Говорящая с ветром

По большому счету все жизненные пути ведут в никуда. В конце любого пути забвение, усталость и распад. Другое дело, что начальный выбор среди множества путей сам по себе приятен. А по некоторым из них приятно, черт возьми, даже сделать первый шаг. Рюкзак весомо упал на пыльную дорогу. Двери автобуса захлопнулись. Через минуту Надя осталась одна. За горами, совсем рядом, виднелось море. Она не знала, чем закончится ее очередная безумная затея, но море было рядом, и она с удовольствием сделала первый шаг. Говорят: любовь прошла, завяли помидоры. В маленьком Краснодарcком селе, где она родилась и выросла, смысл жизни людей действительно вертелся вокруг да около бескрайних помидорных плантаций. И, к сожалению, только вокруг да около. А любовь приходила и уходила, хотя, если быть честной, то чаще секс, и нередко в порыве гнева или грусти Надя обувала резиновые сапоги и с наслаждением часа два давила увядающие помидоры. Помидоры лопались, на душе становилось легче. Вот только было не смешно. Помидоры брали количеством, а на душе было по прежнему пусто. Надька же непрерывно улыбалась, чтобы не показаться людям слабой. Месяц назад ей все же захотелось побыть грустной там, где ее никто не знает и не видит. Так Надя очутилась в Крымском поселке возле Биостанции. А вокруг была весна. Надя не знала, где она будет жить и чем будет заниматься. В конце концов, где здесь можно найти работу весной, когда весь курортный поселок живет летом, за счет туристов? Но это говорил разум. Чтобы это не удручало, Надька придумала целую теорию: в доме отдыха обязательно нужен персонал, поддерживать его в порядке, в магазинах требуются продавцы, а в кафе официанты. А на крайний случай винодельному заводу требуются знатные виноделы. Почему именно “знатные”, она не знала. Но вино любила. А раз так, то все быстро сложится. А когда она найдет работу, то будет уходить в горы и грустить, пока не встретит мужчину. Хотя обычно она сначала всегда встречала мужчину, а потом уходила грустить. Хотелось, чтобы хоть раз это было не так.

Она купила в магазине возле остановки бутылку вина, поинтересовалась, не требуются ли продавцы, получив отрицательный ответ, вышла на причал, улыбнулась солнцу и стала грустить. Под грустью у нее понималось сидеть и дружелюбно улыбаться восходящему солнцу, а также краем уха слушать, как ласково шумит прибой. Вино приятно грело. Иногда Надя думала о том, что все это несерьезно, надо жить головой, прилежно окучивать помидоры. Вся причина в том, что двадцать два - это критический возраст. Но сейчас все ее идеи казались ей разумными и она быстро выкинула из головы упадочный бред. Через час, по ее расчетам, все заведения должны были открыться и надо быстро идти искать работу. Через четыре часа она узнала, что нигде не нужна. А винодельческому заводу требуются только потребители продукта. Чтобы окончательно не пасть духом, она села в кафе и, изображая полную независимость, улыбнулась и заказала себе бокал дорогущего вина. Оказалось - не зря. Татарка – ровесница, которая работала в кафе официанткой, радостно разболталась с единственным посетителем, и вскоре Надя уже знала, что на метеостанции требуется лаборант. Единственное, что огорчило, на вопрос: "А где эта метеостанция?" - татарочка указала на самую высокую гору, на которую вела ниточка вызывающей ужас тропинки и радостно сказала: "Вон там!"

По-приятельски попрощавшись, Надя начала опасливо подниматься по тропинке. Она смертельно перетрусила, но утешала себя тем, что Надежда умирает последней. Ей мешали сосредоточиться на дороге и выпитое вино, и мысли о том, как сейчас придется рассказывать о том, что она очень любит ветер! Просто обожает. Ну и как можно обожать ветер, которые прилагает все силы для того, чтобы сдуть ее со склона?! Вдохновенно врать она умела. Но вино затмевало разум. Очень хотелось прийти на метеостанцию и долго и доходчиво объяснять, как она ненавидит этот ваш ветер. Она опасливо присела на корточки на очередном опасном повороте тропинки и громко выругалась на развевающий ее волосы ветер. И ветер стих. Ей стало по-настоящему страшно. Одна, без денег, пьяная. И уже галлюцинации начинаются. Нижняя губа задрожала. Она хотела помолиться, но, подняв глаза вверх, увидела, что калитка метеостанции находится в каких-то двадцати метрах. Вскоре она, как ни в чем не бывало, стучала в калитку и улыбалась. Она снова любила ветер. Дверь открыл какой-то дедушка, и она, не говоря ни слова, упала ему на шею. Ей требовалась любовь и ласка после сурового единоборства со стихией. Разум отдыхал. Дедушка улыбнулся и молча показал ей, где можно умыться и где она будет спать. Надя быстро умылась и рухнула в кровать, не раздеваясь. Чтобы дедушка хоть помучался, если что. А затем спокойно заснула. И даже увидела сон.

Утром она обнаружила тугие джинсы на месте. Дедушка видимо был уже стареньким. Она стянула джинсы и надела платье. А еще расчесалась и умылась. Когда дедушка вышел из пристройки, на террасе сидела скромная школьница, потупив взгляд. Безотказное перевоплощение. Но тут оно ее подвело. Дедушка побрился и стал, ну конечно, не бабушкой, но вполне пристойным мужчиной среднего возраста. С мягкими, почти детскими чертами лица. Надя глупо улыбнулась. Точнее, губы растянулись до ушей. Ей стало стыдно и она покраснела. Пришла к незнакомому мужчине и сразу бросилась ему на шею. А как же легкий флирт, как же изображение полной неприступности? Ведь это самое главное в жизни женщины! Хотелось провалиться сквозь землю. Она сделала серьезное лицо и совершенно неожиданно для себя сказала:

- Я, наверное, плохо выгляжу, дедушка?

Ну вот и совсем опозорилась! Дедушка! Сейчас ее точно выгонят. Терять было больше нечего и она рассмеялась. От всей души, всем телом. Дедушка, который минуту спустя оказался Игнатом, тоже весело рассмеялся. Стало легко и непринужденно. Игнат дружелюбно улыбнулся:

- Нормально. Перемена климата на всех так действует.

Надя собрала волю в кулак:

- Я приехала сюда, потому что очень хочу работать на метеостанции. Это с детства моя заветная мечта. Сколько я себя помню – мне нравится сидеть и наблюдать, как ветер раздувает мои волосы. Нравится смотреть на тучи и думать, откуда они плывут. А главное - почему! Поэтому я очень интересуюсь метеорологией и приехала сюда наконец получить ответы на все интересующие меня вопросы. А еще я дружу с ветром. Он для меня как живой. Мой дедушка колдун, и я могу им даже управлять. Вчера я сказала ему стихнуть - и он стих. Так что я еще и ведьма.

Игнат несколько минут молчал. Видимо, переваривал это вдохновенное вранье. Затем он не говоря ни слова нежно взял ее за руку и вопреки ее ожиданиям повел за собой на открытое пространство, туда, где начинался обрыв.

- Все женщины ведьмы. Что есть, то есть. Мы сейчас стоим на месте, где два миллиона лет был древний вулкан. Эзотерики и любители плана считают его местом силы. Я же не увлекаюсь ничем подобным и считаю это место очень удобным для метеостанции. Конечно, метеорология это муссоны и пассаты, разность атмосферного давления, различные фронты и давление. Все это так. Но для меня это скучно. И если ты за этим приехала, то здесь тебе нечего делать. Я скорее поэт.

Надя усмехнулась, стараясь, чтобы Игнат этого не заметил. Конечно, поэт. Только поэты могут говорить о любви, вместо того, чтобы опустить руку пониже. Она конечно сопротивлялась бы, но по крайней мере вернула бы себе уверенность в своей привлекательности. Вокруг весна, дурачок! Игнат опустил руку пониже. От неожиданности она не стала сопротивляться. Их глаза встретились. Она поняла, что он ее знает. Неизвестно откуда, но знает много лет. Это ее удивило. И даже слегка обрадовало.
Наконец он отвел глаза и сказал:

- Ветер - это чувства нашей планеты. Не больше, не меньше. А еще он не движется из пункта “а” в пункт “б”, вызывая ожидаемое похолодание. Он одновременно везде и нигде. Он путешествует там, где хочет. И не только в настоящем. Напротив. Он бывает там, где хочет – в прошлом, будущем, настоящем. Даже там, “которого” никогда не будет. Он очень любознательный. Как игривая женщина. Он знает все и вместе с тем неизвестно зачем. Это поэзия. А если сделать эту поэзию реальностью, то я занимаюсь тем, чтобы расшифровывать, слушать то, что он рассказывает. А в перспективе и путешествовать вместе с ним. Вот это и является смыслом моей работы. И я рад, что теперь у меня появился помощник.

Надя обалдела. Дедушка явно был болен. Но так складно рассказывал. Это пугало больше всего. Игнат спокойно сказал:

- Сама убедись в моей правоте. На территории метеостанции работает декодер. К моему большому сожалению - аппарат. Пока без механизмов мне не удается сделать то, что необходимо. Скажи ветру, что ему сделать. Как вчера. И он это сделает.

Надя хихикнула и распустив черные волосы зловеще сказала:

- Ветер сдуй дедушку со скалы. А то совсем завра…!!!

И тут же завизжала, перейдя на крик:

- Ой нет! Нет! Верни обратно!!!

Игнат пролетел, как бумеранг, метров тридцать и, ободрав колени в кровь, проехал на пузе еще метров десять по острым камням. Теперь его лицо не сулило ничего хорошего.

- Ну ни фига себе! - вырвалось у Нади. Следующие полчаса она дико извинялась, оправдывалась а Игнат бурчал и злился. Рассказывал, что ветер - это страшная сила и обращаться с ним следует бережно. А не так, как некоторые дуры. Надя покладисто извинялась и была не менее настойчива, чем Игнат. В результате спора двух упрямцев вышла ничья. Игнат неожиданно улыбнулся:

- Жалко, что все это возможно только с помощью декодера. Но многое уже возможно.
Послушай. Сама поймешь.

Надя удивленно спросила:

- Как послушать? И что я должна услышать?

Игнат пожал плечами:

- Просто послушай. Ушами.

Надя недоуменно прислушалась и тут же была сметена потоком информации:

- Представляешь, как кефир подорожал? Был по три, стал по три пятнадцать.
- Почему ты грустишь, ведь я тебя люблю!
- Мама я ушиблась!
- А где находится метеостанция?
- Метеостанция вот там!
- Мессеры слева! Уходи!
- Надя, пойдем обедать. Я думаю, на сегодня хватит уже приключений.
- Семеныч, подшипники ни к черту.
- Сеня, не ешь медузу, она невкусная! Чорти шо, а не ребенок.

Голоса шелестели, привлекали, отталкивали. Каждый со своими интонациями, каждый о своем. И их количество множилось, чем дальше она слушала. Игнат взял удивленную Надю за руку и спокойно сказал:

- Надя, пойдем обедать. Я думаю, на сегодня хватит уже приключений.

Надя, на лице которой был детский восторг, сказала:

 – Да, конечно. А что тебе приготовить? Хочешь, я слеплю вареников. И, кстати, а в чем будет заключаться моя работа?

Игнат потер ушибленную ногу и ворчливо сказал:

- Будешь лепить вареники. И больше не вмешивайся в мою работу. Никогда. Еще можешь, скажем, убираться и смешить меня своей непутевостью. В остальное время можешь сидеть в Интернете, гулять. Что хочешь.

Надя тут же согласилась:

- Мне подходит. А платить сколько будешь?

Игнат пристально посмотрел ей в глаза, уверенно поцеловал, а затем преувеличено равнодушно пожал плечами:

- Ты улыбаешься. И тебе весело. А у меня колено разбито. Кто кому еще должен платить?! Нет уж!

Надя досадливо поморщилась, но тут же рассмеялась и ущипнула его за попу:

- Ладно. Тогда буду издеваться сколько захочу. От меня не скроешься. А еще я буду слушать ветер. Я жутко любопытная. И не спорь.

Игнат согласился. Надя налепила вареников, затем они выпили вина, затем дни сменяли ночи, ночи дни. И все стало идти своим чередом. До той степени, что Наде было некогда выбраться в горы и погрустить, как она сперва собиралась. Ее удручало только то, что кровать скрипела. А если они ложились на нее вдвоем, то скрипела так, что слышали все соседи по поселку. Игнату было не до кровати. Ссору предотвратило только то, что потеплело и они стали спать на террасе. Там был настоящий балдахин, ковры, открывался прекрасный вид на море, солнце, звезды. Надька стала грезить, что живет во дворце великого волшебника. Собственно, так оно и было. Только вот волшебник имел скрипящую металлическую кровать. И не хотел купить новую. Несмотря на все свое могущество. Но сейчас это не было важным. Надя улыбалась, пока однажды сказка не закончилась. Утро было неожиданно мрачным, низ спины болел, Игнат третий день пропадал в своей комнате и возился с проклятым декодером. Она решительно вышла на обрыв отвлечься и послушать последние новости.

- Нам нужны еще десять процентов голосов для уверенной победы на выборах!
- Прикинь, я ее вчера почти уломал!
- Сеня, ты зачем в штаны напрудонил?

И неожиданно:

- Игнат, мы будем вместе?
- Нет. Я хочу отправиться путешествовать вместе с ветром. Кто-то должен быть первым.
- А как же я?
- Мы не будем счастливы. И я не мужчина твоей мечты.
- Но я же счастлива! Ты чудовище!
- У тебя не было времени подумать о чувствах. И ты будешь счастлива с другим.
- Ты знаешь? Ты все знаешь?! Все на свете?
- К сожалению, да. И хочу знать еще больше.
- Тварь, скотина!
- Не надо так говорить. Ты сама в это не веришь.
- Сколько нам еще быть вместе?
- Неделю.
- Пошел ты, ненавижу! Я тебе так верила.

Стук двери. Плач. Надя вздрогнула. Ей стало зябко. Она понуро зашла к Игнату. Он дежурно, ах как дежурно, улыбнулся:

- Не здоровиться?
- Мы скоро расстанемся?

Игнат поник. Она вышла. Ее душили слезы и она больше не хотела казаться сильной. Она плотнее закуталась в халат, несмотря на солнце и стала рисовать пальцем на песке замысловатый узор. Вечером Игнат отвел ее спать. И опять все было хорошо. А затем опять. Больше они не заговаривали на эту тему. И все было по-прежнему. Но однажды Надя нашла у себя на лбу морщинку. Ей хотелось сломать проклятый декодер, но она знала, что Игнат сделает новый, и кроме того, благодаря декодеру они вместе. Хоть какое-то время. Она смирилась, и, засыпая, обнимала Ингата покрепче. Он сонно улыбался и обнимал ее в ответ. А одним до отвращения прекрасным утром собрался в путь. Они вновь стояли на том же обрыве, что и впервые.

- Ты этого хочешь по-прежнему, Игнат?
- Да.
- До свидания, заходи в гости.
- Я буду заходить.
- Хорошо.

Надя сглотнула слезы. Игнат обнял ее покрепче.

- Теперь у дома появилась хозяйка.
- Да! Теперь у меня есть целый дом. Пустой.
- Вскоре он не будет пустым.
- Ты знаешь наверняка?
- Да. Я мог уйти намного раньше.
- Так ушел бы.
- Мне грустно с тобой расставаться.
- Уходи уже. Иначе я тебя не отпущу.

Глаза резало яркое солнце. Игнат ушел. Все возвращалось на круги своя. Опять неизвестность и пустота. После подслушанного однажды разговора, Надя суеверно не заглядывала в свое будущее. И больше никогда не хотела. Она вытерла слезы. Они снова набежали. Она взяла полотенце, бутылку вина и пошла на пляж. Затем она сидела на пляже и медленно пила согревающий напиток. Ей вновь было зябко. Уходя, она оставила на дверях метеостанции разборчивую записку: “Сдается домик с хозяйкой”. Игнату виднее. Она всегда ему верила и никогда не сможет его забыть. Ветер прошелестел:

- Cкучаешь?

Она решительно улыбнулась:

- Нет, и не надейся.

Хотелось ругаться, но вместо этого она спросила:

- Ну и как там?
- Это невообразимо! Ты везде и нигде, и ничего от тебя не скрыто.
- Тогда сделай одолжение. Не заглядывай ко мне в спальню. Я теперь женщина свободная. Это возможно?
- Возможно.
- Пасиб.

Ветер игрался с прибрежными волнами, веселя детей.

- Почему ты еще не дома?
- Он что, уже приехал?
- Полчаса назад.
- Мы будем счастливы?
- Да.
- Ну тогда до встречи.

Надя решительно пошла домой. А ветер раздувал ее волосы, как в детстве, когда мечты перемешивались с реальностью и она улыбалась. Наверное, двадцать два действительно критический возраст. В нем уж точно перестаешь верить в сказки. Но сказки только начинались. И ей это нравилось. Хотелось верить, что у нее никогда не будет времени грустить. Она знала, что бы ни произошло, у нее навсегда есть верный друг и нежно улыбнулась:

- И тебе попутного ветра…

А затем решительно выбросила из головы ненужный взор.