Глава 12 ОТЕЦ

 С ним я виделся редко. После того как мы познакомились, я стал приезжать к нему иногда в гости. Мы редко встречались потому, что оба чувствовали, что ему не нужен сын, а мне не нужен отец. Мы были слишком одинаковыми, чтобы находить общий язык. Он был всегда в музыке, а я в своей работе. Мне интересно было бывать у него дома. Просто иногда заезжал к нему на несколько часов общался пил кофе слушал джаз, брал книги и снова пропадал на не-сколько месяцев.
-Привет. Проходи.- Встретил меня в дверях Вова.
-Привет.
-Кофе будешь?
-Не откажусь.
Комнату наполнял звуком тенор саксофон Джона Колтрейна.
-Ты какими судьбами? По работе тут?- спросил Вова из кухни.
-Да. Приходится как-то зарабатывать. – Отшутился я.
Вова сварил кофе и принес его в комнату. Мы закурили. Не представляю себе кофе без сигареты. Просто ассоциация стала устойчивой с годами.
-Слушай, я тут тему сочинил одну. Сейчас поставлю. Оцени. И он убежал в студию. Колтрейн стих и комнату наполнила музыка совершенно другая, Вовиного сочинения. Он писал потрясающую музыку. Он жил джазом. Музыка у него постоянно звучала в голове, просто во всем он видел ноты, на чтобы не посмотрел бы и чтобы не увидел, все порождало звуки.
 Мы познакомились с ним в феврале девяностого года. Я помню, как за мной в автошколу прибежал брат и сообщил, что меня ждет дома мама, приехал какой-то дядя, и она хочет, чтобы я присутствовал. Я пробурчал что-то ему в ответ, оделся и пошел домой. Порог. Чья-то обувь. Чей-то пуховик. Я открываю дверь в зал и передо мной, на диване, сижу я, спустя почти тридцать лет. Я смотрю и вижу, словно в зеркале, будущего себя. На столько этот незнакомый мне человек был похож на меня. Поразительное ощущение. Это мужчина лет сорока с густой седой шевелюрой, жестким проницательным взглядом, строгими правильными чертами лица. Он был в великолепной физической форме. Мне, как спортсмену это сразу бросилось в глаза. Он был одет стильно и со вкусом. Увидев меня, взгляд его изменился, он слегка побледнел, его живые глаза забегали, но он их не отвел от меня. Все это выдало в нем сильное волнение.
-Привет.- Сказал он мне своим бархатным баритоном и протянул руку.
-Здравствуйте.- Ответил я ему, пожав протянутую руку.
Рука его заметно вибрировала, утвердив меня в предположении о его сильном волнении.
-Познакомься, Никита, это твой отец.- Прервала затянувшуюся паузу мама.
Я еще раз посмотрел ему в глаза. Наверное, в это время у меня был колючий жесткий взгляд, потому как он отвел свой взгляд достал трубку и начал набивать ее табаком. Руки его дрожали еще сильней, так что он с трудом удерживал в руках трубку. Через минуту комнату наполнил аромат добротного дорогого табака. В то время я не курил и, в принципе, не переносил запах табака, но этот запах был мягок и приятен. Почему-то в голову в тот момент пришло сравнение дешевого растворимого кофе с дорогим качественным кофе, смолотым только что из кофейных зерен.
Отец. Он был именно таким, как я его себе представлял. Таким, каким я видел его на старой фотографии, только немного старше. Фотографии, которую я нашел в книге мамы взятой мной в ее библиотеке. Почему-то она хранила эту фотографию больше двадцати лет. Таким, каким рассказывала мне о нем мама. Наверное, она все еще любила его. Мы смотрели молча, изучая друг друга. Горечь обиды стала ощущаться на языке. Молчание нарушила мама.
-Садитесь к столу, будем пить чай.- Сказала она, разливая чай в чашки.
Мы сели за стол. Попытка разговора. Неудачно. Он что-то спрашивал о моей жизни. Я коротко, сухо и односложно отвечал.
-чем занимаешься?- Спрашивал он.
-Учусь?
-Чем увлекаешься?
-Многим.
-Например?
-Спортом.
-Каким?
-Дзюдо.
-Как результаты?
-Мастер спорта. Чемпион.
-Читаешь?
-Много.
-Музыка?
-Еще как.
Диалога не получалось. Вместо него получался, какой-то словесный пингпонг, и во время этого словесного настольного тенниса постоянно присутствовало желание парировать словами: “А какое тебе дело?” Так, играя в эту игру, мы просидели целый час. Мама под разными предлогами выходила из комнаты, давая нам возможность поговорить, но мне это было не нужно. Этими уходами она делала еще хуже, в ее отсутствие разговор прекращался потому, как говорить нам было не о чем, да и не было у меня желания пробовать. К счастью для меня пора было идти на тренировку, и я встал из-за стола.
-Может, еще посидим?- Предложил мне новоиспеченный отец.
-Не могу. Пропуск тренировки оправдывается только моей гибелью.- Спокойно ответил я.- Мне пора.
-Надеюсь, еще увидимся.- Сказал он, протягивая руку.
-В жизни все может случиться.- Ответил я, пожимая руку, оделся, взял сумку и выбежал из дома.
По дороге в спортзал я попытался переключить свои мысли на что-то другое, стараясь убрать осадок от встречи. Сделать это было сложно. Я считал, что если бы мы не встретились, то ничего бы не изменилось в моей жизни. Не могу сказать, почему, но обида на его отсутствие вылезла откуда-то из глубин моего сознания и полностью выместила из головы любопытство, желание увидеть, узнать, поговорить. На самом деле, эта встреча всколыхнула все внутри. Спортзал быстро выбил все из моей головы.
       Вернувшись домой, я застал еще не спящую маму. С тренировки я всегда приходил очень поздно, и мама обычно уже спала, только не в этот раз.
-Поговорить не хочешь?- Спросила меня она.
-О чем?- Бросил я ей.
-Что ты думаешь по поводу знакомства?
-Мне все равно.
-Он приезжал, для того, чтобы привезти алименты за последние полгода, чтобы не платить частями через почту. Тебя хотел повидать.- Сказала мать, глядя на меня.
-Миссию выполнил.- Огрызнулся я.
-Не суди, сын, если бы он появился раньше, мог бы помешать тебе, общаться с нынешним отцом.- Парировала мать.
-Может ты и права, мама.- Задумавшись, сказал я ей.- Скорее всего, права, но лучше бы вообще не приезжал. Я хорошо зарабатываю спортом и оттого, что он не заплатил бы алименты, мы бы с голоду не сдохли. Он сделал, так как удобно ему, а не нам.
-Ладно. Успокойся. Прими это, как свершившийся факт, попробуй принять его не как отца. Попробуй. Ты ничего от этого не потеряешь, а может быть и приобретешь друга.- Сказала спокойно мама.- Он оставил тебе адрес и телефон, на случай если ты захочешь с ним встретиться. Бумажка лежит в твоей комнате на полке.
-Хорошо, но мне это не нужно. Жил без него восемнадцать лет и жить без него буду дальше.- Отрезал я и ушел в свою комнату.
Войдя в комнату, я взял с полки лист бумаги и посмотрел на нее.
       
       Добролюбова 15/1 и номер телефона.

Я положил бумагу на полку и спокойно лег спать, а утром, благополучно забыв о встрече, вернулся к своей обычной жизни.
Спустя полгода в Ростове проходил какой-то коммерческий турнир с неплохим призовым фондом. Коммерческие турниры, в то время позволяли зарабатывать мне не плохие деньги, благодаря которым, я не нуждался в средствах и помогал семье, и я отправился в нем участвовать. По окончании турнира я вышел из дворца спорта. Домой ехать не хотелось. Два дня отдыха после турнира, дающиеся тренером для зализывания ран, позволяли мне посещать спортзал в свободном режиме, по желанию. Я поймал такси.
- Добролюбова, пожалуйста.- Назвал я адрес.
Звонок в дверь. Еще один. Послышался звук открывающегося замка. Дверь открыл Вова.
-Привет. Проходи.- Рассеяно затараторил он.
-Если помешал, я лучше пойду.- Спокойно сказал я.
Нет. Нет. Проходи. Не помешал. Я только задремал немного.- Сказал он, приходя в себя, пропуская меня в квартиру.
Я помню как то, что я увидел, войдя в его дом, полностью перевернуло мое восприятие мира. Это словно человека всю жизнь прожившего в сибирской тайге в одно мгновение переместить в африканскую пустыню. Пока Вова приводил себя в порядок, я осмотрел его жилище. Первое, что я всегда смотрел, когда попадал к кому-нибудь в гости, была библиотека. Просмотрев корешки книг и, не встретив ни одного из известных мне авторов, я приступил к осмотру его громадной коллекции музыки. Среди сотен авторов я встретил от силы пять фамилий, которые я знал. На стенах висели картины, как я позже узнал, работы Вовы. С того дня я стал приезжать к нему чаще, изучая новый для меня мир. Музыка, книги, живопись, отношение к жизни, все было новым и, я с головой погрузился в этот мир. Вова, как оказалось, был хорошо известным в музыкальных кругах композитором и саксофонистом, как у нас так и за рубежом. С каждой встречей у меня стали появляться новые знакомые, совершенно не закомплексованные, легкие в общении, свободные, творческие люди. Я стал постепенно вырываться из своего, уже тесного для меня, собственноручно созданного мирка, который я считал удивительно интересным, широким и достаточным. Я увидел, что за пределами этого мирка есть жизнь, совершенно другая и интересная жизнь. И то ограниченное пространство, которое я считал своим огромным миром, на самом деле не больше грецкого ореха, в скорлупе которого я находился много лет. Есть другие, интересные люди, творческие личности не ограниченные какими-то социальными рамками, а умеющие свободно выражать свои чувства, свое восприятие, свой внутренний мир с помощью музыки, картин, стихов. Я чувствовал свою ограниченность и боялся признаться себе, что уже жалею, что наша встреча с Вовой не произошла раньше. Меня впустили в этот мир, открыли мне в нем все дороги и пути, общались со мной на равных, позволяя мне брать для себя в этом мире все, что я захочу, все, что я смогу забрать из него полезного для себя. Все это оставляло неизгладимое впечатление в душе подростка.
Я стал брать у Вовы книги. Я открыл для себя Курта Воннегута и Макса Фрая, Фрейда и Шопенгауэра, Вольтера и Гейне. Я брал у него записи концертов различных, неизвестных мне, исполнителей рока, джаза и блюза. Так я открыл новую страничку своего музыкального развития. Перешел не новый этап. Я открыл для себя Джона Колтрейна и Дейва Брубека, Стена Гетса и Чарльза Паркера. В студии у Вовы я первый раз услышал Карлоса Сантана, который по сей день остается для меня любимым музыкантом. Я осознавал, как скудно я жил до момента нашей встречи и сейчас мой ненасытный мозг с жадностью восстанавливал пробел, поглощая это неимоверное количество информации меняющей с каждым днем мое мировоззрение. От тренера я получал философию востока, а от Вовы все остальное, анализируя, сортируя эти знания и раскладывая их в своей голове.
Как-то раз, отмечая мой день рождения, Вова, находясь подшофе, спросил у меня:
-Считаю ли ты меня своим отцом.
Я не задумываясь, ответил.
-Нет. Вова, я считаю тебя своим другом. Отец для меня не тот, кто сделал, а тот, кто вырастил. Не обижайся.
После этого я реже у него появлялся и стал более осторожным. Потом я написал ему письмо из армии и не получил на него ответа. Мой юношеский максимализм не принимал никаких оправданий и, вернувшись из армии, я не поехал к нему. Много позже, живя в Ростове, я случайно его встретил и стал время от времени заходить к нему в гости. Это случалось крайне редко и не долго. Как-то раз я задержался у него дольше обычного и остался у него ночевать. Постелил он мне в своей студии на старой раскладушке. Студия у него была потрясающая. Это не только студия записи, это просто “студия”. “Комната самовыражения”, такое название ей больше подходит. Она еще выполняла функцию библиотеки, курительной комнаты, где помимо курительных трубок и кальяна на подоконнике сушилась марихуана, все стены были расписаны Вовой маслом. Он писал замечательные картины не для кого, просто для себя, еще один способ выразить то, что у него внутри то, что его переполняет и беспокоит, что его радует. Изображение на стенах и холстах себя внутреннего, вынос внутреннего мира на всеобщее обозрение таким необычным способом. Его работы пытались купить и даже предлагали приличные деньги, только он отказался.
-Не хочу. Пусть висят.- Отвечал он на такие предложения.
 Я долго ворочался и не мог уснуть взял сигарету и у окошка закурил. Через две минуты в студию вошел Вова. Он был в семейных трусах, просто ему что-то приснилось в три часа ночи. Он, не замечая меня с закрытыми глазами, подошел к пульту что-то включил, взял саксофон и стал играть. Играл он около десяти минут, не приходя в сознание, что-то потрясающее, потом выключил аппаратуру и вернулся в кровать. Этот момент отпечатался в моей памяти на всю жизнь, после этого я стал еще больше понимать его, я видел процесс рождения произведения. В эту ночь он ответил на все мои вопросы, которые я, где-то в глубине души, хотел ему задать. Мне стало понятно, что в его жизни главное. Для него деньги существовали как средства, на которые можно питаться, женщины, окружавшие его всю жизнь в огромных количествах, просто женщины, даже моя мать была в его жизни далеко не на первом месте. Друзья, которые его окружали это просто люди, сегодня они завтра другие. Все что происходило вокруг него это просто фон, обычный фон, из которого он вытягивает понравившиеся ему звуки и звуковые сочетания и сплетает из них очередную красивую вещь.
-Классно. Очень хорошо.- Послушав произведение, сказал я.
Вова меня не слышал. Я видел, как он мысленно играет эту тему, что-то меняя по ходу и дописывая другие инструменты. Ему была безразлична моя оценка, он писал то, что видел и чувствовал. Как можно исправить или чем-нибудь дополнить мысли и чувства пятидесятилетнего, зрелого мужчины? Никак. Можно лишь прослушать и попытаться прочувствовать и понять только не его, а своими мозгами и своим сердцем. Так мы и общались с ним на одной волне, посредством музыки.
-Слушай. Тут я в клубе концерт свой даю через месяц. Хочешь? приходи.- Вернувшись в наш мир, сказал Вова.
-Конечно, хочу. Где будет все это происходить?
-В ДК Строителей. Я проведу. Столик для тебя зарезервировать?
-Ну конечно.
-Допив кофе, я стал прощаться.
-Ладно. Мне ехать надо.
-Давай не пропадай, приезжай в клуб не пожалеешь, живая музыка со сцены это совсем другое. Это нечто.
-Приеду обязательно. Пока.
-До встречи.
Я выскочил на улицу и снова поехал к Ольге. Записка так и торчала из замка. До вечера она так и не появилась. Я вынул записку и написал другую.
“ В следующую среду в 11-00 я буду у тебя. Дождись”. Сунул записку снова в замочную скважину и спустился в низ. Немного постояв у подъезда и выкурив сигарету, я бросил розу в мусорный бак сел в машину и поехал в Таганрог. Я был расстроен. Я целую неделю только и думал о нашей предстоящей встрече и тут такое разочарование. Еще неделю ждать. Еще неделю. А что если она снова пропала? Что если и через неделю я приеду и не найду ее? Что если мы снова разминулись на несколько лет? Не хочется об этом думать. В любом случае, что будет, то будет, все увидим через неделю. И снова время превратилось в жевательную резинку. С женой все так же не ладилось, ни у нее, ни у меня не возникало желания поговорить, в принципе и говорить то не о чем было. Я все больше понимал и чувствовал, на сколько мы разные, вернее я знал это всегда, но сейчас почему-то это чувствовалось особо остро. Даже не за что было зацепиться. Она приходила вечером с работы. Что-то делала на кухне, пыталась воспитывать Яну, которая абсолютно не реагировала на нее. Потом она садилась перед телевизором и смотрела очередную какую-нибудь две тысячи пятую серию какого-нибудь тысячного сериала, названий, которых я не знал, и знать не хотел. Мне приходилось выключать музыку, потому как слушать Хьюстона Персона под нелепые диалоги из сериала не представлялось возможным. В споры мне вступать не хотелось, и я брал какую-нибудь книгу и уходил читать на кухню, где не слышно было телевизора. Так и проходила жизнь. День за днем проходила она в одном и том же ритме. И снова меня спасали книги. Они были моей отдушиной местом уединения, тем местом, где все менялось.