одинокий тюльпан

- Вот такие дела, - сказал ей врач.
Слова диагноза тяжелыми свинцовыми каплями падали в душу. Нет, ну почему это случилось с ней? Что она такого плохого сделала? В чем прогневила Бога?
- Валентина, послушайте меня. Я догадываюсь, как вам тяжело это было узнать. Но надо постараться как-то с этим справиться. Может быть, вас поместить в клинику? Там хорошее обслуживание, врачи…
- Нет, - резко оборвала она доктора. – Я хочу жить среди людей. Пусть недолго, но насладиться тем, что мне пошлет это время, пусть немного, но это будет мое время. Сколько мне еще осталось?
- Думаю, месяц, может быть два… Сейчас вы еще ничего почти не чувствуете, но потом вам будет очень больно, невыносимо. Тогда приходите ко мне, я сразу дам направление. А пока, - он что-то быстро написал на листке, - вот, возьмите это. Это не избавит вас от проблем, но, по крайней мере, поддержит ваши силы и нервную систему.

Валентина шла по коридору больницы, не видя ничего перед собой. Казалось, что она двигается сквозь плотную стену тумана, обволакивающего ее тело, холодившего, заставляющего блузку прилипать к спине. Солнечный яркий день ослепил ее, показался чернее ночи. Прохлада майского утра сменилась полуденным зноем. В другое бы время Валентина обрадовалась бы теплу, проникающему до самой последней клеточки кожи, но сейчас жара давила на нее, мучила. По спине стекали холодные струйки пота, липкого и неприятного, ее бил озноб. «Наверное, у меня температура повысилась». На работу ехать не хотелось. Да и не надо было сегодня – Валентина отпросилась на целый день, думая, что после посещения врача съездит по магазинам, скоро лето, и надо бы купить новую одежду. А теперь зачем?

Валентина все же приехала на работу. Ей надо было серьезно поговорить со своим начальником. А вдруг он не разрешит ей работать? Какой смысл держать человека, если знаешь, что ничего долгосрочного поручить ему нельзя?
Дмитрий молча выслушал ее. Сняв очки, долго протирал их платком. Валентина внимательно следила за его движениями, терпеливо ждала, что он скажет.
- Валя, ты уверена, что хочешь работать дальше? Может, тебе действительно лучше было бы в больнице, под присмотром врачей?
- Нет, Дима, я не смогу. Я хочу прожить мои последние дни так, как обычно, - повторила она то же самое, что сказала врачу. – Я хочу быть среди людей. Но я бы не хотела, чтобы кто-то догадывался о моем состоянии. Я не хочу, чтобы меня жалели, чтобы в спину говорили что-нибудь вроде, вот, мол, какая молодая, как жаль. Я не хочу к себе жалости. Меня это погубит раньше того срока, что мне назначил врач. Дима, можно я останусь, еще поработаю? Пожалуйста…
Дмитрий смотрел в ее глаза, полные мольбы. Он не мог ей отказать. Последняя просьба умирающей. Какая дурацкая фраза! И как она не вяжется с образом Валентины, Вальки, всегда такой веселой, остроумной, душой компании. Как ее не будет всем хватать.
- Хорошо, - медленно проговорил он. – Ты будешь у нас работать столько, сколько можешь. Постарайся довести до конца незавершенные дела. Новых, сама понимаешь, я тебе давать не буду. Разве только вот надо бы разработать одну схемку, у тебя хорошо это получится, я знаю.
И следующие полчаса они погрузились в обсуждение новой разработки. Дмитрий заметил, как Валя оживилась, в глаза вернулся блеск, она словно бы ожила и совсем не походила на то привидение, которое к нему пришло час назад. Напоследок еще раз пообещав ей никому не говорить о ее болезни, Дмитрий, проводив Валентину, тяжело опустился в кресло.

- Ну, что тебе в больнице сказали? – подбежала к Вале ее подруга, Маша.
- Все нормально. Вот, лекарства выписали. Машка, поедем сегодня ко мне. Ты никуда не собиралась идти с Вадиком?
- Да, вроде бы нет. Ну, я с ним созвонюсь, если что, перенесу встречу.

По щекам Маши катились слезы.
- Валька, почему?
- Маш, не надо, успокойся. Ты моя самая близкая подруга. Потому я тебе и сказала. Не хочу, чтобы меня жалели, успокаивали. Я спокойна. Может, те дни, пока я ждала результатов обследования, подготовили меня к такому исходу. Но я почему-то совершенно спокойна. Сама удивляюсь. А знаешь, что я подумала в первую очередь, когда услышала про диагноз? Хорошо, что мама этого не узнает, она бы не пережила. Знаешь, когда тебе не оставляют выбора – жить или умереть, в голове как-то начинают мелькать лица, события, сразу вспоминается, что это не успела, то забыла. И времени то осталось совсем мало. И боюсь не успеть. Столько дел осталось недоделанных. Ты мне поможешь со всеми документами этими? Ну, к нотариусу надо, завещание и все такое. Не хотелось бы все оставлять государству, сама понимаешь. А близких родственников у меня нет. Есть, конечно, сестра, троюродная кажется, но мы с ней ни разу не виделись. А вообще, я бы хотела оставить все своим друзьям, только передеретесь ведь, - засмеялась Валя.
- Ты что? Какое такое завещание? С ума сошла?
- Маш, да ты успокойся, все в порядке. Я уже смирилась. Врач мне обещал пару месяцев, но, думаю, у меня есть больше. Я так хочу. Я еще не все сделала.

Утром ее разбудил стук в окошко. На форточку села птица и что-то ей говорила на своем языке. Улыбнувшись пернатой, Валя встала, неторопливо оделась, выпила чашку кофе и поехала на работу. Странно, но ей казалось, что она видит совершенно новый мир. Вот, на клумбе распустился цветок, такой хрупкий, такой нежный. Казалось, что подует ветер и ничего не останется от этой красоты. Присев около него на корточки, Валентина гладила пальчиком нежные голубые лепестки. Увидела жука, взбирающегося по стеблю. Он несколько раз падал, но упорно полз наверх. Взяв насекомое в руку, она посадила его в чашечку цветка. И ей показалось, что жучок ей улыбнулся. Хотя, что за глупость! Насекомые не улыбаются.

- Ой, Валька! А я уж думала, не заболела ли ты! – взяв под руку, сказала ей Ирина, ее коллега.
- Нет, с чего бы?
- Ну как же! Ты же никогда в жизни не опаздывала на работу, а тут на сорок минут!

Валя посмотрела на часы и ужаснулась – действительно они уже показывали 9.40. Вот во что ей вылились все эти любования насекомыми! Она засмеялась:
- Представляешь, Ир, просто засмотрелась. Такое чудесное утро!
- Где уж, чудесное, - поежилась Ира. – Дождь с утра какой-то противный моросит, ветер холодный.
- Дождь? – удивилась Валя. – А, да, ведь и правда, дождь, - она словно впервые заметила, что ее курточка промокла насквозь.
- С тобой все нормально, а? – покосилась на нее подруга, и тут же, не дождавшись ответа, быстро заговорила: - А в соседний отдел взяли новенького. Молоденький такой, симпатичный. Колей зовут. Пойдем, познакомимся, а?
Валька улыбнулась – Ира никогда не пропускала ни одного мальчика, не важно по какой цели пришедшего к ним в офис. Ей нравилось знакомиться с новыми людьми, тем более симпатичными, хотя у Вали частенько на счет «симпатичности» очередного Иркиного мальчика были сомнения. Но на счет этого парня Ира не врала – он действительно был вполне ничего. На вид ему было лет двадцать с небольшим. Утонченные черты лица навевали на мысль об избалованности, но вот глаза – зеленые, глубокие, как океан, опушенные густыми ресницами, притягивали к себе, завораживали. Парень казался растерянным. «Видимо, это его первая работа – сразу после института и сюда», - подумала Валя, протягивая ему руку для приветствия. Дальше должно было бы последовать что-нибудь вроде «и словно электрический ток пробежал по ее телу от этого прикосновения», но совершенно ничего подобного Валя не почувствовала. «Что за глупости мне в голову лезут сегодня? Неужели это из-за моей болезни? Галлюцинации? Вроде бы доктор говорил, что это возможно». Тут она заметила, что Николай на нее как-то подозрительно смотрит. Оказалось, что взяв его за руку, она так и держит ее в своей руке. Поспешно отпустив его потеплевшую ладонь, она смущенно отвернулась.
День прошел незаметно. Валентина действительно хотела сделать как можно больше сейчас, пока она еще не чувствует боли, которую ей обещал доктор, пока сознание не пожирает неведомый враг, поместившийся в ее мозгу. А, может, действительно, бросить все, работу друзей и умчаться на море? Казалось, совсем недавно она посмотрела «Достучаться до небес» и долго навзрыд плакала, переживая за главных героев, таких молодых, но уже стоящих на границе между жизнью и смертью. А теперь и она в такой же ситуации. Вот только море она видела.

Два года назад. Да, прошло уже два года, как она рассталась с Игорем. Может, не надо было этого делать, может, будь он рядом, ничего бы этого не произошло. Да что гадать, что бы случилось. Как есть, так и есть. И никто уже не исправит все те ошибки, что она когда-либо совершала. А Игорь… Воспоминания были как мед с острым перцем. Сладкие и горькие одновременно. Безумные ночи, проведенные под жарким южным солнцем, нежность и тепло, лучащиеся из его глаз и как приговор потом, спустя пару месяцев, когда оказалось, что он женат, у него дети, и он ее в принципе никогда не любил. Странно все это. Они встречались больше года, ездили на курорт, но она ни разу не догадывалась о том, что у него может быть семья.
Спустя какое-то время Игорь вернулся к ней, просил забыть обиды и все те недобрые слова, которые он ей наговорил, когда они расставались. Но Валентина была непреклонна – строить семью на чьем-то горе она не хотела. Он обещал развестись, клялся в любви. Но нет, она выдержала, устояла этому соблазну и хладнокровно закрыла за ним дверь. А потом плакала в подушку.

Странно, что сейчас она подумала об Игоре. Казалось, что это было очень давно. Валя улыбнулась себе. И заметила вдруг, что рядом с ней стоит Николай.
- Кажется, нам ехать в одну сторону? – спросил он, бросив быстрый взгляд из-под бархата ресниц.
«О Боже, - подумала Валя, - этого мне еще не хватало!»
- Смотря в какую сторону Вы едете, - осторожно сказала она.
- В Вашу, - снова улыбнулся он. – Если Вы не запомнили, я буду вести учет кадров в нашей фирме и первым делом ознакомился с домашними адресами всех сотрудников, чтобы знать, к кому можно вечерком напроситься на чашку чая.
«А он напорист для своего возраста, - снова подумала Валя. – Хм, вообще-то рядом со мной живут еще Петров и Ольга Симонова. Почему я?»
- А я еще посмотрел на графу «не замужем», - словно бы читая ее мысли, сказал Николай. – А напрашиваться в гости к мужчине было бы как-то нелогично, согласитесь?
- Что же, достаточно веский аргумент. Я так поняла, Вы хотите напроситься на чай?
- Ой, ну что Вы? Как Вы могли такое подумать? – притворно удивленным голосом пробормотал Коля, а в глазах бегали зеленые чертики.
- Ладно, едем, - вдруг решилась Валя. – Только надо зайти в супермаркет, у меня к чаю ничего нет, - смущенно улыбнулась она.

К чаю был куплен небольшой торт, пара коробочек с салатами, копченая колбаска, сыр, мягкий ароматный батон и бутылка сухого красного вина. Николай широким жестом отверг все попытки Вали расплатиться в кассе. Тогда, решив немного обнаглев, Валентина присовокупила к продуктам пачку «Парламента» и небольшую бутылочку коньяка. Ах, и пусть платит, раз ему так хочется.
Квартира у Вали была большая, уютная. Жалко только, что так и не удалось в ней создать семью.
Мотнув головой, словно отбрасывая грустные мысли прочь, она пригласила Николая войти. Он вдруг стал снова маленьким мальчиком, испуганным и нерешительным. Почему такая перемена? Валя не находила ответа. Пройдя на кухню, быстро разложила продукты по тарелкам, достала фужеры для вина, и отнесла в комнату. Николай стоял возле книжного шкафа, рассматривая корешки книг. Услышав ее шаги, он резко обернулся.
- А Вы не дадите мне почитать эту книгу, - указывая рукой на «Алхимика» Пауло Коэльо.
- Да, конечно, - растерянно проговорила она. – Николай, а Вы не подвинете вот этот столик ближе к дивану? Тут будет удобнее сидеть.

Спустя некоторое время они непринужденно болтали о разной ерунде, словно были знакомы уж много лет. Валентину удивило, что вроде бы такой молодой еще в принципе человек глубоко проникал в некоторые вопросы, до которых она сама дошла совершенно недавно. А поток мыслей, слетающих с его языка, увлекал за собой, манил, звал в даль, погружал в глубины и возносил ввысь. Так интересно ей еще никогда не было. И она начала замечать за собой, что восхищается этим мальчиком, забывая о том, что его совершенно не знает, что он ее младше почти на десять лет, что между ними бездна ее болезни. Просидев так до темноты, она поняла, что немного влюблена в него. Но это было какое-то другое чувство, нежели она когда-либо испытывала к мужчине. Это было сродни материнской любви, чистой и бескорыстной, не требующей отдачи, только бы видеть, что ее ребенок счастлив. Но в это же время, она вновь ощутила себя женщиной, почувствовала зов плоти, но какой-то слабый, приглушенный, словно бы в далеком детстве, когда хочется, чтобы понравившийся мальчик слегка коснулся губами щеки. Боясь погубить это внезапно нахлынувшее чувство, она спешно проводила Николая домой и, пройдя в спальню, упала на кровать. С телом ее творилось что-то странное. Казалось, что оно невесомое, легкое. Что вот-вот она расправит крылья и сможет взлететь. Валентина засмеялась. Но смех замер. Ей осталось жить чуть больше двух месяцев.

Недели летели друг за другом, унося с собой дни и лепестки распустившихся вишневых деревьев. Солнце слепило глаза и разогревало крыши домов и плавящийся асфальт, испускающий тяжелые испарения. Город словно бы замер в ожидании хотя бы слабенького дождичка, хотя бы легенького ветерка, принесшего спасительную прохладу. Но природа была непреклонна – июньская жара волной накатилась на улицы, скверы и парки, не оставляя ни шанса для прохладной спасительной тени. Валентине стало хуже. Она с трудом переносила эту жару, садясь прямо под кондиционер, обдувающий холодным воздухом. Старалась приходить на работу рано, когда еще жара не властвовала над городом и уходила уже поздно вечером, когда горячий плен отступал, сменяя день ночью. На сон ей оставался самый минимум, но это ее не беспокоило – скоро она уснет надолго. И все бы ладно, только вот не давала спокойно жить одна проблема – Николай, ее Колька. Маленький взрослый мальчик. Он чувствовала, что привязывается к нему все больше и больше, но понимала, что не имеет права на ответные чувства. Хотя ее вполне удовлетворяло, что он к ней относится душевно, что они часто беседуют на разные темы, не только о работе. Что с ним легко и тепло. А от взгляда его зеленых глаз на тело волной накатывает тепло. И трепет, одновременно смущенный и страстный, охватывал ее, заставляя чаще дышать и счастливо улыбаться. Ей было легко с ним, но и сложно. Казалось, что он боялся ее, боялся развития отношений, перехода их на другой уровень, когда уже разговор ведут тела, а не души. Валентина тоже не торопила его и себя. Ей нравилось быть на грани. Нравилось ощущение из давно забытого детства, когда не знаешь ничего про отношения полов и только думаешь, а что будет, если вдруг ОН возьмет тебя за руку. И ОН вдруг берет за руку, и тогда звезды падают на землю, ослепляя своим светом. Это случилось на прошлой неделе, когда они праздновали день рождения одного из коллег. Разгоряченные алкоголем, они поймали такси и ехали домой к Вале. Она словно бы случайно коснулась его руки, и сладкая истома прокатилась по ее телу, что она чуть не застонала от наслаждения. А он сжал ее пальцы и тихонько гладил их. Сколько ехать от работы до дома? Минут двадцать, не больше. Но эти минуты показались ей вечностью. И словно бы в тумане, они поднялись к ней. Николай поднес ее трепещущие пальцы к губам и сбежал вниз по лестнице.
На следующий день Валя словно бы летела на крыльях на работу. Наконец-то жара сменилась прохладой и теплым дождичком, принесла всем облегчение. Смущенно заглянула в комнату, где сидел Коля, но его там не увидела. А, войдя в свой отдел, замерла на пороге. На ее столе стоял одинокий тюльпан. Солнечно-желтый, яркий, лучистый. Смахнув набежавшую слезинку, Валя села за стол и попыталась начать работать. Какой там! Все мысли были о том невинном поцелуе, о касании рук и об этом цветке. Таком нежном и хрупком, как сама жизнь. Боже, ну почему ты не дал ей счастье полюбить раньше? До того, как решил отнять жизнь? Но она не кляла судьбу за это последнее счастье. Единственное, чего она боялась, что ранит своего Кольку, своего мальчика, которому не могла причинить боль. И каждый день оттягивала момент признания. Не хотела, чтобы он от нее отвернулся. Не хотела, чтобы он оставался с ней из жалости. А что он к ней чувствовал – она не знала. Хотя могла догадываться. По взгляду, по жестам, по тем словам, что он ей говорил или писал. Она знала, что он нуждается в ней. Но в то же время он отталкивал ее, боясь привязаться. Что за этим стояло – она не знала. Нерешительность мальчика или точный расчет заманить ее глубже в свои сети. Про второе она и думать не хотела, слишком уж это было все хитро запланировано, если бы было так. Да и на что тут рассчитывать? Она доживает последние дни…
Нет, надо ему рассказать все. И попросить оставить ее, только не жалеть!
В тот же вечер Валя позвала его к себе. Работу закончили поздно, и такое позднее приглашение содержало в себе недвусмысленный намек. Но Валентина звала его не для этого. Она хотела ему все рассказать, повиниться за то, что обманывала его, что позволила увлечься и немного увлечь его.
Пройдя в комнату, Валентина опустилась на диван. Николай, уже чувствующий себя свободно в ее доме, достал из бара бутылку коньяка и налил в бокал. Валентина залпом выпила. Николай вопросительно взглянул на нее и, получив подтвердительный кивок, налил еще. Затем, убрав бутылку обратно, сел рядом с ней.
- Колька, ты меня прости, я давно хотела тебе сказать, но не могла, - слова душили ее, в горле стоял ком, не давая сглотнуть или вымолвить слово.
Николай придвинулся к ней и нежно обнял за плечи. Провел рукой по волосам, пропуская пряди густых кудрей сквозь пальцы и робко, словно нерешительно, коснулся губами ее щеки. Валя затрепетала, и ее губы сами потянулись к нему, целуя его глаза, лоб, щеки, губы. Это было похоже на какой-то сладкий сон, который давно он видела и хотела посмотреть вновь. И вот желание исполнилось. Он здесь, он с ней, он ее целует. Что еще надо для счастья? Больше ничего. Раствориться в его объятиях и умереть. Умереть от счастья, а не заброшенной где-то в больнице в палате для умирающих. Потихоньку он пересадил ее к себе на колени, продолжая целовать и одновременно гладить ее спину. Валя уже тихонько постанывала от охватившей ее истомы. Ей так хотелось сказать ему наконец-то, что она к нему чувствует, но она решила закрыть свои уста для этих слов. И тщательно следила, чтобы они не вырвались. А ласки тем временем становились все требовательнее и настойчивей. Руки Коли уже касались сквозь одежду самых интимных мест. И тогда Валя, аккуратно высвободившись из его объятий, решительно встала и протянула ему руку. Он взял ее, и девушка повела его в спальню. Нехитрая борьба с одеждой, и они уже оба, обнаженные, лежали на кровати, осыпая друг друга поцелуями. Короткий взгляд – молчаливый ответ. И все. И никаких больше слов. Весь мир замер для них двоих, превращая эти минуты в мгновения счастья.
Через какое-то время они уже оба, расслабленные и удовлетворенные, лежали, обнявшись, и молча вглядывались в темноту.
- Коля, - нарушила молчание Валя, - я тебе хотела сказать.
- Не надо, милая, я все знаю, - произнес он, закрыв ей рот поцелуем.
Валя резко села:
- Ничего ты не знаешь, - вскинулась она и, обхватив колени руками, судорожно заплакала.
Николай тяжело вздохнул:
- Я знаю, что ты больна, - Валя вздрогнула. – Не перебивай. Я знаю это давно. Почти сразу с момента нашего знакомства. Случайно все вышло. Ты помнишь фамилию врача, который тебя лечил? Да, да, это мой отец. Я еще очень удивился, что ты никак не отреагировала на мою фамилию, когда нас знакомили. Хотя могу понять, у тебя в голове была полная каша, - он спохватился, - я не это хотел сказать, я хотел…
- Колька, милый мой, любимый мальчик! И ты все это время знал, но продолжал со мной встречаться? Только, умоляю, не говори, что тебе меня было жалко, пожалуйста, соври что-нибудь, только не это!
- Я не собираюсь врать, Валька, мне хорошо с тобой. Но прости мой эгоизм – я не смог позволить себе полюбить тебя, сама знаешь почему. Я ведь еще в сущности ребенок, хоть и с телом взрослого человека и с замашками на умного. Но я просто боюсь. Боюсь тебя потерять, не обретя, - он уткнулся ей в колени и затрясся от беззвучных рыданий. Валя гладила его пушистую голову и не могла понять, то ли она от счастья на седьмом небе, то ли ей плакать оттого, что не смогла сделать счастливым этого мальчика, плачущего у нее дома посреди ночи. Ласково, почти невесомо, она коснулась его рукой, провела по волосам, поцеловала лоб, чуть влажные от слез щеки, глаза, в которых хотелось утонуть, губы, нежные и самые любимые. И он, словно бы почувствовав исходящие от нее любовь и тепло, подался всем телом к ней и крепко прижал к себе.

Спустя какое-то время после этого Николай сам проводил ее в санаторий, где ей оставалось прожить не так уж много. Его отец был удивлен, что это не случилось раньше на три месяца, что Валентину удержало на этом свете чувство к его сыну, которого доктору было искренне жаль.
Валентина попросила Николая больше не приезжать к ней. Болезнь подточила ее силы, отняла молодость и красоту, а Валя хотела, чтобы Коля запомнил ее здоровой, красивой и счастливой. Но парень нарушил ее запрет, частенько приходя по вечерам к воротам санатория и издалека глядя на ту, которая стала ему всех дороже. А однажды она не вышла на прогулку. И он понял, что это конец.