Вообще

***
В каком-то старом фильме, кажется, с Рурком, две главные героини, собираясь на карнавал, переодеваются мужчинами. Они надевают мужское белье, белые сорочки, подтяжки, запонки, смокинги, приклеивают усы и убирают под шляпы волосы. И та, что постарше, говорит о том, как притягивает ее мир мужчин, как возбуждает ее даже попытка проникнуть в это чужое, непонятное, непривычное мужское существование. Я смотрела фильм, слушала этот монолог и соглашалась с каждым словом.
Когда были живы бабушка и дедушка, когда их дом был центром притяжения всей семьи, когда в нем собирались по десять раз в год все их дети со своими детьми, женами и мужьями, когда мне было пять, шесть, семь лет, уже тогда я чувствовала запретное очарование мужского мира. После первых трех тостов за столом, после того, как салатницы и тарелки с колбасой опустошались, все присутствующие мужчины уходили курить в прихожую. И я тихонько выскальзывала из-за стола и шла за ними. Иногда мне удавалось зайти в курилку вместе с ними, незаметно устроиться на коленях дяди Толи или дедушки и замереть, слушая басовитые голоса, вдыхая крепкий горький дым, разглядывая огромные руки своего отца и дядюшек. Большей частью, я вообще не понимала, о чем они говорили, я слушала незнакомые слова, и к каждому придумывала картинку: на всех картинках я видела большие, непонятные, даже загадочные, большей частью железные предметы, которые были созданы только для мужских рук и про назначение которых знали только мужчины.
А еще тогда в детстве мужчины особенно пахли: табаком и одеколоном «Саша». Это была основа запаха всех мужчин в той моей детской жизни, основа была одна на всех. И еще были ароматы, каждый из которых имел свое собственное имя. «Папа» - это запах гуталина, которым он по три раза в день чистил свои туфли и ботинки - он ненавидел нечищеную обувь. «Дедушка» - запах дерева и лака, запах, который за долгие годы работы столяром-краснодеревщиком въелся в дедушкину кожу. «Дядьтоля» - запах коньяка, которым он смачивал волосы, чтобы лучше лежали. «Дядьюра» - аромат машинного масла, в котором всегда были перепачканы его рукава, руки-то он отмывал, а рукава после смены на автобусе - не отмоешь. «Дядьволодя» - этот образ пах речной водой и нагретым солнцем песком или кожей волейбольного мяча, он был фанатиком волейбола - играл ежедневно: либо на песочном берегу Москвы-реки, либо в спортивном зале. Все эти запахи я узнавала и различала с самого детства, все они были для меня настоящими, только мужскими запахами, потому что ни одна знакомая женщина так не пахла никогда. В те перекуры в прихожей все эти запахи сливались и образовывали новый аромат, от которого кружилась голова, замирало сердце, а иногда что-то странное тяжелело внизу живота.
Иногда я упрашивала деда взять меня в парк, где он летом ежевечерне играл в домино. Я садилась на краешек лавочки, слушала стук костяшек по столу, сосала спинку воблы, смотрела, как тает пена на кружках с пивом, пыталась понять, как можно назвать рыбой просто выложенные определенным образом на стол прямоугольнички, слушала разговоры и испытывала наслаждение оттого, что меня, пусть и на чуть-чуть, впустили в запретный, чужой мир.
А еще реже мне удавалось, когда шантажом, когда слезами вымолить у «дядьтоли» разрешение сходить с ним вечером в парк, на эстраду. Там летом по вечерам была музыка и танцы. И собиралась дядина мужская компания. Они садились на двух, повернутых друг к другу, садовых скамейках, доставали из портфелей и сумок бутылки пива, сушки, соленую рыбку, смотрели на танцующих, обменивались шуточками, которых я не понимала, но от которых они дружно и долго смеялись. Иногда один или другой вставал, подмигивал остальным и шел приглашать даму. Остальные пристально за ним наблюдали, переговаривались, посмеивались, иногда что-то шептали друг другу на ухо, когда вспоминали, что рядом есть я. И опять все было непонятно, непривычно, немного страшно, но и сладко до дрожи в коленях.
Та девочка выросла, а желание хотя бы иногда становится если не частью, то хотя бы гостем, чаще всего незваным, мужского мира, осталось. Когда я выхожу за продуктами, я часто, чувствуя себя почти воровкой или шпионкой, захожу в автомагазины, где находится один из центров мужского мира. Там царят настоящие, правильные мужские запахи, там обилие больших, тяжелых, непонятных железок, там загадочные разговоры у прилавка, в которых так мало знакомых слов, но которые волшебной музыкой-волной растекаются по телу.

И иногда нестерпимо хочется надеть мужское белье, сорочку и подтяжки, запонки, брюки и смокинг, приклеить усики и убрать волосы под шляпу. Кажется, что так удастся обмануть судьбу и хоть ненадолго проникнуть в манящий мужской мир не случайным гостем, а одним из полноправных хозяев, и вот тогда откроется что-то удивительное, станет ясной до прозрачности какая-то великая тайна, я смогу узнать, понять и почувствовать то, что не дано знать, понимать и чувствовать ни одной женщине.
***
Мне все-таки удалось прочитать Касареса. «Ненависть любви». К стыду своему должна признаться, что раньше его не читала, как-то мимо меня он проскочил. Посему, открыв книгу на первой странице, не очень представляла себе, что именно я увижу. Была озадачена после прочтения первых десяти страниц. Такой типичный, классический детектив: маленькая гостиница, очень узкий круг постояльцев, отравлена женщина, подозрение падает на каждого, главный герой - пожилой врач, пытается разгадать дело. По такому описанию сразу вспоминается Кристи, «Смерть под парусом» (автора не помню) и подобные тривиальные детективы. Но что-то не сходится, не срастается. Герой не производит впечатления спокойного, умного, всепонимающего любителя загадок. Он нервный, трусливый, по-женски любопытный болезненный дядечка. Среди подозреваемых оказывается полицейский высокого ранга, что тоже не вписывается в рамки традиционного детектива. Полицейский, расследующий дело, на каждом шагу делится своими мыслями о классической литературе и засыпает окружающих цитатами. Короче, только ближе к финалу я поняла, что автор пародирует канонический английский детектив, при чем безо всякой обличающей цели, просто веселится и приглашает читателя составить ему компанию. Честно говоря, я опешила. До этого момента я судила об аргентинской литературе по серьезным, вдумчивым, глубоким и даже иногда немного занудным Борхесу и Кортасару. Неоднократно слышала, что их вкупе с Касаресом называют великой троицей аргентинской словесности. Поэтому ожидать ироничной, смешной пародии на детектив никак не могла. Но мне понравилось. Теперь очень хочется почитать, что Касарес наваял в соавторстве с Борхесом. Это должно быть что-то гениальное.
***
Только что в открытое окно залетел воробей. Одуревший от тепла и ужасно всклокоченный. Сделал круг почета по кухне вокруг лампы, схватил из сухарницы печенюшку и вылетел обратно. На меня, курящую там же, даже и не глянул. А я теперь хожу и улыбаюсь.
***
Вчера три часа находилась совсем одна в пустой квартире, где нет ни радио, ни телевизора, ни компьютера, ни мебели. Все богатство - табуретка, стол и электрическая плита. Да, и еще три шпателя, тряпка и старое ведро. Мне было очень тихо, очень пыльно, очень одиноко и от того очень счастливо.
Я переходила от стены к стене, отдирая шершавые «языки» старых обоев, по которым можно было составить представление о жизни прежних хозяев.
Вот здесь обои чистые, еще сохранившие прежний рисунок, скорее всего здесь висели часы. Да, определенно, часы: обязательно с маятником и фигурными стрелками. Вот на этой стене невыгоревший прямоугольник: уверена, что здесь располагался незатейливый уютный пейзажик, а может даже и семейный портрет с улыбчивыми, добрыми лицами. А вот в этом углу несколько лет ставили отметины: голубоглазая темноволосая девочка по воскресеньям накануне своих дней рождения подбегала к углу, рядом сталкивались лбами мама с портновским метром и папа с карандашом, девочка прижималась худенькой спиной к стене, старательно выпрямляя пятки, лопатки, затылок, папа проводил очередную черту, мама прикладывала к стене сантиметр. Последняя отметина оставлена в 2000 году: сто сорок три сантиметра. Девочка-то уже совсем большая.
Куски обоев с надрывным хрустом отрывались от стены, падая мне под ноги, и вместе с ними втаптывались в паркет все часы, картины, фотографии, привычки, традиции прежних хозяев, квартира очищалась, забывала прошлое, освобождала поры, чтобы уже совсем скоро впитать в них все чудинки, настроения и образ жизни новых жильцов.
Сейчас квартира нема и слепа, почти безжизненна. Она потеряла прежнюю душу, а новую еще не обрела. В ней тихо и темно, как бывает, наверное, тихо и темно в животе женщины, уже родившей одного ребенка и еще не зачавшей другого.
И мне не было грустно, не было страшно, помогая квартире избавляться от напоминаний о старой жизни. Мне было очень спокойно и легко. Мне было ожидательно. Предвкушательно.
Уже завтра голые бетонные стены закроются новыми, незапятнанными, почти стерильными обоями, в квартиру придет новая жизнь.
***
А не есть ли миры, придуманные, созданные, взлелеянные нами, не более и не менее чем смысл нашей бестолковой жизни?
Смысл жизни - в создании иллюзий... Звучит, а? Если наша жизнь по сути своей иллюзорна и состоит из образов, декораций, кем-то уже написанных диалогов, все это уже было... было кем-то придумано и отточено, то и смысл ее не может быть иным.
Мои иллюзии - это самая яркая, самая динамичная, самая сюжетная составляющая моего существования. Я в них хозяйка, я обращаюсь с ними как трехлетний ребенок с впервые увиденным калейдоскопом: хаотично, быстро, пока не отняли, меняю расположение цветных камушков, возрождая к жизни все новые и новые симметричные узоры. Каждый образ, каждая картинка, каждое настроение, каждый аккорд, каждый оттенок моих иллюзий тот, что хочу видеть, слышать, ощущать только я.
И не надо меня жалеть. Увольте. Не надо произносить привычных слов о бедности моей реальной жизни, об отсутствии стимула, о «с жиру бесится», о «займись делом же, наконец». Не стоит. Это все мимо. Давно мимо. Давно научилась отклонять в молоко подобные пульки еще в момент их полета, и они тонут в нем, даже не касаясь меня.
Сегодня на очереди ждет своего часа новый мир, новый мир, который уместится в моей голове и вместит десяток Вселенных и сотни солнц. В нем все будет так, как я хочу. Как всегда.
***
В жизни существует много явлений, ситуаций, действий, которые становятся эдакими лакмусовыми бумажками для человека. Не буду говорить «испытанием», поскольку очень уж пафосно и не совсем верно. Поведение в той или иной ситуации может о многом сказать, в первую очередь, самому человеку. Сегодня ночью в моем личном списке подобных ситуаций и явлений добавился еще один пункт - последняя попытка.
Последняя попытка делит весь живой мир на две части. На тех, кто выложится весь, совершая последнюю попытку, и тех, кто откажется от нее вовсе.
Увы и ах, но я отношусь ко второму лагерю. Я вижу хвост уходящего поезда, на который у меня билет? Я не сорвусь с места и не побегу за ним. От меня уходит любимый человек, вот уже сейчас он закроет дверь? Я промолчу, не двинусь с места.
Что это? Пассивная жизненная позиция? Неверие в свои силы и способности? Нежелание напрягаться? Некий пофигизм? Мне приятнее думать, что это слепая вера в Судьбу, в Фатум, которая диктует вполне определенное поведение. Опаздываю на поезд? Значит, не судьба. Уходит любимый? Такова судьба. Конечно, это трусость, полное отсутствие стремления самостоятельно вести свою жизнь, та самая пассивность (Надька, ага?). Но что-то мне подсказывает, что все здесь значительно глубже и серьезнее, а ухватить пока не могу.
Да, а вот в снах я всегда совершаю последние попытки, и почти всегда они оказываются успешными. Вот и сегодня.
***
Всякие разные отношения позитивного характера начинаются с приобщения. Поиск точек соприкосновения с симпатичным тебе, но еще мало знакомым человеком, заключается в приобщении его к твоим душевностям, вкусностям и красивостям. В некий момент обнаруживается, что вот именно эта душевность (это может быть районом города, каким-то ресторанчиком, книгой, музыкальной группой, цветом, да чем угодно) принадлежит вам обоим. Первая точка пересечения найдена.
Знакомство давно позади, отношения уже обрели плоть и кровь, обросли привычками и традициями, завели парочку фотоальбомов и папок с письмами, а процесс приобщения не кончается, длится и длится. Получается, что все отношения (не делового характера, хотя отчасти и они тоже) строятся на приобщении? То есть взаимное приобщение - это основа, смысл и будни отношений.
Как хочется найти человека, не испытывающего желания приобщать и приобщаться. Любопытно, как это бывает.
***
Но ведь порядочности нигде не учат. Нет такого учебника, свода правил, где доступно бы умные дяденьки и тетеньки объяснили бы, что вот так - это порядочно, а вот эдак - уже нет. Есть только абстрактные представления, традиционные понимания, вдалбливаемые аксиомы, которые никто никогда не проверял на истинность.
Да, существуют еще расхожие поучительные фразы, почерпнутые из произведений художественной литературы.

«Ты в ответе за тех, кого приручил».

«Чтоб жертвой стать, я должен провиниться,
Будь в сто раз больше у меня врагов,
Будь каждый враг сильнее во сто крат,
Они мне причинить вреда не смогут,
Пока я честен, верен, невиновен».

«Долг сильного состоит в том, чтобы защищать слабого».

«Не делай ничего противного твоей совести ни на людях, ни наедине!»
«Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».

И так далее.
Ну и что? Во-первых, кто сказал, что авторы этих слов уже все понимают и знают о порядочности? А во-вторых, это всего лишь частные мнения, которые не обязаны и не должны пересекаться с любыми другими частными мнениями.
Из-за этой неопределенности и возникает множество конфликтов, зарождающихся на волне непонимания, несовпадения умолчаний.
И если бы только в одной порядочности было дело! Подобных абстрактных, никем не определенных понятий - множество: любовь, измена, предательство, хорошо, плохо и так далее. И как при всем этом люди могут договариваться, общаться, дружить, жить вместе, воспитывать детей?
***
Я до сих пор не воспринимаю Москву целиком, она для меня как мозаика, составляемая из разных, непохожих и неподходящих друг другу кусочков. Но, тем не менее, я - часть этого города, и не мыслю себя без Москвы.
Я родилась в старом московском районе. Фили. Замечательное смешное слово и лучшее место на земле. Когда-то это были непроходимые леса, в начале века там строились дачи, а в двадцатых-тридцатых годах этот район стал частью города. Тихие зеленые улочки, кирпичные дома, уютные, закрытые для чужих дворы.
В нашем дворе было много примечательного. Половина квартир четырех окаймляющих двор домов была коммунальной. Двери никогда не закрывались - соседи все друг друга знали, заходили по-семейному поболтать и выпить чаю. Все дни рождения, свадьбы и другие знаменательные события отмечались всеми вместе: во двор выносили столы, стулья. Каждый приносил с собой посуду, какие-то незамысловатые угощения, и гуляли почти до утра. Непременным атрибутом всех празднеств был дядя Костя-гармонист. Под его гармонь плясали, пели, плакали и смеялись.
Во дворе было много клумб, ими занималась дворничиха баба Шура, очень пожилая женщина, которая, казалось, никогда не расставалась с метлой или лопатой. Недалеко от детской площадки были вкопаны в землю два стола и скамьи рядом: за одним по вечерам играли в домино, за другим - в лото.
Помню таинственный огромный и веселый Филевский парк с народными гуляниями по праздникам, открытым летним кинотеатром, прокатом велосипедов и белыми грибами под каждым деревом. И детский парк с каруселями, игротекой, маленьким зверинцем, где жили медведица Маша, две пони, обезьянка Антошка, волк Максим, орел, овцы и морские свиньи.
На Первое мая и Седьмое ноября дедушка вел меня провожать демонстрацию, которая шла от завода Хруничева, расположенного рядом. Ощущение праздника, прохлада раннего утра, флажки и шарики, которые мне дарили демонстранты, патриотические песни даровали мне такое счастье, которого с тех пор я не испытывала. Мы доходили с колонной до Бородинской панорамы, а оттуда шли пешком домой.
Тогда же в детстве я полюбила Арбат. Еще не пешеходный, не раскрашенный в эти отвратительные цвета, живой, а не «офонаревший». Дедушка работал в театре Вахтангова и часто брал меня к себе на работу. А потом мы гуляли по Арбату с непременным заходом в зоомагазин и кондитерскую «Бисквит».
Следующее яркое московское пятно в моей жизни - 1989 год. Я познакомилась с чудесным, ярким, вечно фонтанирующим идеями и прожектами человеком. Мы часами гуляли по Сретенке, Якиманке, Остоженке, «Гоголям». Он впервые привел меня к булгаковскому дому, показал Москву с его крыши, провел меня по всем дорожкам и аллеям территории МГУ, потаскал по хипповским кабакам: «Турист» на Чистых прудах, «Старое фото» на Арбате, «Чпок» на Мясницкой. С ним я впервые почувствовала всю мистичность Патриарших, с тех пор - это любимое место для прогулок в одиночестве.
Потом - Сокольники. Я прожила там у своих друзей три года. Старая квартира с теплым уютным желтым светом оконных прямоугольников, рояль прошлого века в гостиной, картины на стенах. Мы часто ходили гулять ночью в парк Сокольники, который до сих пор поражает меня тем, что умеет совмещать несовместимое: непроходимые дебри и коммерческие ларьки, бетонно-стеклянные своды выставочного комплекса и шахматные столики в тихом углу, роскошные фонтаны и деревянные читальни среди роз и лилий. И все это перемешано: можно идти по протоптанной дорожке, слушать соловьев, вокруг трава по пояс, и вдруг через секунду оказаться около американских аттракционов. И так все это органично, не вызывает отторжения.
Я не буду писать про тот район, в который переехала почти двадцать лет назад. Его частью Москвы я не считаю. Москвой не могут называться огромные железобетонные одинаковые курятники, серый голый асфальт, промышленные предприятия, занимающие по несколько гектаров и т.д. Это спальные районы, которые не имеют право претендовать на звание московских. Но когда-нибудь я отсюда выберусь.
А еще я только сейчас поняла, что могу написать про совсем другую Москву, и еще раз, и еще раз, и все зарисовки будут абсолютно разные. Как кусочки мозаики.
***
Счастье обладания... А может быть, счастье в обладании? Не в мечтах о том, как ты станешь обладателем, не в предвкушении, не в ожидании, не в борьбе за право обладать, а в самом обладании?
Ведь все самое яркое, захватывающее, интригующее, эмоциональное уже позади. Цель достигнута, а значит, пришло опустошение. А в нем может быть счастье?
***
Вспоминая киномелодрамы советских времен, удивляюсь, почему в ситуациях, когда женатый мужик забегает к своей любовнице, она всегда говорит: «Тебя покормить? Сейчас я быстренько картошечки сварю». Ну, или что-то подобное, но обязательно про картошечку.
Неспроста это. Я, как человек, близкий к кулинарии, точно знаю, что картошечку быстро не сварить. Макароны, рис, гречка (хотя с гречкой это я махнула, ну откуда у простой советской любовницы шестидесятых или семидесятых годов гречка?), сосиски (они все-таки в магазинах бывали), салатики из редьки с селедкой и т.д. готовятся куда быстрее, и вкуснее результат получается. Глупые все-таки барышни, эти кинолюбовницы. Нет бы, мужика привадить разносолами да деликатесами, а они просто и незатейливо время тянули, выгадывая на картошечке лишние десять минут присутствия любимого мужчины. Вот именно поэтому, наверное, в конце подобных мелодрам рокировка не случалась, и любовницы продолжали варить корнеплоды, а мужики, натрескавшись, убегали к своим женам.
***
Вот, еще память у меня плохая. Быстро я забываю, но только не целиком, а самое важное. Зато ненужным, мелким хламом в памяти остаются какие-то детали, обстоятельства, запахи, полуфразы и песенные строки вне контекста.
Чаще и лучше всего я забываю людей. Если человек не стал мне по-настоящему дорогим, то неважно, насколько долго и часто я с ним общалась: как только наши пути разойдутся, этот человек сотрется из моей памяти, почти весь. Вот в этом «почти» и дело. Часто в самый неурочный час из небытия появляются какие-то обрывочные воспоминания, которые я не могу ни к кому и ни к чему привязать, и этим мучаюсь, пока это никчемное воспоминание не уберется восвояси.
Вот вчера вспомнила, что кто-то из моих знакомых умел ловко и молниеносно нарезать огурец на тонкие одинаковые дольки, это было очень красиво и завораживающе, кончик ножа в процессе ни разу не отрывался от разделочной доски. Помню ручку ножа: наборную, из разноцветных пластмассовых кусочков, помню свежий огуречный запах, помню чуть искривленный ноготь на большом пальце руки, держащей нож. А вот обладателя руки, где и когда происходило нарезание, не помню совсем.
Сегодня, шаря в ящике с документами, наткнулась на школьную общеклассовую фотографию нашего 5 «Б» класса. Смотрела на лица людей, с которыми виделась ежедневно в течение десяти лет, ностальгировала. А потом оказалось, что я не могу вспомнить имена большей части одноклассников. Да и вообще, про всех них мало, что помню. Вот точно знаю, что кому-то из девчонок как раз в пятом классе из Германии привезли детские капроновые ярко-красные колготки - небывалая роскошь! Помню тонкие, кривоватые ножки в этих колготках «вырви глаз», помню черные босоножки на тех же ногах, а хозяйку их не могу вспомнить, хоть убей. Я даже не смогла припомнить, кто именно из мальчишек научил меня курить. Ведь знаю, что именно кто-то из одноклассников, посвящая меня в азы этой науки, учил правильно вдыхать дым, грамотно его выдыхать, не задыхаться, не кашлять. Было это в закутке за школьным сараем, там еще на стене была нарисована лошадь в яблоках, а сверху на меня сыпались крупные снежинки. Всю эту дребедень помню, а суть и участников процесса нет.
Такое беспамятство меня злит, напрягаюсь, тщусь вспомнить хоть что-нибудь еще, и все напрасно.
А сегодня в голову пришла очень обидная мысль: а меня-то тоже кто-нибудь может вот так забыть. Помнить нелепое падение с каната на уроке физкультуры, и не помнить, что упала именно я. Помнить мой вкуснючий кексик на классной вечеринке и не помнить, кто его испек. Забыть напрочь мое имя, черты моего лица, мои привычки и звук моего голоса.
А может, так и должно быть?
***
Не бывает темного прошлого. Прошлое всегда светлое и счастливое, ведь именно такие моменты старается запечатлеть в себе человеческая память. Чтобы спасаться этими воспоминаниями в минуты темного настоящего. Вполне разумно.
***
Большой мир - это не реки, озера, континенты и океаны. Это старая детская игрушка - мозаика, где в дырявую пластмассовую дощечку надо втыкать разноцветные гвоздики с большими круглыми шляпками.
Чем старше становишься, тем больше гвоздиков в твоей дощечке, тем причудливее узор они образуют. И только когда последняя дырочка заткнута последним гвоздиком, только тогда твой мир отпускает тебя, посчитав работу законченной, а тебя свободным от жизни.
Иногда хочется очутиться во вселенской галерее, где на стенах висят законченные мозаики, много мозаик, миллиарды или даже секстиллионы, сводя с ума пестротой и разноцветьем. Можно достать из-за пазухи свою досочку, еще наполовину пустую и искать на стенах похожий рисунок, то же сочетание цветов, надеясь, что такого не окажется - иначе, зачем все это: и твои гвоздики, и твой узорчик...
Мои гвоздики непослушны: туго входят в приготовленные для них дырочки, озорничают, выскакивают из своих гнезд, меняются местами, противно хихикая, а иногда сами рисуют смешные узоры своими шляпками. Они так же, как я, не любят не высовываться.
Мой ребенок сидит на ковре и, высунув от напряжения язычок, неловкими пальчиками заставляет юркие гвоздики занимать свои места на досочке.
- Ты чего выкладываешь, малыш?
- Наш мир, мама. Вот тут у меня речка, здесь озеро, вот там будет континент, а вокруг океаны.
***
Наверное, это просто замечательно - быть ежиком. Наверное, еще лучше - быть ежиком с шепотком вместо голоса. Наверное, просто прекрасно - быть ежиком с шепотком и плыть по течению реки. Чтобы река несла меня, ежика с шепотком. Чтобы над головой проплывали изгибы веток, чтобы спине было мокро, а на иголки напутывались подводные травинки. Чтобы не надо было грести лапками, бояться мели, определять север-юг, морщиться от плеска воды в остренькую мордочку. Чтобы лежать на мягкой перинке реки, считать звезды и слушать разговоры пескариков и верхоплавок.
Сегодня я обязательно стану ежиком с шепотком вместо голоса, плывущим по воле волн мимо медвежонка с самоваром, мимо большеглазого филина, мимо лошади в тумане, мимо, мимо, мимо...
***
Чувство вины - одно из немногих чувств, способных искалечить человеческую душу. От чувства вины, поселившегося в тебе основательно и надолго, всего один маленький шажок до появления ненависти к самому себе, то есть начала разрушения себя изнутри.
Нельзя остановиться на чувстве вины, подавляя дальнейшее его развитие и обрастание смежными чувствами - отвращением, презрением. Их ты сам, не всегда осознанно, направляешь на себя, и весь твой внутренний мирок начинает корчиться и распадаться от многотонного давления этих эмоций.
Я боюсь чувствовать себя виноватой, я всегда пытаюсь загладить, искупить, заслужить прощение, избавиться от этого гнета. Но я не всегда успеваю.
***
Когда умер дед, мы все не смогли жить в нашей общей квартире, веселая светлая жизнь большой дружной семьи превратилась в унылое прозябание по углам. Пришлось менять огромную квартиру в сталинском доме на две в спальных новых районах и разъезжаться. Тогда мы все решили, что виноваты в перемене наши воспоминания, которые цеплялись за дедовы вещи, за дедов диван, за отголоски его голоса, за стены его родного дома.
Потом я сменила шесть квартир, жила у друзей, снимала квартиры с мужем, иногда жила дома, в том самом спальном районе, куда пришлось уехать из родового гнезда. И со мной происходило странное: в двух снятых нами с мужем уютных и удобных квартирах я не смогла жить. Я старалась привыкнуть, я делала там ремонты, стараясь превратить чужое временное жилище в подобие устроенной по своему вкусу квартирки, я ежевечерне созывала гостей, чтобы холодные стены впитали родные голоса и смех, я уговаривала себя, что мне здесь хорошо и спокойно, но все было напрасно. Начиналась бессонница, головные боли, угнетенное состояние, какая-то почти животная тоска, я физически не могла находиться в этой квартире одна. А потом я не выдерживала окончательно, и мы с мужем съезжали неожиданно и необъяснимо для хозяев.
Через полгода после первого такого непонятного для всех бегства из, в общем-то, хорошей квартиры, я случайно встретила ее хозяйку. Потянулась ниточка беседы, завязываясь в узелки тем, она рассказывала про свою семью, про причины сдачи квартиры, которую она очень любит, и про то, что в этой квартире умерла ее мама. Тогда эта информация не произвела на меня впечатления: мало ли кто где умирал.
Мы переехали в другую квартиру, в которой мне было спокойно и комфортно, год прошел просто чудесно, но наступил момент, когда действие нашего договора на аренду кончилось, и пришлось искать новое жилье. Очередную квартиру мы искали долго и придирчиво, перебирали варианты, ездили, смотрели, примерялись - нашли. Через пару дней после переезда я вспомнила весь кошмар годовой давности: и подавленное состояние, и бессонницу, и слезы без причины. В таком состоянии меня и застал хозяин, приехавший забрать какие-то свои вещи. Он мне и рассказал, что в этой квартире умерла от рака его сестра, после чего он не смог здесь жить и принял решение сдавать квартиру. Мы тогда долго с ним проговорили, как-то так сложилось, что весь наш разговор крутился вокруг темы смерти. А ночью я поняла, что смерть имеет свой запах: тяжелый, болезненный, который намертво и навсегда впитывается во все, чего касается смерть, который невыносим для живых, который убивает жизнь, превращая счастливое и спокойное существование в пытку ожидания смерти. Именно этот запах заставил нас переехать после смерти деда, этот запах лишил меня покоя в первой снятой нами квартире, этот запах мучил меня и сейчас.
Теперь мы живем в своей квартире, не самой большой, не в самом лучшем районе, рядом не с самыми лучшими соседями, но в эту квартиру никогда не заходила смерть, и этого достаточно, чтобы я чувствовала себя здесь счастливой.
***
Любое насилие вызывает сопротивление. Мне кажется это логичным и психологически обоснованным. Правда, что касается интеллектуального, морального, социального насилия - там все значительно сложнее, но вот при физическом насилии сопротивление неизбежно - так я думала всегда.
Однако, листая рекомендации психологов, разговаривая с людьми, пережившими акт физического насилия, я узнала, что реакции бывают самые разные:
- отупение сознания и парализация двигательной активности;
- покорность и смирение, «а то хуже будет»;
- попытка расслабиться и получить удовольствие, раз уж так случилось;
- сопротивление только при условии возможной победы или привлечения внимания посторонних.
Оказалось, что у подавляющего большинства людей при опасности физического насилия, мозговая деятельность активизируется, и за считанные секунды оценивается ситуация и выбирается наиболее эффективный способ реакции.
Почему же у меня все устроено таким образом, что при любой опасности, в том числе и при возможности насилия, сознание засыпает, и включаются совсем другие механизмы, скорее инстинктивные, внеразумные, нерациональные, нежели мыслительные и сознательные. Мое тело начинает жить своей жизнью, перестав подчиняться спящему мозгу, откуда-то появляется сила, ловкость, я способна искалечить, серьезно ранить противника, сильно превосходящего меня по размерам и физической силе. Я не знаю, как это все происходит, способность наблюдать, анализировать, запоминать происходящее уходят в небытие вместе с сознанием. Потом уже, когда опасность минует, я прихожу в сознание и с изумлением обнаруживаю раны и ссадины на своем теле и на теле насильника, если оно не успевает ретироваться.
Меня пытались изнасиловать трижды, все три раза процесс происходил по вышеописанной схеме. Насильник номер раз сбежал до возвращения меня в сознание, оставив на поле битвы ботинок, немаленький кусок рубашки в кровяных пятнах, пряжку от ремня. Второй нападавший был без сознания, когда я смогла осознавать то, что происходит, про его дальнейшую судьбу и повреждения мне ничего не известно. Третий же отделался сломанной рукой и прокусанным ухом, насколько я помню.
При этом, в обыденной жизни я очень миролюбива, не способна ни на какие спортивные подвиги, даже подумать не могу о причинении вреда человеку или животному.
«У тебя слишком силен инстинкт самосохранения», - говорил мне однажды приятель, психиатр с двадцатилетней практикой. Как-то неодобрительно говорил.
Не могу сказать, что меня полностью устраивает поведение собственной психики и тела в критической ситуации, но благодаря именно такому поведению со мной до сих пор ни разу не случилось ничего страшного и непоправимого.
***
Свежеподаренная нам природой, научно-техническим прогрессом, Господом Богом или еще кем виртуальная реальность в свою очередь одаривает нас возможностью, от которой не отказаться - побыть актером на сцене или персонажем на маскараде.
Когда мы встречаем человека в реальной жизни, первые наши впечатления зависят от его внешности, манеры говорить, имени, в конце концов. В сети Интернет все иначе: внешность вообще не играет никакой роли, манеру говорить подменяет эпистолярный стиль, что совсем не одно и тоже, имя чаще всего прячется под маской ника. И не только имя. Человек, подсоединяясь к сети и решив влиться в ряды виртуально общающихся, вольно или невольно надевает на себя маску, выбирает себе роль.
Он может казаться себе искренним, но при этом у него всегда есть время на раздумья перед очередной репликой или письмом, у него есть возможность внести поправку, изменить, по-другому расставить акценты в уже написанном, но не пока не отправленном, а это может перевернуть или даже просто повернуть другой стороной первоначальный, оригинальный смысл.
Человек в сети может казаться себе искренним, но трудно сопротивляться главному искушению виртуальности - безнаказанности, и поэтому можно (давай же - никто и не заметит!), вот эту удачную свою черточку прорисовать поярче, а вот ту чуть заретушировать, а вот эту морщинку убрать совсем, поменять себе цвет глаз, вес, музыкальные пристрастия, семейное положение и чуть подправить свое мировоззрение. Не всегда неофит сети проделывает это осознанно, чаще эти метаморфозы происходят сами собой, под влиянием места общения, уровня собеседников, целей прихода в сеть, а главное - под влиянием ника.
Я заметила это по себе. За время моего существования в сети, я появлялась в ней под четырьмя разными никами. Ники выбирались либо продуманно и по поводу, либо случайным образом. Поначалу жизнь под очередным сетевым именем протекала вполне благополучно, только позже я замечала, что уже долгое время в своей реализации и самовыражении иду на поводу у собственного ника: он диктует мне поведение, стиль письма, выбор темы для общения. И избавиться от этого прессинга даже после обнаружения его наличия очень сложно. Проще сменить ник. Но и второй, и третий, и последующие виртуальные имена превращали меня, вполне реального, живого и, казалось бы, самостоятельного человека в виртуальную личность, в мелочах, конечно, но все же отличающуюся от прототипа. Эта личность также, как и я, не любит прогресс, попсу, пряники, любовные романы и электронные часы, она, также как и я, неспособна на убийство, воровство, предательство без острой необходимости, она использует мои любимые словечки, упоминает о моих друзьях и эпизодах из моего прошлого, но при этом она от сообщения к сообщению, от поста к посту меняет мой излюбленный стиль, заставляет отказываться от моих важных и животрепещущих тем в угоду темам, с моей точки зрения, второстепенным, вкладывает в мои уста, а вернее, в мои пальцы, не свойственные мне шуточки и фривольные пассажи. Каждый новый ник превращает меня в новую виртуальную личность, со своими характерными фенечками и мулечками.
Здесь, в сети я - не совсем я. Как бы мне ни хотелось быть до конца честной, искренней, настоящей, все мои откровения немного не мои, немного, чуть-чуть, но этого хватает, чтобы чувствовать себя играющей роль другой героини, очень похожей на меня, но все равно другой.
А может, так оно и задумывалось?
***
Наше знакомство было случайным и произошло оно в мае прошлого года. В один из моих интернетовских почтовых ящиков пришло письмо. Случайное письмо, залетевшее ко мне по ошибке. Я ответила его автору, что его письмо не попало к адресату, извинилась за то, что прочитала его, потом пришел ответ, и как-то сама собой началась наша переписка. Типичная завязка низкопробного любовного романчика на актуальную тему виртуальных знакомств.
С самого начала ни у меня, ни у него не возникло желания переводить наши отношения из виртуальной плоскости в плоскость реальную. Так уж совпало, что нам в тот период не были нужны романтические или постельные отношения, у обоих лишь была потребность выговориться. Таким и были наши письма: длинными, пространными, откровенными, иногда предельно серьезными, иногда полными язвительности и иронии. Меня устраивали такие странные отношения: у меня появилась возможность быть полностью открытой, освободиться от груза запретных тем, вылить на клавиатуру все свои переживания, ожидания, тревоги, поделиться самым важным, не боясь непонимания, осуждения, проблем в будущем. Виртуальность вообще лишает всех страхов, в этом ее прелесть. Я писала о том, о чем еще никому никогда не говорила: ни родным, ни друзьям, ни мужьям. Мой респондент тоже был заинтересован в нашей переписке, ему так же, как и мне, оказалась очень нужной возможность сказать и быть услышанным. Мы обсуждали наши проблемы, иногда спорили, иногда советовали что-то друг другу. Подчас мы, ведомые игривым и легкомысленным настроем, ударялись во флирт, балансируя на грани приличия: ведь это лишь письма, мы оба были под защитой виртуальности, мы могли не бояться реального будущего, оно существовало отдельно от наших отношений. Мы общались более года, ежедневно обмениваясь письмами, не требуя и не желая встреч, обмена фотографиями, телефонных разговоров. У меня было очень странное отношение к моему визави: я не воспринимала его как живого мужчину, мне никогда не приходило в голову представить его внешность, его голос, хотя я знала все о его привычках, пристрастиях, привязанностях. Для меня он являлся лишь буковками, из которых составлялось письмо, от приветствия до подписи. У меня даже не было ощущения диалога с другим человеком, скорее я воспринимала происходящее как разговор с чем-то нематериальным: героем сна или персонажем книги, с кем-то придуманным, эфемерным.
Однажды обстоятельства сложились таким образом, что мы встали перед необходимостью личной встречи. Неважно, что это были за обстоятельства, но, поверьте, они были вполне серьезными. Что я ожидала по дороге к месту встречи? Ни-че-го. Я ехала встречаться с незнакомым человеком, с которым меня ничего не связывало, и менее всего эта длительная, до предела откровенная переписка. Именно так я тогда это чувствовала. Встреча заняла у нас не более десяти минут, проблемы были решены, мы разошлись в разные стороны. Ощущения близости, родственности так и не появилось: только холодная отстраненность и вежливость по отношению к чужому человеку. Но, странное дело, после этой встречи я не могла заставить себя написать хоть строчку своему собеседнику. Просто отпала потребность, порвались все нити, эта, почти уже родственная, связь в одночасье исчезла, растворилась, как растворяется пятно от кофе на скатерти под действием пятновыводителя. От него тоже не было писем. Больше ни одного. И я уверена, что по той же причине. Случайное начало, случайный конец. Наша дружба была похожа на страничку, вырванную из середины книги: первая строчка начинается с конца какого-то слова, последняя строчка завершается запятой, а продолжения не найти никогда.
***
Внешний мир, в котором я живу, окружает меня мебелью, домами, кварталами, улицами, городами, странами и континентами. Внутренний мир, который живет во мне, окружает маленький комочек внутренней меня аптекарскими весами всех видов и мастей, на которых аккуратными кучками разложены любовь, преданность, измена, ложь, грех, злость, правда, ненависть, уродство, предательство, щедрость, жертвенность, красота, жадность. Эти кучки существуют только парами: одна на одной чаше весов, зеркальная ей на другой. Стоит добавить песчинку на одну чашу, она чуть, почти незаметно для глаза, опустится, а ее сестра-близняшка также еле уловимо поднимется. Редко когда каким-либо весами удается достичь равновесия, если это и происходит, то такое положение длится недолго, потом очередное жизненное событие меняет вес кучек, и, уравненные было чаши, опять расходятся вверх и вниз. Для весов не имеет значения знак и суть лежащих на их чашах кучек: весы хладнокровно и одинаково точно взвешивают и мои грехи, и мои благодеяния, мои низменные страстишки и высокие порывы. Они не принимают ничью сторону, не пытаются жульничать и подыгрывать чему-то одному, на их честность и принципиальность можно положиться. Каждый мой поступок, каждое мое решение, каждый сделанный выбор вносит суматоху и оживление в мою аптекарскую кладовку: весы шевелятся, размахивая своими чашами, их плечи мечутся вверх-вниз, со временем затихая и останавливаясь в одном положении, предельно точно отображающем новый расклад сил. Так и живу, каждый день пересыпая песчинки из кучки в кучку, даже тогда, когда совсем не думаю ни о весах, ни об их чашах, ни о содержимом этих чаш. Иногда я очень надолго забываю об этих молчаливых и бесстрастных свидетелях моих взлетов и падений, но, когда выдается свободное время и появляется желание навестить весовую, я думаю о том, что покажут все эти механизмы в момент моей смерти. Жаль лишь, что эти мысли так и остаются мыслями, даже не делая попытки повлиять на ход и течение моей жизни.
***
В жизни нет ничего абсолютного. Весь мир в полутонах, в оттенках, в бликах и отсветах. Не бывает абсолютного зла и абсолютного блага. Абсолют - это нечто самодавлеющее, вечное, неизменное, незыблемое, бесповоротное, бескомпромиссное, строго определенное. Что в мире может похвастаться наличием хотя бы половины этих признаков? Жизнь терпима, поэтому в ней нет места абсолюту. Это сильно усложняет, запутывает, рассредоточивает человеческое существование: когда каждый ориентир расплывчат, а каждое событие и явление как минимум двузначно, нетрудно растеряться. Жизнь терпима ко всему, кроме абсолюта. Это расцвечивает, раскручивает на карусели, разнообразит человеческое существование: когда каждый ориентир может стать божьей коровкой и улететь в небеса «за хлебом, черным и белым, только не горелым», когда каждое событие и явление похоже на потемкинскую лестницу, в которой каждая ступенька - это смысл, подтекст, намек, несложно воспринять жизнь как путешествие по городку аттракционов, в котором бывает весело, смешно, страшно, печально и всегда непредсказуемо. Весь вопрос в том, какими глазами смотреть.
***
В нашей семье не принято было говорить о деньгах. Эта тема считалась стыдной, почти запретной. Бабушка, которая была главой семьи, занимая это место по праву, всего однажды согласилась поговорить со мной, тогда еще девчонкой, на эту тему. «Запомни, - говорила она, - деньги - это необходимая, но не очень приличная составляющая нашей жизни. Достойные люди никогда не обсуждают деньги, не считают их прилюдно, не спрашивают о деньгах у других. Спрашивать не у продавца о цене чего-либо - неприлично. Обсуждать количество денег в чужих карманах - неприлично вдвойне. Когда ты даешь деньги в долг, ты должна сразу понять, что можешь эти деньги больше не получить обратно. Напоминать кому-либо о долге - стыдно. Просить деньги самой в долг - стыдно вдвойне. Давать взятки - непорядочно и оскорбительно для того, кому ты их предлагаешь. Брать взятки - преступление и оскорбление самого себя».
Бабушка была самым мудрым и самым порядочным человеком из всех, кого я когда-либо знала. Я никогда не сомневалась в правильности ее слов, поступков. Ее советы никогда не были не к месту или бесполезными.
Сейчас жизнь стала другой. Но я так и не смогла изменить свое отношение к деньгам. Я все так же даю в долг, сразу забывая о нем. Я все так же стесняюсь говорить о деньгах, выяснять финансовые вопросы. Я не могу потребовать причитающиеся мне деньги, просто не могу. Я долго не могла научиться давать взятки: смущалась, стыдилась, боялась даже заговорить на эту тему. Спасла подруга, она посоветовала способ, которым я теперь всегда пользуюсь: протягиваю журнал с вложенным в него конвертом и прошу обратить внимание на информацию на такой-то странице. Я смиренно плачу все взносы в детских садах и школах, даже если не понимаю их смысла и не верю в их необходимость. Мне проще заплатить, чем выяснять все подробности. Я никогда не умела торговаться. С каждым годом из-за всего этого мне все сложнее жить, денег не всегда хватает. Но как сломать себя, выбить бабушкины слова и веру в их абсолютную верность - я не знаю.
***
Жизнь складывается из тех камешков, которые нам удастся найти. Общепризнанные ценности всегда лежат прямо под рукой, очень просто взять их и не оглядываться в поисках других камней. Я всегда так и делала. А сейчас учусь не смотреть себе под руки, а оглядываться по сторонам. Буду тянуться к самому дальнему камню. Хотя понимаю, это достаточно опасный шаг. Потому что за самым дальним камнем есть еще множество, их просто не видно, пока ты до него не дойдешь. Опасность здесь для привычной жизни, погоня за камнями предполагает кардинальные перемены. И не факт, что у меня хватит сил их совершить.
***
Ехала на эскалаторе и скользила глазами по рекламным щитам, наклонно развешанным по своду потолка. На одном взгляд зацепился за что-то странное, непривычное - пришлось плюнуть на размышления о влиянии первой любви на всю последующую жизнь и всмотреться повнимательнее. Реклама нового магазина «Оптика»: на первом плане три очаровательные дамы: две в очках, одна, видимо, в линзах. Сразу стало понятно, за что зацепился взгляд: не привыкла я видеть в рекламе женщин в очках. Задумалась поглубже, попыталась вспомнить все виденные мной рекламы: в журналах, на улицах, по TV, в которых фигурировали бы женщины с плохим зрением. Одну удалось вспомнить, там загадочно улыбающаяся мадам в преувеличено строгих очках засовывала прокладку в почтовый конверт. Наверное, это все. То есть, если мыслить логично, получается следующее: реклама призвана привлекать, посему в ней и используют красивые пейзажи, аппетитные натюрморты, а также глянцевые лица, талии, ноги, ногти, попы и т.д. Если мы совсем не видим в рекламах любых жанров женщин в очках, значит наши рекламодеятели, то есть манипуляторы общественным мнением (а кто ж они еще?), не находят их привлекательными. Ведь так?
Сначала за много лет рекламщики приучили всех вокруг (ведь никому не удается спрятаться от рекламы, избежать ее влияния на свои мозги, на свой вкус, на свои пристрастия и интересы; кто-то подвержен этому влиянию в большей мере, кто-то в меньшей), что красивая женщина по своим техническим параметрам должна быть 90-60-90 в лучшем случае, 60-58-60 - во всех остальных. Все, не вписывающиеся в стандарт, могут кусать локти, упиваться слезами, вгрызаться от отчаяния ночами в подушку, запивая все это «БонАквой» без газа, упаси Бог. А теперь вот еще и очки....
Если учесть, что к моим исходным 100-60-100 мне уже, видимо, не суждено вернуться, и при этом, я не хочу отказываться от удовольствия покупать новую оправу ежемесячно и подбирать очки под каждый туалет, то, скоро мне должно быть просто стыдно показываться на улицах? Это же просто неприлично: носить на себе грудь, бедра и очки!
***
Большинство моих проблем и заморочек выращивают свои ноги из одной глобальной сложности: моего неумения сказать «нет». Отсутствие этого навыка распространяется на все: на людей, на вещи, на явления. Я не могу отказать просящему человеку, не могу сказать «нет» своим желаниям, даже самым идиотским, не могу прекратить читать пустую книгу, не могу положить конец бессмысленному действию. Нет, конечно, все не настолько уж трагично, опыт и годы делают свое дело, и я понемногу начинаю учиться отказывать, прекращать, класть конец. Каждое мое «нет» - это праздник души, торжество воли и победа разума над страхом, привычкой, слабостью. Потому что в большинстве случаев страх и слабость - это «да», а «нет» - это сила и уверенность. И любое новое «нет» тогда, когда это необходимо, из ничего создает еще одну крупинку силы, присоединяя ее к тем немногим, что уже есть. Поэтому приходится заставлять себя сознательно аккумулировать в себе силу, искусственно насаждать уверенность, чтобы очередной раз в нужной ситуации сказать «нет», и таким образом обрести силу и уверенность. Путь запутанный, но очевидный. Зато «душа обязана трудиться», «так закалялась сталь», «гвозди бы делать из этих людей», «сила есть -...» , хотя это на другую тему. Я надеюсь.
***
Беда с этими абстрактными понятиями, имеющими отношение к не менее абстрактной человеческой душе. Любовь, дружба, предательство, измена... Ни в одной умной книжке нет ни одного сколь-нибудь конкретного и удобоваримого определения, до всего приходиться «доходить» своим итак не сильно развитым умишком. Да и просто потом и кровью выжимать из своей жизни и своего опыта понятное тебе определение - не сильно успешный ход, поскольку тот, кого ты любишь или с кем дружишь, своим потом из своего опыта добыл несколько другое объяснение, что есть любовь или дружба. И вот тут начинается самое интригующее и паршивое одновременно: он ждет от тебя порядочности, верности, преданности, но только в своей шкале, в своих формулировках. И чаще всего оказывается, что верность в твоем понимании и верность в его - две разные верности. Но ведь каждый из нас выстрадал свое представление об этом! Как же теперь вот так просто взять и отказаться? Немыслимо! И пошли чередой непонимания, обиды, конфликты, обвинения, слезы или сжатые челюсти.
У меня хватило ума много лет назад со своим мужем договориться о том, как мы вместе и по отдельности понимаем измену, предательство, заботу и остальные основополагающие вещи. И все равно до сих пор возникают непонятки, нестыковки, несовпадения в терминах и восприятии. А с друзьями, знакомыми, приятелями как быть? Особенно, если они легко ранимы, принципиальны, тонко душевно организованы?
Ты совершил поступок, который в твоей шкале представлений находится где-то между незначительным капризом и выполнением невинного желания. А твой друг этот твой поступок немедля записывает в графу «оскорбительное действие». Мало разве таких ситуаций складывается в каждой отношенческой цепочке?
И что делать? Заранее договариваться об определениях с каждым более-менее важным человеком в твоей жизни? Стараться игнорировать нестыковки? Ориентироваться не на поступки, а на мотивации? Оправдываться перед стороной, которая считает себя пострадавшей, даже, если ты не чувствуешь своей вины? Делать-то что?
***
Как же это неудобно, когда загораешься чем-то одним: идеей, настроением, желанием, конкретным планом, предвкушением. А все остальное по боку. Нехотя переключаешься на то, что без тебя совсем никак, но все это по необходимости, сквозь стиснутые зубы. В голове мысли только об одном, сердце звучит ради того же и только, в руках зуд на ту же тему. А жить-то приходится в том же времени, в тех же обстоятельствах, среди тех же персонажей, что и всегда. И жизнь, не связанная с твоим очередным увлечением, то есть большая часть существования становится тусклой, тягомотной; живешь, как барщину отрабатываешь.
Но есть победы все же, есть. Научилась, уже почти совсем научилась расцикливаться с чего-то, занимающего всю меня - обратно, заставлять себя по-настоящему чувствовать и видеть весь мир, воспринимать свою новую идею (настроение, желание-фикс как часть жизни, интересную, интригующую прямо сейчас, крайне занимательную, но часть).
А ведь получаться стало. И радости прибавилось. И депрессии отступили. И вообще.
***
Нетривиальное умение - игнорировать того и то, кто или что тебя задевает, когда реагировать по-другому глупо и неэффективно. Главное - не поддаться порыву, удержать себя от реакции, пока эмоции превалируют над разумом. Стоит успокоиться, дальше уже все значительно проще.
Учись молчать и отводить взгляд - это важно сейчас, еще важнее будет потом.
***
Практически каждая работа, каждая профессия дает человеку возможность быть личностью, продемонстрировать свои интеллектуальные способности, свое мировоззрение, черты характера. То есть, человек в ходе исполнения своих профессиональных обязанностей самовыражается: если не вербально, так через движения, через мимику, через пластику (балерины, танцовщики, дирижеры, музыканты). У спортсменов тоже есть возможность продемонстрировать свою индивидуальность, в этом им помогает соревновательная суть любого спорта. А модели на подиуме? Им-то как, через что, каким образом проявлять себя? Их вообще кто-то видит, кто-то воспринимает как личностей, как живых, разных людей? Жалко, что среди знакомых нет ни одной модели, интересно было бы поговорить на эту тему.
***
Купить себе голубей и держать их на карнизе. Для воркования.
***
В детстве любила гулять в центре. Каждая такая прогулка была Событием. Часто в выходной день бабушка спрашивала: «В Парк Горького? В Зоопарк? На ВДНХ? Куда поедем?» Чаще всего я выбирала либо зоопарк, либо центр. Мы доезжали от «Филей» до «Калининской», там выходили к Александровскому саду и шли просто гулять, иногда неспешно проходя по пять-семь километров за прогулку.
Сейчас мысль поехать гулять в центр в голову уже не приходит. Более того, когда оказываюсь там, в большинстве случаев на машине, то хочется закрыть глаза и не видеть всего, что вокруг.
Эти новые огроменные сверкающие зеркалами и затемненными стеклами здания выглядят среди строений тридцатых или пятидесятых годов эдакими пришельцами, временно остановившимися, чтобы передохнуть и двинуться дальше - настолько они дисгармонируют со всем окружающим, не вписываются в общий облик, уже давно сложившийся образ, в давно сшитое настроение. А иногда мне кажется, что вот летел гигантский вертолет, тащил на тросе куда-то в специальное место очередной «шедевр» современной архитектуры и случайно выронил, например, на Тульской или недалеко от Павелецкого вокзала и не заметил. Хочется верить, конечно, что рано или поздно заметит пропажу, вернется, подцепит эти страшилища и уволочет в то самое специальное место, но... не верится уже. С моей точки зрения даже пошлейшие творения Церетели выглядят более приличными, чем эти банки, торговые комплексы и бизнес-центры, которые непременно всовывают именно в центры уже сложившихся архитектурных ансамблей из стильных, элегантных, основательных, истинно московских зданий позапрошлого и прошлого веков.
А сегодня и того хлеще: в новостях сообщили, что гостиницу «Москва» снесут и на ее месте отгрохают современный пятизвезданутый отель с торговым центром. Ну на х..я?! Что уж мелочиться, давайте снесем Храм Василия Блаженного или прямо в нем откроем «Макдональдс» для исторического антуражу.
Противно, что мой город вот так меняется. Почему-то наши градоначальники наивно считают, что «город приобретает черты современного, красивого, стильного мегаполиса». Черты сверкающего дерьма он приобретает.
***
Выходные провела с лопатой наперевес. Но не только с лопатой, еще и тяпка, и секатор, и грабли, и рыхлилки у меня в руках побывали. Если посмотреть со стороны, то это явно не естественно, и вообще не вызывает никакого понимания. Я всю неделю жаловалась на усталость, мечтала о «выспаться, наконец», думала, что вот, будут выходные, я их просплю с удовольствием, и гори оно все синим пламенем. В результате же, как сказано выше, копала, бороновала, рыхлила, стригла и сажала, сажала, сажала. В процессе узнала, сколько именно мышц и костей у меня в теле и где они все находятся. Болели и болят все. Даже почему-то язык. Но, черт побери, счастья-то сколько! Стоять задницей кверху, разминать в руках комки глинистой влажной земли, стараясь не навредить розовым, жирным, еще сонным червякам, вытирать грязной рукой пот со лба и быть неимоверно довольной жизнью. Охренеть! И уже не сильно важен результат, что там вырастет из тех семян, что посеяны, главное, самая суть - именно в этом копании в земле, том ощущении, которое испытываешь, беря в руку влажные теплые комочки. Я поэтому и в перчатках не работаю, они отнимают львиную долю кайфа.
Говорят, что к земле тянет, когда человек стареет, мол, привыкать к земле пора. Ерунда это все. Просто жизнь меняет людей, и однажды радикально, кого-то в семьдесят, кого-то в двадцать. Я четко знаю, где в моей жизни прошел рубеж: Мишке исполнился год и что-то во мне перещелкнулось, я стала другой. И теперь меняюсь только в этом, все равно еще непривычном направлении. Теперь для меня быть мамой важнее, чем обольстительной женщиной. А копаться в земле приятнее, чем сидеть с друзьями в прокуренном кабаке. Кто-то говорит: обабилась. Кто-то смеется за спиной и комментирует: да, постарела, поглупела. Но в данном случае я всерьез обращу внимание на оценку человека, который также счастлив, как и я, и который тоже уже перешел свой Рубикон. Поскольку только такой понимает, о чем говорит.
***
Если посмотреть вокруг, то понимаешь, что человечество буквально сходит с ума, стремясь спастись от одиночества. Новые средства коммуникации появляются значительно чаще, чем остальные достижения научно-технического прогресса. Почта, телефон, телеграф, сотовая связь, интерактивное телевидение, Интернет со всем его чатами, конференциями, ICQ, почтовыми программами… И ведь ясно, что это только начало. Все с головой погрузились в общение, в переписку, в прилюдное ведение дневников, в конце концов. Только зря это все. Бессмысленно. Результат получается строго обратный: когда у тебя нет телефонов, почтового ящика, компьютера с интернетом, не так уж и очевидно твое одиночество, даже если оно есть, оно не напоминает о себе каждую секунду. А вот если при наличии всех возможных средств связи, телефон молчит, реальный и виртуальный почтовые ящики забиты только рекламками и спамом, ICQ не стучит и не кукует, вот тогда ты каждую секунду осознаешь всю глубину своего одиночества, тишина в трубке и пустота в ящиках не дает тебе о нем забыть, отвлечься. Так что зря это все.
***
Всегда ведь хочется влезть в чужую шкуру, чтобы просто полюбопытствовать, посмотреть на привычные вещи другими глазами, понять что-то, тебе пока недоступное. У меня уже собралась немаленькая коллекция шкур, в которые я бы с удовольствием залезла. Однажды мне даже приснился такой шкурный магазин: заходишь, на вешалках висят разные, большие и маленькие, шикарные и неказистые шкурки, и на каждой лейбл: «шкура политика», «шкура мачо», «шкура красивой женщины», «шкура художника» и еще много-много других. Клиентов в магазине немного, почти нет совсем. Консультантов тоже не видно. Свободного времени вагон. А на стене инструкция: «Администрация магазина предупреждает о том, что, находясь в чужой шкуре, Вы можете смотреть по сторонам, в окно, в телевизор, на спутника(-цу), на другие шкуры, но категорически воспрещается смотреться в зеркала. Администрация магазина за психическое здоровье граждан, не выполнивших вышеизложенное условие, ответственности не несет». И там, во сне, мне сразу стало ясно и очевидно, что да, нельзя из чужой шкуры смотреть на себя самого, психика может и не выдержать увиденной картинки. И также понятно мне стало, что удержаться-то я все равно не смогу, и что, видимо, я обречена. Я надела первую же шкуру и... А дальше не помню. Может оно и к лучшему?
Помимо прочего хочется хоть немножко пожить в шкуре человека, родившегося и живущего в городе-курорте. У него же должна быть совсем другая картина мира, совсем другие взгляды на жизнь. Что он видит вокруг себя всю жизнь? Вечный праздник. Толпы людей, которые сорят деньгами, развлекаются, отдыхают, живут в свое удовольствие. Разумом он, возможно, понимает, что вот эти люди там, у себя дома, долго, упорно работали, уставали, болели, что через неделю они уедут, чтобы опять вкалывать. Но одно дело понимать, и другое - видеть. Как должен себя чувствовать человек, находящийся внутри карнавала для того, чтобы подавать веселящимся напитки или готовить для них экзотические блюда, или убирать за ними мусор, или красить им ногти, или стирать их постельное белье? Всю жизнь, день за днем видеть вокруг яркие краски, переливающиеся огни, смеющиеся лица, вечный праздник, а самому жить обычной, будничной жизнью, ходить ежедневно на работу, убираться в доме, готовить еду, стирать и гладить. Какие они, эти люди? Точно знаю, что другие, непохожие на меня и моих близких.
***
За окном, почти напротив - голубятня. Настоящая. Коробка, покрашенная в зеленый цвет с чердаком, забранным рабицей. Раз в день приходит хозяин и выпускает птиц на свободу. Они летают сорок минут. Каждый день по сорок минут. По кругу. Одиннадцать голубей: десять белых и один пестрый. Я смотрю на них уже двадцать семь лет. С того момента, как мы сюда переехали. Их всегда одиннадцать: десять белых и один пестрый. Сколько живут голуби? Какое поколение кружит перед окнами сегодня? Завидую хозяину. Не потому, что у него есть свои настоящие птицы, и не потому, что он может каждый день залезать на крышу пускай маленького, но все-таки домика и свистеть небу, а потому что он знает, почему голубей должно быть одиннадцать: десять белых и один пестрый.
***
- Любая женщина - сумасшедшая птица, - все так же серьезно ответила Меламори.
- Любая, - запомни это, сэр Макс! - Проблема в том, что большинство женщин стремятся научиться не летать, а только вить гнезда. Просто беда с нашей сестрой!
(Макс Фрай «Лабиринт Мёнина»).
Пролог. Лирика, размышления, все степенно и неспешно.
И вот цель достигнута - гнездо свито. Пойманный в ловушку домашнего уюта самец ежевечерне возвращается в гнездо с добычей, горланят птенцы, жизнь нашей героини приобретает стабильность и размеренность, складываясь из уборок, готовок, стирок, глажек и взращивания детенышей. Через какое-то время перышки теряют свой блеск и шелковистость, коготки забывают о лаке, хвостик распушается только по праздникам. Знакомая для многих картина, не правда ли? Я сознательно говорю - для многих, а не для всех, потому как сама знаю немало женщин, которые созданы Господом идеальными домохозяйками, они от груза домашней работы только расцветают и становятся счастливее. Но, надо признать, их немного. Подавляющее же большинство женщин, волею судеб или по своему желанию оказавшихся в роли хранительниц домашнего очага, недолго наслаждаются своим положением.
Пятнадцать или двадцать лет назад у женщины в нашей стране не было выбора. Вышла замуж, родила ребенка, похозяйничала дома не больше года и вперед - опять на работу, оставив все домашние хлопоты на вечера и выходные. Теперь нам, несомненно, проще: жизнь позволяет выбирать: остаться дома с детьми на любой срок или заменить себя няней или детским садом и вернуться к карьере. Эта свобода выбора сыграла с нами злую шутку. Многие из нас, решив посвятить себя детям, мужу и дому, попали в плен собственной исполнившейся мечты. Домашняя работа, воспитание своих детей, позволяющие нам реализоваться в истинно женской ипостаси, при этом лишает нас немалой доли свободы, свежих впечатлений, яркости жизни, общения, в конце концов. Одни и те же заботы и хлопоты, повторяющиеся изо дня в день, болезни и капризы детей, изолированность от мира превращают женщину-птицу в женщину-белку, суетливо бегающую по одной и тоже круговой траектории. И наступает момент, знакомый всем спортсменам: воздух в легких кончается, силы оставляют тело, а до финиша еще далеко. И именно в такой момент и спортсмены и домохозяйки нуждаются лишь в одном - в открытии второго дыхания, которое поможет добраться до конца дистанции.
***
Люблю тексты, которые меняют температуру души. Когда красивые образы завораживают, один, два, три слоя понимания (понимания ли?), друг за другом всплывают в сознании при прочитывании раз за разом. Неопределенность и свобода для домысливания дают ощущение волшебной легкости. Что-то тревожит,
дергает за больное место где-то очень глубоко. Хочется наброситься на страницы с вопросами: «Как?», «Почему?», «Где болит?», «Что было и что будет?» Но не набрасываюсь. Перечитываю заново... Больше чувствую, чем понимаю. Больше догадываюсь, чем знаю. Все размыто, нет ни границ, ни четко очерченных силуэтов, нет привязки к земле, нет силы, тянущей к небу. Между небом и землей. Такие тексты всегда между, и я вынуждена быть там же, не болтаясь, но плавая, не теряясь, но не находясь.
***
Много что-то в моей жизни непререкаемых истин набирается. Хоть и не люблю догм и аксиом, а никуда от них не деться. Чаще всего истины вбиваются в меня последствиями поступков, которые я совершаю. Иногда людьми, которые многое значат. Совсем редко - размышлениями перед совершением поступка. Каждая вросшая в меня аксиома непременно проверяется на «вшивость»: а аксиома ли она, а не получится ли опровергнуть. Чаще всего получается. Но есть те, в которые после проверки и, как следствие, набитых шишек на разных местах, верю свято.
***
В субботу собирали здоровенные крепкие подберезовики, в воскресенье - ландыши, по чуть-чуть, просто для радости. Чудеса современной природы.
В довольно глухой деревне в субботу вечером после копания, прополки, полива на лавке сидят четыре тетки: в грязных резиновых сапогах, в замызганных куртках, с черноземом под ногтями, смолят сигарету за сигаретой, прихлебывают пиво и обсуждают этический аспект конфликта между Пушкиным и Дантесом.
По перекопанному полю несутся изящная женщина в бежевых джинсах и ярко-розовом топике и мужчина в джинсовой куртке и с сотовым телефоном на поясе, размахивают выдернутыми из земли двухметровыми кустами пирамидального можжевельника, пытаясь отогнать подальше коров и быков, сбежавших от пьяной «пастухши».
- А что такое «инсеменация»?
- Сначала у женщины стимулируют овуляцию, потом мужским сперматозоидам придают повышенную подвижность и вводят их...
- Куда?
- В задницу, прости Господи!
Зачем люди покупают иномарку-седан? Чтобы погрузить в нее стулья, матрацы, рубероид, гвозди, обои, ведра, лопаты, метлу, шторы, провода, дрель, карнизы, рассаду и, выехав на обочину, по ямам и колдобинам объезжать в пятницу вечером многокилометровую пробку.
Кальян курить очень здорово. Но только при условии, что в другой руке нормальная сигарета и чередуешь затяжки: сигарета - кальян, сигарета – кальян, и так до головокружения.
***
Если я провела вне дома больше суток, то возвращение домой, даже очень желанное, всегда оказывается тягостным. Вот я привычно открываю дверь своим ключом, делаю шаг, переступая порог, и тут наступает самая тяжелая минута - дом кажется чужим и даже враждебным. И я застываю в «бездомье», на меня накатывает волна ужаса оттого, что вот именно в эту минуту у меня нет Дома, нет своего угла, нет места, куда хочется стремиться, где будет хорошо и спокойно. Я прохожу по квартире, отмечая, что пока меня не было, изменился запах, подросли цветы, слой пыли стал толще. Это же невыносимо - осознавать, что тебя здесь не было, но все равно здесь шла своя жизнь, что-то менялось, что-то происходило. А тебя не было. А мир здесь не умер, время не остановилось.
***
Есть люди, которым я верю всегда, даже тогда, когда лгут. Вера человеку – это доверие человеку. Не поверю хотя бы раз - никогда не смогу доверять. А я нуждаюсь в людях, которым могу доверять. И доверие к некоторым из них важнее, чем знание о том, что я обманута ими.
Есть вещи, в которые я верю просто потому, что мне приятно в них верить. Верю в лучшее будущее, в свою удачу, в то, что мои дети никогда не умрут, в пользу небольшого количества алкоголя, в сбывание мечт.
Я верю в свои фантазии о своем прошлом. Прошлое уже прошло, почему бы мне не думать и не помнить о нем лучше, чем оно было на самом деле?
***
Помимо традиционных, полученных с рождением родственных связей, есть еще масса разнообразных приобретенных. Женщина, выкормившая нескольких младенцев своих и чужих, становится им всем молочной матерью, а они меж собою - молочными родственниками. Человек, отдавший свою кровь для переливания кому-то, этому самому кому-то становится кровным родственником. То есть, родство может приобретаться в результате того, что некая живая субстанция конкретного человеческого организма попадает внутрь другого (других) человеческих организмов, производя там какие-то изменения. Таким образом, становится совершенно непонятным, почему никто не считает родственницами женщин, которые были когда-либо или сейчас беременны от одного и того же мужчины. Тоже живая субстанция, тоже попадание в другой организм, тоже производимые изменения. То есть, к молочным и кровным родственникам надо добавить спермальных (Сперматичных? Сперматорных? Спермных?).
***
А я, все-таки, выбираю бумажные письма.
Уникальность бумаги в том, что нельзя ничего поправить, передумать, переписать. Если же это сделать - будет уже совсем другое содержание, другое письмо. Электронная почта убивает письма: совсем другие символы, изображения написанного и набранного. Письмо бумажное и письмо электронное - такие разные: одно пережито и изображено, другое выверено и отформатировано. Бумажные письма более откровенные, честные: даже по почерку можно понять многое о человеке, который отправил тебе письмо, о его настроении в момент написания письма, за буквами видно живую руку. Электронные письма не спасают от безысходности даже придуманные смайлики - жалкие суррогаты. Бумажные письма дают бОльшую свободу: и пишущему, и читающему: можно устроиться с листом и ручкой или уже полученным письмом в кафе, на старой ветке яблони в саду, в постели бессонной ночью, на подоконнике перед просыпающимся городом. Можно идти по улицам и вдруг захотеть написать пару строк любимому или другу, тогда достаточно вытащить из сигаретной пачки бумажку, достать карандаш для глаз, и вот ты уже пишешь, сразу, ловя момент, ловя собственное сейчасошнее настроение, вкладывая его в каждую написанную букву.
Бумажные письма живые, многоговорящие, много, значительно больше, чем заключено в его словах, они делают автора и адресата ближе друг к другу. Электронные послания проигрывают им по всем статьям.
***
Уже несколько дней с мужем возвращаемся к одному и тому же разговору: почему я не люблю хай-тек. Он пытается понять мои аргументы, находит их даже вполне логичными, но утверждает, что моя позиция не найдет понимания в силу своего идиотизма.
А я многого не хочу и не требую. Я просто хочу надежности. Вот, положим, иду я в магазин за сотовым телефоном. Вот сейчас, в 2003 году, в магазине я не могу найти телефон, который бы меня устроил. Почему? Потому что таких не делают. Мне от телефона нужно, чтобы с его помощью можно было бы осуществлять коммуникативную функцию. И все. Но осуществлять всегда, когда мне это надо. Мне не нужны в телефоне карта мира, курсы валют, меню в ресторане «Обломов», фотоаппарат, набор игрушек, сто тысяч мелодий, и остальные подобные фишки. Я хочу т-е-л-е-ф-о-н. Чтобы звонить и отвечать на звонки. Чтобы не приходилось вместе с телефоном в сумочке таксофонную карту носить, на всякий случай. Чтобы был минимум кнопок, и все они были очевидными. Да, и чтобы телефон за некоторое время до полного высаживания аккумуляторов напоминал мне поставить его заряжаться. Ну и где такой телефон? А нигде. Потому как он коммерчески невыгоден, потому как в нем нет «пальцев», фенечек и мулечек, космического дизайна и остальных радостей жизни. А если товар не рассчитан на массовое потребление, то и выпускать его никто не будет. А ведь еще плюс ко всему я - извращенка, мне еще и надежность нужна. Мне нужно, чтобы мой телефон как следует оттестировали, исправили все ошибки и баги, проверили его работоспособность во всяких условиях, сделали ему защиту от воды и удара. А тут уже конвейер не поможет, тут ручками надо.
Ладно, хрен с ним, с телефоном. Что мы получаем в итоге в глобальном смысле? Испокон веков научно-технический прогресс был направлен на облегчение жизни человеческой. У меня же ощущение, что у НТП сейчас совсем другая цель - продать. Неважно что, неважно какого качества, лишь бы купили. Поэтому несутся все разработчики всего мира сломя голову за универсальностью, многофункциональностью, нашпиговывают любую электронную штучку офигительным набором возможностей, подчас самых диких. А пословицу про двух зайцев еще никто не отменял, она работает так же неумолимо, как и закон земного притяжения. Вот и получаются телефоны-фотоаппараты, которые и звонят в одном случае из трех и фотографируют как пьяный фотограф на сочинском пляже. Или зажигалки-термометры, огня от них не дождешься, и температуру они вдруг начинают показывать в фаренгейтах. На шкале Цельсия. Ну и так далее.
Вот поэтому и не люблю я нынешний хай-тек и научно-технический прогресс. Вот висят у меня на стене часы. С маятником. Механические. Их сделали ровно пятьдесят лет назад. В СССР. Таких часов - миллионы, в каждом доме висели. Их раз в два дня заведешь ключиком, и они ходят, время показывают. Правильно. И не жалуются на то, что у них драйверов не хватает, что здесь мы перегрелись, а здесь переохладились, что звезды в созвездии Волопаса встали раком, что вот тут у нас контакт отошел, и по всем этим очень уважительным причинам работать мы не будем. Не жалуются. И работают.
Я сейчас пыталась найти в доме хотя бы один предмет (инструмент, прибор), сделанный с применением высоких технологий, который бы ни разу не глючил, не отказывал, не капризничал. Нет у меня здесь таких предметов (инструментов, приборов). А у вас?
Так в чем же идиотизм такой позиции, спросите вы? А вот в чем: я предпочту вообще не пользоваться мобилой, компьютером, пейджером, CD-проигрывателем и прочими, чем пользоваться ими же, но вечно сбоящими, то есть теми, какие они сейчас есть. Иллюстрация: если я еду на дачу и беру с собой телефон, я рассчитываю на то, что на даче у меня будет возможность по нему звонить. Это логично? Я договариваюсь с кем-то о «созвонимся» - я что-то планирую, я имею в виду свою возможность связаться с миром в любое время. А звезды опять встали не в ту позу, и шаманский бубен я забыла дома. И мой телефон превращается в обычный пластиковый обмылок, фаршированный электроникой. И я нервничаю, меняю все свои планы, подвожу людей. Так вот мне, конкретно мне, проще вовсе не иметь телефона, не надеяться на его возможности, чем быть обманутой. То же самое и с компьютером, за которым я работаю, с самолетами, на которых летаю, со стиральной машиной, с телевизором и т.д.
Большая беда - надежность подменена многофункциональностью. И если бы только в хай-теке....
***
Малышу дали толстую книгу и сказали: «Читай вслух!» Он прочел: «В начале было...», - и задумался. Что же там было - в начале? Колыбель. Мамины глаза, лучистые как солнышко. Ласковые и терпеливые руки. Вкус молока. Тонкий язычок свечи. И желание медленно, блаженно улыбнуться. Он улыбается во весь рот и шепчет: «В начале было очень хорошо!»
***
Я - обыватель, обычный человек, не претендующий на исключительность, на лидерство, на статус кого-то значимого. Я довольно давно уяснила, что смыслом моей жизни является счастье для меня, любимой. Что есть для меня счастье? О, это очень просто, откуда сложности взяться? Счастье – это наличие желаний плюс возможность эти желания исполнять.
То есть, счастлива я бываю довольно часто.
Тогда я совсем не понимаю, почему для меня имеют значение и при том БОЛЬШОЕ значение принципы, моральные и этические нормы, понятия долга и ответственности? Чаще всего именно они являются преградами на пути выполнения какого-то моего желания, и вполне непреодолимыми преградами. Ну что стоит наплевать на очередное «надо», если после этого плевка никто не погибнет, не заболеет, не случится ничего непоправимого? Ну, разве сложно расслабиться лишний раз, махнуть рукой, переступить, пройти по головам? Ведь не сложно, так? Так какого черта я этого не делаю? Ради чего я жертвую своими желаниями, своим счастьем? Но ведь жертвую же... Вот дура.
***
Я не боюсь стать старой (или все-таки...?). Я никогда не считала старость несчастьем, катастрофой. Наоборот, мне кажется, что старость - это освобождение, легкость (про болезненную старость я стараюсь не думать).
Внешность? Ну и что? Я видела немало безоговорочно красивых женщин, которых старость превращала в еще более прекрасных, притягательных, обворожительных. Как трещины на картине старого мастера подчас добавляют холсту благородства, глубины, какой-то законченной, истинной красоты, так и морщины на лице женщины могут превратить ее в красивейшее произведение Творца. Только если она не боится, не стесняется своего возраста, не закрашивает втихую седину и не замазывает чуть потемневшую кожу килограммами румян.
Старость дарит возможность выбора. Ты можешь работать, а можешь жить на пенсию и помощь детей, и проводить время по своему усмотрению. Ты можешь быть канонической бабушкой и нянчиться с внуками, если это приносит удовольствие, а можешь вести культурно-светскую жизнь по музеям, выставкам, театрам и концертам, а внуков видеть по выходным.
Старость освобождает. От ответственности и страха за детей - они уже выросли, строят свою жизнь сами, могут защитить себя. От разного рода необходимостей: думать о будущем, строить планы, бояться потерять работу.
Старость дает легкость. Старой женщине не приходится опасаться мужчин, испытывать брезгливость от чужих потных рук на своем теле в набитом автобусе, зависеть от лунного календаря. Уже не надо бояться за свою жизнь: она уже прожита, все главное сделано, неожиданная смерть не будет непосильно тяжелым ударом для окружающих, никому не принесет вреда.
Вот только смущают меня два обстоятельства: болезни и смерти друзей. Но, возможно, со старостью приходит мудрость, помогающая по-другому относиться к смерти, переживать уход близких не так остро, как в молодости.
Короче, пока я вижу старость именно так, а не иначе, хоть этого мне надо бояться. Молюсь об одном: не дай мне Бог пережить моих детей. Со всем остальным уже можно как-то....
***
«...все значительные события нашей жизни - рождение, расставания, романы, защиты дипломов, свадьбы, смерти - собирают нас вокруг стола с накрахмаленной скатертью и допотопной посудой». (А. Биой Касарес).
Кстати, да. Я тоже неоднократно задумывалась о том, почему еда для человека - непременный спутник всех важных событий. Ничего особого умного не придумала. Но какое-то объяснение, меня удовлетворяющее, все же нашла. Еда - это самое первое и самое важное удовольствие в жизни. Новорожденный ребенок по сути – это один рот, который поглощает еду, и первые в жизни его положительные эмоции связаны именно с этим. Психологи трактуют еду как приобретение. Поедание, прием пищи всегда приносит удовлетворение, всегда улучшает наше эмоциональное состояние. Посему и есть внутренняя, непобедимая тяга поесть, когда нам плохо - чтобы избавиться от расстройства, грусти и других негативных эмоций, и когда нам хорошо - чтобы закрепить положительный настрой. Я не уверена, что все именно так, но никакой более грамотной теории не придумалось. Хотя должна бы быть...
***
По каким критериям оценивают человека Высшие Силы? По его делам, поступкам, словам, то есть по тому, что на выходе? Или по мыслям - причинам и поводам поступков, дел, слов? Ну, вот я стараюсь помогать людям, близким - всегда, чужим - по мере возможности. Но руководствуюсь не столько любовью к ближнему, сколько желанием быть, выглядеть бескорыстной, достойной, хорошей. Я люблю говорить людям комплименты. Но не столько потому, что хочу порадовать, сколько потому, что мне приятнее находиться в обществе радостных, добродушно настроенных людей. Я часто трачу последние деньги на роскошный подарок кому-то. Но опять же не ради одариваемого, а ради себя, ради своего эгоистичного желания выглядеть щедрой. Я хочу, чтобы меня любили. И для этого я готова на многое, и не только готова, а совершаю Поступки, Добрые Дела, оказываю помощь, отдаю и силы, и время, и средства, и душу кому-то. Если посмотреть на меня со стороны, то можно увидеть неплохого, щедрого, порядочного, достойного человека. Но ведь я-то знаю, что все это обертка, фантик, а внутри вместо шоколадной конфеты, темная смесь из эгоизма, расчетливости, трезвомыслия, корысти. Обертка и содержимое мало соответствуют друг другу и почти не соприкасаются. Обертка решительно не дает содержимому выбраться за ее пределы, показаться на свет. Но от этого содержимое не становится лучше, светлее, вкуснее. Вот и не понимаю, что ждет меня в будущем - наказание или поощрение.
***
У меня жизнь все же вполне благополучная. Благополучная - значит, у меня нет привычки к невзгодам, несчастьям, горю. Я не ожидаю от жизни плохого.
Когда я узнаЮ, что у моих родственников, друзей, приятелей случилось что-то плохое, конечно, я переживаю. Переживаю и спрашиваю в череде прочего: «Все живы?» Раньше я задавала этот вопрос бездумно, так, как спрашивают: «Как дела?» при встрече, отдавала дань привычным штампам, ничуть не сомневаясь, что на этот вопрос не услышу ответа: «Нет».
Также я спросила пару лет назад, когда мне позвонила подруга с известием о пожаре в доме наших общих друзей. «Что?! Как?! - спросила я и привычно добавила: - Все живы?» И тогда я впервые услышала «нет» в ответ на этот, в принципе ничего не значащий вопрос. Это страшная история, и ни к чему ее рассказывать. Но после того телефонного разговора этот простой вопрос из двух слов обрел смысл, горький, опасливый, ужасный. Теперь, произнося эти слова, я замираю в страхе, очень боюсь услышать отрицательный ответ. Теперь, спрашивая об этом, я очень четко отдаю себе отчет в том, что именно я спрашиваю, и в том, что ответов на этот вопрос существует два.
А казалось бы, какие невинные, обыденные слова...
***
Что ж я так торможу-то? Даже не по жизни, как говорится, а в таком важном деле, как самопонимание и самопозиционирование. Или это консерватизм и некая внутренняя леность влияют?
Мне проще мыслить образами, ну уж так сложилось. Естественно, что среди моей коллекции образов есть и мой собственный, сложившийся много лет назад. Я привыкла к тому, что я - дотошная, пунктуальная, по большому счету порядочная, спокойная, не умеющая и не любящая конфликтовать, не способная накричать, стукнуть кулаком по столу и т.д. Знаю я, что я - такая, ну и чудесненько. Только вот незадача какая - частенько чувствую себя неудобно, как будто одежку с чужого, не моего размера, плеча натянула. Вот сделаю что-нибудь, прореагирую как-нибудь на что-нибудь, и сразу так неловко, неуютно, неудобно делается, что теряюсь. А ларчик, как говорится... Все просто, как в сказке: меняюсь я со временем, то дотошность моя пропадет куда-то с концами и заменится на разгильдяйство, то в склоку сама залезу, то гадость сделаю сознательно, то наору, как нефиг делать. То есть, я много лет назад свой образ нарисовала, учетный номерок присвоила, на полочку отдельную положила и за годы даже не удосужилась пыль смахнуть, не то, чтобы с реальностью сравнить и подкорректировать. Вот и ежусь каждый раз, когда поступаю в противоречии с собственным представлением о самой себе. И с каждым месяцем таких противоречий все больше и больше. Пора ревизию на образном складе устраивать или завязывать с этим образным мышлением, от него одни неприятности.
***
Из того, что хочется, но будет ли?
- трамвайные рельсы около дома, ветка цветущей липы в распахнутое окно, свет уличного фонаря на подушке;
- еще раз прыгнуть с «тарзанки» на резинке, сходить в горы, покататься на горных лыжах;
- родить ребенка, кормить его грудью, вдыхать запах младенца;
- обедать всей большой семьей за круглым столом, стоящим в центре комнаты под тканым абажуром с бахромой;
- танцевать танго, полностью владеть своим телом;
- побывать в Праге, Кракове, Варшаве, Вене;
- написать книгу;
- вернуть друзей, которых потеряла, не потерять тех, которые есть;
- хотя бы раз провести отпуск, не вылезая из постели: спать, заниматься любовью, опять спать, опять любовь... и так далее;
- жить в маленьком домике у моря.
***
Обаяние - мощная вещь. Мощная, потому что иногда воздействует настолько сильно, что пропасть между тем, каким обаятельным человек является, и тем, как его видят окружающие, нереально огромна.
Когда-то я иногда читала глянец: «Космо», «Ах», «Атмосфера» и т.д. В одном из журналов были приведены результаты опроса, проведенного среди женщин. Вопрос был простой - надо было назвать самых красивых актеров мирового кино. Так вот, в первой десятке оказались Бельмондо, Константин Райкин и Караченцов. Помню, что была потрясена, хотя сама бы назвала и этих мужчин тоже. Но ведь, положа руку на сердце, разве они красивы? Если женщине, не знающей совершенно, кто-то такой Райкин, не видевшей его ни в театре, ни в кино, показать его фотографию, разве возникнут у нее мысли о его мужской красоте? Это уж вряд ли. В данном случае обаяние очередной раз творит чудо.
Да, что там с внешностью. Обаяние делает вещь куда сложнее, а то и страшнее. Вчера смотрела кусочек сериала «Граница. Таежный роман». Один из главных героев, подлец, сволочь, убийца Никита Голощекин у меня, например, вызывает исключительно положительные эмоции, и только благодаря своему обаянию. Вот вижу его, и мне становится абсолютно по фигу, кого он там предал, кого убил, в голове остается только одна мысль: «Вот это мужик!»
Кажется, что в обаянии есть очень много от сексуальности, от того самого сексуального магнетизма. При общении с обаятельным человеком, даже просто при наблюдении за ним, рассудочная часть скукоживается и прячется в дальний угол, а вот что-то животное внутри крепнет и показывает силу. И тянет тебя к «обаяшке», несмотря ни на что - доводы разума, нравственные запреты, этические воззрения уходят на совсем задний план.
И даже при понимании этого эффекта, сопротивляться обаянию Караченцова или Голощекина совсем не хочется.
***
Когда себя любишь, очень больно вдруг столкнуться лицом к лицу с истиной, что вот в этой конкретной ипостаси ты яйца выеденного не стоишь.
Да, когда-то в прошлом, ты в этой области была на высоте, это признавали многие вокруг, ты привыкла к этому признанию, к этой мысли, ты настолько к ней привыкла, что за годы не пересматривала ее ни разу. А тут: «Опаньки!» Пришлось. И твой карточный домик уверенности в себе разлетелся по столу. Всего какое-то мгновение осознания, и мир вокруг померк, и руки повисли, и ненавидишь себя, и жалеешь, и презираешь, и не знаешь, с какой осанкой тебе дальше идти по жизни.
А ведь именно на уверенности в своих достоинствах именно в этой области держалось все остальное: самооценка, самопозиционирование, даже стиль общения с людьми. И что ты собираешься делать дальше?
***
Чувство самосохранения более изначально, нежели психика. Если мы есть дети эволюции, то чувство жизни нам ближе, чем даже чувство эстетики. И, конечно, чувство эстетики несколько изначальнее чувств интеллекта. То есть, нет парадоксов выбора между чувственностью с одной стороны и рассудительными (интеллектуальными) критериями с другой. Парадоксы появляются, когда мы их обозначаем. Мы обозначаем, когда ищем обоснования, в конечном счете. Мы ищем обоснования, когда по сути уже приняли решение. Тут-то и появляются наши парадоксы.
Чувства природы не обоснованы, мы же, пусть даже в какой-то мере - дети природы, мы счастливы, когда нам не нужны обоснования и интеллект, но мы в отместку награждены интеллектом, это не парадоксы - это форма жизни. А понимание есть и конкретизация себя, и подтверждение самого себя, и одно из лекарств от одиночества, поэтому так и дорого.
***
У меня сейчас осень везде. Знаете, я сейчас стала очень зависима от погоды, от настроения земли: теперь у меня есть свой дом и своя земля, по выходным я топлю печку, качаю воду из скважины, сажаю, пропалываю, поливаю, перекапываю. Погода и время года - для меня теперь очень важные жизненные факторы. Шершавость и тепло земли - одно из главных тактильных ощущений. А еще, благодаря осени, есть много дел, много мыслей, есть, чем занять руки и голову.
Растить детей и выращивать цветы - это хорошие занятия. Этим я и успокаиваюсь, когда снова застревает ком в горле. Сначала он туго скатывается из разочарований, редких слез отчаяния и неверия в себя, а потом вот такой, разношерстный и колючий застревает внутри - и ни туда, ни сюда.
***
Раньше - я имею в виду прошлый, позапрошлый века, чтение было занятием таким же коллективным, как и посещение театра, музея или прогулка. То есть, по одиночке тоже читали, но собраться вместе с друзьями или домочадцами в уютной гостиной или на солнечной террасе, чтобы вслух почитать новый роман, было вполне привычным делом. Сейчас же чтение превратилось в сугубо индивидуальное занятие: компаниями смотрят фильмы, слушают музыку, ходят в театры и в клубы, ездят на природу и в отпуск, а вот читают по одиночке, наедине с самим собой. Вообще, чтение вслух почти ушло в прошлое, в настоящем оно осталось лишь в семьях с маленькими детьми, детских садах и начальной школе. И то мы стараемся побыстрее научить своих детей читать, чтобы избавиться от этой обузы - чтения вслух. А дети не любят делать что-то в одиночку, они всегда стремятся к общению, к обществу, к совместным занятиям. И, может быть, поэтому так много детей не любят читать до какого-то возраста, до момента, когда они приучаются ценить одиночество, перестают быть зависимыми от потребности в коллективности, в постоянном нахождении среди людей?
***
Сначала читала в хороших книжках, потом убеждалась на практике, что знание дает силу и сомнение, любовь - наслаждение и страдание, свобода - уверенность и ошибки, материнство - счастье и страх. А есть ли что-то, что мы приобретаем, к чему стремимся, за что воюем, чего добиваемся, что-то с одной медальной стороной, что-то исключительно позитивное?
***
Как мы порой забавно используем язык. Не тот, который у нас во рту, розовый и влажный, а то сочетание звуков, из которых появляются слова и которым мы выражаем то, что думаем, чувствуем.
Почему мы так любим вопросительную интонацию, даже тогда, когда она совершенно неуместна?
Ребенок перед обедом хватает со стола конфету. В доме в этот момент только он и его мама. Мама реагирует: «Кто тебе разрешил брать конфету? Я спрашиваю: кто тебе разрешил?» Мама прекрасно знает ответ на этот вопрос. Ребенок тоже. Но с какого-то возраста дети начинают прекрасно понимать, что этот вопрос - риторический и является формой порицания. А почему именно вопрос, да и еще такой бессмысленный?
Так же мы общаемся со взрослыми, которые чем-то нам не угодили:
- Кто дал Вам право...?
- Как Вы смеете...?
- На каком основании...?
- Кто Вам позволил...?
Так почему все-таки именно такую форму мы часто выбираем, чтобы выразить свое негодование, возмущение, несогласие?
Может быть, это попытка втянуть собеседника в диалог, дав ему тем самым шанс объясниться, оправдаться? А может, что-то еще?
***
Что интересно мне? Что именно для меня интересного в этой нереализованной (как скажут многие) или реализованной (как заметят некоторые) жизни? Пустота или заполненность? Что может быть хуже пустоты, не наполненной если не любовью, то, по крайней мере, смыслом? В моменты, когда не задумываешься ни о чем, когда привычно проводишь дни и совершаешь механические действия, не верится, что возможность восприятия мира и своего поведения в нем может быть обострена до того, чтобы чувствовать что-то другое. Когда нет целей, но есть движение. Как это сильно отличается от того, когда цели неясны, а движение незаметно. Как сейчас. Да вот и сейчас пишу этот текст в неясных целях - то ли разобраться в самой себе, то ли показаться кому-то мыслящей личностью (ха!), то ли просто высказаться непонятно зачем. Мир растворяется и теряет краски. Вот рассеивается туман и вместо волнения заблудиться и интереса увидеть, ЧТО же там, ты испытываешь скуку, потому что знаешь, что это всего лишь та же дорога, те же деревья, те же люди... Старая картина мира, которая не изменилась ни на йоту.
***
Сейчас у меня довольно сложное отношение к авторской песне. С одной стороны - это, конечно, воспоминания, эмоциональные якорьки, которые прицеплены к именам Визбора, Окуджавы, Долиной, Кима. С другой - что-то вот не тянет в последнее время просто слушать, заради удовольствия: то ли жизнь нынешняя не стыкуется с этим жанром, то ли еще что... не знаю.
А есть вещи, которые просто раздражают. Я о дисгармонии. Поясню: в моем восприятии каждый автор, каждая песня в жанре авторской имеет свой набор сочетабельности мелодии, текста и исполнения. У Визбора, например, с эстетической точки зрения что мелодии, что стихи - не витиеватые, не закрученные, не имеют особой лихости. Под стать им и исполнение самого автора: простое, домашнее, очень и очень искреннее, и в этом суть. Когда мне попадается запись, на которой те же «Лыжи у печки стоят» или «Ходики» поются профессионально-консерваторским голосом да под почти симфонический оркестр, я это дело даже дослушать не могу. Возможно, это звучит красиво, грамотно, ярко, но для меня подобное исполнение, как ножом по стеклу, отвращение возникает на физическом уровне. Именно из-за дикой дисгармонии авторской мысли, интонации и исполнения.
Аналогичные ощущения испытываю, когда кто-то из эстрадников на трех аккордах пытается сыграть песни Иващенко и Васильева, например. И спеть также, соответствующе трем аккордам. Оно, конечно, становится сразу ближе к народу, но уж очень как-то фальшиво, до противности.
Недавно ехали с мужем в машине, он включил какой-то ансамбль, который исполняет типичные КСПшные песни про дорогу, туристское братство, искры костра и шум сосен. Песни милые, традиционные, наивные немного. Но на них навешано такое охренительное количество музыкальных фитюлек, замысловатых переходов, неоправданно сложных гитарных и клавишных соло, что я еле выдержала три песни, потом попросила выключить и при мне больше никогда не включать. Ну, зачем они это делают, а?
***
Мне редко бывает грустно. Нет, не так. Мне нередко бывает грустно, но каждый раз грущу не подолгу. Потому что, как только замечаю в себе нежелание улыбаться, петь песни, танцевать и чувствую необходимость себя утешить, невольно начинаю злиться. Я не люблю тоскливую себя. И представляю, как не любят такую меня окружающие. Десять минут назад неожиданно предательски нахлынула тоска-печаль. А сейчас я злюсь, прикрикиваю на себя, загоняю в рамки нормального (терпеть не могу это слово) настроения, строю в шеренгу и рассчитываю на первый-второй. Нехотя строюсь, рассчитываюсь, загоняюсь. Устала от всего вокруг. От этих стен и этих шкафов, от этих запахов и голосов, от лиц, забот, компьютера, каких-то запредельных отелей и подсчета знаков на странице «Ворда». Хочется сбежать хотя бы на один вечер. В никуда. В темный город, где ходят чужие люди и ездят чужие машины, где светятся чужие окна и звучат чужие песни. Бродить по черным от темного неба и снежных обочин тротуарам, зайти в маленькое пустое кафе, заказать кофе и коньяку и встретить понимающий взгляд человека за столиком напротив. Как это банально...
***
Искренне недоумеваю, почему иногда люди не хотят говорить словами. Любое непонимание чаще всего связано с тем, что кто-то не захотел вербализовать то, что почувствовал или подумал. И пошла цепочка: один промолчал, другой в ответ по-своему расценил это молчание и, исходя из этого, отреагировал; первый, увидев странную для него реакцию второго, тоже сделал какие-то выводы - в результате классический случай непонимания.
Я давно перестала играть в эти игры. Приучила себя всегда вербализовывать свои эмоции, не играясь реакциями и словами. Если я обижена, я скажу обидчику об этом прямо и объясню, в чем причина обиды. Если я что-то не поняла, я переспрошу. Если встречаюсь с необъяснимым поведением кого-то для меня важного, я постараюсь узнать, что происходит.
Я устала терять. И знаю, что большинство моих потерь произошли из-за того, что кто-то (раньше и я тоже) что-то не захотел сказать (объяснить, переспросить).
Кстати, заметила, что очень многие привыкли искать подтекст в моих словах, воспринимая сказанную мной фразу, исходя не из того смысла, что в ней содержится на первом плане, а из того, который они придумают и крупными стежками пришьют к моим словам.
Не проще ли говорить то, что на душе, и слышать то, что сказано?
***
С детства для меня в Радостном Событии самым ценным и дорогим было Предвкушение. Это особое состояние, немного нервное, но упоительное и сладкое. Это Предвкушение можно пить как густой персиковый нектар или чистую ключевую воду, его можно вкушать как сливочное мороженое или горячий шоколад. Предвкушением можно и должно наслаждаться.
Мне всегда казалось, что я очень люблю новогоднюю ночь, вот только недавно поняла, что любила и люблю не ее, а последние дни перед Новым годом. Суету в магазинах, огни и наряженные елки в витринах, белые огромные хлопья, кружащиеся в воздухе в свете фонарей, запах теста и варящегося холодца на кухне, украшение огромной елки в гостиной, подписывание поздравительных открыток и упаковку подарков в сверкающую бумагу, ожидание чуда, которое вот уж в эту ночь произойдет наверняка, короче, все это предпраздничное приподнятое настроение. Предвкушение.
Каждое утро, открывая глаза, еще не вернувшись из мира снов, я вспоминаю о том, что меня сегодня ждет. Предвкушаю приятные события, запланированные раньше. Сами события, даже самые радостные, несут в себе каплю разочарования. Всегда. Поскольку они уже свершаются и скоро совсем станут совершенными, ушедшими в прошлое. От этого всегда грустно. А Предвкушение не может разочаровать, опечалить - оно по сути своей дарует радость и целый фейерверк хороших и светлых эмоций.
«Не так уж давно мне удалось осознать всю прелесть и притягательность Предвкушения. И я тут же отучилась от привычки торопить любое Радостное Событие, что всегда делала раньше. Теперь я не тороплюсь. Я наслаждаюсь Предвкушением, растягиваю удовольствие», - так я говорила еще три месяца назад. И поплатилась. Теперь неторопливое Предвкушение сменилось нервным Нетерпением, желанием дотянуться до часов и крутить-крутить-крутить часовую стрелку вперед, чтобы вот уже январь, февраль и остальные тоскливые месяцы остались позади, а на пороге стояло лето. Солнечное лето. Долгожданное лето. Упоительное лето. Лучшее лето.
***
Выходила подышать и покурить на балкон, и видела снег. Он идет. Даже не снег - снежок. Что-то жалкое, среднее между снежинками и хлопьями сыплется, вьется, падает. Это привычное и незамечаемое, в лучшем случае мешающее, вдруг стало основным и важным, связавшим все прочее: небо, дома, деревья, сугробик под ногами. Снежинок много. И из хаоса отдельных движений возникает общий поток. Появляется направление, значит - цель, значит - смысл.
Что такое одна снежинка, падающая на землю? Ты только представь себе картину: одна единственная снежинка, летящая вниз. Бессмысленность и одинокость. Холод и пустота. Ничто. А множество дает основание видеть и верить, что есть смысл. Появляется Нечто. Появляются соседи, пусть мимолетные, появляется сравнение, возникает общее направление движения, воздушная история, появляются даже вера или ощущение смысла. Хорошо...
Мы слишком социальны. Слишком многое видим сквозь призму понятий. Очень редко бываем самими собою. Если вообще бываем. Впрочем, наверное, поэтому каждый из нас не ничто, а нечто.
При том, что нас всех с раннего детства приучали быть винтиками и гаечками общего станка, при том, что в нас вбивали принцип «Будь, как все!», при том, что в нашем детстве слово «коллектив» было одним из самых частоупотребляемых, при том, что нам рассказывали сказки про отца, сыновей и нерушимый веник, при всем при этом все равно у каждого есть сильнейшая потребность быть исключительным. Или хотя бы чувствовать себя таковым. И тем забавнее заслуженно получать по носу, когда ты ночами не спал, размышляя о том, где, когда, как продемонстрировать или проявить свою исключительность, непохожесть на других; потом как-то под утро тебя осеняет, где, когда и как ты можешь это сделать - ты встаешь, одеваешься и, торопясь, бежишь на то самое место - где, почти успевая к «когда», точно зная - как, прибегаешь и, еще задыхаясь от несвойственной тебе скорости передвижения, чувствуешь, как дыхание в тебе замедляется и замирает, потому на том самом месте, куда ты так стремился, уже собралась толпа таких же, как ты - исключительных и непохожих, каждый из которых тоже знает - как, и его «как» - это родной брат твоего «как». Только вот зрителей - тех, кто не исключителен и похож, нет. Некому продемонстрировать свою неординарность. Только таким же исключительным, как и ты.
Да, обидно.
**
Я нетерпеливая, это да. Я большей частью живу не сегодняшним днем, а ожиданием завтрашнего. Я часто подгоняю время, поторапливаю его, стремясь быстрее попасть в «потом». И, хотя я уверена, что время мне мстит за это, отбирая из какого-то далекого моего будущего секунды, минуты, часы и годы, я все равно не могу сдержать нетерпения.
В нашей семье я живу быстрее всех, я проглатываю целые часы, каждый день удивляюсь тому, что вот только недавно проснулась в семь утра, а уже ужин пора готовить. Бывает, что и мое время тянется слишком долго, долго для меня - как правило, это тяжелые, горькие, неприятные события растягивают каждую минуту в вечность.
Говорят, что чем старше становишься, тем быстрее утекает твое время, но у меня так было всегда: еще в детстве я изумлялась тому, как быстро пролетают дни, недели и месяцы. С тех пор скорость моей жизни не увеличилась и не уменьшилась. Поэтому я знаю, что лето будет совсем скоро, я не успею даже насладиться весной: я никогда не успеваю вдоволь надышаться весной, она пролетает мгновенно. Каждый год одно и тоже: сугробы, промозглый холод, потом какой-то миг, и уже трава по пояс. Так что чуть-чуть осталось.
***
Чем дольше живу, тем более убеждаюсь в том, что случайностей не бывает. Любое событие твоей жизни имеет свои корни в прошлом и ветви, уходящие далеко в твое будущее. И корни, и ветви сильны - не распутаешь, переплетены с корнями и ветвями всех остальных событий. Просто так ничего не творится. «Оно само» ничего не происходит. Все совпадения всегда оправданны и логичны, если только настроиться на логику Высших Сил. И даже любое страдание, любая боль имеют свой смысл. Зная это, жить и труднее, и легче одновременно. И не менее интересно, чем, будучи уверенным в том, что случайности случайны, а «просто так» - один из принципов мироздания.
Я привыкла к тому, что горе и счастье - антагонисты, те самые параллельные прямые, которые никогда не пересекаются. А ни хрена, по сути - опять упираюсь в то, что мир не черно-белый, как бы ни хотелось. Злорадство - это вполне себе счастье по знаку испытываемых эмоций, по их цвету - белое, а по смыслу – угольно-черное, в результате совсем не серое. Светлая печаль - черная по эмоциям, белая - по смыслу, опять серого цвета в итоге не получается. И, даже находясь на самом дне, в самом центре большого горя, я могу испытывать мгновения счастья - удалось заснуть, дочка поцеловала, зубная боль прошла, я на секунду поверила в то, что все пройдет.
Не бывает параллельных прямых, все прямые рано или поздно пересекаются. А помимо черного, белого и серого есть еще много-много цветов, в которые раскрашены все события моей жизни.
***
Написать буковки на бумаге или понажимать кнопочки на клавиатуре - это как сфотографировать или снять слепок с «сейчас», с «сию секунду», с мысли, чувства или картинки за окном, как завязать на платке узелок на память. Чтобы потом об этом вспомнить и рассказать. Дочке или внуку, любимому человеку или уже совсем старенькой маме. Когда говорить конкретному человеку станет важнее, чем писать всему человечеству.
***
Вседозволенность - палка о двух концах. С одной стороны, даже самые острые и пикантные блюда приедаются, если употреблять их ежедневно. Теряется очарование запретного плода. Таких плодов не остается вовсе. С другой стороны, вседозволенность - это испытание для сопротивляемости и устойчивости человека. А может даже закалка. Слабые ломаются, идут в разнос, теряют всякую возможность остаться сами собой. Сильные получают уверенность в своей силе и возможности не поддаться искушениям, если они считают нужным сопротивляться им. При этом вседозволенность - это неплохой способ точно определиться, что для тебя приемлемо, что - нет, что ты можешь и хочешь допустить в свою жизнь, а чему туда вход заказан, и все это на основе своего опыта, а не по словам и не по отзывам окружающих. Вседозволенность - прямой путь к установлению пределов.
***
Вот есть такие барышни, которые совершенно прекрасны. Они очень общительны, смешливы, со всеми быстро находят общий язык, в момент переходят на «ты», способны растормошить и очаровать самого чопорного или стеснительного человека. Эдакие рубахи-парни в женском обличье. Их почти все любят. Почти всегда. Я тоже их почти всегда люблю. Но только почти.

Приходишь ты однажды ну, положим, на вечеринку. И, например, в новой юбке. Юбка тебе ужасно нравится, и ты в ней тоже себе ужасно нравишься. И настроение прекрасное. А тут и барышня эта заводная да смешливая тебе навстречу бросается, улыбается широко... И юбку твою замечает, прекрасную.
- Ой, а ты не в магазине ХХХ покупала? Нет? Странно. У меня подруга, она тоже толстая, так вот она себе такую юбку именно в этом магазине купила.

На вас оглядываются, твою юбку внимательно рассматривают, прикидывают, сколько ты весишь.

- А еще она такие штаны себе купила классные! Они все-все утягивают. И живот тоже. Хочешь, я ее попрошу, она и тебе купит? У тебя точно таких нет!

Ты пытаешься свести разговор к шутке, остришь, высоко держишь голову, улыбаешься и каждой клеточкой чувствуешь, как несколько взглядов уперлись в твой живот, не утянутый чудо-штанами...

А прекрасная барышня, поняв, что ты такой увлекательный разговор о штанах поддерживать не хочешь, уже кинулась к новому гостю.

- Ой, привет. Давно тебя не видела. Слушай, как здорово тебя подстригли! А где? Давай, колись. А то у моего мужа тоже лысина стала просвечивать, он все никак стрижку не подберет, чтобы лысина была незаметна. А у тебя, смотри, ее совсем не видно. Ну, надо же!

И взгляды окружающих уже уперлись в макушку нового гостя...

А звонкий голосок прекрасной барышни продолжает «доброжелательно» журчать уже в другом углу зала.
***
Было пять утра. И была тишина. Машины уже (или еще) не шуршали шинами по асфальту, даже холодильник притомился и забылся тихим утренним сном. Тишина проникала в уши толстым ватным тампоном, и чуть-чуть было не по себе. И тут... И тут со стоящего рядом на столе букета мягко, шершаво и как-то шепотом стали опадать лепестки тюльпанов. Шу-у-у-у-р-р-р-р. Одна розовая лодочка уже качается на волнах скатерти между айсбергами рюмок и бокалов. Шу-у-у-у-р-р-р. Еще одна лодочка мягко опустилась и угодила прямиком в центр острова-сахарницы. Видимо, первым лепесткам понравилось и пикирование, и место приземления, потому что остальные заскользили по воздуху один за другим. Шу-у-р-р-р – ш-у-у-р-р-р – ш-у-у-р-р-р...
***
Жизни - они все разные, как и человеки, живущие этими жизнями. Событийные ряды тоже отличаются, в каждой жизни бывают эпизоды, часто встречающиеся, а бывают те, которые, к счастью или к горю, случаются исчезающе мало. Но иногда что-то такое то ли ломается в небесной канцелярии, то ли наоборот - чинится, и редкие, нехарактерные для конкретно твоей жизни события валятся и валятся одно за другим.
Моя бабушка свято верила в лотерейные билетики, никогда не отказывалась от них, если ими давали сдачу в магазине, всегда покупала в сберкассе. Тогда это была денежно-вещевая лотерея. Как правило, больше рубля или трешки никто никогда не выигрывал. Бабушке же не доставались даже рубли и трешки, но привычка - вторая натура, поэтому билетики обязательно покупались и проверялись по газете «Труд». В 1973 году пришло счастье - крупный выигрыш. Бабушке достался пылесос, кажется, «Буран» - эдакий монстр, шипящий, гудящий и засасывающий все, что легче и меньше сковородки. А ровно через месяц, уже совсем без надежды на успех («бомба дважды в одну воронку не падает»), сверяя очередной билетик с таблицей, бабушка узнала, что выиграла еще и пианино.
Подруга рассказывала, что на улицах на нее всегда охотятся поливальные и посыпальные песком машины: если хотя бы одна в поле видимости появится, то, как ни сбегай и ни прячься - догонит и обольет (обсыплет). Я слушала и не понимала, поскольку меня эти машины всегда избегали, ну или я их. А год назад началось: за неделю три раза я оказалась обсыпанной песком. И ведь пыталась убежать, отойти, спрятаться. Напрасно. А после той недели поливалки-посыпалки опять утратили ко мне всякий интерес.
В лифте я застревала четыре раза в жизни, из которых три раза в течение четырех дней подряд. В разных лифтах разных домов. Теряла кошельки раз пять, из которых четыре раза за один месяц. Опаздывала на очень важные встречи раза три, и все за одну неделю.
Растения в моем доме давно. Люблю я их. Да и Сонька уже давненько у нас обосновалась, скоро четыре года как. За это время Сонька только один раз навредила цветочку: в полтора своих года стала пересаживать фикус из кашпо в свой горшок. Но я быстро заметила, безобразие прекратила и фикус спасла. А вчера Сонька, махнув полотенцем, сбила с подоконника обожаемое мной алоэ «Вариегата», разломив ствол пополам. Соньке влетело, отломленную верхушку растения я сунула укореняться. Соня очень расстроилась, жалела и меня, и пострадавший цветочек. Сегодня стержнем от пирамидки Софья сбила горшок с крассулой. Тоже совершенно случайно. Были слезы, раскаяние, обещания больше никогда ничего подобного, поглаживание меня по голове и участие в пересадке жертвы.
Либо завтра эта цепочка прервется, либо мне уже надо готовиться к пересадке очередного уроненного растения.
***
Душевный покой - это такая очень странная штука. Потому как нужна всем, все ее ищут, к ней стремятся. Иногда обретают. И вот тут начинается самое странное. Потому что поначалу все просто чудесно: душа в покое, цель достигнута, человек удовлетворен результатом затраченных усилий. Но проходит время и существование души в покое начинает раздражать, такое ощущение, как будто надела шерстяной свитер на голое тело: вроде и тепло, но очень колется. И вот тут возможны варианты: либо привыкаешь, кожа закаляется и перестает чувствовать покалывание шерстинок, либо снимаешь на фиг свитер, становится холодно, неуютно, но кожа наслаждается свободой и бодрящим морозным воздухом. Есть еще третий вариант, самый интересный: ты привыкаешь к колючему свитеру, он становится твоей второй кожей, тебе тепло, уютно, привычно, а потом неожиданно кто-то сдергивает его с тебя. Ты расстаешься с комфортом, обыденностью, приросшими к тебе шерстинками, но зато какой кайф - почувствовать на коже свежесть, прохладу, поглаживания ветра, даже бегающие мурашки доставляют удовольствие. И, если удалось преодолеть в себе первое, инстинктивное желание вырвать из чужих рук любимый, затасканный свитер обратно и быстро на себя натянуть, то ...
***
Знать спокойнее, а верить - приятнее. Я почти всегда ничего толком не знаю, но во много чего верю. И при этом всегда стремлюсь узнать. Глупенькая, зачем тебе? Ты ж знать толком не умеешь, только верить. Вот в этом ты профессионал. А знание оставь тем, у кого в голове настоящие мозги, у кого от этого знания жизнь налаживается, кому знать важнее, чем верить.
***
Я совсем не умею рисовать. Я вообще ничего толком руками делать не умею, не слушаются они меня. Я могу придумать картину, увидеть. И всю целиком, и каждый ее кусочек вплоть до толщины мазков или карандашных линий. А нарисовать - не могу.

Засыпая сегодня днем, думала о том, что когда-нибудь, наверняка, для таких убогих, как я, придумают компьютерную программу, которая будет рисовать. В ней надо будет в определенные окошечки вбить размер будущего полотна, материалы и описание. А программка нарисует. И точность соответствия получившейся картины с задуманной будет зависеть исключительно от точности и конкретности описания. А уж описывать я умею. Интересно, доживу ли я до тех времен?
***
Себя теряю на бегу. В погоне за чем-то. Вываливаюсь из себя же, как выскальзывает связка ключей из кармана, когда спешишь, бежишь, куртка вместе с тобой подпрыгивает, а вместе с курткой и карманы. Стоит погнаться за деньгами ли, за славой и признанием ли, за успехами ли, за любовью до гробовой доски, как ощущаю в какой-то момент, что наступил дефицит себя в себе. Резко останавливаюсь, разворачиваюсь и бреду обратной дорогой, собирая себя в себя по крупиночке, по кусочку. Тут главное - правильно сложить те крупиночки да те кусочки, чтобы получилась я, а не нечто незнакомое, неведомое. Вот так и сижу: без денег, без славы, без успехов, без гробовой доски. Ну, с курткой-то все проще: чувствуешь, что есть шанс опять в ней рвануть по ухабам да рытвинам, зашивай заранее карманы, а ключи в сумку клади, да в потайной кармашек на молнии. А с собой-то как быть? Что зашить? Куда себя из себя переложить, чтобы оно уцелело, да не растерялось по дороге?
***
В те времена, когда до парка Царицыно еще не добралась цивилизация, там было куда приятнее гулять. Лет семь назад даже в праздничный или выходной день я доходила до парка с коляской, без труда находила какой-нибудь пенек под кустом, садилась, открывала книжку. Было тихо, спокойно, пахло или грибами, или цветущей земляникой, щебетали птицы, для которых у меня всегда было с собой покрошенное печенье и орешки для белок. Да, не было асфальта, не было ларьков с пивом, соками, булочками и шашлыками, не было красивых скамеек и кованых урн. Но не было и русской попсы из каждого ларька, не было столько грязи и мусора, не было толп людей, слоняющихся от шашлычницы к мороженщику и обратно. Тогда было ощущение леса. Теперь, несмотря на вековые липы и заросшие овраги, парк стал местом отдыха трудящихся. Землянику закатали в асфальт, пахнет горелым мясом, птицы молчат, как выглядят белки, не помнят уже и деревья. Чувствую - еще чуть-чуть, и Царицыно превратится в Поклонную гору: можно выпить, подивиться на фонтаны, покататься на роликах – короче, культурно отдохнуть по московским меркам. А в Большом дворце царицынского ансамбля забабахают новый аквапарк.
***
За последние пару лет я очень изменилась. За долгие годы привыкла думать, что я - существо спокойное, терпимое, незлобливое, безотказное, сдержанное. Теперь нужно добавлять: была такой, но уже все совсем не так. Особенно во мне поубавилось терпимости.
***
Шкала приоритетов у меня все время меняется. Даже за один день может вывернуться наизнанку. И я к этому привыкла. Сама не замечаю.
***
Многое раздражает. Особенно мелочи: модные туфли с длинными узкими носами, надетые на широкие ноги так, что косточки через обувную кожу выпирают; привычка соседей ругаться на лестничной площадке для того, чтобы их дети не слышали, но зато, чтобы дети всех соседей оказались в курсе событий; когда кто-то, с кем я говорю по телефону, начинает, не меня интонации и не дав мне никак об этом понять, разговаривать с кем-то еще; мои страхи кого-то обидеть, задеть, расстроить, ну и все остальное до кучи.
***
Каждый день тянется нестерпимо долго, а недели пролетают неоправданно быстро.
***
Сначала я всего боялась. Не верила в удачные исходы и возможность собственных побед. После десятого исхода и пятнадцатой победы решила, что меня бережет Ангел-Хранитель. И стала уверенной и спокойной. В этот момент то ли Ангелу я надоела, то ли так и должно быть, но удачи кончились. Теперь опять боюсь и сомневаюсь, а исходов и побед все так же нет.
***
Чаще всего к близким людям отношусь противоречиво: одновременно смешивая в одном отношении любовь и ненависть, сочувствие и презрение, преданность и предательство. Только детей просто люблю. Но зато абсолютной любовью.
***
Не всматриваюсь пытливо в будущее. Часто оглядываюсь на прошлое. В настоящем просто живу.
***
Хочется пойти и купить чего-то настоящего: фигурку из дерева или вазу малахитовую, или бронзовый бюстик, или акварель с сизым голубем, или сочный, спелый, грунтовой, ростовский помидор.
***
Я перестала бояться смерти лет в пять, так и не успев толком начав бояться. Умер дядя Костя из соседнего подъезда, его хоронили всем двором. А до этого каждый вечер он выходил на улицу, садился на лавочку, доставал баян и играл: грустно или весело, шутя или тоскуя. И собирались старухи и дети, пели и плясали. Каждый вечер. Подолгу. А потом он умер. Во двор вынесли два стола, на них поставили гроб, дядя Костя лежал в нем спокойный, в привычной всем голубой рубашке, сложив руки на груди. Кто-то что-то говорил, кто-то плакал, остальные молчали. Потом автобус, кладбище, рыжая глина, хризантемки на могиле и венок из еловых веток. Когда мы вернулись, во дворе уже стояло много столов, составленных буквой «П» стулья, табуретки, лавки. На столах - водка, конфеты, соленья в разномастной посуде, и баян дяди Кости. Через час уже все говорили, перебивая друг друга, смеялись, что-то вспоминали. Когда стало темнеть, дядя Шура встал, покачиваясь, взял баян и начал играть: сначала грустно, так, что сжималось сердце и сами собой текли слезы, потом быстрее, легче, свободнее и веселее. Скоро старушки уже отплясывали, шаркая тапками по асфальту, пели частушки, остальные в такт топали ногами, хлопали, не удерживались и тоже пускались в пляс.
Когда ночью я засыпала в постели, я думала, что смерть - это совсем не страшно, потому что ничего не кончается. Вот если я сейчас умру, то все равно бабушка будет ходить по утрам в магазин и прачечную, мама - накручивать волосы на термобигуди, деревья в парке - осенью терять листву, а весной выращивать новую, а вода также будет течь из крана. Да, я всего этого не увижу, но я же знаю, что это будет так. Значит, бояться надо не смерти, а чего-то другого. И до сих пор не знаю, чего.
***
Счастливыми помимо прочего становятся те люди, которые умеют найти золотую середину между «мало слов» и «много слов». Мало слов всегда приводит к непониманию, к неопределенности, к разрыву, к взаимной обиде. Много слов - это еще хуже. Словами можно заболтать любое чувство, любой поступок, любое стремление, любое желание, тем самым лишив это все ценности, сущности и важности. Я в жизни неоднократно грешила и малословием, и многословием - и тем, и тем, разрушив, испортив и утратив. Сейчас учусь быть осторожной со словами, не только с их смыслом, уместностью, но и с количеством. Прислушиваюсь к себе, рассудком отмечая: «Тут надо сказать еще» или «Лучше об этом помолчать». Рассудком! Прилагая серьезные усилия! Иногда, наступая на горло собственному желанию, порыву, потребности. И не всегда успешно. И все же надеюсь, что научусь когда-нибудь не осознавать, а чувствовать момент, когда требуется слово, или когда оно совсем не нужно.
***
Сегодня приходила мама. Я сидела за компьютером, а она - за столом, за моей спиной. И со мной разговаривала. Прибегала Сонька, что-то бормотала, суетилась, убегала обратно. Мама сделала паузу в рассказе о сломанной ноге дачной соседки. И вдруг:
- Нет, все-таки это удивительное явление природы! Вот так держишь рукой, а он в твоей руке вырастает и твердеет. Потрясающе!
Я замерла. Потому что мне пришло в голову только одно удивительное явление природы, которое умеет вырастать и твердеть в моей руке. Но предположить, что мама там, за моей спиной, сидит с ЭТИМ в руке, у меня никак не получалось. ЭТО-то просто так, отдельно не бывает, к ЭТОМУ должен кто-то прилагаться. А в данный момент в доме нет никого, кто мог бы к ЭТОМУ приложиться.
Я осторожно обернулась. Мама с энтузиазмом надувала длинный желтый шарик, держа его правой рукой. Это Соня в один из набегов на кухню озадачила бабушку надуванием шарика.
***
Из «Культурной революции» узнала любопытный факт. Когда Япония к концу второй мировой войны была в полуразрушенном состоянии, а экономика пришла в полный упадок, умные японцы сделали ход конем. А именно, не стали в образовательных учреждениях делать упор на физики, химии и математики, а поступили ровно наоборот - занялись духовно-эстетическим образованием детей и подростков. БОльшая часть учебного времени отводилась на литературу, поэзию, живопись, танцы, этику и т.д. В школах детей превращали в высокодуховных, гармонично развитых людей, предполагая, что такие личности не смогут в будущем быть халтурщиками, бракоделами, мошенниками и ворами. И ведь не ошиблись - чтобы в этом убедиться, достаточно понять, насколько высокоразвитой в экономическом плане стала Япония к сегодняшнему дню.
***
В деревне есть свой уклад, свои традиции и представления о том, как надо. Например, там заведено со всеми здороваться. И при этом неважно, знаешь ли ты того, с кем здороваешься или нет. Главное - вы встретились на территории деревни, значит, надо поздороваться. Еще надо учитывать тот факт, что некоторые деревенские обитатели туги на ухо, тогда при виде оного, надо подойти максимально близко и поздороваться так, чтобы тебя услышали, иначе будут обиды и непонимания. Здороваться необходимо часто, при каждой встрече, даже если эта встреча - уже десятая в течение дня. Так положено. Дети и сорокалетние алкаши, которые надеются когда-нибудь занять у тебя двенадцать рублей пятьдесят копеек на порцию самогона, здороваются так: «Здрасть, теть Свет!». Местные пастухи на твое приветствие отвечают непременным: «Да х..й там! Здоровенько!» Бабушка-дачница, которая по утрам гуляет с собакой мимо нашей калитки, на мое «Доброе утро!» всегда отвечает кивками, и так, кивая, уходит в луга. Сосед Лебедев-младший здоровается со мной либо из-под своей фуры, под которой он проводит большую часть выходных, либо из окошка бани, которое выходит аккурат в мой цветник, где я чаще всего копошусь. Из маленького окошка вылезает круглая, распаренная, красная и довольная морда соседа и басит: «Здоров! Опять цветочки нах..яриваешь?» Но переплевывает всех соседка с другой стороны - Светка. Как-то уж так повелось, что когда в шесть утра я выхожу из дома, скрипнув дверью и закуривая сигарету, она в это время находится в десяти метрах от нашего крыльца, за нашим общим забором, в их семейном сортире. Она непременно реагирует на скрип моей двери и гулко произносит: «Свет, ты што ль? Ну, с утречком! Ща я выйду и покажуся». Потом она покидает насиженное место и обязательно встает на скамеечку у забора, чтобы продемонстрировать мне свою взлохмаченную голову: «Утро, говорю, доброе!»
***
***
Когда нам пятнадцать, а нашим родителям сорок-пятьдесят, непонимание между нами возникает оттого, что у нас еще нет мозгов, зато есть уверенность, что весь мир нам должен.
Когда нам тридцать пять, а нашим родителям шестьдесят-семьдесят, непонимание возникает вновь, потому что уже у них потихоньку атрофируются мозги, но при этом крепнет убеждение в том, что весь мир им обязан.
Когда нам двадцать пять, а нашим родителям пятьдесят-шестьдесят, нам всем не до друг друга: мы наконец-то в полную силу наслаждаемся жизнью, они под конец делают то же самое.
И лишь иногда встречаются счастливые случаи исключений, когда-либо в пятнадцать у нас уже с головой все в порядке, либо в семьдесят у них еще все в порядке. И вот тогда возникают легенды о том, что, на самом деле проблемы «отцов и детей» не существует. Нет, не легенды. Былины. Эпосы. Фантастические истории.
***
Вчера опять (хотя ведь давала же уже себе зарок, да?) ввязалась в вечный в нашем семействе спор о том, существуют ли общечеловеческие истины и нормы поведения среди людей или нет. Муж неизменно отстаивает позицию, что каждым человеком движет эгоизм или, в крайнем случае, страх перед наказанием, что и заставляет его не совершать серьезных проступков. А вот все разговоры о распространенных среди людей представлениях о том, «что такое хорошо и что такое плохо» - это бред и пустые слова. Нет никаких общих умолчаний, нет никаких правил и истин.
Я пыталась доказывать свою позицию логически. Что формирует в человеке мировоззрение и как появляются принципы? Ребенок слушает то, что говорят родители и другие авторитетные взрослые, смотрит вокруг, читает книги, совершает поступки, анализирует последствия и из этого всего делает выводы. Большинство родителей учат своих детей одному и тому же: быть честным, порядочным, щедрым, добрым и т.д. Книги мы тоже читаем по сути одни и те же. И последствия наших поступков тоже довольно похожи. Из этого можно сделать вывод о том, что большинство из нас впитывает одни и те же истины, принципы, правила и умолчания. Те, которые до нас также врастали в наших родителей, а до них - в их родителей и т.д. Несомненно, со временем даже самые прописные истины претерпевают изменения, но изменения эти не касаются сути, главного. Если сейчас опросить представителей цивилизованного мира на тему, что такое хорошо и что такое плохо, то ответы будут схожими, пусть не в ста процентах случаев, но в семидесяти - точно. Разве не так? Почему же муж со мной соглашаться не хочет, а?
***
Слова - очень вредная штука. Иногда. Тогда, когда своим существованием в этом мире, дарованной нам возможностью вербализовывать они дают нам надежду выразить ими то, что, на самом деле, никакими словами не выразить. А мы пытаемся, срываем голос или грызем карандаш, или нервно стучим по кнопкам, стираем написанное, забираем назад сказанное и злимся оттого, что слова обесценивают, лишают красок, вкуса, аромата то, что рвется наружу из самого нашего нутра и жаждет быть высказанным. А не надо. Лучше промолчать. Только так удастся сохранить самое главное, самое важное, самое прекрасное таким, каким мы его чувствуем. Настоящим.
***
Занимаюсь доморощенной дилетантской психологией для внутреннего пользования.
У человека вынужденный дефицит коммуникативных впечатлений - он идет в сеть. Это компенсация.
Осторожный и даже опасливый человек садится за руль и забывает про педаль тормоза. И это компенсация.
Сильная, успешная, властная женщина, руководящая фирмой днем, ночью покорно принимает наказание плетьми за мелочный проступок от хозяина-доминанта. И это компенсация.
Замученная бытом, заботами и мужем-алкоголиком домохозяйка с упоением смотрит латиноамериканские сериалы про любовь. Все то же самое.
А в чем компенсация миссионеров, благотворителей, альтруистов?
***
Красивый со всех точек зрения образ: сидеть на берегу реки и ждать, когда мимо проплывет труп твоего врага. Только вот опыт мне подсказывает, что, скорее всего, не дождешься. Потому что твой враг об этой мудрости может и не знать. И тихонечко подкрадется к тебе сзади и ударит в самое сердце. А потом сядет на твое место и будет любоваться, как по реке мимо него поплывет твой труп.
Вознаграждается ли ожидание? Или все-таки любое благо, которое может быть даровано человеку, - всегда награда за труды, за стремление добиться желаемого?
***
При том, что у детей вся жизнь впереди, а у стариков - считанные денечки, дети всегда торопятся и боятся не успеть, старики же медлительны и степенны.
Наверное, я еще ребенок. Я всегда быстро живу, но иногда так, что сама за собой не успеваю.
***
За сутки дважды услышала о том, что слова отдельно, а поступки отдельно. Что слова - вроде как и не значат ничего - так, пустое сотрясение воздуха, а вот поступки - это да, им надо придавать значение, только по ним судить о человеке. Ну, вот что хотите со мной делайте - не согласна я. Потому что произнесенные слова иногда бывают куда бОльшим поступком, чем любое действие. Потому что тщательно продуманные или случайно вырвавшиеся слова - это еще одна возможность узнать о говорившем что-то новое. Потому что важно не только, что человек сказал, а еще - как, почему, в какой момент. Человек - существо многогранное, сложное, непросчитываемое. Чтобы понять его, мало только действий или только слов. Каждый шаг, каждый звук, каждое изменение мимики - говорит о многом. И нет для меня разницы в том, сделал он что-то или сказал, в любом случае и то, и другое - поступок, по которому я создаю свое о нем представление.
***
Мне очень тяжело к этому привыкнуть. Раньше я всегда все делала заранее, с временным запасом, дотошно проверяя каждую мелочь. Если приглашала гостей, то квартира была вылизана, стол накрыт, а я, причесанная и накрашенная, сидела в парадном платье на диване за полчаса до назначенного времени сбора. А потом не знала, куда себя деть, потому что гости еще и опаздывали. На все встречи я являлась минут на двадцать раньше, даже на свидания. В сумочке всегда лежали нитки, иголка, пластырь, анальгин, ножик, ручки, запасные очки и т.д. Если завтра надо было идти к кому-то на день рождения, то уже сегодня я покупала цветы, да еще и два букета, на тот случай, если один подвянет. И так во всем: дотошность, аккуратность, опережение. А сейчас? Сейчас я все забываю, везде опаздываю, все теряю и извиняюсь, извиняюсь, извиняюсь... Я привыкла полагаться на саму себя, на свою предусмотрительность и пунктуальность, а их нет уже давно, и я раз за разом попадаю впросак. Раз в месяц я обещаю себе, что возьму себя в руки и стану опять рассудительной, все продумывающей и ко всему готовой. И я даже пытаюсь. Но все равно ничего не получается. Я выхожу из дома, забыв взять паспорт, деньги и мобильник. Я многое делаю в самый-пресамый последний момент. По дороге в магазин я составляю в голове список покупок и забываю его половину в ближайшие полчаса. Постоянно в фоне у меня крутятся мысли, что вот, опять чего-то не сделала, куда-то не успела, с кем-то не поговорила. И мне плохо, плохо, плохо от этого.
***
Если холодно - терпи. Если трескается кожа, и смерзлось все внутри - стисни зубы и терпи. Если крошатся замерзшие зубы - закрой глаза и терпи. Если обледеневшие ресницы ломаются - выпрямись, подними голову к небу и терпи. Жди тепла.
***
Интересно, почему мужчины, предлагающие себя за мзду в роли любовника, сексуального партнера, эскорта и т.д. не освоили еще такую благодатную тему, как начало романа? То есть, по моим представлениям мужчина, предлагающий женщине испытать все эмоции и вкусить все прелести взаимной влюбленности в самом ее начале, должен пользоваться огромной популярностью. Ну какая женщина, морально и материально готовая платить за развлечения такого рода, откажется от возможности испытать эйфорию, которая бывает только в самом начале отношений, видеть постоянную в себе заинтересованность и поглощенность собой, ощущать жажду встреч и разговоров, наслаждаться первыми поцелуями, прикосновениями, когда все это так остро, так ярко, как бывает только в самом начале. Никакие другие отношения: ни легкий, необременительный, продолжительный роман, ни встречи для сексуальных утех, ни супружество не дают такого кайфа. На мой взгляд, каждой женщине, даже очень счастливой в браке, хотя бы пару раз в десять лет не помешают услуги такого мужчины и возможность пережить все эти эмоции. Особенно, когда знаешь, что это договоренность: программа отношений рассчитана на месяц, ты получаешь свою долю удовольствия и повышенный жизненный тонус в итоге, он - денежную компенсацию. Удобно, легко, приятно. Хотя, цинично - факт.
***
В детстве ненавидела свое имя, я и сейчас его недолюбливаю, но привыкла, примирилась. А в детстве на каждое обращение вздрагивала. Наверное, именно поэтому бабушка придумала мне домашнее прозвище, которое прочно и надолго (до моего первого замужества) вошло в лексикон всех членов семейства.
Когда я оказывалась в ситуации знакомства с кем-либо (чаще всего это происходило в парке или на детских площадках), я никогда не называла своего имени, предпочитая представляться Татой, Соней или Мурой. Долгое время не задумывалась, почему именно эти имена в глубоком детстве считала своими больше, нежели данное при рождении.
Сейчас точно и не понять, откуда они взялись. Помню лишь, что в детстве очень любила книжку стихов Чуковского, там были стихи про свинок, печатающих на пишущей машинке, про бяку-закаляку кусачую, про слониху Матрену Ивановну и про Тату с поросятами. Вот, видимо, эта Тата и запала мне в душу.
А еще бабушка часто на ночь читала мне Ахматову, которую любила искренне, до дрожания голоса и слез. Из Ахматовой мне больше всего нравилось вот это:

Мурка, не ходи, там сыч
На подушке вышит,
Мурка, серый, не мурлычь,
Дедушка услышит.
Няня, не горит свеча,
И скребутся мыши.
Я боюсь того сыча,
Для чего он вышит?

А вот про Соню... Вспоминаю, что жила у нас в подъезде Сонька - женщина поразительной красоты, с волосами цвета старого золота, с зелеными, немного раскосыми глазами. Все принцессы, которых я рисовала в детстве, были немного похожи не нее. Я иногда думала, что она и есть сказочная принцесса, которую злая фея выдернула из сказки и отправила в наш подъезд. И вот живет она среди нас и ждет своего принца, который обязательно рано или поздно найдет ее и увезет в их сказочную страну. К слову сказать, принц появился и увез Соньку в Израиль, я же долго думала, что Израиль - это очень подходящее слово для названия волшебной страны.
Даже в школе я однажды подралась, доказывая однокласснице, что в журнале ошибка, и никакая я не Света, а вовсе даже Тата. Ну, или Соня. И кто-то мне даже поверил, поэтому в первом классе часто возникала путаница оттого, что меня звали и Светой, и Татой и Соней, а я откликалась на все три обращения. Вот такая история...
***
Когда на меня свалится огромное наследство богатого родственника или вдруг во мне проснется гениальный бизнесмен и я заработаю кучу денег, я эти деньги потрачу.
В старом московском районе, в Филях или Сокольниках, на тихой улочке, в старом кирпичном доме, на первом этаже я куплю две квартиры. В одну из них сделаю свой вход с улицы, а над дверью повешу колокольчик. В этой квартире будет галерея-магазин. С виду это будет вполне жилая и уютная квартира, только вот все в ней: мебель, утварь, предметы интерьера, вещи, игрушки, книги, посуда, украшения, картины будут относиться к прошлому. Канделябр в стиле ампир будет соседствовать с мельхиоровым подстаканником пятидесятых годов двадцатого века, зонтик какой-нибудь тургеневской героини - с ЛФЗшной фигуркой крестьянки, кузнецовский фарфор с каслинским литьем... Все предметы этой квартиры обзаведутся паспортом: листом пергамента, на котором пером я напишу какую-нибудь маленькую или большую историю из жизни этой вещи. Если мне не удастся узнать что-нибудь о какой-нибудь вещичке, я придумаю ей историю, которой она не будет стыдиться. И раз в год я сама от руки буду писать книжку про мою галерею: с фотографиями вещей и их историями. Переплету вручную столько экземпляров, сколько смогу. Это будет подарок для самых любимых гостей.
Каждый сможет зайти, побродить, взять в руки любую вещь, почитать ее историю, купить то, что понравилось. Гостей-покупателей я буду поить кофе в гостиной, вести с ними неспешные разговоры, коли они захотят.
А в соседней квартире поселится моя семья. Там будет все так, как они захотят, даже если вдруг они сойдут с ума и потребуют стеклянный журнальный столик или стеллаж из «Икеи». Я переживу, потому что за стенкой будет тот мир, в котором мне уютно, тепло и покойно.
Вот так я и потрачу большое наследство или заработанные миллионы.
***
Недавно появилось. Отчего и почему - пока загадка для меня. Но попытаюсь разгадать.
А если по сути... Когда любой близкий мне человек становится со мной нежен, ласков, заботлив, я испытываю целый букет чувств, но преобладает в нем чувство вины. Именно в такие моменты вспоминаются все эпизоды, когда вот этого такого нежного и заботливого человека я обидела, отвернулась от него, не услышала или не захотела услышать. Особенно сильно это проявляется в общении с детьми. Стоит Мишке-младшему обнять меня, поцеловать, назвать меня «бедной мамочкой» с его характерной трогательной интонацией, я почти готова заплакать от болезненного чувства вины перед ним за все мои окрики, завышенные требования, обидные слова, сказанные в сердцах. Поэтому стала избегать ситуаций, в которых у близких есть шанс продемонстрировать свою ласку и заботу. Вот так и заметила, сначала осознала, что бегу от их нежности, потом стала разматывать клубок дальше и домотала до этого самого чувства вины. А вот дальше нитка запуталась, и клубочек недвижим. А ведь именно дальше - самое важное, поняв которое, смогу починить эту проблему.
***
Вот странное дело - так трудно разобраться с собственными желаниями. Казалось бы, чего сложного? Либо хочешь - либо не хочешь. И все равно, не все так просто. Да, когда желания относятся к категории физиологических, тут все просто чаще всего, в каждый момент времени можешь ответить самой себе на вопрос, хочешь или нет есть (спать, заниматься сексом, принимать душ, курить и т.д.). А вот как только речь заходит о более неопределенных желаниях, тут частенько случается полная неразбериха.
К определенному возрасту понятия: «хочу», «должна», «хорошо бы», «надо бы», «я должна этого хотеть» тесно переплетаются, да так, что самой себе не удается объяснить, где кончается «хочу» и начинается «надо». Я читаю ребенку книжку потому, что появилось у меня такое желание или потому, что ребенку надо читать книжки? Я покупаю эти брюки потому, что хочу именно такие брюки, или потому, что мне по возрасту положено хотеть именно их? Я соглашаюсь с этим человеком, потому, что хочу с ним согласиться или потому, что наши отношения подразумевают мое желание согласиться? Я понимаю, что все куда глубже и сложнее, поскольку помимо «хочу» и «нужно», еще есть «почему хочу» и «почему нужно», но если сейчас залезать на второй уровень, с первым я точно никогда не разберусь.
Только вот кажется мне, что большинство своих «хочу» я трансформирую из «надо», мне так проще. Удобнее думать, что делаю что-то из желания это сделать, а не по необходимости. А так хочется честности, хотя бы наедине с самой собой. Вот и разбираю некоторые свои «хочу», просто, чтобы понять: хочу ли?
***
Да, я - консерватор. И до недавнего времени я даже думала, что тоже, как и остальные люди, имею право на уважение моих желаний и пристрастий. И мне даже казалось, что не одна я такая в этом мире. Теперь же все больше убеждаюсь, что мои интересы, вкусы и желания, мои и таких же, как я, не имеют права на существование, они никому не интересны, никто не считает возможным их учитывать.
Вчера муж с радостью показал мне несколько кадров из обновленного мультика «Ну, погоди!» Кажется, то, что с ним сотворили, называется умным словом ремастеринг. Какие-то люди посчитали, что мультик-то хороший, но как-то несовременно смотрится, приложили свои руки и что там у них еще и раскрасили его в идиотско-яркие, кислотные цвета. Чтобы было современно, прогрессивно, просто за..бись! А меня тошнит. И от результата, и от самой идеи. Мне кажется это довольно оскорбительным по отношению к создателям мультфильма.
- Ну ведь раньше не было таких возможностей! - сказал муж.
- А кто решил, что, если бы они были, создатели мультфильма ими бы воспользовались?
Я искренне не понимаю, почему сейчас считается, что яркие краски, чистый стереозвук, компьютерные спецэффекты улучшают что-либо? Изменяют? Да. Но почему улучшают?
Не так давно включила канал «Культура», чтобы посмотреть обожаемые «Сердца четырех» с Целиковской и Серовой. Начался фильм, я аж подпрыгнула: его переозвучили. Другими голосами. Да, звук стал чистый, без помех и шумов, но зачем?! Ну покажите мне хоть одного человека в моем поколении и поколении моих родителей, кто жаловался на качество звука, слыша голоса старых любимых актеров в старом любимом фильме? Благодарю Господа, что когда-то записала этот фильм с телевизора еще в изначальном, нормальном качестве.
Чего ждать дальше? Того, что раскрасят во все оттенки розового «Сказку сказок» или «Ежика в тумане»? Что добавят компьютерных спецэффектов в «Страсти по Андрею»? Что переозвучат «Волгу-Волгу» и голос Орловой заменят на голос какой-нибудь Алсу?
Знаете, если передо мной положат CD с песнями Утесова и патефонную пластинку с тем же содержимым, я, не сомневаясь, выберу второе. Даже если на первом будет суперзвук, выверенный и десять раз просчитанный и очищенный самым современным компьютером. Потому что скрипы и шумы патефонной пластинки - такая же неотъемлемая часть песен Утесова, как и его голос. Но те, кто решают, на чем большинство должно слушать Утесова, лишь покрутят пальцем у виска и недоуменно пожмут плечами.
Я не понимаю, почему сейчас не хотят создавать новое, зато с упоением меняют старое? Почему эти уродливые небоскребы из зеркальных стекол строят не на пустырях, а на месте снесенных старых зданий? Еще много лет назад я плакала, когда ровняли с землей Поклонную гору. Неужто, эта страшненькая Ника и кроваво-красные фонтаны важнее для моего города, чем историческая Поклонная гора? Я расстроена уничтожением гостиницы «Москва», потому что это было не просто здание. Найдите еще такое ассиметричное и нелогичное строение сталинского периода? С этим зданием были связаны легенды о разных проектах, подписанных по ошибке. И вот кто-то решил, что очередное пятизвездочное турецкое поделие или площадь, украшенная очередными уродцами Церетели, нужнее и важнее для моего города.
Мне стало очень неуютно жить. Потому что того, что мне интересно, дорого, важно и значимо, остается в этом мире все меньше. Зато плодится и размножается то, что мне претит, от чего я бешусь. Да, я взбесилась. Пока речь шла только о том, что появляется музыка, которая мне неинтересна, технологии, которые мне кажутся дикими, фильмы, которые я никогда не буду смотреть, здания, которые я стараюсь не замечать, я терпела. Потому что у меня оставалась часть моего мира: старые фильмы, песни, книги, улицы. Теперь у меня отнимают и их. Я начинаю ненавидеть этот современный, прогрессивный мир.
***
Вот когда вы в художественной литературе читаете про людей, которым всегда не везет, вы верьте, такие и вправду бывают. Вот я, например.
У меня есть удача, но нет везения. Вот так всю жизнь и живу. Когда в детстве мы дворовой компанией ходили по улицам, не поднимая глаз от тротуара в поисках копеечки или трех, чтобы рвануть к аппаратам с газировкой, монетки всегда находили мои друзья, я - никогда. Хотя зрение тогда у меня было стопроцентное. Когда чуть позже мы копили пятнадцатикопеечные монетки для игры на автоматах в фойе кинотеатра, только я одна тратила их безо всякой пользы, ни разу мне не было ни малейшего выигрыша. Спустя много лет то же самое повторялось в казино: за ночь я могла не выиграть ни разу.
Если я подбегаю к автобусной остановке, на которой останавливаются автобусы пяти разных маршрутов, то вот тот, который отъезжает сейчас - это непременно тот единственный, который подходит мне. Если я приезжаю на вокзал за полчаса до отправления поезда, то поезд отправится с получасовым опозданием. Если же я опаздываю на него всего на пару минут, то, значит, мои часы врут на три минуты, и поезд уже ушел.
В советские времена очередей тот товар, за которым я стояла часами, кончался аккурат передо мной. А если мне удавалось урвать вожделенное, то оно обязательно оказывалось мне мало (велико, узко, широко).
Всегда мои шкафы были набиты вещами, которые мне не подходили: по размеру или просто так. Именно их я всегда с неизменным успехом выбирала и покупала и именно в тех магазинах, в которых не принимают товар обратно.
И сейчас я наблюдаю во всей красе новое подтверждение. В нашем доме стали менять козырьки и бетонные покрытия у подъездов. Сначала у подъезда ломают все старое, потом быстренько возводят новое. Начали с начала дома: гуляя с Лоркой, я наблюдала, как сделали первый подъезд, потом второй и т.д. Неделю назад сломали козырек и у нас. И тут же прямо за дверьми образовалась огромная лужа: бетон за тридцать лет протерся, возникло углубление, а от дождя теперь ничего не защищает. Через день после этого закончили возводить новую крышу шестому подъезду, наш - следующий. Но ведь в нем живу я! Поэтому строители, обойдя стороной наш седьмой подъезд, все силы кинули на восьмой? В данный момент у семи подъездов нашего дома новые, крепкие и красивые козырьки и всякое отсутствие оного у единственного - нашего. И лужа перед выходом. А строители собрали технику и уехали. Единственный человек, который не удивлен - я. Привыкла.
А вообще, я довольно удачлива. Но невезуча.
***
Мой родной город уменьшается для меня с каждым годом. Это не метафора, это вполне реальная печальная действительность. Впервые о том, что моя Москва стала меньше, я подумала лет пять назад, когда после очень долгого перерыва оказалась в родном филевском дворе. Монументальные кирпичные дома, которым, казалось, сносу нет, стояли жалкими подобиями человеческих жилищ: их готовили к сносу. Черные провалы выбитых окон, покореженные двери подъездов, которые в лучшем случае висели на одной петле, грязная огромная лужа на месте бывшей центральной насыпной клумбы, поваленный забор дворового стадиона, завалившаяся набок детская горка - все это повергло меня в такой ужас, что я, взрослая толстая тетка, убегала оттуда, не оборачиваясь и не останавливаясь. Но страшное дело было сделано - мои детские светлые воспоминания, связанные с этим местом, покорежились, съежились и почти растаяли под натиском свежих впечатлений. Теперь, чтобы увидеть свой любимый старый двор, мне нужно сильно-сильно напрячься и попробовать пробиться к нему через страшную картину разрухи и опустошения. Слава Богу, что тогда, оказавшись в Филях, я не зашла в детский парк, не навестила маленький книжный магазинчик на углу, не прогулялась до зеленой дорожки. Это спасло мне мои воспоминания. Тогда я поняла, что путь в Фили мне заказан - пожертвовать своими воспоминаниями я не могу, поэтому не хочу и не буду видеть родные места такими, каким они стали.
Потом пришла очередь Манежной площади, потом Цветного бульвара, потом Патриарших, потом не стало гостиницы «Москва», теперь вот Рождественский, который был поверенным моего самого светлого романа. В последнее время все чаще перед глазами встают первые кадры обожаемых «Покровских ворот»: огромная чугунная чушка врезается в старый дом, в котором еще пахнет людьми, еще звучит эхо их голосов и крутится забытая пластинка на патефоне. С каждым ударом этой чушки сгорает очередной кусочек карты моего города, и она делается меньше, ссыхается, стыдливо прикрывая сожженные места - те, в которые я больше не попаду никогда. И не только потому, что их уже нет, а потому что я боюсь увидеть их в новом обличье, замусорив и испоганив им свои воспоминания.
***
Я очень устала от слов. Не каких-то конкретных, кем-то сказанных, а от слов, как явления, сущности. Я воспринимаю мир через слова, я чувствую словами, мыслю ими. В моей голове всегда, без выходных и праздников суетятся, толкаются или выстраиваются стройными рядами слова. Чтобы почувствовать наслаждение от прикосновения к холодному стеклу горячечным лбом или к Сонькиной щеке своими губами, или к чистому крахмальному постельному белью расслабленным телом, мне надо сказать, описать это словами. Нет, «надо» - не то слово. Потому что это происходит само, вне моего желания, участия, контроля. Я мысленно проговариваю все, что вижу, понимаю, слышу, чувствую, ощущаю. Недавно я подсчитала примерно и узнала, что в день по той или иной причине я только на клавиатуре набираю более пяти тысяч слов. Каждый день. А сколько я их произношу? Слышу? Думаю? Есть ли что-то в моей жизни, что не состоит из слов, не связано с ними? Сколько не ищу хоть чего-то подобного - не нахожу. Слова во всём, а всё - в словах. Если из моей головы выдрать этот вечной бубнящий радиоприемник, меня не станет. А с ним в голове я - это я?
***
Кажется, у Фасбиндера был фильм с названием «Страх съедает душу». Вот, только что вспомнила, хотя о страхе и страхах думаю уже второй день. Не знаю, съедает ли он душу, но вот жизнь пожирает - это точно. Да, я понимаю, что к определенному возрасту естественно становиться осторожнее и опасливее. Потому что уже знаешь цену ошибкам и авантюрам, хлебнула последствий от отчаянных поступков, испытала вдоволь боли, обрушившейся в результате каких-то твоих необдуманных шагов. И вот теперь боишься и расплаты, и последствий, и боли. И каждый шаг делаешь с осторожностью, точно видя, куда ставить ногу. Уже не наступаешь в лужу, не проваливаешься в открытый люк, не застреваешь каблуком в трещине. И тем самым обрубаешь линии своей жизни, которые начинались и в этой луже, и в этом люке, и в трещине. И никогда теперь не узнаешь, а что дальше могло бы быть? Не всегда промоченные ноги приводят только к простуде, а сломанный каблук - в ремонт обуви. Но ты уже отсекла все возможности, предпочтя безопасный, понятный и предсказуемый путь. «А я так больше не хочу!» - подумала я не так давно. «Во мне еще достаточно осталось безрассудности и духа авантюризма, чтобы бегать по лужам и ломать каблуки!» - сказала я сама себе и, что удивительно, одними словами не ограничилась. Но оказалось, что не бояться, не опасаться и не осторожничать в одиночку - довольно скучно и нелепо. А найти для этого компанию почти невозможно: все окружающие - люди взрослые, уже знающие цену ошибкам и далее по тексту. И, знаете, так обидно! Понять, решиться, отважиться, начать жить по-другому, потратить на это свои силы и свое время - и опять оказаться одной. Не как раньше - рассудительной, спокойной и предусмотрительной, а совсем другой - безбашенной, легкомысленной и склонной к авантюрам, но все равно одной.
***
Там огромное, неохватываемое взглядом небо. Всегда разное, всегда живое, всегда настоящее. Там бескрайние луга, начинающиеся от нашего дома, и вечерами оттуда вместе с туманами приплывают травяные запахи, целые букеты, от которых кружится голова. Там вода родниковая, которую пьешь даже тогда, когда пить не хочется, просто для того, чтобы было вкусно. Там вечерне-ночные чаепития с друзьями, с людьми, ближе которых уже давно нет никого, и с ними рядом все наполняется особенным смыслом и невыразимой словами теплотой. Там ласковые дожди, которые не бьют, а гладят, извиняясь за нарушение твоих планов. Там влажная, ароматная земля, которая слушается твоих рук и отдает все свои соки твоим флоксам и георгинам, чтобы тебе было кого поливать, рыхлить и благодарить за разноцветье. Там визги, писки, хохот детей, на лицах которых веселыми каракулями нарисовано счастье, маленькое, но такое настоящее детское счастье. Там вкусное молоко, которое еще час назад плескалось в корове, шедшей с пастбища. Там тягучий, благоухающий мед, в котором есть частички цветов твоих лип. Там вечно опохмеляющиеся соседи, которые ранним утром просто так приносят тебе банку свежесобранной клубники и ставят у двери. Там в кои-то веки ты работаешь не головой, а руками, и напеваешь во время, потому что не напевать невозможно. Там новые люди, которые приезжают к твоим друзьям, и ты жалеешь только об одном: о том, что они в твоей жизни не появились раньше. Там чувствуешь себя частью этого большого, красивого, живого мира, не частичкой, не песчинкой, а именно частью, без которой этот мир потеряет немножко своей красоты и жизни. Там можно не просто жить, а жить счастливой...
***
Я вот все почему-то думаю, а что будет для талантливого актера бОльшим несчастьем: сыграть знаковую роль, ну, например, Болконского (или Гамлета, или Мышкина, или Арбенина) плохо или вовсе ни одной такой роли не сыграть за всю свою актерскую жизнь?
***
Честно говоря, ощущение совершенно ирреальное. Полчаса назад я валялась на диване среди гор старых журналов. Именно гор, потому что там были «Юности» с 1956 до 1989 года, «Иностранки», «Роман-газеты» тех же лет, «Смены» и «Октябри» конца восьмидесятых - начала девяностых. «Искусство кино», «Наука и жизнь», «Вокруг света», «Искатель», и даже по одному номеру «Мурзилки» и «Советской милиции». Среди всего это великолепия обнаружилась совершенно какая-то волшебная книжка, состоящая из одесских баек. Осталось найти время, чтобы все это прочитать. Зуд страшный, я открывала журналы, листала, читала какие-то отдельные фразы и понимала, что спешить некуда, что теперь этого никто не отнимет и не сдаст в макулатуру, как однажды сделали мои родители, сплавив меня на чужую дачу. Из одного журнала выпал мне в руки листочек в клеточку, на котором неровным почерком и с кучей ошибок было написано письмо. Письмо неизвестного мне человека. «Нас во всем ограничивают, - было написано на листочке. - Масло выдают по талонам - 400 гр., колбасы - по 1 кг, сахарного песка по 1,5 кг. Куры улетели, мясо исчезло, яйцо тоже куда-то пропало. Но мы что-то едим, как-то живем. Приезжайте в гости». И дата стояла, апрель 1990 года. А из другого журнала вывалилось официальное приглашение в Дом дружбы с народами зарубежных стран. На празднование национального праздника Австрии – двадцать восьмой годовщины принятия Закона о постоянном нейтралитете. И почему-то горло сжимается от вида этого письма, этого приглашения и шелеста высохших страниц старых журналов.
***
Три вещи, которые мне непонятны:
1. Почему я - это я?
2. Почему многие другие - такие другие?
3. Почему мои дети такие разные?

Три вещи, которые меня пугают:
1. Ночные телефонные звонки.
2. Бабочки.
3. Болезни Мишки и Соньки.

Три вещи, которым я хотела бы научиться:
1. Рисовать.
2. Говорить «нет».
3. Зарабатывать большие деньги.

Три плюса моего характера:
1. Рассудительность.
2. Спокойствие.
3. Сопереживательность.

Три минуса моего характера:
1. Рассудительность.
2. Наивность.
3. Циничность.

Три вещи, которые я делаю чаще всего:
1. Думаю.
2. Курю.
3. Пишу буковки.

Три места, где я хотела бы побывать:
1. Прага.
2. Одесса.
3. Тихий океан.
***
Центр Москвы - это какой-то другой город в городе. В последние годы я нечасто там бывала, и всегда, как правило, по делу, поэтому на «смотреть» меня еще хватало, а видеть я не успевала. Теперь же все иначе. Я работаю на Кузнецком мосту, на том его кусочке, который соединяет Большую Дмитровку с Петровкой. Курить выхожу на улицу, и за рабочую неделю уже успела влюбиться в эти триста метров Кузнецкого моста. На нем всегда много людей, многие игнорируют тротуары и идут по проезжей части. По нему проходит много иностранцев, и они все забавные. Из окрестных зданий покурить выходят охранники в черной форме, менеджеры в отливающих металлом серых костюмах, молодые и красивые сотрудницы туристических бюро, сомелье из винного бутика... Может мимо пройти мужик в тапочках на босу ногу и с дрелью в руках. Или сгорбленная бабуля в тканых чулках и тронутой молью шляпке, несущая пакетик с объедками и «кис-кисающая» под каждую машину. Или большая тетка в ярко-кричащем халате «с чучелами и лебедями», ведущая за руку вихрастого рыжего пацана. И почему-то и гламурные барышни на небоскребных каблуках, и солидные пузатые мужики в черных костюмах, и маргинальные нечесаные подростки, и улыбчивые, обвешанные фотоаппаратами японцы, и мужики в тапках, и бабули с объедками - все выглядят здесь довольно органично, не противореча ни духу, ни форме, ни самой сути улицы. Какая-то есть в ней тайна. Московская тайна. Несмотря на суперсовременные стеклянные витрины и роскошные вывески с иностранными словами, несмотря на сверкающие на солнце дорогие элегантные машины, несмотря на сложные электронно-кодовые замки на дверях, все равно понимаешь, нет - чувствуешь, что это очень-очень древнее место, настолько древнее, что ни машины, ни витрины не способны полностью забить «дух старины глубокой». Он все равно просачивается, витает в воздухе, попадает в мои легкие вместе с сигаретным дымом и делает там что-то такое, отчего я улыбаюсь, смотрю вокруг во все глаза и влюбляюсь, влюбляюсь, влюбляюсь...
***
Сегодня в семь часов утра я впервые в жизни слышала, как звучит туман. Я вышла из дома, окунулась в «молоко», в котором саму себя можно было потерять, и услышала, как по липовым листьям бьет сильный дождь. Лип я не видела, но знала, что они совсем рядом. На меня меж тем не капало. Я не сразу поняла, что нет никакого дождя, что это капельки тумана прыгают по еще живым листьям на липовых ветках, сталкиваются, сливаются и с шорохом погружаются в уже мертвую опавшую листву у подножия деревьев.
А ночью опять же впервые увидела млечный путь. Над головой в темно-синем небе с миллиардом миллионов блестящих звездочек была белая мутная дуга. Почти такая же белая и мутная, как утренний туман. Еще на небе нашелся ковш Большой Медведицы, но его ручка торчала в другую сторону, раньше она явно была повернута иначе. Муж что-то объяснял про то, что Земля вращается и вот поэтому..., но я не поверила. Просто ковш сам развернулся. Мыслимое ли дело - целую вечность висеть в небе в одной и той же позе! Скучно же. Вот он и крутится. Еще ребенок показывал мне букву «W» из звезд, но вот ее я не увидела. Не было там, в небе, никаких букв. Да и откуда им там взяться? Должно же быть хотя бы одно место совсем без букв, мало ли их что ли у нас тут, на Земле? Так что мутный путь, перевернутый ковш и еще много-много-премного маленьких и больших, ярких и тусклых, красивых и не очень звезд, звездочек и звездулек. И голова кружится, если смотреть дольше положенного. А сколько положено - никто не знает.
***
Возвращалась на днях с работы домой, ехала в метро, стояла, раскачивалась вместе с совагонщиками, думала о чем-то. Вдруг в ухе стало щекотно от чьего-то шепота. Это высокая, ухоженная, красивая женщина лет пятидесяти пяти, на которую я любовалась в отражении в первые десять минут поездки, наклонилась ко мне, чтобы прошептать: «Барышня, большая грудь была в моде лет тридцать назад, сейчас такое уже не носят». Я улыбнулась и вежливо поблагодарила за внимание к моей нескромной груди устаревшего размера.
***
Как в детстве я привыкла к тому, что Двадцать третье февраля - это день, в который надо поздравлять всех близких и любимых мужчин, так не могу отвыкнуть и до сих пор. Тогда для меня это был праздник дедушки, папы и дядюшки. Эти три человека были тем самым щитом, за которым я могла легко спрятаться от опасностей внешнего мира, тем самым щитом, который должен быть в жизни каждой девочки и каждой женщины. Мне никогда не приходило в голову сомневаться в силе, смелости и надежности своего щита. Когда я была совсем маленькая, и папа подкидывал меня к потолку, я смеялась и наслаждалась ощущением полета, будучи абсолютно уверенной в том, что папины руки меня поймают. И всегда ловили, ведь это были мужские руки. Когда я стала чуть постарше, и дедушка стал водить меня в театр Вахтангова, где он тогда работал, я видела, как все там уважительно к нему относятся, спрашивают совета, полагаются на него. И я даже не гордилась этим, потому что это было естественным и привычным: мужчина все знает, все умеет и сделает все, что надо, так, как надо. Когда дядюшка подавал мне, пятилетней, руку при выходе из автобуса, когда он всегда вставал при входе любой женщины в комнату, когда он один буквально раскидал по двору пятерых парней, приставших к нашей соседке, я не удивлялась и не пугалась, потому что знала: мужчина всегда галантен и всегда отважен. Конечно, сейчас я не столь наивна, и мои розовые очки давно разбились, но, видимо, кусочек розового стекла все-таки попал в мой глаз, потому что до сих пор я не сомневаюсь в том, что мужчина - это сила, защита и надежность. Просто мужчин стало чуть меньше. Но только чуть.
***
Когда что-то происходит, случается во мне или вокруг меня, начинаю думать. Вот такая нелепая привычка. Задаю себе вопросы, ищу ответы. И заметила, что вопросы всегда рождаются в единой и неизменной последовательности: сначала «почему?», потом «как?», затем «зачем?». Это говорит о том, что для меня причина важнее цели? Пока не могу точно осознать, но уже появилось ощущение, что в подобной последовательности корень многих моих проблем.
***
Сегодня случилось очередное совпадение, которых так много приключается в жизни. Ехала в метро, напротив сидел очень колоритный мужик, не заметить которого было невозможно. Через три часа ехала обратно по тому же маршруту, он опять сидел напротив. Казалось бы, мелочь, ничего не значащий эпизод, но в памяти остается такое. О таком рассказывают, вспоминают потом к слову в разговорах много лет. Знаю даму, которая с детства ведет учет подобных совпадений, записывает в тетрадки. Неоднократно читала книги, сюжет которых строился вокруг совпадений и случайностей. То есть такие вещи людьми любимы, востребованы, вызывают у всех живейший интерес. И вот, сидючи в метро, думала я о том, что такой интерес имеет второе дно. Встречающиеся в жизни случайности и совпадения - это для многих доказательство существования Высших Сил, чего-то (кого-то), что или кто сильнее воли человека, Судьбы, Фатума. Значит, есть на кого (что) возложить ответственность за свои неудачи, промахи, огрехи. То есть это уже и не столько я виноват, сколько судьба такая. Нет никакой судьбы? Как это нет, когда вот тебе тетрадочка, а там столько всего понаписано о случайностях, странностях, совпадениях... Чем же это объяснить, если не волей Высших Сил? То-то же! А если они могут такие случайности сотворить, то им ничего не стоит и на мою жизнь повлиять, тут подпортить, там напакостить. А я сам-то я и не при чем совсем, безвинная жертва судьбы.
***
Иногда очень хочется к бабушке. Очень хочется почувствовать себя в облаке заботы, внимания, сочувствия, тепла. Когда мне было уже лет шестнадцать-восемнадцать, и случалось что-то в моей уже не очень детской, но еще и не во взрослой жизни нечто трагедийное, больное, тяжелое, я приходила к бабушке. Она ни о чем не спрашивала. Она усаживала меня на кухне около окна, ставила передо мной чашку с компотом, а сама тут же кидалась чистить и жарить картошку, все время что-то говоря, говоря, говоря... Говорила о погоде, о ценах, о здоровье соседки, об отвалившейся от чайника ручке, говорила, поглядывая на меня иногда. Когда картошка была съедена, компот допит, бабушка клала свою руку на мою и тихо предлагала: «Давай полежишь, а?» И тут же шаркала стоптанными тапками в комнату, стелила мне на кушетке, взбивала подушку. Я ложилась, она садилась рядышком с вязанием, ловко и почти беззвучно шевелила спицами и губами. А я засыпала. Только там и тогда спалось сладко-сладко, как в детстве. А когда я просыпалась, чайник был уже горячий, мы пили чай с только что напеченными плюшками, и я уходила. Успокоенная, уверенная, что все будет хорошо, улыбающаяся и принимающая весь этот мир со всеми его проблемами, трагедиями, невзгодами и несправедливостями.
Мне сейчас уже не шестнадцать, и даже не двадцать, но все равно иногда очень-очень надо, чтобы кто-то впустил в дом, налил компота, рассказал про отломившуюся ручку от чайника, накрыл одеялом и посидел рядом. И очень холодно оттого, что нет во всем мире этого кого-то.
Наверное, я до сих пор не выросла. Наверное, я так до сих пор и не научилась быть сильной.
***
Когда тоскливо, скучно и безрадостно, я, подпираясь костылями, иду нюхать. Сначала я беру с журнального столика сонькину косметичку с ее всякими ухтышками. Среди ухтышек есть флакончик девчачих духов. У них насыщенный карамельный запах, такого даже у самой свежей карамельки не бывает. Можно засунуть нос в косметичку, а можно отловить Соньку, брызнуть ей за ушко духами и зарыться носом в ее волосы. Так даже вкуснее нюхается. Потом я иду в коридор. Там по стенам стеллажи с книгами. Среди относительно новых крепких переплетов можно найти что-нибудь старенькое, ароматное. Например, «Тени в раю» Ремарка, которых мой дядюшка читал и перечитывал, сидючи в прихожей нашей старой филевской квартиры. Поэтому каждая страничка этого томика хранит запах «Герцеговины Флор» и одеколона «Саша», это один из любимых запахов детства. А еще на соседней полке стоит Тургенев. Старая-престарая, толстая книжища, в которой и «Рудин», и «Отцы и дети», и «Накануне», и еще что-то. В свои десять я использовала эту книжку не по самому прямому назначению, я сушила в ней цветы и листики для гербария. Поэтому если книжку достать с полки, открыть и поднести к лицу, то нос уловит тонкий пряный аромат пижмы, горький - полыни, кисловатый - рябинового листочка. А вот потом ковыляю дальше, в ванную. Там на всех полочках мыльца лашевские. Тут можно зависнуть часа на полтора, только час уйдет на перенюхивание всех разноцветных мыльных кусочков, а ведь есть еще всякие бальзамы, пены, гели и очень аппетитная детская зубная паста. Каждый раз, когда откручиваю с ее тюбика колпачок, со вздохом вспоминаю, как давилась, но ела в детстве всяких «Чебурашек». Вот бы мне тогда этот детский «Блендамед» или «Дракошу» со вкусом банана. Эх! А если выйти из ванны и даже не шаг сделать, а просто качнуться на костылях в сторону зеркала, то уже там можно очутиться в ароматном царстве любимых духов. Потому что вот они тут, рядом, на полочке. Обожаемые «Climat», у которых какой-то очень небесный запах с примесью несерьезных таких облаков, рядом флакончик «Sonia Rykiel Pullover», которые завелись у меня случайно, но как-то прижились, потому что в них тепло и уютно, как в старом свитере из мягкой шерсти, а чуть дальше забавный флакончик «Оmnia», которые используются мной редко, только когда холодно и хочется чаю с медом и капельки «Оmnia» на запястье. Можно неспешно понюхать каждый флакончик, а можно подумать и выбрать какой-то один, чтобы не смущать нос и не устраивать полный сумбур в сердце. И если всего этого мало, то надо продолжить путь и добраться до кухни. Сначала к буфету: открыть стеклянную дверцу и просто вдохнуть вырвавшийся на свободу воздух. Чего в нем только нет! Там и сумах, и зира (аромат которой умудряется просачиваться через три пакетика), и хмели-сунели, и карри, и зеленый чай, такой, такой и растакой, и корица, и лаврушка, и тимьян. Все запахи смешиваются, образуя один, но настолько насыщенный теплом, воспоминаниями и фантазиями, что впору голову потерять. Поэтому просто необходимо через какое-то время закрыть буфет, повернуться к столу, двумя пальцами потереть листик лимонного дерева, растущего в самом большом кашпо, а потом этими пальцами, благоухающими свежим, однозначным запахом, дотронуться до кончика носа. И сесть на свой любимый стул, поставить в уголочке костыли, пошевелить уставшей ногой, достать из пачки «Голуаз» очередную сигарету и закурить ее, вдыхая запах дыма и понимая, что экскурсия по дому не прошла даром: тоска и хмарь отступили, губы расплываются в улыбке, на душе тепло и не то, чтобы солнечно, но как-то рассветно. Можно курить и думать, что в следующий раз маршрут будет другим, потому что в этом доме любимые запахи живут в каждом уголочке, и их хватит на все тоскливые ноябрьские вечера моей жизни.
***
Иногда, чтобы произнести банальность, нужно мужество.
***
Растет на моей земле яблонька. Почти у дома. Она старая, но давно не плодоносит и даже не цветет по весне. Вчера сидела я на лавочке, смотрела на нее, смотрела и поняла, что несчастное оно существо: живет год за годом, а предназначения своего не выполняет. Все окрестные яблони сейчас яблоками усыпаны, а эта голая, пустая, нелепая. Додумала я эту мысль, докурила сигаретку, вошла в дом, порылась в буфете и добыла яблочко пластиковое красивое, я его на елку в Новый год вешаю. Ну и подвязала плод к ветке, чтобы над моей яблонькой чужие яблони, яблоками обсыпанные, не смеялись. Правда, вот теперь надо мной соседи смеются, но я-то переживу. А ей, яблоньке, - радость.
***
Тяга быть свободным... От косых взглядов, ограниченности в средствах, худого отзыва, места в ардъегарде... И чтобы обрести эту свободу, приходится заставлять себя прилично выглядеть, много зарабатывать, быть всегда вежливым и учтивым, идти по головам... В погоне за свободой становиться самому себе тюремщиком...
****
Во всем свобода воли - ты сам идешь туда, куда тебя ведут.
***
И опять та же беда - луна чердак прошибает насквозь...
***
Ночью не спалось. Сидела на кухне, пила сок, курила и читала Леонида Андреева.
Как-то так сложилось, что пока не доросла я до любви к жанру рассказа. Предпочитаю большие формы. Исключений несколько - рассказы Чехова, Бунина, Андреева и эссе Борхеса.
Почему Андреева считают социалистически настроенным писателем? За «Красный смех»? За «Рассказ о семи повешенных?» Не понимаю. Всегда воспринимала Андреева как лирика, тонко чувствующего, глубоко понимающего.

Ночью читала наобум: открывала на случайной странице, пролистывала до начала рассказа, на который попала, и читала. И впервые получилось прочитать «Молчание» и «Германа и Марту» подряд. «Прошибло», - как говорил Горький о рассказах Андреева.
Особенно прошибает прочтение этих двух рассказов один за другим. Там и там молчание, но какое разное. Молчание в «Молчании» - активное, даже агрессивное, ведет за собой сюжет, подчиняет себе героев и их переживания. «Это не была тишина, потому что тишина - лишь отсутствие звуков, а это было молчание, когда те, кто молчит, казалось, могли бы говорить, но не хотят».
Молчание в «Германе и Марте» другого рода. Это скорее безмолвие, фон. Хотя нет, здесь молчание тоже полноправный персонаж истории, но неявный, завуалированный. «... там люди молчаливы, и скрытность их естественна, как естественно молчание зеленых мхов, безгласность снега и глубокая тишина невысоких небес».
«Молчание» - рассказ нервный, динамичный, пронзительный, выворачивающий наизнанку душу своей силой и яростью. «Герман и Марта» - спокойный, бесстрастный, даже будничный, при чтении смазываются все интонации, повествование монотонное, но оттого сильнее задевающее, бьющее по больному.
Оба рассказа о любви. Но опять же абсолютно разной. Любовь отца к дочери в «Молчании» - требовательная, жертвенная, кричащая во весь голос. В «Германе и Марте» любовь тихая, безмолвная, богатая внутренней скрытой силой.
Прочитала - на душе страшно и холодно. Прошибло.
И все это написал человек, «разрешавший в своем творчестве актуальные социально-политические проблемы» по словам Луначарского? Бред какой-то...
***
Я очень уважаю Эрика Берна. В двадцать лет с интересом читала его «Игры...», прониклась и в жизни видела немало подтверждений его теориям. Но вот только с одним согласиться до сих пор не могу. С его идеей жизненных сценариев, которые строятся на основе любимых сказок, которые нам читают в детстве. Еще, когда читала его книги в первый раз, сильно засомневалась в правомерности такого тезиса. Из возражений тогда в голову пришло одно: а почему при том, что мы все воспитываемся все-таки на одних и тех же сказках, вырастаем все разными? Сейчас вижу все это несколько глубже. Много читаю сказок своим детям, и, конечно, теория жизненных сценариев из головы не выходит. И опять хочется спорить с Берном.
Ребенок любую сказку, историю, переживает как самую настоящую реальность. Ему не приходят в голову вопросы типа «А почему волк разговаривает?» Сказки - это тренажер для ребенка. Поэтому они дают ему возможность «тренировать» положительные качества характера и учат справляться с отрицательными. Кроме того, происходит знакомство с самыми различными жизненными ситуациями, человеческими характерами и отношениями – «бывает вот так и так», а не только «надо вот так». И дается возможность «примерить» это все на себя, попробовать и оценить собственное поведение, выработать собственное отношение. Сказки позволяют проиграть в воображении все ситуации, проиграть, ощутить все плюсы и минусы, выбрать роль, наиболее близкую.
Сказки лечат, например, страшные сказки помогают победить детские страхи через сублимацию. И еще не надо забывать, что сказки пришли в наш мир из древности, по дороге трансформируясь, меняясь, какие-то отсеялись, остались только самые точные, самые необходимые, самые выверенные. В глубокой древности сказки придумывались просто для людей, не было деления на детские и взрослые сказки. Потом с годами и веками, лучшие сказки переходили в категорию детских, взрослые же сказки усложнялись, становились непонятными детям. И недаром у разных народов независимо друг от друга возникали одни и те же сюжеты, одни и те же герои, одни и те же структуры сказок. Значит, что-то было в сказках, необходимое для человеческой психики.
И еще о страшных сказках. Это тоже идет из древности, когда мир был полон опасностей, когда надо, нет, просто необходимо было не бояться, и вот тут опять сказка выступала тренажером смелости и отваги.
Сказка - это всегда аллегория, гипербола и метафора. Подходить к ней с меркой взрослого разумного рационального человека просто нельзя. То, что нам кажется диким, нелогичным, нереальным, для ребенка - нормально и естественно, он живет именно в таком мире, его фантазия пока еще влияет на его жизнь сильнее, нежели рациональность мышления.
Короче, сказка - это не почва, на которой вырастает сценарий жизни, а тренажер, на котором мы в детстве отрабатываем все положительные и отрицательные человеческие черты, учимся видеть разницу между ними, учимся правильно реагировать, учимся не бояться и действовать.
***
Мы сейчас уже привыкли к обилию выдуманных миров. Писатели, художники, режиссеры часто создают в своих книгах, картинах и фильмах целые миры со своими законами, географией, героями и антигероями, населением, атмосферой. Мифологичность этих миров понятна каждому, не вуалируется, в большинстве случаев признается и самим автором. Такие миры чаще всего сказочны и по декорациям, и по событиям, в них приключающимся.
Но есть один искусственно созданный мир, в сказочность которого очень сложно поверить, хотя против истины не попрешь. Миф о счастливом светлом советском государстве тридцатых-шестидесятых годов. Создавался он целым батальоном талантливых и не очень писателей, режиссеров, актеров, художников, даже историков. Да каким ладным, достоверным, логичным, ярким, выпуклым получился этот мир! При том, что я достаточно наслушалась рассказов родственников о том времени, начиталась книг и журнальных публикаций с фактическими, историческими выкладками и описаниями очевидцев, несмотря на это, представляю те годы в СССР только по «Весне», «Сверстницам», «Сердцам четырех», пьесам Леонова и Володина. Уж очень завлекательный и западающий в душу мир получился.
И в данном случае мне ужасно жаль, что это миф, мыльный пузырь, фантазия. Почему-то кажется, что, если бы такая жизнь действительно была, если бы такая реальность существовала бы, если бы все показанные в фильмах и описанные в книгах поступки, мысли, слова были искренними и настоящими, то жить сейчас мне бы было значительно приятнее. Я бы знала, что моим родителям, бабушкам и дедушкам посчастливилось жить в светлом, добром, веселом времени.
Сожалею об иллюзорности иллюзии. Забавно.
***
Покосившиеся домики, разваленные заборы, красные ягодки шиповника на голых ветвях, сараюшки без дверей, церковь с проваленной крышей, столетний дуб с огромным дуплом, яркая радуга в полнеба, озимая сирень, опухшая почками и разродившаяся молодыми салатовыми листочками, гуси в грязной луже, тявкание собак-шавок всех мастей, сумасшедшая сторожевая курица, черная жидкая грязь под ногами, низкое небо над бескрайним полем, треск горящих поленьев в печке, разговоры под водочку с грибочками, старые друзья, без которых невозможно, детские проблемы, радости и капризы, русская баня, холодное пиво и горячий пот, вкусная картошка, парное молоко, плач по ночам в подушку, улыбки и отвлеченность днем, чужие родители, которые ближе своих – все это выходные в русской деревне.
***
Если отнять у музыканта ноты, инструмент, слух и голос, то останется главное. Способность создавать из пустоты нечто.
Если у воина отнять оружие, приказы, тех, кто нуждается в его защите - останется главное. Его отвага.
Если у священника отнять Храм, божьи книги, крест и молитвы - останется главное. Его вера.
Если у меня отнять буковки, фантазии, сны - должно остаться главное. Что? Мысли или эмоции?