Склероз

       – Дядя Демьян! У тебя есть, чем прогнать резьбу «на восемь»? – спросил Санька Егоров своего соседа по дому, подъехавшего на автомобиле и уткнувшегося передком машины в свои ворота.
       Саньке было на вид около тридцати лет, он работал водителем в какой-то молокоразливочной конторе, поскольку каждое утро ездил на старом газончике-цистерне за молоком по деревням. Привозил в город, сливал молоко, потом приезжал домой и иногда подолгу ремонтировал машину. Вот и сегодня он занялся ремонтом.
       – Есть! А ты что хотел?
       – Кое-какие резьбы прогнать. Машина старая, все в ржавчине. Не закрутить толком, не открутить.
       – Тебе срочно надо?
       – До резьб, у меня есть работа часа на два.
       – Я сейчас найду и принесу.
       – Добро! – И Санька вновь оседлал переднее крыло газончика и сунулся в моторный отсек.
       Демьян Зотович когда-то давно, по молодости, работал в инструментальном цеху, и вообще инструмент для него был чем-то – сказать орудием труда – значит сказать мало… Это отдельно стоящая группа предметов, постоянно окружающая человека на протяжении всей его жизни. Как мебель, как постельные принадлежности, как книги и еще многое, многое другое. Ножи, ножницы, молотки, надфили, напильники, ножовки, ключи га-ечные, топоры, иголки, крючки и так далее и тому подобное – все это инструмент. Он есть в каждом доме, в каждой квартире, гараже и даче. Если у одного хозяина есть и дача, и гараж, и квартира, то тот обречен иметь три комплекта инструмента, иначе в поисках, допустим, молотка, будет ходить кругами по своей собственности. Поскольку «закон подлости» никто не отменял и обязательно, когда вам потребуется молоток на даче, он будет в это время в квартире, а ножовка, нужная вам в квартире, будет непременно в гараже.
       …А без инструмента нормальный человек, как без одежды. Ни полку повесить, ни розетку починить, ни резьбу нарезать…Некоторые скажут: «Вызову специалиста, заплачу – все сделает». Согласен. Можно так жить. Но иногда бывают в жизни моменты, когда ждать специалиста нет времени, да и ковырнуть-то вы знаете где и как, а вот нужной отвертки нет! Поэтому однозначно утверждать, что можно прожить без инструмента, надо бы воздержаться.
       Демьян Зотович - человек старой закалки. В его молодые годы говорить, что, дескать, «сейчас вызову специалиста, и он все сделает» – было некому. Такой специалист в те времена оказывался вне закона, по нему «плакал» уголовный кодекс, поскольку всякая предпринимательская деятельность - запрещенное занятие. Поэтому каждый здравомыслящий человек понимал, что надо обзаводиться собственным инструментом, так, на всякий случай. Но в магазинах с инструментом почти всегда оказывалось туго… Поэтому одной из причин краха коммунизма являлось изобилие инструмента на заводах, который работники предприятий постоянно несли по домам. А принесенный домой инструмент – это средство производства. Средство производства в частной собственности и большевистский коммунизм не совместимы. Инструмент идеологически растлевал этот коммунизм…Инструмент с заводов тащить проще всего. К каждому напильнику, молотку, метчику, плашке, отвертке – охранника ведь не поставишь. В каждый карман и трусы не заглянешь на заводской проходной. Вот так, по инструментику, и растащили весь этот коммунистический завод.
       Наш герой тоже участвовал в растаскивании этого завода. Дома он имел несколько комплектов инструмента, ибо в свое время имел и дачу, и квартиру, и гараж…Но потом понял бесперспективность такой раздробленной собственности. Все продал и купил дом. Теперь у него инструмент находился в одном месте. Более того, он у одного пьющего че-ловека выторговал мощную тумбочку от бывшей картотеки и сложил в нее инструмент по направлениям, сверла в одном, отвертки с гаечными ключами в другом, резьбонарезной в третьем и так далее. Он любил что-то мастерить своими руками. И жена пользовалась этим. То ей одно сделай, то другое. И, чем сложней ставила задачи, а он их с помощью инст-румента выполнял, – тем приятней ему становилось.
       Выполнив сложную слесарную работу, получал полное удовлетворение. Как говорят: «тащился» от мысли, что у него для поставленной задачи все есть. Не надо никого нанимать, ни перед кем кланяться, упрашивать, уговаривать. – Подошел к собственным тисам, что стоят во дворе, и сделал…
       Но не будем петь хвалебную оду инструменту. Сейчас у нас иная задача. – Склероз!
       – Ты надолго приехал? – спросила Демьяна Зотовича супруга, ставя на газовую плиту кастрюлю с квашеной капустой.
       – Насовсем. Больше никуда не поеду. А что ты хотела?
       – Я капусту поставлю тушить, – ты поглядывай, а я к подруге, Вальке Петровой, схожу. Звала! У них в семье с мужем нелады, поплакаться, видимо, хочет.
       – А как поглядывать-то? Что делать? Помешивать? Или в ограде походить можно?
       – Помешивай ...иногда. И если вода выкипит, то долей, чтоб не подгорела. Подсолнечного масла тоже добавляй.
       – Ладно! Посмотрю! – согласился тот, надевая на свой нос очки.
       Сейчас Демьян Зотович по зрению находился в той поре, когда далеко без очков все видно замечательно, а книгу в руках читать невозможно – рук не хватает.
       Жена ушла к подруге. Он отправился к своему заветному верстаку–тумбочке, где хранил инструмент. Тумбочка стояла в дальнем углу, в прихожей, у окна. Открыл нужный ящик с плашками–лерками и стал выбирать ему нужную. Нужная плашка - небольших размеров и находилась, видимо, на дне выдвижного ящика. Пришлось все крупные плашки выложить на стол, чтоб не мешали копаться на дне ящика. Затем начал перебирать плашки поменьше, пока не нашел ту – «на восемь».
       Тут в кухне что-то зашипело, и Демьян Зотович стремглав бросился на кухню, к капусте. Перемешал капусту, убавил огонь на газовой плите, постоял чуток, посмотрел на содержимое кастрюли, оценил обстановку. - Все в порядке! Вернулся в прихожую к верстаку и открытому ящику с плашками. Огляделся вокруг, нужной плашки нигде не наблюдалось. Вер-нулся на кухню, огляделся – нет ее. Снова пришел к верстаку, пошарил в карманах – нашел. Стал искать плашкодержатель, их у него имелось несколько штук. И находились здесь же, но в ящике.
       «Инструмент лежит, - есть, пить не просит, может годами лежать и вдруг, понадобился, – взял и выполнил работу, – разговаривал сам с собой Демьян Зотович, ковыряясь в ящике. – Вот в позатом году жена сломала вилы, по самый корень…Выбросили бы их и все! Я же достал горелку, газ в баллонах уже лет пять валялся…Встал к верстаку и подварил. Второй год огород этими вилами перекапываю – они, как новые. А работы-то на пять минут. Дольше шланги раскручивал. А так бы выкинули вилы и покупали новые. А они стоят теперь?!.»
       Надо отметить, что наш герой был не очень аккуратен в хранении инструмента. Не имелось у него ячеек на каждый напильник, на каждую плашку, на каждый гаечный ключ. Лежали они по ящикам навалом…В сухом теплом месте, что им будет? Это ж не рабочее место...
       Чтоб плашкодержатели занимали меньше места, он их разбирал при хранении. Вот теперь и искал их отдельные детали. Ручки нашел и гнездо, а вот втулка этого универсального держателя где-то запропастилась.
       В этот момент лампочка в прихожей погасла, и стало мало света – только из окна. Прошел в кухню, пощелкал выключателем – электричество выключили. Перемешал капусту, подлил в нее воды, снова перемешал. Пошел продолжать искать втулку в других ящиках. В одном посмотрел, – нет, в другом – тоже нет. Из третьего пришлось все вытащить на верстак и там, на самом дне, обнаружил втулку. Верстак убрал. Все ушло на место.
В кухне что-то зашипело – бросился туда. Приоткрыл крышку, постоял, посмотрел на кастрюлю – все тихо. Затем, вспомнив, что забыл помешать, – открыл крышку, перемешал и снова прикрыл. Пошел в прихожую продолжать поиски. В кухне светлее, от изменения яркости в прихожей поначалу плохо видел. Нашел втулку, плашку, а корпус плашко-держателя куда-то исчез. «Неверно убирал с верстка и сунул его в один из ящиков», – мысленно констатировал факт. Начал снова методично обследовать ящики…
       Из окна падал боковой свет и в пластмассовых очках, которые находились на его носу, создавал белесую пелену, мешающую видеть содержимое ящиков. Он снял их. Сразу все стало ярко и привычно. Искал крупную железяку, поэтому очки сейчас ему были не нужны… Все равно мысленно материл Чубайса с его конторой:
       «Ишь, чего удумали! Каждый год увеличивает цену на электричество – им, видите ли, надо основные фонды обновлять! А я-то причем здесь? - Вы и так мое добро приватизировали и пользуетесь им. Зарплаты да дивиденды наращиваете за мой счет…И основные фонды за мой счет хотите поправлять тоже. – Ишь бессовестные! Совсем обнаглели! Деньги на основные фонды надо с инвесторов брать… Выпустили акции–облигации и продали их через специальный фондовый магазин и по этим акциям-облигациям дивиденды платите ежегодно. А денежки от реализации акций туда – на обновление основных фондов или в основной капитал, как принято теперь говорить. Иначе туфта получается – господа хорошие. Не дают деньги инвесторы? Так будете работать, – не дадут никогда. Самого главного обманщика страны держите у руля, – ничего никто не даст. Вы только по-сталински, через какие-то энергетические комиссии у населения можете руки выкручивать. Скажите спасибо, что пока большинство населения платит за электричество, хотя давно пора в счетчики «жули-ков» навтыкать..!»
       Тут опять в кухне зашипело, и Демьян Зотович направился туда. Капуста начала подгорать, и он подлил чуток подсолнечного масла, добавил воды и снова перемешал, прикрыв крышкой, вышел в прихожую.
       Плашкодержатель искал добросовестно и методично – из каждого ящика выкладывал на верстак большие железяки, мешающие обзору дна. Не обнаружив там плашкодержателя, все возвращал обратно. И приступал к осмотру следующего. Наконец в третьем ящике сразу увидел другой плашкодержатель – свой давний, тот ему достался по наследству от кого-то, но тот оказался без ручек. Только одно гнездо. Повертел его в руках. Оценил: «Все тут в порядке. Вот сейчас два длинных болта в боковые отверстия с резьбой подберу и все. - Санька обойдется – ему ж не новую нарезать резьбу!» Он полез в другой, нижний ящик, где у него хранились болты…Сразу сверху подходящие болты не попались. Пришлось частично их выложить на верстак. В нижних слоях нашел то, что искал…Попробовал вкрутить болты в боковые отверстия, – как там и были. Лежавшие на столе болты сгреб в ящик. И пошел посмотреть на капусту – из кухни шел приятный запах тушеной капусты…Он подошел к газовой плите, открыл кастрюлю, ложкой помешал капусту, оставшиеся на ложке полоски капусты отправил в рот. Капуста ему нравилась.
       Вспомнил детство. Бабулю, которая ему тушила вот такую же капусту… «Царствие ей небесное!» – мысленно помянул ее и вернулся к верстаку. Несколько минут размышлял над тем, зачем сюда пришел? Потом вспомнил и посмеялся над собой – «Склероз проклятый!» Ничего того, что он искал, на верстаке не лежало…Ни плашки, ни втулки, ни плашко-держателя – ничего! «Вот старый пес!» – в полушутку, в полувсерьез, обругал себя, – «Чем башка забита? Куда все делось? А куда я очки дел?» – похлопал себя по нагрудным карманам, – ничего не нашел, только портмоне с правами и паспортом и пузырек с нитроглицерином… Потрогал лоб, там он обычно оставлял очки – их там тоже не ощущалось.
Сел на табурет перед верстаком и стал размышлять: «Где я был? Только здесь - у верстака и на кухне… Больше-то – нигде! Тут и надо искать». Он вернулся на кухню, осмотрел все столы – чисто, нет ничего. И очков нет. Подошел к плите, перемешал капусту, подлил воды и снова перемешал, вспоминая последовательность своих движений на кухне в предыдущие приходы… «Нет, похоже, в кухню я ничего не приносил. – Опять похлопал себя по карманам, – ничего не нашел. – «Надо идти к верстаку – там все! Ну ладно. Плашку и втулку я, видимо сгреб в какой-то ящик. А вот очки и плашкодержатель где? Вот старый склеротик, – ругал себя, – уже минут сорок тут кручусь. Все, что мне надо, повидал и снова потерял. Как специально с этими плашками и плашкодержателями повидаться захотел. Повидался. – Что дальше?» – вновь спрашивал себя снова и снова. – «А очки? Не мог же их положить в ящик вместе с железяками… Нет! Не мог! …Хотя после такого… Все уже может быть. Тьфу! Черт! Черт! Поиздевался и будет!» – говорил он вслух, сидя перед верстаком. – «Плакать хочется от обиды. Сейчас такое творится – только шестой десяток разменял, а дальше…Рассеянность – первый признак склероза. Жуть! Тьфу! В башке все перемешалось. – Чубайс с вилами и бабуля с капустой, поэтому и делаю все, как попало. Надо искать плашки и думать о них, а не о Чубайсах.» – ругал Демьян Зотович себя. Опять потрогал карманы. - «Нет! Там очки не появились. Как без очков я буду искать эти проклятые плашки? А может, не искать? Сказать Саньке, что зять забрал и увез в гараж. Сказать, что все перерыл – ничего не нашел и совесть будет чиста. Пусть сам себе покупает…Нет! Нельзя так говорить. Надо было сразу отказать. А то сейчас выйду и, на тебе, – нету! Не нашел! Он ведь ждет. И парень-то хороший. Всегда здоровается. И закурить несколько раз давал. Нет! Нельзя отказывать. Все ведь есть. Сам же видел, что все есть. Повидался ведь с ними, правда, по отдельности… Надо искать и думать о том, что ищешь!.. – Он открыл один из верхних ящиков и опять начал перебирать железки, но думать о плашках заставить себя не смог…В голове творилась какая-то круговерть, – «Может быть -это наша родовая черта – делать одно – думать о другом? – Тут вспомнил, как в далеком детстве ему влетело от бабули – так, под горячую руку попался. Дело было, как и сейчас, в апреле. – Бабуля вернулась с базара, где продавала квашеную капусту и купила себе новые резиновые галоши. Присела у печки и загляделась на мерцающий огонь, а новые галоши рядом поставила и о чем-то задумалась. Демьян тут около неё вертелся. Через какое-то время она берет одну новую галошу, откры-вает дверцу печи и сует ее в огонь, – та сразу вспыхнула ярко так… Бабуля, не выходя из задумчивости, берет другую галошу и, уже, было, сунула в печь, но очнулась, поглядела на нее, потом на пустое место от первой галоши, и с матерком сунула и вторую галошу в огонь…Вот тут ему и попало. – «Че! Мля!.. Не мог остановить! – вскипела бабуля. – Видел же, что я в задумчивости находилась. Я поставила их рядом, чтоб переобуться, - объясняла она потом. - …А еще чувствую, что галоша так легко мнется. Мои-то совсем сносились и окаменели. Надо ж, новенькие галоши сожгла! А хотела-то старые!» – причитала бабуля.
       – «Вот и я в нее пошел – никак не могу думать о деле, которое делаю, – Демьян Зотович клял себя за такую свою неспособность, - а может быть, это нормально? Водитель ведь не думает, управляя автомобилем, какой ногой нажимать на газ, какой на тормоз, какой на сцепление. Все он это делает автоматически, на «автопилоте». Нет! Это нормально, когда думаешь об одном, а делаешь другое. Что ж тогда со мной? – Рас-сеянность?.. Рассеянность – как предвестник склероза. Или все-таки склероз? Очевидно, склероз! Сплошная череда рассеянных поступков – это не к добру!»
       Тут он вспомнил другую свою бабушку, от отцовской линии: – «Та за свои девяносто шесть лет такой склероз имела-а! – Жуть! Она уже никого не помнила – ни детей, ни внуков, ни правнуков, она себя не помнила. Вот кому умирать хорошо-то было! …Наверно. Она в полное детство впала. Правда, со знаком минус.» – Он вспомнил о ней с теплотой.
Эта его бабушка слыла искусной стряпухой. – Таких щей, борщей и куличей – он никогда больше не ел, какие та готовила, будучи еще в полной памяти. Она владела исключительным талантом к этому делу и огромным опытом. В жизни ни одного дня не работала на производстве. В молодости рожала детей, а затем растила их, кормила, обшивала. Восемь детей – не шутка!
       Лет пять до ее смерти, они встретились у его тетки, в Омске. Сидели на кухне, у окна с видом на Иртыш, разговаривали. В тот раз уже его не узнала. Потом, когда назвали его, она вспомнила. Ах! – Ох! Разговаривали долго. Странно воспринималась она – все, чем жила в молодости, помнила четко, фамилия, имена, города, некоторые детали из жизни. И излагала все ярко и связно – придраться не к чему. - Разговариваешь с нормальным человеком. Бабушка сознавала, что у нее склероз. И жаловалась на него ему. Говорила, что жизнь не мила. Ему запомнилась одна фраза: «Если б я сейчас жила в Омске, я бы давно утопилась в Иртыше!» Она тогда уже не помнила, где живет. Вот это склероз! Всем склерозам склероз.
       Тут Демьян Зотович прервал воспоминания, перекладывание железок с места на место и бросился в кухню. Оттуда доносился запах подгоревшей капусты.
       – На кой хрен я согласился тушить эту капусту? Она только сбивает меня с толку, открывает от поисков плашки. – произнес вслух.
       Перемешал в очередной раз капусту, а потом добавил:
       – Чего я мучаюсь? Воды налью побольше – пусть тушится. Капуста, говорят, долго готовится.
       Налил воды и, было, уж перемешал капусту в кастрюле, но тут увидал старенький плашкодержатель, лежавший прямо на решетке газовой плиты, за кастрюлей.
       – Вот старый пес! Все-таки принес на кухню. Старость – не радость! Я же смотрел вокруг, – ничего не лежало. Как будто черт этот плашкодержатель носит… - Хоть привязывай его! – Он сунул его в карман. – Все! Теперь не убежит, – опять похлопал себя по нагрудным карманам рубашки.
       Кроме портмоне с водительскими правами, ничего там, не чувствовалось.
       - «Как же я без очков плашку с втулкой искать буду?» мысленно спра-шивал себя.
       Тут вспомнил, как вчера гонялся по комнате за молью:
       – «Летает - скотина! Наверное, что-нибудь ест? Уже сколько дней следил за ней. Может, это все время разные были, я что у неё паспорт спрашивал? Но тут погнался. Хотел ее между ладоней раздавить. Хлоп и готово. Но не тут-то было. Нацелился на нее, с дивана соскочил. Подскакиваю к тому месту, где она летала – ничего там нету. Снова на диван. – Нет! Летает! Подскакиваю снова, – опять ничего нет. Да что ты! Мать твою так! Потом сообразил, что издалека я ее хорошо вижу, – а в упор на расстоянии от глаз до ладоней она просто растворяется. Сволочь! Надеваю очки – вдалеке, – я ее не вижу. Гляжу поверх очков. Ага! Вон ты где! Подскакиваю к тому месту, гляжу через очки – вот она. Хлоп! Хлоп! И го-тово! Приспособиться к жизни можно. Сложней жить в старости? А с дру-гой стороны – проще. Грандиозных задач ведь не ставишь. Моль хлопнуть, поесть, плашку, вот, найти, – его мысли вновь вернулись к плашкам, - Как же теперь плашку-то найти? Я ее, наверное, в ящик с болтами... – Нет! Ничего не вижу. Что я тут в темноте ковыряюсь? На дворе такая замечательная погодка. Там на солнышке выйду и найду. Выйду вместе с ящиком».
       Он так и сделал. На солнышке во дворе расстелил листочек фанерки, высыпал содержимое ящика с инструментом и всякими железяками. Он сразу их увидел. И плашку, и переходную втулку…
       – Дядя Демьян! Есть чем резьбу-то прогнать?
       - Есть! Саня! Есть! – подходя к воротам, доставая из кармана плашкодержатель в собранном виде, произнес Демьян Зотович.
       Он подал Саньке инструмент и добавил себе под нос:
       – А к жизни в любом возрасте приспособиться можно. Лишь бы сердце стучало.
       – Ты это о чем? – спросил Санька
       – Да я тут сам с собой разговариваю… …Очки! Я их все-таки где-то на верстаке или окне оставил…

апрель 2003 г.