Вавилон

Меня зовут Светлана. Так назвал меня мой отец в честь своей матери. У нас в семье все решения принимает отец. Он очень принципиальный и во многом даже педантичный человек. Сам себя называет «глава семьи» и держит нас в страхе. Больше всего на свете он уважает порядок. Конечно, я не всегда могу согласиться с его методами, граничащими с жестокостью. Особенно трудно было это делать в детстве, но в конце концов именно его мне понять легче, чем всех остальных из нашей семейки. Все-таки, как раз эти его качества позволили ему проработать в его строительной бригаде больше двадцати лет. Он пользуется авторитетом не только там, но и среди своих немногочисленных приятелей, с которыми, как по рабочему графику, встречается раз в неделю по субботам в одной и той же рюмочной, где всегда выпивает ровно две бутылки одного и того же пива уже много-много лет.

А вот мама у нас существо совершенно безвольное и даже мягкотелое. Я могу, никого не обидев, констатировать этот факт, прожив с ней бок о бок уже двадцать лет. Ее стихия – рюшечки, салфеточки и печенье. И сама она как будто сделана из кружевных салфеток, вся кудрявая и воздушная. Не ходит, а перебегает на цыпочках.

Она работает в Доме Культуры (ныне Творческом развлекательном центре, но от перемены названия ни интерьеры, ни завитушечно-кружевной уклад не эволюционировали), то и дело перебегая с места на место, возглавляя кружки и самодеятельность.

Ее разговоры с отцом носят примерно такой характер:

- Милый мой, - (именно это слово подходит ее мужу меньше всего), - милый мой, такое огорчение, у нас совершенно закончилось сливочное масло! - сообщает она.

- И куда ты смотрела? - грохочет отец, небрежно отодвигая ее в сторону от экрана телевизора.

Мама перебегает обратно:

- Конечно, ты прав, я не проследила! - соглашается она.

Отец передвигает ее в другую сторону:

- Следить за запасом продуктов – твоя обязанность.

- Конечно, я придумаю, как исправить эту нелепость, - радуется мама, силясь преодолеть преграду мужниного пальца, что легко уперся в ее бедро, спасая спортивный канал. Наконец, она разворачивается и порхает на кухню, к своим обожаемым салфеткам.
Кроме меня в семье есть еще Оболтус. Вообще-то его зовут Саша, но это имя очень мало отражает его сущность, поэтому употребляется крайне редко. Оболтусу 16 лет, но уже давно понятно, что ничего путного из него не выйдет. Наверное, он мечтает о славе музыканта. Он не делится своими соображениями на этот счет даже со мной. Но из того, что все дни проводит в бренчании на гитаре, я делаю свои выводы. Я считаю, что ему ничего не светит, так как Оболтус совершенно лишен упорства и трудолюбия, без которых успеха не достигнуть даже в таком деле. Зато своеволия ему не занимать. Он умудряется поссориться даже с мамой. Кстати, мама была последней, кто перешел с его имени на «Оболтус», хотя в ее устах даже это звучит неубедительно и ласково.
Поскольку меня, как сестру, не может не тревожить его судьба, я часто стараюсь внушить брату, что труд и дисциплина – единственный путь в будущее. Но меня он игнорирует или доводит до бешенства. С папой они почти не ссорятся, так как почти не встречаются. Оболтус умудрился так составить свое расписание и график перемещений, что они могут не сталкиваться по несколько дней.
Сама я стараюсь с папой обсуждать только текущие проблемы, научившись предугадывать его претензии, с мамой – молча выслушивать ее кучерявые рассказики. Хотя времени на это у меня все меньше и меньше. Я получаю высшее образование на факультете экономики, в свободное время работаю кассиром и посещаю курсы информатики. Я уверена, что мои родители смогут мною гордиться.
Вот такая у нас семья, если нас все еще можно назвать этим словом. Иногда я с грустью замечаю, насколько же мы все разные, у нас совершенно нет общих интересов (но это не извиняет Оболтуса, который мог бы хоть немного подтянуться). Часто нам даже не о чем разговаривать.


Хотя есть у нас одна незыблемая традиция, создающая иллюзию крепкой дружной семьи. Это воскресные обеды. Долгие, с тремя сменами блюд и кофе. Присутствие на них обязательно. Ни цунами, ни землетрясение с летальным исходом не могут служить оправданием для того, чтобы их пропустить. Что будет, если попробовать, ни я, ни мой брат ни разу не рискнули узнать.
Это позволяет себе только дядя Витя. Шурин – обычно персонаж комический, но это не наш случай. Дядя Витя адвокат. Очень деловой, очень преуспевающий, всегда в отличных костюмах и иногда производящий впечатление «нормального» на фоне всей нашей семейки. По работе он часто бывает в разъездах и, когда он был женат, то на воскресных обедах его замещала жена. Теперь он разведен. Но тем не менее, обычно он бывает у нас по воскресеньям.
Я стараюсь общаться с ним побольше, чтобы научиться у него трудолюбию. Оболтус обычно стреляет у него денег, считая, что это остается незамеченным. Мама, как ни странно, разговаривает с ним мало. Отец, как мне кажется, недолюбливает его. Он то заводит что-то про права пролетариата и кровососов, то подшучивает над тем, что дядя Витя – холостяк (в противопоставление нашей крепкой семье), то еще какую-нибудь шпильку изобретет. Дядя Витя обходит эти моменты так легко и естественно, не стараясь никого поставить на место, но оставляя безапелляционно неправым, что остается только позавидовать его клиентам.
Но, может быть, и у него лопнуло терпение, а может быть, даже адвокат имеет право на плохое настроение. В общем, однажды он нас задел.
Это случилось после того, как ему удалось выиграть очень крупное дело, в масштабах государственной экономики – отбить владельца крупной корпорации у закона. Мы, разумеется, тоже знали об этом, не раз наблюдая его триумф по всем каналам. В ближайшее воскресенье, во время вялой беседы за тарелками, когда Оболтус предвкушал хороший куш, а все остальные больше посматривали в телевизор, на экране снова возник дядя Витя со своим подопечным за спиной. Я восхищенно посмотрела на дядю, собираясь поздравить его. Но тут папу проняло.
- Вор должен сидеть в тюрьме! - вдруг грянул он.
Мы вздрогнули от неожиданности и страха, какая буря может за этим последовать. Но дядя Витя и бровью не повел. Пауза длилась несколько минут. Не дождавшись реакции, папа повторил.
- Вору место в тюрьме, а ты выпускаешь кровопийцу на волю! Народ пашет как проклятый, получая копейки, чтобы вот эта рожа жировала на свободе. Сколько он тебе отвалил?
Дядя Витя поднял спокойный взгляд на папу.
- Достаточно отвалил. Я доволен.
- Вот-вот. А я вкалываю как проклятый, и Маша пашет, - мама даже в растерянности не перестала улыбаться, так и сидела, переводя глаза с мужа на брата и назад, - и что мы имеем?! А ты выпустил вора на волю и...
- И ты попробуй, - сказал дядя Витя совершенно обычным тоном. Но сам факт того, что он пустился в прения с папой был поразительным.
- Что попробуй? - так же грозно переспросил отец.
- Да хоть что-нибудь попробуй!
- Ха! - воскликнул папа. - Это ты, Витек, попробуй руками поработать, как я, как народ! Отвалятся руки-то!
- А ты попробуй головой. Башка тебе дана или нет вообще? Руки, руки! - передразнил дядя. - Тебя как после ПТУ направили на эту стройку, так ты ничего и не собирался менять. Чужими мозгами живешь, Женя! Маша так особенно много пашет, я погляжу. Маша, что ты знаешь о тенденциях современной моды? А ведь ты, кажется, кройку и шитье преподаешь? Сашка, ты когда в школе был последний раз?
Вообще говоря, я не считаю, что дядя Витя был так уж не прав. И я была уверена, что меня-то это не касается. Но он продолжил:
- Света стремится просидеть всю жизнь в бухгалтерии какой-нибудь овощной базы, - и я тоже открыла рот, как мама и папа. Неужели, бухгалтерия – это плохо?
- Тебе, Женя, денег не хватает? Дам я тебе денег, бизнес открою, какой захочешь, только сделайте хоть что-нибудь. Узнайте, в каком мире живете. Сроку – месяц.
Дядя Витя встал, обвел взглядом опешивших нас, Сашку, потупившего взор и размышлявшего, видимо, о том, что карманных ему сегодня не видать, и сказал:
- Спасибо, Маша. Не пересоли в следующий раз. Я уезжаю, меня долго не будет. Надеюсь, что нибудь изменится.
И ушел.
Обед наш как-то быстро закруглился. Мы с мамой убрали со стола и пошли мыть посуду, ни слова не говоря. Оболтус исчез в своей комнате. Папа остался на своем месте.
Примерно через час тишины оттуда послышалось бормотание. Я тихо подошла к двери.
- ...а что руками-то плохо? Бизнес, куда не ткнись, только бизнес, капитализм! Простой работяга ничего не стоит! Бизнес-то оно хорошо, неплохо бизнес-то...


В общем, дядя Витя дал нам хорошую затрещину. Несмотря на то, что мы никак не обсуждали этот разговор, было заметно, что все заглотили наживку. Потому что папа бродил из угла в угол под собственное бормотание, переходящее из угрожающего то в жалобное, то в задумчивое. Маму я застала за недоуменным просмотром показа высокой моды. Что делал Сашка, я не знаю: он из комнаты не выходил, все время тренькал на гитаре. А сама я, заглушив обиду, честно пыталась пересмотреть свою жизнь, чтобы понять, что могло не понравиться дяде. Но ничего, кроме того, чтобы сменить работу кассира на приходящего бухгалтера – объявление о вакансии висело у нас на факультете - не приходило мне в голову.
Так прошло три дня. А потом мама принесла ворох рекламы из почтового ящика. Она принялась перебирать стопку газет и листовок, чтобы проверить, не затесались ли там счета или письма. Так как молчать ей не свойственно, она приговаривала:
- Окна, окна-двери, это сюда, телефон, инфо-пресс, любой язык за месяц, ремонт бытовой...
- Что ты сказала? - вдруг перебил ее отец.
- А? - улыбнулась мама.
- Вот что там за месяц?
- Где?
- Фу ты, дай сюда, - папа отобрал бумажку из стопочки «в мусор». - «Школа «Вавилон». Новейшая методика подсознания. Любой язык – за один месяц. Гарантия возврата денег», - прочитал он.
Мама ничего не понимала, а вот я догадалась:
- Ты хочешь выучить иностранный язык?
Папа рассматривал листовку, что-то прикидывая, щурясь и покачивая головой.
- Не я, а мы, - объявил он наконец. - Завтра едем. Света ответственная, чтоб Оболтус не потерялся.
Это было не совсем то, как я понимала желание дяди Вити, однако с отцом не поспоришь. В любом случае, это неплохая возможность поднять уровень квалификации.


На следующий день мы вчетвером оказались в шикарном холле школы «Вавилон». Блеск и красота вокруг заставили маму сжаться, а отца настроили на воинственный лад противоборства. К нам подошла дама, которая выглядела настолько дорого, что вся наша одежда вместе взятая явно не стоила ее браслета. Но она улыбалась нам как родным.
- Добрый день! Очень рада вас видеть. Меня зовут Анна, я расскажу вам о школе, - очень искренне приветствовала она нас.
- Ничего не надо, нам цены и сейчас же начинать! - вступил в бой папа. Причем выглядел он при этом, скажем так, не слишком презентабельно.
Но Анна все же усадила нас на громадный кожаный диван и мягко и ласково познакомила с нашей надеждой на дядины денежки.
Основатель школы – какой то страшно известный и незнакомый только нашей семье психолог – беззастенчиво использует в своей методике элементы гипноза. Что позволяет достигать стопроцентного свободного владения любым языком в рекордно короткие сроки. Ему помогает команда из педагогов, психологов, носителей языка, работающих на современном оборудовании в группах, набор в которые производится постоянно. То есть ждать не придется. Результат гарантирован специальной главой в договоре – после курсов можно сдать независимый экзамен международного уровня и в случае провала оплата за обучение не производится. Но за всю историю школы не было ни одного такого случая.
- Это нам подходит, - смягчился папа. - Чтоб не накололи, гады!
Дама не стала интересоваться, кого это папа именует гадами, а предложила заняться подписанием договоров.
Мы переместились в отдельную комнату. Дама заполняла бумаги, папа с деловым видом читал условия договора. Я, стараясь не обнаружить сомнений, что он сможет разобраться в них, тоже взяла экземпляр.
- Какой язык изучаем? - спросила дама.
Мы смутились. Кажется, смирившись с папиной идеей, я и не подумала над этим.
- А какие есть? - спросила я.
- Любые, - улыбнулась Анна.
И тут оказалось, что как раз мама уже решила.
- А можно мне французский? Он такой романтичный, такой мелодичный, понимаете? - объяснила она нам и Анне. - Можно?
- Конечно, Мария Анатольевна, конечно! Вы? - обратилась Анна к папе.
- А какой полегче? - спросил он.
- Поверьте, сложностей не возникнет даже с древними наречиями китайского.
- Да нет, мне что-нибудь... - потребовал папа.
- Попробуйте итальянский.
- Пиши, - согласился он. Мне подумалось, что слава Муссолини сыграла не последнюю роль в его выборе.
- Светлана? - Настала моя очередь выбирать. И почему-то мне захотелось обратиться к сложному, но самому философскому и мудрому языку. Честное слово, я ни секунды до этого не задумывалась над выбором. Но я чувствовала, что слова дяди Вити о моем будущем выбили меня из колеи, и захотела прикоснуться к философии буддизма, дающего покой и понимание мироустройства. Конечно, я не стремилась кануть в Нирване, но надо же было что-то выбрать. К тому же, говорят, экономические связи между нашими странами крепнут, кто знает, может, это будет перспективным. Ну и пусть это мертвый язык, кому надо – оценят.
- Санскрит.
Оболтус выбрал японский. Мне кажется, что в порыве следования за каким-нибудь козлобородым кумиром, или просто пытался выпендриться.
Первое занятие не заставило долго ждать. Уже в пятницу мы снова прибыли в школу. Нас развели по группам в аудиоклассы. Группы небольшие: у меня – пять человек, у мамы – двенадцать. Всего предполагалось по три урока в неделю, каждый длится три часа и разделен на две части. Сначала грамматика, чтение, то есть собственно язык. Потом общение с группой и учителями.
Учителем моей группы был молодой человек совершенно славянской внешности Андрей. Курировала нашу семью все та же Анна, по любым административным вопросам, то есть перенос занятий или выбор окончательного экзамена – это к ней.

Несмотря на то, что методика гипноза должна значительно облегчать процесс обучения, нас нагружали немилосердно. Даже на дом задавали, да по двадцать-тридцать заданий. И понятно я, или отец, но даже Оболтус все выполнял. Может быть потому, что папа сказал ему:
- Если обс...шься - убью. Ты меня знаешь.
В общем первые дней десять нагрузка была такой огромной, что, казалось, кроме этих занятий, больше ничего не происходило. Я же еще как-то умудрялась посещать институт, магазин, мама с папой ходили на работу, а Оболтус в школу (папа не пропустил мимо ушей вопрос дяди Вити).
Среди этой круговерти незаметно наступило воскресенье, когда глава семьи принялся исполнять свои обязанности:
- А теперь давайте-ка, покажите, чему научились!
Как ни странно, оболтус Сашка вызвался начать. Он открыл рот и, кажется, сам немного удивился оттого, что у него получилось. Говорил он долго и, судя по тону, очень убедительно. Ничего не понятно. Наверное, у него впервые появилась возможность безнаказанно высказать всем нам то, что думает, потому что временами его тон приобретал некоторую воинственность.
Мы восхищенно молчали.
- И что ты сказал? - спросил наконец отец.
Оболтус снова разразился иноязычной тирадой.
- Хватит, хватит! - махнул рукой отец.
Мама дождалась своей очереди и зажурчала очень уверенно и красиво. В ее рассказе то и дело слышались слова Bastilia, liberte, la guillotine, но, закончив, она все равно пояснила:
- Это из истории Франции.
Когда отец перевел взгляд на меня, я решила рассказать о себе, об учебе и работе. Начала вполне прилично. И тут - не знаю, что на меня нашло.
- Я изучаю индийский язык. Преподает его один молодой человек. Он очень привлекательный. Он высокий, очень стройный. Вчера я обратила внимание, какие у него сильные руки. Я... я думаю о его руках. Я хочу дотронуться до него...
У меня зашлось дыхание. Я чуть не заплакала. Я уронила голову в руки, а папа завел:
- Что, и это все? М-да, значит, Оболтус может выучить все как нужно, потому что его попросил отец, а Света не может! И что мы будем делать, когда придется сдавать экзамен? Скажем, что наша дочь – набитая дура, которая не может ничего выучить?
- Ну перестань, Женя, - вдруг сказала мама. Она никогда-никогда до этого, в жизни, понимаете, ничего такого не говорила!
- А ты вообще молчи! И вообще, что это ты со своими пирогами, достала уже! Приготовила бы пиццу хоть раз в жизни.
- Можно я пойду, папа? - прохрипела я, чувствуя, что у меня кружится голова от всей этой фантасмагории и я вот-вот свалюсь под стол.
- Иди, учи! Вперед!
Я ушла в свою комнату. Меня трясло, и я совершенно не понимала что происходит, что заставило меня говорить всю эту пошлость. Но я ничего не могла разобрать, пока перед глазами стоял Андрей с его такими сильными руками. Не могу даже передать, какие мысли лезли мне в голову. Никаким спокойствием буддийской философии и не пахло...


Прошла еще неделя. Все занятия индийским я, вместо того, чтобы заниматься, не отрываясь смотрела на учителя. Мои глаза стали словно моими руками и я буквально ощупывала его взглядом с ног до головы. Но тем не менее каким-то образом, язык становился доступнее, и домашнее задание я выполняла без ошибок.
Да, еще меня уволили с работы за то, что мне никак не удавалось совмещать график с занятиями. Хорошо, хоть в институте успевала, все-таки зачетная неделя, скоро сессия, а в голове только Андрей. И даже не только. Почему-то оказалось, что в институте и даже на нашем факультете учатся очень симпатичные парни, статные такие, фигуристые. Фу ты, опять начинается...
А в подарок себе к окончанию кассовой кабалы я купила две маечки и юбочку, но не в нашем магазине, а в соседнем, у конкурентов – из вредности. На все деньги, представляете? Вообще-то я хотела отложить, но очень уж захотелось.
В общем, в очередное воскресенье, когда папа снова стал проверять наши знания, я очень смело и нагло принялась описывать все эти свои мысли, совершенно потеряв стыд. Кажется, я даже как-то похотливо улыбалась при этом. Но папа слушал с довольным видом. Да я и сама заметила, что речь очень уверенная, и мне больше не нужно замещать «мягко ласкать дрожащими кончиками пальцев» сухим словом «дотронуться». Сашка сидел очень прямо, как-то не по-обалдуйски, внимательно слушал. Хотя обычно он сгибался над своей тарелкой и старался быть как можно незаметнее. А вот мама на меня не смотрела. Она глядела в потолок и шевелила губами, что-то прикидывая. Я сначала думала, она репетирует свою речь, но когда я закончила, она посмотрела на меня каким-то туманным взором и спросила:
- Свет, а ты можешь написать бизнес-план?
- Могу, а зачем?
- Маша, твоя очередь, - напомнил ей отец.
- Жень, подожди! - отрезала мама, и мы с братом разинули рты. А папа сказал:
- Давай-давай, мой ангел, - и я окончательно перестала понимать, где нахожусь. Кстати, я же хотела обсудить это потом с Сашкой, а зачем-то пошла выяснять, есть ли у него девушка...
Так вот, мама рассказывала что-то про affaire, reconstruction, transformation и два раза стукнула по столу рукой. О чем говорил Сашка, я не знаю, но у него тоже очень хорошо получалось. В конце своей речи он сложил руки и низко кивнул головой.
- А теперь ты, - сказала мама папе.
Папина речь отличалась скачками интонации и бурными жестами, я узнала только pizza и pasta, зато много раз. Когда мы спросили, о чем он рассказывал, он довольно хихикнул:
- Помечтал о будущем.
А когда вечером я проходила мимо большой комнаты, где родители смотрели телевизор и увидела, как они целуются в темноте перед экраном, то поняла только одно: все смешалось в доме Никаноровых.

И вот пошла последняя неделя обучения. Страшась расставания с учителем, я жила, словно во сне. Мама пропадала на работе. Сашка обложился учебниками и не притрагивался к гитаре – у него выпускные экзамены, хотя я не знала, что его это волнует. (Правда, он успел-таки подраться с какими-то хулиганами, и светился ссадиной во всю щеку). Папа, видимо, тоже заучился, потому что несколько раз мне приходилось подбирать его вещи, валявшиеся у меня на пути. Учитывая его безграничную любовь к порядку, выглядело это по меньшей мере необычно.
А потом произошло нечто прекрасное, совершенно невероятное. Это было на уроке, где наша группа знакомилась с культурой страны. Андрей рассказывал про Болливуд. Потом мы разыграли несколько сценок, похожих на индийские фильмы. А потом он попросил меня спеть. Я никогда в жизни не пела, но разве я могла отказать этому мужчине? Я принялась дурачиться, сочиняя на ходу что-то про лепестки цветов на руках любимого, а потом так увлеклась, что даже приплясывать начала. Все аплодировали мне, а Андрей долго говорил, что у меня замечательный голос. О, я была готова слушать его всю до конца своих дней!
После занятия он незаметно подошел ко мне. Я как всегда долго копалась, оттягивая момент расставания.
- В эту субботу будет фестиваль индийского танца. Давай сходим вместе, - сказал он, и я глядя ему в глаза и не веря в происходящее, прошептала свое первое «да».
В четверг мы сдавали экзамен, хотя и без него было ясно, что методика школы «Вавилон» действует. Мы все спокойно читали на языках, разговаривали и даже думали. Папа думал только о воскресении, а я только о субботе.


Свидание было просто волшебным. Андрей отвез меня в концертный зал, где проходил фестиваль. Казалось он знаком со всеми организаторами и с половиной артистов. Мне страшно нравилось, что я могу понимать чужую речь и разговаривать сама. Но больше всего мне нравилось, когда приятели спрашивали у Андрея: «Это твоя девушка?», и он обнимал меня за плечи.
Само представление было невероятным. Сколько изящества, сколько скрытой страсти! Но вся эта феерия красок и чувств не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось в моей душе, когда Андрей брал меня за руку. А потом мы гуляли по городу, болтали и смеялись. А на прощание он подарил мне первый в моей жизни поцелуй, родивший целую бурю переживаний и всплеск нового животного начала в теле. Все то, о чем я мечтала последние недели стало совсем-совсем близко.


Дядя Витя появился в воскресенье, как обычно. Он как всегда был бесстрастен, хотя мы слышали о его очередном успехе. Он словно забыл про последний разговор, но казалось, что папу гораздо больше волнует, как мы оценим спагетти под сложнейшим соусом, которые он приготовил сам.
- Как экзамены, Саш? - спросил дядя Витя.
- Нормально. Русский и литературу сдал. Четверки. Во вторник алгебра, - отрапортовал Саша.
- Ты поступать будешь куда-нибудь пробовать, или в армию?
- Я уже документы сдал. В высшее военное.
- Что? И родному папе ни слова? Ай-ай-ай. Ну молодец, сынок! Машенька, красавица, ну посмотри, какой у нас молодец вырос! - замахал руками папа.
Дядя Витя странно посмотрел на отца, но промолчал.
- Как работа, Свет? Как сессия?
- Сессия через неделю, с работы меня уволили, - рассказала я.
- Надо же! И что ты думаешь делать?
- Ничего не думаю, у меня и так все хорошо, - заулыбалась я, вспомнив вчерашний вечер.
- Что хорошо?
- Дядя Витя, чего ты пристал? Мне двадцать лет, у меня скоро каникулы! Какая работа? - отмахнулась я.
 Дядя Витя хмыкнул, помолчал и обратился к сестре.
- А ты как, Маша?
Мама очнулась от своей глубокой задумчивости, в которой она пребывала все последнее время и спросила:
- Вить, у тебя же много знакомых всяких, поможешь найти инвестора? Бизнес-план мне Маша сделала. - (Ой, а я и забыла рассказать!)
- Какого инвестора?
- Понимаешь, в нашем Центре все как-то по-советски, так мы далеко не уйдем. Но это из-за директора. Да он вообще уже десять лет как пенсионер. Но я уже добилась, что его выкинут, хотела с тобой советоваться, но тебя не было, я и сама справилась. Может, теперь меня поставят. У меня такие планы! Я все придумала: и кафе, и дискотеку, и курсы дизайна, и танца, и...
- Мам, а танец живота будет? - мечтательно протянула я.
- ...и много чего будет, я тебе потом покажу, - продолжила мама. - Но мне на перестройку здания инвестор нужен. Маркетинговые исследования мы провели, у нас же район – одна молодежь...
Дядя Витя испуганно посмотрел на папу, который сидел, подперев рукой щеку и добродушно улыбался.
- Да что у вас происходит? Вы чего, эй? Я вас боюсь! - закричал дядя.
Папа расхохотался. Да и все мы тоже. Один дядя Витя стоял над опрокинувшимся стулом, хлопая глазами.
- За что боролись, Витек! - папа подошел к шурину, похлопал его по спине и поднял стул.
- Ты нам задание дал? Дал. Ну вот смотри, что у нас получилось, - и он указал на приготовленные для показа четыре диплома в деревянных рамочках.
- Что это? - дядя Витя принялся за изучение нашей загадки. - Так. Никанорова Мария Анатольевна... угу... угу... французского языка?
Мама помахала ему рукой:
- Salut!
- Так, язык вечной революции, значит. Ну-ну, - сказал дядя Витя. Потом прочитал диплом Сашки. - А как же гитара, самурай?
- Некогда мне, - ответил брат.
- Ну да, занятие для гейш, - усмехнулся дядя.
- А Света... О! Индия? Родина Кама-сутры?
Вообще-то я выбирала по несколько иным причинам, но теперь подумала, что обязательно нужно прочитать, да на языке оригинала. Может быть, вместе с Андреем? Думаю, он поможет мне разобраться...
- Ну а ты, Жень? Итальянский? То есть ты еще скажешь, что спагетти сам готовил.
- Да он достал уже этими макаронами, - сообщила мама, а глава семьи польщенно улыбался и подытожил:
- Так вот, Витек, если тебе свойственно помнить об обещаниях, то свои обязательства мы выполнили.
- Еще как выполнили! - подтвердил дядя Витя.
- Ну так, если ты собираешься держать свое слово, то маленькая кафешка с семейной обстановкой и итальянской кухней меня вполне устроит.

...Это снова я. С того дня прошел ровно год. Мы действительно теперь владельцы небольшой итальянской забегаловки. Папа бросил стройку и теперь властвует там. Правда, особых барышей это ему не приносит: он постоянно ввязывается в неприятные истории с какими-то темными личностями, что околачиваются там на правах новых знакомых. Обстановка в кафе действительно несколько цыганская. Но папа доволен страшно.
Тем более, что мама взяла на себя роль настоящего кормильца семьи. Ее Центр перестроили уже к концу зимы. В марте состоялось открытие. Так что мама теперь директор шикарного и стремительно набирающего популярность клуба. Она отличается решительностью в методах, непоколебимостью в исполнении идей и строгостью с персоналом. О ней уже и в журналах пишут.
Сашка заканчивает первый курс высшего военного училища. За японский язык и гитару его там очень уважают, отправляют защищать честь училища на всякие конкурсы. И еще говорят, что одна ему дорога – на Дальний Восток, Курильские острова охранять. В парадной форме он выглядит обалденно, очень красиво, очень сексапильно. Но отличается строгостью нравов и относительной верностью какой-то малолетке.
Дядя Витя имел полное право подзабыть тогда о данном Никаноровым задании. Потому что у него как раз начался роман с прокурором города. Свадьбу отмечали в мамином клубе. И скоро у меня появится племянник, олицетворяющий собой единство обвинения и защиты в системе права и законности.
У меня тоже роман в разгаре. С Андреем мы собирались уже снимать квартиру и жить отдельно от родителей, но расстались. Теперь я встречаюсь с Мишенькой. Он преподает фламенко все в том же Центре, и мы познакомились, когда я записалась на классы танца живота. Вы бы видели его танцующим! Сколько энергии, сколько чувства! Настоящий мачо!