Я не люблю февраль

       


       Разрезав круасcан фирменным ножом с надписью "La Fayette",
тоненько намазывая масло, я посмотрел в огромное окно кафе на Эйфелеву
башню. Работая в Париже, завтракал всегда здесь, в кафе на верхне этаже этого торгового центра.

       Прекрасный вид, отличный кофе. О парижских круассанах
       говорить не стоит, это нужно попробовать! Масло, правда,
       было не "President", которое я люблю больше всего, но тоже
ничего.

       Париж был по-весеннему свеж. Весна в феврале! Да, старушка Европа
превратилась в климатический нонсенс.
       Не суть важно, вечером, наверняка, будет дождь. Это очень хорошо
для работы. А завтра я буду уже в Штуттгарте. В этот раз пообещали
перерыв подольше, они видят, что работается нелегко. Дают отдохнуть.

       Нож звякнул о блюдечко. И напомнил о том, о другом, ноже...

       Холодным февральским утром чистили кишлак стандартно.
       Слаженными парами расходились по улицам. Двор, гранату в кериз,
очередь в дверь. Мы, как всегда, в паре с Валеркой.
       Валера прикрывает, я - перекатом в угол, взгляд - по помещению:
слева-вверх-направо.Чисто. Дальше, меняясь ролями. К концу
улицы подошли, когда уже стали стихать очереди и взрывы вокруг.

       Валера поменял магазин в "Калаше", прислонился к дувалу.
       - Ну, чё? Нет никого..., ушли, мля. Двигаем к нашим?
       - Айда! - ответил я .
       Вспомнил, что пару-тройку домов назад видел в углу двухкассетник.
Валерка, вроде, не заметил. Вот бы забрать.
       Но. Валерка, он осторожный, что меня, дурака, не раз спасало,
кстати...Начнёт : "Не надо, вдруг заминирован...
       Особист отберёт...Опять взыскание, мало ещё у тебя ?"
       Так, что придумать? Ложь глупая, Но...
       - Слышь, брат! Ты иди, тут, один хер, нету никого. Я камешками
ногу натёр, носки вытряхну и догоню. Делов - то...
       Валера посмотрел недоверчиво, но привык уже к моим выкрутасам,
вздохнул и потопал к группе. Едва он скрылся за углом, я метнулся
молнией к тому двору, где заприметил магнитофон.

       Темновато, не то, чтобы глаз выколи, но после солнца на улице...

       Свист чего-то неприятного, с нехорошей тяжестью разрубил воздух у
правого уха. Спасла выучка на уровне инстинкта. Тело работало быстрее
мысли. Рядом, совсем рядом, в глиняную стену вошёл нож.

       Яркие, злые глаза. Дух! Твою японскую технику, в бога душу!

       Бросок. Я встретил ударом прямым левой ноги - и сразу ушёл
разворотом. Рука автоматически выхватила нож разведчика, который я носил
всегда в нагруднике, между средними магазинами. И никогда не точил.
Объяснял пацанам навороченную теорию о рваных ранах, нанесённых тупым
ножом. Они, дескать, опаснее резанных. Пацаны делали вид, что верили. Но
все знали - мне просто лень.

       Вот он. Справа, сухой, экономные движения. Боец!.Не стрелял,
боится наши услышат.Но уверен, полностью уверен в исходе этой стычки.
       Ну, посмотрим кто кого ещё возьмёт за здесь...

       Выпад я сделал резко, крутанув нож в пальцах на обратный хват.
Хлёстко сработал. Есть!
       Полоснул по лицу. Дух зарычал тихо-тихо. Без воплей.
Профессионалы дерутся молча. И сработал довольно приличную серию ударов.
И застыл. В ответ от меня был блок левой, с перехватом-фиксацией, правая
с ножом к животу, остриём вперёд, на упор предплечьем в корпус,
       лёгкий подшаг навстречу. Да, этому тебя американские инструкторы
не учили.

       Глаза наши были рядом. Его, тёмно -коричневые с кровавыми
прожилками белков, зло и медленно гасли.
       Нож торчал по рукоятку в его печени. На встречном его скорость
движения на мой вес, плюс упор. По рукоятку.Физика, чистая физика.

       Я начал вытаскивать нож. Отступил. Он сполз на пол и затих.
Наклонившись, я ещё раз посмотрел в его мёртвые глаза. Вытер нож о его
одежду. Сунул назад в нагрудник.

       Вышел. Прошёл пару шагов — Валерка. Посмотрел на меня.
       Хотел было что-то спросить, но промолчал.

       Мы подошли к своим. Рота собралась на окраине кишлака.
       Отец-командир вещал о сорванной операции. Об утечке информации "
у этих долбаных зелёных". Командирским решением было, что раз нет
ничего, мы засвечены, ждём броню и на базу.

       Ну на нет и суда нет.- решил я про себя. Мне лишние "подвиги" ни
к чему. Писарям работы меньше, и личное дело моё потоньше останется.

       Дали команду на отдых. Мы расположились группками, пацаны
распотрошили рюкзаки, стали есть.Я достал банку компота, вскрыл её. И,
нацепив на острие ножа половинку абрикоса, отправил в рот. Я сидел и ел.
Ел компот из банки.

       Ножом. Ножом, которым только что убил человека...

       Вечерний поезд с вокзала Care de L Est уходил на Штуттгарт.
Оттуда в Регенсбург, на отдых. Я стоял в тамбуре вагона и смотрел на Париж.
       Вдруг вспомнилось, как давным-давно, в той, прошлой жизни,
провожал меня полковник Дмитриев. Провожал так, что было понятно: домой
я не вернусь никогда.

       Теперь меня никто не провожает. Работа сделана. Мне позвонили,
как всегда, утром. Всё как всегда...Билеты, паспорт, фотография в
почтовом ящике. Работа обычная.
       День в Париже.Там работать легко, тебя забывают, едва увидев.
Работа на день. Один день. Люди умирают каждый день...

       Итак, работа сделана. Он даже не понял ,что случилось. Кошелёк и
часы я выбросил в Канал недалеко от парка Villette, прилично от Rue de
Septembre, того места , где он живёт. Жил. Приказ был - сделать под
ограбление, сделал. Нож, который я купил в магазине днём, опустил в
водосток где то у метро.

       А с тем, другим, я ещё несколько раз ходил на войну. Потом он
остался следующему солдату войск специального назначения...

       Мне же теперь не остаётся ничего.Ничего...
       Кроме февраля, который я не люблю.


       Регесбург, февраль.
       И.П.2008