Война по правилам, любовь без правил

-Кого вы привели!? – взревел лейтенант Торон. – У вас вообще мозги остались, или от постоянных бомбежек он успели растрястись полностью!? Вы понимаете, где мы находимся? – кулаки лейтенанта были плотно сжаты, на лбу вздулась пульсирующая вена. Он был в бешенстве. – Это война! Понимаете, война! А кого притащили вы!? Это же девчонка!
Он смотрел то на полковника, то на хрупкую девушку, стоящую рядом с ним и не мог поверить, что она и есть их новый военный врач.
-Вы знаете, - обратился он к ней, стараясь держать себя в руках, - что вас здесь ждет?
Девушка уверенно кивнула.
-А вы знаете, что такое война?
На этот раз от кивка она воздержалась. Только посмотрела на лейтенанта долгим тяжелым взглядом и тихо произнесла:
- А что вы делаете? Для чего вы здесь?
Торон, не ожидавший такого вопроса, в другое время бы задумался над подтекстом такого детского вопроса, но сейчас он был настолько в ярости, что не раздумывая выпалил:
-Я, как и все остальные здесь собравшиеся, на войне для того, чтобы убивать! И я убиваю, хочу я этого или нет. Это моя задача.
Девушка кивнула.
-А я для того, чтобы помочь сохранить жизни наших раненых бойцов. Давайте, каждый будет просто выполнять свою задачу?
Та интонация, которой она выделила слово «наших» окончательно вывела лейтенанта из себя.
-Да делайте что хотите, мать вашу! – выпалил он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
-Он всегда такой? – осторожно спросила Лариса у генерала.
Тот неопределенно пожал плечами:
-Понимаешь ли, лейтенант Торон человек вспыльчивый, но отнюдь не злой. Просто он, видимо, в шоке от твоего юного возраста – наш прошлый врач, - он тяжело вздохнул, - наш прошлый врач, будь земля ему пухом, был уже в летах и, он был мужчиной. Тебе здесь будет очень тяжело, других девушек кроме тебя в Части нет.
Девушка спокойно кивнула.
-Я всё понимаю, но не стоит беспокоиться. Я справлюсь. В конце концов, это именно то, чего я хотела.


Торон видел, что бой идет совсем не так, как планировался налетчиками. Атака захлебнулась в яростном сопротивлении защитников Восточной Части. Возможно, именно потому, что до самой части оставались считанные километры, солдаты сражались так яростно – для многих Часть стала последним домом, и они хотели сохранить её любой ценой. Дмитрий Торон видел, с какой холодной решительностью его солдаты перезаряжали оружие. Казалось, в самом свисте пуль и грохоте выстрелов слышится звук их победы, их ненависть к захватчикам...
В эту минуту, отправляя очередную порцию свинца в грудь солдата, замахнувшегося прикладом автомата на бледного паренька из их Части, Торон думал только об одном – этих сволочей быть здесь не должно!
Никто давно не прятался по окопам. Их и не было. Пули летели в грудь и находили её, находили и умерщвляли живые бьющиеся сердца... Торон с болью видел, как падали на зеленую траву его солдаты. Падали, чтобы не подняться больше, и всё его существо кричало о неправильности всего происходящего вокруг, о бессмысленности этих убийств. И он усиливал натиск, точно так же, как усиливали все, сминая противника словно яичную скорлупу. Пули свистели с особенным ожесточением... Ряды захватчиков начали заметно редеть, многие обратились в бегство. Никто их не винил – они пришли за смертью, но никто не хотел её.
Когда шальная пуля нашла его грудь, лейтенант не заметил. Просто земля опрокинулась, и в глаза глянуло безмятежное сине летнее небо. А через мгновение наступила темнота.


Из блаженного небытия его выдернула резкая боль, скрутившая внезапно всё его существо. Сперва Торон даже и не понял, что это была боль – просто на какое-то мгновение исчезло всё, исчезло даже его сознание и он сам вместе с ним...
Протяжный крик гулким эхом отразился от стен больничного коридора.
Когда сквозь боль, застилающую глаза, лейтенант смог хоть что-то увидеть, он увидел... ангела. Лицо его... её… было уставшим, на щеке виднелся потек крови, то ли размазанной чьей-то, то ли её собственной.
Разве ангелы могут испачкаться кровью? – мелькнула вялая мысль, и тут же угасла от новой вспышки нечеловеческих мучений. – И вообще, разве ангелы могут причинять такую боль?
Впрочем, ему было не важно.
Боль? Он думал, что знал о боли всё... Нет, это не было похоже ни на что – чья-то невидимая рука скручивала все, что находилось внутри его грудной клетки в маленькие тонкие спиральки, то растягивая, то обратно сжимая их. Больше всего сейчас Торону хотелось умереть. Тривиально и малодушно умереть, чтобы не чувствовать этих пыток.
Но даже сквозь слезы, выступившие на глазах, он успел заметить слабое сияние вокруг тонких ладоней, лежащих у него на груди.
Через несколько мгновений спасительное забытье вернулось.


Он очнулся в больничном крыле и первым, кого увидел, оказался генерал. Тот сидел подле его койки и напряженно вглядывался в лицо подчиненного. Заметив, что Торон открыл глаза, лицо генерала посветлело.
-Я уж думал, что помрешь... – он нервно хохотнул. – Знаешь, эта девочка спасла тебе жизнь. Она просто волшебница.
Торон смотрел на него непонимающе.
-У тебя, дружок, - пояснил генерал, - пол грудной клетки было изрешечено. Не знаю, как она это сделала, но Лариса вытянула тебя с того света.
С этими словами он поднялся и вышел.
Лариса? Но ведь я видел ангела... При чем здесь Лариса?..
Дмитрий смотрел на белую дверь своей палаты. Мысли текли медленно, нехотя.
-Вытянула с того света? – спросил он тихо сам себя, и каждое слово обернулось болью в туго перебинтованной груди. – Волшебница?..
Перед глазами возникло то невнятное сияние, которое он видел вокруг ей ладоней, лежащих у него на груди. Тонких, хрупких ладоней, перепачканных кровью. Его кровью...
Значит, этим ангелом и была та самая девушка-врач?..


Прошло три дня с того момента, как он смог ходить, хоть и держась за стены. Грудная клетка нещадно болела, но Дмитрий не мог позволить себе отлеживаться, в то время как вокруг бушевала война. Почти не опираясь на стены узкого коридора, он дошел до комнатки, где был оборудован кабинет-приемная. Лариса заполняла какие-то бумаги, низко склонясь над ними. Услышав, что кто-то вошел, девушка подняла голову и тут же вскочила, увидев Торона.
Лейтенант по первому её порывистому шагу в его сторону понял, что она хочет сделать. Жестом руки он остановил её. Девушка замерла, глядя на него растерянно и испуганно.
-Но лейтенант, вам нельзя ходить. Пожалуйста, вернитесь в кровать... Давайте, я вас провожу! – залепетала она.
Он покачал головой.
-Нет, нельзя отлеживаться. Я выписываться пришел...
Перед глазами у него внезапно снова поплыло, что-то больно резануло в груди. Дмитрий непроизвольно схватился за больное место и почувствовал, что ладони стало мокро. Через бинты проступала кровь.
Уже сквозь какой-то непонятный туман он увидел встревоженное лицо Ларисы и услышал затихающим эхом её слова:
-...я же сказала... вот и раны опять открылись...


Открывать глаза не хотелось. Дмитрий догадывался, что боль никуда не ушла, а только затаилась до поры до времени. И, тем не мене, вечно лежать с закрытыми глазами было невозможно. Мысленно готовясь к новой вспышке мучений, он медленно разлепил веки. Но острой боли, которую он ожидал, не последовало.
-Не бойся, больно больше не будет, - раздался рядом спокойный голос.
Торон повернул голову. Рядом с его кроватью сидела Лариса. Только сейчас, вблизи, он заметил, что у неё темные волосы и очень уставшие глаза. У молодых девушек не бывает таких уставших газ.
-Сколько тебе лет? – собственный голос показался Дмитрию совершенно чужим.
Лариса сделала вид, что не услышала его вопроса.
-Нет смысла пытаться удержать вас здесь. Завтра принесут вашу форму, и вы сможете вернуться к своим обязанностям.
С этими словами она вышла, и лейтенант остался в пустой палате.
Перед глазами у него еще долго стояли эти уставшие темно-карие глаза.


На следующий день Торону принесли форму. Всё как обещала девушка-врач.
Выбравшись из больничного крыла, лейтенант тут же забыл обо всем происшедшем и больше о нем не вспоминал. Жизнь потекла своей чередой.
Дмитрий стоял возле стены казармы и дышал летним душным воздухом. Ветер приносил откуда-то незнакомые запахи цветов и опаленной полуденным солнцем травы. От крашеной деревянной стены пахло разогретой старой краской.
Почему всё так происходит, - думал он. – Вот мы рождаемся, живем, растем. Из детей превращаемся во взрослых людей. А затем умираем – кто от старости, кто от пули. Но умираем... А этот ветер с запахами трав – он был здесь до нас сотни, миллионы лет и будет после...
Из размышлений его вырвал чей-то крик. Что-то случилось, безошибочно определил лейтенант, уже на бегу к месту, откуда он услышал голос. Забежав за угол казармы, Торон остановился – молодой солдат, покачиваясь от усталости, держал на руках другого, истекающего кровью.
Дозорный – сразу понял Дмитрий. С каждым шагом, который он делал в направлении к солдату, ощущение беды усиливалось.
-В чем дело? – спросил он, когда до того осталось несколько метров.
Паренек молча сделал несколько шагов по направлению к ближайшему из собравшихся на крик, передал тело товарища на кому-то руки, обернувшись к Торону прохрипел:
-Товарищ лейтенант, вражеский шпион обнаружен и обезврежен... Прошу извинить за такое... – не договорив, паренек повалился к его ногам. Из уголка рта у него протянулась тонкая ниточка крови. Дмитрий мигом опустился рядом с ним и попытался прощупать пульс, но его не было. Парень скончался.
Не веря своим глазам, Дмитрий поднял взгляд на второго, который безвольно висел на руках у кого-то, и ноги его подкосились.
-Где врач? – он огляделся и не увидев нигде поблизости пробирающейся через толпу Ларисы взревел, - Почему никто не позвал врача!?
Пока все непонимающе переглядывались, Торон, не обращая внимания на боль, вспыхнувшую в груди, буквально вырвал окровавленное тело парня из рук солдата, которому его передал погибший, и, не замечая ничего, бросился к медпункту. Расстояние до спасительных больничных пенат промелькнуло одной смазанной полосой.
-Лечи давай! Быстрее!
Лариса с непониманием смотрела на лейтенанта, ворвавшегося в её кабинет с окровавленным телом на руках.
-Лечи, а не разглядывай!
Лейтенант почти орал.
Поняв, что лучше не медлить, девушка подбежала к Торону и показала на кушетку, куда надо было положить парня. Когда Дмитрий бережно опускал его на поверхность из коричневой искусственной кожи, пропахшую лекарствами, паренек слабо застонал и с трудом разлепил глаза.
-Димка, ты? – услышала Лариса слабый голос. Лейтенант, услышав его, нервно кивнул.
-Да, я. Ты потрепи чуток, ладно...
Парень слабо мотнул головой, обрывая его речь
- Прости, не сумели сразу заметить... Ловко он нас там... – он зашелся сиплым кашлем пополам с кровью. – Да ты не переживай... Я тебя там подожду... – смутное подобие улыбки исказило губы. – Ну, бывай… до встречи...
И разжал ладонь, которую, как Лариса только теперь заметила, сжимал на запястье лейтенанта. Торон взревел, подталкивая девушку ближе:
-Лечи давай! Слышишь, лечи! – в голосе мешались и мольба, и приказ, и слезы. – Мне он живой нужен, слышишь, лечи!
Напуганная Лариса опустила руки на липкую от крови форму и вздрогнула – она почувствовала, как жизнь медленно но верно покидала тело солдата.
-Я... я не могу... – пролепетала она. – Уже поздно...
Глаза лейтенанта вспыхнули двумя углями.
-Лечи! Мне не важно как ты это сделаешь, но лечи, мать твою! Меня лечила и его сможешь!
Девушка, судорожно сглотнув, кивнула. Утвердив руки по центру груди парнишки, она закрыла глаза. Постепенно вокруг её тонких ладоней появилось светло-золотистое сияние. Некоторое время, не веря собственным глазам, Дмитрий смотрел на эти ладони. Он всегда был уверен, что такое может быть только в сказках...
Когда он поднял взгляд на лицо Ларисы, внутри что-то дрогнуло – всего за несколько десятков секунд она побледнела, черты лица осунулись, между бровей пролегла складочка. Он уже хотел спросить, что с ней такое, как девушка подняла глаза на него и, тихо произнеся «Я не могу, простите...», осела на пол без чувств.


Дмитрий сидел под старым дубом, растущим в поле за Частью. Руки его были перепачканы свежей землей. Рядом, по правую руку, высился холмик могилы. В голове крутились обрывки этого дня – вот падает к его ногам бездыханный дозорный, вот так же оседает к его ногам без чувств девушка-врач, вот генерал лупит его по щекам, при этом крича, что он чуть не убил её своим желанием спасти другого, уже мертвого, человека, вот он просто и молча, задыхаясь от так и непролитых слез, копает могилу единственному близкому человеку...
Сзади кто-то подошел. Дмитрий услышал шаги, но не стал оборачиваться. Ему было всё равно.
На разровненную землю могилы упали две ромашки.
-Прости меня, - раздался тихий голос. – Я сделала всё что смогла.
Торон не ответил. Он хотел, чтобы она ушла, ему не нужны были её извинения. Но вместо того чтобы уйти и оставить его наедине с его горем, девушка села на траву рядом с ним.
-Кто он был для тебя?
Вопрос, заданный так просто, задушил гневную пламенную речь, возникшую уже в голове у лейтенанта. Он повернулся к ней, желая понять, чего же она хочет добиться этим вопросом и замер, увидев искреннюю скорбь в её глазах.
Устыдившись отчего-то своих так и не произнесенных слов, Дмитрий, сам не зная почему, ответил ей.
-Это был мой брат. Мы всегда были вместе. Когда умерла мама, мы отправились на военное поприще. Точно так же, как и наш отец, которого мы никогда не видели… Мы надеялись, что узнаем о нем хоть что-то, но не узнали ничего. Теперь я остался совсем один…
Он произнес это, будто приговор – себе и всем остальным. Дмитрий надеялся, что она теперь отстанет, но девушка и не думала уходить.
-Я понимаю тебя. Тебе сейчас очень тяжело...
Внезапная ярость, вызванная такими простыми словами, поднялась из глубины его души, и... рассыпалась, столкнувшись снова со взглядом её печальных глаз.
-Ты винишь меня?
Дмитрий не ожидал такого вопроса.
-Я... Я не знаю… Наверное да…
Лариса кивнула.
-Прости, но я не смогла. Это сложно – лечить так, как лечу я... – она помолчала немного и продолжила. – Я пыталась, хоть знала, что навряд ли что-то получится. У меня не хватило сил, понимаешь? – Она тихо всхлипнула – Я пыталась, но ему не хватало, он умер и чуть не утащил меня за собой... Я... Я испугалась... Простите меня, лейтенант.
По её щекам текли слезы.
Дмитрий, не ожидавший таких слов, не говоря ни слова, смотрел в её лицо. Девушка всхлипнула и одним непонятным движением, полным чего-то детского, уткнулась ему в плечо. Рыдания стали сильнее, хоть и глуше.
Рассеяно он гладил её по волосам, утешая. Впрочем, ему в какой-то мере даже хотелось, чтобы кто-то плакал здесь, на могиле его брата. Потому что сам он плакать давно уже не умел.

Они долго сидели рядом. Солнце уходило за горизонт так же тихо, как уходят жизни. Дмитрий слышал тихий шелест листвы у себя над головой и легкое дыхание девушки, сидевшей рядом.
-Зачем ты здесь?
Вопрос, уже заданный когда-то раньше, сейчас приобрел какой-то непонятно жизненный оттенок. Лариса заглянула ему в глаза и, отвернувшись к уходящему солнцу, тихо проговорила:
-Мне больше некуда идти. Мой дом сожгли у меня на глазах. Отца, маму и брата тоже убили, я не смогла их спасти…
Закончив фразу, она встала с земли и медленным шагом направилась к Части. Дмитрий рассудил, что нет смысла догонять её.

Ночь выдалась неспокойная, ему снились кошмары. Впрочем, как всегда. Ему давно не снились сны, а если и приходило какое-то наваждение, то оно было еще хуже этой липкой безмолвной темноты, в которую он проваливался после отбоя.
Сегодня к нему приходил генерал с каким-то человеком. Незнакомец долго его разглядывал, а затем покачал головой и произнес:
-Нет, не судьба.
И, кивнув генералу, пошел прочь. Дмитрий смотрел на него непонимающе. Генерал подошел к нему, грустно похлопал по плечу, и поспешил вслед за своим спутником. И острая боль от пулевого ранения пронзила сначала плечо, а затем изрешетила спину.
В него стреляли сзади.
Он умер во сне.

Торон проснулся от несуществующей, но, тем не менее, вполне реальной боли.
За казарменным окном едва брезжил рассвет. Чтобы унять непонятную дрожь, Дмитрий решил прогуляться по Части. Проходя мимо больничного крыла, он услышал голоса. И интонация ему явно не понравилась.
Три солдата сидели в Ларисином кабинетике и что-то с ней обсуждали. Подойдя неслышно к двери, Торон понял, что один из них порезал палец и просит залечить «рану» при помощи того самого золотого сияния.
-Я предлагаю тебе, - услышал он спокойный голос девушки, - йод и пластырь. Твоя рана не из тех, что требуют экстренного лечения.
Парень нагло хохотнул.
Значит, ты только избранных ладошками лечишь? Или он просто трахнуть тебя уже успел? Или ты влюбилась в пригожего лейтенанта, а? Так посмотри на меня, я ничуть не хуже!
Из-за неплотно зарытой двери раздался слабый вскрик – он довольно грубо схватил её за руку.
-Лечи давай!
Парень явно нарывался и Дмитрий уже собирался вмешаться, как его опередил другой парень, находящийся в кабинете.
-Гришка, хватит! Уже не смешно!
-Да иди ты, - огрызнулся тот.
Приоткрыв немного дверь, Торон смог увидеть, как двое солдат катаются по полу, стараясь скрутить друг другу руки.
-А ну хватит! – рявкнул он, заходя в кабинет. Услышав знакомый голос, Лариса слабо улыбнулась из угла, куда её успели оттолкнуть. Девушка без сомнения была напугана. Парни при звуке его голоса тоже моментом вскочили и, подровнявшись, отдали честь. Торон усмехнулся.
-В чем проблема? – строго спросил он.
И был поражен, когда Лариса захлопотала у шкафчика с лекарствами.
-Ни в чем. Вот ребята пришли, Гриша порезался. Сейчас обработаю рану, и все хорошо будет.
С этими словами она подошла к Грише и аккуратно прижгла порез и разбитую губу йодом. Как маленькому, она подула ему на ранки и, улыбнувшись, сказала:
-Всё, свободен.
Немножко ошарашенные солдаты вышли из кабинета.
Остался лишь Дмитрий.
-Зачем ты мне соврала? – тихо и покойно спросил он. – Я слышал всё.
Лариса пожал плечами.
-Нет необходимости в твоем вмешательстве.
-Почему? – удивился лейтенант.
-Ты всегда слишком груб. Хотя, обвинять тебя в этом бессмысленно, вокруг война. И всё же… Всё можно решить миром. Ты не прав, считая этих ребят отвратительными и злыми. Они просто слишком запуганы войной, чтобы быть добрее. Не стоило на них так рычать.
Она замолчала. Торону стало стыдно. Он опустился на стул и, обхватив голову руками, с горечью произнес:
-Прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Ни тогда, ни теперь. Просто ты права - идет война, и я растерял почти всё человечное, что у меня было.
Тихие шаги оборвались совсем близко с ним. Дмитрий поднял взгляд на Ларису. В её глазах было что-то непонятное, но он видел, что она на него не сердится. Тонкая ладонь опустилась на его волосы и сбежала вниз, к шее. И еще раз. И еще… Так в детстве гладила его мама, утешая.
Порывисто и отчаянно, он обнял её, зарываясь лицом в белый, пахнущий лекарствами и еще чем-то непонятно-волнующим, халат. Теплая ладошка ткнулась в его ладонь, и Дмитрий легонько её сжал. И всё отступило на второй план.
Он встал и, обнимая её, поцеловал в висок. Плечи девушки дрогнули, и его обветренных сухих губ коснулись нежные девичьи губы.
Дмитрию показалось, то он тонет в этой непонятной и несвойственной ему нежности. Да и откуда она вообще взялась?..
Поцелуй оборвал вой сирены.
Нападение, враг на территории Части.
Наверное, Дмитрий бы не смог разомкнуть объятия, но Лариса сама сделала шаг в сторону.
-Иди, тебе пора.
И отвернулась к окну. Не понимая ничего, Торон выбежал в коридор. Захватчики уже были в Части. Видимо, караульных сняли слишком быстро, и поднять тревогу смог только кто-то случайный. Иначе их бы просто вырезали во сне. У самого выхода из крыла он столкнулся с тем самым Гришей. Парень был ранен – из под пальцев, где он зажимал бок, текла кровь.
-Лейтенант, они везде! Подкрепление прибудет только через четверть часа. Нас слишком мало. Мы поняли тревогу. Парней перебили сразу, я успел подкрепление вызвать. Они не успеют… Уводите девушку, она здесь самый важный человек. – он задыхался от бега и потери крови. – Слышите, лейтенант, уводите её! Я вас прикрою.
С этими словами, он всучил ему вторую – скорее всего, трофейную - винтовку, висевшую за спиной.
Не раздумывая, Дмитрий бросился назад по коридору. Лариса, которая тут же поняла, в чем дело, не стала сопротивляться.
Они выбежали через задний ход. Слышались разрозненные трели выстрелов. Дмитрий держал Ларису за руку, уводя девушку всё дальше в лес.
Внезапно острая боль ткнулась в плечо раскаленным углем. По руке побежала кровь.
Дмитрий охнул и, споткнувшись, начал заваливаться набок. Только чудом Ларисе удалось удержать его от падения и заставить бежать дальше.
Только в лесу, огибающем Часть, через несколько минут, которые показались Торону вечностью, она позволила ему опуститься на землю и тут же прижала ладошки к его ране. Новая волна боли едва не лишила его рассудка. Руки девушки светились всё тем же золотистым огнем. Спустя некоторое время, когда Лариса их убрала, лейтенант увидел уже слегка затянувшуюся чистую рану. Будто ей было не десять минут, а уже дня три. Лариса была бледной, словно снег – почти все силы её ушли на лечение.
Стоило лишь Торону немного прийти в себя и встать на ноги, как за деревьями раздался какой-то шум и прежде, чем Дмитрий успел поднять винтовку и выстрелить, вражеская пулеметная очередь была отправлена ему в грудь.
Как в замедленном кино, Торон видел летящие в него пули и пули, всего мгновением позже пули, отправленные им в ответ. И уже готовясь к смерти, он знал, что тот, стрелявший, умрет всего на мгновение позже.
И только Лариса никогда не узнает, что…
Замедленное кино закончилось не вспышкой боли, как это бывает, когда пуля попадает в тело, а острым отчаянным криком боли Ларисы, которая метнулась пулеметному огню наперерез. Тело девушки выгнулось дугой и её глаза, на краткий миг встретившиеся с глазами Дмитрия, отразили нечеловеческую боль. Торон успел подхватить её прежде, чем она упала. Рукам сразу стало липко от крови. Жизнь утекала из десятка маленьких дырочек у неё в спине вместе с кровью, сквозь пальцы. Тот, стрелявший, тоже был мертв – Торон никогда не промахивался, но ему сейчас было всё равно.
А Лариса… Он аккуратно опустил её на землю, устроив голов у себя на коленях. Девушка дышала тяжело и порывисто, через раз. Дмитрий, всё еще не веря в случившееся, аккуратно гладил её по щеке, оставляя не ней смазанную полосу крови.
-Зачем?.. Зачем ты это сделала?..
Девушка слабо улыбнулась и коснулась его руки, её била дрожь.
-Глупый… Ты так ничего и не понял… - голос её дрожал, но она, с каждым словом всё труднее и труднее, продолжала:
-Ты… Я тебя там подожду… Еще встретимся там… Мы… с твоим братом… Вместе подождем… Только не торопись, ладно?.. Димка, ты не торопись… за мной… Я… люблю тебя…
И её ладонь, безвольно соскользнув с его руки, упала в траву, залитую кровью.
Крик боли и отчаяния разбил неясную тишину замолкшего фронта мгновением позже.

Торон сидел под дубом между двух могил. Справа, на могиле брата, лежали две завядшие уже ромашки, принесенные когда-то Ларисой и две только-только распустившиеся, принесенные им. Могила слева, Ларисина могила, была засыпана цветами. Торон бегал, принося цветы, долго, пока генерал не остановил его, сказав, что этим её всё равно не оживить… И что завтра прибудет новый врач…
По щекам Дмитрия текли слезы. Никто никогда не называл его Димкой. И никогда не говорил, что любит его…
И еще никогда прежде он не плакал…
-Простите меня все… - твердил он тихо. – Вовка, Лариса, я к вам приду… Уже скоро…
Дуло пистолета, приставленное к виску, обожгло холодом. Он не успел ни услышать выстрела, ни почувствовать боли.

Его похоронили меж двух могил близких ему людей – там, где он хотел бы быть похороненным, а не на солдатском кладбище за Частью. Никто не осмелился сказать ни слова. Только старый генерал, который неплохо знал Торона, тихо произнес:
-Любовь не знает правил, а на войне без них нельзя никак… Ох уж эти чертовы правила… Торон, Торон, ты никогда не искал ни войны, ни любви, но нашел и то, и то… Надеюсь, там вам всем будет лучше…
И ушел, не оборачиваясь, быстрым шагом военного, чтобы никто не увидел слез, бегущих по так быстро постаревшему лицу человека, потерявшего обоих сыновей, которые никогда его не знали…