Трамваи

Последний раз стукнуло, и маленькие колеса затормозили на длинных блестящих рельсах. Трамвай с грохотом распахнул двери, на остановку высыпал народ, а я же наоборот заскочила внутрь. Задняя скамейка пустовала, заискивающе приглашали сиденьки.
Трамвай снова затрясло, конец вагона замотало из стороны в сторону, мелкая дрожь передалась и мне.
Там, внизу, под колесами отмерялись метры-киломеры стальных лент – длинных, скользких, блестящих рельс, которые кажутся бесконечными, но на самом деле имеют конец и начало. А старый дребезжащий трамвай с каждым стуком колес, похожим на биение сердца, все ближе и ближе к концу своего пути.
- Остановка «Школа», - пробормотало в динамике.
В железное чрево ворвались весело щебечущие младшеклашки. Раскрасневшиеся а морозе, с сияющими глазами, ростом в половин взрослого человека, с пухлыми губками и круглыми персиковыми щечками…они ругались матом. Деловито грубым голосом, с лицами, на которых застыло ожидание награды за свою «крутизну», восхищения, малыши выдавали такие фразочки, что мне становилось не по себе. Пассажиры трамвая начали недовольно оглядываться, иные делали замечания. В ответ слышали лишь дерзкие фырканья.
А что хотят эти «правильные» взрослые? Всегда ли сами поступают по своим правилам? Сколько слово ни кричи, эхо в ответ не ответит тебе другое. Не даром предки говорили: «Что посеешь, то и пожнешь» или «Как аукнется, так и откликнется». Так что замечания надо делать в первую очередь себе. Может быть, их потом детям делать не придется.
Мальчишки вышли на следующей остановке, а я ехала дальше. Колеса все стучали, стучали, стучали, мерили, мерили длину рельс.
- «Молодежная», - выплюнул динамик.
В пустые двери медленно вполз морозный воздух и пара-другая снежинок.
Да, кстати, о молодежи!.. Почему сегодня считают, что молодость – это ветреная пора, когда юноши и девушки не должны думать ни о чем, кроме развлечений? Что мысли о будущем – своем и страны – романтичность, а это плохо. Что надежды на то, что все можно сделать лучше – мечты, а они не сбываются. Что оптимизм – это «розовые очки», и он вредит здоровью и жизни вообще.
И молодые люди смиряются с положением вещей, которое скорее напоминает хаос. Придумали скептицизм – второе имя пессимизма, и продолжают жить по инерции, оправдывая свою пассивность этим красивым словом. Тратят силы на развлечения, половина из которых ведет к медленной смерти – физической или духовной, - на зарабатывание денег – проклятья человеческого. И жалуются, как все плохо. И закрываются от мира, заткнув уши музыкальными пробками, уткнувшись взглядом в компьютер или телевизор. И жизнь проживают впустую. Иногда на несколько секунд их озаряет, что они одиноки и несчастны, а вокруг – чепуха. Но потом тухнет взгляд, и снова человек – тело.
Но когда-то стоит начать. Начать что-то делать. Всем вместе. Не говорить, а делать. Появиться, наконец, в жизни, стать осязаемыми здесь, сейчас. Стать хозяевами не только своего маленького внутреннего мирка, а огромного внешнего мира, подчинить его, сделать частью себя. А кто хочет принять в собственность болячку, синяк? Так давайте лечить.
Мысли прервал скрип трамвая, чирканье колес по рельсам – мы повернули и снова понеслись вперед.
И вновь остановка. По ступеням поднималась девушка. Шаг – оступилась – разбила коленку. Кто-то лениво оглянулся, окинул пострадавшую взглядом, и тот убежал по стенам в окно.
Цинизм, равнодушие – новые законы жизни. Интересно, кто их установил? Вряд ли что-то неведомое, абстрактное. Все всегда идет от нас, от людей. Нет-нет, не только от соседа, и скорее совсем не от него. Все идет от нас самих…
Трамвай скрипел, дрожал, гремел, трясся, несясь вперед. Вот если подумать… У него есть свои путь, и этот путь вымерен до миллиметра – от начал до конца. А по всей длине рельс разбросаны остановки, где каждый день, каждый час что-то случается, - а у всякого события своя мораль. И вот если бы трамваи могли видеть, чувствовать, сопереживать… Но трамвай – всего лишь машина – пустая, слепая, бездушная…
- «Буревестник», - прохрипело сквозь дырочки.
Улица приняла меня в холодные объятья. Осторожно перешагивая через присыпанные снегом рельсы, я оглянулась. А знаете…Трамвай спереди чем-то напоминает человеческое лицо.