Сало против бройлеров

Мейсон Кепвелл всегда отличался непостоянством вкусов. Сегодня он ел ростбиф, завтра — крабов, а послезавтра — что-то оранжевое, ни названия, ни, что обидней, вкуса которого жители Украины — независимо от их пола, национальности, языка, вероисповедания, цвета кожи, формы ушей, количества зубов, образования — никогда не узнают. И лишь одно пристрастие блудного сына Си Си было так же непоколебимо, как стремление украинского народа построить независимую державу, осуществить вековую мечту и так далее, — он любил сало. От человека, который женился на Виктории Лейн, можно было ждать и не такого.

Раз в неделю Мейсон предавался чревоугодию. К его глубокому сожалению, жители Санта-Барбары по несознательности не разделяли его любви к прекрасному продукту украинской национальной кухни. Одиноко сидел он за столиком. Не с кем было впиться острыми зубами в сочную белую мякоть, не с кем обсудить тонкий специфический вкус. Тяжелое было время... Времена меняются!

***

В штате Калифорния прошли выборы губернатора. Им стал Фет Лад — председатель Общества производителей и продавцов сала. Сразу же после избрания он выступил со следующим заявлением:

«Дорогие сограждане!

Ни для кого не секрет, что в Соединенных Штатах Америки, под прикрытием лозунга о равенстве всех продуктов питания перед законом, проводилась политика поддержки бройлерных цыплят, за счет угнетения остальной еды, в особенности сала. Сало целенаправленно вытеснялось из нашего рациона. Во многих семьях дети, забыв, что их отцы и деды ели сало, перешли на бройлеров, соблазненные их дешевизной и мнимой, антинаучной высококалорийностью. Пора положить этому конец!

Ввиду вышеизложенного, а также в интересах восстановления исторической справедливости и сохранения особенностей нашей кухни постановляю:

1) Штат Калифорния — независимое государство. Мы сами, свободным волеизъявлением, без всякого диктата центра будем решать, что нам есть.

2) Мы сами, свободным волеизъявлением, без всякого диктата центра решили, что отныне государственным продуктом питания в Калифорнии является сало.

Я настолько уверен в вашей безусловной поддержке, дорогие сограждане, что не счел нужным прибегать к формальным способам выяснения ваших вкусов (референдумам, плебисцитам и прочим глупостям). Сэкономленные деньги пойдут на строительство скотобоен, холодильников и штамповку форменных пуговиц с нашим новым гербом — кусочком сала на вилке.

А если кто-то по-прежнему любит бройлерных цыплят, того я в Калифорнии не держу. Жить в Калифорнии и не есть продукта земли, на которой живешь, считаю неприличным. Верно сказал один из бройлерофилов: «Неужели мы такие идиоты, что не можем приучить себя к салу?!» Подумайте, пока не поздно.

Слава Калифорнии!»

***

На следующий день Мейсон зашел в ресторан «Ориент-экспресс» и заказал порцию сала. В ожидании выполнения заказа он рассеянно оглядел сидящих за столиками. Посетители сидели, согнувшись над тарелками, вяло ковырялись в них, время от времени подносили вилки ко рту и тут же с отвращением их отодвигали. На всех лицах застыло одинаковое выражение. Казалось, что каждый пережил длинную и мучительную цепь несчастий, потерял всех родных, лишился работы, крова и куска хлеба, разочаровался в себе и людях, поджег свой дом и сейчас обдумывал план самоубийства.

— Что это с ними? — спросил Мейсон у подошедшего официанта.

— Бройлерофилы проклятые к салу привыкают! По мне, сколько их, гадов, ни корми, они всё в Вашингтон смотрят. Им по телевизору оттуда цыплят и персики показывают. Ничего, наши поросятки скоро эту подрывную гастрономию прикроют. И будут по всем каналам свиньи, свиньи, свиньи! Потому как власть наша! Довольно они поели нашей кровяной колбаски! Будя! Сами не заметим, как вся Калифорния будет сало жрать!

Мейсон, с улыбкой поглядывая на скрюченных бройлерофилов, слушал этот монолог, но у него возник вопрос:

— Для официанта вы проявляете удивительную сознательность.

— Я, собственно, не официант. Я потомственный мясник, а на эту работу направлен Союзом производителей сала, чтобы на митингах в поддержку нашего любимого губернатора, кормильца и отца нашего, нести плакат от имени работников сферы обслуживания.

Мейсон был счастлив. Наконец-то его мечты сбылись. Не без злорадства бросил он взгляд на несчастных цыплятников, но тут же на его лице появилась ободряющая, сочувствующая улыбка. "Это для вашей же пользы, — думал Мейсон. — Из-за собственного упрямства вы были лишены радости вкушать сало. Но, как только распробуете, еще спасибо скажете. Как чудесна жизнь! Слава Калифорнии!"

***

Через неделю, когда Мейсон, побледневший и похудевший, зашел в "Ориент-экспресс", его глазам предстало то же меню из десяти сортов сала, которые предлагалось запивать настойкой под поэтическим названием "Поросячья нежность".

Мейсон не выдержал. Когда он попробовал мягко намекнуть хозяину, что сало изумительно, но хотелось бы чего-нибудь поразнообразнее, тот только развел руками, а "официант" стал странно коситься.

Еще через три дня Мейсон послал губернатору телеграмму, в которой сообщал, что объявляет голодовку, так как "лучше не есть ничего, чем давиться одним проклятым салом". В тот же день маньяки, которые гуляли по улицам Санта-Барбары в одиночку и группами, возглавляемые "официантом", подкараулили Мейсона на пляже, скрутили по рукам и ногам и накормили отличным салом, запихивая сочные белые кусочки непосредственно в глотку беззащитному киногерою.

Загнанный в угол сын миллионера не нашел ничего иного, как предать идею свободы. Он подошел к телефону, позвонил Президенту, попросил разобраться. Президент разобрался. Губернатора сняли. Независимая Калифорния, сидящая на сальной диете, исчезла, как страшный сон. Все пошло как раньше. Кроме одного.

Мейсон никогда больше не ел сало.