Спи, моя радость, усни...

У меня было тяжелое детство. Есть люди, которые так говорят, несмотря на то, что у них были игрушки, друзья, родители, и что у них всегда желудки были наполнены той едой, которую они хотели. И они прекрасно осознают, что кому-то еще тяжелее, но все равно продолжают жаловаться на свою несчастную судьбу.
Я все детство провела в детском доме. До этого я, вероятно, была в доме ребенка, но, к счастью, этого я е помню. Я не знаю, кем были мои родители и были ли они вообще. Когда ребенок растет в таком месте, где куча детишек и всего несколько взрослых, сказки про аистов не кажутся смешными и выдуманными. Казалось, что существует фабрика детей, «полуфабрикатов», которые потом поступали в свободную продажу на прилавки. Но вообще-то, тех, кто хотел «купить» нас, было мало, так что практически все из нас самовоспитывались и пытались выжить в этом мире, где предрассудки главнее разума.
Что я помню из своего детства? Первое, что мне приходит на ум- это местонахождение нашего дома. Он находился сразу позади заброшенного детского садика. Вы видели когда-нибудь заброшенный детский сад? Сад, который опустел много лет назад, и который никто не хотел реконструировать и превращать в нечто более приличное на вид? Он был двухэтажный, когда-то голубого цвета. Я не знаю, что произошло, но он опустел. Говорили, что в этом повинна какая-то болезнь, типа дифтерии. В пору моего детства он выглядел совсем уныло: двор сада забит какой-то рухлядью, поломанной мебелью и какими-то железяками, веранды превратились в руины, а спортивные снаряжения, типа перекладин, лесенок и т.п. потемнели от времени и с них слезла краска. В самом детском саду были выбиты стекла, двери распахнуты, а внутри следы нашествия Мамая. Не знаю почему, но рядом с этим садом и нашим домом всегда было слишком тихо и уныло. Мы часто ходили на территорию этого детского сада. Наверное, потому что там было грустно и можно было подумать о том, что всегда находятся те, кому еще хуже, чем тебе. Ведь, если верить этой истории, несчастные дети умирали от страшной болезни и они уже никогда не могли бы поиграть в любимые игрушки и с замиранием сердца ждать, когда их заберет мама. Мама… Я не знаю точно, что такое мама, но я видела, как в Центр воспитания детей, который находился через два квартала, женщины вели за руку своих детей. Они весело болтали, а когда приходили к дверям Центра, то ребенок обнимал маму и долго не хотел ее отпускать. Многие потом плакали. Зато сколько счастья было при встрече, когда мамы приходили за ними обратно. Я никогда особо не переживала, что у меня не было семьи. Вероятно, потому что я с самого начала не знала, что это такое. Однако, когда я видела такие сцены меня брала черная зависть. Всем людям свойственно думать, что хорошо там, где и нет. И только с возрастом я поняла, что это далеко не так.
Однажды мы с одной девочкой гуляли в заброшенном детском саду и я нашла игрушечного ослика. Он был весь грязный и даже рванный, но его добродушные глаза не смогли меня оставить равнодушной. Я его принесла к себе, но эта девочка рассказала все воспитательнице, та пришла, отобрала у меня ослика и сказала, что 3 дня я не буду выходить на улицу, буду сидеть в своей комнате и думать о своем поведении. А когда я разревелась и спросила, за что, она сказа, что нечего всякую грязь и инфекцию приносить в дом. Мне тогда было лет 6. Я видела в окно, как она шла к мусорному баку, и потом, вечером, вылезла в окно и достала своего ослика. Я его тщательно выстирала и спрятала. Это было трудно, так как в палате жило еще 8 девочек, и мне пришлось придумывать удивительную историю, как мне подарили эту игрушку посетители дет. дома.
В нашем детском доме была женщина- психолог. Мы ее очень любили, так как она единственная была рада всем нам. Может, в силу своей профессии. Она проводила с нами какие-то занятия, на которых лично мы просто отдыхали, веселились, смеялись, а она проводила какие-то исследования в области нашего поведения. К нам часто приходи разные люди из комиссии. На одном занятии они даже присутствовали и все снимали на камеру. Нашей группе тогда было лет по 15. Тема занятия была: игра в семью. Нам нужно было переодеваться в членов семьи и разыгрывать сценку из семейной жизни. Это была типа адаптация к внешнему миру и расчет на будущее наше поведение. Но для нас это был как удар среди ясного неба. Мало кто понимал, что нужно делать, а те, кто понимал, вообще не принимал участия. Если честно, мы просто кривлялись перед камерой и специально издевались над предоставленным нам пупсом в качестве ребенка. А в конце, когда фантазия наша иссякла и мы уже не знали, что с ним делать дальше (да и кто сообразит, если никто малышей-то из нас толком не видел???), мы его сдали в детский дом. Для нас с годами это стал действительно дом. Мы уже привыкли к этим стенам, комнатам, залам, психологу, воспитателем. Все-таки тут хозяевами были уже мы, а не взрослые. Их могут уволить, а нас- нет.
Мы не представляли свою жизнь в каком-то другом месте, какой-то маленькой квартирке с видом на помойку. Так что отдать ребенка в детский дом стало для нас не кощунством, а благом, потому что там о нем точно позаботятся. Но комиссия решила иначе: в последствие она протестировала всех нас и некоторые получили диагноз ЗПР. Зачем? Странные все-таки эти НОРМАЛЬНЫЕ люди.
К нам приходили студенты из всяких социальных институтов и тоже нас тестировали. Мы вели с ними себя надменно, потому что, если честно, то было ощущение, будто мы звери в зоопарке и нас пришли изучать. Мы специально плохо отвечали на вопросы, не затруднялись с заданиями, и в конце концов комиссия согласно кивала головой и записывала в очередные мед. книжки диагноз ЗПР. Мы тогда еще не понимали, как это все нам оближется в будущем. Но мне тогда феерически повезло, и я избежала такого диагноза. Я ходила с 8 лет в музыкальную школу по классу фортепиано. Вскоре после этого занятия и тестов я должна была в группе музыкантов уезжать на гастроли в Чехию. Наш психолог что-то нашептала комиссии и мне ничего не записали в ведомость. Иначе бы тогда накрылась моя поездка ,и я бы не заняла второго места. Ведь умственно отсталые подростки должны участвовать в специальных конкурсах.
Сейчас мне уже 35 лет. Детский дом остался в прошлом. Я живу совсем в другом городе, у меня есть семья и любимая дочка. Я стала преподавателем игры на фортепиано в музыкальной школе. Я благодарна своей судьбе за все, что было и что будет, потому что знаю, что Бог одарил нас силами для того, чтобы бороться с трудностями. И мы, воспитанники детского дома, точно знаем, что этим невозможно не воспользоваться, иначе просто не выживешь.
Все бы хорошо, но меня до сих пор мучают кошмарные сны и воспоминания о той воспитательнице, которая у меня отобрала ослика. Очень часто я не могу заснуть, потому что боюсь. Боюсь, что снова раздадутся за дверью осторожные брезгливые шаги где-то в час ночи. Боюсь, что откроется дверь, и она войдет. И окажется, что я совсем не в своем доме и не рядом с мужем, а что мне снова 6 лет и нас в палате человек 8. И мы уже дрожим, потому что знаем, что будет дальше: она скажет всем нам встать и идти за ней. Так как никто не торопится, она начинает прикрикивать: «Быстрее, быстрее!» и срывает с нас одеяла. Мы слезаем с кроватей и идем гуськом за ней. В ночных рубашечках и в наших глазах ужас. А она нас ведет наверх, в комнату при чердаке. Она необитаема и пуста. Потолок скошен. Она нас туда загоняет и запирает дверь снаружи. Мы стоим, так как сесть не на что. А она начинает выть под дверью. Выть, как волк. И хохотать, как гиена. Мы стоим и не контролируем своих эмоций. Мы плачем и сами воем от страха. Кто-то мочится. А потом все смолкает. Через какое-то время появляется она и начинает нас утешать: « Что случилось, деточки? Вам было страшно? Вас испугал волк? Пойдемте, все хорошо! Я вас спасу…»
Я не могу сдержать дрожи и хватаю одной рукой мужа за руку. А когда мужа нет рядом, то я беру своего ослика и его добродушные глаза говорят: «Успокойся, все прошло и все будет хорошо!»

P.S. В рассказе использован синтез различных реальных событий. Источник: практика 2007-2008, Б.Л.С.