Что есть знание?!

Вся доселе существовавшая или даже, быть может, вообще возможная человеческая философия вертится вокруг преступления и наказания, очарования и разочарования, возможности и ограниченности желания. Этот дуализм сломал европейца Сократа, который не смог выйти за пределы дня и ночи, холодного и пламенного, страстного и равнодушного, праведного и грешного, черного и белого. Поняв, что единственным знанием, полученным в жизни, может быть только незнание, он предпочел выход в иную виртуальность, выпив не вино, дающее лишь кратковременное забвение бессмысленности бытия, а цикуту, напиток богов, давно уже отрекшихся от мира людей.
Но и попытка примирения мужского и женского, разума и чувства, Инь и Ян не спасла от разочарования и китайца Конфуция.
Быть может, вообще любое противопоставление их, как и примирение, еще более бессмысленные занятия, чем греться под лучами мудрости или идти наперекор цунами своих страстей. Еврей Экклезиаст рванулся из мирского болота навстречу Богу и, хочется верить, нашел то, что не дано было Моисею, Сократу, Конфуцию, Вийону, Монтеню, Марксу, но его путь оказался явно не по плечам миллионам и миллионам. Еще бы, выбираться из холодного болота естественности по раскаленной сковородке познания вряд ли может назвать радостью даже сам Захер-Мазох.
Я очень часто зримо вижу эту монету, на сторонах которой покоряющие своей бессмысленностью и гнетущие своей дьявольской силой максимы – «И это пройдет!» / «Let it be!». Это именно монета, а не медаль. За что и кого награждать ею? И кто способен на такую подлость?! Не Бог же, в самом деле?!
Просто этим двусмысленным и пограничным знанием мы расплачиваемся за те страдания, которые выпадают на тотализаторе судьбы, и ничтожную их компенсацию, которую кучеряво именуем счастьем.
Но это действительно лишь монета и в нашей власти пользоваться или … не пользоваться ею, брать товар или не брать, платить или не платить. С годами понимаешь, что имеешь дело всего лишь с философией как «системой взглядов» броуновского движения, именуемого социальным бытием, а не алгоритмом поведения, что вольно и невольно предпочитаешь Моисея, а не Экклезиаста или Христа, Августина, а не Пелагия, Аквината, а не Франциска Ассизского или Монтеня, Рафаэля, а не Микельанджело, Сталина, а не Маркса, Гитлера, а не Эйнштейна. Чего же тогда хочешь?! Чего же еще ждешь тогда, человече?!
А жизнь, быть может, хороша сама по себе и именно тем, что ты умираешь прежде, чем «постигнешь истину»?!
Вечность умерла, а все о ней судачат
И стоят мгновенья словно чьи-то фиги.
В этом мире все еще чего-то значат
Только женщины и книги,
Да и то, когда их раскрываешь
В самый первый раз.
Ты живешь и ничего не понимаешь
И от этого порой летишь в экстаз.