Клюнутая в темечко

Она надеялась до последнего, но приговор прозвучал :
       
- В деревню! К тётке! На откорм! На всё лето!
       
Худосочная нескладность дочери вносила нервозность в отношения родителей.

Но, не смотря на хороший аппетит,- натуральное жирное молоко от коровы Дашки, плюшки из русской печи, припечённые золотистой корочкой сметаны, наваристый прозрачный суп из толстой домашней курицы, - улучшения фигуры не наблюдалось.

Да и фигурой-то назвать её долговязое тело с тонкими, как у цапли, ногами, можно было только с большой натяжкой.

Главным украшением длинных,"от ушей", ног, были узлы костлявых колен, которые в перспективе просматривались, как странные утолщения на ходулях. Тонкая шейка упиралась в ключице-острые плечи; руки-верёвочки тоже не добавляли шарма, и даже красивый васильковый сарафан не мог украсить несуразный образ девочки-подростка.
       
Отношения с домашней скотиной, в избытке водившейся на подворье хозяйственной тётки, находились в состоянии скрытого антагонизма, приобретая порой вид открытых военных действий. Причём, победа всегда оставалась на стороне живности.

Симпатичное фильдеперсовое платье, вывешенное на просушку, было безнадёжно изжёвано пасущимся телёнком; так же бесславно, закончили своё существование ярко-желтые модные колготки и, что самое обидное, жутко-дефицитная ,зачитанная и любимая книга Дюма-отца "Три мушкетёра".
       
Петух, никогда ранее не отличавшийся буйным нравом, будто поджидал её выхода из дома и, имея преимущества монокулярного зрения и быстроты манёвров, начинал резво нападать. Однажды, уловив подходящий момент, он взлетел ей на голову и с остервенением стал клевать макушку, торжественно издавая клич победы и громко хлопая крыльями.

Возможно, в её нескладном птичьем облике он видел угрозу куриному гарему и своему лидирующему положению в нём. Как бы то ни было,но срочно пришлось вызывать местную "лекарку"- бабку Захариху, и она долго отливала воском испуг, убаюкивающе читая молитвы над склонённой головой жертвы.

Сердце тётушки не выдержало и ранее отведённого срока, темпераментную птицу сунули в кастрюлю, а инцидент этот дал повод сестре, называть Ольгу - "клюнутой в темечко".

Казавшиеся огромными, как паровозы, свиньи, с пятаками по размеру сравнимыми с днищем ведра, наводили на неё первобытный ужас.

Самой-же страшной обязанностью для Ольги была повинность - раз в две недели пасти немногочисленное деревенское стадо,состоящее из нескольких овец и коров.
       
И если с "ходячими тулупами" она управлялась более-менее лихо, то коровы, чувствуя её нерешительность и страх, издевались как могли. Они забирались в болотину; норовили залезть на колхозные поля; забыв про стадное чувство - разбредались в разные стороны по лугу, а потом, лениво обмахиваясь хвостами наблюдали, как Ольга, вооружённая кнутом и, на всякий случай, палкой, всполошёно носилась вокруг них, пытаясь собрать в кучу стадо .

Громко щёлкать кнутом и зычно материться, как сосед со странным прозвищем "Бздило", она не умела. Поэтому просто бегала по полю размахивая кнутом над головой и пытаясь не наступить в коровью лепёшку, что тоже не всегда удавалось.

Была ли Ольга счастлива? О, да! Она радовалась безмерно, когда убаюкивающе постукивая колёсами, поезд уносил её домой, в привычную, пыльно-суетную городскую жизнь.

И уже повзрослев, и превратившись в неотразимой красоты женщину, Ольга, почему-то, часто и радостно вспоминает те многочисленные каникулы, проведённые в деревне.
Костры из кизяка на берегу реки и вкус запечённой в них картошки; своих детских деревенских друзей, подтрунивающих над ней, но и неустанно опекавших; баню, со щёлоком для мытья волос; весёлое купание в местной речушке и мелкие шалости переходящие в хулиганство.

       А может она просто вспоминает детство...
       
       И всё-таки, безумно жаль пострадавшего красавца-петуха.