Кузьма

       Это был совершенно бесподобный котенок:
 тощий, черный, в белых носочках и с белыми усами. Его нам подврила племяшка, которая в свою очередь взялась его приютить , когда соседская девочка была выдворена её мамой вместе с котенком: неси куда хочешь этого дьяволенка!
Однако у племяшки он долго не задержался по причине особой прыгучести, неуёмного аппетита и беспокойного характера, приправленного особой музыкальностью натуры и отсутсвием каких-либо комплексов. Дочка привезла его от племяшки, прижимая к груди, с повлажневшими от счастья глазами: у нас – КОТЕНОК!
       Кузьма, так мы назвали котенка, бы натурой неуёмной без поправок на время суток. У него была одна очень оригинальная особенность: когда он волновался, его поднятый трубой хвост дрожал, а когда он был голоден, его голос становился особенно звонким.
Он волновался, когда бывал голоден, а голоден он был всегда. Не успевали вы войти, как он отсекал вам все пути оставляя один- на кухню. По ходу он опережал вас и с разбегу прыгал на холодильник откуда гроко и требовательно давал дерективы , не забывая подкреплять серьезность ситуации мелким дрожанием индикатора настроения- хвоста . Нет-нет, не думайте что холодильник был какой-то маленикий. Нет! Это была полноценная Ока, и эта 2-3-месячная муха взлетала в мгновение на агрегат, всякий раз заставляя вас застыть от ощущения чего-то мистического : не работали на нем законы всемирного тяготения.

       Время бежало , Кузька набирал вес , и скоро превратился в матерого Кузьму, постепенно становясь нагловатым но справедливым. Он любил нас, домочадцев. Но была одна особенность: он не любил посторонних мужчин. Да и ладно бы, но ко мне приходили пациенты. И одеты они были не в кеды. К сожалению.
Когда, уходя, пациент засовывал ногу в ботинок, а потом вдруг с искренним «ох!», выдергивал ногу обратно, Кузька , всегда выходивший проводить гостей, медленно вставал, разворачивался задом и развязной ковбойской походочкой удалялся на диван, вылизывать свой трудолюбивый зад . Вот так он пакостил , и бесполезно было ему объяснять, что клиент- это деньги. А деньги- это вкусная еда.
Заметим, что стойкости Кузькиного запаха могли позавидовать самые стойкие духи.
Однажды попавший ему под «горячую руку» зонт впоследствии привлекал собак в радиусе 200 метров, а если дождь был сильным , то и более, пока однажды не был отправлен в одну из особо проникшуюся к Кузькиному духу, собаку.

В то время у меня было довольно много пациентов по всей стране. И вот однажды , в октябре, около полуночи звонок:
- Татьяна Георгиевна? Это Наташа!
- Привет Наташа,- ответила я, скоренько соображая, какая Наташа и почему так поздно.
- А я из Москвы звоню... Можно к вам приехать?
- Хорошо. Когда ты хотела бы?- попутно я вспоминала,когда у меня будет свободное для приема гостей время
- ну... это уж как мы доедем. Мы же на Савеловском.
-... МЫ? И вы что, СЕЙЧАС хотите приехать?
- а-га! – радостно ответила она.
 Положив трубку ,я , на вопросительный взгляд дочери , сказала:
- похоже, к нам родственники какие-то. Ночь, значит хотят остановиться у нас. Адрес не спросили- значит знают. Но кто? И почему меня- по отчеству. Так мы и не пришли к знаменателю, когда через час раздался звонок в дверь. В проеме открытой двери стояли две огромные шубы-шапки, и ни одну их них мы не знали.
Та, что поближе сбрасила шапку:
- ах Татьяна Георгиевна! Как я рада снова вас видеть...
Бог мой! Я узнала свою давнюю пациентку из сибири.
- Наташа... Наташенька, вы не должны были так... Вы представляете, если все пациенты станут вот так приезжать ко мне, как в отель.
У Наташи лицо так и осунулось. Мне стало неловко, что я такую радость растоптала и я продолжила:
- ну надо было хотя бы позвонить, спросить, можем ли мы принять вас.

       Итак, поселились у нас две дамы, которые проходили лечение , а пока я была на работе , бегали по магазинам. Разумеется , завтрак и ужин за семейным столом. Мы принимали их как было принято в нашем доме: как друзей.
Наташа привезла какие-то бублички, которые пропали через день, и мне было страшно неловко перед ней: могла подумать, что мы выбросили.
Одним вечером я зашла к ним в комнату поговорить перед сном, а Кузьма тут как тут: и давай под диваном чем-то шуршать. Наташа ему:
- ой, уйди, уйди ! что ты там делаешь!
Я тоже напряглась : вдруг они там спрятали грязные вещи - им неудобно станет. Я сказала строго:
 -Кузя! А ну марш отсюда!
Кузька уважительно перестал шуршать и вышел из-под дивана волоча в зубах пакет... с бубличками.

       Ах какая неловкая ситуация. Я представила , как им стыдно, этим женщинам, и сделала вид что – а ничего не произошло, взяла Кузьку и пожелала им спокойной ночи.
 На другой день, накормив гостей ужином, я опять постучала в комнату пожелать спокойной ночи нашим незванным гостям. Кузька был начеку. Однако , под диван его уже не тянуло. Его тянуло на шкаф. Что стало с нашими дамами... Они краснели и волновались, бросали на Кузьму испепеляющие взгляды, но тот оставался равнодушен, как хозяин, знающий себе цену. В середине разговора от движением заправского футболиста сбросил на пол увесистый пакет с несколькими видами колбасы.
       Вот тут моя деликатность уступила место негодованию:
-Девушки! У нас большой холодильник и нет воров. С такими привычками вам лучше поселиться в гостинице.
 Ну конечно я их не выгнала. Они прожили у нас неделю, но с этого момента они опасались Кузю, и даже подлизывались к нему беззастенчиво, но Кузьма легко отличал лесть и фальшь, и не жаловал их .