Чужие письма. Часть 1

........................И сказал Господь сатане: вот, все, что
........................у него, в руке твоей; только на него не
........................простирай руки твоей. И отошел сатана
........................от лица Господня.
..............................................Книга Иова 1:12


........................И сказал Господь сатане: вот, он в руке
........................твоей, только душу его сбереги.
..............................................Книга Иова 2:6



Марио сравнивал людские жизни с реками, большими или малыми, которые вливаются (чуть-чуть или помногу) друг в друга, влияя на течение. И получается, говаривал он, что ни одна река-жизнь не исчезает бесследно: часть ее вод продолжает течь в других... Поэтому, рассказывая о себе, человеку приходится упоминать о многих людях: не будь их, его жизнь сложилась бы иначе.

Последние дни осени выдались такими хмурыми, неприветливыми, холодными и ужасно тоскливыми - до невозможности... Почти все краски смыло частыми затяжными дождями. Или так только Лене казалось, потому что солнце было редким гостем в эту пору, потому что душе все еще холодно и неуютно после того, что произошло совсем недавно?..

- Она бежит, бежит, бежит, легко и самозабвенно, а ветер заботливо обдувает ее разгоряченное от бега лицо, ласково треплет выбившуюся из-под шапочки челку, шалит, горстями бросает ей под ноги пересохшие ржавого цвета листья, а она все бежит и бежит, ни на что и ни на кого не обращая внимания, будто пытается убежать от своей судьбы или унылой осенней поры...

Юрген, бегущий рядом с Леной, изо всех сил старается обратить на себя ее внимание, а она делает вид, что все еще погружена в свои мысли и совсем не слышит его поэтических заигрываний, но ей становится вдруг хорошо в этот миг, в эти короткие минуты удивительно спокойных мыслей, ей хочется бежать еще так долго-долго по лесу, потом мимо полей, лугов, потом снова по лесу... И вместе с ней пусть бегут и бегут ее на редкость (в последнее время) мирные мысли, прерываемые дурашливыми репликами симпатичного партнера по бегу...

Лена прислушивается к себе, к тому, что происходит внутри нее: в ее теле, ее душе, ее мыслях. Боже, оказывается, она может снова радоваться окружающему ее миру, бегущему рядом с ней человеку, движению вперед, поджидающим где-то там за поворотом судьбы переменам... Оказывается, она еще не потеряла интерес к жизни! И она еще не разучилась мечтать! И у нее, несмотря ни на что, есть жизненные силы для того, чтобы ставить перед собой новые цели и идти к ним!

А ведь совсем недавно Лене казалось, что все потеряно и у нее больше нет ни настоящего, ни будущего. Только прошлое (без разницы – хорошее или плохое) отзывалось нестерпимой болью в сердце, от которой так и хотелось исчезнуть, затеряться, раствориться во Вселенной навсегда, на веки вечные...

Некоторые из родственников и знакомых, думая, что тем самым успокаивают, подбадривают, говорили ей тогда:

- Пути Господни неисповедимы. Кто знает, может, Он спас Марио от худшего, и теперь твой муж нашел, наконец-то, счастье и покой...

Другие же брались судить, не в силах или даже не желая скрывать, подавлять свое злорадное торжество, свое «неоспоримое знание» о Божьих помыслах и промыслах, о Божьей правде:

- Значит, было за что... Дыма без огня не бывает. Уж ты поверь нам, нашему жизненному опыту, как бы больно тебе при этом не было. От Него ведь ничего не скроешь, не утаишь... Чего некоторым, однако, очень хотелось бы! В чем-то, несомненно, Марио согрешил и, видимо, сильно согрешил... Ведь, наверняка, не все рассказал тебе о себе. А, может, это из-за грехов его родителей произошло. Бросил же отец Марио свою первую жену с малолетним ребенком... Не смог побороть страсти к девчонке... Нет, на чужом горе счастья не построишь. Нет, не построишь. Весь опыт человеческий об этом говорит. Есть справедливость на свете. Слава Богу. Да не горюй ты так. В конце концов, всё, что не делается, делается к лучшему. Прими случившееся как Его заботу о тебе. Может, Бог оградил тебя от большой беды, от страшного греха...

Выть хотелось Лене от таких утешений. Бросить бы все и бежать, бежать куда глаза глядят... Да разве такое возможно?!

- А помнишь, - голос сестры Эльвиры в телефонной трубке перешёл почему-то на шёпот, - совсем незадолго до болезни Марио ты рассказала мне о своем необычном сне?

«Каком еще сне? – подумала про себя уже вконец измученная «утешениями» родных и близких Лена. – И когда же они все угомонятся, когда же оставят меня, наконец, в покое!»

- Ну, о том, - не дождавшись ответа, продолжила сестра, - в котором тебя якобы укусила змея...
- Может, и был такой сон... Не припомню что-то сейчас. Зачем тебе это нужно? – вяло, превозмогая желание сказаться больной и положить трубку, спросила Лена и тут же про себя взмолилась в отчаянии: «Господи, ну сделай же так, чтобы они все от меня отстали. Чтобы взяли и в одночасье забыли о моем существовании!»
- Как же ты могла забыть про такое?! Как же! Это ведь был самый настоящий вещий сон! Неужели непонятно?! Особенно сейчас, после того что произошло! – сестра уже перестала шептать и с присущей ей в критических ситуациях настойчивостью принялась давить на Лену, пытаясь заставить ту незамедлительно, сию же минуту, ни в коем случае не откладывая на потом, капитально порыться во всех уголках своей памяти и вытащить наружу этот важный сон. – Ты участвовала в каких-то там соревнованиях... – далее последовала коротенькая пауза: сестра, видимо, надеялась, что Лена вспомнит и сама продолжит рассказ, но та молчала. – Ну, напрягись же. С тобой была еще и наша Вета... Вспомнила?
- Да, кажется, был такой сон...

Он приснился Лене как раз незадолго до того, как Марио сообщил ей, а скорее всего, вынужден был сообщить, неприятную (так казалось в тот момент) новость. Да, не приятно, но не смертельно же. Не такое переживали. Лена, ужасно счастливая тогда, и мысли не допускала, что вскоре это неприятное обстоятельство обернется настоящей трагедией и нестерпимая боль поразит все ее существо.

Сон был действительно очень ярким, поэтому она и упомянула о нем в своем телефонном разговоре с одной из сестер - Эльвирой. Рассказала – и забыла. Потому что он не оставил после себя совершенно никакого дискомфорта, ни малейшего чувства тревоги или надвигающейся опасности... Подумаешь, сон. Сколько их перевидит за свою жизнь человек! Вот она и не придала ему значения, как впрочем и всем другим снам в то время. А он, оказывается, не забылся и, благодаря настойчивости Эльвиры, снова выплывал из памяти, да еще и в мельчайших подробностях.

Было лето. Теплые солнечные дни манили на природу, в лес, к воде... Лена и ее старшая сестра Вета (во сне совсем еще девчонки) отправились в поход с группой таких же молодых людей. Но это был все же не совсем обычный поход, а и соревнование вдобавок. Каждый из участников должен был добраться до определенного пункта у лесной речки по заранее разработанному индивидуальному маршруту, а затем переплыть ее и встретиться с остальными соревнующимися уже на другом берегу. Кто самым первым окажется на месте общего сбора - тот и победитель.

Лена подбежала к реке буквально на несколько секунд раньше Веты. Она уже собралась было прыгнуть в воду, как вдруг увидела в нескольких метрах слева от себя несущуюся к реке сестру. Та приветственно махала ей на бегу рукой. Лена улыбнулась в ответ и, крикнув «До скорой встречи!», снова повернулась к мирно поблескивающей на солнце и на вид почти неподвижной воде. Энергично взмахнула руками – в стороны и вверх ... И вот с этого самого момента всё стало происходить как-то уж неестественно неторопливо, словно в замедленном кино.

Уже почти в полете, хотя кончики пальцев ног ещё касались земли и даже чувствовали её тепло и приятное щекотание травинок между ними, Лена увидела краем глаза метрах в пяти справа от себя её... кобру. Тут время будто совсем остановилось. Ленка повисла над рекой чуть ли не параллельно воде. Замерла, как в детской игре «Замри-отомри». Правда, только во сне можно застыть в такой позе или... в условиях космической невесомости.

В первое мгновение она не ощутила никакого страха, только удивилась: «Надо же, откуда в средней полосе России кобры?» Живых кобр Лена видела только в зоопарке. По сравнению с ними, у этой было несколько коротковатое туловище и внушительных размеров голова. Просто головастик какой-то – только гигантских размеров. Змея сидела в характерной для кобр позе угрозы: поднятая вертикально передняя часть туловища и большущая голова с раздутыми в стороны ушами (или шеей?).

Глаза у кобры были огромными, круглыми, неприятно выпуклыми (вот-вот выкатятся из орбит и упадут на зеленую траву, а на их месте останутся зияющие дыры, пугающие непроглядной чернотой) и совершенно неподвижными.

И вдруг каким-то невероятным образом они на мгновение, на долю секунды приблизились вплотную к Ленкиным глазам и заглянули в них. Невероятным в этом было то, что глаза змеи на самом деле не отделялись от рептилии, то есть оставались там же, где им и положено быть, – на голове у кобры, сидевшей в нескольких метрах от Лены, она это четко видела и в то же самое время почувствовала жуткую близость их к себе, к своим глазам... Но чего только не бывает во сне!

Однако будто что-то инородное проникло в тело девушки в этот миг, и ей сразу стало холодно и неуютно в лучах палящего полуденного солнца. Она вдруг поняла, что стоит ей только продолжить свой полет, как кобра молниеносно отреагирует на движение и бросится на нее. Но в то же самое время Лена чётко осознавала, что уже абсолютно ничего нельзя изменить, что совершенно немыслимо прервать прыжок из такого положения: равновесие нарушено, остается только падать вниз.

И тут время снова возобновило свой бег, и девушка полетела с довольно-таки высокого берега (прямо как птица, успела подумать) к воде. А кобра впилась своими острыми зубами в икру ее правой ноги, и они вместе погрузились в воду. Лена попыталась было дотянуться руками до укушенного места, чтобы выдавить из ранки яд, но потеряла сознание...

Очнулась на берегу. Над ней склонилась женщина в белом халате. «Как хорошо, что врач оказался рядом», - мелькнуло у Лены в голове. А женщина-врач, заметив Ленины приоткрытые глаза, облегченно вздохнула: «Ну, слава Богу! Теперь уже нечего бояться. Все страшное позади. Благодари судьбу, что сестра твоя рядом оказалась. Это она вытащила тебя на берег и позвала на помощь других оказавшихся поблизости ребят, а те уже сбегали за мной. В рубашке родилась, можно сказать".

В этот момент Лена проснулась. И вовсе даже не в холодном поту. Да, было немного не по себе, немного неуютно, чуть тревожно – всего-то. Но и эти ощущения быстро улетучились, стоило ей только помолиться: «Господи, прости и помилуй! Отведи зло и беду от моих близких и меня. Не дай злым силам разрушить наши души, наши жизни. И за все прими благодарение, славу, хвалу и поклонение. Аминь».

То есть сон этот нельзя было назвать кошмаром, от которого сердце сжимается в страхе и тревоге в ожидании чего-то ужасного. Лена рассказала тогда о нём только сестре, после чего он затерялся в закоулках её памяти.

- Ну, вспомнила? – сестра явно нервничала, ожидая ответа.
- Вспомнила, - неохотно отозвалась Лена. - И что теперь?
- Как что! Как что! – возмутилавсь Эльвира. – Этот сон был предупреждением о приближающемся зле. Все сны о змеях предупреждают о зле в самых различных его проявлениях. Ты же в своем сне не только видела змею!.. Она еще и бросилась на тебя и.... – далее последовало многозначительное молчание, - укусила! Эта гадюка...
- Кобра.
- Что?
- Это была не гадюка, а кобра.
- Какая разница?! Главное – она тебя укусила! Укусила! Вот что главное! Потому что, если во сне змея кусает кого-то, это значит, что укушенному будет трудно устоять против недругов, которые попытаются ему навредить...
- Послушай, Эльвира... – Лена едва сдерживала себя, чтобы не сорваться и не высказать сестре всё, что она думает о ней в данный момент, не послать ее куда подальше и на очень долгий срок. – Зачем ты говоришь мне это сейчас? Да-да, сейчас! Зачем?! Все уже позади. Темные силы сделали свое дело. Мы с Марио действительно не смогли противостоять им...
- Знаешь, Леночка... – сестра на секунду замялась. – А что... если все далеко не так, как ты думаешь?.. – снова пауза. – Ты только не возмущайся сразу, услышав то, что я тебе скажу. Хорошо? – Лена промолчала, воздержалась от обещаний, но сестра все же продолжила: - Ты же верующий человек, ты молишься, чтобы Бог оградил тебя и твоих близких от зла и беды... Вот Он и оградил тебя... – Лена по-прежнему молчала. – Ну, я подумала, а что если Марио и был... тем злом, которое угрожало тебе...

Тут уж Лениному терпению действительно пришел конец и, чтобы не наговорить сестре лишних слов, она бросила трубку. «Господи! На кого похожи твои творения! – чуть ли не кричала она. - Мы такие жалкие, слабые, ничтожные... Как можно любить людей? Это под силу, наверное, только Тебе... Мне очень плохо сейчас. Плохо-о-о... Не молчи! Скажи, чем прогневила я тебя. Может, я и пойму что-то... Может, мне полегчает после этого...» Но Господь молчал.

Подруга, забегавшая к Лене по вечерам после работы, с осуждением смотрела на ее безропотное страдание, сменившее недавнее бурное негодование по поводу того, что Господь, допустив такую несправедливость по отношению к Марио, теперь молчит, будто воды в рот набрав, и даже не пытается хоть как-то объяснить ей происшедшее и утешить. Она всё более и более раздражалась от такого Лениного поведения и время от времени выходила из себя, что выражалось в её утомительном многословии и непрерывном мельтешении перед глазами – туда-сюда, туда-сюда.

- Послушай меня, дорогая Лена, - сказала как-то подруга. - Ну, сколько можно так измываться над собой! Надо быть просто дурой, чтобы не понимать, что Его нет! Нет и никогда не было! Позволь мне спросить тебя... – и, не дожидаясь разрешения, решительно продолжила: - И плевать мне на то, что этот вопрос ставился человечеством миллионы или даже миллиарды раз за всю историю его существования и до сих пор ставится. Ты вот, - тонкий указательный палец правой руки больно ткнул Лену в плечо, - лично ты, ответь мне здесь и сейчас. Если Он есть, то почему допускает столько несправедливости, столько горя на земле... Ладно, когда страдаем мы, взрослые... Зачастую мы сами же и виноваты в этих страданиях. Но дети! Они-то, скажи мне на милость, в чем провинились? Некоторые, не успев толком войти в этот мир, уже становятся жертвами преступлений. Вот только на днях в Тюрингии... в одном из домов Эрфурта обнаружили в мусорном мешке трупик только-только появившегося на свет младенца. Мать быстро вычислили. Ею оказалась двадцатиоднолетняя студентка. Но представляешь, после обыска в подвале дома нашли еще два трупика новорожденных. Девица созналась, что это она убила всех троих сразу же после их появления на свет. Дескать, молодая еще, неопытная, не знала, что дальше делать, как жить... Первого родила, когда ей едва шестнадцать исполнилось...

Что могла ответить на это Лена? Эти вопросы мучили и ее. Не один раз она беседовала об этом с Богом! Да подруга и не ждала от нее ответа: она его знала.

- После таких ужасов – а они чуть ли не каждый день происходят! – напрашивается лишь один вывод – Бога нет! Не-е-ет! – подруга взяла обе Ленины руки в свои и просительно заглянула ей в глаза. – Согласись с этим, наконец. Крикни, крикни это в Небеса. Вот увидишь – тебе сразу станет легче. Поверь мне, дорогая моя подруга... О тебе же думаю, о тебе пекусь! Посмотри на себя в зеркало. Во что ты превратилась! Постное серое лицо, потухшие глаза, потерявшие свой прежний блеск волосы, безжизненно опущенные руки... Пародия на человека – и только! Если Он есть, почему тогда так поступил с тобой?! Почему до сих пор молчит, не отвечает на все твои молитвы, все твои призывы? Да потому что Его нет! Для тупых повторяю еще раз – нет, нет и нет! Крикни это в Небеса – легче станет.

Но Лена не могла этого сделать. Она молила, кричала, спорила с Богом, требовала ответа, обвиняла в бездействии, нежелании вмешаться, помочь... но отречься от Него не могла. И побороть свое уныние ей никак не удавалось.


***

Нет, определенно не из череды случайностей складывается наша жизнь. В ней нет ничего, абсолютно ничего случайного, в ней как раз-таки все закономерно, одно обязательно вытекает из другого, и никто не переубедит Лену в обратном. Где жизнь, там всегда рядом и смерть, а где любовь – там неизбежно и разлука, короткая или долгая, на время или навсегда... Так-то оно так... Но неужели всё, что с нами происходит, нам на пользу?

Ей было плохо, очень плохо. Она бродила без цели по городу, почти ничего не замечая вокруг себя, не в состоянии думать о чем-то определенном. В голове крутились обрывки мыслей, фраз, слов, которые она даже не пыталась связать вместе: прошлое, настоящее, снова прошлое, мечты, надежды, потери... Яркая вспышка, высвечивающая какой-то уголок памяти, а за ней вновь темнота - хоть глаз выколи, поиски на ощупь – чего-то живого, теплого, светлого...

Лене просто необходимо было чем-то занять себя, чтобы не потерять над собой контроль, не остановиться посреди улицы, не поднять голову кверху, не обратить свой взор к уже темнеющему вечернему небу и не взвыть, не завопить в его равнодушную безмерную глубину: «За что? Не молчи, ответь мне, Господи, за что! В чем Твой промысел по отношению ко мне?» Вот она и бродила, бродила по городу... Лишь бы отвлечься, устать до изнеможения...

Она совсем не помнила, как оказалась в сквере, неподалеку от железнодорожного вокзала. Ноги совсем перестали слушаться ее, спотыкались и подкашивались. Она опустилась на свободную скамейку, чтобы немного передохнуть. Лена никогда не сидела в этом сквере раньше. Наоборот, старалась как можно быстрее пробежать по его дорожкам к ближайшей улице, потому что скверик этот был местом встречи любителей выпить и бездомных, смотрящих на случайно прибившихся к ним чужаков весьма недоброжелательно.

Спроси ее, сколько времени она там просидела, ни за что бы не сказала. Запомнила только, что время от времени проплывала мимо неё пёстрая толпа людей с очередного поезда. Уже совсем стемнело. И вдруг в ее голове снова отчетливо прозвучали последние слова Марио, которые она вот уже несколько дней пыталась оттеснить в самый отдаленный уголок своей памяти, чтобы они не сводили ее с ума, не вселяли в нее ложную надежду и веру в то, что, как считала она, было просто-напросто не предназначено ей судьбой.

- Не верь тому, кто говорит, что век любви давно прошёл. Мир только лишь на ней и стоит, он только ею одной и спасен. Это я понял окончательно, встретив тебя...

Ленино сердце заныло, заскулило, как незаслуженно обиженный щенок. Больно, больно, больно... Где же она, эта любовь?! Сколько ещё раз в жизни предстоит ей терять тех, кто стал для нее самым дорогим, самым близким на всем белом свете! К горлу подступил комок горечи. Так жалко стало вдруг себя. Она сидела одна-одинёшенька на скамейке в привокзальном сквере и не знала, не ведала, что делать, как жить дальше, а главное – стоит ли. Вокруг нее была пустота. И не за что было ухватиться, зацепиться...

- Скажи, скажи Богу все, что ты о Нем думаешь, - прозвучало вдруг над самым Лениным ухом, эхом отозвалось в ее бедной уставшей голове, прокатилось по всему телу, содрогнувшемуся и скорчившемуся от этих слов, как от удара кнутом. – Помнишь, что говорила тебе недавно подруга? Если Он есть, почему же так много в мире боли, горя, несправедливости? – не унимался невидимый собеседник. – Почему льется рекой кровь? И почему зачастую погибают добрые и невинные, а злодеи живут и даже торжествуют? Если Он есть любовь, то где же она, в чем она? Ты сама-то чувствуешь её? Видишь её? Нет? Тогда скажи, скажи Ему, что без Его любви тебе было бы легче жить на свете. Ведь ты же так думаешь, не правда ли? Не бойся, скажи, прокричи Ему все – легче станет, боль сначала отступит, а потом и вовсе забудется.

Лена изо всей силы зажала ладонями уши, закрыла глаза и склонила голову чуть ли не к самым коленям, чтобы не слышать или – не дай Бог! – не увидеть настырного соблазнителя. Но голос звучал уже не над ухом, а в ней самой, поднимаясь из самых глубин ее существа и быстро набирая силу. Непроизвольно она прижала к губам обе ладони, словно хотела ими сдержать рвущийся наружу стон, задохнуться в нем, захлебнуться. Она хотела подавить в себе всё живое, всё, что так болело, так ныло внутри неё, хотела забыться, раствориться в окружающей её в тот момент пустоте и тишине, стать никем, ничем, чтобы не слышать больше никого – ни Бога, ни сатану.

Со стороны это движение, закрытые глаза и ритмичное покачивание туловищем вперед-назад, вперед-назад выглядели, наверное, очень странно, потому что Лена снова услышала чей-то голос – на этот раз откуда-то сверху - и, открыв глаза и приподняв голову, увидела склоненное над собой лицо. Сначала она никак не могла понять, что нужно этому человеку, о чем он спрашивает её и почему так пристально разглядывает, наклоняясь все ниже и ниже к ней. Ее взгляд метался между его встревоженными глазами и шевелящимися губами. «О чем это он говорит, Господи? Сделай так, чтобы он ушел! Мне и без него тошно», - подумала она и молча опустила голову – только бы не видеть этого навязчивого господина, не разговаривать с ним, не отвечать на его глупые вопросы.

- Ты опять обращаешься за помощью к Нему? – зазвучало в голове. – Неисправимо глупая женщина! Ну посмотрите на нее, люди добрые! До какой же ещё степени глупости можно дойти?! Ты уже забыла, что именно по Его воле, по Его вине лишилась самого дорогого, что у тебя оставалось на этом свете?! «...но и волос с головы вашей не пропадет...» (Лк. 21:18) Хорошо помнишь это Его обещание? И где же Он был, когда тебе действительно нужна была Его помощь? Когда не только волосы с головы падали, а и сама голова пропадала? Хотя, может, на то как раз-таки и была Его воля? Может, именно этого Он и хотел? – при этих словах Лена еще ниже склонила голову к груди, снова зажала ладонями уши и закрыла, зажмурила крепко-накрепко глаза.

- Что с Вами? Вам плохо? Вам плохо? Не молчите же! Может, вызвать врача? – не унимался склонившийся над Леной незнакомец.

Его настойчивое «Вам плохо? Вам плохо?» над самым её ухом, а также неустанное подергивание за рукав куртки начали действовать ей на нервы, возвращая к действительности. «Вот привязался. Была бы я плохо одета, наверняка прошел бы мимо, - подумала Лена и тут же укорила себя: – Какая же ты злючка сегодня! Бессердечная! Человек подошел к тебе из самых лучших своих побуждений, хочет только помочь, - но боль ее не хотела сдаваться так просто. - Чем же может он мне помочь?! Совесть свою, поди, хочет облегчить... Когда кому-то действительно нужна помощь, все от него отворачиваются, шарахаются, стараются, не поднимая глаз, поскорее пройти, проскользнуть мимо – не дай Бог, о чем-нибудь попросит. Разве не так? Разве я не права?»

Было совсем уже поздно. Наверное, Лена провела на скамейке в совершенно опустевшем привокзальном сквере довольно много времени, потому что, вернувшись снова в реальный мир, она почувствовала, что совсем окоченела. На дворе стоял сентябрь. И хоть днем было ещё довольно тепло – доходило до 25оС на солнце, к ночи температура понижалась до 10-12оС. Тоненькая куртка без подкладки, надетая поверх легкой летней блузки, совсем не грела при такой температуре. Ее бросило в дрожь, затрясло, заколотило со страшной силой.

- Да Вы вся дрожите. Я вызову врача, - мужчина достал из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон.
- Не н-надо в-врача, - клацая зубами от холода и заикаясь, еле выдавила из себя Лена. - Я п-просто немного з-замерзла, - помолчала, собираясь с силами, обхватила себя руками крепко-накрепко за плечи, стараясь хоть немножко согреться. - Вот приду домой, - продолжила уже почти без заикания, - и выпью чашку горячущего чая или лягу в горячую ванну. Спасибо Вам. Я пойду, - Лена поднялась, но ноги ее, оказывается, так затекли от долгого сидения, что она едва-едва удержалась на них, схватившись обеими руками за спинку скамейки, а настырный мужчина тут же подхватил ее под локоть.
- Позвольте все же подвезти Вас до дома.

Первым ее порывом было отказаться. Промелькнула даже мысль: «А, может, остаться и замерзнуть здесь на скамейке до смерти...» Но момент был упущен. Лена стояла на негнущихся ногах и чувствовала, как ужасно ослабло ее тело за эти несколько часов блуждания по городу и неподвижного сидения на холоде, и вот теперь после возвращения к действительности последние силы покидали ее, уходили в бездушное пространство вокруг нее так стремительно быстро и, как ей показалось в тот миг, безвозвратно, словно вода в песок. Отступила куда-то боль, да и все другие чувства притупились. Провались всё в тартарары! – равнодушно подумала Лена.

Она назвала мужчине свой адрес, и они медленно пошли к его машине. Прощаясь у ее дома, спаситель протянул Лене (так, на всякий случай) свою визитную карточку, которую она, даже не задержавшись на ней взглядом, тут же равнодушно сунула в карман куртки...

(Продолжение следует)