Четыре рассказа

"ПО РАЗНЫЕ СТОРОНЫ БАРРИКАД"

УКАЗ № 1575
«О введении чрезвычайного положения в городе Москве» (директивная часть)
       
Требование Совета Министров ; Правительства Российской Федерации и правительства Москвы по организованному освобождению Дома Советов не выполнено...
...ПОСТАНОВЛЯЮ:
1. Ввести в соответствии со статьями 3, 4, б и 9 Закона Российской Федерации «О чрезвычайном положении» в городе Москве с 16 часов 00 минут 3 октября 1993 г. чрезвычайное положение до 16 часов 00 минут 10 октября 1993 года.
2. Совету Министров ; Правительству Российской Федерации (В.С. Черномырдину), Министерству внутренних дел Российской Федерации (В.Ф. Ерину), Министерству безопасности Российской Федерации (Н.М. Голушко), Министерству обороны Российской Федерации (П.С. Грачеву), Правительству Москвы (Ю.М. Лужкову) принимать все меры, необходимые для обеспечения режима чрезвычайного положения и скорейшей нормализации обстановки, восстановления правопорядка и ликвидации угрозы безопасности граждан. С этой целью могут устанавливаться меры, предусмотренные статьями 22, 23, 24 Закона Российской Федерации «О чрезвычайном положении".
3. Министерству иностранных дел Российской Федерации (А.В. Козыреву) информировать другие государства и Генерального секретаря Организации Объединенных Наций о причинах и обстоятельствах введения чрезвычайного положения, а также о том, что Российская Федерация в соответствии с п.1 ст.4 Международного пакта о гражданских и политических правах использует право отступления от обязательств по Пакту лишь в такой степени, в какой требуется остротой положения. 4. Указ вступает в силу с момента его подписания.
Президент Российской Федерации Б. Ельцин
Москва, Кремль 3 октября 1993 года, 16.00 ч. №1575

СЪЕЗД НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ОБРАЩЕНИЕ
ДЕСЯТОГО ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО СЪЕЗДА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Товарищи солдаты и матросы, сержанты и старшины,
прапорщики и мичманы, офицеры, генералы и адмиралы!
Высший орган государственной власти Российской Федерации — Съезд народных депутатов России обращается к вам в один из самых тяжелых моментов в жизни нашей Родины.
21 сентября 1993 г. Президент РФ Б.Ельцин подписал Указ № 1400, которым была прервана деятельность Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации, растоптана Конституция, создана опасность жизненно важным интересам каждой личности, общества и государства, территориальной целостности Российской Федерации.
Конституционным Судом РФ, Съездом народных депутатов России действия Президента РФ оценены как государственный переворот. Полномочия Б.Ельцина в качестве Президента РФ прекратились. Вице-президент А.Руцкой приступил к исполнению обязанностей Президента Российской Федерации в полном соответствии с Конституцией Российской Федерации.
Однако преступный режим Ельцина продолжает действовать.
Сегодня в Москве лилась кровь. Еринскими ОМОНовцами более 1000 мирных граждан зверски избиты, 250 из них находятся в больницах, 20 человек убиты и скончались от нанесенных побоев.
Спецподразделениями применено огнестрельное оружие, газы и {неразборчиво} по безоружным гражданам на Октябрьской, Пушкинской площадях, у метро «Баррикадная» и в других местах столицы. Силовое давление наращивается.
Товарищи воины армии и флота, вступая в ряды защитников Отечества, вы клялись свято соблюдать Конституцию, достойно выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество.
Наступил момент, когда нейтралитет, упорное молчание армии превращается в равнодушное содействие творимому преступлению против своего народа.
Армия должна сказать свое веское слово в защиту конституционного строя, выступить против фашистских методов политической борьбы еринских ОМОНовцев, защитить униженный, оскорбленный, обворованный, зверски избитый народ.
Мы ждем от вас, наши славные воины, помощи. Счет идет на часы. Гибнут люди, гибнет Россия. Просим вас выступить на защиту Конституции. Выполнить данную присягу, прекратить кровавую бойню в Москве, развязанную преступной кликой Ельцина, не допустить ее распространения на всю Россию.
ОТЕЧЕСТВО В ОПАСНОСТИ! ВОИН, СПАСИ ЕГО!
Десятый чрезвычайный (внеочередной)
Съезд народных депутатов России.
3 октября 1993 г.
Москва. Дом Советов.


Августовские дни 93-его теперь практически не вспоминают, хотя и написано о них много.
       Одни, в первую очередь политиканы и генералы, устроившие всю эту бойню, оправдывали себя, вторые - рядовые участники, возмущались и негодовали, что их «использовали». Третьи, а их большинство, молчали, поскольку их просто убили. Свои, русские, выполняя приказы.
Однако история все расставляет на свои места. Это было Преступление. Власти против своего Народа.
И, как всегда, во всем обвинили «силовиков» В первую очередь Армию и МВД. Впрочем, походя, прошлись и по спецслужбам. Как же! Такое, и без руки КГБ?!, - возмущались «правозащитники». А «руки» то уже не было.
На Лубянке сидели назначенцы Ельцина из бывших политрабочих, пожарных и милиционеров, которые не то, что принимать самостоятельные решения, чихнуть без его ведома боялись.
Тем не менее, главный из них - по фамилии Барсуков, исполняя президентскую волю и зная о последствиях, отдал приказ о штурме парламента спецподразделению «Альфа». А когда ее офицеры высказали сомнение в целесообразности такой акции, заявил, что в противном случае группа будет расформирована, со всеми вытекающими последствиями.
В итоге «Белый дом» был взят, хотя и против воли спецназа, но профессионально и без большой крови. Кстати, в то время «альфовцы», многих из которых мы знаем, при желании могли штурмовать и Луну. Такая была подготовка.
Но вопрос не в этом, а в нашем отношении к происходящему в те дни.
Все мы, кого тогда еще не вышвырнула «за борт» новая власть, не первый десяток лет служили в «системе», достаточно знали, видели и понимали.
У подавляющего большинства оперативного состава, доверия не было ни к Кремлю, ни к Парламенту, ни к своим новым начальникам. И каждый в своих поступках определялся сам. Особенно в те роковые дни.
Вот воспоминания двух наших коллег. Старших офицеров военной контрразведки. Один из них обслуживал штаб Московского военного округа, а второй 4-ю гвардейскую Кантемировскую танковую дивизию.
Фамилии не называем, поскольку с оружием в руках, в те дни они оказались по разную сторону баррикад. И не по приказу, а по личным убеждениям. Что делает им честь. Не будем скрывать, были и такие, которые сидели и выжидали. Чья возьмет. Такие существуют всегда.
Итак, вечер 3 октября 1993 года. От «Белого дома» доносятся звуки автоматной перестрелки.
В одном из кабинетов Управления военной контрразведки расположилась группа офицеров, находящихся на оперативном дежурстве. Форма одежды - гражданская. Оружие - автоматы и пистолеты, здесь же, в металлических сейфах. В кабинете накурено, сквозь синеватую дымку все мрачно смотрят в экран телевизора, наблюдая прямую трансляцию осады «Белого Дома» и нарастающих в столице беспорядков.
Здесь же, в смежном кабинете, один из заместителей начальника управления - генерал, нервно названивающий на Лубянку по телефону.
Все ждут приказа к действиям. А его все нет. В верхах что-то явно не так.
Внезапно открывается дверь и в кабинете появляется их коллега - разгоряченный подполковник с «макаровым» в руке, сопровождаемый одетым в камуфляж громилой, вооруженным ручным пулеметом. За ними маячит еще какой-то гражданский тип, в плаще и шляпе.
- Ну что, так и будете смотреть, как эти предатели парламент расстреливают?!, - обращается подполковник к присутствующим. - Вы же офицеры, присягу давали, разбирайте оружие и бегом к Белому дому!
- Нам приказа не поступало, - мрачно бросает кто-то из оперативников.
В это же время один из них пытается позвонить по телефону начальству, но ударом пистолета подполковник разбивает аппарат.
- Все к стене!, - приказывает он, а криво ухмыляющийся боевик мгновенно передергивает затвор пулемета и берет оперативников под прицел.
- Вы не чекисты, а предатели!, - вступает в разговор гражданский. Я депутат парламента с особыми полномочиями. И мы вас сейчас расстреляем, но не здесь, а в подвале, чтоб народное добро не поганить..!
В это время дверь смежного кабинета чуть приоткрывается и в проеме показывается голова генерала. Увидев происходящее, она тут же исчезает.
Посмотри за ними!,- приказывает подполковник боевику с пулеметом, а сам вместе с гражданским исчезает в генеральском кабинете.
Несколько минут там идут какие-то переговоры, генерал кому-то звонит, затем вся компания с его ведома вскрывает сейфы и изымает хранящееся там оружие. А его немало. С полсотни «Макаровых и несколько «Калашниковых».
- А вы давайте, ждите приказа,- бросает на прощание бывший сослуживец. Глядишь, в холуи потом новые хозяева возьмут…
       
4 октября. Утро. На набережной у «Белого дома», лязгая траками и завывая двигателями, появляются танки 4-й гвардейской Кантемировской дивизии.


Той самой, что покрыла себя славой в годы Великой Отечественной войны.
В них офицерские экипажи - солдаты ненадежны. Фамилии их известны и в настоящее время ошельмованы.
Не без участия «демократической прессы» и «правозащитников» из «Мемориала». Они это делать умеют.
В то же время, мы располагаем достоверными сведениями, что тем офицерам боевой приказ был отдан в еще более ультимативной форме, чем альфовцам, и в случае неисполнения реально грозил военный трибунал.
В этой связи хотелось бы спросить у писак - правдолюбцев, а как бы они поступили в данной ситуации. Но перед этим напомнить старую истину: «каждый мнит себя героем, видя бой со стороны». Так что не нужно спешить навешивать ярлыки.
 А по нашей линии обеспечивал всю эту операцию, старший оперуполномоченный отдела контрразведки дивизии - майор.
Организационно он являлся сотрудником того же Управления, откуда ушел на защиту «Белого дома» подполковник.
И в боевой машине оказался не по приказу, а «сообразно складывающейся обстановке» и своему пониманию выполнения служебного долга.
В этом существенная особенность службы в контрразведке.
Затем танки встали, зашевелили орудийными стволами и начали методический обстрел «Белого дома». Шок, а затем вопли многочисленных зевак и репортеров. И как следствие, белый флаг в одном из его окон.
После этого переговоры с командованием «Альфы» и, к вечеру, все было кончено
Некогда белый Дом, зияя пробоинами от снарядов, удушливо чадил синтетическим дымом.
На примыкающей к нему территории еще не были убраны многочисленные трупы убитых, а в столице уже начались поиски и аресты живых участников вооруженного сопротивления.
В числе прочих арестовали и водворили в следственный изолятор «Лефортово» и нашего сослуживца.
Второго же, в числе наиболее отличившихся в установлении «конституционного порядка», представили к правительственной награде.
Еще бы, не введи Грачев в столицу, танки, неизвестно, как бы дальше развивались события.
 
Прошли годы.
Похоронили, и, как водится, забыли всех, кто погиб в те страшные октябрьские дни 93-го. Еще бы, состояние войны стало обыденностью для страны на долгие годы. Закончилось правление Ельцина.
Его еще долго будут помнить, уж очень много сделал зла России. А вот Хасбулатовых и Руцких нет, они оказались демагогами, как и их последователи, поныне сотрясающие воздух с высоких трибун.
Начался новый отсчет времени. И история все расставила на свои места.
Наш подполковник, как участник войны в Афганистане, награжденный боевым орденом, был амнистирован. Сейчас он генерал и руководит силовой структурой.
Его противник в те дни, теперь полковник и тоже продолжает службу.
И кто из них был прав тогда, мы судить не беремся. У каждого своя правда.
«Не судите, да не судимы будете …»
А если у кого-то возникнет вопрос, для чего этот очерк, отвечу.
- Чтоб наши молодые коллеги Безопасность Родины блюли. И не по приказу. А как подсказывает долг и честь офицера.
Они приходят и уходят. А мы остаемся. Служба такая.


"АФРИКАНСКАЯ ОДИССЕЯ"

Выполняя задачи боевой службы в Юго-западной Африке, большой ракетный корабль «Прозорливый» глубокой южной ночью снялся с якоря, вышел с рейда порта Конакри (Республики Гвинея) и взял курс на революционную Анголу.
Войдя в Атлантику, экипаж корабля с облегчением вздохнул - началась настоящая боевая служба с отработкой элементов боевой подготовки - ракетными стрельбами, борьбой за живучесть и многим другим.
После двух месяцев стоянки на Гвинейском рейде, экипаж здорово устал от жары, стояночной вахты и единообразия.
Палуба корабля в дневное время раскалялась до 60 градусов. Духота на боевых постах и в кубриках, а также недостаток пресной воды изматывали.
Единственное, чем спасались не стоящие на вахте моряки - смачивали морской водой казенные простыни и использовали их как примитивный «кондейшн».
В самых тяжелых условиях находились вахтенные машинисты и трюмные электромеханической боевой части.
 Матросы заживо гнили, ибо тропическая влажность, жара в котельном отделении, сквозняки и укусы ипритных мух, покрывали их тела многочисленными язвами, фурункулами и ожогами. Лечению же вся эта гадость, практически не поддавалась.
Наш корабельный «док», старший лейтенант медицинской службы Ляпин – считал панацеей от всех болезней йод, зеленку и угольные таблетки, которыми усиленно пичкал личный состав.
Если его спрашивали, нет ли каких более действенных средств, отвечал, что эти универсальные. - Самые хилые умрут, остальных будем лечить дальше,- многозначительно изрекал он.
Время подходило к концу года и многие из моряков срочной службы подлежали увольнению в запас.
По планам командования их должны были демобилизовать и отправить в Союз в ноябре, во время стоянки в порту Конакри. Для этого был занаряжен большой десантный корабль, следующий в Балтийск.
Но, как водится на флоте, произошло обратное.
Получив новый приказ от береговых адмиралов, озабоченных только службой, БДК с морпехами на борту, спешно снялся с якоря и убыл демонстрировать нашу боевую мощь в океан. А матросов и старшин с «Прозорливого» подлежащих увольнению, оставили на корабле до особого распоряжения. Послужите ребята еще полгода, «за того парня».
Все это вызвало недовольство старослужащих, повлекшее срывы вахт, неповиновение и даже мордобой.
       Командование корабля к такому повороту событий оказалось не готовым. Применение жестких мер в этих условиях могло повлечь более серьезные последствия и привести к срыву боевой задачи по переходу в район патрулирования, а это верный трибунал. Ограничились задушевными беседами и увещеваниями по линии замполита.
       Корабль же в это время, свистя турбинами, шел полным ходом строго на зюйд, огибая побережье Африканского континента на расстоянии более трехсот миль от ближайшего берега. Какой небывалый простор! Ни кораблей, ни судов не встречается, даже чайки не летают. Чем не романтика?
На маршруте перехода были обозначены точки «рандеву» с танкерами обеспечения «Дубна» и «Бугуруслан».
 Во время стоянок в них, пока БРК засасывал мазут, дизтопливо и воду, а также принимал другие расходные материалы, у его борта наблюдалось скопление огромных акул, которые курсировали вдоль корпуса и кормились отходами, выбрасываемыми с корабля.
Каких тварей здесь только не было. И любая из них при необходимости, могла в доли секунд сожрать человека как котлету. Даже оторопь брала.
Загрузившись всем необходимым, шли дальше.
С каждым днем недовольство в матросской среде и, особенно среди механиков, нарастало. Вспоминались прежние обиды в отношении офицеров и мичманов, все чаще возникали новые конфликты.
Дошло до того, что в порыве ярости и озлобления матросы в своем кругу стали высказывать мысли о расправе над офицерами. Мол, тропические ночи здесь темные, океанские волны высокие, чего стоит любому «отцу-командиру», проходящему по шкафуту, оказаться за бортом. А там акулы, долго не поплаваешь.
Усугубляло положение дел и то, что перед самым выходом с Гвинейского рейда я получил от помощника очень настораживающую информацию. Во время нашей стоянки в порту с одного из патрульных катеров Гвинейских ВМС исчезло стрелковое оружие. Не исключалось, что его могли «умыкнуть» наши ребята. «На берег» они не сходили, но в пределах порта бывали.
Забегая вперед скажу, что в дальнейшем эта информация подтвердилась и после возвращения в Лиепайскую военно-морскую базу, оружие – пистолеты «Парабеллум» и «Сбруевка» были обнаружены в одном из трюмов нашего корабля. Нашли и похитителей. Ими оказались двое матросов электромеханической боевой части.
Военным трибуналом Балтийского флота оба были привлечены к уголовной ответственности и осуждены к лишению свободы сроком на два года, с отбытием наказания в дисциплинарном батальоне.
Но вернемся к нашей «одиссее».
При сложившейся обстановке офицеры и мичманы, опасаясь появляться в ночное время на верхней палубе, в основном пользовались внутренними переходами с носа на корму. Среди отдельных младших офицеров появились элементы паники.
В ходе проверки поступившей информации о негативной обстановке, чреватой срывом боевой задачи, были выявлены зачинщики, ни много – ни мало, семнадцать человек, которые самым активным образом подстрекали команду к неповиновению.
 Тем не менее, на представленную мной информацию командир и его заместитель по политической части практически не реагировали, пуская весь этот процесс на самотек. Авось пронесет. Более того, временами замполит был явно неадекватен.
       При стоянке в порту Луанда, где по ночам на городских улицах велась интенсивная перестрелка между ангольскими армейскими подразделениями и бандитами сил «УНИТА», этот деятель в звании капитана 3 ранга и по фамилии Падоленко, отчебучил такое, что уму не постижимо. Напился и приказал вахтенному у трапа: «Командира и особиста на берег не пускать, а в случае невыполнения приказа, стрелять на поражение». Озадаченному моряку разъяснил, что он главный представитель Партии на корабле и наделен особыми полномочиями.
Конечно, БРК «Прозорливый» это не «Потемкин» или «Очаков», а замполит Подоленко, не замполит Саблин с БПК «Сторожевой», который был захвачен командой в 1975 году, но, тем не менее, дело могло перерасти в бунт и иметь самые тяжелые последствия.
В последующем «Подленко», как звали его моряки, за все свои художества, через советскую военную миссию в Анголе, с позором был отправлен в Союз.
       Грозою всех нарушителей на корабле был старпом, капитан-лейтенант Лагин.
Он был потомственный моряк и грамотный воспитатель, пользовавшийся авторитетом у личного состава. К тому же атлет - под два метра ростом, и спортсмен - пятиборец, неоднократно занимавший призовые места на флотских соревнованиях.
У старпома были свои взгляды на корабельную дисциплину и методы ее укрепления среди рядового состава.
 Поскольку карцер на советских боевых кораблях отсутствовал - как не гуманный метод воспитания, старпом обходился наличными средствами. Очередной бузотер помещался в вентиляторную камеру, размером с большой чемодан и там, в позе эмбриона, сидел под замком. Больше тридцати минут даже самые стойкие не выдерживали. Начинали орать и ломиться в дверь. Еще бы, температура в ней достигала шестидесяти градусов и все сооружение вибрировало от работающих внизу механизмов. «Провентилированные» моряки на долгое время становились паиньками и исправно несли службу.
В случаях более мелких проступков, он проводил с ними личные задушевные беседы, после которых парни выскакивали из каюты старпома как ошпаренные и неслись бдить вахту на боевые посты.
 Именно с ним мы и занялись воспитанием заводил всей той корабельной «бузы». Сначала они подвергались методам воздействия Лагина, а затем моей профилактике.
 И результаты не замедлили сказаться. Весь дальнейший поход, до возвращения в главную базу Черноморского флота Севастополь, проходил без каких-либо эксцессов со стороны матросов и старшин срочной службы.
Правда, были и определенные издержки, которые выражались в обнаружении значительного количества самых различных боеприпасов, позаимствованных нашими парнями в порту Луанда.
Матросы, а их на корабле служило более двухсот, во время утренней физзарядки умудрялись проникать на стоящую неподалеку без охраны военную баржу, груженную подлежащими утилизации боеприпасами и прихватывать в качестве сувениров патроны, мины и гранаты. Часть их мы изъяли и уничтожили еще в море, но множество африканских «сувениров» еще долгое время находили в бесчисленных потайных «шхерах» корабля. Очень уж изобретателен русский матрос.


"ДЕМОНЫ ВОЙНЫ"


Эту историю рассказал мне брат - полковник советской армии,изрядно поутюживший в свое время несколько континентов.
"В начале восьмидесятых, пройдя тернистый путь от лейтенанта - командира танкового взвода до майора - комбата, волею судеб и воинских начальников, я попал в служебную командировку в Сирию, в составе группы военных советников Министерства обороны СССР.
Перед нами стояла задача продемонстрировать командованию Сирийскими Вооруженными Силами боевые возможности советского танка Т-72, для заключения соответствующего международного контракта и их поставки в эту страну.
Президентом Сирии в то время являлся генерал Хафез Асад, во времена правления которого Советский Союз уже поставлял ему военную технику, и в том числе танки Т-62, неплохо зарекомендовавшие себя в боевых действиях против Израиля.
Однако на этот раз миссия советских военных специалистов усложнялась.
Наряду с нашими боевыми машинами, свои танки сирийцам взялись продемонстрировать ведущие концерны США и Федеративной Республики Германии, также желавшие получить выгодный контракт.
А те, в зависимости от результатов, должны были решить, чью технику им покупать. Но у нас имелся еще один существенный козырь. Многие сирийские офицеры обучались в наших военных училищах, а их мнение имело существенный вес в этом конкурсе.
Поселили нас в небольшом военном городке в пустынной местности в сотне километров от Дамаска, где имелся оборудованный для демонстрации полигон. Туда же, под усиленной охраной доставили и бронетехнику - наши «семьдесятдвойки», американские «Абрамсы» и немецкие «Леопарды».
       
В боевых качествах нашей машины мы не сомневались. К тому времени она показала себя грозным и надежным оружием в афганской войне и по своим боевым характеристикам не уступала ни одному новейшему образцу танков стран НАТО.
Несколько смущало иное. Их техника была напичкана радиоэлектроникой, позволяющей даже дилетантам управлять ею и вести высокоточный огонь. У нас же это достигалось в основном, за счет мастерства экипажа. Ну, и условия обитаемости в машинах натовцев, были неоспоримо выше. Они привыкли воевать с комфортом.
Что предпочтут хозяева? Мы не знали. Восток дело тонкое.
Несколько обнадеживало то, что многие сирийские офицеры-танкисты, готовились в наших военных училищах и уже воевали на советской технике. Кстати, неплохо.
В течение нескольких дней, основную часть демонстрации, в том числе стрельбы, все бронированные «конкурсанты» прошли на отлично.
В мастерстве управлять техникой и прицельно вести огонь, мы не уступили европейским электронным системам.
А когда чуть ближе познакомились с американскими и немецкими собратьями по оружию, через сирийского военного переводчика поинтересовались, могут ли они так же лихо использовать свои машины в случае выхода из строя электроники.
Те рассмеялись и заметили, что такого быть не может. Их боевая электроника лучшая в мире.
- А если в танк попадет снаряд и повредит ее?
- Мы покинем машину, если конечно останемся живы, таковы инструкции. А у вас разве не так?
Как у нас, мы распространяться не стали и продемонстрировали весельчакам, имеющиеся в наших танках инструменты, предназначенное для их ремонта в боевых условиях.
Лица у тех вытянулись.
- О, рашен, электроник, - уважительно протянул один из них, осторожно касаясь тяжеленной кувалды.
А если бы им рассказать, что в Великую Отечественную наших танкистов расстреливали, если выяснялось, что они оставили на поле боя хотя бы и поврежденные, но могущие вести огонь машины ? Что б они сказали тогда?
Естественно, об этом мы умолчали. Но подумали - ни дай Бог, ребята, если вам приведется с нами воевать. Ни дай Бог.
Как и следовало ожидать, очередной контракт на поставку новых танков, Сирия заключила с Советским Союзом. Чему мы были несказанно рады. И даже крепко выпили по этому поводу. Начальство разрешило. А еще подарили натовцам русскую кувалду, на память. Что б знали нашу танковую электронику. Она сбоев не дает.
       Впоследствии «семьдесятдвойкам» пришлось участвовать в боевых действиях во многих горячих точках бывшего СССР и мира. Впервые эти машины применили при боевых действиях в 1982 году в Ливане, в долине Бекаа. Вскоре в зарубежной печати появились репортажи с мест боев, которые один краше другого описывали пустыню, усеянную уничтоженными сирийскими Т-72.
В одной из программ западногерманского канала ZDF в 1982 году показывались уничтоженные танки, но не только сирийские Т-72, а в основном израильские, американского производства. Машины имели от 3 до 6 пробоин каждая. Особенность стрельбы арабских танкистов заключается в том, что танк противника должен быть поражен наверняка. Показали и детали уничтоженных Т-72, крупным планом и все время разные. Но ни одной пробоины, как в случае с М60А1, операторы почему-то не продемонстрировали. А когда показали общий план одной из уничтоженных сирийских «семьдесятдвоек», стало ясно, что снимался все время один и тот же танк, уничтоженный самими сирийцами, чтобы он не достался врагу. Для чего это делалось, думаю, объяснять не стоит. После окончания боев в Ливане, президент Сирии Хафез Асад в одном из интервью зарубежным журналистам заявил: «Танк Т-72 лучший в мире» - и особо подчеркнул, что за всю кампанию израильтянам не удалось уничтожить хотя бы одну машину советского производства. Отлично зарекомендовали себя «семьдесятдвойки» и в ходе операции «Буря в пустыне» в 1991 году, противостоя новейшим образцам американской техники. Довелось им поучаствовать и в боевых действиях в Афганистане, а также в различных военных конфликтах на территории бывшего СССР - Нагорном Карабахе, Таджикистане, Чечне. И везде они показывали самые высокие боевые качества и надежность, о которых могут только мечтать страны НАТО. Не зря иностранные военные специалисты дали им знаковое название «дьяволы войны».
       

"КЛОН"

(из неопубликованных мемуаров ветерана Афганской войны, майора Андрея Федоровича Моисеева)

Вечер. По узкой горной дороге пылит смешанная колонна. «Ниточка», состоящая из нескольких бортовых «Уралов» с людьми и боеприпасами, и двух бронетранспортеров сопровождения, вышла из Баграма на Джабаль – Уссарадж.
Полчаса, как прошли Руху…

Радиоуправляемые фугасы сработали под колонной одновременно. Ее просто разорвало, разнесло в клочья.
Несколько длинных очередей с горных склонов и беспорядочная, отрывочная стрельба из горящего пекла прекратилась.
В Рухинском полку объявлена тревога. Эхо мощных взрывов, зарево пожара – колонны больше нет, все всем понятно. Ротные дрючили взводных, взводные отводили на исходные свои, не в меру увлекшиеся, отделения.
Разведка, как наиболее мобильное и подготовленное подразделение, выдвинулась в сторону зарева. Может раненые остались?
Зрелище удручающее даже для видавших виды разведчиков. Надо собрать то немногое, что от кого осталось, и как-нибудь идентифицировать останки. Причем быстро, до рассвета...
       ***

Я закончил дежурство ответственным по «Ореанде» и собирался идти домой. Ялта - небольшой город, позволяющий добираться пешком до любой точки, пока чувствуешь себя мужчиной.

Ялта. Гостиница «Ореанда»
- Здорово, Андрей.
До чего знакомый голос!
- Здравствуйте, уважаемый.
- Я Женя Майский, помнишь меня?
Женя Майский… В Афганистане я потерял шесть близких мне людей. Он был одним из них. И голос его, а вот лицо совсем другое, чужое. Пятнадцать лет назад он погиб со всеми вместе в колонне под Джабаль-Уссараджом. Тогда останки собрали и отправили в Кабул для оформления «груза -200» в Союз.
- Был у меня друг, но он давно в Афгане погиб.
- Я не умер, но лицо у меня другое. Мне нужно с тобой поговорить, друг.
Мы расположились в кафешке напротив «Ореанды», где и поведал он историю, которая растревожила во мне остатки тактильной чувствительности…
- Я помню, какой ты приехал из Польши, - весь из себя гнутый. Одесса интересовала тебя как город цветов и каштанов. К тебе тут же напросилась в экскурсоводы Эллочка – жена замполита. Муж, Николай, был для нее староват. А вот она была той, с которой художники писали с натуры старорежимных красавиц. Чем она тебя не устраивала?
Ключ от ее квартиры был у тебя в кармане шинели. Из твоей «тачки» не вылазила. Многие тебе завидовали, когда она на тебя смотрела откровенным взглядом. Как же это твоя терпела?
- Сам не знаю. А что?
- Подожди. Успеешь. Давай лучше «квакнем».
Когда он это сказал, у меня не осталось сомнений в том, что это мой друг Жека.
Мы «квакнули» и еще раз «квакнули». Мне наша встреча казалась чем-то сверхъестественным.
- Расскажу все по порядку. Не спешишь? Ну, слушай…
-Я, как начальник склада НЗ округа, должен был списать, путем сжигания, десятки тысяч просроченных шприц-тюбиков с промедолом. Представляешь масштаб, количество?
Не сразу, но понял, что сжигается лишь малая толика. Большая часть продавалась «налево» по червонцу за шприц. Как член комиссии я доложил об этом командиру.
Он вызвал «прапора» - моего помощника. И тут же состоялся прелюбопытнейший, страшный для меня разговор.
- Кажется вы состоите в повторном браке? А откуда у капитана медицинской службы трехкомнатная квартира, «Жигули – семерка»? Дачу строите у моря. А для этого нужны деньги и не малые. Спросите товарища прапорщика, правильно ли я говорю?
- Он долго еще что-то говорил, и я понял, что стал участником преступного сообщества.
Как доехал домой – не помню. Рассказал все жене. Она вызвала из Одессы своего папу – военного прокурора.
Гневу того не было конца. Я воспринял все серьезно, а позже это все оказалось фарсом. Выход для меня он видел один - Афганистан. Ты не поверишь, Андрей, но я обрадовался. Ведь это выход!
Через две недели пришел приказ. Еще через два дня я уже в Ташкенте. А через неделю я в Баграме.
 А далее - колонна на Джабаль-Уссарадж, минная ловушка, плен.
Нос и верхние скулы провалены внутрь. Говорить не мог, дышал ртом. И главное! – полная потеря памяти.
Ранение тяжелое, но убивать, почему-то не стали. Подлечили и определили пастухом, пас небольшое стадо коз.
Года чрез три обменяли на кого-то, и попал я в военный госпиталь в Ташкент.
Союз распадался, госпиталь стал лишним, и меня сплавили приехавшей из Москвы косметологичке. Она, как раз, искала «материал», то есть таких, как я, для проведения пластических операций, для практики.
Операция прошла удачно. Восстановилось носовое дыхание, вернулась речь.
Когда сняли бинты и сошли косметологические шрамы, то оказалось, что я симпатичный парень.
Мне купили новый паспорт на имя… Неважно, но на чужое имя.
Сначала устроили охранником в этой же клинике. Затем, учитывая мои познания в фармакологии, поставили заведующим аптекой. Ну, конечно, я женился на моей спасительнице.
Возвратившись как-то с корпоративной пьянки, я завалился спать.
Просыпаюсь от кошмара. Мне приснилось, что я подорвался на мине. На улице громыхала гроза, шел сильный дождь. Вспышки молний ярко освещали комнату.
Я вдруг впервые за многие предыдущие годы начал осознавать, кто я есть на самом деле. Меня бросало то в жар, то в холодный пот.
К утру вспомнил все.
Утром, едва увидев меня, жена решила, что мне пора в отпуск.
Так я оказался здесь. Но не сразу.
Сначала я заехал в Одессу. Все изменилось до неузнаваемости за эти годы.
Сходил на кладбище и увидел сразу две родные могилы - свою и мамы. Разница в три месяца…
В городе встретил друга детства. Он тоже был несказанно удивлен и рассказал мне много интересного.
Хоронили меня со всеми почестями и пионерами…
Через некоторое время моя вторая жена вышла замуж за моего помощника – того самого прапора, который проводил уничтожение наркоты (шприц-тюбиков). Никакого уголовного дела никто не заводил. Живут они сейчас в офигенной вилле на берегу моря.
Прапор – крутой бизнесмен. Об армии вспоминает не иначе, как со смехом.
Мой бывший тесть – депутат Верховной Рады, а командир – мэр города. Вот, оказывается, как можно вырасти, имея стартовый наркокапитал!
И решил я эту банду попугать.
Пошел я к твоей Эллочке и представился своим собственным клоном.
А бабы бывают или красивые, или умные. Вся красота ее сошла с годами на нет. А ума или фантазии у нее никогда и не было. Понятно, что в Афган именно она тебя направила. У нее кто-то в кадрах был.
- Ну да черт с ней. Давай дальше…
- С ее помощью я раздобыл все нужные телефоны и заставил поклясться, что она меня не видела и не слышала. Это было не трудно, так как она меня здорово испугалась.
В общем, стал я названивать с мобильника и депутату Верховной Рады, и мэру, и бывшей жене, и ее мужу. Всем говорил, что звоню из гроба и требовал письменного признания во всех преступлениях. Грозился сообщить во все компетентные органы все подробности.
Сначала меня просто посылали, сам знаешь куда. Потом они договорились и собрались все на вилле. Я купил одного человека из прислуги и узнал, что они собираются вскрыть ночью гроб. Больно тонкие подробности я им напомнил, вот они и засомневались в моей смерти.
На кладбище я купил одного из могильщиков.
Ночь - время исправления многих ошибок, допущенных днем. Но бывают ошибки, которые не в состоянии исправить ни одна, даже самая черная ночь.
Когда могильщик подал сигнал, что все «окей», я позвонил на свой мобильник с другого… С расстояния почти двадцати метров я увидел отблеск света из могилы.
Из останков в гробу был только череп и полурассыпанная кисть с мобилой в руке. Мне, когда могильщик рассказывал, самому было жутковато.
Когда депутат завизжал что-то в трубку, мне стало смешно. Потом он захрипел. Что он хотел или пытался сказать - я не понял. Но увидел, как он топтал мой мобильник. Я рассмеялся.
Отойдя подальше, я позвонил ему на его телефон. Смеялся я от всей души, что не подобает покойнику.
Финал - две машины «скорой помощи». Одна из них с ребятами со смирительной рубашкой…
Я на обратном пути заеду туда, и если еще встретимся, то расскажу концовку истории.
Возвращался я домой в приподнятом рассказом и, особенно коньяком, настроении.
Конец сентября. Полдень…
Да…

       "ВЕТЕР"

- Раньше прыгал?
- Нет!
- Пошел!
Пинок в спину – и я уже завис…

Мимо, вращаясь вокруг своей оси, стремительно пролетел падающий вертолет. Считанные секунды - и он рухнул, расколовшись на куски.
Передо мной выпрыгнула баба из военторга, ее купол виднелся чуть ниже. Сверху кто-то начал стрелять короткими очередями. В кого это? Так, вижу – в «духов».
Они тоже стреляют. В кого? Блин, да в нас же! Где мой «коротышка» (АК-74У)?
Оттого что свистели пули, я никак не мог изготовиться к стрельбе, а тут еще высокие тополя возле какого-то кишлака скрыли меня из виду.
Я свалился в нескольких метрах от вертолета. Следом приземлился труп, но в магазинах его автомата еще оставались патроны. Я отстегнул их и подбежал к вертолету. С другой стороны его, как я и ожидал, стояла «военторговская» баба. Она была в ужасе, потому что экипаж и оставшиеся в вертолете пассажиры были все мертвые.
Я обратился к застывшему изваянию: «Иди, спрячься куда-нибудь, сюда идут «бородатые».
- Нас что, сбили?
- Похоже на то.
- А почему второй борт не улетает?
- Думаю, что он вызывает «крокодилов» (Ми-24).
- Он что, не может сесть и забрать нас?
- Если собьют и его, то нас не заберет никто. Нас просто не найдут. Некому будет наводить «крокодилов».
- У меня в штабе друг, он полковник.
- Это ты «духам» расскажешь. Короче, ты прячешься, а я увожу «духов» в горы. Пока я буду с ними возиться, может кто-нибудь и прилетит за нами.
- Я с вами пойду.
- Послушай, ты на каблуках, далеко не уйдешь, а босиком тем более. Даже если найдут, то убивать не будут. Ты для них живой товар. Тем более что блондинка и молодая.
- Я буду жаловаться в политотдел армии…
- Хорош болтать.
Я схватил ее за шиворот и затащил внутрь корпуса вертолета, в обломки, к трупам экипажа.
- Сиди тихо, может, я за тобой и зайду.
Но в горы я сразу не пошел. Обыскав мертвых, я нашел гранату «Ф-1» и метнулся в сторону кишлака. Как и ожидал, «духи» шли толпой, не рассредоточившись, с уверенностью, что серьезного сопротивления им не окажут.
У меня к этим крестьянам не было ничего личного. Но я же не виноват, что у них в кишлаке нет ни кино, ни бани, ни библиотеки, ни стадиона, ни клуба и развлекаются они тем, что сбивают вертолеты, с живых неверных спускают шкуру или отрезают голову.
Они совершили две грубые ошибки. Не убили меня. Когда я был в воздухе. Понимаю – анаша. И сейчас они шли толпой. Опять анаша. За ошибки придется платить кровью. Я уже почти два года здесь и кое-чему научился.
Я слился с местностью. Подождал, когда они подойдут метров на двадцать, выдернул кольцо из гранаты, на две секунды отпустил чеку, а затем метнул «эфку» прямо в середину толпы.
Через пару секунд раздался взрыв, и я тут же открыл огонь по шевелящейся массе.
Чужие потери считать не принято.
- Я тут же рванул в горы. Со мной были Надежда и Вера. На помощь позвал еще двух дам - Честь и Доблесть. Они сразу же потребовали: «Умри мужиком!»
Выбрав удобное место для стрельбы, я приготовился к нападению сердитых на меня аборигенов. И надо сказать, что осторожности у них прибавилось.
Один мужик и четыре дамы - это нормально.
Когда я начал целиться, передо мной вдруг появилась еще одна женщина. Очень красивая.
- Кто ты? - опешив спросил я.
Я БОГ, вернее, одна его разновидность - Любовь.
- Я не звал тебя. Разве не видишь, что тебе здесь не место. Здесь Война. Отойди и не мешай целиться и стрелять. На войне главная дама в колоде - Смерть.
- Но я сильнее, Солдат. Поверь мне и скажи об этом вслух. Тогда я спасу тебя. Торопись, времени нет!
Действительно, «духи» были уже на расстоянии выстрела моего «огрызка».
- Что я теряю? Почему бы и не поверить этому очередному фантому реальности?
- Хрен с ним. Верю.
Первое, что почувствовал, - ветер. ВЕТЕР моего спасения! Оглянувшись, я увидел вертолет – «крокодил». Он завис надо мной и выпустил целую серию НУРСов.
В воздухе завертелись обрывки восточной одежды. Второй вертолет совершал боевой разворот. А из кабины первого на меня смотрел летчик. Он как бы спрашивал меня взглядом, чем еще он может помочь. Потом показал рукой, чтобы я следовал за ним. Приземлился он возле обломков сбитого…
С горы я несся как на крыльях. Когда добежал, десантники загрузили всех погибших и ждали меня.

- А где девка?
- Какая девка?
- Живая!
Я подбежал к остаткам вертолета и заглянул внутрь. Там никого не было. Обежал вокруг и увидел ее под обломками машины. Схватил ее за руку и потащил за собой, по пути ругаясь командирским языком.
- Так это ты включила радиомаяк?, - спросил ее стрелок-радист с «крокодила».
- Да, это я.
- Не ругай свою бабу, капитан. Она спасла тебе жизнь!
- Да не моя это баба!,- хотел крикнуть, но осекся. Раз она включили радиомаяк, то это она навела вертолеты.
- Как тебя зовут?, - спросил я.
- Любовь… Любовь Викторовна. Мне двадцать пять, а в детстве увлекалась радиоделом.
- Не может быть!, - прошептал я одними губами.
- Могу показать документы.
- Не надо. Я верю БОГУ, его разновидности - Любви.
- Спасибо, Солдат!