Глава 6. Разминка

1.

Он вышел сразу после завтрака и направился в город. Надо сказать, что Германом овладел азарт обречённого. Когда с каждым разом проигрываешь всё больше и больше, но ещё веришь, что отыграешься. Он хотел найти Анжелу, остальное не имело никакого значения. Он даже ни на секунду не задумался, что будет, если он найдёт её, а она откажется возвращаться с ним. Для него это предположение относилось к области фантастики. Герман решил, что девушка таким образом всего-навсего хочет испытать его. Что ж, он пройдёт это испытание!

Город носил название: «Люблинск». Герман решил, что это доброе предзнаменование. Но стоило ему войти в городскую черту, где с бешеной скоростью мчались автомобили и грохотали трамваи, как он тут же потерялся, не зная, куда двигаться дальше. Хорошо, что он вспомнил об инст-рукциях, переданных ему Владом. Он достал бумагу, внимательно изучил её, после чего поднял руку, останавливая машину.
- Шеф, на цветочный бульвар не подкинете?

Вместо того чтобы сразу назвать сумму, водитель спросил:
- В какое именно место? – Цветочный – большой, почти весь город пересекает.
- Как Бродвей в Америке!
- В Нью-Йорке. Да, типа того.
Герман ещё раз сверился с листком.
- Там где-то должен быть большущий такой, просто громадный магазин одежды.
- А! Понял! Сотня.
- Едем.

Герман выбрался из авто в виду солидного здания. По словам водителя, это и был централь-ный городской магазин одежды. Со слов же Влада выходило, что Анжелу вчера видели в этом мага-зине. Непонятно, зачем бы ей и сегодня приходить сюда, но врач сказал, что поиски лучше начать отсюда.

Отсюда, так отсюда. Молодой человек вошёл в магазин. До московских этому одёжному цен-тру было, конечно, далеко, и до калининградских (Герман был родом из Калининграда) тоже, но по общероссийским меркам, действительно – громадина. Можно было пробродить по нему весь день, и не осмотреть полностью.

До полудня он обходил секции, но так ничего и не нашёл. И вот когда уже собирался пойти перекусить, он вдруг увидел её. Совсем не такая, какой он знал эту девушку: чопорная, до безумия чужая. Стоит и торгует мужскими туфлями, причём, с таким видом, будто занимается этим уже не-сколько лет, и всё это успело ей порядком надоесть.
Герман стоял в нерешительности, в упор глядя на девушку, с которой провёл незабываемую ночь за партией в шахматы. Одному ему известно, чего стоило перебороть свою робость, но это слу-чилось, и, забыв обо всём на свете, он ринулся к ней.
Она остановила его холодным взглядом не узнающих глаз. Он снова замер, даже дышать за-был.

- Что Вам угодно, мужчина? – Спросила она тоном стопроцентной совковой продавщицы.
- Анжела… Девочка моя, Анжелочка, ты что, не узнаёшь меня?
- Гражданин, Вы что?! Чего Вам вообще надо?! – И слегка менее официальным тоном добави-ла: - Меня не Анжела зовут. – Показала бейдж.
- Лукошкина Светлана Николаевна. – Вслух прочитал в конец сбитый с толку парень. – Но как же так?! – Господи, да что же они с тобой сделали?! Анжелочка… всё забыла! А шах белому королю тоже не помнишь?

- Молодой человек, я впервые Вас вижу!
- А как же шах? – Не унимался он. – Мы же с тобой предыдущей ночью…
- Если Вы сейчас же не прекратите, я буду вынуждена вызвать милицию.
- Но… ведь это же… Господи! Да хватит меня разыгрывать! Неужели же я заслужил… я… ох…
Герман опустил плечи и поплёлся к выходу, шаркая, как старый дед.
- Молодой человек. – Окликнула его продавщица. Он обернулся; в глазах снова горела надеж-да. – Будете так шаркать, – никакой зарплаты на обувь не хватит. – Но слова её ничего не значили, потому что она протягивала Герману сложенный вчетверо лист бумаги.
Всё-таки – маскарад, - подумал он.

Подошёл, взял листок, открыл рот, но девушка приложила указательный палец к губам, а за-тем приблизила к глазу, мол, ничего не говори, за нами подглядывают. Тут же превратившись в па-родию на шпиона, но, чувствуя себя стопроцентным Джеймсом Бондом, Герман спрятал лист в кар-ман и, озираясь по сторонам, вышел из отдела «по стеночке».

Послание он прочёл уже на улице, не замечая, что в десятке метров над его головой завис предмет, смутно напоминавший птицу. Знакомым уже каллиграфическим почерком было написано следующее:

«17.00 ул. Садовая 4 – 17.
P.S. Будь осторожен, это секта какая-то! »

И всё. И ни словечка более; но Герман был уже на седьмом небе от счастья. Она назначила ему свидание, а значит – она любит его. Приписка насчёт секты? – Возможно, это, как в рыцарских романах: он должен спасти красавицу из пасти чудовища?
Эх, жаль, пистолет остался в номере, - подумал Герман, - уж с ним-то я чувствовал бы себя настоящим героем!

2.

Улица Садовая шла параллельно Цветочному бульвару, но, в отличие от центральной улицы города, казалась занюханным проулком. Возле каждого дома громоздились кучи мусора, будто бы никто из местных жителей не был озабочен тем, чтобы относить его куда-то. Отходы выбрасывали прямо из окон. Пахло гнильём и испражнениями. Асфальт появлялся местами, остальная часть пред-ставляла собой месиво из грязи, осколков и обёрток. Листва на кривых, словно скрюченных тяжёлой болезнью, деревьях тоже росла хлипкими клоками. Узловатые ветви никли к земле. Дома, казалось, пытались вжаться поглубже в землю, чтобы не видеть ничего вокруг, в том числе и таких же серых заморышей, как и они сами. Окна их скрывались за толстым слоем паутины и пыли. Несмотря на яс-ную погоду, солнце – даже оно! – боялось заглядывать сюда.

Герману стало страшно. Ему вдруг почудилось, что сам воздух – непрозрачный и дурно пах-нущий – тяжким грузом лёг ему на плечи. С трудом он нашёл притулившийся на задах перекошен-ный многоквартирный дом под номером четыре. Лифта не было. А если бы и был, - подумалось Гер-ману, - ему бы пришлось ездить по диагонали.

Дух на лестнице стоял адский, и молодой человек решил дождаться свою девушку на улице. Он едва дотерпел до пяти часов, не зная уже, чем занять себя. За это время мимо него всего два раза прошли люди: сначала – двое, затем – трое. Все, как на подбор, крепкие молодые парни. Нужный Герману подъезд проглатывал их, как удав кроликов.
Наконец, появилась она.

Он бы бросился к ней, да только Анжела была не одна. Её сопровождающий являлся почти точной копией тех, что уже зашли в подъезд. Девушка шла, не обращая внимания ни на Германа, ни на своего спутника; и вообще взгляд у неё был стеклянный.
«Земля вызывает юпитер» - шутили обычно над такими, но Герману было не до шуток. Почва под ним, по всей видимости, зажила собственной жизнью и начала плавно уходить из-под ног.
Анжела и её провожатый зашли в подъезд. Последний всё не возвращался, как, впрочем, и предыдущие пять. Выждав несколько минут, Герман пошёл вслед. Он чувствовал, как по жилам раз-ливается жгучий лёд. Это ощущение пришло откуда-то из детских кошмарных снов.
Потоптавшись, он постучал в дверь, с номером семнадцать, потому что по близости не было никакого намёка на звонок.
Тишина.

Но нет, внутри очень приглушённо звучала музыка. Религиозная, или весьма с ней схожая.
Шаги.
Герман зажмурился, затаил дыхание.
Дверь открылась.

Молодой человек поднял веки. Перед ним стоял парень, провожатый Анжелы, одетый в рас-пахнутый чёрный халат с бахромой, под которым он был абсолютно наг. Из-за его спины доносились песнопения и ритмичные с элементами агонии вздохи.
Пришедшего жестом попросили внутрь. Он вошёл. «Пожалуйте в комнату» - опять же жестом. Стоило ему перешагнуть порог, как дверь за ним захлопнулась с подозрительным металлическим щелчком. Заскрежетал запор. Герман кинулся к двери и саданул в неё плечом, но та непреклонно па-рировала атаку.

В комнате не было ничего. Четыре стены, и… всё! Однако одна из стен была зеркальной. Он хотел было проломиться сквозь неё, но тут стена стала прозрачной, и молодой человек не только увидел, но и услышал, что происходит в соседней комнате.
Волосы его встали дыбом.

Мертвенный свет, наполнявший комнату за стеклом, исходил от пяти чёрных свечей, которые держали крепкие парни в чёрных же халатах, накинутых на голые тела. Они стояли, не двигаясь, по вершинам пяти лучей, выведенной на полу звезды. В центре пентаграммы стоял импровизированный алтарь, на котором, разметав руки и ноги, лежала Анжела. В свете колеблющихся огоньков пот на её нагом теле искрился, стекая капельками на алтарь. Шестой парень был занят тем, что в такт звуча-щим песнопениям входил в девушку своей напряжённой плотью. Она тоже в такт выдыхала какое-то слово, а, может быть, просто бессмысленный набор звуков.

Ноги Германа подкосились, и он осел на пол.
Темп музыки ускорялся. Ускорялся и парень, а вместе с ним вскрики Анжелы. Наконец, му-зыка понеслась вскачь, и внезапно зависла на самой высокой, пронзительной ноте. Пара достигла ор-газма.

Парень вынул начавший поникать член, подошёл к ближайшему подельнику справа, принял у него свечу, и всё началось по новой: музыка, ритмичные движения и вздохи.
И опять. И опять.

И так до тех пор, пока все шестеро не вошли в неё и не изверглись.
Шестой сменил первого, взяв у него свечу. Всё это Герман наблюдал в полном оцепенении, словно происходящее касалось не его самого, и не его девушки, а кого-то другого. Прозрачная стена представлялась всего лишь экраном телевизора. Но при последующих событиях он встрепенулся.

Тот, что брал Анжелу первым, встал меж её ног на колени и отпечатал поцелуй в промеж-ность. Но от взгляда Германа не утаилось, что в этот момент его правая рука скрылась под алтарём, что-то доставая оттуда.

В свете танцующего пламени он увидел кинжал с огромной рукоятью, едва ли не превосходя-щей по размерам сам клинок. Что собирался делать с ним «чёрный халат»? Двух мнений на этот счёт быть не могло.

Герман рванулся на стену, в надежде проломить её своим весом и прекратить всё это хоть как-нибудь.
Стена не поддалась, будто была сработана из стали, а не из стекла. Герман стал сползать по нему. Его сил хватило лишь на один удар отчаяния кулаком.
Блеснуло лезвие.

Клинок по самую рукоять плавно вошёл в тело девушки. Прямо туда, куда вводили свои «ору-дия» «чёрные халаты».
Она выгнулась дугой.
Хлынула кровь.
Свечи задули.

Мрак окутал обе комнаты.
Воздух в той, где находился Герман, наполнился газом.
Молодой человек потерял сознание, надеясь, что это – смерть пришла за ним.

3.

Но его надеждам не суждено было сбыться. Спустя час, судя по его наручным «Casio», он оч-нулся. В его комнате было по-прежнему темно, а вот комната за стеклом освещалась холодным сия-нием люминесцентных ламп.

Если бы вместо прозрачности стена вновь приобрела зеркальность, то Герман узрел бы в сво-ей шевелюре седую прядь. Купаясь в синеватых лучах, посреди комнаты покачивалось обезглавлен-ное тело девушки, подвешенное на дыбу. Невдалеке валялась груда окровавленных лохмотьев, в ко-торых Герман не сразу признал голову Анжелы. Впрочем, лица видно не было. К счастью.
Кинжал по-прежнему торчал из промежности тела, как обвисший гипертрофированный член гермафродита.

У молодого человека закружилась голова. Пол ушёл из-под ног. На этот раз по-настоящему. Герман полетел куда-то вниз по узкому жёлобу.
Хотелось кричать, но тело отказывалось повиноваться ему. Если обычно мысли в мозге пере-двигаются химико-электрическим путём, то сейчас в голове Германа они передвигались исключи-тельно благодаря силе тяжести.

Падение, а точнее, съезд по жёлобу, продолжался секунд десять-двенадцать. Однако несчаст-ному парню они показались вечностью, наполненной болью и мукой.

Он с разгону плюхнулся в канаву, наполненную грязной водой. Из правого глаза посыпались искры: при падении он сильно ударился лицом об колено. Вокруг – темнота, хоть глаз коли. Думает-ся, что он согласился бы лишиться зрения часа два назад, узнав, что ему придётся лицезреть.

Герман понятия не имел, где он оказался. Единственный порыв, руководящий им сию секун-ду, был: выбраться отсюда поскорее. Он поднялся на ноги, кое-как нащупал склизкую стену и, при-держиваясь за неё рукой, побрёл вперёд.
Грязная вода доходила ему до колен. Иногда под ногами что-то двигалось и вроде бы пищало. Молодой человек не обращал не это особого внимания, но пару раз его стошнило. Наконец, дрожа-щие пальцы нащупали металл.
Лестница!

Скобы, по которым можно забраться наверх. Собрав остатки сил, он полез наружу. Добрав-шись до предпоследней скобы, он понял, что между ним и наружным миром осталось ещё одно пре-пятствие: крышка люка. Он упёрся в неё плечами и поднатужился. Никакого результата; она словно намертво вросла в ложе.
Откуда-то из далека тёмных туннелей донёсся холодящий кровь вой.
Герман дёрнулся. Крышка люка отлетела метра на полтора. При ударе он повредил плечевой сустав.

Люди, проходившие по Цветочному бульвару в половине девятого вечера, могли видеть сле-дующую картину: люк дренажной системы срывается с места и отскакивает, в образовавшемся про-ёме показывается грязный молодой человек лет двадцати, со следами смертельной усталости на лице и подступающего безумия – в глазах. Волосы его перепачканы грязью, но можно различить две, или три седых ряди. Один глаз подбит. Правая рука свисает плетью.

Он выскочил из люка, точно ошпаренный. Теперь надлежало разыскать блюстителя порядка и поскорее отвести его туда – на Садовую. Изуверы, сектанты, или кто они там, должны получить своё.
Милиционер нашёлся почти сразу. Он сам выделил Рутштейна из толпы. Подошёл, козырнул, представился.

- Ваши документы.
- Сейчас, сейчас. – Герман привычным жестом полез в карман, но на полпути рука его замер-ла; он вспомнил, что оставил паспорт в номере. – Извините, кажется, я забыл их на шоу.
- На каком шоу?
- А Вы разве не знаете, что у вас тут новое реалити-шоу снимают?
- Что-то такое слышал, но там частные владения, так что… Но почему Вы в таком виде? Что произошло?

- Сейчас всё объясню. Я ведь и сам… это… хотел найти Вас…
- Меня?
- Да любого милиционера, хоть бы… У Вас тут в городе такое творится! – И Герман вкратце рассказал всё, чему сам стал свидетелем.

Поначалу у человека из органов всё шире и шире открывались рот и глаза, но в какой-то мо-мент выражение его лица переменилось. Стало недоверчиво-снисходительным.
- Где, Вы говорите, всё это произошло?
- Садовая, четыре – семнадцать.
- Вы лжёте.

Герман задохнулся. Никак не предполагал он такого оборота событий. Ни слова не могло вы-рваться из его горла, хотя набилось их там порядком.
- Или же Вы – сумасшедший, - продолжал милиционер, - и выдаёте бред Вашего воспалённого сознания за то, что происходило на самом деле.
- Но почему?!

- Да потому, что на Садовой улице нет никакого дома под номером четыре. Его снесли лет де-сять назад, и была это обычная частная хибарка.
- Но я же там был!!!

- Знаете что, молодой человек, мне придётся задержать Вас. Может быть, врачи заинтересуют-ся Вами.

Поняв, что помощи тут ждать бесполезно, Герман рванул вперёд. Сотрудник попытался дог-нать его, на куда там, - у парня, словно второе дыхание открылось. Он бежал туда, откуда прибыл только утром, но совершенно другим человеком.
Было около девяти часов вечера.

4.

А в начале восьмого участники шоу решили провести вечер на пляже возле озера и поиграть в волейбол. Притащили сетку, вкопали два столба, расчертили поле и разбились на команды.
В первой, где капитаном стал Андрей Сабуров, играли: Ислан, Миша, Рита, Олеся и Кира. Во второй: Дмитрий, Люба, Саша, Маша, Максим. Шестым, а также капитаном команды паче всяких чаяний стал Влад. Он тоже присоединился к ребятам, сказав, что неплохо было бы развеяться.

Остальные либо загорали, либо купались. Лика, похожая на колдунью, отсиживалась в тенёч-ке, будто на неё и правда негативно действовал солнечный свет. Психиатр Юра отыскал себе где-то раскладное креслице и зонтик от солнца. Больше всего он напоминал сейчас русского на иностран-ном пляже, изображающего колумбийского наркобарона, или хозяина шикарной виллы, как мини-мум. Свою Катю он гонял нещадно, будто бы она уже лет десять была его женой.

После первых минут игры выяснилось, что в команде Влада в волейбол умеют играть только трое: сам Влад, Дмитрий да Сашка. Максиму это было явно в новинку, а девушки, похоже, даже в школе манкировали этим видом спорта.
Андрей поначалу думал, что оказался в менее выигрышном положении: всего трое мужиков, причём, Ислан ни сном, ни духом, но он очень старался, очень. Миша – чуть лучше, но он так и но-ровил забросить мяч в аут.

Они с Кирой стояли как раз в линии защиты, когда он понял, что несколько заблуждался на-счёт своей команды. Андрей отдал Кире пас над самой сеткой, надеясь, что она перекинет мяч. Де-вушка же грациозно, словно горная серна, взвилась в воздух и профессиональным движением зага-сила мяч. Команда противника даже сделать ничего не успела.

- Вот это да! – Воскликнул Андрей. – Где это ты так научилась?
- Да так, на курсы ходила. – Смущённо улыбнулась девушка.
Через несколько минут выяснилось, что Олеся тоже не лыком шита и, между прочим, КМС по волейболу.

Однако первый тайм они проиграли со счётом: двадцать три – двадцать пять. Противники их поняли, что расслабляться нельзя. Да и Андрей пропустил несколько лёгких мячей, потому что льви-ная доля его внимания была отдана не игре, а созерцанию гибкого, стройного, лоснящегося от игро-вого пота тела его девушки в бикини. Зрелище, надо сказать, и вправду потрясающее.

Ко второму тайму он собрался. Помогли два фактора. Во-первых, - он почему-то подумал, что те – за сеткой – противники не только в волейболе, во-вторых, - подстёгивал «Чайф» из магнитофона:

Какая боль, какая боль:
Аргентина – Ямайка: пять – ноль.

Нет, Шахрин, ты не прав, - подумал Андрей и принял сложнейшую подачу Влада. На этот раз команда Влада практически ничего не смогла противопоставить команде Андрея.
Двадцать пять – четырнадцать в пользу последней. В перерыве фотографировались на фоне сетки.

Третий тайм. Атмосфера на поле накалилась до предела. То одна команда, то другая вырыва-лись вперёд, но отстающая тут же навёртывала. Разыгрался Дмитрий. Гасил почти все мячи, которые ему пасовали. Тройка: Андрей, Кира, Олеся, тоже не дремала. Они поднимали мячи от самой земли, смущали: девушки – мужскую половину, Андрей – женскую (было чем). И забивали, забивали, заби-вали.

При счёте: двадцать один – двадцать один игра была остановлена очередным истошным кри-ком Лили.

5.

Лиля понемногу отходила от случившегося с ней. Она с удовольствием смотрела, как ребята и девчонки гоняют мяч. Пару раз на её губах появлялась блеклая улыбка, которая тут же таяла.

Очень хотелось искупаться, но стоило ей подумать, что она войдёт в озёрную воду, как перед глазами вставали картины с болота. Она прекрасно плавала, но боялась, что чья-то склизкая рука с отслаивающейся кожей схватит её за ногу, или за руку (какая разница?!) и увлечёт её за собою в тём-ную пучину ила к вечному мерцающему покою на дне.
Нет, купаться она не пойдёт. Однозначно. Она посмотрела в ту сторону, где сидела Лика. Вид у девушки был отрешённый, самосозерцательный.

О Лике в стане участников реалити-шоу ходили разные слухи. В том числе и такие, будто де-вушка видит будущее. Между вторым и третьим таймом Лиля поднялась с покрывала, на котором загорала, и подошла к отдыхавшей в теньке «ясновидящей».

- Привет.
- Привет.
- Я бы хотела поинтересоваться…
- Ясновидящая я, или нет?
- Точно!!!
- Нет.

- Но как ты тогда узнала о том, что я хочу спросить?
- Это же элементарно, Ватсон, - усмехнулась Лика, - я же знаю, какие слухи про меня ходят. Кстати, большую часть я распустила сама для поддержания имиджа. У тебя случилось горе, а когда у людей горе, то девяносто процентов из них хотят знать: что же будет дальше. К чему ещё готовить-ся? Это счастливые о будущем не думают, потому, собственно, и счастливы.

- Извини, что потревожила.
- Ничего, ничего. Кстати, кое-какое предостережение я тебе сделать могу.
- Что ещё?

- Если ты сегодня же не укатишь отсюда на все четыре стороны, то другого шанса может про-сто не представиться. Сечёшь?
- Но мне очень нужны деньги.
- А кому они не нужны?
- Я не могу уехать.
- Ну, как знаешь.

На обратном пути Лиля всё же набралась храбрости и помочила в озере ноги. Прохладная во-да привела её в чувства. Она осмотрелась. Дюжина на поле самозабвенно перебрасывалась мячом. Остальные откровенно ловили кайф. Даже Катя улучила минутку, чтобы искупаться, и уже подстав-ляла худые бока ласковому солнышку.

Да что здесь может плохого случиться? – Ничего. – Решила женщина. – Просто Лика не-сколько не в себе.
С этими мыслями она подошла к своему покрывалу, расстеленному на песке, и легла ничком. Что-то твёрдое упёрлось ей в живот чуть выше паха. Она точно помнила, что этого чего-то там не было, когда она вставала. Там вообще ничего не было. «Что-то» шевельнулось. Лиля уже знала, что это, и куда норовит забраться. Пока спасало покрывало.
Женщина вскочила, будто укушенная змеёй. Откинула покрывало. Так и есть: шевелилась, су-чила пальцами, что твой слепой крот, пыталась вылезти торчащая из песка кисть руки, испачканная кровью.

Лиля кинула на неё покрывало, но шевеление не прекратилось. Она ринулась к волейболистам и, подбежав почти вплотную, закричала.
Игроки прервали матч и окружили её, выспрашивая, что же случилось на этот раз. Женщина только беспомощно шевелила губами и показывала на своё пляжное покрывало.

6.

Тщетно Андрей, Влад и Дмитрий пытались найти что-либо под Лилиным покрывалом. Один песок и – ничего больше. Никаких рук, ног и прочих частей тела. Потратив минут двадцать на раска-пывание внушительных размеров котлована, добравшись до твёрдой земли, ребята собрались в сто-ронке на совещание.

- Андрей, что думаешь? – Спросил Влад.
- Ты врач, тебе виднее.
- Мне кажется: галлюцинации на почве посттравматического синдрома, осложнённого невра-стенической реакцией.

- Одним словом, она не в себе. – Подытожил Дмитрий.
- Да.
- Её дальнейшее участие в шоу не грозит расстройствами посильнее? – Спросил Дмитрий.
- Да. Меня это тоже волнует. – Поддержал его Андрей.
Влад в нерешительности молчал. Казалось, он разрывается между двумя полюсами некой проблемы.

- Как врач, я бы посоветовал сейчас же её госпитализировать. Для окружающих она вряд ли может быть опасна, но могут произойти рецидивы галлюцинаций. Причём, заметьте: у неё очень серьёзное осложнение, поскольку воображаемое она не только видит, но и слышит, и осязает. Думаю, что мне следует посоветоваться с Юрием Владленовичем. Я-то не психиатр.
- Так что делать-то будем? – Дмитрий печально смотрел на склоняющееся к горизонту солнце.
- Подождём до завтра. Я свяжусь с руководством. Скорее всего, отправим её на реабилитацию.

- Где она будет спать ночью? – Спросил Андрей.
Врач хмыкнул.
- Вам решать. Но одну её лучше не оставлять.
- Деньги ей отдадут? – Поинтересовался Дмитрий.
- Безусловно.

Андрей тем временем оглядывал пляж. В некотором отдалении от столпившихся вокруг Лили людей стояла Лиза.
- Елизавета! – Крикнул Сабуров.
- Да?

- Подойди, пожалуйста.
- Что?
- Ты не против, если Лиля сегодня переночует у тебя? Дело в том, что её лучше не оставлять одну.

- Хорошо. – Лиза потупилась. – Я и сама хотела предложить, но стеснялась подойти к вам.
- Ну, и ладненько. Вот и договорились.

7.

Солнце зависло над горизонтом, будто не собираясь опускаться. Пляж опустел, и только оди-нокая волейбольная сетка еле заметно покачивалась на лёгком тёплом ветерке.
Участники шоу разбрелись по номерам. Как ни странно, но на многих состояние Лили не про-извело никакого впечатления. Они продолжали жить в своих мыслях и мечтах.

Саша целовал Риту, но в мыслях уже предвкушал, как ночью встретиться с Любой, с которой уже обо всём договорился. Он ещё не знал, что действительно встретился с ней, но при абсолютно иных обстоятельствах, нежели предполагал.

Лиле снова дали снотворное. Пока она не уснула, Лиза читала ей «Волхва» Джона Фаулза, не представляя, что той, кому читала, так и не придётся узнать, чем же кончится книга.
Таня и Аня предвкушали ещё одну ночь любви. И если бы кто-нибудь сказал им, что это будет их последняя ночь страсти, то не поверили бы, посмеявшись над ним. По крайней мере, – Таня.

Андрей и Кира пили красное вино и мирно беседовали, пока к ним не вломился грязный и взъерошенный Герман, и не начал сбивчиво рассказывать, что с ним приключилась, тряся грязными седыми волосами. Знай они, что не скоро им придётся ещё вот так сидеть и тихо болтать обо всём на свете (а в этой юдоли и вовсе – никогда), то, вероятнее всего: собрали бы манатки и укатили бы прочь.

Влад консультировался с Юрой, которому уже утром предстояло убедиться, что все его зна-ния и гроша ломанного не стоят, потому что просто не применимы к жизненным ситуациям. Вся его – Юры – работа заключалась в том, чтобы полумеханически назначать лекарства, а уж помогут они, или повредят – дело десятое.

Дмитрий стоял и смотрел на заходящее солнце. А, может быть, на город, в окнах которого на-чинали зажигаться вечерние огоньки.
О чём он думал?
Об этом не знала ни одна живая душа, кроме него самого. Можно сказать лишь, что глаза его излучали уверенность.

8.

Андрей плеснул в бокалы вина. Хороший вечерок. Хотелось, чтобы закончился он тихо и спо-койно, несмотря ни на что.
- Что ты думаешь по поводу всей этой истории с Лилей? – Спросил он Киру.
Та сделала небольшой глоток, поставила бокал на столик, задумалась.
- Ты знаешь, - сказала он немного погодя, - меня терзают смутные сомнения. – Вымученно улыбнулась. – Конечно, я не очень хорошо знаю Лилю, но что-то не могу я поверить в эту версию с галлюцинациями.

- Почему?
- Ну, во-первых, - это первое, что приходит на ум. Но совсем не обязательно, что это именно так и есть. Во-вторых, - все мы проходили психолога. В-третьих, - в наше время ужасы смерти и не-человеческих зверств на каждом шагу, так что психика их воспринимает почти, как должное. И, в-четвёртых, - слишком уж настойчиво нам пытаются подсунуть эту версию.

- Твоя правда. Но есть ли у нас какие-либо факты, опровергающие эту версию?
- Нет. Но между таймами возле Лилиного покрывала крутились двое: Макс и поэт.
- Дмитрий?

- Да, он. Однако по его поведению нельзя было сказать, что он что-то замышляет.
- По нему никогда и ничего нельзя сказать. Ладно, завтра присмотрюсь, поспрашиваю. А по-ка… - Андрей ласково посмотрел на девушку, - иди ко мне.
Она пересела со своего места к нему на колени. Сделала ещё глоток красного вина.
- Слушай, а где Герман? – Я его сегодня целый день не вижу. – Кире явно нравились её логи-ческие выкладки, и отношение к ним Андрея.
- Он ушёл в город, искать Анжелу.

- Кто сказал, что она в городе?
- Влад. Но он получил эту информацию сверху, я сам видел распечатку.
- Никак не могу понять Влада: толи он что-то замышляет, толи действительно держится в сто-роне от всего.

- Есть сомнения? – Андрей подобрался, хотя одной рукой по-прежнему обнимал Киру за та-лию.
- Да в том-то и дело, что он не даёт поводов сомневаться в себе. Вчера он, увидев меня, со-вершенно искренне позвал в медпункт, сказав, что ты там, и, наверное, уже соскучился по мне. Когда он открыл дверь, у него был такой вид, что он совсем не ожидал увидеть ту самую картину, которую мы с ним узрели.
- И встретил он тебя случайно?

- Да. Я возвращалась в номер, а он шёл откуда-то со стороны склада.
- Надо присмотреться к нему.
- Присмотрись, и получше. Но я вспомнила о нём в связи с другим делом.
- Анжела?
- Да. Мне думается, что её исчезновение подстроено.
- И она одна из них?

- Не исключено. Подождали, пока Герман привяжется к ней, а это произошло довольно скоро, потому что он человек неопытный. Затем изъяли объект симпатий, и теперь следят за его действия-ми, чтобы всё это стало достоянием публики.
- А как они всё это снимут? В городе же нет камер.
- Да, вопрос. Но, может быть, уже есть специально оборудованное место, квартира какая-нибудь, куда его заманят. Не знаю.

- Одним словом, нас здесь держат в качестве подопытных кроликов?
- Не знаю. Вот знать бы, что видел Герман, можно было бы построить неплохую гипотезу, и попытаться подтвердить её.
- Какая ты у меня умная, аж страх берёт! Всё меньше и меньше верится, что ты работаешь на парфю…

Кира не дала ему договорить; закрыла рот губами. Терпкий привкус вина доминировал в их поцелуе. Андрей положил свободную руку ей на грудь, чувствуя, как набухает её сосок…
Дверь в их номер распахнулась – Сабуров забыл закрыть её на задвижку – и на пороге поя-вился грязный, взъерошенный, трясущийся…

9.

Герман, глаза которого бегали по ним и по обстановке, словно не узнавая ничего вокруг. Наконец, взгляд его стал несколько более осмысленным.
- Андрей, поговорить надо. – Выдохнул он.
- Да ты заходи, чего в дверях-то застрял? – Проговорил Сабуров, убирая руку с желанной Кириной груди.

- Наедине.
- Здесь все свои.
- Верю, но девушке такое… это не для её ушей.
- Сядь! Выпей! Успокойся! И, в конце концов, расскажи, что случилось.
Герман сел. Андрей налил ему полный бокал. Тот выпил залпом и поморщился, словно это была водка. Андрей налил ещё. Герман отхлебнул примерно половину.

- Ты заметил, что произошло с его волосами? – Шепнула Кира.
- Да. Видать, дело не шуточное. – Это Кире, а Герману: - Давай, говори.
- Поначалу всё было нормально… – Начал он свой рассказ.

… - И вот, я у вас.
Прошло уже более получаса. Герман немного пришёл в себя. Но вместо того, чтобы успокоиться, он начал нервничать ещё больше: сгрыз все ногти, оторвал две пуговицы.
- Не знаю, что делать, к кому обратиться. Ничего не знаю… Всё так ужасно… Пусть лучше бы меня, чем её… Мне никто не верит…

- Мы тебе верим. – Заверила его Кира.
Сабуров достал сотовый.
- Алло, Влад? Слушай, тут Герман объявился… К тебе?.. Он такие ужасные вещи рассказывает!.. Вроде похоже на правду… Понял… Я нужен?.. Хорошо, сейчас всё сделаю.
Он оторвал трубку от уха, отключился, посмотрел на Германа.
- Дуй сейчас к Владу. Расскажешь всё, что рассказал нам. Он сам всё устроит и с властями свяжется.

- А ему это… ну… доверять-то можно?
- Кроме него никто помочь не сможет.
- Ясно. Ну, всего вам.
- Спасибо.

- Что ты теперь думаешь? – Спросил Андрей Киру, когда Герман вышел.
Кира задумалась. Все её логические построения рассыпались, как карточный домик, а ведь в университете она была первой по логике. Твёрдая пятёрка, то бишь – отлично.
- Скажу честно: чувствую себя как Алиса, которая вместо Страны Чудес, по ошибке забралась в Страну Ужасов.
- А ты глаза его видела?
- А что с ними?

- Бегали, как два загнанных кролика.
- Ты думаешь, он лгал нам?
- Не знаю, но, может быть, нас с тобою хотят постращать?
- В таком случае им это удалось. – Девушка заглянула своему возлюбленному в глаза. – Меня просто трясёт от ужаса.

Он прижал её к себе, почувствовав, что её нежное тело действительно сотрясает дрожь, а бархатистая кожа покрылась мурашками.
- Иди, я успокою тебя.

10.

- Должен с тобой поговорить об одной вещи. – Сказал Андрей чуть позже.
- Я, кстати, тоже, - улыбнулась Кира, - но со всеми этими проблемами недосуг было.
- Начинай ты.

- Утром вызвал меня Влад.
- Ну, это-то я знаю.
- Так вот, если бы не эта мерзавка, то я сразу бы тебе сказала.
- Сейчас, вроде, тоже не поздно.

- Усадил в кресло и давай петь насчёт здоровья, - Андрей насторожился, - дескать, по одни анализам я являюсь носителем ВИЧ, а по другим – нет.
- А ты?
- А что – я? – Я знаю, что этого быть не может, потому что не может быть.
Девушка уловила в глазах парня немой вопрос.
- Я не наркоманка. Когда брали кровь на анализы, то я всегда следила, чтобы шприцы и иглы были новые, а иногда приносила свои. Я очень пекусь о своём здоровье.
В его глазах что-то вспыхнуло. Догадка? – Кира не сразу поняла.
- Так он и тебе об этом говорил?! – Поразилась она внезапному озарению.
- Да, вчера.

- Почему же ты мне не сказал?
- Он просил не говорить тебе до полного выяснения, сказал, что сам с тобой побеседует на эту тему.

- Господи, Андрюша, представляю, каково тебе было! – Она обвила руками его шею и покрыла лицо поцелуями. – Да ты у меня – герой. И к другой не сбежал, хотя было к кому.
- Я помучился, - сознался он, - но я же люблю тебя, Лапушка моя.
- Знаю, знаю. И я. А тут ещё мои задвиги на постельной теме…
- Да, я было подумал грешным делом, что это тоже из-за этого.
Притворно-серьёзным взглядом она осмотрела его.

- Вам, молодой человек, надо меньше думать. – А потом, прижавшись к самому уху, едва слышно прошептала: - Любимый, ты у меня будешь первым… И, думаю, что последним.

От такого признания Андрей оторопел. Ему потребовалось некоторое время, чтобы переварить полученную информацию. Зато все события последних трёх дней, связанные с Кирой, нашли своё объяснение, а её поступки – оправдание, в коем явно не нуждались.
Теперь он почти боготворил девушку. Можно сказать, что он первый раз в жизни видел девственницу старше тринадцати. При всём его богатом сексуальном опыте даже отчаянные скромницы и недотроги на поверку оказывались уже не чистыми. И все рассказывали байки. Точнее байку, которая мало видоизменялась, переходя из уст в уста. Составные части: тринадцать лет, вечер, или ночь, машина – восьмёрка, или, в крайнем случае, девятка, хороший парень, спиртное (зачастую «первый раз в жизни») и, как итог, – дефлорация.
Было время, когда Андрей подкалывал своих девушек, рассказывая им эту байку вперёд них самих. В ответ – раскрытые от удивления рты и вопрос: «Откуда ты узнал?». Встречный вопрос: «Почему не заявили об изнасиловании?» - молчание.
Сейчас всё обстояло по-другому.

- Кирхен, милая моя… как же?!
Скромно потупилась, улыбнулась, посмотрела в глаза.
- Так получилось. – Встала с его колен, глотнула вина прямо из горлышка, улыбнулась снова, но уже иначе, отдаваясь Андрею душой и телом в этой самой улыбке. – Пойдём! Я не собираюсь оставаться в этом сане вечно!

Он взирал не неё с восхищением, веря и не веря себе самому. Тогда она взяла его за руку и потянула на постель.
Все злоключения последних дней испарились, дурные мысли остались в другом мире.
Здесь и сейчас были только он и она.

Тепло тела Другого: узнаваемая, но так и не познанная тайна мироздания. Ощущая его, сливаешься с природой, со всей вселенной. Растворяешься в нём, и для тебя исчезает всё, кроме этого тепла, кроме податливой ласки и нежных слов.
Так для Андрея и Киры не существовало сейчас ни видеокамер в номере, ни самого номера, ни даже постели, ставшей гнёздышком для двух, снедаемых желанием стать одним. Единым. Целым.

Ночь подглядывала сквозь шторы и училась. Училась соблазнять и отдаваться, дарить любовь и получать её, ждать у входа и принимать ждущего. И опыт её накапливался с каждой парой, рядом с которой незримо парила Истинная Любовь.
Объятия, встречное дыхание, несущее с собою страстный шёпот, беседа естества, в которой понимание приходит без слов. И глаза: огромные, занимающие весь мир, – они тоже признаются в том, о чём боится сказать слово, и что не может выразить язык тела…

«Завтра же мы уедем отсюда».
«Да».
«И будем жить вместе».
«Да».
«Всегда».
«Вечно».

Андрей подхватил Киру на руки и уложил в постель. Он не торопился, – теперь спешить было некуда. Стянул тонкое платьице и разрешил её рукам освободить его от ненужной одежды.
Она лежала, слегка напряжена, лёгкая улыбка на губах и счастье в глазах. Любимый рядом, – что ещё нужно? Он стоял перед ней на коленях. Руки его скользили по её бёдрам и – вниз. Её руки двумя лебедями трепетали на его груди. Он склонился, и навстречу ему открылся нежнейший бутон её губ. Миг страсти, длящийся вечность… но его губы не желали останавливаться на достигнутом. Они хотели познать её вслед за руками. Они приникли к мочке уха, и девушка ощутила дрожь внутри себя, но теперь это была чувственная дрожь желания.

Он освободил её от последних тряпочек, скрывающих трепещущие груди, и само взывающее желание. Скинул свою сдерживающую узду. Теперь они были такими, какими появились на этот свет, а меж их тел то, что появилось гораздо раньше: любовный огнь.
Губы его нашли впадинку на шее, - ниже, - блаженство холмиков плоти. Тут, не выдержав заточения, подключился язык, доказывая, что может не только разговоры говорить, но и вводить в состояние невесомости. Девушка прижала его голову к своей груди. Дыхание её участилось. Меж ног, в потаённой ложбинке – увлажнилось, хотя там уже разгорался пламень страсти. Но он не спешил погасить его, утихомирив своей противопожарной безопасностью, напротив, разжигал его всё сильнее.

Его голова уже у неё на животе. Он продолжал целовать её тело, невзирая на то, что оно требовало уже более крепкой ласки.
Девушка вздыхала, и вместе с воздухом вырывались едва слышимые пока стоны. Тело начинало свои ритмичные движения. Его губы возвратились из своего увлекательного путешествия. В укромное местечко легла его рука, не показавшаяся здесь не к месту. Рука оказалась сильной, но бесконечно внимательной к желаниям тела. Она разожгла пламень ещё сильнее.
И вот, когда девушке показалось, что больше она не выдержит, если он не предпримет чего-нибудь, он прикоснулся к её губам; легко, едва-едва. И тут она почувствовала его мужскую сущность. Часть целого, каменная плоть любимого, снедаемая тем же пламенем страсти, что и её собственная. Она обхватила пальчиками это запретное средоточие мужской силы, и почувствовала, как в нём бьется ответ на все вопросы её существа. Забыв обо всём на свете, она подтолкнула его внутрь себя, сквозь священные врата – туда, где уже в полную силу бушевал пожар, грозящий спалить её саму.

Входя в неё, он почувствовал слабое, робкое сопротивление, но вот оно прорвано, и он устремляется глубже, до самой потаённой сущности – туда, где происходят чудеса нашей жизни.
Она выгнулась дугой и обхватила его длинными ногами. Глаза закрыты, рот приоткрыт и с шумом впускает и выпускает воздух. Он сперва медленно и плавно, потом ритмичней и жёстче раскачивает их мир на двоих. Она помогает ему, как может, но вскоре чувствует, что подступает нечто такое, о чём она не имела ни малейшего представления. Мгновения неземного удовольствия, когда вообще всё теряет свой первоначальный смысл, миг сладостного безумия, когда только это имеет значение. Помогая ему гасить пламя, она излилась, точно река, сорвав плотину.

Андрей знал, что надолго его не хватит – слишком уж он раззадорил себя. Но вот он почувствовал, что девушка, напрягавшаяся всё больше и больше, пережила, наконец, пик наслаждения и ослабла, будто бы потеряв сознание. Она пребывала в блаженной истоме. Тут уж он не выдержал и извергся навстречу ей.
Она теснее прижалась к нему и одарила свежайшими поцелуями благодарности. Он изменил её. Но она не жалела. Нет, она хотела ещё. Она слишком долго отказывалась от этого удовольствия, и теперь её нельзя было оставить без возмещения по счетам за все эти годы. Не прошло и десяти минут, как ласки и поцелуи вновь перешли в слияние. Теперь она была сверху и чувствовала, как неровно проходит дыхание в его лёгкие. Она нагнулась и поцеловала его. Он взял её бёдра и проник так глубоко, что, казалось, вытеснил весь воздух изнутри. И снова на них снизошло откровение единения, накрыв волной удовольствия.

И ещё.
И ещё раз.
Они вышли покурить на балкончик. Но Андрей и здесь не удержался. Едва докурив сигарету до середины, он выбросил её прочь, и принялся ласкать свою возлюбленную, а после взял её прямо тут же, усадив на невысокие перильца.
За одну ночь, девушка столько узнала о физической близости, сколько многим не дано узнать за всю жизнь. Казалось, что уже лучше быть не может, но вот он прикасался к ней с притворным трепетом неопытного влюблённого, и она возносилась на новые небеса.
Казалось, это будет длиться вечно.

Но ничто не вечно под луной.
Они лежали, не в силах вымолвить словечка, отдыхая от переполнявших их чувств, когда двери с улицы и из коридора одновременно распахнулись.

В дверях стояли чёрные фигуры, тут же ринувшиеся к влюблённым. Андрей вскочил и, невзирая на наготу, принял боевую стойку. Однако проявить себя ему так и не дали. Он только почувствовал удар по затылку чем-то твёрдым, скорее всего – прикладом, и тут же сполз в темноту, успев услышать, однако, короткий вскрик девушки. Вероятно, ей заткнули рот.

Полностью роман "Шоу должно продолжаться" можно прочитать по ссылке: www.litres.ru/dmitriy-dubov/shou-dolzhno-prodolzhatsya/