Воплощённая Совесть

(Роман «Идиот»)

Достоевский долгое время вынашивал идею написания романа о «положительно прекрасном человеке», современном Иисусе Христе. Это едва ли не самая сложная задача в русской литературе, поскольку обрисовать порок гораздо легче, так как порочен, в то или иной мере, всякий человек. Н.В. Гоголь стремился вывести целую галерею лучших людей в 3-м томе «Мёртвых Душ», и считал необходимым для этой цели собственное духовное совершенствование, но огромная эта задача оказалась не по силам писателю. Достоевский воплотил эту идею в гениальном романе «Идиот».
Основной вопрос сего произведения – какова же судьба такого человека в современном мире? Роль его? Сможет ли он изменить людей? Готовы ли сами люди принять Христа?
Лев Николаевич Мышкин, конечно, не Христос, но образ, приближенный к нему. Не от мира сего. Отчасти юродивый, отчасти святой, отчасти обычный человек. Долгие годы прожил он вдали от мира, людей практически не зная. Он точно спустился с небес на грешную землю в нетронутой чистоте своей, с душой, готовой прощать и любить всякого ближнего, несмотря на его грехи, любить более себя самого, жертвовать собою ради этого ближнего. Князь Мышкин, подобно Сонечке Мармеладовой, есть воплощённая совесть. Но уже не одного конкретно взятого человека, но всякого, кто соприкасается с ним.
Лев Николаевич кажется простачком и дурачком. Но в реальности он наделён огромным умом. Только ум этот иной, чем у других людей, не земной ум, не рационалистически-потребительский, ум, не изуродованный догмами и теориями, не замутнённый ложью и корыстью, завистью и гордостью, в общем, всем тем, что разлагает человеческую душу. Ум Мышкина целостен и истинен. Это высший ум. Ум, живущей в мире с душой, а не разлаженно с нею, не оторванный от почвы. Есть разум житейский, поверхностный и расчётливый, разум книжников и дельцов, а есть некая высшая мудрость, мудрость иного измерения, которая совершенно не уживается с поверхностностью, но позволяет прозревать в глубь, постигать то, чего не видят другие. Таковая мудрость мало кому дана. Это мудрость прозорливцев и сердцеведов. Именно ей обладает князь Мышкин. Оттого-то он мастер разгадывать чужие души, самую суть человека видеть, но, зная её, не судить ни в коем случае. Его миссия иная – искуплять и утешать.
Всё, что говорит Лев Николаевич, истинно. Он говорит и поступает, руководствуясь не логикой, но чувством, которое в нём превалирует. И люди, узнавая его ближе, разводят руками: и почему вас называют идиотом?
Потрясающе, как умеет влиять князь на людей. Все они тянутся к нему, стыдясь этой тяги (смешно ведь дурачка любить), как стыдятся, по замечанию Мышкина, вообще, «лучших чувств своих». Ганечка объясняет эту тягу тем, что подлецы всегда к праведникам слабость имеют. И сам он, как и многие другие, именно Льву Николаевичу изливает душу, точно неосознанно желая услышать прощение. Именно прощения хотят все от явившегося «идиота». Над ним посмеиваются, иные за спиной его плетут против него козни, но, сойдясь с ним лицом к лицу, все сами непостижимым образом становятся чище. И не зря Рогожин говорил Мышкину, что, когда не видит его, так ненавидит, а, как увидит, так вся злоба улетучивается.
Но, однако же, не под силу одному праведнику своею чистотой исцелить все язвы мира, все исковерканные человеческие души. Эта задача за гранью человеческих возможностей. И это, в конце концов, приводит к трагическому финалу. Человек из иного измерения не выдерживает пылающих страстей мира сего, надрывается. И душа его, спасаясь, прячется под личиной безумия, в коем суждено провести остаток жизни «современному Христу».
Православное вероучение говорит нам, что то, что безумно в этом мире, то разумно в царствии Божием. Что безумец ближе всего стоит ко Христу, ибо в безумии остаётся невинен, как младенец, а ведь Господь завещал своим ученикам быть, как дети. Таков именно князь Лев Николаевич Мышкин.
Но есть безумцы другие. Безумцы мира сего. Безумцы разумные и себе на уме. Таких-то, восставших против Бога, обличает генеральша Епанчина:
 - Требуют, а не просят! В Бога не веруют, в Христа не веруют! Он тебя по совести-то денег не возьмёт, а ночью придёт да зарежет!
И, словно подтверждением её слов умирающий от чахотки Ипполит замечает, что, убей он теперь хоть десять человек, не нашлось бы ему наказания! Потому как он всё равно умрёт через какие-то жалкие недели, может быть, даже дни…
Ипполит – одни из самых трагических персонажей романа «Идиот». Этот гордый, неглупый, амбициозный юноша, мечтавший говорить перед народом два часа и уверенный, что после этого люди бы пошли за ним, жаждущий действия, тоже, своего рода, «Наполеон», обречён скорой и глупейшей смерти. Каково же должно умирать 18-ти лет, полным идей и желаний, жизни и не узнав ещё?! Этот приговор, довлеющий над ним, наполняет душу Ипполита ядом. «Разлившаяся желчь на двух ногах!» - бросает ему Ганя.
Ипполит ненавидит окружающих уже за то лишь, что они будут жить тогда, когда он умрёт. И всё-таки признания именно этих людишек, их восхищения и поклонения жаждет он. Пусть только раз! Пусть единственный лишь раз выслушают и восхитятся, и восплачут о нём! Но нет: несчастный встречает равнодушие, а то и насмешки, к коим изъязвлённое сердце его особенно чутко. И тогда вопиёт он, задыхаясь:
- Вы очень жестоки! А знаете ли вы, что мне 18 лет?! А знаете ли…?!
Но жалость Епанчиной гордая душа тоже вынести не может, и слёз своих стыдится…
Для Ипполита невыносима мысль, что он, талантливый, умный и деятельный, не успев ничего, из того, что мог бы свершить, должен уйти, а прочие, бездарные и ленивые, будут жить в праздности и жалобах на жизнь! Да как смеют они жаловаться?! Они!! Кто виноват, что люди, имеющие в запасе не один десяток лет жизни, не умеют этой жизнь правильно распорядиться? Живут в нищете и жалобах?! Да ведь они почти преступники!
- О, если бы меня выкинули на улицу, одного, голодного, едва прикрытого, но здорового! Вот, тогда бы я и доказал…
Несправедливость судьбы доводит несчастного Ипполита до бешенства. И особенно ненавистен ему становится Ганя Иволгин – «воплощение самой пошлой, самой наглой ординарности», в голове которого нет «ни единой собственной идеи», хотя при этом считает он себя «величайшим гением», а когда сомнения в этом всё же посещают его, то он «злится и завидует». И этот ничтожный субъект, в ненависти к которому Ипполит признаётся открыто, обличая его с каким-то сладострастьем отмщения, тоже будет жить в полном здравии! Справедливо ли это?!
Сам Ганя, надо заметить, всё же не совсем пропащий человек. Он, как замечает Мышкин, «нисколько не оригинален» в своём стремлении стать «царём Иудейским», но ему никогда не осуществить этой мечты, ибо для того нужно крупным подлецом быть, а Ганечка, хотя и называет себя так, на деле способен лишь на мелкие пакости, на злодеяния большие духу не хватит ему. Да и «способен же он ещё на великодушные поступки»! Ведь стал же он на колени перед князем и не унизился, не полез в огонь за деньгами Настасьи Филипповны, а, получив их, возвратил ей… Есть, стало быть, гордость и в этом человеке! И душа Гани – душа страдающая от внутреннего, от самого себя скрываемого сознания собственной ничтожности. Оттого-то и жаждет он денег, что они «тем всего подлее и ненавистнее, что даже таланты дают». И не менее Ипполита грезит Ганечка о славе. Но такие люди, как он, не способны ни на что великое. Такой человек, узрев утопающего, никогда не бросится спасать его, но, когда это сделает кто-то другой и за то получит лавры героя, обозлится вначале на себя, что сам не бросился в реку, а после, снедаемый завистью, всей душой возненавидит смельчака. Такой человек, прознай он о чьей-то гениальной афёре, ужасно огорчился бы, что столь блестящая идея не пришла ему в голову, так как сам он банален и в подлости, даже тут идя проторенными дорогами.
Сестра Ганечки, Варвара, не менее бездарна, но она умнее своего брата и не столь тщеславна. Ганечкину же душу изводит бес тщеславия, а тщеславие и заносчивость, помноженные на бездарность и убогость существования, сопряжённое со стыдом за собственных родных, являет собой разрушительнейшую смесь, день за днём растравляющую слабую человеческую душу. Этой болезнью всецело поражена душа Гани. Однако, не забудем всё-таки, что сказал ему Лев Николаевич: «Я вас теперь за подлеца никогда считать не буду!»
Князь умеет найти нужные слова каждому. Измождённый Ипполит спрашивает его:
- Ну, скажите, как мне умереть, чтоб это вышло как можно добродетельнее?
- Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье…