомяки с зерном за щекою, а я - червяк, копошащийся в дерьме и ничего не приносящий в нору. В конце концов, это надоедает, несмотря ни на какие положительные качества партнера. Понятно излагаю?
       Она угукнула ему под мышку, втягивая носом дразнящий запах мужского пота.
       - А что ты делал в баре так поздно?
       - Договорился с одним... Он согласился профинансировать издание моих стихов. Четыре часа прождал.
       - А я думала - женщина... - Лидка сладко потянулась, затем прильнула к нему всем телом, ощущая ответное движение с его стороны.
       
       
       Он ушел утром. Следуя своей привычке спать до обеда, она упустила момент, когда он покинул квартиру, и испытала неприятное чувство оттого, что он не оставил записки. Она вдруг поняла, что даже не знает, как его зовут. «Жаль, что у меня никогда не будет своих детей», - подумала она вслух. Если бы что-нибудь случилось с его женой (она даже не удивилась своему желанию), ей могло посчастливиться стать матерью (или мачехой) его сыновьям. Она не могла думать ни о чем другом весь день. Она вдруг поняла, что судьба предоставила ей единственный случай, который может никогда не повториться, и ругала себя за то, что не удосужилась спросить вчера, где искать его в девятимиллионной Москве.
       Когда на улице забрезжили вечерние сумерки, сразу же оглохшие от ярких уличных фонарей, она направилась не на свое рабочее место, а в бар, где встретила его вчера.
       
       
г. Буденновск, февраль 1999 г.