Не курить!

По-моему, нет смысла задавать вопрос: «Приходилось ли вам видеть таблички с таким запретом?». Разве что дети, из-за «нежного» возраста еще не умеющие читать, смогли бы пожать плечиками. И то, будто специально для них изобрели незамысловатые плакатики, на которых изображена перечеркнутая дымящаяся сигаретка. Что уж тут непонятного: низ-зя!
Вот и в части, где начбоем (а, если точнее, начальником службы боепитания) лет «нцать» был капитан Василий Приходько, такого рода запрещалки висели везде, где были стены и столбы. Само собой, они появились не сразу. Когда-то, давным-давно, к проблеме курения относились намного проще. Дымили везде. На улице и в кабинетах, в коридорах и туалетах. Только на ходу курить было НЕ ПРИНЯТО. То есть, не рекомендовано. Как, собственно, и курить вообще. Почувствовали общность сравнения?
Но сразу же после прихода нового командира, оказавшегося активно некурящим, привычка из разряда вредных, враз стала табу. Здесь я бы сделал акцент именно на понятии «активно». Почему? Поясню. Он сам ни единожды в жизни не изведал дурманящего чувства первой сигаретки, когда дурной вкус во рту перекрывался легким головокружением эйфории. Не познал также и прелести «премьерной» утренней затяжки. Даже не ее, а волнующего трепетного ожидания этого ритуала. Так вот, никогда не ведавший этих радостей, командир еще хотел, чтобы и подчиненные поголовно забыли о них раз и навсегда. По мнению Васи, именно по этим причинам кэп был просто не способен понять курцов. Для достижения указанной цели – проведения целой антитабачной кампании – был разработан целый ряд драконовских мер.
Против начавшихся «гонений» восставало все естество начбоя.
– Как волков обложили. – Нервно затягиваясь, высказывал он мысль вслух, сквозь зубы, явно намекая на расцветку ярких черно-бело-красных табличек. Он не желал мириться с такого рода притеснением. А посему саботировал запреты, иногда специально пристраиваясь на перекур прямо у броских знаков. «Прихваты» начальников, как правило, не заставляли себя долго ждать.
***
– Ты на «кирпич» поедешь? – в очередной раз застав начбоя пристроившимся прямо под «запрещающим знаком», взывал к его совести зам (с оторванным в начале 90-х «полит») командира.
– Нет, конечно. Что я, дурак конченый? И вообще, при чем тут «едешь»? – Удивился нелепости вопроса Вася. – В данном случае я очень даже стою.
Собственно говоря, стояло и его транспортное средство. Хронически. При этом потихоньку обсыпалось. Место стоянки серого «Москвича» начбоя было отмечено россыпями ржавой трухи. Особенно заметной после того, как он съезжал с того самого места. Это было столь редко, что в народе у этого авто были соответствующие «погоняла» – «Москвич-2141 недоделка» и «Памятник совавтопрому». А место его стоянки называли не иначе как «вечной».
– А при чем, собственно, кирпичи, а? – из сложенных трубочкой Васиных губ в воздух выпорхнули одно за другим пять хорошей формы дымовых колечек.
– Эти знаки, – собеседник безжалостно разметал кольца ладошкой, кивком указав на тот, что был в аккурат за собеседником, – те же самые «кирпичи». Только для курящих. Понятно? – Зам жадно сглотнул слюну. Сам он недавно завязал. Не по доброй воле, конечно же. По должности.
– Понятно. И, конечно же, нужно немедленно сделать соответствующий вывод?
Зам обрадовано закивал: типа, соглашайся, кайся, мудило, и разойдемся с миром.
– Вывод прост: если бы на дорогах было столько «кирпичей», сколько здесь этих грёбаных запретов, ездить было бы нельзя. Вааще. – Разрешите идти? – Вася демонстративно «забычковал» сигаретку и, аккуратно сунув ее в початую пачку, гордо направился к себе в кабинет.
Уж там-то его никто не достанет…
***
Знал бы Василий, что вскоре и его «последнему редуту» суждено было пасть: был принят «антикурцовый» закон. Им на федеральном уровне было предписано разить «сизого змия». На следующий после опубликования документа день (а, вернее, утром) весь личный состав части собрали в клубе. Здесь командиром лично в приказе было торжественно провозглашено: курение «где бы то ни было» на территории части – «нон грата». Были также обнародованы перечень неприятностей, грозящих ослушникам. Чуть ли не до показной порки на строевом плацу. Не забыли и про меры поощрения присоединившихся к рядам борцов за чистоту атмосферы. 31 мая – Всемирный День борьбы с курением – постановили отмечать как настоящий праздник. Типа, с массовым чаепитием, организованным поеданием сдобных плюшек и радостным вышагиванием в строях с распеванием воодушевляющих песен.
Ответственным же за соблюдение антикурительных мер тем же приказом был назначен… кто бы вы думали? Правильно, начбой. Будто в насмешку.
На всю часть оставили два специально оборудованных места для тех, кто не смог, по словам «папы» (как звали командира за глаза), «навсегда покончить с этой гнусной, пагубной, отвратительной привычкой». А в любых, без исключения, помещениях отныне – ни-ни.
– Трындец, достали. – Вася тихо «кипел». Он был довольно эрудированным человеком и неплохо знал историю. В том числе и зарубежную. На память в ассоциации с начавшимися в отношении любителей подымить репрессиями он вспомнил почему-то… североамериканских индейцев, в свое время подвергавшихся злобным гонениям возжелавших согнать их с насиженных мест бледнолицых.
«Вот и нас так же, гнусы болотные, в резервации загнали», – невеселые аналогии с курилками вяло роились в голове начбоя. Он уныло поплелся в «вигвам», как попутно окрестил свой кабинет. Насквозь прокуренный, он, как показалось его хозяину, был пропитан ароматом ностальгии. В левом верхнем ящике двухтумбового стола капитана в хаосе валялись пачки сигарет. Открытые и запечатанные. В правом нижнем отсеке в коробке из-под неведомо когда съеденного килограммового мороженого хранились «бычки»: НЗ на черный день.
Корзина для мусора была на треть заполнена, можно сказать, практически фильтрами от «никотиновых палочек». Так ласково Васек называл сигареты.
Распрощаться с этим? Ну, уж нет! Дорогие начбойскому сердцу атрибуты будто взывали к восстанию. «А что я, тварь дрожащая или право имею?!», - слова литературного героя (не мог, правда, сразу припомнить, какого именно) спонтанно и, как ему показалось, очень уместно пришли на ум. Нестерпимо захотелось курнуть. Капитан, не глядя, как в «барабан» с лотерейными билетами, засунул в левый стол руку. Недолго пошарив там, достал сигаретку. Понюхал ее, зачем-то размял, прикурил и смачно затянулся.
Но тут же чуть не поперхнулся дымом, когда входная дверь в здание МТО (в лабиринтах которого и обитал Василий), известила громким скрипом о чьем-то приходе. «Бычок» отправился дожидаться трудных времен в правый нижний ящик. После этого капитан тренированным движением выхватил флакон туалетной воды с запахом нервно-паралитического газа и молниеносно (как ему показалось), распылил почти ядовитую дисперсию вокруг себя. Затем шустро сгреб двумя руками разбросанные по столу бумаги, взял ручку и устремил сосредоточенно-ненавидящий взор на из года в год тщательно переписываемый график стрельб. Вспомнив о главном, стал усердно исправлять цифру, дабы она соответствовала текущему, а не прошлому году.
В дверь постучали. Начбой перевел дух: командование не блюдёт условности. После краткого «да-да» в кабинет просочился «мускул». Это тело еще называли «паном Спортсменом», «чемпионом» и другими похожими эпитетами. Начфиз части, мичман Гулькин, несмотря на спортивную должность, тоже курил. Но в рамках установленных правил.
 - Я это… хотел пригласить вас на перекур. – Он, легко сумев разделить зловоние ядреной смеси на составлявшие ее ингредиенты, уловил знакомый «аромат». В принципе, для этого не нужно было обладать собачьим нюхом. – А вы уже… того?.. – Тут был явный намек на то, что придется идти в курилку одному. Раньше-то они вместе здесь дымили.
- Да ладно, кури тут. И начбой потянулся за очередной сигареткой.
- А как же… - «мускул», возведя взгляд вверх, выразительно ткнул указательным пальцем в потолок, имея в виду приказ.
Капитан вальяжно развалился на стуле, чинно раскрыв левый ящик и доставая оттуда непочатую пачку имени царя-реформатора.
- Добро! – Он всем своим видом показывал: нешто непонятно, кто здесь хозяин?
Пожар!
Хозяин-то хозяин, но никто не сбрасывал со счетов известное выражение: «очко-то не железное». Поэтому соблюсти некоторые меры все же следовало: «смолить в два жала» было чревато. В кабинете было бы не продохнуть от дыма. Он, к тому же, неизбежно просочился бы в коридор. Поэтому Вася, выразительно взглянув на «мускула», кивнул на форточку: типа, выдувать будем туда. Уютно устроившись на подоконнике, они задымили.
И надо же было случиться такому совпадению: как только первые сизые клубы заструились в атмосферу, мимоходом к себе на склад ковылял «аксакал» части (или «супергодок», как он называл себя сам), мичман Николай Тимофеевич Иодов. Ему было конкретно за пятьдесят. Он был немного подслеповат, чуть глуховат и слегка хромоват. Что, однако, не мешало ему быть внимательным, цепким и бдительным. Это должным образом оценивалось командованием части и регулярно, из года в год «сдвигало планку» предельного возраста мичмана.
Заметив дымок, а затем и сполохи пламени (в кабинете как раз в тот момент в очередной раз, чиркая спичками, прикуривали), Тимофеич насторожился. Мысли, как в чехарде, перескакивали одна другую. Заметить очаг возгорания и вовремя локализовать его – дорогого стоит. Да и бдительность могла бы стать дополнительным «баллом» при очередном прошении о продлении службы.
– Ит-тить твою в дышло! – Нужно было срочно принимать меры.
Тимофеич огляделся. Метрах в пяти от него в сторону казармы быстро семенил какой-то матросик. По всем признакам – первогодок.
– Сынок, поди сюдой! – Поманил его мичман. – Давай скоренько, перебежечкой! – Когда тот подбежал, дал ему задание срочно сообщить дежурному по части о задымлении одного из «отсеков» МТО. После чего «супергодок» быстро (как только мог, конечно) направился в здание, к «очагу» возгорания. Заодно на ходу решая, как будет бороться за живучесть. Попутно мысленно сверлил на тужурке дырочку для очередной медальки.
Надо сказать, времени, пока потенциальный кавалер награды за отвагу на пожаре добрался до места «происшествия», прошло не очень много. Но озадаченный им боец был все же намного шустрее. Он доложил о происшествии – за временным отсутствием дежурного – его помощнику, старшему прапорщику Дубову. Однако, по дороге он старался не забыть и ранее полученное задание от дежурного по автопарку, где был дневальным. Из-за этого «подрастряс» саму суть ЧП. С его слов уже получалось, что в здании МТО… пожар. Доложив, исчез.
Дубов, менее года назад до этого случая еще служивший во флотской авиации, едва услышав столь тревожное слово, по привычке сразу же стал действовать. Решив сообщить дежурному чуть позже (тот снимал в это время пробу в столовой перед предстоящим обедом), помдеж решительно схватил трубку городского телефона.
– Дежурный по части майор Дубов! – Представился он (для пущей солидности, конечно) собеседнику на том конце провода после того, как набрал «01». – Примите вызов! Срочно! И чем срочнее, тем быстрее! Какое там, нахрен, возгорание! Настоящий, всамделишный пожар! Уже крыша полыхает! Слышу, как черепица трещит! Да-да, минимум две машины! Жду!
Вернув телефону первоначальный вид, Дубов с чувством выполненного долга перевел дух и платком сомнительной свежести вытер испарину со лба и шеи.
Кто «крайний»?
Тем временем Тимофеич, добравшись, наконец, до источника дыма, понял: плакала его медалька. Он беззлобно матюкнулся в сторону начбоя и его компаньона, несколько минут поговорил с ними «за жизнь», после чего поковылял к себе на склад. О том, что посланный им гонец может поставить на уши всю часть, он и не подозревал. Более того, он уже просто забыл о матросике. Понятное дело – возраст.
В то время, когда виновники инцидента, ни о чем не подозревая, занялись кто чем, события развивались, как говорится, по нарастающей.
За считанные минуты к воротам части с включенными спецсигналами подкатили две пожарные машины с полными расчетами. Предупрежденные помощником дежурного по части вахтенные у ворот распахнули их створки настежь для беспрепятственного проезда огнеборцев. И что же?
– Где пожар-то? И где тот дежурный майор Дубов, что нас вызвал? – Вопрос помдежу был более чем резонным. К тому времени Дубов уже понял, что влип по самое не балуй: не то, что «выстрелов» черепицы или полыхания здания, даже намека на дымок не было. Он покраснел. Нет, он не просто покраснел. Если бы прапор был совершенно голым и встал рядом с пожарной машиной, то был бы наверняка на ее фоне незаметен: краски стыда с лихвой хватило на всю его сущность. «Вот, бляха, гад, а!», – подумал помдеж о первогодке-матросике, у которого не удосужился даже спросить фамилию.
Но паренек, понятное дело, был тут ни при чем. Да и вообще, вроде, никто и не был виноват: получилось много шума из ничего! Только пожарники казались «слабым звеном» в этой, полной умиротворения, картинке. Она постепенно стала заполняться зеваками, пытавшимися узнать – а в чем, собственно, дело. Само собой, волна интереса докатилась и до командира.
Отрикошетив от «папы», она больше напоминала цунами локального масштаба. За ложный вызов по ушам получили все: мгновенно организованным расследованием были установлены все персонажи того «спектакля», от начбоя до гонца, по недоразумению сгустившего краски.
Тимофеич в тот же год – скорее всего, не за ставший легендой казус, а по причине солидного возраста – был все же уволен. Остальным достались «пряники» попроще. Дубов, спустя некоторое время закончив вуз и получив долгожданное практически офицерское звание «младший лейтенант», с ходу за тот памятный случай был окрещен «микро-майором». Матросика почти до самого увольнения в запас иначе как «Пожар» не звали. А начбой, кроме «строгача» и наряда «под ёлочку» (то бишь в аккурат на Новый год), получил вдогонку еще одно нештатное поручение – следить за соблюдением противопожарной ситуации в части.
Да, кстати, курить-то он все же бросил…