Что или кто преследует Василия Вялого?

В какой-то из одних прекрасных дней художник по керамике Василий Вялый, почти совсем оставив в стороне гончарный круг и глину, с помощью которых он ваял свои утренние горшки и ночные вазы, лучшие из которых снискали ему, если не столь большую популярность, то, по крайней мере, с одной стороны, несли радость людям (не в этом ли заключается наивысочайшее предназначение художника?!), а с другой - обеспечивали того же художника довольно-таки сносным пропитанием, а при этом ему хватало еще и на табак, и, к тому же, на выпивку, а также и на… другие излишества нехорошие… - вдруг принялся сочинять. Нет, не в том неодобрительном смысле, который означает лгать и врать, а в том, о котором уважительно говорят – книжки писать.

Так что же заставило Василия отважиться сказать в литературе свое слово? Что толкнуло его встать на нелегкую, долгую и иной раз совсем бесславную для властителей дум стезю?
Чего нового он хотел добавить к кладезю ценностей, уже существующих и выработанных человечеством?

 Может быть, Вялого замучила жажда самовыражения и он хотел заявить о себе, о том, что он есть на этом свете? Или Вася пережил тогда какое-нибудь сильное впечатление или чувство: первую любовь там, первое разочарование, а может быть, страх, тревогу, боязнь, потрясение от видения смерти, обмана, несправедливости, грубости окружающих, или… последнюю любовь? (такое иногда случается, бывает, только не подумайте, уважаемые читатели, что это сказано с иронией – это сказано с сочувствием). И Василь попытался об этом поведать, облегчить, так сказать, душу?

Может быть, может быть… Тем более, и сам Вялый на этот счет разъясняется несколько туманно, запутанно, сумбурно, неконкретно – говорит, мол: « Я и сам не знаю, почему я пишу. Для меня этот вопрос – тупиковый для моего понимания. Невероятно сложно кому-то это объяснить, еще труднее вообразить, что кому-то это будет интересно».

А не в том ли заключается вся суть, что нам, читателям (если мы считаем себя таковыми), немножко сдается, что хотя не исключаются и все вышеперечисленные мотивы, но что и они для Василия Викторовича Вялого не стали определяющими в его, фигурально выражаясь, литературных изваяниях, - а думается, что новоиспеченный автор, проделавший тернистый путь от гончарного круга, так сказать, от станка к бумаге и перу, как говорится, к Парнасу, или, если точнее, к Аполлону, принадлежит к такому неугомонному племени, к тем, кто в свое время непременно захотели стать именно писателями? Заметьте, не поэтами, а писателями, то есть выражаться не стихами, а прозой, ибо в ней на первый неискушенный взгляд значительно меньше того, что сковывает – ни тебе рифмы, ни размера, ни ритма. Есть какой-никакой словарный запас – пиши.

И Вася стал писать. Обо всем. О том, что видел сам, о том, что услышал от других, о том, на что ему намекнули, о том, что ему посоветовали, о том, что, уже по его собственному мнению, должно обязательно заинтересовать Редакцию по одной только своей тематике…

А в многочисленных «независимых» редакциях примерно знают, что же нужно пописывающему человечку, чтобы у него была, хотя и мизерная, но не только надежда, а даже вероятность встретить свою старость в чине писателя, и еще больше отдают себе отчет в том, чтобы и свою не первую молодость в должности того же редактора дотянуть до заслуженного полного пенсиона. И вот это «примерно» варьируется из века в век, из эпохи к эпохе, из строя к строю, из моды к моде, из года в год, изо дня в день… – и тут, самое главное - учуять, унюхать, угадать … И наш Василий угадал, попал, как говорится, в колею. Или, как сказал поэт, «носом, хорошеньким, как построчный пятачок, обнюхал приятное газетное небо». Обнюхал, и… пошла писать губерния, в смысле - провинция! Дак о чем же, в конце концов, он изволил повествовать, прах его побери?! Интересно? Интересно.

 А дело-то все в том, и создается, право, такое впечатление, что наш художник-глинощуп Вялый описывает окружающее, как бы смотря на него чрез преломляющую действительность стеклянную призму водочной бутылки (или бутылки водки?) или через прозрачное нижнее женское белье, правда, и то и другое как бы слегка заляпанные, испачканные той самой глиной, потому что, как признается сам Василий Викторович, его еще угораздило заняться керамикой, да еще не дай-то бог никому, на дому. А керамика - это глина. А глина, она, будь то в виде кусков или комков разных размеров, конфигураций, консистенций, она и есть глина, грязь то есть. И она настоящего скульптора-щупоглина будет преследовать всегда: на полу, на столах, на носках, на трусах, на стульях, на бутылках...

И вот тут уместно напомнить, констатировать факт, что Василий Вялый действительно на почве только что сказанного нами записался в писатели, - у него на этот счет и соответствующие справочки имеются: всякие там дипломы, грамоты, гранты, медали…и не всякое там Удостоверение, подтверждающее принадлежность Василия к «написательскому братству»: ведь Вялый умудрился выпустить уже пять сборников рассказов и повестей, самолично участвовал во II Всероссийском семинаре-совещании молодых писателей, где воочию имел честь лицезреть и слышать товарища Ганичева, секретаря Союза российских писателей, и где он сам, Вялый, был с честью принят в этот самый союз. А не явилось ли это событие тем литературным Эверестом для бывшего гончара, и не стало ли оно началом конца новопровозглашенного, или, как он сам пытается предъявить себя, независимого писателя?

Так хочется понять, что это - триумф или все-таки трагедия Василия Вялого?
Проявив определенную настырность и достаточную целеустремленность не только к самому себе, но и к упомянутым выше редакциям и секретариатам, нащупав почву, почувствовав поддержку на высшем чиновничье-писательском уровне и, получив соответствующий мандат и все к нему прилагающееся, Вялый возомнил себя литератором. Известным-неизвестным. А, может быть, он вовсе и не литератор, но почему-то пишущий и даже публикующийся. А не графоман ли из него вышел? Великий. Известный многим редакциям, начиная с теплого юга и заканчивая суровым севером…

Почему мы так говорим? Да посудите сами: вот если бы не членство с 2006 года нашего Василия в доблестных рядах общества российских писателей, служащее для него своего родом как бы индульгенцией, охранной грамотой что ли, мы бы грешным делом подумали, что Вялый ни кто иной, а как один из заурядных начинающих прозаиков, которых тут, как говорится, куры не клюют. Как же удивительно и удручающе похожи между собой сочинения от Вялого и рукописи начинающих, пробующих свои силы новичков в деле написательства, ибо ошибки в большинстве своем одни и те же! - Та же писательская манера по созданию образов не в результате самостоятельного труда, а путем нахлебничества за счет читателя, выдавая все это за сотворчество читателя с автором (я, дескать, перечислил, составил реестрик, а ты, читатель, будь любезен сложи, не ленясь, потрудись вместе с автором и тем самым приобщись к творческому процессу)… То же украшение своего слога повествования, так называемой художественной ткани, замысловатой витиеватостью. Стараясь придать сочинению литературность, автор идет по пути словесных изысков в ущерб, как уже упоминалось, образности и даже элементарной внятности… И тут же хочется добавить и об отсутствии предметности, материальности изображаемого и о присутствии явного подражания нескольким авторам сразу. А зачем иллюстрировать известные и банальные, ставшие банальными, истины? Иллюстрировать в литературе вообще не имеет смысла, ибо это не ее задача. Ведь ты же художник! И раз ты уж взялся за перо – это твоя и только твоя обязанность создавать образ и преподносить его читателю в готовом виде, а не рассчитывать на конструктивного читателя, который из всего подобного невразумительного авторского набора что-либо и соберет и во что-нибудь да сложит. Да не будет читатель все это складывать – он отложит рассказ на первой же странице и не станет читать. Не обязан. Литкритик обязан, читатель нет. С читателем можно решить дело только полюбовно – заинтересовать зримым внятным изображением и изложением.
И Вялому думается, что ему это удалось. Правда, его произведения буквально напичканы вышеперечисленными распространенными, популярными ошибками, характерными для начинающих прозаиков, в основном из молодых людей. Но Вялый-то не из таковых! Не молодой, это точно, но и не начинающий, это тоже бесспорно - у него на этот счет и соответствующий документ по всей форме имеется. Подумать только, он видел самого В. Ганичева! А раз такое дело, то и его ошибки это совсем и не ошибки, а… как бы поточнее и помягче выразиться, э-э… блохи. Да блохи, которые творческую личность, как глина гончара, будут преследовать всегда.

Кстати, о блохах. Тут следует сказать несколько слов об этих самых.
В природе существует несколько тысяч видов блох, но, в нашем случае для пишущего человека представляют опасность лишь некоторые из их подвидов. Такие блохи проникают в сочинения литераторов преимущественно из подвалов невежества и в некоторых случаях могут служить переносчиками опасных инфекций тупоумости и умонедалекости. Паразитируя на писателях, художниках, музыкантах, артистах и других деятелях они с легкостью распространяются по всему культурному пространству и довольно быстро могут заселять смежные с ним территории – виртуальные псевдопространства и даже, что не исключено, и Космос. При борьбе с такими блохами эффективно используются как современные препараты в виде литературной критики, так и старые добрые, проверенные временем произведения классического культурного наследия. И те, и другие позволяют надолго избавиться от блох. Все используемые методы «слабо токсичны» и, при соблюдении правил безопасности, уничтожая блох, не несут угрозу самим их носителям. Высокий профессионализм, многовековой опыт классиков и применение надежных современных средств критики гарантирует полное уничтожение блох в ваших творениях, сочинениях, изложениях, писаниях и повествованиях. Попадая в обработанное таким образом пространство, блохи гибнут в течение короткого времени. Эффект от обработки продолжается длительное время, в течение которого Вы будете надежно защищены от возможного повторного их появления.
В свою очередь, после уничтожения вышеописанной разновидности блох необходимо и самому соблюдать элементарные «санитарно-технические нормы» на своем культурно-прикладном поприще и своевременно проводить профилактические мероприятия: ведь эти блохи - они творческую личность будут преследовать всегда…

 Примеры? Да их в вяловских трудах хоть пруд пруди – поищите сами, потому что нас самих уже от них тошнит. Чего стоит хотя бы такой пассаж от Вялого?! Какой? А вот вы грустили, тосковали когда-нибудь, дорогие читатели? Так наш художник Вялый тоже тосковал, только «тоска медленно, словно старая черная змея вползала в его тело». Представили, читатели? Вот это образ! Это же такое естественное сравнение, что даже и святых не надобно выносить – сами безропотно уйдут!.. Блохи? Блохи…

И что напоследок нам сказать? Как известно, окружающий мир, слава и богу и КПСС, не зависит от прихотей нетрезвого художника, и как бы он не старался его творчески сублимировать и метафизировать, находясь под воздействием благородных паров алкоголя, он, этот мир, гордо пребывает в своём незыблемом величии. А такая литература, рождающаяся на почве пьянки, где главное не авторская задумка, а лишь отношение к ней писателя – не «что», а «как» и в «каком состоянии» и есть сладострастная литературная игра перевозбужденного ума. Что с полным основанием можно приписать и члену союза российских писателей Василию Вялому.
 Литературы там, у него, как таковой нет. Есть игра в литературу. И резкое смещение этой самой литературы в сторону некоего хаоса. Изящность стиля, форма и содержание – все это сегодня ушло у Вялого на второй, если не на последний, план. На гребне волны оказался эпатаж, стремление удивить, да что там, ошарашить читателя. Для его практически всех произведений, это стало закономерностью, вполне типичным явлением. Ведь там нет идеологии, нет приоритетов. Примеры не надо высасывать из пальца, они тут, у вас перед глазами.

А ведь известно, что творческий человек, не сумевший реализовать себя - это несчастный человек. Невостребованность его творчества – для него настоящая трагедия. А на пересказываниях общеизвестных баек и замусоленных анекдотов далеко не уедешь.