Пройди под Радугой

Люди говорят — о непостижимых таинствах, которые мы творим, укрывшись за высокими стенами Радуги; о незримых помощниках, которые шпионят для нас за королями и полководцами; о вспышках бледного, холодного пламени, которое можно увидеть только в свете Третьей Луны. Говорят, мы похищаем младенцев. Говорят, мы совращаем девственниц. Говорят, что после смерти мы обречены на вечные мучения.

«Они не такие, как мы, эти Повелители Туманных Путей! С ними в сговоре духи земли, воды и огня, жители преисподней и морских глубин! Будьте осторожны, очень осторожны в наших горах. Повстречаете ненароком охранителей Радуги — и не видать вам тогда белого света...»

Люди говорят — о неисчислимых сокровищах, которые сторожат дэракайны, наши крылатые создания; о мифической Радуге, утвержденной на высочайшей горе Каменного Пояса; о храбрецах и героях, которые отыскали нас и в награду получили бессмертие. Говорят, что мы решаем исход сражений за шахматной доской. Говорят, что мы ходим по другим мирам так же свободно, как они из комнаты в комнату. Говорят, что мы — БОГИ.

«Слушайте меня! Слушайте! Повелители Туманных Путей подарят нам сегодня победу! Во имя благословенной Радуги, во славу Отца и Семи Братьев — идите в бой, и пусть сегодня самые отважные сядут за их стол!»

Проходят века, тысячелетия — а люди все так же говорят. Кто-то проклинает нас, а кто-то возносит молитвы. Кто-то считает нас просто древней легендой. Кто-то пытается нас найти. И только покинутая ныне, но все еще прекрасная Радуга знает, что стало с Повелителями Туманных Путей.

* * *

Я Эллмор дин-Эретмор, наследник Небесной Империи и Повелитель благословенной Первой Радуги. Мир, в котором я родился, во времена императора Бараторна назывался Тарма. С тех пор сменилось три или четыре эпохи, и люди дали ему другое имя; вряд ли я вспомню сейчас, какое.

Для меня Тарма — дорогое, священное слово. Короткое и для кого-то, возможно, неблагозвучное, оно вмещает все то, чем когда-то жил наш народ, все забытые традиции и утерянные знания. Когда я думаю о Тарме, мне вспоминаются смешные мохнатые курпры, сладкоголосые вилмы, хрупкие и большеглазые Дети Ветра. Люди копаются в земле, ищут осколки той нашей жизни, пытаются понять ее своим ограниченным разумом. Тщетно было бы объяснять им, как это глупо — собирать разбитое в тысячу осколков стекло.

Мы пробовали.


На заре своих дней Младший Брат часто просил меня рассказать об императоре Бараторне. К сожалению, я помню деда очень смутно, намного хуже, чем родителей, его полновластных наместников в Тарме. Император в нашем мире появлялся только в редкие дни отдыха перед очередной своей войной.

Да, так и есть. Война — вот что составляло смысл его жизни. С трепетом я предполагаю, что он задался целью покорить не только близлежащие миры, а еще и все те, куда можно было проникнуть Туманными Путями. Что ж, его жизнь была долгой, силы казались безграничными, в покоренных мирах твердой рукой правили семь сыновей-наместников. Сейчас как никогда я уверен, что Бараторн Несравненный, Бараторн Завоеватель смог бы исполнить все, что захотел.

Что же ему помешало, спрашивает Младший, и его перо замирает над листом пергамента, а я тем временем пытаюсь собраться с мыслями. Тогда я был ребенком, а теперь стар, путаю события и не могу отличить воспоминания от снов. Кажется, это был третий день недели — день, в который никогда и ничего не происходит.

* * *

Эллмор проснулся внезапно, как от толчка. Ночь была тихая и светлая, обычная летняя ночь в Западной Тарме. Рядом тихонько вздыхала во сне его ручная курпра. И хотя больше ничего тревожного мальчик не услышал и не почувствовал, снова заснуть ему не удавалось. Для приличия поворочавшись минуты две под одеялом, Эллмор тихонько поднялся и на цыпочках прокрался к окну.

Он ожидал увидеть, как проплывает далеко внизу земля, и белесые клочья облаков вокруг, и крылатые тени сопровождающих. Если сильно повезет, успеешь заметить в воздухе радужное мерцание — это Дети Ветра плетут заклинания для удачной дороги. А во время дождя наружу лучше не смотреть: все вокруг затянуто серой пеленой, и можно запросто получить молнию прямо в лицо. Окна из комнаты наследника смотрели наружу, и все мальчишки Радуги завидовали этому.

Почему-то сегодня сопровождающих не было, но Эллмор даже не успел этому удивиться, по привычке он посмотрел на землю и увидел, что она... не двигалась! Хуже того, она медленно приближалась... Эллмор почувствовал, как открывается его рот — чтобы закричать, или, может быть, выругаться, или позвать на помощь. Но ему не удалось ничего сделать, потому что проснулась курпра.

Учителя рассказывали, что только родовая магия позволила его деду завоевать столько миров. Она открывала ему Туманные Пути, держала в воздухе семь прекрасных Радуг и, что самое главное, заставляла завоеванные народы повиноваться наместникам. И хотя старший из них, Эретмор, не был жестоким правителем, да и Тарма покорилась Бараторну давным-давно, даже он не решился бы ослабить это заклинание.

Уши-крылья обхватили Эллмора и заглушили испуганный возглас ароматным мехом, в который он так любил зарываться лицом. От страха мальчик не мог даже пошевелиться. Усердные наставники обучали его не только письму и счету, и наследник Первой Радуги знал, что при малейшей попытке освободиться курпры душат своих пленников. Правда, Эллмору тогда как-то не верилось, что ласковый и послушный зверек может вдруг стать кровожадным убийцей.

Мягкий голос в его голове возразил: «Мы не убийцы, мальчик, а просто хотим быть свободными. Ты был добрым ко мне, и потому я тебя отпускаю. Но даже не думайте снова нас поработить!» Эллмор упал на колени, жадно вдыхая воздух, и не заметил, как остался один и... в безопасности? Навряд ли.

Кажется, потом он несколько минут звал на помощь. Но никто не пришел, и тут перепуганному мальчику вспомнилось, что в Радуге им прислуживали не только мягкосердечные курпры! Отец, мама... неужели они... а как же его друзья? Ему ужасно не хотелось выходить из комнаты, но... разве лучше оставаться дальше одному?


Отца он нашел в Зале Арки. Там же была и мама, и его учителя, и вся Радуга. Говорили одновременно, размахивали руками, кричали, плакали — мальчик услышал их раньше, чем увидел. Не успел он даже оглядеться по сторонам, как подбежала тетя Эрина и обняла так крепко, что он чуть не задохнулся — во второй уже раз за утро. И потом она повела его туда.

Эллмор не любил быть возле Арки. Она манила его и одновременно пугала до дрожи в коленках. В нем, как и во всех наследниках Бараторна, было полно магии, и ему постоянно мерещилось, что Арка хочет поглотить ее, выпить до дна. Потому он вчера и не ходил со всеми провожать деда в Туманный Путь до седьмого мира. А сегодня — вот странное дело! — под серым каменным полукругом было пусто, и отец стоял со своими советниками прямо там, где еще вчера вспыхивало бледное пламя Путей.

 — ...не могу почувствовать, — донеслось до Эллмора. — В ней вообще не осталось магии, теперь это не Арка, а самый обычный камень. И знаете, что еще мне приходит в голову? Она захлопнулась, как огромная пасть. И я не могу создать даже самый захудалый портал!

На первый взгляд, а тем более, на первый взгляд девятилетнего мальчика наместник Эретмор казался спокойным — возможно, лишь слегка озадаченным. Но в его «слегка озадаченных» словах что-то было... неправильно, очень неправильно, и Эллмор, удивляясь сам себе, громко спросил:

— Папа, а почему Радуга падает?

Тетя Эрина от неожиданности сердито шикнула на него, но было поздно. Кто-то ахнул. Кто-то испуганно всхлипнул. А кто-то, должно быть, бросился к окну — потому что всего через несколько ударов сердца оттуда раздался крик:

— Проклятье, мы падаем!

Кажется, только теперь его родители по-настоящему забеспокоились. Мама словно бы вся поблекла... закрыла глаза и прислонилась к тому, что раньше было Аркой. Советники перебивали друг друга, женщины подняли крик, им вторили перепуганные дети. А Эллмор как будто застыл — он не мог отвести взгляд от отца, и только благодаря этому прочитал по губам слова, которые ни за что не посмел бы повторить вслух: «Наша магия иссякла».

* * *

Да, Младший, так это и случилось. Нашу великую, несравненную Небесную Империю погубила не жадность, не гордость, не жестокость — и даже не раздор между сыновьями-наместниками. Просто за одну ночь почему-то оскудела наша родовая магия. Ее только и хватило, чтобы перенести Радугу в самое неприступное место в Тарме и укрыть от чужих взглядов. И еще потом мы все-таки смогли создать портал в Место Силы, где проходили встречи наместников, правда, открывался он не всегда.

Что было дальше... Император Бараторн пропал. Он не появился в седьмом мире, да и ни в каком другом тоже, ведь Арки захлопнулись. Все, что осталось от империи, — это семь наместников, семь городов-Радуг, да по горстке жителей в каждом из них. И пока мы думали, что делать дальше, во семи мирах начался хаос.

Признаться, я этому не удивляюсь. Все правильно: неожиданная свобода опьяняла, а в первых мирах вообще уже забыли, что значит не иметь над собой никакой власти. Они обезумели, словно глупые овцы, а на смену моему деду пришли другие завоеватели, тоже жадные до власти, хоть и не такие могущественные. Я помню, что войны не утихали несколько сотен лет, в нашем мире за это время исчезли целые расы — те же курпры, да и многие другие. Никогда я не мог забыть, как страшно и горько нам было наблюдать это. Старх, седьмой из миров, из-за страшных магических войн опустел вовсе, и отец плакал по нему вместе с младшим наместником, который обречен был жить дальше в мертвом мире — и жить так долго, как суждено это нашему народу.

Магия наследников слабела, верных Радуге оставалось все меньше и меньше. Для нас годы текли медленно, а в мире тем временем шли новые войны, создавались и рушились империи, начинались и заканчивались эпохи. Мы жили бесцельно, умирали — бессмысленно. Никто уже не знал наших имен, память о Небесной Империи истончилась и осыпалась, а мы все так же боялись ступить за оберегающие нас стены Радуги.

Перед смертью отец умолял меня возродить наше утраченное величие, но не иначе как это было в бреду. Он был жалок и слаб, и я вспоминаю те дни с отвращением — впрочем, мой конец мог бы оказаться таким же, и я всегда этого боялся. Да, мой Младший Брат не понимает почему, ведь он всего лишь мое создание и с моей смертью просто исчезнет. Уже много веков он живет, зная об этом, и принимает свою судьбу с непоколебимым спокойствием, которому я завидую даже сейчас.

Мы создали Младших, когда ушел последний из прежних наместников, и оказалось, что наша общая магия до смешного скудна. Они — не люди, странные порождения звезд, нас самих и таинственного Места Силы. Создавать их было не просто рискованно, но даже опасно, и все же это решение полностью себя оправдало. Сила наша восстановилась и даже начала увеличиваться, а Младшие придали нашему существованию определенный смысл.

Но прошло совсем немного времени, и наше странное проклятье опять напомнило о себе: в одну ночь наша сила исчезла, и на этот раз — окончательно. Порталы закрылись, защитные и оберегающие заклинания пали. Жизнь в Радуге стала невозможной из-за холода и сильных ветров. У нас не было другого выхода.

Мы решили покинуть Радугу.

* * *

В Зале Арки — холодном и продуваемом ветрами насквозь — не было ни одного человека, кроме наместника Эллмора. Молодой наместник сидел перед грудой неправильных по форме серых камней, прислонившись к треснувшей колонне, уткнувшись лицом в колени. Корона, которую он продолжал носить по настоянию подданных, валялась рядом. Подданных? У него их осталось немного, всего сорок пять мужчин и женщин, не считая младшего. Они, должно быть, стояли сейчас у внешних ворот и ждали его — единственного, кто способен был открыть хрустальные створки.

— Но я не могу! — вдруг выкрикнул Эллмор, обращаясь неизвестно к кому. — Я не могу уйти отсюда! Тогда Радуга навсегда будет для нас потеряна! И не останется места, где была бы жива прежняя Тарма! Я не хочу уходить, — прошептал он, отчаянно сжимая кулаки, и еще несколько раз повторил, как будто заклинание: — Я не хочу, я не хочу уходить...

Он не видел, как в зал вошел его Младший, как протянул руку, чтобы дотронуться до наместника, но не посмел и отступил на шаг. Двенадцатилетнему мальчишке нелегко найти подходящие слова для утешения, даже если он творение магии и носит в себе сущность звезд. Все, что он мог сделать, — это подобрать брошенную корону и сесть рядом.

— А ты — ты хочешь — этого?

Младший не сразу понял, о чем его спрашивают, а потом неуверенно ответил:

— Я... на самом деле мне интересно было бы посмотреть... ну, какая там, внизу, жизнь. Но только если есть, куда возвращаться... А уходить вот так, навсегда... Я очень люблю Радугу.

— Если бы ты видел, какой она была раньше, — вздохнул наместник. — Но послушай — ты жил в Радуге так недолго, за что же ты любишь ее?

— Я люблю ее, потому что она дорога тебе. А я — это ты. Но послушай... — Младший все-таки решился и несмело положил руку ему на плечо, — разве не ты боялся прожить бесцельную жизнь? Ведь теперь у нас есть шанс, Эллмор. Мы можем жить по-настоящему! А люди... они столько знают. А вдруг там, у них, мы найдем способ вернуться и снова жить здесь?

— Быть может, — Эллмор кивнул и поднялся на ноги. — Пойдем, мой Младший. Мы посмотрим, сбудется ли твое пророчество.

* * *

Именно так оставили Радугу последние из детей Небесной Империи, которую люди давным-давно позабыли. С тех пор прошло немало лет, и вот сейчас моя жизнь готова завершиться. Мы встретим это увлекательное событие вместе с моим Младшим Братом, который все эти годы был рядом со мной. Я решил вернуться в Радугу и остаться там — теперь уже до скончания мира.

Может быть, мои наследники отыщут способ вернуть родовую магию и снова стать теми, кем были их предки. Мне не удалось сделать это, но у них впереди есть еще несколько тысячелетий. Я оставляю этот пергамент тому из них, кто посмеет рискнуть и будет достаточно удачлив, чтобы достичь цели. Невзирая на боль, эти последние строки я пишу собственной рукой; также я прилагаю сюда карту, на которой отмечено местоположение Радуги, и тайные слова, которые откроют ее хрустальные врата.

Ну что ж. Рассказ мой окончен.

Пришло время отправляться в путь.

* * *

Люди говорят — нашедший радугу будет счастлив. Я знаю, откуда взялось это поверье.

Повелителей Туманных Путей, да и самих Путей уже нет, а легенды о них продолжают жить. Мы смеялись, когда нас пугали нашими же именами. Мы плакали, когда во имя Радуги начинались войны и лилась кровь. В наших сердцах по-прежнему теплится надежда, что судьба будет благосклонна к потомкам Бараторна, и однажды достойный наследник возродит утраченное величие Небесной Империи. Ведь у нас ведь еще есть время — много, много времени.

А люди... пусть говорят.