В плену стихий

Холодное северное море, покрытое лёгкой предрассветной дымкой...Бескрайняя морская гладь, кое-где изрезанная бурунами волн, с шумом накатывающихся на каменистый берег.
Я стоял на одном из камней, глубоко засунув ладони в карманы джинс, и отрешённо вглядывался в горизонт. Тишина, нарушаемая лишь грозным рокотом волн. Спокойствие посреди бушующей природы наполняло душу каким-то особым волнением и трепетом.
Порывы холодного ветра, доносившие брызги волн, налетали один за другим. В воздухе было что-то необычное, величественное и суровое, будто воплощённый в водную стихию древний дух викинга, чей драккар бесстрашно бороздит морские просторы. В воздухе чувствовался запах Свободы, такой далёкой и недосягаемой.
Одиночество. На многие мили - ни единой души, по крайней мере, живой. Здесь нет суеты, городского шума, деревенской какофонии... Здесь каждый предоставлен сам себе, здесь нет "высших" и "низших", рабов и хозяев, бедных и богатых...
Море пенится, словно сама История человечества, со своими взлётами и падениями, казусами и закономерностями, жестокостью и беспощадностью.
Наконец, туман прорезал первый луч холодного зимнего солнца. Рассвета поднимался над продрогшей, промёрзлой землёю, отвыкшей от тепла и человеческой поступи...
Начинался новый день, но я уже твёрдо знал, что спустя 24 часа я снова буду здесь, и буду встречать новый рассвет...

***
Высокие, кряжистые утёсы, отвесно обрывающиеся вниз, навстречу к слегка примятой зелёной траве; пологие склоны, будто спины огромных спящих великанов-Велетов, по преданиям, обитавших в Карпатах в начале времён - всё вокруг было залито ярким солнечным светом. Глаза слезились от вездесущих лучей, несущих вместе с весной тепло и радость в одинокую землю. Ничто не могло укрыться от жизньродяшего света, да ни что и не пыталось, наоборот, всё стремилось к нему, вытягивалось в спасительном молении, обращённом к Солнцу.
С высокой скалы, над которой повис нескончаемой голубизной небесный свод, открывался невиданный, не предназначенный для человеческих глаз, вид. Широкие просторы: холмы, поросшие молодой зеленью; долины, в которых уже вовсю кипела Жизнь; радующие глаз синевой озёра с чистой, прозрачной водой, не знавшей слов "отходы", "загрязнение"...Всё это открывалось с высоты, от которой захватывало дух, и душа рвалась на свободу, стремясь улететь, подобно орлу. А сама гордая птица кружила где-то неподалёку, у заснеженной по-прежнему вершины, презрительно поглядывая на человека высокомерным взглядом.
Изумительно чистый воздух наполнял лёгкие, с каждым вздохом, казалось, выметая всю грязь и копоть городских улиц. Где-то внизу слышалось щебетание птиц, утопали в цвету небольшие рощицы и вновь ярко зеленела трава.
День нёс новые заботы всему живому (а вместе с ним и неживому), весна же дарила РА-дость...
Вдохнув в себя последний раз неповторимый горный воздух и окинув прощальным взглядом гордые неприступные скалы, я медленно стал спускаться, вновь погружаясь в царство обыденности и банальности...

***
И снова было море, но в этот находящееся на суше. Необъятная и непокорная степь, диктующая свои права любому, кто осмелится преступить её границу. Высокая, выше человеческого роста, трава медленно покачивалась из стороны сторону, и было в этом движении нечто величественное и могущественное, будто травы призывали древних спящих Богов, взывая к ним о помощи. Зелёные волны, кое-где желтея пожухлыми брызгами, были залиты багряным закатным заревом. Трисветлое Око Солнца, завершив свой дневной коловорот, отправлялось на покой, подобно тому, как гаснет огонь жизни в глазах столетнего старца, которого Боги уберегли от маразма, медленно и спокойно оседало за невидимый горизонт.
Налетавший изредка тёплый ветер, ласково трепавший волосы на голове, навевал воспоминания о легендах да былях, о "детях Солнца и Степного Ветра", именуемых по-другому Славянами. Голова слегка кружилась от тысячи запахов, пронзавших воздух невидимыми нитями. Эти запахи заставляли вспомнить седую древность, грозных и могучих богатырей; славных витязей, шедших в пекло за храбрых князем; свободолюбивых и гордых козаков-запорожцев, чья кровь сейчас отчаянно билась в жилах; и новых героев, что, не жалея себя, кровью своей проложили путь в будущее нашим жизням, борясь с инородными оккупантами, которые шли под стягами с украденным у славян символом.
Багряное зарево напоминало о славе минувших лет, о великих кровопролитных битвах, в которые наши предки добывали себе свободу, а также заставляло сердце сжиматься нестерпимой болью и горечью по утраченной Воле.
На миг показалось, будто ветер донёс издалека звонкий девичий и юношеский напев, славящий канувших в Лету Богов. Но нет, это была лишь игра фантазии - слова напева давно забыты, а сами те юноши да девушки спят вечным сном в сырой земле...
Как хотелось бы остаться здесь навсегда, ведь степь - это дом, это мать. Только она могла породить такой великий и бесстрашный народ, сейчас бесславно гниющий под чужим ярмом. Но вновь и вновь надо вставать идти, ибо время не ждёт, хотя именно ему торопиться вроде бы некуда...

***
Лишь накроет мир тёмная длань Хорса и выйдет Мара за добычей, как вековой лес моментально преобразиться. Вместо прохлады Бабьего лет приходит холод, от которого разит зимой. Раскидистые ветви могучих деревьев, помнящих на своём веку очень многое, с наполовину сброшенной листвой, казались когтистыми лапами страшных мифических чудовищ. Крики ночных птиц, от которых раз от разу пробегала дрожь по спине, многократно усиливало это сходство. Изредка из кустов, обрамлявших поляну зелёной стеной, доносился шорох, слышались тихие шаги то ли зверя какого-то, то ли последнего оставшегося в живых лешего. Одинокие пни, что чернели то тут, то там, глаз принимал за изваяния тех самых древних Богов, брошенных здесь в незапамятные времена. А, может, то и вправду было древнее капище, теперь заросшее сорняками да буйной травой, хоть когда-то горел здесь священный костёр и мудрые седовласые волхвы нараспев читали старинные заклятия.
Ночь будто сжимала кольцо, медленно подступая, словно крадучись, одновременно со всех сторон. Чувствовать себя букашкой, попавшей в ледяные тиски, было совсем неприятно и потребовалось сжать всю свою волю в кулак, чтобы побороть желание немедленно вскочить и с криком ринуться куда глаза глядят. Чувствуя, как щупальца холода медленно подбираются, раз за разом наталкиваясь на слабое человеческое тепло, я стал отчаянно думать о завтрашнем утре, о том, что с восходом солнца морок развеется и Мара заберёт свои щупальца обратно. Но рассудок прекрасно понимал, что до восхода ещё нужно дожить. Где-то в глубине души тут зажурчала знакомая мелодия, и я сразу понял: "ДОЖИВУ!"...
***
Так, век от века день сменял ночь, а ночь сменяла день, солнце восходило и заходило, то давая, то отбирая у порабощённого народа последнюю надежду на то, что настанет, наконец, их Рассвет, воспрянет земля, воскреснут древние Боги, новая РА-дость разольётся по Руси. Но хватит ли нам терпения и веры, чтобы считать восходы и закаты, до конца отказываясь понимать, что само по себе ничего не случиться?...

27.01.08