Канада, сны и смерть

«Веник» стоял в унылой чужой вазе и приторно пах. Отвратительно воняли розы, отчаянно смердели хризантемы, обиженно, но настойчиво, пованивали лилии. Насильно втиснутые в один букет, абсолютно несовместимые цветы наполняли комнату агонизирующим запахом. Равнодушный лист папоротника, торчащий над всем этим безобразием, вспоминал оранжерейный климат, сравнивал его с атмосферой в комнате, находил много отличий и мало сходств, страдал от когнитивного диссонанса и, видимо, поэтому совсем пожелтел. Да, тот, кто пришел просить прощения, совсем не умел выбирать цветы. И прощения просить тоже не умел. Поэтому молча сидел рядом с Мятой. Она прислонилась к его спине. Его Спина. Такая сильная, широкая, красивая…Спина – гибкий нервный позвоночник, нежные ямки на крестце. Так и сидели они…две спины, прижатых друг к другу.


«Очень символично он веник приволок. Хотя вряд ли букет достоит до моих похорон. И тем более, Олег еще не знает. Наверное…Цветы зимой… такой глупой, непутевой бесснежной зимой…хоть бы увидеть снег еще раз. Еще раз…Белоснежка…я Белоснежка бесснежной зимой…Фантасмагория и парадоксы»-думалось Мяте. Мысль текла ровно и неспешно. Ленивая, пока еще не прерывная, умирающая мысль.


-Мят…-Олег нащупал ее руку. Пальцы двух ладоней –теплой и холодной – тут же переплелись. Как вы думаете, что есть самое интимное, самое сокровенное? Ни робкий, летящий взгляд, ни первый поцелуй, не выдох в космос не может сравниться с переплетением пальцев двух рук. Легкое пожатие может сказать о многом. И ровно о стольком же умолчать.
-Мят, послушай…
-Я тебя уже час слушаю. Скажи хоть чего, а? А вообще, давай я лучше пока буду говорить. Зачем ты пришел? И цветы ты рано принес, да и на могилу обычно другое число кладут…
-Не поливай меня ядом, пожалуйста. Я знаю, что ты так не думаешь, а говоришь лишь потому, что хочешь меня задеть сильнее. Мне и так плохо, Мят. Не надо. Мне очень тяжело.- многозначительно вздохнул. Замолчал. Сжал пальцы.
Кажется, слова с трудом находят выход. Так, блуждают себе внутри черепа, и не хотят выходить. Бросают жребий, кто пойдет первый. Да, так часто бывает. Вот и сейчас то же самое.
-Олег, знаешь, у меня к тебе масса вопросов. Ответы будут?
-Мят…
-Мы не виделись больше года. Зачем ты пришел? Как узнал мой адрес? Неужели тебе что-то понадобилось? – интонация нарастала, грозя перейти в крик. – Тебе здесь больше нечего разрушать…-получился лишь сдавленный шепот на выдохе.
Отдышалась, втянула намечавшиеся слезы.
-До того дня смысл слов «целовать следы», мне был смешон и непонятен. Теперь я знаю, что это такое. Хотелось ползти за тобой на коленях, выть под твоим окном. Ради слова, ради взгляда, ради прикосновения…хотя бы пощечины…Время, когда небо было таким высоким, деревья большими, слова – самыми искренними…Твои 26 лет и мои 17…Дождь, под которым мы бежали…Потом ты подхватил меня на руки…А два дня спустя я узнала, что нам нужно расстаться. Знаешь, чего я не могла понять? Ты обнимал меня, утирал мне слезы, спокойным и проникновенным голосом объяснял что-то…говорил…А я не могла понять: как? как это может быть? твой голос, твои руки…как можно было говорить такие ужасы таким голосом? как можно было обнимать этими руками еще кого-то? до меня еще долго не мог дойти смысл…а когда наступило осознание ситуации, я пошла бродить по городу: переходила самые оживленные улицы в неположенных местах, ночью таскалась по самым мерзким районам. Эрос превратился в Тонатос…Если бы ты просто послал меня, грубо и презрительно, гордость проснулась бы быстрее…А я готова была унижаться…готова до сих пор. – Судорожный вздох выдает в спокойной, казалось, беспристрастной, интонации кое-что. Мята напрягается. Пальцы сплелись крепче.
-Потом мои звонки, твой игнор. Я смирилась, даже перестала думать про способ самоубийства. Какая-то странная, смутная надежда делала мое существование приемлемым. Мне казалось, что все еще не окончено. Потом ты позвонил сам. Помнишь? Предложил мне дружить. Так смешно. А тогда было радостно. Ты пригласил меня в гости познакомиться с твоим котом. Позже перезвонил сказать, что все отменяется. И сказал, что женишься. Опять удар, и я снова не устояла. Снова слезы, снова унижение. Я вылечилась от тебя, ага…я так считала, потому что очень хотелось. А теперь пришел ты, и я себя чувствую самой счастливой…Даже слова выговариваю медленно, тяну время… У меня его совсем не осталось. – Теперь не стыдно, можно плакать, и она плачет, впившись в себя ногтем большого пальца. Стекают слезы, сочатся капельки крови.


Он чувствует спиной ее дрожь, слышит интонации. Слова совсем заблудились в голове. Он их так долго копил, вынашивал, нес…Принес. А они не хотят выходить. Только вздохи, холостые потоки воздуха без смысла.
-Я уезжаю через неделю. С Катей, разумеется.
-В Канаду, как и планировалось?
-Да. Я, знаешь, не мог просто так уехать. Нашел Риту, выведал у нее твой адрес, предварительно поклявшись, что больно тебе больше не сделаю. Как ты сказала? Мне здесь больше нечего разрушать? Про диагноз твой я тоже от нее узнал. Я чувствую, что должен что-то сказать…не могу…может, проще было письмо прислать…- пожатие ослабло, задумалось. Пальцы горячие вдумчиво гладили пальцы холодные.


Снова длительная пауза. Сидеть на полу было, оказывается, совсем не холодно. Только чаю очень хотелось, да и по законам гостеприимства, Олегу тоже следовало бы чай-кофе предложить. Но пойти на кухню – значит, оторваться от его спины…Почему нельзя всегда вот так…


-Мят, надежды точно нет?
-Ты так задал вопрос, будто боишься, что я проживу больше положенных 2-3 месяцев. -хмыкнула Мята. Опять яд, опять цинизм. Нормальная защитная реакция.
-Нет. Просто хочу быть уверенным, что теперь тебе можно рассказать все. Можно ведь?...слушай. И не перебивай. И не плачь, пожалуйста. И вообще, не отвлекай. Мне тяжело. Ты тут вспоминала сегодня…Дождь…два дня…думаешь, мне было легко тогда объяснять, почему нам нельзя быть вместе? думаешь, снова общаться я тебе предложил, чтобы посмеяться над тобой? и про свадьбу сказал, что бы сделать еще больнее? Сомневаюсь, что ты пережила хотя бы половину моей Голгофы. Я любил тебя. Люблю. И не представляю, как буду существовать дальше, уже после…Я всегда жил по своим, внутренне установленным, правилам. Стремился к цели. А все, что мешало мне – привык отвергать. Ты мешала мне, потому что перевернула все мои представления о мире. Как видишь, я не долго выбирал между собой и тобой. И до сих пор не могу понять, кого я предал сильнее. Сколько раз мне хотелось упасть на колени и закричать «Я не прав, прости меня!» …сколько раз это нужно было сделать. Эта свадьба…на «нужном» человеке, с «нужными» амбициями. Сколько раз я называл ее твоим именем. Я, наверное, мог бы что-то изменить. Но мне страшно, беспросветно страшно. А теперь еще и поздно. Мне было хорошо с тобой, и очень сложно. И больно. Но все-таки хорошо. Я не знаю, где взять таких слов, чтобы можно было попросить прощения. Я не знаю…


Мята слушала, закрыв глаза. Плакать приятнее с закрытыми глазами. Тогда получается без всхлипов. Внезапно ее спина утратила опору. Холодная рука не чувствовала горячих пальцев…А через мгновение он был еще ближе. И было теплее. Путаница слов, шепот, казалось, что слова воспринимаются не слухом, а кожей, каждой клеткой кожи, постепенно становящейся общей. Общее тело, общие ощущения, общая боль. Зацелованная, убаюканная, выстраданная боль. Мягкое, податливое, растекающееся красными каплями тело…Пожатие рук, сильное и нежное.


-Олег, смотри, снег пошел. Наконец-то – еле слышный шепот, взгляд новых глаз. Она чувствовала, что очень устала. И знала, что усталость не пройдет.
А Олег смотрел на нее. Такая чужая, но теперь все-таки немножко своя. И снег еще этот…Романтический такой. И ехать вроде как уже необязательно. В Канаду там, или еще куда…
-Прости меня.
-За что?
-За то, что мы потеряли так много времени.
-Олег, уже неважно. Главное, что снег пошел, понимаешь?...
       …Засыпая, Мята уже совсем неслышным голосом сказала:
-Знаешь, ты не бойся только, ладно?
-М?
-По-моему, сегодня я умру.


 Очень редко бывает такое, когда осознаешь, что ты во сне. То есть, что тебе снится сон. Олег был в Канаде, которая почему-то очень сильно напоминала мультяшную Луну. Сидел на кратере и пил пиво, почему-то из чужой вазы. Вдруг из светлого марева материализовалась Мята. Странная какая-то. «Ну да, это ж сон» -вовремя одернул себя Олег. А вслух сказал :
-Ты что это тут делаешь? в Канаде?И вообще, это мой сон.
-Знаешь, бесценный, мне уже без разницы. Куда хочу, туда и хожу. Хоть в твой сон, хоть в сон Джима Моррисона.
-Кхм..
-Ну да. Мертвым тоже снятся сны. Ну ладно, я пошла. Столько тут всего интересного…
-Мят..
-М?
-Я мертв?
Отрицательный кивок.
-А ты?
-А я уже…