Тоска

Тоска

В небольшой комнатке на диване лежал пожилой мужчина, почти, старик, звали его Георгий Дмитриевич Кузнецов. Комната, обитая старыми обоями, и почти четырехугольная напоминала склеп. Потолок довольно высокий, но старая облупившая покраска делала его низким и придавливала Георгия к земле.

Тридцать лет жизни, прожитые в этой комнате, да еще с безумной соседкой, которая, посчитав, что жить нужно только так, как она считает правильным, и которая не давала никому покоя ни родственникам, ни соседям, то есть Кузнецову состарило его сильнее, чем его годы.

Постоянные скандалы с нею сотрясали стены этой странной квартиры, построенной для местного начальства из трех комнат, но который по каким-то причинам не стал жить здесь. Тогда самую большую комнату разделили на две части, и в квартиру поселили две семьи.

В той части квартиры, что разделили строители, его отец поселился после смерти матери, взяв с собой и Георгия, который был тогда, почти молодым человеком.

Тридцать лет Кузнецов прожил в этой квартире, и в этом поселке, но так и не смог привыкнуть ни к квартире, ни к поселку, и это было взаимно, за эти годы он не смог познакомиться ни с кем из жителей поселка, даже со своими соседями. Не было того ощущения счастья, которое охватывало его раньше там, где он родился, и в районном городке, в котором он прожил 14 счастливых лет.

Его знал весь город, он мог хорошо выпить, и забыть дорогу домой, и все-таки кто-нибудь его приводил к нему.

Он лежал на диване, и тоска все больше захватывало его сердце и душу, почти, все его друзья либо померли, либо, как и он поженились, и после этого они уже никогда не встречались. Конечно, и в этой квартире он пережил чудные мгновения, это рождение дочерей.

Женился он тогда, когда впервые тоска стала сжимать его сердце. Казалось, что Георгию незачем жить, мать, которая любила его и удерживала его от крайнего падения в омут пьянства, умерла. Отец попытался сойтись с другой женщиной, но ничего не вышло, его невыносимый характер терпела и любила только мать Кузнецова. Тогда он вернулся домой, но никак не мог найти общий язык с сыном.

Георгий бросил пить, и чтобы выйти из невыносимой тоски одиночества в этом изменившемся мире, он женился. Тоска действительно исчезла, с самого начала начались раздоры. Кузнецов и его жена были совершенно разные люди, и их ничего не соединяло.

Через некоторое время он узнал, что жена беременна, и он простил ей все, наконец-то в его жизни появился стимул не только жить, но и создать сносную жизнь для другого человека, своего ребенка.

В положенное время жена родила крохотную девочку с удивительными голубыми глазами, в которую Георгий сразу же влюбился. Кузнецов набрал побольше работы, и старался обеспечить девочку всем необходимым, да еще побаловать ее всеми детскими радостями.

 Через четыре года родилась еще одна девочка с такими же голубыми глазами, счастье его удвоилось, но и работы прибавилось вдвое. Георгий, несмотря на это, прямо-таки летал по воздуху, отдавая все силы для своих милых девочек.

Когда дети подросли, опять началась свара между Георгием и его женой, на этот раз из-за денег.

Георгий еще до женитьбы на этой женщине решил для себя, если будущая жена хоть один раз заговорит о деньгах, которых, как всегда мало, то она станет бывшей женой.

Рождение детей и постоянная гонка в непростое время вначале Горбачевского периода, а потом Ельцинского передела имущества, когда страна была доведена на грань нищеты, довела их споры на эту тему до такого состояния, что несколько раз дошло до рукоприкладства.

Из-за детей Георгий немного еще потерпел, а потом сказал ей, чтобы она подала на развод, ему некогда было, он бегал на несколько работах.

Наконец, состоялся суд, и их развели, а надо сказать, что жена зарабатывала очень мало, и даже алименты Егора не помогли бы жене с детьми. Дети еще были малы, и должны были, хорошо есть, да еще на одежду уходило очень много денег.

 Егор, отказавшись от предоставленной ему судом комнаты, остался жить с детьми, и опять пошла гонка за деньгами, да еще бывшая жена требовала, чтобы он кроме элементов отдавал, и остальные деньги, раз живет с ними Дело в том, что жена была беспомощна на кухне, и практически, Егору, пришлось еще и кормить их всех.

Было очень тяжело, не было времени задуматься, одно время от этой беготни у него заболели ноги, и все-таки на поверхности жизни его держала любовь к детям и их любовь к нему.

Так продолжалось довольно долго, но вот пришло другое время, жизнь стала налаживаться, Егор уже зарабатывал довольно прилично хоть все равно еще не очень много, но уже достаточно для нормальной жизни семьи.

У него появился досуг, со своей бывшей женой он уже не препирался из-за денег, да и дети постепенно выросли, и вначале старшая, а потом и младшая дочь приносили вначале небольшой доход, но уже достаточный для нормальной жизни их маленькой семьи с матерью.

Егор все еще кормил детей и себя, и на это уходило довольно много денег из его доходов. Все-таки Кузнецов, смог купить телевизор и видеомагнитофон, и уже мог наблюдать за жизнью страны и мира.

Потом он приобрел компьютер, и через год подключился к Интернету. Странно, но чем больше доходов дети с матерью получали, тем все более и более они отдалялись от Егора. Свободное время он посвящал чтению газет и просмотру телевидения и прослушиванию радио.

Ему, казалось, что жизнь коренным образом изменилась, все перемешалось, еще недавние столпы общества, которых он слушал с восторгом и верил им, точно переродились, и то, что они стали говорить и делать никак не входило в понятие Егора справедливости и правды.

Ему с давних времен казалось, что личная свобода, как шагреневая кожа всегда присутствует у человека, и помогает ему в достижение его желаний. Все остальные свободы, которые добиваются бывшие его кумиры, это просто набор возможностей человека, и групп людей, зависящих от толщины кошелька. Между прочим, в Советское время такой возможности у Егора было намного больше.

О какой еще свободе слова можно говорить народным доброжелателям, когда большинство газет, радио, и особенно Интернет говорят обо всем так, как считают нужным, обзывая народ из которого они вышли быдлом, пьяницами и негодным к политической деятельности.
Когда-то еще в Советское время, он слушал Эхо Москвы, как единственный источник правды, но после расстрела Белого дома это радио, как подменили, оно стал очень похоже на Радио Свободы.

Радио Свободы никогда не меняло своей сущности врага России за все свое время существования, пытаясь разделить Русский народ, выискивая любую возможность для того, чтобы очернить прошлое великой России, выискивая злобных противников России.
 
Это радио созданное на деньги Американских налогоплательщиков, которые еще недавно искренне верили, что по Москве ходят медведи, потом, что эти страшные Русские готовы уничтожить все живое на земле, а теперь они также искренне верят, что Американцы единственные приверженцы Демократии и Свободы, а Россия препятствует ей распространить эти ценности по всему миру. Славу богу, что этим любителям народа, несмотря на свою мощную пропаганду, не удалось очернить все, во что верило поколение Кузнецова.

Егор стал задумываться об этом, и горечь потери своей страны, горечь потери всего святого, что было у него в жизни, и о чем он никогда не задумывался, так как считал, что эти ценности просто были его жизнью, постепенно входили в его разум, разрушая веру в справедливость этого мира. Все чаще его мысли возвращались в его прошлое и, как у каждого пожилого человека, это прошлое было простым и счастливым.

Дети выросли и уже, почти, не интересовались его жизнью, его суждениями о том, что происходит в мире, поэтому в его голове опять стали появляться мысли о том, что его жизнь прошла напрасно, что все настолько изменилось, что нет уже никакого смысла в этой безрадостной жизни.

У него все чаще стали появляться желание смерти, то есть опять появилась тоска, но если раньше он легко преодолевал это желание тем, что вспоминал, что все-таки жизнь прекрасна, есть люди, которые любят его, которым он нужен, и которые его понимают.

Теперь таких людей вообще не стало.

Жизнь, разделив людей, живших на его любимой Родине, на богатых и бедных, на черных и белых, на иностранцев и иммигрантов, на приверженцев различных политических убеждений и их противников, прочертила между ними такую жирную черту, через которую ни те, ни другие не могут перейти. Появилось отчуждение, которого не было в России и в Советском Союзе никогда. Всем стало некогда, и никому не было никого дела до каких-то бедных стариков, которые требовали к себе внимания, путались под ногами и портили статистику.

Тут еще природа ополчилась против стариков, две серые зимы и тяжелые весны, мучила их, лишало воздуха, давила сильнее дыбы, все это вместе свалило Кузнецова на старый продавленный диван, и он тяжело дыша, призывал себе избавительницу-смерть.

Сознание стало угасать, и он точно очутился в своем детстве, когда у него болела голова, мама присаживалась к нему, и что-то певуче говоря, кончиком пальчика терла его виски, и ему становилось хорошо, и он засыпал под эту речь, видя теплые и красивые сны.

Приснилась ему его серая кошечка, которая, когда ему было больно, ложилась ему на грудь и мурлыкала свою песенку, успокаивая его.

В мозг Егора вошло видение красивого города, в котором он был нужен всем, его звали незнакомые люди к себе в гости, и ужасно обижались, если он не шел с ними. Это был Ереван, где жила его двоюродная сестра, и он, не боясь заблудиться, ходил по всему городу, любуясь его домами.

Если он спрашивал, как пройти в какое-нибудь место, горожане, точно у них не было других забот, не только говорили, как пройти, но и провожали его до самого места, при этом с гордостью рассказывая ему о достопримечательностях города. Он побывал в этом городе всего месяц, но полюбил его, как родной.

Побывал он у другой своей родственницы в необычайно зеленом городе Сухуми. Его дома не были видны за высокими пальмами и кипарисами, улицы шли наверх, но этого не замечалось, так они были пологи.

Его родственница жила на одной из небольших гор, окруживших город, улица, на котором стоял дом родственницы, спускался в город, делая резкие виражи, и старый автобус скрепя и покачиваясь, спускался вниз, каким-то чудом не опрокидываясь.

У племянницы Егора мужем был Грузин, его нельзя было выделить из жителей города, Абхазцев, и опять знакомые и не знакомые не только Егору, но и мужу племянницы жители города окружили их заботой и любовью.
Удивительно, вино лилось рекой, кажется, можно было напиться до потери сознания, но хорошая пища, покрытая зеленью, удивительные разговоры, иногда с гневными выкриками и хватанием за то место, где должен быть кинжал, кончавшиеся всегда красивой и мелодичной песнью, жаркими братским объятьями и провожанием домой до самого утра.

Спал Егор во дворе, где росли инжир, сливы и яблоки, набегал теплый ветерок, шелестя листьями, черное небо расцветало звездами, и громадная луна, как большой белый глобус с кратерами и морями зависал над ним, и где-то далеко внизу слышался тихий ропот моря.

Егор засыпал сразу, не видя снов, и только ранним утром, когда над горой поднималось громадное розовое солнце, постепенно заслоняя звезды и луну, он просыпался и счастливо бежал мыться под рукомойником, стоящим во дворе.

И, наконец, море, которое ему часто снилось во сне и потом до самого конца его жизни. За то время, что он был в Сухуми, море неоднократно менялось, то оно было, как ласковый котенок, еле заметно шевеля волнами, можно было нырнуть в него и там под водой, открыв глаза видеть цветную гальку, проплывшую серебристую рыбку, красиво переливающуюся звездочку, медузу, каких-то животных, точно бегущих по дну. Вынырнув можно было доплыть до буйка, взяться за него и смотреть вперед, где до горизонта раскинулась вширь удивительная гладь моря, чуть трепеща солнечной рябью.

Иногда, море начинало раскачиваться, волны уже поднимались на метр полтора, и с силой опадали на берегу, разметая песок и гальку.
 
Оно шумело еще не грозно, предупреждая людей об опасности, но Егор не замечал этого, он нырял в море, и вокруг него кишели звездочки, медузы, одну из которых он взял в руку, и она превратилась в желе. Волны уже были не такие прозрачные и легкие, они откуда снизу поднимали тину и бросали ее на берег вместе с палками и, почти прозрачными стеклянными катышками. Вода даже у берега была прохладна, кажется, и ветра еще не было, но волны раскачивались, как качели все выше и выше и уже с шумом опадали на берегу.

Егор решился и, когда волна стала убегать в море, он пошел за ней, и, увидев перед собой уже двухметровую волну, приближающуюся к нему, нырнул под нее. Волна, увеличиваясь, подняла его наверх, несколько раз перекрутила его, и он, от испуга открыл глаза и рот, в который тут же хлынула вода, так, что он захлебнулся, и, теряя сознание, увидел сквозь мутную воду перекосившиеся разноцветные лучи солнца. Волна с силой бросила его на гальку, и он тут же очнулся, и, отплевываясь, поспешил подальше от волн.

Несколько секунд без сознания, показались ему вечностью, он точно умер и воскрес, это чувство часто ему приходило во сне, когда ему было горько, стыдно или обидно за свой поступок.

Вечером, когда море под свист сильного ветра, шумело и бесновалось и громадные волны, раз за разом обрушивались на берег, Егор подошел к длинному, идущему далеко в море волнолому, и наблюдал, как волна с грохотом набрасывалась на мол, и мчалась, рокоча, как залп множество пушек до самого берега. Егор, молча со страхом, наблюдал как волна за волной била тысячами орудий по волнолому.

Кузнецов опять увидел тот же сон, как волна подняла его на большую высоту, как он захлебнулся и потерял сознание, увидев искаженные водой лучик солнца. Вода наполнила его рот, и он перестал дышать навечно.

На его мертвом лице застыла улыбка восхищения от стихии независящей от людей.

Б.Г.