поворот

Осеннее небо лениво роняло капли дождя на покрытые опавшими листьями дорожки сквера. Редкие прохожие, прячущиеся под зонтиками, торопливо бежали по улицам с работы. Был обычный сентябрьский вечер. Природа еще хранила воспоминания о прошедшем лете, но время неумолимо двигалось вперед. Еще пару недель и не останется ни одного листочка на полуобнаженных деревьях. Пламенеющие ветки боярышника, усыпанные рубиновыми ягодами, приютили на себе стайку птиц, лакомящимися спелыми плодами. Именно под этим деревом тогда впервые увидел тебя. Подставив лицо падающим каплям, ты словно бы не замечала дождя. Русые волосы, рассыпанные по плечам, давно уже намокли и висели спутанными прядями. Коротенькая курточка почти не защищала тело от холодных струй. Но при всем при этом у тебя было такое счастливое лицо, что я только искренне позавидовал тому человеку, который смог зажечь на твоем лице эту улыбку. Первым порывом мне хотелось подойти к тебе, прижать к своему телу и поцеловать улыбающиеся губы. Я даже удивился этому – ни одна незнакомая девушка ни разу не вызывала во мне такую бурю эмоций. Что в тебе было такого? Худенькая, среднего роста, серые глаза, почти скрытые длинной челкой – совершенно, вроде бы, не за что взгляду зацепиться. А ты манила меня к себе, притягивала как магнит. Но я, преодолевая сопротивление, прошел мимо, оставив только воспоминание о тебе и об этом дне. Спустя месяц я уже забыл про тебя, как люди забывают мимолетные эпизоды жизни. Мимо проходили дни, люди, женщины, мужчины. Я жил своей жизнью, к которой давно привык. Не желая брать на себя никаких обязательств, я не вступал в длительные отношения с девушками – так, случайные романы на неделю или две, не больше. С некоторыми я расставался достаточно легко, с другими возникали проблемы. Не смотря на то, что я сразу предупреждал девушек, что не собираюсь заводить серьезных отношений, многие из них все же думали, что вот именно они могут сделать мою жизнь счастливой и богатой переживаниями, если мы не будем расставаться. Слезы, упреки – на меня это не действовало. Может, я был эгоистом? Наверное. Но это была моя жизнь, я сам решал, что мне делать и как поступать. По крайней мере, я не испытывал угрызений совести – я честно предупреждал каждую из них, что наши отношения продлятся не более двух недель. Конечно, попадались такие, которые сразу отказывались. Я уважал их решение и не навязывал больше им свое общество. Но больший процент прекрасной половины принимал это как вызов. И сами же попадались в расставленные на меня сети. Мои друзья удивлялись тому, что я веду такой образ жизни. Но, в большинстве случаев, завидовали мне. Завидовали моей свободе. Сами они уже кто погряз в семейном быте, кто уже был на пороге женитьбы. Но всех их удивляло только одно – как мне так быстро удается найти себе новую краткосрочную подругу. А это было так просто. Вокруг нас много замечательных девушек – умных, красивых, застенчивых, но их почему-то никто не замечает. Может, я и знаю какой-нибудь секрет, но сформулировать его мне не удавалось ни разу. Почему-то я просто чувствовал, что каждая из них от меня ждет. Кому-то нужен был душевный друг, с которым можно было бы выплакаться, облегчить душу. А потом забыть. С такими было легко расставаться – девушки обычно смущенно чувствуют себя с мужчиной, перед которым они раскрыли свою душу. Другим нужен был только секс. Третьим что-то другое. Все девушки разные. Общего шаблона не существует. Но самое главное при первой же встрече понять и постараться не ошибиться в своих выводах. Ошибки были и у меня, я не идеал и не психолог, но, в принципе, их иногда удавалось исправлять мягко и безболезненно. Но через пару недель я все равно расставался с ними. И не потому, что у меня был такой принцип. Может, если бы хоть одна из них затронула струны моего сердца, я бы действительно изменился. Но все сводилось к одному и тому же – скуке. Мне становилось скучно, и я предлагал расставаться. Жестоко? Да, возможно. Но испытывать моральное насилие над собой я не хотел. Да и зачем давать надежду человеку, если ты не хочешь с ним больше быть.
Вот так я и жил, меняя девушек, в чем-то меняя их жизнь.

А однажды вечером в том же сквере я снова увидел ту девушку. Но радость в ее глазах поблекла. Тоска и отчаяние – больше в них ничего не было. Бросив на меня пронзительный взгляд, она отвернулась и пошла дальше по своим делам. Но в этот раз я решил все же подойти к ней. Повод? Не было. Желание? Возможно.
- Извините мою навязчивость, но я хочу с вами познакомиться, - не ожидая от себя, заявил я, тронув ее за плечо. На меня посмотрели удивленно открытые глаза.
- А что, сейчас уже так принято знакомиться на улице? – спросила она. У нее был тихий мелодичный голос, звеневший как колокольчик.
- Ну, я даже не знаю, - улыбнулся я. – Честное слово, я не могу придумать оправдание своему поступку. Это как порыв, который мне не удалось сдержать. Вот я и решил на удачу подойти к вам. Ну, не побьют же меня за это, - на твоем лице мелькнула тень улыбки. На некоторое мгновение мы погрузились в молчание.
- Хорошо, - вдруг сказала ты. – Давайте познакомимся. Меня зовут Ангелина. А вас?
Я назвал себя.
- Вот и познакомились. Ты проводишь меня домой? Я здесь недалеко живу, - и, доверчиво протянув мне руку, ты повела меня по заснеженной улице.
Мне было приятно чувствовать твою руку в своей. Тепло твоей ладошки проникало до глубины естества, вызывая какие-то приятные волны, распространяющиеся по всему телу. Дом твой действительно был недалеко. Поднявшись по ступенькам, ты повернула ключ.
- Зайдешь?
Я молча кивнул. Мне стала нравиться эта игра. Обычно в роли экскурсовода по квартире выступал я, приглашая девушек к себе. Для Ангелины это вроде было не в привычке, но смущения она не испытывала. Пытаясь раскрыть эту загадку, я шел за ней. Она провела меня в уютную просторную комнату. Светлые обои с темными рамками фотографий. Черное пианино, букетик засохших цветов в вазочке. Мягкие кресла, приглашающие присесть.
- Ты будешь кофе или чай? – спросила она.
- Кофе, желательно крепкий.
- Без сахара и молока, - как бы утвердительно спросила она. И, получив положительный ответ, скрылась на кухне.
Я подошел к стене, на которой были развешены фотографии. На всех была запечатлена девушка в балетной пачке, пуантах. Отдаленно она напоминала Ангелину, вот только была моложе и счастливее.
- Это ты? – спросил я, когда Ангелина принесла две чашки с горячим ароматным напитком.
- Это было давно и неправда. Держи свой кофе, - ответила она. Я понял, что почему-то она не хочет говорить на эту тему. Что же, она имела право иметь свои секреты. Я никогда не пытался вытянуть из девушек их тайны. Обычно они сами рассказывали их со временем.
- Вкусно, - переменил я тему. – Может, расскажешь что-нибудь о себе? Или мне рассказать?
- Если ты для поддержания разговора, то это совершенно необязательно. Я вполне могу посидеть в тишине. Да и ты, я гляжу, больше любишь слушать, а не говорить. Давай немного помолчим, ты не против?
Я был удивлен ее проницательностью. Хотя, что здесь удивительного? Она уже взрослая девушка, наверняка немного разбирается в людях. Кивнув головой, я опустился в кресло. Ангелина присела в соседнее. Мы сидели, пили кофе и молчали. Минуты бежали одна за другой, но ничего не нарушало тишины. Разве только стук двери в подъезде или шуршание колес проезжающей на улице машины. Я даже не заметил, что стрелка часов подползла к девяти. И, словно бы спохватившись, я резко встал.
- Тебе надо уходить? – спросила она.
- Да, в принципе, нет. Меня никто не ждет. Просто я подумал, что ты хочешь отдохнуть.
Ангелина вздохнула.
- Знаешь, как я устала отдыхать?

Протянув мне сигарету, она начала говорить. С самого детства у нее была мечта – она хотела танцевать. Ангелина бредила балетом. Чаще ее в театр ходили разве только его работники – артисты, костюмеры, режиссеры. Она знала все балетные партии. Бесконечное повторение спектаклей, чередой проходящее перед ней. Родители считали это безумием, но не могли отказать дочери в ее желании. И однажды привели ее в хореографическое училище. Без труда сдав вступительные экзамены, Ангелина уже через год стала лучшей даже среди старшекурсников. Огромная работоспособность и, несомненно, талант сделали ее любимицей преподавателей. Через пару лет она уже исполняла некоторые партии в спектаклях. Сокурсницы ей завидовали, но понимали, что она лучшая. Она больше всех работала над собой, оставаясь до темноты в классе, повторяя бесконечные па, стремясь полностью отдаться танцу, достигнуть единения с ним. Ее посылали на конкурсы, где она непременно получала призовые места, ее прочили большое театральное будущее. Некоторые театры присылали в училище запрос на нее, желая получить талантливую балерину в свою труппу. Но, несмотря на все это, Ангелина не зазналась. Она оставалась добродушной девушкой, ласковой и приветливой, всегда готовой помочь, подбодрить. Родители гордились дочерью и радовались, что вняли ее просьбам. Ее будущее было уже решено. Но, окончив училище, Ангелина не стала останавливаться на достигнутом. Уже работая в театре, танцуя почти все ведущие партии, она поступила в университет на исторический факультет. А на вопросы, зачем это ей нужно, с улыбкой отвечала, что постоянно танцевать она не сможет. Век танцора, увы, короток. Если бы Ангелина знала, что это время окажется намного короче, чем она предполагала! Но пока она была на вершине. Не желая расставаться со старыми друзьями, она осталась в своем театре, который знала с раннего детства. Ее дом был всегда полон цветов, которыми ее буквально заваливали поклонники. Ее мама радовалась успехом дочки и тайком стирала слезу, предательски катящуюся по щеке. Несмотря на то, что Ангелина зарабатывала достаточно, чтобы снять квартиру, она не хотела уезжать от родителей. Тихими семейными вечерами, которых было не так уж много – спектакли обычно заканчивались поздно, и она возвращалась домой, когда родители уже спали – Ангелина забиралась на колени к отцу и как в детстве прижималась к его плечу. А он, гладя по голове свою взрослую девочку, приговаривал:
- И когда же ты повзрослеешь, Гелька? Смотри, как вымахала, а все просишь сказку на ночь, - и снова и снова рассказывал ей бесконечную историю о рыцарях, спасающих принцессу, о добре и верности, отваге и чести. И, казалось, что Ангелина снова становилась маленькой девочкой, которая верит в существование драконов, троллей и гномов.
Так шли дни и недели. У Ангелины, увлеченной балетом, совершенно не оставалось времени на личную жизнь. Короткие романы с танцевальными партнерами проходили слишком быстро, чтобы она успела привязаться к кому-либо. Да и такие связи, увы, обычно были недолговечны – она это видела по старшим коллегам, которые поменяли за свою жизнь супругов по несколько раз. Не желая уподобляться им, Ангелина старалась сдерживать свои чувства и не давать воли воображению. Это ей легко удавалось – свои жизни она переживала в каждом спектакле. Сколько раз она умирала, отравленная соперницей, сколько раз была на вершине блаженства со своим спасителем-принцем, сколько страдала от предательства и лжи. Каждая роль была как маленькая жизнь. А та, большая жизнь, что была вне театра, была так скучна и уныла, что Ангелина даже и не пыталась жить там. Пару раз в год она все же вырывалась из театра – сдавать сессию в университете. Но эти недели пролетали так быстро, что она не сблизилась ни с кем из однокурсников. Только однажды она согласилась прийти на вечеринку, организованную студентами. Но ей там не понравилось, хотя она изо всех сил пыталась веселиться. Видимо, танец вошел в ее жизнь так, что она не могла себя представить вне театра. Стараясь не привлекать внимания, она тихонько ушла с праздника и долго еще ходила по ночным улицам, наслаждаясь морозным воздухом.

А в конце лета, когда пришло время отпуска, родители предложили ей поехать с ними на море. Ангелина обожала морской воздух, зеленую солоноватую воду, крики чаек, и поэтому с радостью согласилась. Они провели на морском побережье десять замечательных дней, полных тепла и света. Переполненная впечатлениями, Ангелина возвращалась домой, в свой родной город, в свой театр. И, витая где-то в своих мечтах, она даже не почувствовала, не заметила, как их машина, съехав с дороги, на полном ходу врезалась в дерево. А дальше была темнота и боль. Очнулась Ангелина только в больнице. Около кровати сидела медсестра, которая увидев, что девушка на нее вопросительно смотрит, попросила ее не разговаривать. Но Ангелина почему-то не могла вымолвить ни слова. Пытаясь дотянутся рукой до стакана с водой, она вдруг поняла, что не может пошевелиться.

- Спокойнее, милая, вам пока нельзя двигаться. Подождите. Неделька-другая, и вот посмотрим, - медсестра поднесла к ее непослушным губам питье. Ангелина беззвучно заплакала. Не от боли – ее уже не чувствовалось, а именно оттого, что не было никаких ощущений. А на утро пришел врач, пожилой мужчина с добрыми, но грустными глазами.
- Девочка, к сожалению, я не могу тебя обрадовать. Мы, конечно, постараемся, но все зависит от тебя – от твоего желания помочь нам. У тебя задет позвоночник. К счастью, это не смертельно. Я даже могу гарантировать, что со временем способность двигаться и говорить к тебе вернется. Но вот на сколько все это восстановится, - доктор виновато пожал плечами. – Ты молода, ты должна нам помочь.

И начались бесконечные процедуры, уколы. Ангелина с невероятной жизненной силой встала на путь выздоровления. Она должна была это сделать. В память о родителях, которые погибли в этой катастрофе. О ней она узнала позже, когда уже могла спросить медперсонал, почему ее не навещают родители. Врачи уже знали, что Ангелина была балериной, и искренне сочувствовали девушке, карьера которой закончилась так быстро. Но она продолжала бороться. Все еще оставаясь под наблюдением врачей, она все свое свободное время проводила в тренажерном зале, напрягая свои непослушные ноги, стараясь вернуть лебединую гибкость рукам. Иногда ей казалось, что все ее усилия напрасны. И тогда, беспомощно упав на пол, она тихо стонала, сдерживая слезы. Но снова и снова, с каким-то нечеловеческим упрямством заставляла себя работать. Несколько раз ее навещала ее педагог из училища. Она глядела на свою девочку, на которую возлагала столько надежд, слушала восхищенные фразы медсестер, врачей о том, что Ангелина делает изо дня в день, стараясь вернуться в свой мир танца, но с сокрушением качала головой. Нет, Ангелина уже не сможет так танцевать, как она это делала до аварии. А по-другому она не сможет. И вот настал тот долгожданный день, когда ее выписали из больницы. Стоял сентябрь, листья, позолоченные солнцем и осенью, тихо шуршали под ногами, стаи птиц тянулись к югу, а в сердце Ангелины бушевала весна – скоро, совсем скоро она вернется в свой театр. Она снова сможет танцевать. Силы к ней вернулись, гибкости еще маловато, но репетиции помогут. Правда, врачи предупреждали, что она не сможет выдерживать большие нагрузки, но это ерунда. Она справится, она сильная. А пока она бродила по улицам города, по которым так соскучилась за все то время, что она провела в больнице. Она гуляла по улицам, паркам и скверам. В одном из них ее застал дождь. Подставив лицо холодным струям, Ангелина будто бы впитывала в себя природу, ее силу, ее энергию. Какой-то парень, спешивший по своим делам, увидев ее, остановился и улыбнулся. А потом прошел дальше. Ангелина почувствовала в его глазах тепло, но бежать за ним не стала – ей было хорошо под дождем.

Но врачи, к сожалению, оказались правы – она не смогла больше танцевать. Да, восстановить утраченные способности ей удалось, но вот физических сил вынести спектакль у нее уже не осталось. Во время генеральной репетиции во втором акте она потеряла сознание. Режиссер, не желая рисковать премьерой, заменил ее дублершей. Еще несколько раз ей давали шанс – все-таки она все равно оставалась лучшей – но каждый раз повторялось одно и то же. Ангелина плакала, корила себя за бессилие, но ничего не могла поделать. Но из театра уходить не стала. Оставаясь на второстепенных ролях, она с удовольствием танцевала в кордебалете. Бывшие подруги сочувствовали ей, но она не хотела слышать слов жалости, а они приписывали это гордости. И постепенно она осталась совсем одна – без друзей, без подруг. Возвращаясь после спектакля домой, она забиралась в кресло, в котором любил сидеть ее отец, и, прижимая плюшевого медведя, беззвучно плакала.

Сейчас на ее лице тоже бежали слезинки, но я боялся потревожить ее. Ошеломленный услышанной историей, я не мог двинуться с места. До Ангелины я слышал много разных душещипательных признаний, но ни одно меня так не тронуло, как ее рассказ. И, повинуясь какому-то порыву, я произнес:
- Иди ко мне.
И она подошла, села на колени и, уткнувшись в плечо, разрыдалась. Все слезы, накопившиеся в ней за все эти дни, словно вырвались на свободу. Рубашка моя уже была мокрой, но я не стал ее останавливать. Перебирая рукой волосы, я тихонько баюкал ее, как, наверное, когда-то это делал ее отец. И она уснула, маленькая девочка. Маленькая, но с такой большой душой и такая сильная, что мне стало больно и грустно. А еще мне стало стыдно. Нет, я не смогу ей предложить краткосрочный роман, как я это собирался сделать еще семь часов назад. Но и других отношений у нас не будет – она действительно гордая, может воспринять это как жалость. А ей она не нужна. Душевной силе мог бы позавидовать любой другой человек. Моя рука затекла, а плечо ныло, но я боялся пошевелиться, боялся спугнуть ее сон. Во сне Ангелина улыбалась, видимо увидела что-то доброе. Я не заметил, как и сам задремал. Сквозь дрему я почувствовал, что меня кто-то накрывает пледом и подкладывает под голову подушку. Благодарно улыбнувшись, я провалился в сон без сновидений.
Утром меня разбудил солнечный луч, пробившийся сквозь плотные занавеси и божественный аромат кофе. Ангелина выглядела отдохнувшей и посвежевшей. Поднеся мне чашку, она опустилась рядом с моими ногами и уткнулась носом в колени.
- Ты ведь правда не уйдешь? Только не сейчас? Останься со мной, пожалуйста. Хотя бы на неделю.

Ответ она прочла в моих глазах. А еще я подумал, что, наверное, я останусь с ней на месяц. Или даже больше.