Лес

 Лес звучит тишиной. Он заполнен ею по самые края, вплоть до прозрачной голубой небесной тверди, вплоть до дороги, идущей в город. Там тишина умирает и рождаются другие, чуждые лесу, звуки и запахи. Вонь бензина и пролитого масла из слегка подтекающего мотора, визг трения шин, соприкасающихся с дорогой, гул переключения скорости в коробке передач редкой машины, словно случайно выехавшей из точки а в точку б.
       
       Тишина в лесу наполнена особой субстанцией. Она - дыхание жизни леса, начинена вкусным и ароматным, словно конфета с мятной сердцевиной. У каждого звука здесь присутствует свой неповторимый амбре, без которого он словно и не существует отдельно. Соловьиные трели овевают ароматом хвои, шорох шагов отдаёт запахом прелой листвы, а шелест листьев пахнет свежестью и весной.
       
       Все эти ненужные, казалось бы, подробности, абсолютно необходимы, чтобы хотя бы попытаться понять цепь странных, загадочных событий, произошедших со мною в этом зачарованном лесу и полностью разрушивших моё размеренное существование.
       
       Начнём с того, что это был мой лес. Так было ровно столько, сколько я себя помню. Когда-то давно, в детстве, я ещё жил среди людей. Я очень смутно помню то время. Люди, эти жестокие животные, предали меня, и я отдал себя тому месту, которое никогда не предаст. Где все закономерно и просто, размеренно и известно заранее.
       
       Я выучил мой лес вдоль и поперёк, я знаком с каждым сучком, с каждой новой травинкой. Да, что там, даже Лохматый принял меня за равного себе. Хотя, поначалу, мы очень друг друга боялись. Я помню нашу первую встречу. Мне было лет десять, к тому времени сменилось уже три весны с тех пор, как я очутился здесь. Сначала я принял его за пень, заросший цветами и даже попытался использовать его для привала. Думаю, именно это и заставило его открыться мне.
       
       Я завопил как ненормальный, и побежал со всех ног. Не помню, сколько я бежал, но когда я остановился, с разодранными руками и расцарапанными босыми ногами, он вновь предстал передо мною. Я увидел два громадных зелёных глаза в обрамлении век из коры и ресниц из листьев. Кривой коричневый рот улыбался, в одной из двух громадных ноздрей, размером с хорошее дупло, щебетали птенцы в гнезде, и вдруг, я почему-то совсем перестал бояться.
       
       С тех пор мы стали закадычными друзьями. Частенько Лохматый выводил меня к лучшим своим земляничным полянам и наевшись до отвала сладких, ароматных ягод, мы валялись с ним в молодой траве, смотрели в прозрачное небо, считая барашков. Рядом с ним в голове моей становилось гулко и пусто, и постепенно горькая обида на людей отошла и душа моя стала чистой.
       
       Я сроднился с лесом, мы стали единым организмом. Просыпались на рассвете и засыпали в сумерки. И было бы так до скончания дней моих если бы... не появление таинственного незнакомца.
       
       Как-то, ранним утром, прозрачную тишину моего леса нарушили тихие, но настойчивые, чужие звуки. Пройдя с десяток метров, я наткнулся на источник этих звуков.
       
       Он был мал и белобрыс. Сжавшись в комок, он горько плакал, лёжа в густой зелёной траве, которая скрывала его почти полностью, и если бы не всхлипывания и тяжёлое дыхание, я бы наверное его б и не заметил. Приоткрыв заплаканные, прозрачные, зелёные глаза, он увидел меня. Взгляд его наполнился холодным непроницаемым ужасом, он протяжно заскулил, как подбитый котёнок и закрыл глаза руками. Сердце моё, не знавшее ласки человеческого тепла, сжалось и застучало как-то странно, сбившись с привычного ему ритма. Я забыл человеческий язык. Я не умел... Я боялся, но что-то большее, чем мой страх, заставило меня подойти и поднять этот худенький человеческий комочек на руки.
       
       Я занёс его в свою берлогу, напоил крепким чаем из листьев смородины и дикой ежевики, накормил его супом из сухих грибов, а потом смотрел на него, спящего, долго-долго. И вспоминал о том, что я не лес. Я - человек.
       
       Когда он проснулся, он уже не был так сильно напуган и смотрел на меня внимательно и долго. Я видел как плясали в его глазах знакомые мне бесята любопытства. Он неуловимо напоминал мне кого-то.
       
       Кто ты? - наконец не выдержав игры в гляделки, спросил он меня. Голосок его оказался тонким и звенящим.
       
       "В самом деле - кто же я? - вдруг подумалось мне - Как объяснить мне свою жизнь этому незваному гостю? Для началa, мне придётся говорить с ним. Вещь, которую я не делал более шестидесяти вёсен". В отчаянии и испуге, я выскочил из берлоги, понимая, что возврата к моей прошлой, такой безмятежной жизни, нет.
       
       Вернувшись, я застал его в тревожном ожидании.
       
       Кто ты? - настойчиво повторил он свой вопрос.
       
       Я лес - слова давались мне тяжело, они разрывали мне горло и небо. Голос мой был хриплым и низким и я боялся напугать своего гостя...
       
       Но он засмеялся во все горло, так как умеют смеяться только дети:
       - Лес, это то что вокруг тебя, а ты человек, хоть и зарос так, что разглядеть это трудно.
       
       Вчерашняя мысль вернулся ко мне бумерангом от этого ребёнка.
       
       Я не лес, я человек - словно эхо, ответил я.
       
       Он стал рассказывать мне о себе. Когда он дошёл до ковровых бомбёжек и смерти матери, я стал плакать, даже несмотря на то, что не понимал и половины из его рассказа. Он же не плакал. Просто смотрел на меня чуть строго, и продолжал говорить. Он говорил три дня. Три дня, в которые вместились все двенадцать вёсен его короткой и насыщенной страшными событиями жизни.
       
       Он говорил, а я вспоминал, вспоминал все то, от чего бежал когда-то из мира людей в мой лес.
       
       Колонну людей, ведомых на смерть, маму, гавкающий нездешний говор. Лай немецких овчарок, звук автоматных очередей. Вкус крови на моих губах. Не моей крови. То, как я очнулся посреди ночи в чуть присыпанной землёй глубокой яме. Мне повезло, я был на самом верху и я вырвался оттуда. Помню, как я бежал, не зная ног, как попал наконец-то в свой лес, как он постепенно стал мною, а я стал им. Мир людей отдалился от меня и лишь дорога на краю леса и редкий автомобиль напоминали мне о его существовании.
       
       И тут такое. Что же делать мне с этим ребёнком? Неужели и ему осталось только стать мною? Стать лесом?
       
       Я видел, как он оживал постепенно, как осваивался, как знакомился с Лесом и его обитателями. Как мальчик становился здесь своим...
       
       Но однажды, однажды он взял меня за руку и повёл к краю леса. К дороге. Он сказал мне только одну фразу:
       "Мы люди, и быть нам с тобою людьми"...