With new heart

Из всех бушующих фанаток, ему запомнилась только одна. Она выглядела очень уставшей и крайне недовольной. Как будто её силой притащили на его концерт. Она была совершенно не похожа на всех остальных девушек, собравшихся в зале. Почему-то всегда только девушки... Почему-то всегда все одинаковые – шипастые напульсники, ярко подведенные глаза, короткие черные маечки... В каждом городе, в каждой стране его встречают именно такие поклонницы. И все они знают его песни даже лучше чем он. Знают, но совсем не понимают их смысла... Безголосо и фальшиво они поют их, перекрикивая его, набиваются за кулисы, мечтают прыгнуть к нему в постель... Все они видят в нем своего бога. Но никто не видит человека...
Эта девушка была на них не похожа. Темные волосы, невысокого роста, одета в светлую осеннюю курточку... Здесь, в России, осень холодная. Эйрик только вчера прилетел из Испании, где проходил его концерт, такой же, как сотни предыдущих, и очень сильно мерз. Он всё никак не мог привыкнуть к переменам климата.
То, что эта девушка не орала с дурацким акцентом его песни, Эйрика радовало. И в то же время раздражало. С того момента, как он разглядел её в толпе, он пел лишь для неё. Нет, это была не любовь с первого взгляда, она вообще была не в его вкусе. Просто какая-то странная, мешающая мысль поселилась в голове – надо сделать так, чтобы концерт понравился и ей. Её равнодушие ему мешало...
Эйрик и сам не мог ответить на вопрос, почему для него стало вдруг так важно, чтобы и она оценила его творчество. Лишь на какое-то мгновение мелькнула мысль – а вдруг она просто понимает, о чем он поет? Не просто слышит музыку, понимает не слова, а именно смысл песен?.. Мелькнула, и угасла.
Концерт подходил к концу. Когда она ушла, он не видел. Впрочем, он тут же о ней забыл.
За кулисами, как всегда, его уже ждала толпа малолетних проституток. Конечно, они себя таковыми не считали, но ему, вышедшему с самых низов, хорошо были известны эти лихорадочный блеск глаз и завлекающие улыбки. Все они мечтали только об одном – о большой и светлой любви с ним. Ну, или просто о сексе с кумиром...
От омерзения Эйрика передернуло.
-Том, - обратился он к своему продюсеру, и лучшему другу по совместительству, - я же просил не пускать этих малолеток сюда!
Том, молодой и довольно успешный человек среднего роста с темными курчавыми волосами и приятным тембром голоса, равнодушно пожал плечами.
-Сколько я себя помню, какую бы мы не выставляли охрану, несколько девиц обязательно прорвутся... Что поделать, они любят тебя, Эйр.
Девицы, удерживаемые охраной, всячески пытались привлечь его внимание. – пели его песни, кричали «We love you!», принимали самые, на их взгляд, призывные позы и так далее, и так далее.
Эйрик опять поморщился.
-Зато я их не люблю. Не могу взять в толк, почему они так мечтают проснуться со мной в одной постели? Мне уже двадцать шесть, а им в лучшем случае по семнадцать-восемнадцать... Неужели они мечтают о большой и светлой любви с таким стариком как я?
С этими словами он равнодушно открутил пробку от бутылки с минеральной водой, сделал глоток, посмотрел на пластик на просвет и так же равнодушно вылил оставшуюся воду себе на голову. Она струйками побежала с макушки за шиворот и на плечи. Стало гадко. Темные волосы узкими, словно крысиные хвосты, линиями прилипли к шее и щекам. Эйрик поморщился. Который раз за последние десять минут.
Том смотрел на него с жалостью. Он, как никто другой, знал, как Эйрик любит работать в студии. В эти дни у него будто открывается новое дыхание – он носится как угорелый, вечно что-то меняет в песнях – то мелодии, то слова – доводит всё до совершенства - образы и звучание... Зачастую они засиживались в студии до поздней ночи, записывая треки для планируемого альбома. В такие дни он просто светится счастьем. Эйрик обожает свою деятельность...
В то же время, Том прекрасно знал, как его друг ненавидит гастроли... С приближением каждого тура, Эйрик становится всё нелюдимее, замкнутее и теряет интерес к работе. После каждого концерта он по долгу сидит в пустом гостиничном номере один, наигрывая что-то одному ему известное на своей старенькой гитаре.
Эту гитару ему подарили родители на совершеннолетие. Тогда это было неописуемой роскошью. Теперь, при желании, он мог приобрести без проблем любую самую навороченную гитару, он Эйрик оставался верен своей старушке. Все новые песни он сочинял на ней и говорил, что это она ему подсказывает аккорды и некоторые особо сложные слова. Том усмехался на эти детские заявления, но против ничего не имел – талант его друга был очевиден.
Сейчас, глядя на задумчивого Эйрика, он точно знал, что он скоро попросит отвезти его в гостиницу.
Почувствовав пристальный взгляд, Эйрик обернулся.
-Ты что-то хотел?
Том растерянно – он совершенно не ожидал подобного вопроса – помотал головой.
-Нет.
-Тогда вызови, пожалуйста, такси. Хочу побыстрее оказаться в номере. Подальше от этих ненормальных. – и махнул рукой за спину в сторону фанаток.
Том усмехнулся и, кивнув, отправился на поиски организаторов концерта. По-русски, естественно, он не разговаривал и такси сам вызвать не мог.
Машина оказалась старой и расхлябанной. Водитель – просто старым... В довершение неудачного вечера где-то через пятнадцать минут езды мотор заглох и не захотел больше заводиться. И еще водитель совсем не понимал по-английски...
Эйрик решил, что судьба над ним издевается. Он буквально проклинал себя за то, что вообще отправился в Россию с концертом. Здесь всё то же, что он видел и в Италии, и во Франции и еще в сотне городов и стран – малолетние фанатки, которые ничего не понимают. Больше всего он хотел, чтобы кто-то на самом деле понял смысл его песен. Не слова, а их изнанку. Но, к сожалению, даже в родной Англии все слышали лишь слова...
В машине гадко пахло бензином и ароматизатором, выполненным в виде елочки, болтавшимся на переднем стекле у водителя. У Эйрика разболелась голова.
Пока таксист шумно выяснял с кем-то по телефону отношения, Эйрик вышел из машины и огляделся. На улице было холодно, но как ни странно, красиво. Ранняя осень раскрасила еще не все листья в желтые тона, но в лучах фонарей они казались золотыми все. Золотые и величественные деревья небольшого сквера. Золотые фонари вдоль улицы... Город сиял не неоном, а золотом, и во всем этом было что-то загадочно-таинственное. Как в детской сказке. Эйрик любил сказки, хотя и не признался бы в этом никому. Он вообще был скрытным и немного нелюдимым человеком, многие удивлялись, как он умудряется дружить с весельчаком и балагуром Томом Мартинсом. Эйрик не знал, но Том был его лучшим другом. И единственным.
Вскоре стоять возле заглохшей машины и слушать ругань шофера ему надоело, и Эйрик решил прогуляться вдоль пустынной ночной улицы.
Ночной прохладный ветер гладил по щекам, как когда-то в детстве это делала его мама. Улыбаясь чему-то непонятно-волнующему, он шел вперед, даже не заметив, как единственный способ добраться в отель остался далеко позади. Сейчас ему было всё равно – какое-то неведомое чувство подсказывало, что что-то может случиться. Что-то, что изменит всё... Из странного забытья его вывел резкий порыв такого спокойного ранее ветра. Эйрик огляделся вокруг и понял, что забрел слишком далеко – вместо широкой улицы, он стоял посреди небольшого двора. Вокруг него толпились крупноблочные многоэтажные дома. В таких домах живут сотни людей, как в его родной Англии – в районах бедноты. Постояв немного на месте, Эйрик решил вернуться тем же путем, что и пришел. Огляделся, и замер. Он совершенно не помнил, с какой стороны он вошел в этот двор. Пометавшись туда-сюда, он в изнеможении и ужасе опустился на железные качели, стоящие прямо посреди детской площадки. Качели жалобно скрипнули. Эйрик поморщился. Задумчиво оттолкнулся ногой от земли. Качели тяжело вздохнули. Снова оттолкнулся. Скрипнули.
Мысли в голове остались только со знаком вопроса – где я, как добраться к гостинице, что делать? Ему было немного страшно и очень холодно. И еще он очень устал.
Один, посреди пустого двора, в незнакомой стране, Эйрик сидел на холодном железе плачущих качелей и размышлял о том, как ему быть дальше. Естественно, языка он тоже не знал...
Наверное, он так и начал засыпать на неудобных перекладинах качелей, поскольку голос, раздавшийся сзади, вырвал его из полудремы. Неловко соскочив с качелей, он обернулся и увидел невысокий темный силуэт в луче единственного тусклого фонаря. Свет бил в глаза, и лица он не видел. Судя по голосу, перед ним была девушка. Помолчав немного, она снова повторила свою фразу. Голос был встревоженный.
Неуверенно, он шагнул навстречу. Но какая-то непонятная сила ударила ему в грудь, повалила на землю, и через мгновение он увидел перед собой оскаленную собачью пасть. Эйрик с трудом подавил крик – в каком-то фильме он видел, как подобные собаки рвут людям глотки одним движением.
Спустя целое мгновение девушка подбежала, оттащила собаку и начала что-то сбивчиво тараторить по-русски. Эйрик не понял, что она хочет ему сказать, но уловил суть – она извинялась за пса, уже невозмутимо сидевшего в полуметре от неё.
И тут он узнал её. Это была та самая девушка, которую он заметил на концерте.
Поднявшись с земли, он вежливо по-английски извинился за то, что спровоцировал собаку и спросил, чего же она от него хотела. Спросил просто так, для того, чтобы что-то сказать, а заодно как-то объяснить, что владеет только английским.
И был поражен, услышав в ответ:
-Я звала не вас, а свою собаку.
Эйрик смутился, но родной язык его приободрил.
-Вы говорите по-английски?
-Да, - кивнула девушка, - я переводчик. Правда, еще учусь.
Эйрик вздохнул с облегчением – теперь он сможет добраться куда ему нужно. Коротко и четко он объяснил, как он попал сюда и кто он такой, и попросил помощи. Услышав его имя, девушка нисколько не изменилась в лице, но на вопрос о такси отрицательно помотала головой.
-Так поздно никто не поедет на другой конец города.
Эйрик сник. Все надежды, которые он уже успел выстроить, рухнули.
-Но ты можешь переночевать у меня, - смилостивилась девушка, заметив разочарование на его лице. – Я не хочу, чтобы потом меня обвиняли в том, что я бросила известного во всем мире человека на улице... Пойдем.
С этими словами, она направилась к подъезду. Эйрик поспешил за ней.
Подъезд поразил его своей убогостью. Обшарпанные стены, ступеньки заваленные окурками... Он видел такое только в детстве, когда им с родителями приходилось снимать квартиру в бедном районе целый месяц. Этот месяц был самым ужасным в его жизни. А некоторые так живут...
Квартира оказалась маленькой и совсем небогатой. Больше всего смутило Эйрика то, что вся обстановка прихожей навряд ли превышала по стоимости цену одних только его ботинок...
Девушка представилась Людой. Выговорить это красивое и непривычное имя у Эйрика долго не получалось, что очень её развеселило. Смех у неё был приятный, звонкий. Именно он сразу разрушил стену недоверия к ней.
Первым делом, она отправила его мыть руки. Пораженный строгостью соблюдения правил личной гигиены, Эйрик беспрекословно пошлепал в ванную. Там тоже было не богато. В его новом доме, Эйрик планировал сделать уже не три, а четыре ванных комнаты... Здесь же, в этом маленьком влажном закутке над треснутой старой раковиной он мыл руки и размышлял о том, что ведь на самом-то деле и трех ванных комнат ему вполне достаточно. Ведь живут же люди и с одной... И еще ему вдруг стало стыдно оттого, что его, почти миллионера, приютила совершенно незнакомая и совершенно небогатая девушка.
Готовила Люда вкусно. А еще она оказалась очень приятной собеседницей. Эйрик давно не разговаривал ни с кем хотя бы вполовину столь же рассудительным как она. Оказалось, что на концерт его она и впрямь идти не хотела.
-Просто сегодня моей двоюродной сестре день рождения и я подарила ей два билета на твоё выступление. Она захотела, чтобы с ней пошла именно я... – Люда вздохнула. – Пришлось идти...
Сидели молча. Эйрик допивал чай. Люда бессмысленно вырисовывала на скатерти клеточки... темы для обсуждения закончились и Эйрику было искренне жаль.
Настенные часы глухо щелкнули, и протяжное «бом-м» отозвалось три раза. Люда вздрогнула и подняла голову.
-Пора спать. Я постелю тебе в большой комнате.
И молча вышла. Эйрик остался один в небогатой маленькой кухоньке. Когда чай в чашке закончился, он нехотя выбрался из-за стола. Люда и вправду стелила ему на диване в большой, как она сказала, комнате. У Эйрика дома такой же по размеру была комнатка, где он хранил старые ненужные вещи, которые жалко было выкинуть. Кладовка...
Старые обои, не новый телевизор с замотанным синей изолентой пультом, шкаф-ветеран. И старенькая гитара на стене.
-Это твоя?
Люда проследила за его взглядом и слегка покраснела.
-Нет, отца. Я не умею играть. У меня... У меня нет слуха...
Отец Эйрика считал его игру на гитаре полной бессмыслицей и пустой тратой времени.
-Он приходит к тебе поиграть?
Девушка метнула быстрый взгляд на желтый корпус и стыдливо его отвела. Ему показалось, что эта тема ля неё очень важна, но вполне болезненна.
-Нет...
-Почему? У него теперь другая гитара?
Люда покачала головой и тихо произнесла:
-Нет, не новая... Просто он больше не играет.
-Но почему? – Эйрик не мог понять, чем его вопрос так смутил и опечалил Люду. Всё дело в гитаре?
-Он... Он умер...
Так вот оно что. Он сразу же устыдился своей настойчивости и любопытства.
-Извини. – тяжело произнес он. – Я не хотел.
Люда подняла на него взгляд темных-темных печальных глаз и тихо вымолвила:
-Ничего страшного. Ты не виноват. – и, помолчав, добавила. – Ты можешь мне что-нибудь сыграть?
Изумленный, Эйрикне поверил своим ушам. И смутился еще сильнее.
-Сыграть тебе на гитаре твоего отца?
-Да, - девушка кивнула. – Я так давно ей не слышала. А ты... У тебя умные песни...
Осторожно, будто самую дорогую вещь на свете, Эйрик снял гитару со стены. Впрочем, для Люды эта гитара на самом деле была самым дорогим... Струны отозвались легко и тревожно. Перебрав несколько аккордов, Эйрик вздохнул и тихо запел.
Он никогда раньше никому не пел эту песню, даже Тому. Она была о его родителях, о доме его детства. О воспоминаниях.
Его родители погибли в автокатастрофе через три дня после того, как ему исполнилось восемнадцать. У него осталась только гитара и воспоминания. И боль. И еще беспросветная беднота, из которой он вылезал долго и мучительно. Но вылезал, выбирался наверх, потому что терять было нечего – за спиной оставалась только пустота и жизнь его не стоила ни цента... Еще совсем мальчишкой он узнал, что такое потери...
Сейчас слова и музыка шли очень легко, словно кто-то невидимый помогал ему переставлять пальцы, зажимая струны и тихим голосом подпевал... В глазах предательски щипало.
Когда песня закончилась и отгудела последняя необорванная нота, и он поднял взгляд на Люду. Она сидела, сжав кулачки и запрокинув голову. Из-под плотно сомкнутых век по щекам у неё текли слезы...
-Это... Это о тебе... И обо мне...
Голос её дрожал.
Эйрик молча отложил гитару, подошел к девушке и обнял хрупкие плечи. Они судорожно дернулись, и уже через миг она тихо плакала у него на груди. Он не стал её утешать – это горе надо выплакать до конца. Теперь он знал, что и её родители разбились в автокатастрофе. Эта боль, которую он так долго хранил в сердце - сейчас её разделила с ним совершенно незнакомая девушка. Оказалось, что он не один...
Откуда-то со дна, с самой глубины буши поднялась волна непонятной нежности к этой хрупкой беззащитной девочке, которая поняла его слова. Нежности... Он забыл, что такое нежность, когда понял, что остался один и у него больше нет семьи...
Люда сказала, что у него умные песни... Только сейчас он осознал, что она понимала, о чем он поет. Так вот из-за чего она не веселилась и не орала на концерте – она слушала. Слушала и слышала...
Что-то непонятное, сухо щелкнув, сломалось внутри. И стало легко.
Аккуратно, кончиками пальцев, он поднял её подбородок. Серьезные заплаканные и очень уставшие глаза посмотрели ему в душу. И увидели всё.
Ничего не спрашивая, ничего не говоря, он коснулся губами её губ. И она ответила ему чистым и долгим поцелуем.
Как непохоже это было на то, что случалось с ним раньше...
Какая-то острая искра вошла в его сердце, и растворилась в нем. Растопила лед. Он и не знал, что в груди у него был целый айсберг...
Боль и легкость наполнили всё его существование...
...Бесконечность поцелуя закончилась слишком скоро. Люда посмотрела ему в глаза, провела ладонью по щеке, тихо встала и, пожелав ему спокойной ночи, вышла из комнаты. Через несколько минут свет в соседней комнате погас.
Эйрик долго не мог заснуть – лежа на стареньком диване в полной тишине, он смотрел на ночь, плясавшую в щели между занавесками, и слушал удары собственного сердца. Он никогда не думал о том, что оно бьется...
Мир вокруг него остался прежним, но странным образом изменился. Всё стало я рче, появились новые, совершенно незнакомые ему эмоции. И он пока не понимал, что же они означают.
Утро пришло ровно в срок, но Эйрик отдал бы всё за то, чтобы оно никогда не возвращалось. Этой ночью он впервые спал без кошмаров. Ему приснились родители. И еще Люда. Они стояли все вместе и смеялись. Там, во сне, они все были счастливыми...
Когда он вошел на кухню, Люда уже крутилась у плиты. Чайник насвистывал тихую утреннюю мелодию, за окном накрапывал дождик. Всё это показалось ему настолько волшебным, что Эйрик рассмеялся. Тихо, но Люда его услышала. Обернулась, посмотрела ему в глаза и тоже улыбнулась.
Они завтракали и болтали о всяких пустяках. Много смеялись. Эйрик чувствовал себя совершенно и непозволимо счастливым.
Счастье закончилось тогда, когда Эйрик понял, что ему пора возвращаться.
До гостиницы, где он должен был остановиться, Люда поехала с ним. Там все были в панике. Возвратившую звезду Люду расцеловали. Том даже лично сбегал за цветами для спасительницы его лучшего друга.
Пока разные незнакомые люди что-то говорили ему, совали под нос какие-то отчеты, договоры и пожимали руку, Эйрик всё смотрел на хрупкую девушку, стоящую поодаль у стены. И, как ни странно, любовался ей.
-Как вовремя ты вернулся, Эйр! – Том хлопнул его по плечу, - У нас самолет через два часа. Думали уже билеты менять, а...
Окончание фразы Эйрик не дослушал. Самолет через два часа! Это значит, что через два часа, через какие-то жалких сто двадцать минут он навсегда потеряет Люду!.. Необъяснимым образом она стала для него безумно дорога... Почему так рано? Хотя бы еще один день!..
Нет, она была не в его вкусе... Но он точно и четко понял, что улететь отсюда без неё он уже не сможет. Ему незачем лететь куда-то, где не будет её. Это простое осознание принесло успокоение. Не слушая Тома, он подошел к девушке, стоящей в углу. В его сердце вдруг зажглась маленькая надежда – если нельзя остаться, то почему бы не увезти её с собой? Ей наверняка у него понравится.
-Полетели со мной!
Люда подняла на него взгляд темных серьезных глаз и посмотрела ему в лицо. И покачала головой.
И небо осыпалось осколками...
У Эйрика опустились руки. Что-то внутри болезненно натянулось, вырывая чувства и комкая эмоции. Она отказалась, отказалась так легко и просто. Он не понимал.
-Но почему?
-Моё место здесь. – она говорила тихо и уверенно, но Эйрик слышал, как где-то в глубине её голоса зарождается что-то, похожее на боль. Или ему только показалось. – Я не могу уехать, у меня сестра, учеба, друзья... Я нужна им здесь.
Горькая обида захлестнула его.
-Но почему!? – подавшись вперед, он сжал её за плечи. – Почему!? Ты нужнее мне!
Она опустила взгляд.
-Так надо...
Эйрику было горько слышать эти слова.
-Пойми ты, - он держал её за плечи и пытался увидеть в её глазах, что же она чувствует сейчас. Но видел только грусть. – Пойми, я пропаду без тебя!
Она посмотрела на него долгим взглядом и тихо произнесла:
-Нет, ты не пропадешь. Ты сильный...

Самолет уносил Эйрика домой. За иллюминатором, далеко внизу, проплывали города, речки, леса... Здесь, в России, входила во власть осень. Часть её он увозил с собой в своем сердце... Ему вспоминался серый аэропорт и хрупкая фигурка в светлой осенней курточке, оставшаяся там, за бортом самолета. Она долго махала ему вслед. Даже когда самолет поднялся в воздух, Эйрик отчетливо чувствовал, что она смотрит в небо на маленькую крылатую точку, увозящую его навсегда. И сердце его разрывалось на части от тоски, потому что, хоть эта девушка и была не в его вкусе, он успел полюбить её... Эйрик сам не заметил, как щеки стали мокрыми...
Беспросветная тоска мешалась в душе с новой, внезапно возникшей мыслью. Он знал, что ему нужно сделать. Впервые за все эти годы у него появилась цель, и Эйрик знал, что сделает всё правильно...
Люда стояла на сером асфальтовом поле аэродрома и смотрела в небо, которое уже давно забыло и стерло след от самолета, унесшего этого странного, непонятного, оно уже такого любимого человека... По щекам её бежали слезы...

Маринка ворвалась в квартиру своей двоюродной сестры, словно штормовой ветер и, едва разувшись, кинулась к магнитоле, поставила какой-то диск.
-Людка! Слушай, новый альбом. Недавно вышел! Представляешь, вышел через месяц после турне! Это как же он трудился, бедненький...
Тихо зашуршав, магнитола наполнила комнату первыми гитарными аккордами.
Девочка закружилась по комнате, увлекая сестру за собой, но та молча взяла обложку альбома и, как показалось Марине, без сил опустилась на старенький продавленный диван.
Комнату заполняла музыка, полная светлой грусти. Знакомый до боли голос тихо пел о родителях, о доме его детства. О воспоминаниях...
Людка тихо плакала, сжимая в кулачках последний альбом Эйрика Анмира – «With new heart» - «С новым сердцем», посвященный, судя по надписи, неизвестной девушке из России...