Глава 14 Концерт

Мы встретились с Ольгой, как и договорились, на пересечении Буденовского и Московской ровно в шесть. Она как всегда потрясающа. Ей идеально шел синий цвет. Мне всегда нравился стиль одежды а-ля тридцатые, времена джаза и НЭПа. Коротенькое синее пальто подчеркивало ее идеальную фигурку, облегающая синяя юбка чуть выше колен, синие сапожки на высокой шпильке еще больше стройнили ее и без того идеальные ножки. Синий берет венчал картину. Она сногсшибательна. Мужчины, проходившие мимо, сворачивали свои головы. Зрелище не для слабонервных.
-Это тебе.- Протянул я розу.- Ты потрясающе выглядишь.
Я всегда. Каждую нашу встречу дарил ей одну розу. Одну розу без упаковки. Всегда. Ольга у меня ассоциировалась с розой. Безумно красивая, хрупкая, ранимая, недоступная, гордая и колючая при неправильном обращении.
-Спасибо. Как всегда.- С улыбкой произнесла она.
-Пойдем?
-Пойдем.
И мы пошли, не торопясь, к ДК Строителей.
-Как доехал?
-Да нормально. Машину на стоянке бросил.
У входа в ДК мы встретили ее друзей Аню и Лешу.
Ольга нас представила друг другу, и мы познакомились. Мы прошли в зал и сели за приготовленный для нас столик. В баре взяли коньяк и фрукты. Джаз-банд Вовы настраивал инструменты, наполняя зал какофонией звуков. Низкая круглая сцена располагалась в средине зала и видна была из любой точки. На нее были направлены софиты так, что освещалась только сцена, а зал оставался в полумраке. Зал был выбран не случайно. Со слов Вовы в этом п-мещении лучшая акустика в городе. Подошел Вова.
-Никита, ты извини, я не могу с тобой сейчас пообщаться. Мне надо подготовится.- Извиняющимся тоном проговорил он.
-Вова я не маленький. Все понимаю. Мы не скучаем.
-Ну, тогда я побегу. Я в антракте подойду.
-Буду рад.
И Вова ушел. До начала еще оставалось время, и я познакомился поближе с друзьями Ольги, мы выпили за встречу и за знакомство. Совершенно простые и компанейские ребята. Мы поговорили о профессиях, о жизни в Ростове и о разных посторонних вещах, о которых разговаривают при первом знакомстве. Вечер предполагал быть захватывающим. Все находились в приподнятом настроении и предвкушали удовольствие от добротного джаза. Ожидание достигло апогея, когда Вова объявил о начале концерта и пожелал приятного вечера.
Запела какая-то молодая певица воспитанница Ростовской консер-ватории в народе называемой “консервой”. Эта девочка подавала надежды в мире джаза, и действительно, у нее был великолепный, хорошо поставленный голос, которым она замечательно владела, демонстрируя широту диапазона. Публика заводилась, было видно, что в зале находился искушенный в джазе зритель. Певица спела с десяток импровизаций Эллы Фитсжеральд, Дюка Элингтона, Луи Армстронга. С функцией разогревающей она справлялась на твер-дую пятерку. В зале то и дело слышались крики “браво” и свист одобрения. Зал стоял на ушах, когда закончилось первое отделение.
-Слушай как здорово! Я впервые на джазовом концерте. Это супер!- С горящими от возбуждения глазами кричала Ольга. Музыка в ее жизни всегда играла очень большую роль. Она была частью Ольги. Воспитанная на классике, она великолепно в ней разбиралась. И не только в классике, она совершенно спокойно отделяла добротную музыку от однодневок.
Ее друзья тоже не скучали. Всех окутала атмосфера безумия. Певица сделала свое дело и объявили перерыв. Мы выпили еще по две рюмки коньяка и закусывали фруктами. На сцене появился Вова. Он был одет в старые тертые джинсы, любимую синюю рубашку с белыми звездами и белый пиджак. На ногах как всегда кроссовки. В свой полтинник он выглядел великолепно. Только его седая шевелюра выдавала его возраст. Он взял в руки свой любимый инструмент, тенор-саксофон 1928 года выпуска. Штучный, сделанный на фабрике Сакса в германии. Сильно потертая позолота пятнами лежала на его поверхности. Этот саксофон приравнивался к скрипке работы Страдивари. Его гордость, его страсть. Зал стих. Первым зазвучал “Караван” Дюка Элингтона. Идеальный глубокий насыщенный звук заполнил помещение, вдавив зрителей в стулья. Потрясающее исполнение. Закрытые глаза, движения тела, мимика. Жизнь. Он сейчас жил. Он всегда по настоящему жил только тогда, когда брал в руки инструмент и начинал играть. Я понял, почему в его жизни всегда было много женщин. Красивых женщин. Лучших женщин. Он жил. Он занимался на сцене сексом с ними посредством музыки. Плевать ему было в этот момент, как он смотрится на сцене. Он не играл музыку, он дышал ей, любил ей, занимался сексом, испытывал душевные муки и счастье, переживал боль и радость. Весь спектр человеческих эмоций в течение несколько минут. Я завидовал ему. Ни в чем, чем бы я занимался в жизни, я не мог так выразить эмоции и чувства, как это делал он.
После каравана были опавшие листья, “Feeling” Джорджа Гершвина, “Take five” Дейва Брубека. Зал пребывал в трансе, загипнотизированный этим зрелищем. Затем были Джон Колтрейн и любимчик Вовы Бенни Гудмен. После этого он взял небольшой перерыв.
-Как тебе? – спросил я у Ольги.
Она медленно перевела взгляд со сцены на меня, ничего не выражающий взгляд человека, который тут не находится.
-Я в шоке.- Еле выдавила из себя она.
Через минуту подошел Вова.
-Я на две минуты.- Сказал он.- Ну, как?
-Вова меня в кресло вдавило. Здорово!
-Я еще не долго.
-Почему?
-Легкие уже не те, не выдерживаю я длительных концертов, а плохо играть не хочу.
 -Вов. Я рад, что попал на твой концерт. Я запомню это на всю жизнь. Я горжусь, что у меня такой родитель.
-Спасибо.- Улыбнувшись, сказал Вова.- Мне пора. Это был единственный концерт моего отца, на котором я присутствовал.
Третье отделение завершило моральное уничтожение публики. Он всетаки выбил из них душу, оставив их оболочки биться в экстазе. В этом отделении он исполнял свои самые любимые вещи и мои тоже. Не потому что их любит он, а потому что мы с ним очень похожи. Мне иногда казалось, что я повторяю его жизнь лишь с некоторыми незначительными различиями. Разгром начала “Conversation” Субраманиама, переложенная Вовой на саксофон. Убийствен-ная вещь. Потом пошли темы, которые сочинил Вова: “Остров”, “Прибытие”, “Рассвет”, “Ночной свинг”, “Зеленый дождь, цвета лета” и, в завершение, “Ночной сон”, та самая тема, свидетелем рождения которой я был. Он закончил концерт и в зале, на две минуты, воцарилась тишина. Затем Вову накрыл рев толпы. Это был его день. Он сегодня был в ударе. К сожалению, джаз в нашей стране только выходил из опалы и Вова не попал в возраст. Ему оставалось играть лет пять.

продолжение следует.