По радио сказали...

Обычное городское утро. Тугой и свежий утренний воздух, пронзаемый, как ножом, сигналами автомобилей, шумом шин и быстрыми шагами прохожих. Где-то совсем рядом раздается шорох от метлы дворника и его хриплый кашель…

« - Ну не переживай ты так! Я вернусь через месяц. Обещаю, что даже на день не задержусь! – она стиснула отвороты его пиджака и крепко прижалась к широкой груди.
- Месяц! Это же так долго!
- А я предлагала тебе лететь со мной!
- У меня работа, да еще эти самолеты…
- Ой, Рома, ну что ты как маленький! Когда ты перестанешь бояться летать?
- Да не боюсь я…просто…
- Да ладно, ладно, знаю я все…О! Посадка началась! Ну все, Ромочка, мне пора – девушка отстранилась от него, взялась за ручку сумки и мило улыбнулась.
- Может, ты все-таки никуда не полетишь? – он ласково провел тыльной стороной ладони по ее щеке и умоляюще посмотрел в глаза.
- Нет…Ну я так давно не была у родителей…Надо лететь.
- Ну хорошо…Только звони почаще!
- Обязательно – она чмокнула его в губы и, двигаясь спиной вперед, с каждым шагом удалялась.
Она отвернулась и пошла быстрее, а мужчина, простояв несколько секунд молча, крикнул ей вслед: «Маша, я люблю тебя!». Девушка повернула голову и подмигнула ему, отчего на душе стало тепло и беззаботно…»

Он отошел от окна и прислонился спиной к стене, медленно сползая вниз. Закрыв лицо дрожащими ладонями, мужчина вновь и вновь вспоминал ее последний поцелуй, последний взгляд, последний шаг, последний…
Это было месяц назад. Всего месяц назад. Уже месяц назад. А ему казалось, что прошла целая вечность…Точнее вечность прошла за последние два дня…С тех пор, как он включил в машине это чертово радио!
И эта вечность прошла внутри этой квартиры, в этой строгой рубашке и неудобных брюках, вечность в этой комнате, в этой постели…

«Она стояла и смотрела в окно. Стояла в его рубашке, которая доходила только до середины бедра, позволяя смелому мужскому взгляду любоваться стройными загорелыми ногами. Он подошел к ней сзади и обнял за талию, погрузившись с головой в ее пушистые, приятно пахнувшие волосы. Девушка ничего не сказала, только слегка вздрогнула от неожиданности. Она положила свои прохладные ладони поверх его рук и сильнее прижала их.
- Обещай, что никогда, никогда меня не покинешь – он развернул ее к себе и заглянул в глубокие голубые глаза.
- Обещаю!
- Обещаешь?
- Обещаю! Обещаю! Обещаю! Обещаю-ю-ю!!! – Маша повисла на его шее и без остановки шептала ему на ухо столь желаемые слова…»

«Машенька, ну как же так, Машенька?! Ну ты же обещала! Маша…» - Рома упал на кровать и уткнулся носом в холодное одеяло. Пролежав так несколько минут, он сел и, протянув руку, поднял с пола гитару, которую оставил там бессонной ночью.
Пальцы вновь, как и несколько часов назад, побежали по знакомым струнам, воспроизводя то, что было внутри, в измученном сердце…
- По радио сказали, что позавчера…
Вчера по радио сказали, что позавчера
При заходе на посадку зазевался пилот,
И прямо с неба в огороды упал самолет… - мужчина почувствовал, как немая слеза прокладывала мокрую дорожку по его небритой щеке.
- А я то думал, что ты просто опоздала на рейс,
Да, да, я думал, что ты просто опоздала на рейс.
А я то думал, что ты просто потеряла билет.
Я проснулся вчера, а тебя уже нет…
Пальцы будто налились свинцовой тяжестью, а он все перебирал струны и повторял то, что миллион раз повторил прошедшей ночью
- А я то думал, что у нас с тобою все впереди,
Что наша встреча лишь начало бесконечной любви,
Но все, что было, уместилось только в несколько лет.
Я проснулся вчера, а я тебя уже нет…
Ты больше не приедешь, ты больше не придешь
И ничего не изменишь и ничего не вернешь
Я больше не увижу, не увижу тебя
Никогда…Никогда…Никогда…
Отбросив инструмент в сторону, он шептал про себя «никогда, никогда, никогда…» будто это могло что-то исправить. Реалистом быть тяжело и верить в лучшее тоже, когда по радио сказали, что «в живых не осталось никого»…
Мужчина снова упал на кровать и, стиснув зубами одеяло, зарычал. Глухо, но громко, с надрывом, стуча руками по тугому матрасу. От натуги в закрытых глазах появились красные пятна, но он все продолжал давить зубами на мятую материю, чувствуя, как падает с кровати на пол. Только почувствовав жесткий ворс паласа, Рома отпустил одеяло и, раскинув руки по сторонам, уставился в потолок…

«- Смотри, смотри, как красиво! – она легла на холодную траву и указала пальцем на звездное небо – Ложись рядом.
- Мы с тобой прям как в мультике «Король лев»… - мужчина лег рядом и с восхищением смотрел на звезды.
- Ага…А какие созвездия ты знаешь?
- Никаких…
- Что совсем?
- Совсем.
- Ну не валяй дурачка!
- Я знаю только….Две звезды – две светлых повести… - он затянул знакомую песню.
- Ой, ну не надо! Не надо кричать! Лучше давай тишину послушаем...»

Звонок. Телефон. Кому он нужен? У него же никого больше нет!
Медленным шагом подошел к аппарату:
- Да.
- Рома?
- Да.
- Ромочка, миленький… - женский голос заплакал в трубку.
- Кто это?
- Это Людмила Васильевна…Мама…Мама Машеньки…
- Мама…Здравствуйте…
- Ромочка, Машенька…Машеньку будем тут, дома…Ой, господи… - рыдания в трубке не прекращались.
- Я понял…Когда?
- Завтра…Ты сможешь? Сможешь прилететь?..
- Конечно…Может быть что-нибудь нужно?
- Нет, нет…все готово…прилетай пожалуйста, мы тебя очень ждем…
- Обязательно…при…лечу…
Он положил трубку. Вот так…
***
Ветка сирени. Мягкие, легкие сиреневые лепестки, сочно-зеленые листья. Свежий ветер шевелит хрупкий куст, донося приятный, сладкий аромат цветов.
Холодная земля и солнце, безупречно круглое и ослепляющее, красно-желтое, но тоже не приносящее тепла.
Мужчина остался один. Сидя на притоптанной почве, он из последних сил дергал траву и безвольно, безмужественно плакал. Смотрел на это казавшееся чужим солнце и плакал…

«Летнее жгучее солнце. Оно не грело, оно просто плавило весь город, не оставляя в покое даже людей, сидящих дома.
Они с Машей сидели на широком подоконнике, распахнув окно, и ели апельсин. Апельсин был большой и круглый, похожий на солнце, а его сладкий сочный вкус был вкусом счастливого лета.
- Я мечтаю о том, чтобы когда-нибудь летом, на отдыхе, срывать апельсины с деревьев и, очищая, тут же есть их. Это было бы так здорово! - она протянула руку за следующей долькой.
- Я помню, что когда я ездил в юности в Грецию, там были апельсиновые деревья, которые росли прямо на улице. Но сами апельсины есть было нельзя.
- Почему?
- Они были дикорастущие, а потому горькие и вредные для желудка.
- Ну нет, я хочу, чтобы можно было есть…Давай следующим летом поедем куда-нибудь? Поплаваем в море, поедим апельсинов… - девушка игриво улыбнулась.
- Поедем, обязательно поедем…Ох уж это солнце! Куда же оно так палит?!..»

«Съездили мы на море, поели апельсинов…» - мужчина убрал ладони с глаз и уставился с вызовом на небо.
- Ну что ты смотришь на меня?! Что ты смотришь?! Презираешь, да? Потому что я ною, как ребенок, да? Потому что не могу вынести испытания, которое мне послали? А я вынесу! Слышишь, я вынесу! Ради нее все переживу, буду жить в полную мощь – за двоих! За Машу и за себя буду жить! Я буду жи-и-и-ить!!!
Роман бросил вверх горсть земли и почувствовал, как она вернулась, упав к нему на грудь, рассыпавшись на мелкие кусочки. Закричав, он почувствовал, как становится легче на душе, почувствовал, что кровь вновь потекла по его сосудам, а сердце забилось быстрее. Мужчина резко встал, так что в глазах потемнело, и, вернувшись в нормальное состояние, прикоснулся рукой к фотографии Маши на черном мраморном надгробии.
- Машенька, прости меня. За все прости. С этой минуты я живу за двоих. Каждое мое движение – твое движение, каждый мой вдох – это твой вдох. Я знаю, что ты меня слышишь – Маша, я никогда тебя не забуду, никогда! Я люблю тебя!
Он вышел за оградку и медленно пошел по тропинке к выходу. Рома вдруг ощутил огромный прилив сил – ему так много нужно было сделать! Так много сделать для нее…
***
Стекло иллюминатора. А за ним кажущееся бесконечным небо…
Год это много или мало? Для кого как…А для Ромы это много. Этот год был очень сложным, он будто заново учился ходить, дышать, говорить, а главное чувствовать…
«Вот оно это солнце, отсвечивает мне…Нет, оно все-таки великолепно! Маша, тебе бы оно понравилось…»
Столько сделано за этот год, столько исхожено дорог, но, кажется, что совсем мало…Он хотел подарить ей весь мир! Для этого нужно было много и долго трудиться…
Прошел год, и он снова летит, чтобы навестить ее. Летит, чтобы увидеть эту печальную сирень и это апельсиновое солнце на закате.
Летит, потому что больше не боится летать. В полете он чувствует себя ближе…Ближе к ней…

по мотивам одноименной песни "По радио сказали"