Снайпер

Очень тёмной и очень холодной февральской ночью, на высоком тридцать восьмом этаже происходило страшное преступление в момент взведения спускового курка одной из самых мощных винтовок в мире, которую наедине с собой стрелок любил называть «Кристина» в честь своей покойной жены, убитой этим же оружием, этими руками, этими зоркими глазами, которые всё-таки немного подвели его в тот роковой момент, всё-таки заставив Кристину помучаться перед смертью от невыносимой боли в простреленном плече, куда обычно он никогда не стрелял, так как предпочитал убивать человека быстро и чётко, мгновенным движением, подобным тому, как всякие розовощёкие весёлые усатые дядьки в пиджачках, сияя дорогими белозубыми оскалами во вспышках фотоаппаратов, перерезают красные ленточки, при открытии новых домов, организаций, отелей, где потом сами нежатся в горячем джакузи с ненавязчивыми малолетками, попивая шампанское «Кристалл» и одновременно разговаривая по мобильному телефону с каким-нибудь беспомощным помощником, который звонит, например, с Копенгагена, сообщая, что нет возможности выкрасть секретные данные такой-то корпорации, на что усатые дядьки, обычно не задумываясь, отвечают, мол, иди-ка ты в жопу и разбирайся сам, пока всякие «честно отработавшие рабочий день» мужички будут ласкаться с девочками в тёплой воде, щупая их за такие места, которые даже их родная мать никогда не видела, в то время как сами девочки будут массажировать прыщавых волосатых слизняков до тех пор, пока последние или не обанкротятся в своей сфере деятельности так, чтобы было уже не до маленьких девочек по вечерам, либо пока не придёт Устранитель Усатеньких Непослушных Дядечек, который, как волшебник, едва шевельнув пальцем, заставляет воду становиться кровью, стены – выставкой багрового сюрреализма, девочек - заиками, а дядек – мешками с говном, только уже не «ходячими», как при жизни, а дохлыми и гниющими трупами, которых на счёту снайпера было уже столько, сколько даже у начальника женской колонии строгого режима отсосов никогда не было, несмотря на то, что они обычно случаются только у «ещё способных» директоров как минимум раз в день, чем они и нравились больше всего стрелку как самые лёгкие цели, так как такие ребята были более беззаботные и не хитроумные, ходили спокойно и не знали, что такое опасность или осторожность, которая им ой как не помешала бы, чтобы замечать недовольное отношение к ним со стороны персон, оформляющих заказы для наёмного убийцы и платящих ему бешеные деньги, не зная, что «зелень» убийце совершенно не нужна, что подтверждалось десятками различных счетов в банках всех столиц Европы, которая, судя по этим цифрам, просто с головой погрузилась в страшную помойную яму, полную грязи, взяток, наркотиков, интриг, крови и другого дерьма, созданного вот этими вот дядечками в пиджачках, которые ради своей прибыли готовы продать всю страну первому встречному прохожему, если его карман окажется достаточно неплохо набитым такими купюрами, какие обычно не могут без проблем долететь из одной страны в другую, так как слухи о блестящем кейсе, к которому прикован наручниками суровый мужчина в строгом деловом костюме с пистолетом, рацией и солнечными очками, расползаются с той же скоростью, с которой, наверное, могла разноситься новость о том, что такой-то президент вытащил половой член на собрании депутатов и потряс им перед камерами в ответ на какой-нибудь вопрос министра культуры, несмотря на то, что обычно такие сцены вырезают, и не показывают по телевизору весь мир всё равно узнаёт новость по Интернету, где есть практически всё, что вас интересует, начиная с какого-нибудь реферата по биологии и заканчивая подробным описанием левой ягодицы прадедушки соседа главного секретаря Буша, что обычно, несмотря на некоторую прибыль, приносимую создателям сайтов, всё же является и очень хорошей помощью для наёмного убийцы, разыскивающего местоположения и всю возможную информацию о своих жертвах, которые, ясное дело, являются достаточно известными «шишками», чтобы о них хотя бы словечком упоминалось во Всемирной Компьютерной Сети, иногда практически избавляющей снайпера от большой части «неинтересной» работы, из-за чего ему остаётся только отыскать цель, пару дней понаблюдать за этим человеком (осторожен или нет, курит или нет, на высоком этаже живёт или нет, у него – бронированный автомобиль или нет), изучить его расписание (кого трахает по понедельникам, куда обычно ездит выпить и развеяться после высиживания штанов в кресле, которое, вполне возможно, даже дороже, чем сама Статуя Свободы; запланировано ли у него что-нибудь неповседневное на выходные или нет), спланировать процесс убийства (изучить роковое место, выбрать лучшее местоположение для смертоносного выстрела), обдумать путь очень быстрого отступления (проверить и убедиться, что определённые двери будут открыты, а в туалете на всякий случай будет припрятан пистолет с глушителем и запасной набор одежды), обдумать возможные изменения плана в связи с побочными происшествиями (например, если улетающий самолёт на родину убийцы отменят, когда убийство уже совершено), подготовить «Кристину» для работы (почистить, проверить исправность), чтобы не вышло неожиданных казусов и пуля летела именно туда, куда нацелена, а не в правую грудь полной дамы слева, или в плечо жертвы, как это произошло у снайпера во время попытки убить свою жену, что, казалось бы, невыполнимо для любящего человека, хотя у этого убийцы была своя философия и своё мнение на этот счёт, которые заключались в том, что для Стрелка все люди, особенно в прицеле, одинаковы, хоть и нельзя игнорировать то, что у снайпера всё-таки дрогнуло сердце в кульминационный момент, и пуля разорвала плечо Кристины, сидящей в кресле и читающей книгу, а не голову, несмотря на то, что киллер целился именно туда, не дрожал, действовал как обычно, по плану, который обрушился впервые в его жизни, когда его жена с окровавленной рукой и искажённым от ужасающей боли лицом сползла на пол, скрывшись от взора снайпера, стрелявшего из чердака соседнего здания, а затем удивлённым взором осматривая пустые окна своей собственной квартиры и не веря, что он не смог попасть в цель, которая в это время, корячась, ползла по полу, усеянному брызгами крови и осколками стекла в соседнюю комнату, крича и зовя на помощь, не повременившую быстро прийти на зов в виде старенькой соседки Антонины Марковной, у которой были запасные ключи от нашей квартиры, где она и встретила свою немного преждевременную смерть, стоя в проходе в зал и не сразу осознав, что кричит ей ползущая Кристина, отчего спастись от второй пули снайпера соседке никак не удалось, а жена убийцы, ошарашенная смертью старухи и залитая её мозгами, побоялась переползать через её медленно теряющую температуру тушу, чтобы не быть подстреленной так же, из-за чего она разумно улеглась возле батареи под окном, плача, и с надеждой ожидая приезда милиции, которая не повременила явиться только после долгих двадцати минут, во время которых муж Кристины спокойно и неспешно, насвистывая какую-то мелодию, перебрался в одно из соседних зданий, откуда обзор подъезда его дома обозревался лучше всего, что и позволило прицелиться в Кристину второй раз, когда её в шоковом состоянии выносили на носилках сотрудники скорой помощи, и никто даже не ожидал, что прогремит новый выстрел, и третья пуля наёмного убийцы снесёт кусок скальпа вместе с кудрявыми волосами его жены, а кровь перекрасит сияющие от белизны халаты врачей и лица удивлённых милиционеров, уверенных до этого, что убийца давно уже сбежал, а даже если и нет, то уж точно не смог бы достать кого-либо на этой, противоположной стороне дома, что, в силу неожиданного убийства жертвы прямо под их носом, ввело сотрудников правоохранительных органов в полуминутный ступор, который позволил спешащему скрыться снайперу вырваться из слишком поздно оклемавшегося окружения района не без помощи взволновавшейся толпы, которая с выкриками «Убийца!» гигантскими волнами хлынула в разные стороны, прячась в магазины и преодолевая (как мчащаяся с горы лавина, набирающая силу в геометрической прогрессии при встрече мелких камушков) милиционеров, пытающихся разобраться в ситуации и высчитать, откуда же стрелял убийца, который уже был слишком далеко, чтобы быть пойманным в эту ночь, и спокойно шёл по пустынному парку, восстанавливая дыхание после быстрого бега и пережитого нервного напряжения, поправляя болтающийся на плече полупустой чехол от гитары, в котором лежала «Кристина», последняя девушка убийцы, с которой, судя по неожиданно пришедшему в голову решению, он проведёт всю оставшуюся жизнь, и, если придётся погибать, убийце будет хотеться только близости этого любимого холодного металла, этой мягкой, но крепкой деревянной ручки, гладкая поверхность которой испещрена множеством засечек, которые он делал при новом убийстве, что превратилось в дикую привычку маньяка-коллекционера, которую он забросил, едва достигнув первой сотни, когда, наконец, осознал всю свою скрытую силу и просветление, оказываемые на мир, избавляя его от многих ничтожных людей, и не от просто не несущих никакой пользы обществу, а от тех, кто обгладывал самые главные, основные корни сложной структуры человеческого равенства, взаимопонимания, равновесия, баланса, систему человеколюбия, которая была готова рухнуть в любой момент благодаря тем нечестивцам в пиджачках и туфельках, которые отдраены чище, чем стекло над Лениным, а также не без помощи тех придурков, чьи тела по-настоящему должны быть закупорены в коробках, хотя они всё же сами предпочитают устранять свои проблемы через того, кого лучше было бы направить на них, сопляков, страшащихся своих врагов, своих проблем, своей конкуренции больше чем смерти собственных родственников или болезней детей, которые, большинством своим, ничего не понимая и так и не поняв потом никогда, как обычно оплакивают этих самых, вчера подающих заказ на убийство, а сегодня лежащих в луже из собственных мозгов и крови на тротуаре или в каком-нибудь театре, ибо Стрелок, в силу собственных принципов и понятий о справедливости, всегда возвращался с оружием к своим заказчикам, которые приказывали ему убить «хорошего» и «невиновного», по мнению большинства людей, а также, по мнению и снайпера самого, предпочитающего не только выполнять абсолютно любой заказ (в силу собственноручно созданной традиции наёмного убийцы), но и отправлять «туда же» заказчиков, если они решили убить человека, который один мог заменить сотню таких богатых идиотов, каждый из которых по-настоящему опасен для общества, так как «хороший человек» подающий заказ на «плохого человека», никогда больше не подаст ни одного нового заказа, ведь на первый у него должны были найтись действительно веские причины, в отличие от «плохих богатых людей», предпочитающих устранять всё и вся у себя на пути и вокруг тоже, боящихся даже собственной тени (таких заказов, естественно, ещё не поступало), не доверяющих даже себе, как тот беззубый старикашка, бывший военачальник, который по уши оброс глубочайшим маразмом, сломавшим его психику и нервную систему, из-за чего он додумался сбежать из психбольницы, наскрести по заначкам далёкой молодости некоторые деньги, совершенно случайно столкнуться с Кристиной, которая дежурила у кассы круглосуточного магазина, поспорить с ней, оказаться выброшенным за дверь и опозоренным прилюдно, сразу же найти киллера и, не зная, кем он является жертве, плюясь гниющими губами, приказать (посыпая мятыми купюрами до боли знакомую фотографию) убить Кристину, жену Стрелка, любимую девушку, даже не догадывающуюся, кто, на самом деле, её муж, чем занимается и, как уже известно, так никогда и не узнавшую всего этого, умерев от пули убийцы, в последнюю секунду молясь Богу, чтобы её любимый единственный родной человек, с которым она хотела в скором времени завести ребёнка, побыстрее узнал о нападении на неё и вернулся со своей работы из банка, чтобы ей стало спокойнее на душе, которая сейчас, наверное, уже удивлённо наблюдала за мужем с небес, беззвучно вопя и пытаясь остановить его, успокоить, исправить, усмирить нарастающий гнев и просыпающееся мрачное воплощение разъярённого маньяка, пока что ещё в самой глубине его сознания, скрытого практически непробиваемым хладнокровием и расчётливостью, сознания обыкновенного, немного умалишенного, но профессионального убийцы, сидящего на ветке громадного дуба в лесу со снайперской винтовкой в руках и не сводящего «перекрестия» с края дороги, откуда вот-вот должен был появиться старый обшарпанный пикап с ржавым скрипящим тягачом сзади, машина проклятого старикашки, возомнившего себя пупом мира, и напевающего старую песенку Биттлз себе под нос, неаккуратно выруливая несчастный автомобиль из одной впадины сельской грязной размытой дождями дороги в другую, не подозревая, что за следующим поворотом одна из его шин с громким хлопком лопнет от бесшумного выстрела, груду ржавого железа начнёт резко заносить, старый кран по инерции распрямится, воткнётся мощным крюком в одно из придорожных деревьев, цепь болезненно завизжит, брызгая в стороны пылью из ржавчины, натянется, песенка старика оборвётся на полуслове, а сам он приложится головой о грязное лобовое стекло, расквасив нос и откусив себе кончик гнилого языка (несмотря на практически полное отсутствие зубов), а на переднем окне добавится ещё одна довольно заметная трещина в виде паутинки, сквозь которую он вполне мог бы разглядеть как будто бы какую-то невиданную фантастическую птицу, взгромоздившуюся на дереве неподалёку от дороги, и теперь уже стреляющую в определённую точку боковой дверцы несчастного автомобиля, метким выстрелом заблокировав её, уверенный, что старику придётся выбираться через лобовое стекло, так как второю дверцу он тоже не открыл бы из-за какой-то коряги, торчащей возле дороги и возле которой по точному расчёту убийцы машина и оказалась, после преждевременной остановки из-за крюка, воткнувшегося в одно из деревьев, и уже готовящегося оторваться, так как повисший на цепи пикап, весом в две-три тонны, упорно стремился поехать по инерции вперёд, с горки, не взирая на пробитое колесо, которое уже полностью выпустило воздух, накренив машину набок, из которой, опять же по расчёту снайпера, вылетела рама лобового стекла, вытолкнутая изнутри грязными дырявыми сапогами старикашки, ещё не подозревающего, что эта ловушка образовалась не случайно, а из-за выстрелов наёмного убийцы, решившего разобраться с ним, как только тот вылезет из своей долбаной машины, громко ругаясь и чертыхаясь, плюясь кровью, всё ещё не поняв, что произошло, почему лопнуло колесо, не открывались обе дверцы, да и машина остановилась, чтобы через пару минут неожиданно снова поехать прямо на несмышленого деда, ошарашено наблюдающего за ожившей грудой железа, чей фокус заключался вовсе не в чём-то мистическом или фантастическом, а в ещё одной пуле снайпера, разорвавшей натянувшуюся цепь тягача точно посередине, что вызвало продолжение движения пикапа по инерции с горы вниз, а именно – на упавшего старика, чью ногу убийца прострелил на полсекунды позже цепи, чтобы обречённая жертва не успела выскользнуть из надвигающейся смерти, в олицетворении ржавого рассыпающегося бампера с грязными пыльными номерами и смертоносных колёс, первое из которых наехало лишь на раненую ногу старика, успевшего всё-таки практически полностью миновать пасти смерти, из-за чего снайперу пришлось моментально сообразить прострелить ещё одно колесо, чтобы пикап снова полностью потерял свою скорость и встал на месте, прижимая вторым пробитым колесом искалеченные и размазанные о грубый гравий ноги деда, ни в какую не собиравшиеся дать возможность бедняге отползти от злосчастной машины, из открытого кузова которой торчала небольшая металлическая установка для крана, обрушившаяся на визжащего старикашку в следующую минуту после мгновенной перезарядки винтовки и ещё нескольких прицельных выстрелов по креплениям механизма, срезы которых после грохота обвала груды железного хлама с неприятным хрустом и чавканьем воткнулись в различные части старческого тела, вызвав брызги крови и сдавленный хрип всё ещё живой жертвы, пытающейся звать кого-нибудь на помощь, явившуюся в следующие мгновения в виде белого пыльного фургона из-за поворота, вызвавшего секундное замешательство снайпера, но не помешавшее ему всё-таки успеть пробить первой пулей – его левую переднюю шину, а третьей – левый локтевой сустав водителя у руля, чтобы фургон на скорости 90 км/ч по просёлочной дороге начал резко переворачиваться, вертясь в воздухе и налетая на ржавую груду хлама посреди дороги, сминая её всмятку и вызывая два мощных взрыва, выхвативших из лесного мрака практически каждое дерево, осветив их, а затем самопоглотившись в бушующем пламене на просёлочной дороге, в пятидесяти метрах от которого в кустах тлела верхняя часть обгорелого черепа старика и на которую очень хотелось помочиться убийце, что он, естественно не сделал, боясь оставить лишние улики и «частички самого себя» на месте преступления, коих на его счету было уже столько же, сколько и убийств, помеченных «НЕ РАСКРЫТЫМИ» и пылящихся в грязных папках на молчаливых полках милицейских и полицейских складов, куда без удовольствия складывают истории убийств и с удовольствием (похлопывая по набитым купюрами карманам) – истории исчезновений людей, помешавших как-то при жизни тем или иным политикам, таким как тому жирному лысому уроду в белом пиджаке, забавляющемуся с резвой пьяной шлюшкой в 894-ом номере одной из самых дорогих гостиниц города, с широким панорамным окном, с одной стороны – открывающем восхитительный вид на ночной город небоскрёбов, в одном из которых, с другой стороны квартала – наоборот, открывался превосходный вид на эту гостиницу, посетители которой даже не думали о том, какую опасность могут принести распахнутые шторы, позволяющие обозревать миру десятки совокупляющихся пар практически в каждом из окон, предпочитающих играть роль зеркал изнутри для любовников, и роль бесплатного порно-фильма снаружи для одиноких мужичков с биноклями, а также снайпера, которого больше интересовали не голые тела, а отполированные лысины, чтобы найти среди многочисленных оргий единственную нужную ему, человеку со снайперской винтовкой, пятью холодными пулями в магазине, и таким же ледяным молчаливым взором, выискивающим не без помощи идеальной фотографической памяти пузатого лысенького политика, который должен был уже заниматься сексом в окне гостиницы, но, в силу каких-то неизвестных снайперу причин, опоздавшего на «условное» место их долгожданной встречи, где сегодня произойдёт столько шума, что и Вьетнаму не снилось, ну а местным и более того, ведь Вегас – шумный город, но плотность шума зависит от площади поверхности территории его распространения, а убийство высокого чиновника на двадцати квадратных метрах, это, знаете ли, не беззубого пердуна на его самосвале в лесу замочить, хоть и там тоже было проведено ого-го какое расследование, ничего, правда, не давшее, но и вровень не стоящее с тем заказом, который выполнял сейчас снайпер, наблюдая в прицел «Кристины» за толстопузым лысеньким чиновником, вваливающимся в номер отеля и волочащим за собой в стельку пьяную и хохочущую детку «ноги от ушей» в чёрном платьице и с двухметровым слоем макияжа на лице, даже не представляющую, что сегодняшние планы на вечер настолько кардинально изменятся, что в лучшем случае ей придётся отсасывать всему полицейскому участку и становиться раком чуть ли не мэру города (хотя чё там такого для неё?), а в худшем – придётся надолго, а то и навсегда, завязать с карьерой «девочки по вызову», отыскав себе грязную низкооплачиваемую работу в каком-нибудь пригородном вонючем магазине на бензоколонке, ежедневно резвясь по утрам с боссом, ебя себе мозги в рабочее время с пьяными грузчиками и озабоченными дальнобойщиками, а вечером получая большой ****ы от каких-нибудь грабителей или от легавых, застукавших её в неположенное время в неположенном месте, что заставит в итоге глупую потаскушку выйти замуж за какого-нибудь волосатого потного байкера, который или ёбнет её в один прекрасный день, или убьётся нахуй сам, удирая пьяным от полиции на своём «двухколёсном друге» навстречу оживлённому перекрёстку, куда по другой дороге уже едет какой-нибудь сонный водитель грузовика с надписью сбоку «M&M’s», весь обложенный смятыми банками Burn’а, и с тёлкой в кабине, делающей ему минет и зацепившейся кучерявыми волосами за ключи в замке зажигания, отчего водила и отвлёкся от дороги, ведущей в центр города, где пару лет до этого, точнее сейчас, таинственный стрелок нажал на курок, и убийственный свинец пролетел гигантское расстояние, выбив кусок стекла и врезавшись в лысый затылок политика, уже снимающего упругие рабочие брюки перед шлюхой, сваленной на двуспальную кровать и расставляющей ноги, хохочущей, попивающей вино прямо из бутылки, которая стоит, наверное, как весь Могилёв, и несколько секунд не понимающей, как она могла пролить столько вина себе на ноги и на голову олигарха, с хрипом сваливающегося под кровать, на которой вскоре до лежащей шлюхи начинает доходить, что вино было белым, и она видит развевающиеся на ветру занавески, а в окне – гигантская дыра, а возле ступни шлюхи – кусок черепа политика с полувывалившимся глазом, при виде которого она начинает так визжать, что бутылка лопается, глаз олигарха тоже лопается (сам по себе), мир под пьяными накрашенными веками и длинными ресницами проясняется, и проститутка уже ясно различает кровавые брызги на стенах и понимает, что это большая жопа, очень большая жопа, и нужно звать всех, кого можно, дабы жопа не стала ещё больше, хотя куда там уже, ведь кровь и на её руках, настолько полных грязи, что на отсутствие у неё документов в этот вечер никто даже не взглянет, ибо нужно ловить стрелка, тормошить пьяных полураздетых охранников, которые развлекались внизу со стриптизёршами, искать место, откуда стреляли и просто тупо поднимать на уши всю полицию штата, чтобы ни одна гнида не покинула его границы, хотя по-настоящему гнида даже и не собирается пока покидать Вегас, замаскировавшись под частного детектива, расследующего это дело и одним из первых явившихся на допрос шлюхи, с трудом пробившись через плотную защиту ФБР, ведь не зря ж Стрелок целый месяц подготавливался к этому делу, не жалея ни средств клиента, ни собственного времени, так как спешить убийце обычно было некуда, ведь такие ***сосы сами по себе никогда не умирают.

Писал три месяца чуть ли не по слову в день :)