В столице балтийской миноги

Хороша минога зажаренная, лежащая на блюде в аппетитном желе, порезанная на кусочки, под холодную водку или без оной. Но, как вы понимаете, в деликатес сама минога превращаться не очень-то хочет. Ее для этого надо еще поймать. Осенью минога заходит из Балтийского моря в реки и косяками идет к местам нереста. Так происходит и на реке Гауе. А здесь ее уже ждут ловушки рыбаков.

Именно минога из Царникавы – жирная и крупная – считается самой лучшей в республике. В утреннем полумраке мы с фотокорреспондентом быстрым шагом идем от станции к рыбачьей пристани. От реки ползет туман. Вот и колоритный подвесной мостик, ведущий на другой берег затона. Тут, в старице Гауи, базируются баркасы и лодки рыболовецкой фирмы Leste. На берегу -- скромный домик из силикатного кирпича. Его сторожит молодая овчарка -- толстолапый Грант. Ему всего четыре месяца. Облаивать гостей он уже умеет, а вот кусать, похоже, еще нет. По крайней мере, когда фотокор начинает его гладить, пес доверчиво подставляет брюхо – почеши и там.

Утро на Гауе

Весь рыбачий флот – это четыре баркаса и несколько лодок. Рыбаки готовятся выйти за уловом. Ловушки на миногу – мережи или вентеря -- стоят в реке уже сутки, сейчас нужно лишь вынуть из них добычу. Садимся в один из баркасов со скромным именем S-070. Андрис заводит мотор. Стучит дизель, некогда снятый с комбайна и приспособленный для нужд рыбаков. Деревянный баркас тихим ходом выходит из затона, по пути беря на буксир четыре лодки. Они идут за буксиром цугом, одна за другой. В каждой лодке сидят по два рыбака.

На выходе из протоки, взревев дизелем, баркас набирает скорость. Волна даже стала заливать последнюю лодку с низким бортом – рыбаки ковшом начали вычерпывать воду. Андрис в тесной рубке баркаса уверенно правит в сторону устья Гауи, стоя за самым настоящим штурвалом – как на старом паруснике, только небольшим. Из снаряжения на борту – только багор да кадушка для рыбы. К бортам и скамейкам баркаса кое-где прилипла серебристая чешуя – не лосося ли ловили? Чтобы не перепачкаться в рыбе и не промокнуть, все рыбаки одеты в оранжевые непромокаемые одежды.

Андрису нравится ходить именно на этом деревянном баркасе. Он хоть и старый, но удобнее. Новые рыболовные суда хуже: «На железном все уши прозвенит!».

Два километра вниз по Гауе – это очень красиво. Рассвет. Кое-где песчаный берег подмыла река, образовались живописные обрывы. Старая сосна нависла над водой, а накренившаяся осина уже тронута багрянцем ранней осени. Гауя тут коварна, часто меняет течение. Только что была мель, а вот уже и все шесть метров глубины. Мережи на миногу выставлены рядами поперек реки в самых глубоких местах. С поверхности видны лишь колья да поплавки ловушек. У каждого такого ряда баркас слегка сбавляет ход. Лодки по очереди снимаются с буксира, рыбаки готовятся проверять ловушки.

Ловили рыбу рыбаки

Так Андрис постепенно распределяет все четыре лодки по рядам мереж. Сам баркас останавливается почти у устья Гауи – виден намытый песчаный остров у впадения реки в залив. Глубина тут не очень большая – каких-нибудь два метра. Рыбаку с напарником Харалдсом предстоит лично проверить два ряда ловушек. Баркас привязывают веревкой к вбитому в дно колу. Рыбаки пересаживаются в лодку, вбивают деревянные уключины для весел, гребут к мережам.

Оказывается, по ночам ловушки внимательно охраняют. А то бывали случаи, когда браконьеры грабили мережи, забирая весь улов. Чтобы этого не случилось, на песчаной дюне у берега всю ночь дежурила смена из двух рыбаков. Грелись у костра – он еще дымится. Они приветствуют нас радостным свистом. «Дежурят посменно – вахта», -- говорит Андрис. Страшно и подумать, что может случиться с рыбными ворами, если их однажды поймают. Рыбаки – народ суровый, а Гауя все спишет…

Пока Андрис и Харалдс проверяли дальний ряд мереж, мы стали свидетелями охоты выдры. Вначале кто-то громко прыгал и хрустел в прибрежных камышах. Потом мелькнуло стремительное черное тельце. Птичий крик – и одинокая серая утка поплыла к другому берегу, грустно покрякивая. Ее нарядного спутника-селезня схватил ловкий хищник. Уточка долго оставалась безутешной, все крякала, крякала… Впрочем, наличие выдр говорит о том, что рыба в реке водится.

Рыбаки начали поднимать ближние мережи. Теперь их можно рассмотреть. Это такие ловушки из мелкой сетки, натянутой на металлические кольца. Входом они обращены к устью, чтобы захватывать поднимающуюся вверх по течению миногу. Когда та попадает вовнутрь ловушки, то выбраться назад уже не может – не пускает сетчатая воронка у входа. Поэтому минога скапливается в хвосте мережи. С баркаса хорошо видно, что улов сегодня невелик. В каждой ловушке -- по два-три десятка очень похожих на змей миног. Их ссыпают в пластиковый бочонок. Другая рыба заходит в мережи очень редко. «Ячея не та», -- объяснил Харалдс.

-- Сегодня то легко. А попробуй поднять такую мережу, когда 200 кг миноги набьется, --- не очень доволен сегодняшним уловом Андрис. – Сейчас погода слишком теплая. И ночи светлые.

Позже, осенью, уловы возрастут. Ловят миногу и зимой, ставя ловушки прямо под лед. А вообще то ловить ее начинают уже с августа. Во время оно выше по течению Гауи, сразу за железнодорожным мостом, был выстроен закол – сплошная стенка с вентерями, перегораживавшая все русло реки. Теперь так ловить здесь нельзя. Закол сохранился только на реке Салаце.

Рыбаки внимательно отряхивают мережи от тины и старой листвы, потом грузят их в лодки – снимают. Постоянно находиться в воде ловушки не должны – их надо просушивать. Глухой зимой, в отпуске, рыбаки займутся кропотливым ремонтом снастей.

Кол вдруг вырвало из грунта и наш баркас тихо поплыл по течению к морю. Андрис и Харалдс на лодке подоспели как раз во время, не то унесло бы нас на самый остров Готланд! Сами управлять баркасом мы вряд ли бы смогли.
       
Вымокшие рыбаки переносят бочонок на баркас. Он почти полон серебристых извивающихся тварей. Удержать в голой руке такого склизкого вьюна практически невозможно. Разве что обернув ладонь наждачкой.

Вместо рта у миноги присоска. Одна маленькая миножка, присосавшись к стенке бочонка, тщетно пыталась из него выбраться, глядя на меня жалобным желтым глазом. Вечером ее пожарят. Бедная!

Балтийский реликт

Вообще то минога не рыба. Относится она к классу круглоротых. Чешуи нет. Хрящевой позвоночник. Вместо жаберных крышек, характерных для рыб, у миноги жаберные мешки, открывающиеся наружу семью отверстиями с каждой стороны тулова. Отсюда и русское название миноги – семидырка. А древние балты в древности поклонялись миноге как священному числу «7».

У миноги нет и зубов. Их ей заменяет буравящий язык. Если минога вдруг присосется к рыбе, то оставит на ее теле круглую рану. Не брезгует она и придонной падалью, любителям деликатеса следует об этом всегда помнить. Вся минога после нереста погибает, также как угри или лососи.

А икринки миноги потом превратятся в забавных пескороек. Это отличная насадка на крупного хищника – щуку, окуня, судака. Только не стоит насаживать ее поперек крючка. А то пескоройка зароется по крючок в грунт, а щука откусит хвостик. И останется вам на крючке только голова пескоройки.

Минога – существо реликтовое. В Европе, кстати, она находится под строгой охраной – ловить ее запрещено. Была ли властями нашей страны выговорена привилегия ловить и есть миногу? А то не совсем ясно, как наш национальный делкатес уживется с директивами брюссельских еврократов. Не запретят ли лов?
 
Почти из Лациса

Сейчас, чтобы ловить миногу, нужно купить лицензию. Все 60 латов на сезон за одну мережу. Всего у фирмы Leste в Гауе стоит 104 ловушки. Затраты рыбаков можете сосчитать сами.

Поэтому и стоит минога немалых денег. К нашему приходу с лова на пристань, на берегу собралась оживленная группа перекупщиков. Весь двор был заставлен машинами. Все ждали ее величество миногу. Но улов был невелик, а перекупщиков много. В этом случае работают законы рынка и рыбаки могут сами диктовать выгодную для себя цену.

В противоположной ситуации перекупщики -- все больше представители маленьких фирм, жарящих миногу на продажу -- стараются сбить цену. Эта ситуация прекрасно описана в романах Вилиса Лациса о жизни латвийских рыбаков в Первой республике. Хозяин – Алдонис -- шепнул мне, что часто бизнесмены так поступают не только в книгах, но и в реальной жизни. Сговариваются между собой и устанавливают низкую закупочную цену. Но не сегодня.

 Мешок с миногой кладут на весы. 50 кг. «По 4.50 возьмешь?», -- спрашивает Алдонис. Покупатель с ценой согласен. Вожделенный мешок переходит в его собственность. Миногу грузят в багажник джипа.

Цена, конечно, неплоха. Но следует помнить, что кроме платы за лицензии, фирме нужно еще покупать горючее для баркасов, ремонтировать и обновлять снасти, регулярно выплачивать зарплату своим рыбакам. Их у Алдониса 15.

Часть перекупщиков сегодня осталась без пищи для своих жаровен. Наша попытка выяснить у этих раздосадованных людей способ жарки царникавской миноги провалился – мол, «секрет фирмы». Недовольно ворча, перекупщики расходятся по берегу затона, бурно жестикулируя и пытаясь о чем- то еще договориться с рыбаками.

Среди рыбарей выделяется своим колоритом бородатый Янис Петерсонс по прозвищу Кот. Его так прозвали из-за удивительного чутья на рыбные места. Ловит он, по его словам, с пеленок. Рыбак в трех поколениях. И хоть нос Яниса-Кота красен отнюдь не только от норд-оста, всегда помните о тяжелом рыбацком труде, насаживая на вилку кусочек миноги.

«Вечерняя Рига», 2003