Если до сих пор Ваши мысли
Сосредоточены на вакууме,
Значит всепоглощающая сила пустоты,
Уже вовлекает Вас.
Есть непреодолимое желание взглянуть на то, что представилось пытливому взору когда-то, кому-то? Белая повязка с зафиксированными глазами законного владельца помогут утолить любопытство, но не прольют, ни капли истины на палящий песок бархана неопределенности.
Белая пустыня, с явно обозначенной линией горизонта, плотно заполняла пространство, образовавшееся между мозгом и черепной коробкой созерцающего на нее индивидуума. Вещество «белое», подобно первому снегу, плавно оседало, заполняя пространство, некогда принадлежащее «серому». Вопросов никаких не возникало, кроме одного, что бы это могло быть на самом деле. Но это явно была не материя, а значит и не снег, тогда возможно другие виды осадков, выпадавшие на этой планете. Вингель продолжал сидеть, и с отрешенным взглядом всматриваясь в иллюминатор «своего» межпланетного контейнера, тем самым, наслаждаясь сугробами начинавшими образовываться под его глазами, в области макушки, и на густых, сросшихся бровях. Самобытность этой жизни невозможно было нарушить, ровно, как и невозможно остановить падение белой не материи, или восстановить причины и обстоятельства, повлекшие за собой изоляцию от чего - то большого, явно значимого и востребованного, значимого и востребованного, и востребованного. Всё указывало на это и даже Каллиграфический почерк на обвинительном листе, помещенном в золоченую рамку, в свою очередь всеми силами пытался доказать правоту суждения мыслей людей совершенно далеких и незнакомых. Судя по вышеизложенному, какой-то суд пытался уличить его в преступлении, перед каким-то человечеством и без сомнений все это с одной стороны, возможно, было бы назвать выдумкой, но не шуткой, так как электронная голограмма, потрескивая электрическими разрядами, внушала безоговорочную справедливость принятого решения.
Посидев, какое - то время и вдоволь насладившись своей отрешенностью, он отворил тяжелую металлическую дверь и пошел бродить пустынными коридорами своей памяти. Проходы были узкими, создавая лабиринты, а иногда прямой линией устремлялись в точку, создавая иллюзию бесконечности. На всем протяжении, стены коридоров снизу доверху заполняли выдвижные ячейки, в которых покоились воспоминания в виде гранулированных шариков абсолютно разных цветов и оттенков. Формы и запахи были тоже сугубо индивидуальными, от ромбовидных форм с запахом лаванды до эллипс образных с запахом человеческого кала. В данном случае все эти формы, ароматы и палитра, не имеют никакого значения, потому что все ячейки были пусты и пусты до безобразия, они просто кичились своей пустотой. Но и это уже не имело никакого значения, силы, подпитывавшие агрессию, покидали временное пристанище и Вингель с завидной методичностью, даже можно сказать машинальностью, продолжал выдвигать эти гремящие пустотой ящики один за другим, за третьим, за четвертым.......
Говорят, что человеческие возможности безграничны. Много чего говорят, но без поддержки, ни одна человеческая скотина не протянет долго. В данном случае Вера была больше, чем поддержкой, но подставкой и опорой и, Вингель без малейших колебаний, совести зазрения, становился ей на спину, чтобы проверить содержимое вон того корыта, что находится под самым потолком. Веру он лелеял, Надежда была изгнана в первые же дни пребывания, а Любу, Любовь была задушена, расчленена и съедена.
Все поиски связующего между прошлым и вот этим оставались тщетными, Вини даже начал искоса посматривать на Верочку, но уж больно мила была она, да и песни красивые пела, в общем, все как-то и куда-то шло, но, как и куда было неизвестно. Если рассматривать неизвестность в целом, то совершенно справедливо можно прийти к заключению, что здесь наряду с прелестями неосознанного продвижения вперед существует пугающе - вопиющее осмысление того, откуда мы пришли. И если прошлое для кого-то не имеет никакого значения, а возможно найдутся те, кто с преогромным удовольствием отказался бы от него в пользу чистого листа для создания будущего, то для Вингеля найти точку отсчета своей жизни означало отыскать ответы на вопросы, конец очереди которых скрывался далеко за линией горизонта. Больше всего его беспокоили обстоятельства, которые повлекли за собой заточение в невероятный отсек, помещенный во власть загадочной белой субстанции, освещенной двумя светилами.
________________________________________
Это был один из тех невероятных весенних дней пробудившейся природы, с полным набором играющих лучей. Весна. Пение очнувшихся птиц, полусонных насекомых, шныряющих в непонимании, мании буйного аромата свежести, пьянящей сознание, знание, каждого что ни на есть создания, здания. Собрав в чемодан, это Зару, все накопившиеся за последнее время мысли. В парк городской. Место одно из немногочисленных и всем известных. Численных. Аренда излюбленной скамейки. Не думая даже разбираться с содержанием тяжелой ноши, он все сидел и, с наслаждением упивался этим явлением природы, повторявшимися из года в год, год за год. Сколько лет прошло, никто не знает, но приносящим столько радости. Сколько? Ровно столько, сколько, никто не знает. Эта радость, как правило, из правил, по правилам, без правил, находила себя не только в буйстве самой природы, но и в заводных созданиях. Вихрем по аллеям. Ролики ультра - ярких цветов. Некоторые из них, вихрем по аллеям, уж больно короткий промежуток времени, наиболее отличившиеся, ролики ультра - ярких цветов, размахивая руками, облаченными в гипс, такого же, ультра яркого цвета, вихрем по аллеям, внося как бы недостающие штрихи, во все еще не до конца очнувшиеся признаки, природы. Выгул собак строго запрещен.
Сложно сказать, сколько еще могло продолжаться упоение вышеупомянутыми и возможно, не упомянутыми прелестями, но вовремя, в свое время вылезшие гвозди из основания лавки дали знать, что первый час аренды истек, а попусту нецелесообразно, а время нужно использовать с пользой, а много еще чего. Открыв чемодан, коричневая кожа с чернением по углам, берегите животных, фасон прогулочный, последний писк, Зару, первая, наиболее трепещущая, мысль о Нике и всем том, что было связано с ним, именно с тем, с которым он познакомился три месяца назад, именно с тем, при очень загадочных обстоятельствах. О его предложении. Далее о Нике: являл из себя молодого человека, двадцать пять, по всей вероятности, хотя все могло быть иначе, повадки с замашками, жеманство с манжетами, манеры указывали, знаете ли вы себе цену, как бы иначе, по словам самого Ника, эта цена иногда превосходила рубеж одной или двух десятков загадочных цифр. Стоимость вещей, которые он носил, была так же всем известна, ценники, которыми был увешан весь гардероб, это в его стиле. Возможно, поэтому, всегда чувствовалась изюминка, граничащая с хаосом. Из хаоса и пепла. С первого и со второго взгляда это был типичный мажор. Развязанная, жеманная манера поведения, всегда полные карманы наличных денег, при каждом неловком движении, ой, простите, вываливаясь пачками, спортивный автомобиль, маникюр, педикюр, душистый крем и увлажнитель глаз. Все это для вас, как и многое другое, говорило о статусе человека, о статусе людей, являющимися по своей сути покровителями всеобщего, обобщающего статуса. Или что ни так? Обратившись к внутренней стороне, возможно заметить, это не сложно, но это возможно, что, обладая тонким чувством юмора, хорошей памятью, а в беседе, ох уж эти беседы, всегда возникало чувство доверия подобно тому, которое испытываешь к людям, я редко кому доверяю, разве что тем, которых знаешь уж очень давно. На сколько?
На самом деле это была лишь маска, которую Ник носил для окружающих. Он был спокойным и расчетливым, с нордическим - юридическим характером и являл собой полную противоположность той внешней подачи, с которой обращался к миру, соприкасаясь с ним каждый день, за ночью ночь.
Значимость его в деятельности синдиката была очень велика. Величество и достоинство нации. Он представлял собой, если хотите шестеренку механизма, а не хотите и не надо, но работу подобного механизма сложно себе представить без ему подобных. Всемирный синдикат, в котором и состоял Ник, выводил на рынок продукты нового поколения транквилизаторов, которые на сегодняшний день являются жизненно важными присадками для всего человечества в целом. Причиной тому послужил неслыханный за последнее десятилетие технологический процесс. Достав следующую мысль, он попытался понять свою значимость во всем происходящем в масштабе человечества и, забравшись дальше вверх по течению, подошел вплотную к вопросам, которые для него казались наиболее важными, это вопрос о неоспоримости факторов случившегося; тенденции времени и возможно, возможно все дело в проявлении чьей-либо прихоти. Как бы там ни было. Сокрытие фактов перемещения некоторых явлений за грани оптико-волокнистых и коммуникационных сетей, с каждым днем становилось все проблематичными. Доказательством тому служили систематичные хлопки в атмосфере, сопровождавшиеся потрескиванием, что являло собой результат преломляющегося пространства. Ему так же вспомнилась одна из недавних прогулок в парке Юрского периода, в котором он совершал охоту на первобытного человека. Во время одного из томительных ожиданий, находясь в засаде, глубоко в проеденный сыростью окопе, он обнаружил очень загадочный и неизвестный куст растения. Сочный, темно-зеленый стебель, лист, окутывавший тоненькую ветвь и металлический колокольчик, которые так же являлся частью растения, а значит и частью всего технологического процесса в целом. Он тщательным образом попытался отыскать ту грань живого и неживого, которая вопреки увиденному должна присутствовать, но ее не было, как и не было ничего, что послужило бы преградой для возникновения мыслей о необратимости. Устремив свой взгляд вверх, он еще раз попытался отыскать те нити, к которым раннее были привязаны его руки, канаты, фиксировавшие его сознание, но этого тоже не было. Ничего.
- Опять этот ролик заел, разразиегогром - экономия производителей несколько туманит наши представления о качестве предоставляемой продукции. Фраза подобно гильотине. Сталь особого сплава. Рубить как голова с плеч, и без того. Невидимые нити. Канаты. Свалившись с Эльбруса, нет, с Килиманджаро. Приехали? Как дела? Того следовало ожидать. Заметив рядом, на той самой, которую на всем протяжении, по клубной карте, ангела в образе белокурой и как она, с сожалеющим видом, на ролики ультра - ярких, да о чем речь, одни из тех, как и многие другие, весенние жучки необыкновенных цветов, расцветок, то там и здесь по загадочным лабиринтам аллеи. Слава. Волосы распущенны, сбившиеся локонами, этот запах, ее запах. Аромат свежести. Трико, гетры, наколенники, накладки, все еще несли в себе остаточное явление движения, скорости, аккуратно на поворотах, поэтому, сидящей здесь, она выглядела, вырезанный кадр из сюжета состязаний скоростного безумства. Появление этой молодой особы, естественно свои отпечатки на поведении Зару, он стал излишне суетлив, огромные усилия над собой, тем самым вы рискуете подпалить пробки, несвязная речь, даже вовсе не о речи речь, а о судорожном подергивании губ, в перерывах этой речи.
Натали была подобно упавшему метеориту, траектория падения которого была предначертана задолго до его падения. Она все так же сидела и продолжала смотреть на ботинки с роликами, но взглядом, устремленным куда-то вдаль, минуя материю. Интересно, о чем она думала в данный момент, о падающем метеорите, о голодающих детях Африки, или о семье рабочего, изготовившего данный экземпляр. Окончательно. Сконцентрировавшись, мысленно обильно прокашлявшись, он собрал в себе попусту болтавшиеся силы:
- Мне ничего не остается делать. Рад предложить свою помощь и, могу подвести Вас домой, скажем, или к ближайшей станции ремонта и обслуживания. Кафе. Прачечная.
- Я думаю, вы правы - Натали - но лучше домой. После чего она окинула Зару сканирующим взглядом и с совершенно другой интонацией в голосе сказала:
- У меня складывается такое впечатление, что вы здесь, молодой человек, специально сидите и дожидаетесь когда, у кого-нибудь сломаются ролики, что бы незамедлительно предложить свою помощь.
- Вы совершенно правы и, по-моему, я своего дождался- сказал Зару, в растянувшейся улыбке которого лучезарно сверкнула бриллиантовая пломба.
Они ехали по слабо оживленным улицам нелюбимого города, который еще ни так давно, служил источником вдохновения, вселяя надежду на будущее. Все это подобно растаявшему снегу, унесенному весенними ручьями журчащей воды, оставившими лишь слабый налет городской пыли. По мере того, как они ехали, между ними начинала стираться та грань отчужденности и неловкости, пыль рассеивалась, которая возникает между людьми только что познакомившимися. И, Натали заметно оживившись, с чуть выступившим румянцем, рассказывала о себе, о своей учебе и увлечении. В основном это компьютерная графика. Он спросил, знает ли она о подробностях аварии произошедшей минувшей ночью на Темном шоссе? Она ответила, что знает, но совсем не разделят точку зрения средств массовой информации, которые в свою очередь предписывают случившемуся статус невнимательности вкупе с превышением скоростного режима водителем автобуса. По ее словам, вкупе с убедительными доводами, это чистая закономерность в мире предметов, на которые воздействует движущая сила, в момент перенасыщения которых происходит естественное вытеснение избыточных единиц. Люди же, расположившись в мягких, комфортабельных креслах до последнего момента не имеют представления, под какую из категорий попадает их транспортное средство. Зару улыбнулся. Нравится мне такое понимание дел. Знаком одобрения послужил малозаметный кивок головой, а где-то в глубине души, адекватно оценена логика ее мышления, ориентировочно по семи бальной системе. Восемь минус ноль. Хотя, стоит заметить, что эти высказывания ему показались немного резкими и озлобленными, тем самым, что они исходили от представительницы слабого - Почему все нас предписывают именно - и самого прекрасного пола. Возможно. Возможно, у некоторых на этот счет найдется своя точка зрения, подкрепленная реальными аргументами и безоговорочными фактами. Однако, факты на лицо. Углубившись в рассуждения, вполне вероятно она забылась, Натали пошла пугающе дальше. Она сказала, что люди, на сегодняшний день просто перегружены тюками повседневных забот, от тяжести которых ноги в коленных суставах не разгибаются, поэтому на полусогнутых, с затуманенным взглядом они, стадо, прыгают в первое попавшееся транспортное средство способное переместить их из пункта. А в пункт НА.
— Это подобно стаду африканских антилоп, которые измученные жаждой, к водоему, в котором обитают аллигаторы. Естественно, кто-то утолил свою жажду, а кто-то и свою. Ха – ха.
Не что иное, как проявление характера, подумал Зару, хотя внешних признаков подтверждения этому не было.
- Натали, может не стоит так категорично относиться к роду человеческому, ведь и мы с тобой, как ни как тоже принадлежим к нему. Будь он не ладен.
— Это право каждого человека, причислять себя к той или иной, какой угодно, иной или той категории, к какому угодно роду. У меня на этот счет есть свое мнение и точка.
Точно с характером, подумал Зару, и, между прочим, не первый раз, если вы, конечно, это заметили.
Первое знакомство. Так прошло их первое знакомство, и, сбив на своем пути всего лишь одного пешехода, они подъехали к дому, где благополучно проживала Натали. Зару всеми известными ему способами пытался оттянуть время, которое всех разлучает, ну а когда пришлось прибегнуть к малоизвестным, а где-то и совсем неизвестным способам они естественно расстались. Но расстались лишь для того, чтобы как можно скорее встретиться вновь. О, это любовь. Начало всех начал и тех чувств, которым люди предписывают свое определение. Но с определениями иногда происходит беда, в виду того, что боль или высшую степень восторга каждый определяет по своему усмотрению. Если даже не брать во внимание уровень IQ. Отдельный человек или уровень развития всего человечества в целом, здесь и, если можно так выразиться, вопрос сугубо интимного характера.
Все это Зару прекрасно понимал и поэтому, игнорируя правила дорожного движения со скоростью приближенной к максимальной, он ехал к своему излюбленному профессионалу в области татуировки для того, чтобы этим древнейшем и проверенным способом дать возможность выплеснуться внутренней стороне на внешней оболочке.
И лишь спустя какое-то время, какое именно сказать трудно, вернувшись из гостей от эйфории чувств, заметно приасфальтившись, он ощутил на себе всю ту тяжесть, суету и шум окружавшие его раньше. Город ни на шаг не отступал. Он все так же планомерно и методично продолжал давить, Ник все более настойчиво требовал незамедлительного принятия решения о вступлении в синдикат. По его словам, в некоторых районах шара, заметно стала ощущаться трещина между искусственным разумом и живым, и это, хотя вполне вероятно, что и многое другое вынуждало увеличивать объемы поставляемой продукции. На сегодняшний день уже была готова к отправке очередная партия, требовалось лицо и не просто лицо, а лицо с мозгом, которое смогло бы в качестве экспедитора доставить груз к месту назначения с минимальными потерями.
- Ник, а в чем могут заключаться минимальные потери и с чем они могут быть связаны, вернее я хотел спросить, при каких обстоятельствах?
- Мне бы не хотелось чтобы тебя это коснулось - многозначительно Ник.
- Но таинственность меня настораживает и потом….
- Друг мой - парировал Ник, - ни мы этого желаем, жизнь этого требует и скоро, очень скоро все изменится, и мы с тобой станем живыми экспонатами цивилизации минувшей.
Более убедительных доводов и не требовалось, Ник поставил окончательную, жирную точку во всех сомнениях которые когда-либо возникали у Зару. Решение было принято. Остался вопрос о методе воплощения его в жизнь и этим естественно занялся Ник. Выглядел он как всегда отменно, но сегодня эта отменность была почему-то в не совсем так сказать мужском стиле, полностью описать его гардероб составит немало труда, но пиджак был бесценным. Именно. Из бокового кармана бесценного пиджака, он извлек почтового голубя и водрузив ему в клюв заранее приготовленное послание, раскрутив за шикарный хвост, возможно, голубь жил в павлиньей стае, отправил выполнять свою секретную миссию. Голубь стремительно набирал высоту, но в последующий миг к нему на невероятной птичье скорости приблизился другой голубь и, переняв послание, скрылся, по всей вероятности, в плотных слоях стратосферы. Вот это работа, подумал Зару, даже птицы на них работают, они все здесь за одно, что тогда можно сказать обо всех окружающих людях, и он искоса принялся вглядываться в бледные и суровые лица прохожих. Прохожие естественно так и оставались просто хожими людьми и совсем не торопились выказать свою причастность к синдикату. Возможно, на то не было причин, а возможно времени, или такова была установка свыше.
Так они просто стояли какое-то время, какое именно, как всегда, сказать трудно, о чем-то болтали, вернее, говорил Ник. Скорее всего, он рассказывал о компании и о каком-то собеседнике, после чего, дружески потрепав Зару по плечу, сел в свой автомобиль непонятной марки, модели, окраски, и скрылся за первым попавшимся зданием непонятной архитектуры, стоящим на, получается, незнакомой улице. Зару, как и полагается, остался один на один со своими мыслями, которые облепили его подобно слепням. Они терзали его, кусали и жалили, пробираясь все глубже и глубже, заставляя бежать, отмахиваясь руками. Он бежал в неизвестном направлении, задыхаясь от недостатка кислорода и выбора, лишь потеря сознания, нет, перезагрузка головного мозга могла спасти его от предсказуемой участи, и это спасение настало. Это не было похоже на горную лавину или океанические волны цунами, на взлет космического корабля и тому подобные шалости, все выглядело как свернувшаяся в точку, величиной с наперсток вселенная, упавшая на дно бездонного колодца.
Уже светало или смеркалось, потери во времени были незначительными, ориентировочно, часов двенадцать. Звуки ласково-журчащей струи мочи, карликового пуделя по кличке Воля, носившего шерсть цвета молока кенгуру, заставили подняться этому наперстку с недосягаемых глубин и развернуться до размеров обычной величины.
- Ну, в самом деле, чем они могут удивить меня? - рассуждал Зару - Этим, этим и вот этим? Полная ерунда.
Запах свежей травы, нежно пьянил сознание. В воздухе чувствовался явный избыток кислорода, оказывавший благоприятное воздействие на психическое, физическое и аморальное состояние. Даже была мысль подняться и подпрыгнуть, но ее пинками прогнали мысли, которые были за то, чтобы поваляться и расслабиться. И Зару покорно продолжал лежать на траве спиной вниз и, закинув одну ногу на другую, продолжал рассуждать ни о чем. Это ни о чем носило сугубо индивидуальный характер, хотя, как всегда, отыскивалось место вещам, соприкосновение с которыми выводило на извилистую дорогу странствий в поисках заблудшей истины. Спустя небольшой отрезок времени, эта фиолетовая дорога на темно зеленом фоне уже не выглядела пугающе чужой, и седой полупрозрачный старец, выраставший на второй развилке, слева, не внушал прежнего опасения. Хотя то место, где должно было быть лицо, до сих пор выглядело подозрительным. Своим костяным посохом, он указал на двадцать восьмую линию, и Зару покорно повинуясь, отправился по указанному маршруту. Пройдя небольшой отрезок пути его остановила невидимая сила и, приподняв тело на расстояние достаточное, для того чтобы ноги не соприкасались с поверхностью, начала прокручивать возникшую перед глазами реальность. Все выглядело довольно монотонно, дорога с окружающим пространством надвигалась и где-то сзади накручивалась на невидимые барабаны. Он отчетливо слышал шум вращающихся колес, ощущал запах машинного масла, но зрительно соизмерять этот механизм не представляло возможности по некоторым причинам. Во-первых. Этот механизм, как уже говорилось раньше и, будет говорить дальше, был и оставался невидимым. Во-вторых. При очередной попытке Зару оглянуться назад, дабы попытаться более тщательно рассмотреть процесс сворачивания, костяной посох полупрозрачного проводника (в дальнейшем полупроводник), в считанные секунду настигал своей цели в области затылка.
В любом мире существуют свои табу, принять их, противостоять или опровергнуть, выбор каждого. Зару в свою очередь после нескольких попыток пойти по второму пути, смотрел вперед и только вперед взглядом ясного сокола, вдоволь наслаждаясь проплывавшим мимо однообразием.
Внешнее окружение оставалось неизменным, монотонность, с цветами, раздражающими слизистую, продолжала надвигаться и сворачиваться где-то там. Позади. Пришлось даже погрузиться в состояние приближенное ко сну, но ненадолго. В один из мигов, в какой именно сказать трудно, обстановка заметно оживилась. Начали появляться светящиеся геометрические предметы, по всей вероятности являвшимися непонятно чем, сама дорога постепенно начинала принимать вид аллеи, с газонами цвета синего и подстриженным кустарником традиционного окраса, в аккуратно выстриженных нишах которого, нашли свое место уютные скамейки и лужайки для гольфа. Затем аллея заметно расширилась, таким образом, обнажив композицию из восьми фонтанов, за которой скрывался архитектурный ансамбль шокирующих масштабов. С легкостью, миновав фонтаны и пройдя сквозь закрытую дверь, он оказался в длинном, ослепительно белом холле. Идти пешком по-прежнему не требовалось, колонны из белого мрамора, чередующиеся статуями античной эпохи с застенчивой грациозностью, проплывали мимо, подкупая своим величием. Завершением этой девственно белой нетронутости служила темно красная дверь, в резном узоре которой, четко прослеживался восточный стиль. Достигнув этой окончательной точки, все движение прекратилось, и Зару отворив резную дверь, вошел в маленькую комнату, все того же восточного стиля, в самом центре, которой, расположилась уютная резная беседка, единственным которой, был человек без возраста, облаченный в шафрановые одежды, полностью поглощенный чтением книги. Определить возраст книги не представлялось возможным. Соответственно. Время шло, не указывая причины всей бутафории и не давая намека на дальнейший поворот событий. С ноги на ногу. Похрустывая суставами пальцев, Зару всячески пытался привлечь свое внимание. Всячески пытался отвлечь чье-то внимание. Всячески пытался.
- Вы, подвластны влиянию людей совершенно вам незнакомых - не отрывая взгляд от книги, Читающий человек - поэтому, вы рискуете оказаться марионеткой в руках людей, ухищренных и совершенно не имеющих представления, с чем имеют дело. Единственный и правильный путь, дабы не оказаться на краю пропасти, это строго следовать нашим предписаниям и указаниям. Мы здесь для того, чтобы помочь вам и вам подобным, оказавшимся на грани неопределенности, граничащей с потерей выбора, а значит и с потерей того, чем вы все так дорожите. Хотя цена этой жизни нам совершенно не понятна.
- Надеюсь, что это из разряда тех книжных теорий, которые меньше всего соответствуют действительности?
- Вопрос не по существу – Шафрановый человек – у вас есть еще одна попытка для более точной формулировки.
- Ну что же, давайте, взглянем на эти и подобные обстоятельства, под углом тридцать пять градусов. Есть мир, который в определенных пропорциях населен живыми организмами, выжить им позволяет в большей мере врожденные инстинкты, которые были отточены тысячелетними поисками и согласованиями с окружающей сре дой. Дой. Потребность добавления или изменения определенных инстинктов, которые позволили бы выжить в среде жесткого эволюционного отбора, передавалась по информационному каналу, после чего выносился соответствующий вердикт тем или иным особям. Допустим, что какая-то часть об этом догадывается, кому-то подобная информация была открыта раньше не много того, но есть и которые даже не имеют представления о тенденциях, смещения точки потребления информационного потока. А на сегодняшний момент она заметно смещена, и вы сами об этом знаете. Прекрасно. Но, у меня нет желания рассматривать причины возникновения данного обстоятельства, меня интересует место, некогда питавшиеся живительным потоком и оказавшееся младенцем, отнятым от груди своей матери. Оно кричит от голода, зачастую этот крик не дает мне возможности уснуть. Я стал раздражителен. Мои голосовые связки постепенно начинают копировать частоту, терзающей бездны.
На том месте, где была стриженная мужская голова, возникла женская с роскошными рыжими локонами, наподобие той, что обычно красуется на рекламных щитах компаний, которые по непонятным причинам продолжают существовать. Вскоре она исчезла, и обезглавленное тело рухнуло на пол, оказавшееся придавленным тяжелым томом источника информации.
Вдоволь странствовавший, он с земли, которая начинала затягивать своей сыростью. Распушив примятый газон и подпрыгнув один раз, раз, на всякий случай, Зару принял решение непременно проследовать к Натали.
Все- таки было утро. Очень скоро он подъехал к ее дому. Из открытого окна квартиры, на третьем этаже, звучало фортепиано, звуки которого сливались с пением птиц, звенящими лучами весеннего солнца и шелестом молодой листвы.
- Я всегда как будь-то, попадаю в другой мир - подумал Зару и вихрем взлетел на заданный этаж. Он решил постучать в дверь три раза, по одному стуку за пройденную высоту, но на втором прикосновении дверь открыла домохозяйка.
- Она что караулит посетителей? – подумал Зару. Но эта мысль не отразилась на его настроении. В свою очередь. Лучезарная улыбка с искрометным сиянием бриллиантовой пломбы была тому неопровержимым доказательством. В свою очередь. Миновав гостиную, вплотную подойдя к двери комнаты, которая являлась источником умиротворяющих звуков. Это был, несомненно, Брамс. В опасении оборвать своим визитом поток звуковых нитей, он продолжал стоять за закрытой дверью, в нижнюю щель которой просачивались один за другим, за третьим, нотные знаки. И лишь, после того как, по причине своей невнимательности, неосторожности и неуклюжести лишь после того, как, он наступил на один из них. Этот фальшь был едва заметен. Это было едва ощутимо. Обутые в коричневую обувь ноги продолжали свою поступь по дубовому паркету домашней филармонии. Завидев знакомый силуэт, Натали хотела было прервать свой утренний урок, но Зару умоляющим жестом, вот так, попросил не делать этого, так как все вокруг было вовлечено в водоворот вечного блаженства, которое автор даровал, будучи посвященным, в самые сокровенные уголки человеческого восприятия. Судя по выражению лица частного репетитора, Клавдия Шульц, вышесказанное определение игры своей воспитанницы, вполне удовлетворяло ее.
Клавдия Шульц, тридцать пять лет тому назад была сексапильной блондинкой, что очень сильно выделяло ее из общей массы нахально - кричащих ворон цвета вороньего крыла. Кружиться над бренной землей. Но к всеобщему сожалению, ее взгляды на жизнь были слишком меркантильными, а мировоззрение слишком узконаправленным, что являлось ярким примером смещения баланса в сторону внешних проявлений. Нужно отметить, что в некоторых местах ее тела это было достаточно ярко выражено. Этого можно и не замечать. Впрочем, ее жизнь была достаточно насыщенной: людьми разных возрастных и социальных категорий, балами, ресторанами, особняками и даже одним маленьким космическим кораблем. Лишь, после того как за короткий промежуток времени был исчерпан весь жизненный потенциал развлечений, она вернулась к истокам своего предназначения.
Закончив свой мини концерт, Натали привстав со стула, элегантным поклоном высказала свое почтение. Все как на большой сцене.
- Прелестно, я тебя обожаю - восхищался Зару. Все как в реальной жизни.
Он чувствовал себя легко и уютно, погрузившись в мягкое, кожаное кресло с горячей чашкой незнакомого напитка, который на удивление уверенно отыскивал свое место в темных лабиринтах желудка. Время по немного замедляло свой ход, оголив до цвета ярко голубого заветный нерв искаженного восприятия который методом сканирования отыскал в дальнем углу комнаты тонкую, величиной с нить полосу преломляющегося пространства. Это было похоже на солнечный блик, разрезающий сетчатку серо-голубого глаза на непропорциональные доли и остающийся в таком состоянии на неопределенный период времени до стадии окончательной адаптации. Но в данном случае эта стадия упорно не наступала. Даже в зрительном зале одного из самых пафосных кинотеатров. В зрительный зал они отправились вечером на просмотр очередного шедевра культового режиссера, где на протяжении всего сеанса демонстрировался черный экран. Эта полоса мирно покоилась в верхнем левом углу, нарушая своим присутствие всю целостность картины. Это обстоятельство очень обеспокоило. Обстоятельства. Воротившись, домой, он еще долго сидел у раскрытого окна, вдыхая свежие клубы выхлопных газов.
- Кто меня подстерегает, и кого я боюсь, вероятно, знают они эти сокрытые чудовища, сторожащие око моих дней и резвящиеся на моих фиаско.
_______________________________________
За иллюминатором разыгралась буря, и Вингель постепенно начинал погружаться в дебри взлохмаченной бороды, называемой временным спряжением. Достав из плетеной корзины один эпизод, который ему удалось отыскать в опустошенных ячейках своей памяти, он попытался восстановить его методом наложения на всеобщую пустоту, окружавшую его.
Его взору представилась обстановка, которая являлась полной противоположностью той, что окружала его в данный момент. Насыщенность атрибутами другой, непонятной ему жизни будоражило взор, внося суматоху в определения, назначения и целесообразность использования. Это была его комната, которую он совсем не помнил, на той далекой планете, которую он тоже не припоминал.
Воздух раннего летнего утра, в котором чувствовался предстоящий дневной зной, ровным дуновением проникал сквозь распахнутое окно, равномерно удерживая в натянутом положении тюль с невзрачными узорами местных мастеров. При желании, при более пристальном рассматривании, можно было отыскать загадочные персонажи несуществующих образов. Царившая атмосфера спокойствия и прохлада была подарком западной стороны, именно той, к которой и был обращен оконный проем, связующий внутреннее пространство и внешнее. Кажется, он уже давно проснулся, хотя по-прежнему продолжал лежать с открытыми глазами, совершенно пустыми мыслями и опустевшими каналами их формирования. Дверь бесшумно отворилась, и на пороге возник силуэт незнакомой женщины, к образу которой тянулось все внутреннее предрасположение, что-то наполняло его. Это была его мать, которая в этот знаменательный день, почему-то хотелось думать, что это именно так, с почти торжественным видом преподнесла ему подарок. Часы механические. Все это выглядело довольно странно и странным потому, что он не мог отыскать причины, подтолкнувшей ее для этого поступка, да и сами часы были из тех, приобрести которые на любой барахолке. Возможно, это была своего рода новая точка отсчета другого периода времени, во власть которого попадал Вингель. Времяисчисления на этих часах, начиналось с нуля и протекало в обратную сторону, акцентируя свое внимание на рубеже прохождения каждого второго получаса.
Будучи помещенным, на эту далекую планету, он попадал во власть еще одного времяисчисления, уловить ход движения которого было достаточно трудно. Необратимость. Трудность состояла в том, что планета была освещена двумя светилами, которые с обеих сторон заковывали ее в равную долю своего могущества. Соответственно, определенный участок, покидая власть одного палящего ока, тотчас попадал под влияние другого. Темное время суток отсутствовало, компенсируя темноту эффектом преломляющегося свечения, исходившим от обеих светил. Одно, по своим внешним признакам, больше походило на Солнце, поэтому во времена его власти все выглядело довольно монотонно. Притягательная размеренность. Но, поворачиваясь к другому источнику излучения, свечение которого возможно сравнить лишь с мощным потоком неона-ультрафиолета, все окружающее приобретало зловеще-мертвецкую окраску, сопровождавшееся ровным металлическим звучанием высокой частоты. Этот звук по всем своим параметрам напоминал резонанс, возникший благодаря удару по подвешенной рельсе, который, миновав, пика своего звучания, растягивался равномерными колебаниями на неопределенный период времени. Вечность. По всей вероятности сила звукового эффекта оказывала достаточно мощное физическое воздействие на рельеф белой субстанции, поверхностный слой которой, начинал принимать волнообразную форму с четкими разграничениями своего влияния.
Начиная с того момента, с того именно, когда лучи неона- ультрафиолета, под острым углом начинали скользить по поверхности планеты, издавая звук металла соприкасающегося с точильным камнем, человеческий организм в своем проявлении претерпевал определенные изменения, сопровождавшиеся спазматическими конвульсиями, обильным пот выделением, пена изо рта, кровь носом. Для Вингеля этот период был одинаково тягостен и любопытен. Разум и сознание, подчиняясь высшей силе тяготения, переносили счастливого обладателя в другую реальность, в другое измерение.
________________________________________
Обоз медленно пробирался в гору. Извилистая дорога, жизненной артерией гармонично вписавшись, поглощала телегу, запряженную двумя лошадьми, не претендовавших на элитность. В этом предрассветном часе особо чувствовался момент притаившегося времени, которое скрывалось за блеклыми очертаниями горных верхушек. Все в округе было погружено в сон. Раскинувшиеся хмурые горы поражали своим величием и по праву могли считаться старожилами мира сего. Казалось, что природа в этих местах, уединившись от посторонних глаз, раскрывала всю свою силу и могущество, застенчивость и властность, последовательность и непредсказуемость.
По мере продвижения вверх, в разряженном воздухе начинал ощущаться недостаток кислорода, о чем свидетельствовало легкое головокружение с чуть заметным покалыванием кончиков пальцев. К разряженному магазину автомата, покоившемуся на коленях Он, в разряженном воздухе, добавлялась разреженность мыслей. Внутренняя пустота вытекала из его глаз и невидимым шлейфом тянулась за медленно продвигающимся обозом. Эхом в ушах продолжало стоять минувшее сражение, об исходе которого, ровно, как и о начале никто не знал. Он естественно не был исключением, но кроме нескончаемого исхода его беспокоили мысли о судьбе отряда, командиром которого ему довелось быть, и о том, остался ли кто в живых, кроме его и Мари, которая под ровный, убаюкивающий стук колес мирно спала рядом. Взгляд невольно скользнул по ее упругому телу, которое почему-то казалось непременно должно издавать запах фиалок.
Цветы, огражденные колючей поволокой - подумал Он, женщины в камуфляже, все это диаметральная противоположность, и что их влечет в подобные места, где от запаха смерти, режет глаза. Вряд ли это призвание или чувство долга, скорее всего, сказывается притяжение неиссякаемого источника адреналина, который подобно обманчиво спокойной горной реке вовлекает их и несет в колыбели своего русла, затаив в себе массу загадок и сюрпризов. Мысль о горной реке, скорее всего, была паролем для активации головного мозга в целом. Он чувствовал, как где-то глубоко внутри что-то щелкнуло и полилось бурлящей тоненькой струйкой, постепенно наполняя сложную цепочку резервуаров.
Существуют такие моменты, когда некое прошлое, накопив определенный объем информации, тщательным образом обработав ее, предоставляет для последующего рассмотрения. При этом мозг как бы впадает в оцепенение, отделяясь от всего стороннего, но, не соприкасаясь с тем потусторонним, начинает анализировать и к огромному удивлению, находятся ответы на давно заданные вопросы. Все это подобно инкубатору, в который был помещен определенный объем информации на неопределенный период времени, для созревания и сглаживания острых углов, некогда наносившие душевные раны. А когда все это обретало форму гальки, облизанной пеной морской волны до состояния яичной скорлупы, представляло снова на рассмотрение, но уже в другом амплуа. В таком податливом и округлом, с бархатистым мехом, подкупая своей лояльностью те чувства, которые в еще не забытом прошлом стояли каменной стеной, состоящей из амбиций, чувств личного достоинства и непоколебимости взглядов. Эти глыбы, как уже говорилось раньше, превращались в гальку, выстрелив, которая еще долгое время перекатывалась из левого полушария к правому и обратно. Отыскав свое место, она оседала в корзине «согласования», и всегда готовая предстать с полным досье и результатами обсуждений пред всегда столь требовательным разумом и расслабленной памятью.
Если вскрыть череп и капнуть глубже, сантиметров на тринадцать, лопата, издав притупляющий скрип, даст знать, что здесь покоятся предрассудки, которые, со временем приняли форму шара, сплетенного из проволоки нержавеющей стали.
Пример: я сегодня спал долго, дольше обычного, проспал весь день, а накануне пролетавшая птица с одним крылом обгадила мою любимую рубашку, вылетевшая пуля полетела в противоположном направлении. Чтобы все это могло значить? Хитросплетение подскажет, что найденные деньги могут пагубно отразиться на вашей памяти, а от встречи с той обворожительной брюнеткой, все - таки лучше отказаться. Лучше отказаться от всего, от этих навязчивых встреч, от привычки спать вниз головой, от бульона с молодых тушканчиков и желания делать все наоборот. Но здесь вступает в силу выбор. Когда ты бежишь по шоссе, огражденном с обеих сторон колючей проволокой, толкая перед собой белый рояль, одновременно исполняя партию «Падающих птиц», при этом, спасаясь от танка, который наступает тебе на пятки, задумываешься, что лучше: быть раздавленным железным монстром, или прекратить играть, тем самым обречь себя на погибель, захлебнувшись в птичьем помете. Безусловно, лучше всего уснуть и проснуться Людовиком XIV, и наполнив ров туберкулезными отхаркивании, топить в нем танки, этих гладящих птиц, собственноручно привязывая к лапкам гири весом двести пятьдесят грамм.
Начинало светать. По мере продвижения вперед все сильнее ощущались колебания воздуха, вызванные движением резервных сил, стягивающихся к установленному месту сражения. Свежие, хорошо обмундированные отряды новобранцев, с зафиксированной улыбкой, двигались навстречу организованными колонами, побрякивая надгробными табличками. На последнем инструктаже, во избежание хаоса среди павших, были даны четкие указания: при летальном исходе, надгробную табличку держать в левой руке на уровне груди, а правую руку, держать высоко поднятой вверх. Предварительно обозначив место своего падения красным флажком.
Вслед за пешими, хорошо сформированными колонами новобранцев, двигался отряд особого назначения, который, за последнее время все меньше находил положительных откликов среди высшего командного состава. Запряженные самоходные орудия под узды вели офицеры, психологи и воспитатели, работа которых с каждым днем становилась все труднее и напряжённой. Как и в данной ситуации, над одним из орудий, свалившимся на обочину, уже работала группа психологов и аналитиков. Орудие билось в предсмертных конвульсиях, изрыгая серое вещество, издавая при этом пронзительный крик. Багровое, с фиолетовым оттенком лицо старшего офицера металось вокруг, выкрикивая хорошо поставленным командным голосом приказы. Это стандартный психологический ход, нацеленный на то, чтобы максимально завладеть ситуацией, тем самым, минимизировать вероятность возникновения всеобщей паники.
Но невзирая, ни на что, ни на ослепительно сияющие пуговицы тщательно подогнанных мундиров, преимущество в огневой мощи, и значительное численное преимущество, враг оставался сильнее. Даже в безоружном состоянии. Даже без средств индивидуальной защиты.
Причин тому могло быть как бесчисленное количество, так и одна. Заключалась же она в том, что он, то есть враг, или как их еще называли - «привстанцы», умел летать. Хотя тактическим действиям и предвидению нестандартных ситуаций, нужно отдать должные двадцать пять марок.
Когда обоз, после длительного перевала, причалил к главным воротам контрольно-пропускного пункта центрального штаба, уютно расположившегося на высоте две тысячи триста сорок пять метров над уровнем океана, ситуация на небе заметно изменилась. Солнце не просто ослепительно освещало верхушки пробудившихся гор, но и всеми силами пыталось докрасна накалить их белоснежные шапки.
Спрыгнув с телеги, Он щедро вознаградил извозчика всевозможными военными трофеями, среди которых оказался коготь Царь - птицы; сладостями, завернутыми в ассигнации; пригласительными билетами на мюзикл Cats, закончивший свои гастроли два года тому назад; а так же словами признательности и благодарности, щедро пересыпанными бранными.
Водрузив на плечо, безжизненно спящее тело Мари, Он отправился рапортовать о своем и не своем прибытии в расположение штаба.
________________________________________
Парочка солнечных лучей, незаметно пробравшихся в комнату, резвилась как маленькие дети. Они играли в прятки, догонялки, и просто безобразничали, шебарша за шкафом, побрякивая закатившийся посудой. Утро было в самом разгаре, все раннее придуманные развлечения уже наскучили, хотя сил и энергии еще было достаточно, и тогда объектом, на который обрушились все последующие шалости, оказался спящий Зару. Они щекотали ему нос, поднимали веки, заглядывали в глаза, и по очереди забравшись под одеяло, заливались мышиным смехом.
Почтовый голубь, доставивший послание Ника, неподвижно восседал на перилах балкона и возмутительным взглядом смотрел на это безобразие. Невоспитанность этих шалунов задевала до кончиков перьев, поэтому время от времени ему приходилось стряхивать отрицательно заряженные частицы.
Натянутая тетива терпения Зару лопнула, убив одного из лучей. Голубь одобрительно покачал головой, сменив лапу, на которой он восседал. Грациозным движением клюва, достав ценное послание и не менее грациозно развернув его, он хотел, было огласить содержимое вслух, но Зару в прыжке удалось выхватить его и уже в падении прочитать короткое послание Ника.
«В десять часов утра за тобой заедет Боб. Огромная просьба, будь пунктуален и не заставляй себя долго ждать. Ник»
Если заняться разграничением всего рода человеческого по типам – получиться научная работа. Если ограничиться пунктуальностью, то можно наблюдать людей не пунктуальных, пунктуальных и от пунктуальности, которых хочется блевать. Боб как раз относился к последнему типу разграниченного рода. Без двух секунд десяти часов по полудню, он уже стоял у парадного входа дома и начинал приходить в бешенство от того, Зару еще не было на месте. Если любого другого землянина выводили из состояния душевного равновесия, какие угодно другие причины, то для Боба непунктуальность была красной чертой, зашкалив за которую он терял рассудок. Начиналось все с типичных избиений панели приборов автомобиля, затем агрессия обрушивалась на руль, который Боб с остервенением начинал грызть зубами. Именно теми, которые он тщательным образом полировал каждое утро, а иногда и вечер. Ну а если, за этот короткий промежуток времени, ожидаемый абонент настойчивым образом, игнорировал его, обшивка автомобиля, тяжело вздохнув, принимала удар на себя. Когда Зару подошел к припаркованному автомобилю, лобовое стекло которого изнутри было забрызгано обильным слюноотделением и еще какой-то серой субстанцией. Боб с неустанным трудолюбием продолжал свое не легкое дело. Лишь открывшаяся дверца автомобиля, своим волшебным скрипом, вывела его из состояния транса. Выплюнув остатки каучука, хлопнув два раза глазами, он с почти младенческим лицом сказал:
- Десять нуль пять, мы ведь можем опоздать.
Благодаря его усилиям, руль стал походить на штурвал бомбардировщик, для управления он был еще пригоден, однако в багажнике всегда имелся запасной вариант.
- К чему такие жертвы, мы ведь за час вполне спокойно можем добраться до назначенного места?
- Во-первых, ни за час, а уже за пятьдесят пять минут, во-вторых, сегодня восьмой день недели, а этот день массовой вылазки контролирующих органов. Движение на дорогах может быть затруднено.
Движение и впрямь было затруднено. Контролеры, ревизоры, добровольные товарищества сегодня веселились на славу. Начнем с того, что каждая остановка была оборудована «Стеной Радости», лицом к которой расстреливали безбилетных граждан, тем самым убеждая, что впредь им больше никогда не придется платить за проезд. Основной причиной создавшейся пробки послужил автобус. Задняя дверь отворена, аплодисменты собравшейся толпы, сегодня, выход двоих безбилетных граждан. С высоко поднятыми руками они раскланивались во все стороны света, лица сияли счастьем, а на глаза бурными потоками обрушивались слезы радости. Все собравшиеся смотрели на происходящее с явным чувством восторга и зависти. У некоторых складывалось непреодолимое впечатление радости, сравнимое разве что с безграничным счастьем. Недосягаемый Jack Pot уже близок, который в течение второго полугодия красовался на штоке одного из самых скандальных игорных клубов, искушая своей наглой ухмылкой морально неустойчивых граждан. У знаменитой «Стены Радости» были выданы заветные билеты, без ограничения поездок во все стороны света. Очень скоро движение возобновилось, постепенно наращивая привычные обороты двигателя.
Путь лежал в ту часть города, где существовал пропускной режим категории А1/7. Засекреченность этой местности была настолько велика, что о слухах, предположениях и реальных фактах не принято говорить было даже вслух. По сути своей это был пустырь, засеянный цветами и кустарником, на котором стояло единственное, отдельно стоящее здание, очень широкое, безумно квадратное, с вывернутым дизайном. Лишь с высоты птичьего полета, предоставлялась максимальная возможность рассмотреть всю прелесть цветочно-кустарниковой композиции, выливавшейся в слове «Любовь». Он любит нас. Ничто не могло воспрепятствовать процветанию «Любви», поэтому все коммуникационные линии и подъездные пути были скрыты, глубоко под землей. Но, не смотря на черный, мрачный вид стекла, из которого было сооружено здание, оно выглядело оживленным муравейником, благодаря отблеску черных предметов, падающим с различной высоты. Это падали уволенные сотрудники. Прочно запакованные в шелестящие полиэтиленовые пакеты, на ветру. Что вы можете сказать на счет выброшенных из окон отделов? В лабиринтах им так и не удалось отыскать себя. Что вы можете сказать о тех, у которых иссякли силы, доказывая свою незаменимость и, на их взгляд, редчайшую. Востребованными быть, в условиях постоянного перенасыщения.
Дизайн здания и впрямь был плодом больной фантазии больного человека, поэтому дизайнера с его неразлучным другом архитектором замуровали в бетонном основании фундамента, в вертикальном положении. Подразумевалось, что именно в этом положении они способны будут на плечах пронести свое творение через века. По негласной договоренности, в фундаменте так же было отведено место для прораба и начальника снабжения, так уж это было заведено. Именно в этом месте Зару была назначена встреча, именно та, которой он не придавал особого значения и Ник, расчетливый и спокойный Ник, дожидался его приезда на пятом уровне подземной стоянки.
Миновав насквозь пронизывающие взгляды охранников женского пола, ощупывания, сопровождающиеся подмигиваниями мужского, оставив отпечатки правой стопы и точную копию, в виде слепка, левого уха, они направились к электромагнитному лифту на газовой подушке. В сбитой из сырой доски кабине лифта, которая чем-то напоминала собачью конуру, в которой Зару, будучи маленьким мальчиком, часто находил уединение, они, пристегнувшись ремнями безопасности, начиная плавный подъем на заданный этаж. Плотно слежавшийся завтрак незамедлительно дал о себе знать, но благодаря хорошо натренированным мышцам стенок желудка его удалось не потерять. Когда двери лифта отворились, взору представился маленький так называемый промежуточный коридор, по пояс залитый красным светом и лишь, после того как автоматические двери лифта с грохотом закрылись, свет сменился на черный, тем самым, указывая направление к главному входу офиса. Пиком урбанизации здесь явно служили разумные двери, которые, завидев долгожданных посетителей, от радости готовы были выпрыгнуть из петель. По мере приближения они, хлебосольно распахнувшись, тщетно пытались изобразить подобие реверанса.
Дизайнерская мысль здесь и впрямь оттянулась на славу. Взору моментально представился большой холл, потолок, и пол которого были цвета черного. На фоне безлунной ночи пол в хаотичном порядке был расклеен различными вырезками из газет и журналов, которые спустя столетие по-прежнему пытались докричаться до безразличных читателей. Черный фон потолка в том же хаотичном порядке весь был усеян фотографиями лиц различных возрастных категорий, устремивших свой взгляд на кричащий пол. Белые стены под небольшим углом были расчерчены горизонтальными линиями различных цветовых оттенков, создавая ощущение покосившегося пространства. Дальний левый. В дальнем левом углу стояли заспиртованные доспехи рыцаря, какого-то века, в то время как сам рыцарь под убаюкивающий свист собственного сопения мирно спал рядом. В глаза бросалось место для посетителей, которое в свою очередь было оборудовано разноцветными сидениями, подвешенными на хромированных цепях к всевидящему потолку, четырехгранным плазменным ящиком, превосходно справлявшихся с функцией монитора и жаровни, у которой за хвост была подвешена рыба-пила, подпилившая поленья для топки. Тело рыбы, густо покрывала испарина, гора опилок свидетельствовала о проделанной работе. Выпучив свои стеклянные глаза, и с жадностью вдыхая кислород, она выглядела немного озлобленной благодаря незабываемому оскалу белоснежных зубов. Движению по холлу препятствовали предметы различных геометрических форм и оттенков, и начинавших люминесцировать по мере приближения к ним.
Добравшись до места «для посетителей», Зару покачиваясь в сидении, ощущал легкую усталость от свалившегося дизайна, и большим глотком окончательно усмирил свой завтрак. Ник, восседавший напротив, сиденье цвет зеленый, по-прежнему оставался расчетливым и спокойным, тем самым, выполняя свою секретную миссию. Свет в холле начинал затухать и ящик, подпрыгнув два раза, вывел во весь экран «просто лицо». Безусловно, лицом это назвать было трудно, по той причине, что это была маска загадочного владельца контрольного пакета акций. Изначально фон монитора был традиционно черным и бледно- желтое лицо принялось излагать бессвязные слова, но по мере изменения фона лицо стало, как бы подстраиваться под него. Если появлялся подводный мир - на лице появлялась маска для подводного плавания, космос- лицо облачалось в шлем скафандра, военные действия - соответственно камуфляж и каска. Если в самом начале Зару пытался связать набор слов в логическую цепочку и уловить блуждающий смысл их значения, но сбившись с толку, окончательно запутавшись, просто смотрел на весь этот спектакль, с наслаждением ощущая себя в невесомости. Фон начинал меняться все чаще, слова произносились быстрее, в результате, сон в руку пришел раньше запланированного.
________________________________________
Наступило затишье. Буря, полностью исчерпав лимит своего времени, отправилась на поиски новой территории. Вингель сидел у люка иллюминатора и завтракал стаканом теплой воды. Воду он уже давно выпил, поэтому, не торопясь, пережевывал все еще теплое, но по-прежнему душистое стекло. Останки смерчей тянулись вверх тонкими нитями, создавая иллюзию почвы, привязанной к безвоздушному пространству. Мыслей, как всегда, не было. То, что находилось с внешней стороны, очень напоминало ему внутреннюю сторону его же сознания. Точно такая же равнина – она же мозг, была привязана к черепной коробке – она же небо, и ни души. Подергав за эти нити и убедившись, что они достаточно расстроены, он принялся подбирать свою некогда излюбленную мелодию. Мелодия выходила на удивление славной, совсем как та, которую он уже совсем не помнил. Спокойствие и размеренность были нарушены ворвавшейся скрипкой, которая, создав ощутимый резонанс в грудной клетке, заставила сердце взять нужный ритм, и мелодия полилась, подчиняя себе все новые и новые инструменты. С невероятной быстротой и поразительной легкостью ей удалось заполнить все внутреннее пространство, и к середине первого акта она уже стекала на пол тонкими синеватыми струйками. Все было подчинено гармонии, единящей бесчисленное количество звуков, все, за исключением глаз, которые выглядели немного оскорбленными и, отвернувшись от всеобщего пиршества, продолжали стеречь пространство. Именно им первым и удалось засечь человека в возрасте, определение которого не представлялось возможным по причине вышедшего из стоя определителя, но который носил очень густую шевелюру и не менее густую бороду, окрашенную в ярко зеленый цвет. Он довольно спокойно и непринужденно продолжал расхаживать мерительным шагом вдоль контейнера и, по всей вероятности, бормотал что – то себе на ухо. Глаза, забив тревогу, с невероятной силой и настойчивостью принялись бить в колокола, но как раз именно этих колоколов и не хватало в симфонии, которая взошла на пик своего величия, продолжая сметать все возникавшее на ее пути. Упорства у глаз было не занимать, поэтому они, сменив такт, продолжали свой колокольный звон, за что чуть не были выколоты смычками. Мозг, придя в себя, опомнившись и опешив, но, не выказывая своего упущения, вернул Вингеля в привычное состояние.
- А, кто здесь? Террористы? – вырвалось из уст.
Внимательней присмотревшись к этому старцу, Вингель, почему-то понял, что тревожные предположения о притаившемся за барханами терроризме здесь неуместны, поэтому ход мыслей он направил в другое русло, которое почти мгновенно привело его к шокирующему разоблачению.
- Дмитрий Иванович? Вы здесь? Каким образом ……
Не закончив своего возгласа, Вингель уже колотил влажными кулаками по стеклу и до хрипоты надрывая голосовые связки, кричал, что есть сил, забрызгивая внутренними выделениями в виде слюны, чистое стекло иллюминатора.
- Дмитрий Иванович, голубчик! Господин Менделеев, я здесь! Да выпустите же меня отсюда, я хочу пожать этому человеку руку, и потом, у меня есть несколько накопившихся вопросов по периодической таблице элементов!
Засмущавшись своим разоблачением, господин Менделеев подкатив до колена правую штанину своих полосатых брюк, сшитых согласно модным тенденциям того времени, вприпрыжку скрылся за горизонтом.
Вингель с досадой укоряя себя за столь хамское поведение смотрел на уходящие вдаль следы, оставленные столь дорогим гостем, которые один за другим лопались как мыльные пузыри. В какой-то момент на помощь попыталась прийти вдребезги пьяная логика, которая уже почти целую неделю праздновала свою независимость. Именно она подсказала, что некогда проложенная тропа, не сможет по своему определению, оказаться брошенной и забытой. Оставалось только одно, ждать и надеяться, что этим успокаивающим суждениям все - таки суждено будет сбыться.
________________________________________
Два ощутимых удара в брюшную область частично вывели Зару из гипнотического состояния, в котором он прибывал все это время. Он по-прежнему находился в подвешенном состоянии на хромированных цепях, сидя в удобном пластиковом сидении цвета морской волны, являющегося продолжением всевидящего потолка. Приложив немало усилий, из бурлящих объятий, невесомой цветоплазмы, при попытке окунуться в манящие пузырьки, окружавшие его повсюду, некогда могучая рука мистера Вайда, поставленная на исходную позицию удара, дала знать. Этого делать не стоит.
- Зару, это мистер Вайд, мистер Вайд, это Зару. Процедив сквозь белоснежную улыбку, сказал Ник.
Более внимательно оглядевшись вокруг, взгляд Зару пересекся со сверлящей парой карих глаз маленькой девочки, которая стояла по левую руку от мистера Вайда. Посасывая леденец, она с презрением смотрела на едва очнувшегося Зару, нервно теребя пушистый кант, украшавший роскошный костюм, сшитый по все вероятности из натуральной кожи вымершего животного. Окончив сеанс сверления, она с не менее презрительной интонацией в голосе обратилась к мистеру Вайду:
- Да мистер Вайд, я замечаю, что вы начинаете терять свою квалификацию, и я буду вынуждена подумать над этим. На досуге.
Больше не в силах себя сдерживать, она запустила леденец в рыбу – пилу и скрылась в неизвестном направлении. Мистер Вайд чувствовал, что в какое-то мгновение табун молодых жеребцов начинал разрывать его на мельчайшие кусочки, а притаившаяся в соседнем лесу оголодавшая толпа беженцев готовилась с криком пробежаться по останкам его плоти. Он с полным недоумением и выступившими слезами, которые таили в себе разочарование, рассматривал свои руки и, проводив посетителей к кабине лифта, еще раз врезал Зару в область челюсти. До встречи. Окончательно расстроившись, заливаясь слезами, скрылся в том же неизвестном направлении.
Забрав все свои отпечатки на блок посту охраны, они погрузились в подземный тоннель, связывающий загадочное здание с внешним миром. Преодолевая темный лабиринт, который, судя по внутреннему давлению, был проложен на глубине сто тридцать пять метров ниже уровня океана, в автомобиле воцарилась загадочная тишина. На протяжении всего пути никто из присутствовавших особей, даже не осмеливался нарушить ее, так как все были поглощены предвкушением неминуемого поворота, который выводил дорогу на поверхность, дарующую свободу всему мысленному и немыслимому. С ослепительными лучами пронизывающего света, которые, по всей вероятности, способны были рассекретить даже поджелудочную железу, Ник первым прервал мучительное молчание напутствующими словами. Поздравив Зару с положительным тестом, который нес за собой подкрепленное решение о принятии его во Всемирный Синдикат, он в краткой, но доходчивой форме изложил чье-то решение:
- Ну а теперь, можешь немного расслабиться, отдохнуть и набраться сил. Что касается твоих дальнейших действий, то об этом в ближайшее тебя время известят принятыми способами. На мистера Вайда зла не держи, он славный малый. От каких-либо носителей информации держись подальше, естественно никому ничего не разглашать и будь готов в ближайшее время отправиться по поручению компании в одно очень загадочное место. Я очень рад, что ты с достоинством прошел этот нелегкий тест, Натали передай привет, все пока.
Выйдя на углу очень знакомого дома, который по всем внешним признакам вполне мог, оказался местом жительства, Зару простившись, не забыв при этом привести в порядок свой гардероб, машинально направился по вымощенной тропинке, которая вывела его во двор жилого квартала.
На огороженной сеткой площадке, по всей вероятности «Для выгула домашних животных», велась разъяснительная работа о животных, их повадках, об их любви к нам, о нашей любви к ним, о взаимопонимании, о методах воздействия. Методика воспитания. Свет и величие нации. Что есть нация. Защита идеологии. Беспрепятственное воздействие на умы. Рассвет новых, избавление от старых. Вникая в теоретическую часть команды «апорт», мучительно-утомительным разъяснениям, которой предстоял этап закрепления пройденного материала. Как это могло оказаться, что великий, пройденный путь, великого народа, выставлен на посмешище, идеалы разрушены. Инструктор в бушлате военного образца прошлого столетия. На смену красному кирпичу с двойным обжигом - бетон. На смену костяным счетам – пластик. В один миг. Сбрив густую, покрывавшую ровным слоем растительность на своем лице, покрасив волосы в ярко-красный цвет, выглядевший вполне чужим даже для знавших и видевших видов. Завидев это, глаза животных и собравшейся публики налились цветом волос некогда всеми любимого и уважаемого. Команда «апорт»» прозвучала одинаково для всех, подобно выпущенному залпу из стволов двух сотен орудий. Канонада. Клубы пыли. Все смешалось в один миг, кони, люди. Клочья бушлата во все стороны. Суматоха. Апорт на левой стороне площадки, передача, защитник блокирует вход в опасную зону. Нарушение правил. Вбрасывание. Молодого воспитанника уже опережает тот, кто постарше. Снова бег. Снова борьба. Бег по огороженной площадке с лицом победителя, крепко сжимая в зубах откушенную руку соперника. С одной стороны огорчения, а с другой, любовь и симпатия заглушают все, без исключения. Горечь потери. Да, из этого юнца будет толк, подумал Зару и с тоской поплелся домой. Тоска с поникшей головой, шебарша тапочками волочилась за ним следом.
Погрузившись в мягкие кресла гостиной комнаты, допивая пятую чашку душистого чая, тоска поведала о причинах и следствиях возникновения её. Она сказала, что люди в отличие от животных, более охотно идут с ней на контакт, хотя те и другие обоюдно одинаково испытывают непреодолимую нужду в ней. Зару поинтересовался, существует ли выявленная периодичность возникновения ее. Она ответила, что да, существует, но интервал выглядит в виде непропорциональной синусоиды, которая, впоследствии, образует сложный график треклятого уравнения, и вообще, это не человеческого ума дело. Он спросил: а дано ли каким-либо живущим организмам, знать об этом? Она ответила, что да, но только знать. Сказать же об это, им не дано.
Дневной свет, проникавший в гостиную через оконный проем, плавно начинал тускнеть. Плесень усыпляющее обволакивала стекло, подчиняя своей власти воцарившуюся обстановку. Цветы, изображенные на картине, начинали увядать, продолжая сбрасывать свой цвет. Кресла обретали форму бездонного озера, выбраться из которых уже, казалось, не представляло возможным. Быть. Плавно перебравшись на стены, плесень стекала разноцветными ручейками, цветом от бледно – зеленого к темно – синему, с фиолетовым оттенком. Зару уже хотел, было достать некогда припрятанное помповое ружье, чтобы найти ему фатальное применение, но раздавшийся телефонный звонок отодвинул эту мысль на задний план. Тоска, огорчившись, что ей так и не удалось довести дело до желаемого результата, набив конфетами карманы, скрылась за парадной дверью.
Томить себя догадками не стоит, предположениями о том, кто бы это мог звонить. Безусловно. Говорить о том, что она значила в его жизни, нет смысла и, как он ее боготворил, нет смысла. Временами, сопоставляя свои представления о любимом человеке, методом наложения своей пиктограммы на, постоянно отыскивались удовлетворения по всем пунктам. Будучи человеком скрупулезным и придирчивым, он постоянно пытался отыскать изъяны, негативные стороны, которые смогли бы развеять этот ореол идиллии, воцарившийся в образе. Но все было тщетно. Поэтому, досыпав в батистовый мешочек смеха, он, что есть сил давил на педаль акселератора, которая по определению являлась педалью времени, тем самым, вынудив автомобиль лететь на крыльях, которые сразу же взял напрокат. Бортовой номер левого крыла - К118, правого – Е 219.
Место встречи изменить нельзя. Как и в первый раз. Натали изъявила желание в пятый раз инсценировать любимую сценку их первого знакомства. Все тот же погожий день, та же арендованная лавочка, те же заводные создания на роликах ультра – ярких цветов, правда, более загипсованные. И вот она. Ролик, как всегда, заел. Экономия производителей несколько туманит наши представления о качестве предоставляемой продукции. Неловкие взгляды, падающие метеориты и все такое прочее. В этот раз все прошло даже лучше, чем предыдущий. И спустя короткий промежуток времени они уже ехали по слабо оживленному шоссе нелюбимого города. Он, в свою очередь поделился своими соображениями на счет конца света. Она, естественно все опровергла и сказала, что недавно читала в одном из эпизодичных издании, что конец света был перенесен на более позднее время. Причиной тому послужила группа чиновников, которая по непонятным причинам халатно отнеслась к установленным срокам, тем самым, внеся дисбаланс во весь технологический процесс. Естественно, это повлекло за собой сбой во всей структуре грандиозного проекта, и все сломя голову, принялись заниматься более насущными вопросами. Затем он поделился событиями прошедшего дня и рассказал вкратце о заманчивом предложении со стороны одной из самых рискованных компаний. При этом, добавив, что возможно в ближайшее время ему необходимо будет отправиться на некоторое количество дней, для выполнения одного важного задания. Эта новость произвела на Натали ошеломляющий эффект, который, казалось, способен был лишить ее рассудка. Выслушав пятнадцатиминутную речь о том, как он сожалеет, что ее не будет рядом, и что это будут одни самых из пасмурных дней в его жизни, Натали смерилась со сногсшибательной новостью, и уже с чуть выступившим румянцем умоляя его съездить и послушать камерную музыку.
Выстояв небольшую очередь, им все - таки удалось приобрести два билета в камеру особого режима. Пробираться пришлось узкими, сырыми, плохо освещенными коридорами, таившим в себе мучительные раскаяния, витавшие на фоне стонов и размеренных капель падающей воды. У одной из камер их остановил охранник с очень грозным видом. Вся угроза исходила от взъерошенных усов, которыми он и указал на открытую дверь, выпустив пар из обеих ноздрей.
С грохотом закрывшаяся дверь означала начало сеанса. С лицами детей попавших в руки грабителей Зару и Натали присели на грубо сколоченную лавку, приставленную к бетонной стене усеянной крошкой из битого стекла. Подергивание зеленого занавеса из тяжелого бархата выдавало последнюю суету. Глухие звуки передвигаемых стульев и еле слышимым резонансом струнных инструментов. Поднявшийся занавес оголил квартет лилипутов. Напудренные добела лица, неуклюжие движения. Старая японская сказка. На сцене восточный театр кукол. С первыми звуками бамбуковой флейты Зару отчетливо начинал ощущать свое астральное тело, которое вопреки всем земным законам тяготения переносило его в другой мир, в другое измерение.
________________________________________
С Менделеевым связь была налажена. Он по-прежнему оставался весьма застенчивым, хотя в некоторые моменты особо ощущалось его любопытство и по-детски веселый нрав. Вингель писал на больших белых листах свои послания, он же своим посохом тщательно выводил свои, на чем – то белом, на том, что находилось у него под ногами. Но его ответы никак не соответствовали вопросам, поэтому, тщательно переписав их, он откладывал в сторону для последующего более детального изучения. Материала было более чем предостаточно, правда, многое носило более чем странный характер. Дмитрий Иванович частенько спрашивал на счет кокой – то заблудшей экспедиции на Луне, но что такое Луна Вингель естественно не знал, потому что в его ячейках памяти этого слова обнаружено не было. Но чтобы, ни разочаровать своего столь ценного собеседника он обещал все вспомнить или, по крайней мере, выяснить. Хотя с последним утверждением могли возникнуть некоторые проблемы. Еще одна досада состояла в том, что о судьбе овечки Долли, Вингель тоже ничего не знал, а о конце света слышал впервые, вероятно потому, что тот для него уже давно настал.
Естественно, ни все должно быть подведено жирной чертой недопонимания, как с одной, так и, с другой стороны, и когда эта черта стиралась, наступала полная идиллия взаимопонимания. Так случилось и в этот раз. Притащив за металлизированную конечность одного очень странного животного, Дмитрий Иванович стер эту черту раз и навсегда, и на все том же белом, что находилось у него под ногами совершенно спокойно, непринужденно, каллиграфическим почерком доказал еще одну, доселе никому не известную теорему.
Теорема № #><0:
Критическая точка временного недосягательства или обремененного бессилия вообразившая себя крылатостью мысли, подчеркнутой гранью мнимого самообладания, украдкой пробирается к Всемирному Закону тяготения. Критическая касательная прямая, выводимая точку на плоскость, рискуя оказаться подвластной закону, выходит за пределы плоскости, не оставляя надежды тысячным погрешности. Именно она и создает кубическую сферу разряженного вакуума, оградившуюся от эллипсоидного заточения гелия в кубе. Многогранная создательница, напомнив о множестве зыбких отождествлений, выводимых призмой на зеркальное покрытии конуса, и воссоздает оазис воодушевленности, приводимый в действие мнимой реальностью. Соприкосновение кубического вакуума с мнимой реальностью и дает эффект отчужденности в квадрате с постоянной величиной несбалансированной графической кинематикой.
Всё это было понятно, и понятно, как бы оно ни было, а если бы всё это было наоборот, оно по-прежнему оставалось бы понятным, как ни крути. Поэтому, Вингеля это особо не беспокоило, но, тем не менее, он в очередной раз, по достоинству смог оценить все выше доказанное, причем в безоговорочной форме.
Как уже было упомянуто выше, его интересовали совсем другие, или даже пятые обстоятельства, которые по своей сути являлись ключевыми факторами в осуществлении задуманного плана. Для этого необходимо было выявить всю группу лиц, скитающихся по этой планете. Вингель, почему - то был уверен в её существовании. Хотя уверенность была шаткой, так как исходила от логики, которая к этому моменту практически подошла к пятой стадии хронического алкоголизма. Он, всячески пытаясь, не задев самолюбия своего единственного и всеми уважаемого собеседника, почему – то ему казалось, что это именно так, подвести его к выявлению на наличие связей.
Дмитрий Иванович, сегодня довольно охотно шел на контакт, причем реакция на вы и выдвигавшиеся тезисы была ровной и если так можно выразиться сбалансированной. Ощущалось неподдельное спокойствие, даже просматривалась, почему-то именно с правой стороны, неприличная доля иронии, которой он периодически оперировал, ссылаясь на недопонимание. Однако о своих связях, с загадочной улыбкой, он все- таки предпочитал умалчивать. Все это наталкивало на разного рода мысли. Но их, как всегда, не было. В этот раз по той причине, что на том месте, где они покоились раньше, в данный момент поселился квинтет, репетировавший перед завтрашним выступлением сочинение И. Брамса №34, для фортепиано, двух скрипок, альта и виолончели, фа минор. В какой-то момент, в какой именно сказать трудно, появился маленький кларнетик, в который с преогромным удовольствием смог подуть маленький Вингельчик, но. Этой симфонии не суждено было сразить массу поклонников, подстегиваемых обезумевшими фанатами, которые, то и дело время от времени пускали в ход бамбуковые дротики. Причиной всему несбывшемуся, послужило беспощадное войско неона – ультрафиолета, которое скрежета металлом по точильному камню атаковало мирно пасущиеся желтые лучи, не оставляя после себя даже трупов. Это войско победоносно очерчивало каждую грань завоеванного пространства, которое в последующем сливалось с всеобщей властью и могуществом Империи.
________________________________________
Заявленные по контракту бое-часы Он с достоинством выстоял и с не меньшим достоинством выстрелил. Поэтому осуждать его за тот унылый вид, с которым Он приобретал билет на самолет, было бы не справедливым. Тем более, начальство было в восторге оттого, что Он проявил максимальную смекалку, выдержку и исполнительность, тем самым, нанеся ощутимые потери врагу. Враг же со своей стороны оставался, доволен тем, что это положение дел удовлетворяло начальство. Так называемый идеальный вариант современных воин. Естественно, бывают другие схемы и методы их ведения, но идеальный вариант, во всех случаях, что, ни на есть самый идеальный. Об этом знали все, об этом же упоминалось в боевом листе, который выдавался на руки каждому участнику, (очень модное слово) компании. Естественно, отыскать истинную причину создавшейся ситуации, которая привела к конфликту нескольких противоборствующих сторон очень трудно, да и практически невозможно. Причина? Каждая сторона была и остается при своем непоколебимом мнении. Каково Ваше мнение на счет полуденного сна? Никто не виновен в том, что мнение одной стороны не совпадает с мнением другой. Немного банально и безвкусно. Завтрак был недостаточно подогрет. В каждой мере. Этого достаточно для того, чтобы попытаться навязать свою, жирную точку зрения, на запятую мировоззрения другого. Как вытекающие последствия, в ход пущена огневая мощь и масса других уничтожающих факторов. Причем масштабы этих компаний могут быть совершенно разные. Были примеры, когда в подобные действия вовлекались целые народы, перемещавшиеся, по не понятным причинам, с одного континента на другой. Жажда воинственности. Агрессия. Пал смертью храбрых. Могила, которую многие находили в поросшей неизвестным кустарником земле, служила последним пристанищем. Воин без храбрости — это равносильно, бессильно и.
На смену вероломным вторжениям и необузданным действиям политиков, пришли так называемые одомашненные войны, которые ведутся на строго отведенной территории, с привлечением букмекерских контор и независимых групп наблюдателей. Спортивная игра для высших эшелонов власти и людей состоятельных, позволяющая варьировать как численность игроков, прошу прощения участников, так и масштабами ее ведения. На начальном этапе все естественно с головой поглощены новой игрушкой, поэтому весь разворот событий выглядят, так сказать, более эффектно, приковывая к себе взгляды общественности. Пресса кричит, словно ее погружают в котел с кипящим маслом, корреспонденты пытаются проникнуть в любые мыслимые и немыслимые щели. Забираются в стволы огнестрельных орудий, чтобы из этих опасных мест вести свой репортаж. Нужно признать, что этот эффект сравним с головокружительным трюком цирковых гимнастов, особенно когда залп орудия мощным взрывом рассеивает останки героя по вражеской территории. Зрелище потрясающее, балы максимальные, общественность в нирване, организаторы в лаврах и соответственно при своих интересах.
- А, вот и вы, мистер Он. Я очень рада, что смогла отыскать вас, потому что прежде чем вы покинете эту местность, я хотела поблагодарить вас за то, что помогли выбраться из этого месива. Это последнее сражение просто ужасающее зрелище. Особенно когда непосредственно участвуешь в нем.
- Ах, Мари, вы не поверите, но иногда бывают такие вещи, которые почему-то очень приятно делать. И потом, я всего лишь помог оттянуть час вашей погибели и то, что вы еще живы, это понятии относительно времени. Возможно, в последующей схватке шансов у вас будет гораздо меньше.
- Вы знаете, я последнее время начала задумываться над этим. Более того, постоянное давление информационного потока оказывает неизгладимые последствия на мое мышление. Это начинает быть заметным. Что касается внутренней стороны, то я не отрицаю, схожести видения и мышления некоторых лиц противоположного пола, которые в последующем увлекшись вопросами продолжения рода, создают прообраз атома. Но скажите мне, что будет, если все мы поголовно начнем погружаться в проблемы бытия. Кто останется на баррикадах, кто будет отстреливать этих тварей.
- Ах, моя чудная Мари, проблем с тем, кто будет отстреливать и кого в ближайшие столетия не возникнет. А если быть точнее, то до тех пор, пока существует само же человечество. Ведь среди всего живого, одни лишь люди способны испытывать удовольствие от убийства, насилия и разрушения. В то время как весь другой животный мир изначально был поставлен в более жесткие рамки.
- Я, честно говоря, даже завидую вам – сказала Мари. - Вы успешно отстрелили свои бое - часы и теперь находясь одной ногой на трапе самолета, можете позволить себе погрузиться в философские рассуждения о жестокости окружающего мира. Но не забывайте, что среди нас есть люди, которые остаются здесь, и для расслабления сами знаете, причин быть не должно. Хотя в чем - то вы и правы. У животных если и появляется потребность в жертве, то это расценивается как проявление инстинкта самосохранения. Не более.
Да, здесь непременно ощущалось давление застоявшихся гормонов. Война – дело хлопотное и обременительное.
Он, опустив глаза, на десять градусов вниз сказал:
- Знаете, я искренне сожалею, что нам приходится расстаться, но так – же искренне надеюсь, что мы увидимся совершенно в другой обстановке и без камуфляжа.
- Совсем без камуфляжа не получится. У меня ведь даже нижнее белье именно этой окраски.
- Да, но ведь можно обойтись и без него. – Атаковал Он. Ладья G5. Шах.
- Вы думаете это кому – то понравится? - Парировала она. Король Н8
- Уверен, что такие люди найдутся.- Ферзь Н4. Мат и конец игры.
Мари стояла пригвожденной взглядом Он к доске объявлений, на которой командир полка слезно, в письменной форме умолял не выдергивать перья с пленных человека – птиц и тем более не пытаться из них делать чучело и приготовить гриль. По его словам, эти действия выходят за рамки приличия и потом диетологами до сих пор не подтверждено отсутствие вредных веществ, которые могут оказать пагубное воздействие на здоровый организм человека. По правде говоря, никого эти настораживающие заявления не смущали. Их жарили на костре, перья шли в ход для создания самых невероятных нарядов в духе «шаман и тундра», ну а чучелом владел каждый, как боевым трофеем.
По своей сути, эти летучие гады, повстанцы, человека – птицы до того времени как были атакованы вирусом были такими же законопослушными гражданами, а кто и не очень, своего государства. Семья, глобальные тайны, все это тоже было, но было в далеком и никому не нужном прошлом. Птичий вирус с методичной последовательностью вносил свои корректировки на сознательном, подсознательном и инстинктивном уровне своих жертв. Хотя к всеобщему сожалению, они как таковыми себя не считали.
Слово «птичий», отождествляло собой не только внешние проявления, но и внутренние. Инстинкт самосохранения занимал здесь главенствующую роль, объединив птицеподобных в стаи, искоренив большую часть человеческих похотей. В стороне не осталось и стремление к проявлению индивидуализма. По мнению разработчиков данного вируса, отсутствие этого пагубного проявления должно было послужить фундаментом для единения и дальнейшего развития ОЛС (опознанных летающих субъектов) как единого потока крылато – перьевой лавины.
Лагерь, служивший перевалочной базой для войск, в которых служил Он, находился высоко в горах. Высота 2 345 метров над уровнем океана. Такое удаление от не живительной для человека влаги носило, скорее всего, стратегический характер. Разряженный воздух с низким содержанием кислорода служил основным препонам для полномасштабных маневров ОЛС. Пропорциональное соотношение сил и энергии затраченной для взмаха крыла по отношению к тем же силам, которые затрачиваются на представление конечностей по твердому участку почвы, выглядят приблизительно так: 3 х 1. Естественно, в совершенстве владея языком цифр, мы без лишних затруднений приходим к безошибочному заключению: кто в доме хозяин, который находится на высоте 2 345 метров над уровнем океана.
Этот дом, а если быть точнее каменной – палаточный ансамбль, вмещал под своей крышей: казарму гостиничного типа, развлекательный центр, местную экспозицию, панораму первого сражения, ресторан, несколько пунктов быстрого питания, и аэропорт. Взлетная, она же посадочная полоса, казалось, воинственно разделяла территорию на два лагеря. Но это только казалось. Воинственность. Началом же своим, она упиралась в здание аэропорта, соответственно окончанием в отвесную стену. Она же скала. На этой скале сохранились совсем еще свежие отпечатки неудачных взлетов двух военных и одного пассажирского лайнера. Нужно отдать должное, хотя до сих пор и не отдали, профессиональной команде граффити, которая всеобщими усилиями внесла как бы недостающие штрихи в общий колорит минувших трагедий.
Мистер Он и все еще военнообязанная Мари, раскинувшись в плетеных креслах летнего кафе аэропорта, находившегося под уютным кровом летней веранды, обоюдно наслаждались душистым чаем с ароматом Тибетской мошки.
С этой позиции легко просматривалась вся территория военной базы, с легким привкусом гражданской жизни и тяжелым послевкусием военной. Солдаты скитались по всем доступным местам, создавая обстановку маленького, провинциального городка.
- Граве, сколько можно тебя ждать? – кричал высокий, наголо бритый офицер, – Почему собраться для тебя такая большая проблема?
- Ты лучше скажи, где вообще это место находится, - пробасил, чей - то голос. Вполне возможно это был голос Граве.
- Где, где, это тебе лучше знать.
Испытание ожиданием,
Подкрепленное желаньем,
Выглядит вполне резонным,
Если доля смысла есть.
В одной руке мистер Он, да, именно мистер. Костюм с отливом, фетровая шляпа, туфли, сигара, очки. Нет, без очков. Так вот, в одной руке пиала душистого чая, в другой сигара и слезы сожаления катились по щекам оттого, что не было третей, которой Он смог бы обнять Мари. Чувства переполняли. Времени оставалось катастрофически мало. Мари нервно теребила аксельбант…
- До взлета пассажирского аэробуса следующего по направлению к Средней Земле остается двадцать одна минута – прокашлял по системе оповещения электронный информатор.
Команда пилотов, любезно согласившаяся подработать на этом рейсе, уже заканчивала плановую отработку взлетно-посадочных маневров на тренажерах собственного изобретения. Значение #
- Вы считаете, что все это в ближайшее время закончиться?
Пауза пять секунд. Выдержаны четыре.
- Надеюсь, но надеюсь что не так быстро, – сказала Мари, покосившись правым глазом на отвесную скалу.
- Я имел в виду войну, – направил Он разговор в нужное русло.
Правый глаз незамедлительно вернулся на исходную позицию фокуса и, сконцентрировавшись на его губах, прочел вопрос на последующее заключение.
- Это нас уже не касается.
- Нас? – Он.
- Как хотите, так и понимайте, – Мари, – но через пять дней истекает срок моего контракта. Хотя, не будем гнать лошадей. Кажется, так говорят?
- Да, еще говорят, что коней на переправе не меняют.
- Так точно, их пристреливают.
- Тише, здесь могут быть представители общества защиты прав животных.
Неисправимая - подумал Он, - все норовит с огнем играть в свои игрушки игральные.
Аэробус, приподняв правое крыло, медленно подкатил к уснувшему трапу. Как и следовало ожидать, звук реактивных двигателей нарушил полудремы последнего, но контакта удалось избежать, благодаря предусмотрительности первого. Трап, засмущавшись, с долей избыточной застенчивости поцеловал его в область фюзеляжа. Резус.
Расставание было не долгим и по своей сути не выходило за рамки общепризнанных и всеми известных. Те же неловкие движения, сословия, руки как всегда некуда деть, нелепые фразы, глаза. Единственное желание быстрей. Да, глаза. Глаза пытались отыскать что - то потерянное, не обязательно ими, другими пассажирами.
И, на предпоследней ступеньке трапа, перед самым входом в темнеющее пространство мерцающего проема самолета, Он, как и следовало того ожидать, повернулся в сторону знакомого силуэта. Очень странно, но эти очертания напоминали что - то родное и близкое. По всей вероятности, память возвращала в утробу матери, в которой Он был плотно окутан коконом безмерной заботы и располагавшего доверия. Силуэт, оживившись, помахал рукой, отправив в его сторону горсть воздушных поцелуев. Поцелуи очень быстро настигли своего адресата и подобно детворе, выпущенной на летнюю лужайку, принялись кружить хоровод, наполняя окружающее пространство шумным смехом и совсем не детским речитативом. На трапе, в роли воспитателя их встретила стюардесса, состоящая из: ног, рук, пары грудей, губ, глаз, возможно на ней была какая-то одежда. Скорее всего, ее звали Матильда. Матильде с неподдельным опытом удалось усмирить шалунов, отправив всех в спальный отсек. Он, естественно, воздержался от столь заманчивого предложения проследовать туда же, с ней же ссылаясь на то, чего и сам не знал.
Во внутренней, плотно сдавленной атмосфере лайнера, пассажиры, рассевшись в строгом соответствии с указанными местами, заканчивали утомительную процедуру изматывания ремнями безопасности. К моменту завершения, на сцене, которая уютно расположилась в изголовье лайнера, появился капитан корабля, облаченный в темно-синий атласный халат, расшитый перламутровыми звездами. На его голове красовалась репродукция колпака очень знаменитого звездочета. Капитан, в свою очередь, под аккомпанемент очень нескромного джаз бэнда исполнил импровизацию на тему прощания или прощения на случай неудачного взлета или посадки. Вся собравшаяся публика была в полном восторге. Всплеск восторга сопровождался бурными овациями и возгласами: «браво!», «бис», «труля-ля», «мпткц» и еще одним. В конечном итоге вокальные данные капитана и виртуозность аккомпанирующий группы были по достоинству оценены, хотя в глубине души затаилась надежда, за левой березой справа, что управлять самолетом у него получается не хуже.
Когда было покончено со всеми формальностями, связанными с осуществлением данного перелета, реактивные двигатели с жадностью ненасытного монстра принялись поглощать живительную смесь, изрыгая остатки.
Он еще раз устремил свой взгляд в кричащую дыру иллюминатора, и в качестве подтверждения своих мыслей не нашел там ничего. Пустота, как и следовало того ожидать, взяла верх над материей, тем самым, приведя ее в первоначальное состояние. Возможно, это была защитная реакция организма на усыпляющие газы, которые с гуманной точки зрения были выпущены в салон лайнера. Усыпить бдительность пассажиров. Спать. Пить.
Но как бы оно, ни было, эта пустота была манящей и согревающей, убаюкивая своим вакуумом искалеченное сознание. Он думал, что очень сложно, да и практически невозможно воссоздать в своей памяти, как облик тех людей, так и обстоятельства при которых они неустанно трудились над разрушением его сознания, прикрепляя ржавыми гвоздями к живой плоти записки, на пожелтевшей бумаге, в тексте которых, они изъявляли свое видение или не видение его. Презрение. Презирать. Рать. Ть.
Сейчас все это таяло и растворялось, подобно миражу под палящим солнцем пустыни. Пыль, песок, разъедают глаза. Глазные яблоки становятся похожи на подопытных грызунов, брошенных в раствор с соляной кислотой. Цветы - окаменелые странники природы.
_______________________________________
- Великий мистификатор, мы приветствуем тебя – сканировала толпа собравшихся жителей не обозначенного на карте города Б31В.
Площадь, опоясывавшая каменный бюст воображаемого человека «Создателя блага», учением которого следовало все следующее и последующее поколение, сегодня была плотно насыщена толпой почитателей и единомышленников.
Источник не известен. О «Создателе блага» ходила молва, что он был человеком замкнутым, если не брать в расчет стаю гончих собак, с которыми он делил свое целомудренное уединение. Некоторые из животных были так же запечатлены в своем образе, в виде скульптур, сторожащих магическую площадь по всему периметру.
Рассвет и закат нации. Человечество. Нежелание превосходить себя, при этом, оставаясь на гребне волны, которая по своему определению не способна оказаться разрушительной, в виду недостаточного толчка, способствовавшего возникновению ее, подпитываемая серой массой бурлящего основания, выражавшегося в малой концентрации соли. Недостаток соли в организме. Йод. Драгоценный йод, или не желание йода быть составляющей частицей живого организма – является основополагающей причиной умерщвления масс. Бочки с йодом – это предшественник деградации общества, которое, образззуя сложный живой организм, оголяют свою уязвимость. Таким образом.
Шел по мостовой. Зару шел по вымощенной мостовой. В мыслях бббурлила жажда познания. Он не мог дать точного определения. Высшее сословие по-прежнему таило в себе ярко выраженную ненасытность, скрывшуюся за валунами, старательно обтесанными ночным бризом. Знать. Уметь, знать и веровать.
Океан живет своей жизнью. Предоставив ему, возможность лобызать оголенные ноги, начинаешь понимать, как эти обманчиво нежные убаюкивания нацелены на воссоединение с ним. Белый труп, разбухший, с выцветшими зрачками, выброшенный на поверхность, окажется предметом, отторгнутым своенравной стихией.
По мостовой ветер гнал скомканный лист бумаги. Подняв его, Зару прочел адрес, написанный буквами, напоминавшими детские рисунки. Вышел из дому, предварительно записав адрес, по которому не суждено вернуться. Никогда. Пуриабуртех. Незачем возвращаться в ту обитель, если нет на то объективных причин. Ушел, собрался, оделся и ушел. Ни что не держит, ни что не связывает. Утеряны координаты, вычеркнуты, сожжены, забыты, пущены. Выпущены рваные листы, белыми хлопьями разлетавшиеся по гонимой всеми ветрами пустыне. По мостовой. Все, волен. Соль, йод, фобии, стимулы. Зачем? Чем отличается сказанное от написанного, от задуманного, сделанного, свершившегося, ожидаемого? Временем. Стража времени для землепроходца очевидна. Очевидно, быть. Быть опасно, не быть еще опасней. Сон. Без сна печаль одолевает сознание, во сне животные могут повредить плоть. Нос, уши, становятся уязвимыми местами, лакомством, жизненной потребностью. Воля. Во-у-ля-ля. Сны съедают нашу плоть. Снам плоть не нужна. Возникает остаточное явление плоти, мыслей, перекликающихся на рубеже неосознанного восприятия. Привкус горечи. Опасно, везде опасно. Нет входа. Ту – ту – туман. Туман плотно застилает глаза. Здесь? Нет. Возможно, здесь есть выход?
Выходцы из различных эпох, с маразматическими стимулами, объединенные в ячейки, скрепленные сектантством. Все действия нацелены на то, чтобы выжить, выжить и прожить эту эпоху. Без размышлений и раздумий. Без осознания важности свершившегося. Одна сторона (А1): поколение килобитов и ублюдков, с косящимися взглядами на живы трупы эпохи минувшей.
Вот эти двое, он и она, поддерживаемые гранитным основанием стелы, уходящей своим острием в бесконечность.
- Стыд, срам, с глаз долой. Сволочи. Нет на вас, никого нет, да и быть не может, и не должно, мессия, нет мест, аках, спартчак, вспомните, вспомните все, да будет поздно, гамадах, урдак, сами знаете, что другим ждать невозможно, так нет, даете повод для бессмысленных сомнений и созерцание искоса. Вот брат мой, к примеру, да нет и его, а он бы, он бы вам всем растолковал какой тропой ушел враг и за какой сопкой нынче скрывается. Уходите и вы. Закройте оба глаза и забудьте, вычеркните, сожгите, сломитесь преследуемые судорожными припадками кричала и продолжал кричать. Чистая питьевая вода, за те же деньги? Где справедливость? Где логика? Смотрите, см. выше.
ГДЕ ЭТА КНОПКА? Эта красная кнопка с надписью «НЕЛЬЗЯ», дублируемая клавишей «опасно, но можно». Ваша рука, она такая, липкая. Сегодня. Линии ладони, перекликающиеся с линиями лица, образуя глубокие морщины, свидетельствующие о некогда прокатившихся мыслях, которым так и не суждено было стать желаемой реальностью. Груды железа и строений из крепкого бетона. Бетоновек, который оказался придавленным кирпичом, слепленным волосатым предком из землянисто – глиняной - навозной массы, босыми ногами вмешенной, непременно. Ноги в пыли, равнины, холмы. Апчхи. Мосты. Дождливым ранним утром, в пору неопределенного промежутка времен года. Межсезонье. Для лета достаточно неуютно, для осени слишком комфортно. Тихо не торопясь, преодолевал вымощенную мостовую. Булыжники, вовлекая своим загадочным узором, превращали этот процесс в монотонную, изрядно затянувшуюся свиристел. Жаворонка набрал высоту. Запах свежести, исходивший от темно - лоснящихся булыжников, чем-то напоминавших налитые спины гигантских, вдоволь откормленных жуков. Предшествовало еще какое-то чувство таинственности и неопределенности. Тени домов, чернеющие ниши, подворотни, в себе остатки ночи, объединившись в братство теней, вступали в сговор с каменной сыростью. Ра.
Угол дома указывал на окаменелую скульптуру бородатого атлета, снаряженного рыцарскими атрибутами славных времен процветания Величественного Рима. Праздник окончен. Горы мусора таяли и растворялись под тяжестью собственного веса. Образовавшаяся слизистая масса с пикантной проворность изыскивала все возможные пути исчезновения. Долой, домой, в недра обители. Скрыться от требовательных глаз, жаждущих чистоты. Меч в ширококостной руке воина указывал на пустующую нишу серого здания, левой он приглашал к диалогу, глазные яблоки без зрачков, глаза без очков:
- Мы с вами явно знакомы – прохрипел Ромуил.
- Ничего подобного – сторонясь самозванца, Зару.
- Предложения?
- Назидания.
- Вы правы – заключила величественная особа, вонзив клинок в размякшее асфальтное покрытие – цветы для ваших женщин, вишни в организме будут чувствовать себя комфортно, если время и правила сбора урожая будут строго соблюдены. Ведь так?
- Меня настораживают ваши мысли – Зару.
- Люди - Мыши. Неизведанность ваш порок. Это может выглядеть как обобщающее, так и обособленно. Я имею в виду…
И он указал на небо, в котором легкий, спортивный самолет, разноцветными струйками газа вырисовывал слово «ЗАВТРА».
- Завтра, или послезавтра, какое это уже имеет значение – снова Зару - гранитное пристанище зеленых стен не моя обитель, и это меня успокаивает. За., зача., зачастую, – время начинало впадать в реверсивное состояние, – зачастую есть необходимость, назовем это призвание, свершить большее, являющееся меньшим помноженным на корень в квадрате. Ромбы, квадраты, ветви, листья, плоды – все это являет собой чьи - то корни. Возможно, они кроются глубоко, даже глубже чем мы это способны себе представить. Более того, мы даже не способны первыми узреть собственную печень, предоставляя эту деликатную возможность, заботливым рукам в белых как смерть перчатках.
- О, меня очень радует ваше пози – настроение. Только не стоит становиться в позу, так как пьедестал, на несколько десятков лет вперед, будет временно занят. Надеюсь, не возражаете? Во – вторых, звезды, которых вы естественно не видите, подсказывают, что я, Ромуил, был послан вам свыше и в доказательство готов пожертвовать собственным волосом.
Отыскав в своей кудрявой шевелюре незадействованный волосок, он аккурат положил его на отчеканенный щит, и с высоко поднятой головой протянул его чуть левее от того места, где стоял Зару. Его величество были в постоянной и непрерывной борьбе с гордостью. Устарелые отголоски прошлого, настоящего и будущего; утра, дня и ночи; рождения, жизни и смерти.
Волочась по все еще безлюдным улицам, с прутом в руке, Зару, в левой задней части полушария, отыскал притаившуюся мысль. Он подумал, что все - таки прекрасно возвращаться утром домой, зная, что, открыв входную дверь, тебя встретит звенящее одиночество. Кофе, чай? Нет, спасибо. Солнечный луч, собрав в подгруппу стаю пылинок, заведет безудержную игру….
- А где сегодня был я этой ночью? Ах, да. Все там же.
Легкий звук, шелестящих волн залива, посовещавшись с валунами, галькой и всевидящим оком, любезно предоставили Зару возможность нарушить их многовековое уединение. А этот запах. Крик. Что за крик?
- Зару – крик устремился к каменной стене. Удар, трещина и возвращение обратно.
- ураЗ – снова.
- А, Лани, рад тебя видеть. В такую рань? Что не спится?
- Нет, ты это, вот возьми, просили передать.
Лани торопливо сунул в руку Зару маленький контейнер с посланием.
- Прости, тороплюсь. Увидимся.
Он исчез так же неожиданно, как и появился. Зару с безразличием открыл контейнер и извлек содержимое. Пожелтевший папирус таил в себе единственное слово: «ЗАВТРА».
Подождите до завтра, мои блеклые мысли,
Вас раскрасят цветами, ярко красных морей.
Окрылят облаками, наделят парусами,
И отправят в равнины, где излечат мигрень.
Запредельные возможности беспредельной лжи, ненависти и мытарства. ОРГАНИЗМ. Все заботы о самом дорогом, любимом и дозволено быть: капризным, требовательным, зачастую своенравным, расхождения обуславливаются формами, сформировавшимися веками, сложно воссоздать хронологию, но вверенных в руки идущего по пути поиска новейших технологий в области созидания и незамедлительного разрушения.
- А-а-а-а-а-а - устал.
Сон добрых вестей не принес. Постоянные стычки, загадочных образов, тьма, чередующаяся с проблесками сознания утопающего в смолянистой, коричневой массе Не-бытия, вероломство людей с лицами как всеми известными, так и… Что еще? Нет ничего кроме затаившейся зависти к человеку, который смог сказать больше, чем это возможно, или чем это дозволено. Соответственно дальше о нем. Сказать, что он талантливым - это равносильно, что вообще ничего не сказать, но, признав его гениальным - автоматически связываешь себя по рукам и ногам спиралевидными извилинами, оказавшимися непригодными и вообще никчемными атрибутами головного мозга, подлежащими в свою очередь утилизации в виду несоответствия с общепринятыми стандартами. Конец. Затем, с легкостью очертив белый круг со временем, которого не существует, и который согласно вселенским законам начинал принимать овальную, нет, яйце подобную форму с точкой внутри, ой. Красота в совершенстве, законченность линии не вызывает дополнительных вопросов кроме как: «А кто это сидит, вон за тем соседним столиком, в конце зала, у последней колонны слева и о чем…» Чем ничем, все нипочем, все как вода этими струйками, думает. Нееет сударыня, устарели Ваши шуточки с астральными ягодицами, подвешенными на острие молодого месяца. Июль его звали, и друзья незнакомые знакомых, все звали - Июльсенокосожаркопыль. Одни лишь Болик с Коликом почему-то. Ль и все. Бывало так, что и не звали, а сам приходил, ну вот тогда Разгуляй Потапыч как выпрыгнет из печи и давай свиристел заводить, да так, что вся изба ходуном, да что изба, хутор, хутор начинал подпрыгивать, в упряжке вороных, Пилотом подгоняемых.
Лето, лето золотое, на равнинах за холмом,
Все резвится в чистом поле, подгоняя грызунов,
Позаботиться о соли, на всевидящем просторе,
О крылечке за окном и о том, как жить вдвоем.
Прижимная сила, ах, как я обожаю вот это место, на данном отрезке пути. Отпустила родимая, оторвалось безудержное бытие, мытие, выть ее и зать ее. Нет, нас голыми руками не возьмешь, лишь в перчатках из чистого латекса со смазкой из жировой прослойки тюленя по имени, нет, обойдемся без имен. Имена, обществом защиты прав животных и этих, как их там, не разглашаются.
Анаутикой увлекаетесь - пережитки настоящего, прошлого и будущего. Будущего нет, настоящего и прошлого тоже, одна лишь каша с подгоревшим основанием спекшегося молока.
Да засасывает оно, или нет, его просто вколачивают такими прерывисто - отрывисто - поступательными движениями, которые зззапросто отрывают сознание от действительности, подгоняя или вввернее вколачивает в это с которым до недавнего времени дружил, ну а нынче, поругались мы. Оно, оно ппппугает меня, настораживает, думает о своем и ввводит, как ему вздумается, темными сырыми лабиринтами карьеров с прослойками разноцветного грунта. Все в коричнево - зеленоватых тонах с элементами черного и синего непременно. Сырость и пустота окружают, но не та безмолвная и, а единящая, загадочно таящая. В которой со временем осознаешь, что уже и не пустота окружает тебя и вовлекает в игру, затеянную непонятно кем, чем и зачем. Но он, или оно, нет, они присутствуют. Я это знаю, чувствую вот здесь. Ах, как жаль, что в данный момент их нет. Нет ЕГО и нет ЕЕ, где «ЕГО» - это дух, а «ЕЕ» - душа. Но только там их нет, там, где сыро, только там.
Линейный шторм, косые лучи водного потока, исполосовавшие пространство, находящееся между небом и землей. Это были всем известные предвестники смены времен года, год за годом, века, бесконечность воспарила за крыльцом, на улице под ажурным козырьком. Кому все это надо, и кто за этим всем стоит? А стоит ли вообще об этом, ведь затраты нервных клеток, энергия соизмеримая с бесконечным источником вдыхания и выдыхания, сжатие и скованность, а - а - а, теснота в чернеющем пространстве и дискомфорт на палубе плавучего судна напротив. Ну что разухабились, давно горяченького не хлебали, крысы конторские, маугли лесопарковые и дети антарктических пингвинов по имени Воли. Сампари клипт сег вин триактб – ва, напротив.
Прообразы седых образов, скрепленные дуновением сжатого воздуха, плотно насыщали предрассветную атмосферу, растворяясь под пронизывающими лучами, оторвавшимися от бурлящего источника плазмы с одной лишь целью - по окончании своего путешествия сквозь бесконечные просторы Вселенной, растопив туман известить о.
- Имптарио дэ вита! Онтарэ! Рэкундо дэ Вассарэ! - сканировала толпа, но оторвавшийся от, и удаляющийся в, стремительно, гелием надутый Зару, не слышал этого. Изломы, битое стекло, лед, прорубь и авансцена.
- Доброе утро. Вам срочная весточка от вестодателя без имени, отчества, фамилии, тела, души, адреса и востребования, ах нет, прошу прощения, пожалуй, востребование имеется. Вот оно, нет, это не оно, хотя вполне возможно. Вот здесь попрошу, здесь и вот здесь, да нет же, вот здесь распишитесь сеньор. Всегда буду рад вам помочь. Меня? Эл. Еще раз повторяю - всегда. Номер телефона на обратной стороне конверта.
Как им удается сквозь запертую дверь, без стука - подумал Зару.
- Сквозь замочную щель - кричал Эл, стремительно приближаясь к Земле - сквозь замочную щель.
Извлеченное послание гласило о следующем:
«Хорошо, договариваемся о встрече на третий день недели, отчет с последнего месяца второй декады. В 12 часов.
Наш адрес, а впрочем, вполне резонно будет ехать в последнем вагоне до станции «24-я аллея желтого направления», при выходе из стеклянных дверей поверните направо, далее по подземному переходу, при выходе на улицу заверните налево, остерегайтесь подделок, поднимаетесь на улицу Эту и пройдете по ней метров 40 прямо, дорога будет поворачивать на право, Вы тоже идите на право. Ориентир для Вас: минут через 5-6-7, с левой стороны будет вагоннобетонноремонтный забор, с надписями и рисунками непристойного характера, за которым кроется стройка, вернее долгострой. Как только забор заканчивается, и долгострой прекращает падать в поле вашего зрения, торцом к нему будет стоять 2-ух, эх, этажное здание из кирпича цвета красного с декором темно- зеленым. Это и есть здание нашего офиса, надеюсь, как вы и догадались. Вход со двора, пройдете через красные неохраняемые ворота, остерегайтесь подделок, и во дворе вторая дверь под козырьком, на которой написано "D&D", по-прежнему продолжайте остерегаться. Зайдете и спросите меня – Филицию Зум. Ваше резюме у меня есть.
ВНИМАНИЕ! Во дворе ремонт, люки открыты - не пугайтесь!»
Да ведь это же сегодня, это, оказалось быстрее, чем я предполагал - вслух подумал Зару.
Поезд, тоннель, подозрительные зззапахи, взгляды пытающиеся вывести на чистую, притирания утопающие в уплотнении и уплотнения утопающие в уплотнении, выпускное устройство кажущееся единственным спасительным этого наваждения. Свобода, вот она, именно та, которую нам даровал всеми любимый и почитаемый сеньор «Неугасающий в наших сердцах». Вечная память и надежда на благоприятнейшее перевоплощение, ныне и вовеки веков.
Подобные описания состоят в том, что, оказавшись в исходной точке, не имеешь представления о конечной цели, схеме ее расположения и маршруте движения сил противника, его мощи, потенциальных возможностях, допустимость хаотичности так же иметь незначительную роль, тычь в точь как в тот раз, когда все вдруг подумали: Ахфриден штрасс, а было наоборот.
- В другую сторону, в этом месте подобных строений не существует. Вы вообще-то в своём уме, или чужим разбавились.
- Бедный юноша.
- Здесь все написано, кстати, вот эта дорога, которая вам необходима, по ней, по ней и по ней. Наши ноги - наша сила.
- Филиция. Филиция Зум, я так рад, так рад, что мне удалось Вас отыскать, ведь…
- Тише, вот видите стул, присядьте я скоро освобожусь, и у нас будет немного времени для обсуждения многих вопросов.
- Да, но мой сон.
- А кто о моих побеспокоится?
«Раскраснелись Бруменьки, распаялись зовеньки. Запрыгнул Свиль и давай скарленьки отсиптывать, да Вурлог вдруг как раскудрится и в нуд как выкормится, да так, что с проктом испилившись все в округе красным - красно врапень умыхтелось. Ваг, Мыхтели, в Ногтем Сатуре прикорбились, говорит, и с нудричем распавшились, падилем выпрыглем разверчены с севера на юг, ан?»
- А, вы все об этом - раздосадовавшийся Зару.
- Да, это только для вас и для вас всех пустяк, а о них, о них вы подумали?
- Но почему вы именно мне об это говорите и почему смотрите на меня взглядом, обводящим пространство в об?
- Вот!
- Не может быть, и когда?
- Там все написано.
Мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч;
- Да, Натали, по заданию фирмы.
Мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч;
- Нет, Натали, ненадолго.
Мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч; мпткч;
- Буду, вернее уже.
- Тоскую. Натали.
Наступило еще одно утро, на этот раз последнего дня, который сулил полетом в загадочную обитель непонятных организмов с чуждым восприятием. Оно, то есть утро, как всегда, одарило загадками и вопросами, на которые, как всегда, пришлось отыскивать разгадки и ответы.
Сложно сказать, интересует ли меня в данном номере это отражение. А ведь совсем еще недавно был разбит, нет, не раздавлен, а расколот и выпущен по артериям сложных систем городских канализации.
Вот они силы, собраны из пазов, экскрементов и воздушных шаров. Да, вот они.
- Виват, синьор Вивальдо, виват!
Эти люди мешаются со своим представлением о жизни, вернее иллюзорным восприятием, вывернее о том, чего на самом деле нет, не существует, и никогда не будет, вернее не было и не может быть.
«Я бомба, черная грустная и печальная, сплю и думаю о вас. Мои души»
И, ни души.
Проснулся я от вашей мести,
Уснул от высших сил любви,
И вспоминаю в нужном месте,
Не упустил ли я чего?
Нет, поплавок не шелохнулся,
Ни дрогнул лист на глади той,
И не успел я оглянуться,
Как стал совсем, совсем седой.
Другие мысли хороводы,
Вдруг закружили. Вот он я!
И равнодушным небосводом,
Окутан был. Заря. Заря.
Время «Х»; «Ц»; «Ч»; «Ш»; «Щ»; «Ъ»; «Ы»; «Ь»; «Э»; «Ю»; «Я» - настало. Оно пришло тихо, тихо, так тихо только приходит лечащий врач известить о том, что: «Мы сделали все что могли»
Противоборствующая борьба громкоговорящих вывесок: «Мир капель», «Мир усталости», «Мир рукоделья, делья и безделья»; «Мир потолков»; «Мир кровли для дома»; «Мир кровли без дома»; «Мир крови бездомных»; «Мир бездомных афиш»; «Мир Миров» как и многое другое, зарождаясь в пыльных производственных помещениях, принадлежащих рекламным агентствам, во всеувиденние выплескиваясь на шумные улицы, всегда плотно заполоненным светящимся людом. «Мир афиш» был аккуратно завуалированный запахом свежей типографской краски, по небольшой ссылке слева внизу, переносил в «Мир театрализованных действий», который в свою очередь, по ступенькам вверх, чуть-чуть с изгибом, представлял вас всепроникающему свету люстры с элементами, занимающей половину пространства, отведенного для потолка. Постепенное угасание, и вот уже никого, я еще раз повторяю, никого больше не интересовал этот надломленный мир, сплошь и рядом покрытый микроскопическими трещинами, в поры которого въелась пыль минувших столетий.
Ах, эти жеманства, ах эти кокетства:
- Сударыня)
- Ну что вы граф, как не стыдно (
- Сударыня)
- Ну что вы граф, ведь все же видно (
- Сударыня)
- Граф (
- Граф)
- Сударыня)))
- Да стыдно, стыдно, и как же все-таки обидно. Не вырвешь это (указывает на область сердца с правой стороны) и не выбросишь.
Нет, все, сил больше нет смотреть на эту инсталляцию физического и метафизического падения, и далеко не возвращения личности, окутанного сбродом актеров тяжущихся на пыльной сцене под аккомпанемент засаленной режиссерской дудки страдающей хроническим алкоголизмом.
- Да, я тоже не в восторге.- Натали.
Мне очень жаль - подумал Зару - что и без того короткие, к тому же стремительно иссякающие минуты нашей встречи были наполнены вот этим. И он искоса посмотрел на стремительно пустеющий зал, который в данную минуту ассоциировался у него с чувствами, которые могли бы возникнуть расстанься он Натали.
- Ну что же ты все стоишь, - с трепетом звала Натали, пойдем же, скорей.
- Как оторви и выбрось - подумал он - как оторви и выбрось.
Первостепенная, она же и последняя причина крылась в том, что он с одной стороны, будучи человеком взрослым, хотя вокруг было достаточно людей и постарше его, но нет, не в этом дело, не было отождествления его Эго с их, не было понимания. Восприятие? Оно было, но ватное и, и притупленное какое-то.
- Да что ты все о своем и о своем старина бормочешь. Жар у тебя?
- Нет, Кили, жар не у меня. Вот именно здесь, в этом кафе здания аэровокзала, и именно сейчас я начинаю понимать, что кроме вас с Натали у меня на этом свете оказывается более близких людей и нет. Почему об этом, я? Страшно окунуться в неизведанное, в то, о чем даже не все знают. Этот город Птиц, эти наставления, которые вообще отсутствуют, эта таинственность…
Гармонично исчезавшая в пространстве полоса, пунктиры, пунктиры, пунктиры, вовлекают туда, где уходят, улетают самолеты. Теплоходы здесь не проходят, пароходы, поезда, все протекает в другом направлении. Здесь летают самолеты, небом, синим, черным, розовым и голубым. Вот именно, этим небом полечу и я – вдруг подумал Зару.
Трап, самолет. Трап другой, самолет тот же, дозаправка, инструктаж, капитан корабля, темно-синий атласный халат, расшитый перламутровыми звездами, на голове, как всегда красовалась репродукция колпака очень знаменитого звездочета, джаз-банд, все это прекрасно.
- Да, прекрасно, что в этом мире похожем на решето все-таки есть и остается что – то прекрасное, да.
- О, я смотрю вы почитатель музыкального хаоса?
- Зару – представился пассажир слева.
- Он, мистер Он – said passenger on right.
- Капитан?
- Это в прошлом.
- Что, окончательное решение?
- Нет, стечение обстоятельств.
- Кризис сопоставимости фактов?
- Нет, законченность линии.
- Я смотрю, ваши уста отвыкли ото лжи?
- Это в прошлом.
Сквозь защемленный нерв постепенно начинало просачиваться волнующее ощущение невесомости, ком, гонимый порцией адреналина, стремительно подкатывался к горлу наряду с сознанием летучести мыслей вровень, вернее чуть быстрее, на полшага вперед, по этому ковру цвета синего, как трава в состоянии вызревшем, дождливым вечером дома напротив. Дом, который по определенным причинам казался нежилым.
«Если Вы все-таки решитесь лететь самолетами нашей авиакомпании, выбирайте салон для некурящих, по крайней мере, вы будете уверены, что на протяжении полета, вам не выжгут окурком глаз пассажиры, напротив».
- О, капитан, и вы здесь?
- Да если изволите заметить, я, собственно говоря, никуда и не отлучался.
Необходимо избавиться от этой манеры общения – подумал Он, и впрямь ощущаешь себя с усами в кальсонах фасона гусарского, аксельбанты, кони, сабли, блин.
- Собственно говоря, я готов перейти ближе, на расстояние максимально дозволенное к делу. Напротив. Расчеты, где счеты? Общее время полета составляет 5 часов 18 минут, из которых съедено временем 2 часа 37 минут, плюс 1 час 49 минут, это вы сами прекрасно знаете, соответственно, оставшиеся, оставшемуся, доставшимся, получается, без обеденного перерыва, составит, прошу заметить.
- Что это вы собственно имеете в виду, Зару было попытался распустить воображаемые перья, окраса павлиньего глаза пристально всматривающегося в эфирные проявления.
- Вы, вы это бросьте, это, я вас уверяю, это вы все зря, к пернатым у меня особое, повторяю, особое отношение, сквозь зубы процедил Он.
- Да, вот теперь я вижу, что у нас действительно есть о чем поговорить. Зару – представился Зару.
- Он - удостоверил свою личность ОН
____________________________________
Незаурядная мысль, напротив, выказывая своего почитателя, с легкостью лебединого пуха перемещалась, казалось с одного полушария мозга в другое, на самом деле с другого полушария планеты в одно. Сканирование поверхности с последующим топографическим оттиском, так же входило в общий цикл программ старательных программистов, которые в свою очередь являлись частью, чьей-то программы, которая естественно являлась чьей-то и чьей-то мыслью. Для обычного обывателя, дабы не усложнять нагнетатель, мы приравниваем это к золотому сечению бесконечности. Именно в бесконечности легче всего заблудиться. Темный лес вам нипочем, если вы пересекли белую как, наглотавшись, мела, смерть черту, которая по определению является финишной, но всегда готова перенять эстафетную палочку черной как ночь, на самом деле являющуюся днем, ослепленным венками, сплетенных из тысячи триллионов, биллионов светил. Ах, вот и мы, мы, которые плавно походят к бесконечности. Радует.
Нет, Вингель, дружище, не выбраться тебе. Ведь именно туда устремлен твой взгляд, взгляд потерявшего и ищущего и не знающего чего, не ведающего, ибо сокрыто да будет тебе.
Но, мои глаза полны печали, грусти и возможно этому чувству, возможно, этому чувству определение схожее с раскаянием, не знаю, перед кем и за что…. но я готов, готов, слышишь, готов. И он устремил свой взгляд вверх… И, лишь одному, единственному живущему существу на этой Земле было дозволено смотреть на небеса, дабы Человек узрел его.
С тех пор. Мы всегда обращаем свой взор вверх, хотя справа и слева нас окружает такая же пустота. Пустота? Кто сказал пустота? Нет, не пустота, а как их там, плотные сгустки материи, для материалистов, для онанистов, а-у, у тех, этих совершенно свои мысли.
Для Вингеля, построение всего вышеизложенного, равносильно, как и всего мироздания в целом, строилось вокруг огромного стручка чилийского перца, жгучесть которого передавалась по всем астрально-анальным каналам, вплоть до подкоренной жидкости головного мозга, бережно обволакивающей живущего в, и при определенных течениях обстоятельств, устремляющегося в лунку № 4 под градусом 17 и 5.
Друг Полиций, в последнее время все чаще и чаще навещавший удрученно-заточенного, воспользовавшись паузой, заметил:
- Мммда, видать цикличность вашего мышления сильно, нет, я бы выразился, очень даже сильно повлияло на дальнейший рост и развитие чувств полноценного осознания, подчеркиваю, с отделкой из мраморного мрамора. Битое стекло видать в моде. Пусть будет так, но как было заверено: осмысленное осознание успехом доказательству не всегда является прообразом истинного явления, вопреки всему нижеизложенному и сокрытому. Туманному.
Неизвестно как, появившаяся капля, описав, как завершающий штрих, форму в виде дуги, напоминающей, по всей вероятности, линию бедра, вполне знакомого со человека, сосуществующему и, возможно со думающему, со всеми нами и ныне, и присно и вовеки веков.
День неизвестный, таил в себе скрытность, наложенную отпечатками скованности, на словесность. Открытые веки, кумачовым стягом, с прожилками синего, развивавшиеся над бескрайними просто рами. Ветер из них. Истязал. Пытаясь вытрясти последние капли, красных телец. Лейкоциты в панике. Стенки сосудов сжаты до, нет предела. Ужас. Ужас поселился в основе данной иллюзии, равносильно, как и пустота, окружающая нас, заполняет каждый уголок, принадлежащий ей.
- Пустота и одиночество, вздохнул Вингель, иногда мне кажется, что какое-то время они были моими спутниками, и я таил в себе надежду, но не стремился расстаться с ними. Но время пришло, и мы расстались, как в мелодраме с воротничком засаленным: «расстались, чтобы встретиться вновь». Не знаю, желаю ли я вновь этой разлуки. А, бренная меланхолия, покурить бы чего, да выпить, стопками воду огненную не гася пламени, да так, чтобы борода, усы комочками обгоревших волос, словно седина. И изморозь, изморозь покроет лоб, поражаясь очередной морщине, в форме извилины, покинувшей внутреннее пространство и проявившуюся на этом плане. Лоб отныне ее место обитания. Вполне возможно быть, казаться вероятным, что именно это, подчеркнуто два раза, может положить пример 5, для остальных особей, скрывающихся за безобидными существами с целью проявления, таким образом. Примкнув лбом к иллюминатору, Вингель блокировал попытки бегства извилин с последующей трансформацией в морщины, напротив. Нет, абсолютно бескорыстно, ничего не ожидая, просто так, для так сказать воссоединения с миром окружающим, опять-таки, напротив.
Закостенелость мозга постепенно начинала ослабевать. Пахло весной. Из распахнутого иллюминатора, со стороны правой, чеканя децибелами, бил слишен немецкий марш, бил виден немецкий тень, по всей вероятности принадлежавший армии Рейха Третьего. А если присмотреться и прислушаться, то там, вдали, за сопками, напротив, по-прежнему слышалась свиристель снегирей, готовивших план «Перехват», дублируемый более вызревшим планом, «Перехватъ Ч»
«День сменяется ночью, ночь сменяется днем. И кому все это надо?» (Из пестрых отрывков уцелевшей и вовремя найденной памяти). Хотя в данном случае, интуиция с логикой твердили об обратном: мол, абсурдно упиваться потрескиванием сгорающей виолончели, и мол, необходимо быть, покамест она еще барахтается в просторах неприглядных, и, мол, не каждый день об этом думаешь, а в последнее время так и вообще не думаешь о том, что это может быть последний раз. И все такое разное, никчемное, которое подталкивает и преследует с крюком в руке.
......И гонит он овец своих по пастбищам, скармливая самым дорогим укропом и спаивая самой душистой росой. Они тайфунообразным стадом…….
_____________________________________________________
Его нашли нагим, он был наг с головы до ног. Пернатый, первым окунувшийся в зрачковую область, прочел и констатировал: Он жив и думает о сущности вездесущей.
- Но мы все о ней думаем.
- Да, но он уже там.
Сидел и плакал, этот плач в любую минуту готов был перерасти в стон, но, силы прикладывал и сдерживал, и сожалел, и плакал, и прикладывал, и сдерживал, и сожалел. Смиренным быть. Это были слезы очищения и осознания того, чего раньше не было. Быть не могло, не могло, потому что этого не было, раньше. Мгло.
- Сущность вездесущая, сущность вездесущая, вездесущая, сущность, сущность вездесущая, вездесущая.
Мгло - как эхо развивалось, и отыскивалось……
_____________________________________________________
- Вы зря ерепенитесь, моя дорога Суфии, Рыжий, он естественно так себе, но есть перспектива, дополнительные запасы корма, витамины и кальций. Нет, улететь естественно не удастся, но вот Зульфиды, к примеру, так мечтали, так лелеяли, просто жили ею, в определенный период даже слились, но, Громогласый сказал нет, всему быть, как быть и тчк. И все, все потеряно. А у вас, между прочим, все по-другому, поверьте, всему, пусть даже неизведанному, пусть, как-то сомнительному и невозможному, но быть.
- АНТУПИ-КА-ВИЛИА-ТУРЕ, БЛДЬ.
Суфии, Суфии, резонатор, подайте резонатор, этот голожопый, простите, голокожий, имеет место сказать.
— Это что, другая жизнь, или я переродился каким-то синичкой.
- Нет, нет, что вы, вы по-прежнему голожопый, простите, голокожий, уверяю вас, и, нет надобности для беспокойства. Дело в том, что лайнер, на котором вы летели, потерпел крушение, ну а вы, как еще и несколько членов экипажа, будь они не ладные, чудом выжили, в результате, наша забота о вас, это первостепенное для нас. И еще, велено сказать, что вы, можете чувствовать себя в полной безопасности, под надежным крылом Пернатого Го_2, но, но до поры, до времени.
- Что означает, до поры, до времени?
- А то, что всему есть.
- Ладно, с этим, а что это за запах. Я чувствую, что от него мои глазные яблоки не выдерживают внутреннего давления?
- Думаете, что вы источаете аромат?
- Но, не до такой степени.
- У человека повышенная степень адаптации. Доказано и не обсуждается.
— Это что, медвежья услуга или птичья любезность?
Голос из глубины комнаты: Да кто-нибудь, выключите вы этот говорильник.
- Это кто еще из нас говори……
Однозначный свет, просачивающийся сквозь все, покинул, заменен светом пронизывающим, разбавленный проникающим, скрепленный кающим. Как в суматохе дня, в разгар седмицы, на улице пустынной, безлюдной, возможно залитой светом и шелестом листвы, напоминающим о днях, заточенных во власть безысходности.
Город, населенный птицами, управляемый птицами, живущий по законам птичьей стаи. Птицеград. Шумно, весело, со вкусом и запахом. Первое что пришло на ум, было химическое определение кислоты: «Серная кислота H2SO4 - сильная двухосновная кислота, отвечающая высшей степени окисления серы (+6), без цвета и запаха», видимо потому, что последнее было наиболее желанным.
- Если вы здесь, значит это кому-то необходимо, всего лишь, и если вдруг, вы, по не понятным нам обоим причинам захотите ко мне обратиться, то знайте, я откликаюсь на Густав и больше ни на что больше.
- Густав, а вы случайно не знаете, чем был разбавлен кислород в маске, когда я был на адаптации?
- Нет, не было причин для любопытства. Простите, на Ваши странные имена, у меня память, ну сами понимаете, странновато все это, у вас, там.
- Зару, просто зовите меня Зару и никак иначе.
- Да, я понял, Зару.
- Надеюсь…
- Ой, пригнитесь.
- Да что он себе позволяет, это ведь могло вылиться в оттенок явно цвета синего, для меня, по крайней мере.
- Нет, вернее, да, но, сами понимаете, он ведь не со зла, и потом, это смотрящий данной окрестности и реакция у вас не совсем, и потом, не каждый день ведь встретишь на наших улицах особей. Простите…
- Густав, у нас, там, ну где я живу, за это не только перьев можно лишиться а и…, - про гриль, думаю, будет уж слишком - размыслил Зару.
- Да, да, я прекрасно осведомлен, что в некоторых местах, мясо птицы очень даже съестной продукт.
- Ну, вот и славненько. Я имею в виду, прекрасно, очень даже, замечательно, что ваша осведомленность позволяет, опять-таки вам, вовремя делать определенные выводы, указывающие в первую очередь на ошибки, которых мы все вправе избегать.
- Зару, я боюсь, что это не просто, но вам необходимо будет смериться со сложившейся ситуацией и, со мной, боюсь, что это будет не просто, включить меня, в список, ну я не знаю, в список друзей, к примеру, но... Сразу хочу пояснить почему. Потому, что кроме меня, или вернее, другой кандидатуры, кто бы мог подсказать вам, как вести себя здесь в той или иной ситуации, у тебя просто нет. Нет и все.
А ведь он прав, размышлял Зару, и прав на все, но это не означает, нет, это совсем не означает, что я вот так, нате вам, под крылышко клювиком и молоко сосать. Но, он прав, но это не означает, ладно, держать цену, до последнего, вернее, сколько возможным быть. А сколько? Сколько вешать граммов, хотите спросить? Пауза, не слишком ли затяжная, и вообще, что они знают о паузах, о тех, в которые проваливаешься по локти товарища и созерцаешь на пузырьки, что струйкой, упорядоченной со дна, на поверхность, к небесам. К лучезарности свечения, к поиску истины, к нему. И весь этот пир, а возможно и назовем это жизнью, как созерцатель на суматоху взглядом отрешенным, взглядом чистым, бескорыстным, не место быть. Голова кругом, в голове ровно то, что и снаружи, полет, ветер от взмахов крыльев, ветер, прогоняющий и нагнетающий, взлохмачивая волос до корней оных.
- А это кто? Она, пожалуй, вобрала в себе все прелести красот человеческих, подчеркнув легкостью пуха, цвета лебединого.
- Да, теперь она лебедь.
- А этот, грозный?
- Дрозд.
- А этот, лебедь….
- Лозанна
- А эта, Лозанна, она….
- О ней тебе, пожалуй, даже думать противопоказано.
- Я хотел спросить, она…..
- Противопоказано и тчк.
- А Громогласый….
- Всему свое время.
- Да, но на какие-то вопросы ты можешь дать ответ?
- Хочешь спросить, не устал ли идти пешком?
- Да, хочу.
- Нет, не устал.
- Какая содержательная беседа.
Мало от чего нашего отличаются, по крайней мере, суматошный народ, нужно будут спросить о корысти, сомневаюсь, что коммунизм нашел свое пристанище или пути трансформации в птичьей стае.
- А…
- Нет, коммунизмом здесь не пахнет, если ты, конечно, об этом хотел спросить. Ведь, если внимательно присмотреться, то и ваша среда обитания достаточно населена птицами прошлой эпохи и их законы жизни ровно, как и наши мало чем отличаются. Хочешь спросить, как я узнал о твоем вопросе? Можешь не отвечать, я знаю, что ты ответишь да…
- Какая проницательность…
- Я читаю твои мысли, это просто, вот так, берешь и читаешь.
- И?
- И? И все.
- Если позволишь, я все-таки буду изъясняться словами, построенными в предложения.
- Как тебе будет угодно. Нам сюда. Есть определенные каноны, которых ты вправе не придерживаться, но если будешь следовать наоборот, то, то будет лучше, уверяю. Да, все читают твои мысли, если ты об этом конечно хотел спросить. Не знаю, постарайся контролировать их, хотя с Громогласым это не пройдет. Потом, позже о Лозанне, обещаю, я все тебе позже о ней расскажу, только прошу, вычеркни все, все это, значит все мысли о ней, хотя бы на ближайший период времени. Громогласый, это тебе о чем-то говорит? Да, высоко, но тот же Дрозд тебя туда и доставит. Нет, не укусит и не уронит, я буду рядом.
- Заполняем плотней пролеты, - Ниже линии безопасного полета не снижаться, Посторонись, Служба Ответственного Кра…, - СТОЛКНОВЕНИЕ, на третьей высоте произошло столкновение, вызовите группу разборки полетов, СРОЧНО! - Нет, что вы, если он узнает об этом, клетки вам не миновать, - Для полетов на седьмой высоте, запрещается! Менять окрас хвостовых перьев, да, это ПУНКТ ВОСЬМОЙ, ПРИКАЗА ШЕСТНАДЦАТОГО, обжалованию не подлежит, если вы, конечно, этого не знали, в чем я сильно сомневаюсь, - Возможно, - Потерялся, мой птенец пропал, а если он был похищен и, подкинут этим…, - Нет, сегодня, возможно, вы получите тот же ответ.
- Простите, еще раз, как вас зовут?
- Зару, зовите меня, просто Зару, и никак иначе.
- Просто Зару?
- Да, то есть, нет, просто и Зару, совершенно разные по значению и определению слова, и если будет вам угодно….
- Я все понял, Зару.
- Приятно иметь дело с людьми, простите, но как-то не привычно, вас ведь уже и людьми назвать сложно или невозможно. Да, невозможно, но я буду глубоко….
- Средства излучения, огневые препараты, газовые баллончики, стимуляторы и всякая подобная атрибутика имеется в наличии?
- Нет, забыл дома.
- Радует.
- С правилами поведения, и дозволенности высказываний ознакомлены?
- Нет, не успел.
- Придется ознакомиться.
- А, это правда, что…
- Правда.
- Я смотрю, вы все здесь не прочь поговорить.
- Вот, в этом месте подпись и по коридору налево, вас проводят.
- А…?
- А вот этот, как раз, как вы выражаетесь, может и укусить. Нет, других в данный момент нет, все в свободном полете.
- Густав, где Густав?
Да, уверен, эта фреска, была бы на бис и по достоинству, ценителями искусства, и вообще, интерьер, эти капсулы, свет, проникающий и стекающий песочными струйками, теплый пар и особенно вот это.
Мерцание сумерек, лишь днем,
Расскажет вам о смысле жизни,
Мерцание проблесков, ручьем,
Избавит от ненужных мыслей,
Мерцание луч, мерцание свет,
Закаты в солнечном затмении,
Увидеть можно многое, но,
Помни, главнее в этом мире нет,
Главнее Бога и тебя.
….ются на много раньше, и если мы, взглядом наблюдателя на вещи, которые, как нам казалось, совершенно не касаются, на вещи, окружающие, взглядом потусторонним, способным проникать вовнутрь, к границе, к самой оболочке вакуума, если. Лишь тогда, к нему приходим, к тому, у чьих стен околачиваемся, по чьим мостам, выстроенным не нами, ходим, рассматривая ущелья, окутанные мирским, а на самом деле слеплены из теста, руками того, кто старательно завуалировал все, и лишь время от времени, от времени, порционными дозами, то там, то тем, указывает на путь к разгадке. Зачастую, в самый обыденный день, понимаешь, что вот сейчас, именно сегодня покажется тонкое, малозаметное начало длинного пути к познанию, и ухватись за него, ты сможешь лишь на зет приблизиться к, и этого, уверяю вас, достаточно чтобы. Но это не должна выглядеть пугающим для вас, простите, но, как у меня здесь указано, Зару, если я не ошибаюсь. Так вот, предназначение, оно может быть истолковано по-разному и каждый источник толкования, будет настаивать на правоте именно своих суждений, но лишь то, что с первого взгляда может показаться абсурдным и неприемлемым, в конечном результате, в конечном результате и будет так. И еще скажу вам, что я не тот, кто дает распоряжения подвергающие движения масс, я лишь тот, кто указывает путь, так сказать правое крыло, есть еще, как это ни странно, левое, голова, организм и хвост. И еще. Может так получится, а получается именно так, что ваша миссия совершенно в обратном. Я имею в виду не ответный ход, а истинное назначение, предназначение. Если хотите. Да, полностью с вами согласен, здесь нет Луны, но здесь есть достаточное количество планет, скрывающих свою оборотную сторону, указывая на сокрытие главного, своего истинного лица. Так же, я смотрю, вы всячески пытаетесь подавить в себе одну деликатную мысль. Ну что же, в виду исключения помогу вам с этим, вернее подскажу как, иначе дальнейшее пребывание в этой среде, для вас может нанести урон, возможно даже здоровью. Нет, не все так строго, но есть определенные обстоятельства, которые повлекли за собой наложения табу, грань которых очень остра, остра для всех, даже для него. И еще, в этих стенах не принято упоминать его имя, но оно здесь, и оно всегда. Я так же вижу выстроенную в цепочку череду вопросов. Всему свое время. Не пытайтесь опередить его. Говоря об этом, мы все прекрасно понимаем, что его просто не существует. В бесконечности время отсутствует.
- Да как ты мог, меня, так просто взять и оставить?
- Если ты еще здесь, значит все не так уж плохо.
- Бывало хуже?
- Слово война, тебе о чем-то говорит? Мы в одном лагере, но по разную сторону баррикад. Не забывай. Знаю, что лично ты ни с кем не воюешь, но наши с вашими воюют, пусть даже на коммерческом уровне, как это может показаться на первый взгляд, либо как это преподносится средствами массовой информации, но этого вполне достаточно, чтобы. На самом деле, все гораздо глубже, глубже, чем мы себе это можем представить. Все, достаточно об этом и не будем больше. Больше не будем об этом. Сегодня. А, вот еще что, хотел спросить, слово сентиментальность, можно отнести лишь только к женскому полу?
- Я, вернее ты….
- Нет, так, просто спросил.
Он прочел мое письмо, наглец, хотя вполне возможно, оно могло отпечататься в моем сознании, а собственно говоря, что я еще ей мог ответить, а собственно говоря, зачем я должен отвечать иначе, собственно говоря.
«Я думал, что сентиментальность, это то, что все об этом думают. Ну, если у тебя на этот счет другое мнение, то, скорее всего, это буквальное понимание вещей мира сего, в конкретно заданной точке отрыва, так сказать приземленная материализация с осознанием мнимого контроля над ситуацией, которая в принципе, просто отсутствует. Так сказать, контроль над пустотой в вакууме. Все должно быть на своих местах. Естественно.
Как же иначе.
P.S. Забыл сказать, что моя точка отрыва под номером восемьдесят пять, если будешь рядом, заходи, правда там Сэм на КПП стоит, скажи ему, что все знаешь. Он пропустит, правда.........» И это правда.
Мы оставляем в покое, мы оставляем в полном покое все как есть, таковы правила, таковы есть. Мы бережливо сворачиваем папирус, скрепляя сургучом, предоставляя возможность чернильной мысли пропитаться и вообще, все оставшееся предоставляем ей. Теперь от нас ничего не зависит. Мы сделали все что могли. Мы, породили ее.
- Виски!
- Виски? А разве у вас есть предписание на этот напиток? – весь в цветах радуги официант.
Почему-то его взор устремлен не на меня. Разве Густав попросил виски? – Зару.
- Да, виски, да есть предписание, вернее, какое предписание, знать не хочу, вернее, хочу. Что, нет виски?
- Дело в том, что виски, как и все остальные напитки, содержащие алкоголь, на семь дней отлучат вас от космической энергии – Это цветастый.
- В таком случае, я от нее отлучен уже несколько лет.
- А жаль. Тем не менее, предписание или сопроводительное письмо?
- Ёк!
- В таком случае и ваш виски ек.
- Арпинда, влкрам, влдь, увсиал кам на ху пктц к … матери…
- Зару, таких слов ваш адаптер речи не знает, но я догадываюсь, что вы имеете в виду.
- Если догадываешься, тогда прочирикай ему, пусть нальет мне виски, и теперь уже двойную порцию. Почему двойную, о, оказывается я начинаю обретать дар телепатии, так вот, вторая для того, чтобы первой было не скучно.
Заснеженной тропой, затронутый мечтой, не плотно укутавшись в бушлат овчинный, на этот лес, на эти стражники природы, что продолжением земли тянулись к Солнцу, не выказывая намека на холод, под монотонный звон бубенцов, под стук копыт, с одной стороны сторонясь и в тоже время воссоединяясь…….
- …..ю тебе, знаешь ты ее, просто в той жизни было все по-другому, и она и ты, вы, вероятно, встречались, вероятно, ваши взгляды пересечены были, неоднократно, были, я уверен, были. Нет, я обязательно все разузнаю, хотя риск достаточно велик, я не стал бы рисковать, если бы вот здесь, нет, вот, в этом месте, не подсказывало мне, что это…
- Что это, что?
- Все, мне пора.
Это из разряда давешних желаний, вот так, на краю утеса созерцать на разлом нашей галактики, попивая холодный кофе, размышляя о точке, величиной чуть меньше атома, собственно говоря, которая и положила начало всех начал, собственно говоря, о начале всех начал, о беспричинной причине, положившей начало всех начал, начал, и о том моменте, когда все возвратится в исходное состояние, о том месте, где буду я, в этот момент. О том, безграничном пространстве, по всей вероятности, иллюзия, иллюзия во вселенском масштабе, почему-то напрашивается слово штаб, не буду о нем думатььь, нет. Ровно, как и не стоит размышлять о кратковременных переменах, в сознании нацеленных на изменение внешних факторов, вытекающих согласно соответственно, из внутреннего сознания, или осознания, знания, понимания, веры, надежды, любви. О любви, пожалуй, тоже нечего сказать, хотя доктор, в последний раз, как-то настоятельно, как-то по-особенному, с полагающей заботой. Видимо, что-то подобное уже было. Да, на мосту. Летним вечером. «Жильоу ляпоти» - вырвалось у меня, «А почему, почему мы живем на пути» - озадачил мой маленький собеседник. В тот момент, это выглядело актуально, в данный, более чем. А собственно говоря, как можно назвать все иначе, собственно говоря, КАК, ЗАЧЕМ и ПОЧЕМУ называть все иначе, чем оно на самом деле, есть? «Смотри, вот, там, и еще одна» Тогда нам удалось укрыться от звездопада, а сейчас мне это не грозит, вернее, не до этого мне сейчас все это. Город, что оказался у подножья, в ночной дымке лучей зажженных факелов, как перед походом, или во время раскинутого ночлега. Запах костров, сплетенных из гигантских кузнечиков, вокруг которых насестом, пожалуй, одиночки или те, для которых жизнь еще в стадии «зачем, куда и почему», или просто не знаю, что еще, похлопывая крыльями, то там, то не там, и вообще. В этом что-то есть. Естественно, что именно, сказать трудно, да и вообще, нет на то особых причин. Так, беспричинние я. Знал бы, кларнет с собой, да и еще, что-нибудь, такое. Обязательно. Хотя, они явно знали, все до единого, даже не соизволили приготовиться, оставили все как есть, в натуральную величину, декорации не тронуты. Все как есть, и этот тип, в баре, заведомо излагавший ложь, пытавшийся выглядеть таким же натуральным, раздирая мою не волосатую грудь. Что ему было. И, эти вороны. Цыгане видимо, когда-то. Что им от меня? Что им всем от меня? Скорее всего, затронул невидимую струну. Резонанс. Очи Ч. Или все это мне приснилось. Или что это все? Или все это что?
Моя душа как солнце, как крапива,
То обожжет, то приласкает, в нужный час,
Ты подари ей свежее выжатое чтиво,
А там посмотрим, может быть для вас,
Тот огонек, в глухих полях угасший,
Вдруг загорится, озаряя ярким днем.
И лишь тогда, поймешь, что не напрасно,
Ты так грустила, думая о нем.
О нем. О нем она совершенно не думала, по одной и всем известной причине: не было надобности, необходимости и времени. Удручало. Мучительно выворачивая коленные суставы. В особенности по ночам. В то время, когда, несколько минут были так необходимы. Утолить потребность. И еще. Эти симптомы. О которых он всякий раз забывал расспросить у врача и у знакомых, знакомых врачей. Эти симптомы, начинавшие искусно вживаться в личную жизнь и бороться с нею. При всем при этом. Ни на секунду не позволяя отлучится от вопросов насущных, которые, вполне могли оказаться не столь значимыми для того чтобы обсуждать их, вот так, во все услышанное, ближе, еще ближе, шаг за шагом, шагом за, подходя заветной точке к той, что перевернуть и вывернуть все в новое русло. Менее, но не менее того, как это и многое другое, постоянно курсировавшее по бескрайним мыслительным каналам, в надежде отыскать маленького гнома с оранжево-фиолетовым посохом, указывающим на то, что. Станция. Скитаниям пришел конец и, в этом конце, в самом тупике конца, становилось все более и более значимым то, что в последствии требовало более детального ознакомления и расстановки знаков препинания над о. Почему? Почему это лишает меня сна?
Пристально всматриваясь. Максимально приблизившись к отдаленно – приближенному. К тому. Зачем вы живете прошлым? Нет, я полностью с вами согласен. Но, накануне, помнится. Лучше бы ей промолчать. Хотя, натура своенравная, и откуда все это, в ней? В ее крови? Эта гордость, непокорство, противостояние. Кровь? Кровь, не может позволить быть такой беспечно - расточительной. Об этом мне никто и никогда не упоминал. Об этом меня никто и никогда не спрашивал. Утаили, тщательно скрывая. О чем зря. Зару продолжал теребить письмо, то и дело, время от времени, без времени, сворачивая в трубочку слева на право, справа налево и прямо, соответственно. По средствам местной службы, службы доставки. Ваши ставки. Вки. Вкли. Все включено. Вам не о чем беспокоится. «Наша забота о вас, это первостепенное для нас» А что второстепенное? На третье что? Как всегда, компот из сухофруктов? Не содержащий ГМО. Отсутствие консервантов в составе продукта требует соблюдения рекомендованных сроков и температуры хранения. Веществ химических, применением с полученных, сырья и добавок, искусственных использование допускающая не, ингредиентов качества контроля Система. Кого все это беспокоит? Разве что читающих, употребляющих и все еще живущих, карабкающихся и уверенно восседающих на креслах, мехом старательно оббитых. Ой, карамелька прилипла. Видимо та, что еще на прошлой неделе. Серый – это принципиально: не хочется следовать клише. Что касается Пьяно. Он не боится разрушать общепринятые нормы и догмы. Не хочется следовать клише. У мужчин нет выбора – серый костюм, черный, максимум синий, максимум красный, а вот желтый в особо исключительных случаях. Хотя о сорочке такого не скажешь. Давно хотел заказать, непременно, причем, именно с тем галстуком.
Нет необходимости удерживать. Ответ без проволочек и точек. Вы игнорируете знаки препинания? Как можно скорее. Нет, что вы. Но, не так быстро. Не спугнуть бы их. В предрассветный час они наиболее ранимые, как дети, такие хрупкие, с хрустальной чистотой, высокой частотой. Непорочными быть им ничто не мешает.
Но ведь я совсем не помню ее. Я ведь ее совсем не знаю – достав карандашом из ушной раковины, что-то оказавшееся в дальнейшем не пригодным, придав ему шарообразную форму, он, Зару, привычным броском отправил этот камень в пустоту, с наслаждением дожидаясь звукового сигнала, символизирующего о контакте, контакте с окружающей средой. Бац, бац.
«Анна, не поверишь. Долго вспоминал, всматриваясь в твой образ, вдумывался, размышляя и, вот. Давно ведь все это было. Некоторые моменты своей памяти я просто вычеркнул, хотя это было не просто, или они, как-то сами собой. Не знаю. Ты ведь никогда и ни о чем не спрашивала. Вот, скажем, писать. Писать в определенной форме? Да. Могу. Но, писать все в одном флаконе? О чем? Ты ведь никогда и ни о чем не спрашивала. Жизнь? О жизни? Нет. О состоянии и понимании вещей окружающих несколько иначе? Иначе допустимого? Возможного? Возможно. Оказывается, дать и быть замеченными ни одно и то же. Как все, или другие? Ой, прости, это ни для меня. Все об этом думают, в конечном результате к одному и тому же приходят. Просто, не бери всего в голову, пять процентов, максимум, ни больше. На счет три. Четыре. Словесная импровизация, в черном платье с красными пионами, расшитым бисером. Кружится по кругу, с красными пионами, бисером серым рас. Как и когда ты оказалась по ту сторону океана. Вопрос. И, где была все это время. Вопрос. Вопрос. Знать не могу. Когда вот так, по письму, думал, будет легче. Но, а как, же море? Океан? Холодное течение вас всех сегодня приволит, и всех х хх х , трепещущих, жаждущих и алчущих. Востребованными быть вам ничто не мешает»
О. Е. А. Если я, вот так, прямо здесь, в этом гостиничном гнезде, как собака на сене, калачиком, до утра. Эти ведения. Желаемое за действительное или действительное за желаемое? Мускус. Неужели все так просто? Да, по крайней мере, у меня.
Потеря мнимого контроля над мнимой реальностью в зеркальном отражении. А если еще одно зеркальце поставить? Над зеркальным отражением в зеркале. Что сначала, руки или ноги? Голова. Голова всему голова. Это не доставит чувство боли? Нет, о боли ты совсем забудешь. Все пройдет тихо и гладко? Как штиль? Да, как штиль. При условии, что ты не будешь знать, что такое штиль. Пик, пик. Я могу Вам доверять? Да, при условии, что ты не будешь знать, что такое доверие. Пип. Кто Вы? Называй меня как хочешь. Пиииииииииииииииииииииииии.
Озера, реки, водопады. Лес. Дремучий лес, темно синего цвета, с вкраплениями черного, там и там. Там, там. Тарарам. Мы пойдем через лес? Тарам, тарам. Ты пойдешь через лес. Там, тарам, там, там. В лесу комфортабельней всего быть волком. Но учти, быть волком не означает прибывать в полной безопасности. Всегда. Ну как? Хочется метить территорию. Привыкай. Назад, как я смогу вернуться назад? Вверху, высоко в горах, там, где красная слеза дает начало горной реке, тебя ожидает плот. Дерево исчезнувшего вида. Паромщик узнает в тебе того. По валунам, сквозь пену, в облаках теряющуюся из виду. Ввиду. Затишье - предвестник неожиданности. Соответственно наоборот.
По желтой тропе, зигзагами пересеченной, овалами, кругами замысловатых фигур, по зеркальному отражению в зеркале, вымышленных образов, сквозь сырость до костей. Вымысел. С белками не разговаривать. Помню. На лисий хвост не засматривайся. Помню. К пещере у зеленой горы. Знаю. Но, там кто-то есть. Обожди. Это тени людей, ищущих правду. Все ее пытаются отыскать, все к ее ногам, как рыбы на льду.
- А, вот и ты. С конкретным вопросом или так, ради любопытства. Если да, то, как кости на ковер из клевера. Знай, бери и беги своей дорогой.
- Есть у меня что-то, что не дает…
- Знаю, вижу. Вижу все, чего боишься поведать.
- Веды ведать. На то они и есть.
- Враждебные вихри царицы приказавшей собраться воедино, указывают путь звездой на небосводе в царстве рыб. Они не сулят тебе гладкой дороги. Два года. Два. Отлучают. Третий раз поднимешься и второй потеряешь. Но, отыщешь наследника. Может быть. В любом случае, выбирать тебе.
- Я не желаю этого знать. Нет. Избежать неизбежное. Да. Этому не быть.
- Возможно, но быть всему, даже тому, чего ты не знаешь. А ты ничего не знаешь. Даже егерь, вколачивающий кол в землю сегодня, не ведает о том, что этот гвоздь, завтра, оборвет заботы и подарит свободу. Завтра. Ха-ха. Пип.
- Мы должны все обсудить, ведь я за этим пришел.
- Труба, камень, песок. Вот все что я могу тебе сказать, все, чем могу помочь. В любом случае, выбирать тебе. Ищи.
- Этого достаточно?
- Я никогда об этом не спрашиваю. Пип-пип.
Знай, бери и беги своей дорогой. Еще одна тропа, эта, по всей видимости, на ферму, извилистая, скорее всего, не к добру, стрелообразными, пожалуй, тоже рискованно. Сколько времени прошло с того момента. Ровно столько, сколько бегу. Не стоило приходить. Научись прислушиваться, к тому, малозаметному, не различимому, где-то там трепещущему, видящему, скорее всего знающему. Что теперь измениться, что изменилось. Ровно на шаг к противодействию, на шаг к противостоянию, к тому, как изменить, к тому, что изменить, с чего начать, с чего именно. Именно, чего с. Что касается Пьяно, он не боится разрушать общепринятые нормы и догмы. Не боится видимо года слишком пьяно. Я тоже мало чего боюсь, но не в этом случае. Не в этом, когда тебе, вот так, прямиком, с глазу на глаз перекатывают, за глазом высматривают и под глаз нашептывают, ушшш, травы в огонь подкидывают, ушшш, до самых костей. Костер, огонь, эфир, проявление пятого элемента. Поляна. Он вкушает молоко матери, вместе с ним познание, страдания, радость и счастье познания, чего остановился, времени мало, паромщик явление временное, вместе с ним совершенство законов природы, нужно торопиться, вмести с ним отголоски предков, прожившую свою жизнь, для того чтобы он мог это сделать. Сколько их было. Это дикари, не смотри на них так, слившись с природой, они часть листвы, они часть травы, часть земли. Из праха созданный, в прах обращенный. Красная слеза. Высоко в горах. Исчезающий паромщик. Плот, несущий потоками природной силы, той, которую мы не замечаем, разве что когда, грядет. Мессия. Этот порог, за ним еще один и еще. Качает, очень сильно раскачивает, не опрокинуться бы, не……
- Да проснись же ты.
- Густав? Ты как здесь оказался?
- Не поверишь. Прилетел. Сегодня большой день, праздник равноденствия. Слет, заседание, карнавал, бои, торги, изгнание и все такое. Ты приглашен. В качестве гостя. Да, Громогласый будет, он был и остается центральной фигурой праздника. Возможно. Возможно, тебе будет предоставлена честь, лично засвидетельствовать его. Ты готов? Завтрак внизу, ждет тебя. Прости, мясо птицы не будет.
- Ничего страшного, пшено поклюю.
- Смотри клюв не сломай.
- Густав……
- Все, все. Молчу.
Влекущее начало. Построение, клинообразный полет, калибровка, сначала совы, а завтрак был вполне съестной, дикие утки, у них побольше опыта с перелетами и с организованностью получше, чем у остальных, правда к приправам у меня особое отношение, карий, думаю, остроты не мешало добавить, один круг, вторая петля, очень красочно у павлинов получилось, грациозные птицы, ничего не скажешь, а вот фасоль я не очень, хотя это блюдо было выше всяких похвал и глиняная посуда с росписью, орнамент правда диковатый, не припомню, где бы я мог такой, судачат о своем, вся площадь кишит, яркими красками залита, переплетаясь загадочными узорами, чем-то на те, которыми посуда, а он не торопится показать себя, знает цену, доверенному, поверенному, проверенному все полномочия и гора с плеч, красной лентой обозначенному, делегировать полномочия, интересно, как она отреагировала на мое письмо, не слишком ли амбициозно, а что я ей скажу, натура своенравная и откуда все это в ней. К чему стремилась – то и получила. Она ведь этого хотела. Сколько усилий зря и все ради неё. Оценивай свой успех тем, чем тебе пришлось пожертвовать ради достижения его. До встречи в теплом течении. Не слишком ли часто мы видимся. Бесполезно. Нет пользы. Значит ли это, что все понапрасну. Оценивай свой успех. Помни, порой молчание - лучший ответ. И дыхание, говорит, твое и близость. Зря о близости, она так. О своем думают, плевками чернильными на свежо постиранные простыня, тщательно накрахмаленные, ввиду того, что предназначены быть ни для того чтобы в них, на них, нет, с ними, сними, прошу тебя, сними вот это и это, а лучше все, вместе с кожей и дряхлой натурой.
- Ты чего здесь, в одиночестве…?
- Да так…..
- А…….
И вновь о прежнем. К истокам. Кажись, было, утро. Постой. Я стою. За полдень перевалило. Знал, что это произойдет раньше, а со слов не моих, так это произошло на много раньше, чем представлялось на самом деле. Раньше, еще раньше, на много раньше. На сколько? На столько что и не припомню. Хотелось бежать. В такие моменты чаще всего возникает потребность опередить время. Вступив в сговор со скоростью, быть неуязвимым. С добрым утром, ноги в песке, зачастую вся надежда на них. Добрый вечер, как, уже вечер и, нет прежней агрессии, видимо девается все, куда-то, растворяется, в живительной азотно-кислородной смеси, правда, угарные газы в это время года как-то по-особому, самым, что ни на есть лаконичным и обстоятельным образом. Может быть. Покончить с этим. С чем? С чего именно начать? Здесь беспокоит? Да, доктор. А, в этом месте? Болит, доктор, болит и, отдает вот в эту область, нет, нет, чуть выше и левее, если можно. Ну что же, возможно причиной всему всеобщее недомогание. Сон, стул? Сон прерывистый, стул позорный, уж лучше лопата, ближе к природе и безопасней, в сортирах мочат, последнее время, правда, не всегда удобно и цивилизация не всегда готова идти к вам на встречу, видимо, знаю, но эта, же цивилизация со своим научно-техническим прогрессом меня мало интересует, ровно, как и мой регресс для нее не может послужить помехой, на фоне всеобщего ликования. И лики остаются безликими на неопределенный период времени. Мы взяли паузу и подарили её вам. Она музыкальная? Нет, она безмолвна, с остаточным радиоактивным фоном. Убивает все, даже безответное желание подержать в руках что-то объёмное, мягкое, вернее, объёмно-упруго-мягкое, а вот холодное, стальное, именное – всегда. Двадцать шесть, не многовато ли. Будет. Нет, что вы. В самый раз. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что может произойти, повлечь за собой. Да, отдаю, я буду, тычь в точь, как в том фильме, на просмотре которого был один. Пальто, шляпу не пришлось снимать, утерянные ранее перчатки мирно покоились на подлокотнике кресла, во втором ряду справа, думаю, уютней всего, предпочтение пятому, не слишком далеко от происходящего и не так близко, чтобы быть поглощенным. Дистанция. Дистанционное управление. На красную, жми на красную. Игра сохранена. Мистер сэр Джонс, это вы? Остин, Дмитрий, Николай… Придите и поклонитесь Христу Цареву Богу, придите и поклонитесь Христу Цареву Богу, придите и поклонитесь самому Христу Цареву Богу нашему.
Лучезарность мысли, полет фантазии. Может ли быть прекрасней: восхода, заката; прилива, отлива; жизни и смерти; сна и полудрема, сторожащего все. Превзойти ожидания, в чем-то поклясться, оправдать чьи-то надежды, возможно, построить дом, сотворить мир, не только для себя, Хайнс говорил, что это один из лучших способ самоутверждения, ткнув пальцем в небо, утвердив «И это так». Скорее всего, так и было, за семь дней. Много воды с того момента утекло, мега литры кубометров. Слышал, что наша Вселенная, на определенном этапе развития, была полностью наполнена водой. От края до края, бескрайняя Вселенная. От края до края, водой. Камень, ножницы, бумага. Вода. Наполнив русло Великого Нила, сотворенная единосущная, возвысившись по ступеням высших иерархий святости, омывая и смывая, даже горести и печаль, если подолгу всматриваться, но не слишком долго, нельзя, заберет с собой. Необратимость. Два раза одной и той же воды не бывает, даже одного. Я купаюсь в ее спокойных, ясных, целебных лучах, восхищаясь животворящей силой.
Бутафория иссякающей мечты, все еще трепещущая, из последних сил, раненой птицей, в надежде, а может быть, а если еще раз, самый последний из последних, который может быть и не быть, а если не быть, то, как с этим жить в будущем не за горами, и запахи последнее время, из бегал босым, напоминают все чаще о том времени, вечернем костре и покосившемся дереве, на котором вырубленные ступеньки, для совсем не опытных, так сказать для удобства вовремя, с осознанием в прошедшем падеже, тревогой в настоящем и в предвкушении будущего, с драгоценным камнем, по сыпучим хребтам, верхом на осле. Не слишком ли часто мы видимся? В моем арсенале есть все, все, кроме мыслей, способных проложить русло и, слов, способных наполнить его водой, все той, по ступеням высших иерархий святости, все той, я купаюсь в ее спокойных, ясных, целебных лучах. Беспричинниея.
УРА! Мыслеформы на взводе. Ликующая публика. Свершилось. Долго обещанное и всеми предвиденное. Невозмутимое желание. Быть ни как все. То есть, как все, только наоборот. Другие мысли хороводы. Надолго ли? Поддержка. Павел. Все это мы проходили, но в этот раз. Я сказал, что это подлость. Аргументы? В избытке. Можно выразиться и так, а возможно иначе. Непреодолимая планка барьера непреодолимого, так и осталась позади, так и осталась, незначительной значимостью, беспричинной востребованностью во всеобщей неопределенности, навязанной непониманием, или недопониманием вещей оказавшимися малозначительными. Незначительная востребованность. Между прочим. Между небом и и землей. На воздушном шаре. Величина, приближенная к значению невесомости. Вакуум, ум, ум, мум, вум, вам, при. Замри. Не означает умереть, с покаянием, что совсем не просто, даже видавшим виды, на моря и океаны, с лучезарными берегами, пропитанными солью, обтесанными шальными ветрами, что совсем не просто, как на первый взгляд, который может и не заметить всего окружающего, лишь труждающегося наметанное око не оставит без. Хвала всем труждающимся, ищущим, то есть, в надежде пребывающим, верующим в благодать и спасение. Невозможно измерить мир мирским. Нет на то причин. Не менее, злость, какой бы она ни была и, то чего боятся некоторые теоретики, а состояния срединного, между добром и злом, противостояние убеждений весомости, в противовес невесомости, в масштабе… О том, что есть день или ночь, о том, что есть день или ночь, без разницы, нет границы и нет разницы, какой стороной повернется планета по отношению, квам, и, повсеместно в поиске опоры, с благодарностью, уразумеваешь причины, повлекшие за собой следствие, выстроенные замысловатой цепочкой всех взаимодействий окружающего мира сего, возможно, покосившегося красными линиями, по которым, алыми артериями стекает то кратковременное, дорожить которым начинаешь лишь, когда соприкасаешься с пустотой. Жаренный цыпленок гриль, под аппетитном соусом, без клюва.
Возможно, вы когда-нибудь научитесь извлекать ошибки из той области, которая казалась под ногами, всегда, не так давно, вернее все это время. Возможно, когда-нибудь. Возможно, к девяносто пяти с половинкой, когда половинка принимает свойство раздвоенности как с половинкой жизни, так и самой жизнью в целом, с ее многоликими обликами, парадоксами, сами. Сегодня, ни то, что было вчера, а завтра ни то, что сегодня и наоборот, с изнаночной стороны Луны, которую мы всегда не видим. ПОЧЕМУ? Кто старательно скрывает от нас обратную сторону спутников, рядом, когда, спутниц, без имен, без названий, преград не видишь, лишь когда осколками метеоритов на голову, сверху вниз, поднимая клубы пыли, глотать которую приходится долго, до девяносто пяти с половинкой, без противогаза не протянешь, если в один, прекрасный, солнечный день, не разлюбишь. Сегодня ни то, что было вчера, а завтра ни то, что сегодня и наоборот. Другие мысли хороводы. А, воспрянул ведь, возродился, многочисленные попытки прийти, или удалиться как можно дальше, все на своих местах, все как у людей, тянущих крест, подстегиваемые похотью, не замечающих ценностей, игнорируя убеждения праведности, черным по белому, по черному с лаковым отливом, мнимое, все сходятся и расходятся, в поисках гармонии, со обладать сложно с самим собой, подчас невозможно устоять от того, что казалось бы рукой достать, казалось бы, вот оно, только протяни и, удаляешься в неизведанное все дальше, нет предела, все глубже, не за горами, с повязкой на ушной раковине. Обратите внимание на мои туфли. О чем думаешь. Merciful.
Merciful. О чем думаешь. Он вынашивал свой план завоевания Европы, ровно столько, сколько и она, просыпаясь и засыпая, молитва перед сном, да храни нас всех ведомых и неведомых, в своих деяниях, покаяниях, любовь, добро, любовь; знать бы все, лошадям овса, а собаке кость, нищему рубаха, с миру по нитке, по острию лезвия, прямиком и, чуть левее, даже нигде ни екнуло, а прощению быть, никуда ни деться. Таков Закон. Таковы правила. Такова жизнь. Таково все.
_______________________________________
Окружающая обстановка, некогда пугающая, инородное тело, с вкраплениями имплантов, преображалась многозначительной значимостью в то, что было и чего не было, это вымысел или интерпретация, это сопряженность устойчивого мыслительного потока на краю бездны, безудержной по своей сути, с уверенностью безысходности, или форма, сформулировавшая себя как беспричинние я.
Распускались розы в березовой роще, на ветвях которых мифологические животные рассуждали о законах бытия, с присущей им, только лишь, грациозной манерой поведения и введения в обитель недосягаемости для смертных, цикл которых, от А до Я, выглядит всего лишь отрезком, по прошествии которого, не многим уготован путь, вымощенный пылью по лестнице без перил, из чистого золота. Понятия о бренности и белой субстанции находили свои подтверждения, у подножья холма, раскинувшегося в пределах зоны зрительного посягательства. Это вещество, цвета ослепительно белого, просачивалось, оголяя цилиндрические трубы, из черного хрома, внутренняя пустота которых, при незначительных колебаниях атмосферы, дуновение ветра, своеобразные звуки, выстраивающиеся замысловатыми сочетаниями, сливались в едино мощный звуковой поток. Ближе, еще ближе. Стихия Света, оброненного в полумрак; почва, безнадежно увязшая и поглощенная, трансформировавшийся в звук, в природу неизведанного, безграничного пространства, определение граней, которому, возможно лишь гипотетически.
Так было не всегда. А ты почем знаешь? Я тот, кто знает о судьбах людей больше, чем они сами, того не ведая, погрязшие в низших слоях бытия, окутанные плотным слоем материи, признание ценностей, цена которым «век бабочки». И. Безудержное стремление, к тем формам и образам, всплывающим и увядающим, как осиновый лист, в пестром убранстве, по глади нескончаемого мыслительного потока, к той гавани, где обветшавшая лодка в силу своей любезности и обстоятельств, послужила псевдодном, медленно раскачивающегося мира. Зарождаясь, расцветая, благоухая в период буйного цветения, мысль, окрыляя сознание и поглощая материю, затем, время, пространство, бытие и не, стремясь к закономерному проявлению на всех планах бытия и я, сила же стремления биологического существа к цели и успеху равна сумме уровня гормонов в 1 мл его крови, коэффициента работоспособности переносчика крови (сердца) и количества команд, передаваемых мозгу за 1 секунду (то есть воли). Ускоренное движение частиц по замкнутому кругу, под воздействием энергетического преобразователя, приближает к моменту столкновения в заданной точке во времени. Мощность сердца равна количеству кровяных телец и литров крови, которым оно сообщило любую энергию больше нуля за одну секунду. Так было всегда. А ты почем знаешь? Я тот, кто знает больше, чем они сами, не ведая, погрязшие, окутанные, бабочки. Что еще? Многое, очень многое не провозглашенное, на веки века сокрытое, не без оснований й, я, и, я лишь могу сказать, что ошибочное мышление не всегда может оказаться ложным введением на путь нравственности в совокупности с убеждениями, сформировавшимися за период времени, о котором и говорить как-то не принято, а возможно и не прилично, если хотите. А, те моменты, уповать остается на то, что ложными они могут оказаться в состоянии развития нынешнего мышления, не более того, а те моменты, уповать остается на то, что ложными они могут оказаться в состоянии развития нынешнего мышления, не более того, а те моменты, взорвавшаяся планета, успел лишь закрыть глаза, как и не бывало, тысячелетия развития цивилизации, как ничего и не было. Лишь только это.
Из приоткрытого окошка,
Многозначительная кошка,
Мурлыча, глазки прикрывая,
Не выдавая любопытства,
Бесхитростно повесив хвостик,
Заводит разговор о Боге,
С две тысячи пятым полубогом.
О тех вещах, что всем сокрыто,
О тех вещах, что ни для всех есть,
Священных книг суть понимание,
Нет, ваши ложные признания,
В своей любви, с намеком в жертвы,
Преподнести все догмы мира, в надежде,
Быть услышанным, прощенным,
Возможно, приближенным к Солнцу,
Немного взрывом приглушенным,
Того влекущего начала, что положило
Время Брамы, не удостоит понимание,
У тех, которым суд, призвание.
- О том, что было, есть и будет, о том, что если будет, то когда и как оно должно выглядеть. Это свечение из двадцати четырех оттенков, каждый отвечает за свою миссию, но сплетение, не знаю как вам, а меня настораживает, дорогие мои.
- Безобразие.
- Возмутительно.
- К порядку. Попрошу всех поддерживать порядок.
- Но мы ведь об этом ничего не знаем.
- Конечному, невозможно постичь бесконечное. Я прав, э, мистер сэр Джонс?
- Это ни ко мне.
- Простите, это к вам?
- Его сегодня будут казнить, в момент слияния свечения двух светил!
- Кого будут, кого казнить, кого – пробежалось отголоском эхо, в толпе, той, что собралась у крошечного ящика, в котором заточена крошечная душа с безграничным внутренним пространством Вингеля.
- Что значит кого? Ангела.
- Но ведь он и так падший.
- Дети, быстро мыть руки и за стол.
- Ура, госпожа Попи Мопинс пришла.
Неожиданно Вингеля начало одолевать чувство усталости и совсем скоро он уснул. Теперь ему снился сон. Руки были покрыты густым опереньем, отливающимися по касательной лучами сизо - лилово – елового цвета с коричневатым оттенком. Не исключалась возможность свободного полета но, по непонятным причинам этого делать не хотелось. Он стал на ноги и пошел по равнине, раскинувшейся в ущелье каньона, с виду казавшейся идеально ровной, но, то и дело под ногами попадались камни поросшие мхом темно-зеленого цвета, местами этот цвет перекликался с синим, а совсем местами темно-красные линии создавали вычурный орнамент. Если углубится в детали, этот вычурный орнамент нес на себе смысловую нагрузку, обозначая то ли символы, а скорее всего это были буквы, готическим шрифтом высеченные и располагавшиеся таким образом, что не составляло особых усилий прочесть своего рода послание от не понятно кого, не понятно кому. Любопытство взяло верх над Вингелем и он, взмахнув крыльями, без особых усилий отыскав теплый воздушный поток, начал парить над равниной, зорким взором отыскивая и составляя, сначала слова, а затем и предложения. То, что располагалось внизу, гласило: ГЛАЗ ВСЕВИДЯЩЕГО ПРИОРИТЕТ ВЗИРАЕТ И НЕТ ТОГО МЕСТА СКРЫТСЯ ЛИБО УКЛОНИТСЯ ОТ ВСЕВИДЯЩЕГО ОКА БУДЬ ТО НЕБО ЗЕМЛЯ ИЛИ ВОДА ВСЕ ПОД ВЗОРОМ НЕДРЕМЛЮЩЕГО ОПОЯСАННОГО СВЕТИЛАМИ ПРОСТИРАЮЩИХСЯ В ВЕЧНОСТИ АЛЬФА НАЧАЛО ВСЕХ НАЧАЛ ПРООБРАЗ ТОЙ ПРИЧИНЫ ПОЛОЖИВШЕЙ ЦИКЛ БЕЗМЯТЕЖНОГО ТЕЧЕНИЯ И СТЕЧЕНИЯ В СОСУД МИРОЗДАНИЯ. Затем шел набор цифр, по всей видимости, вычисления или своего рода шифровка, следом набор рисунков, скорее всего обозначавших что-то, затем шляпа, посох, сандалии и спящий человек. Его звали Юкки, имя его было таким же. Он был ни стар, ни молод, но спал младенческим сном, посапывая и причмокивая, сопровождая короткими фразами свои сновидения. Описав на спящим несколько кругов, вот еще одна петля, на этот раз последняя и Вингель замечать за собой стремительное уменьшение в размерах, соответственно масса снижалась прямо пропорционально, но на этот раз никак не отражаясь на гравитационной составляющей G ( G= Н*м2*кг-2) которая по прежнему то и дело составляла 6.6720*10-11. Теперь он парил подобно пуху, пуху грифа, утерянного как бы невзначай, по амплитуде четверти круга, из круга вон, из стороны в сторону, убаюкивающими движениями продолжая снижаться, наслаждаясь свободным падением, которое перестало быть свободным, в какой-то момент, заметив и констатировав это как и многое другое: магнитная постоянная М0 , по определению 12,566371*10-7 Гн/м, и дело, активизировавшись, замеченным источником, которым служила, послужила, услужила ушная раковина Юкки, засасывающей вихреобразной воронкой, по тонко нарезанным бороздкам виниловой поверхности, стремительно набирая скорость, он приближался к центру. Юкки - центру.
Фиолетово-синее небо, трава, ослепительно серебристо-белая, раскинувшись живым ковром по равнине, без видимых горизонтов, где ветер молодым жеребцом, вырисовывая замысловатые узоры, или просто, пробежавшись босиком, ненадолго оставлял след, темнее серебристо-белого, но, ни в коей мере не затронув единственного дерева с листьями из чистого золота, расположенного чуть левее от центра видимости.
Вильям, почему то этим именем он был представлен окружающему, подрагивая из за неравномерного распределения временного потока, находясь левее дерева с листьями из чистого золота, расположившегося чуть левее от центра видимости, сфокусировал свое внимание на детях, мальчик и девочка, лет пяти, на вытоптанной лужайке серебристо-белой, с правой стороны от центра видимости, в ослепительно белых одеждах, на фоне неба фиолетово-синего, в равнине без видимых горизонтов, были поглощены процессом плетения венков, тех, которые с равномерно спокойным течением облаков будут доставлены Ему.
Рыбий глаз или перья исчезнувшего вида
© Copyright: Туман Туманов, 2008
Свидетельство о публикации №208040100533
Свидетельство о публикации №208040100533
Рецензии
Огромное спасибо за вашу высокую оценку, думал что мало у кого хватит сил, терпения, прочесть и вникнуть. Обязательно допишу.
Спасибо за понимание.
Туман Туманов 15.03.2012 22:31 Заявить о нарушении
Спасибо за понимание.
Туман Туманов 15.03.2012 22:31 Заявить о нарушении
Слишком редко встречаются люди, попытавшиеся посмореть на всё хотя бы немного сдвинув ракурс. Так много открываетя интересного!
Буду ждать.)))
С уважением ,
Геннадий Шикунов 16.03.2012 23:47 Заявить о нарушении
Буду ждать.)))
С уважением ,
Геннадий Шикунов 16.03.2012 23:47 Заявить о нарушении