Золото для Жириновского

рассказ

       День выдался солнечным, и оттого у Самохина было радостно на душе, несмотря на то, что пришлось дежурить на пасху. Посетителей в такой день он не ожидал и потому сразу принялся за чай, расположив на черной поверхности офисного стола свою щербатую чашку с почерневшим от заварки дном, такую же почерневшую чайную ложку, пустую банку из-под кофе, где хранился сахар, и миниатюрный кипятильник. Набрав воду в чашку, он опустил в нее кипятильник - кипятить воду в электрическом самоваре для одного человека не имело смысла. У охраны внизу свои порядки и традиции, а он здесь один на трех этажах центрального аппарата партии и никого сегодня в гости не ожидает.
       Апрельское солнце, пробившись сквозь пыльные стекла, выстроило свои теплые квадратики на зашарканном линолеуме пола, и Самохину захотелось посидеть в солнечных лучах после долгой зимы, но вставать с кресла, идти к окну не хотелось. Он сладко потянулся, глядя, как скукоженные листочки чая разворачиваются в начинающей темнеть воде, и пожалел, что заваривает чай не в стакане. Когда-то, очень давно, еще в той, доперестроечной жизни, они с ребятами заваривали на работе чай в колбе, и Самохин любил наблюдать, как крупные чаинки опускаются на дно и всплывают, подчиняясь каким-то физическим законам.
       Воспоминания о прежней жизни навеяли грусть, но Самохин тут же отмел от себя меланхолическое настроение и стал думать о том, что сегодняшние условия как будто специально созданы для деятельных и энергичных людей, став лакмусовой бумажкой, определяющей ценность человека как личности. Исторические процессы, совершаясь в своем неизбежном стремлении к какой-то неизвестной цели, абсолютно не учитывают интересов простых людей, живущих своими мелкими радостями и не готовых к серьезным переменам в своем положении. Да и потом, через много лет, историки, описывая эти самые процессы, даже не вспомнят о той огромной биологической массе, которая называлась людьми, обладала подаренными Господом бессмертными душами, стремилась к своим мелким целишкам и была безжалостно раздавлена воплощением чьей-то воли; если только какой-нибудь «красный» историк, желая поживиться на этом материале, не станет эксплуатировать трагедию обывателя в своих целях, придавая ей окраску классовой борьбы.
       Самохин помотал головой, стараясь выгнать из головы одолевающие его мысли. В такой день не стоит засорять голову глобальной дребеденью, хочется подумать о чем-нибудь приятном и более доступном. Через девять дней у шефа день рождения, как обычно, будет грандиозный «а-ля фурше», и Самохин до отвала наестся своих любимых черных маслин, запивая их красным сухим вином. Мысли о приятном все равно привели к заботам: Самохин вспомнил, что шеф поручил ему организовать публикацию по поводу дня рождения в газете «Московский комсомолец», и стал думать, как это сделать.
       В газете у него была только одна хорошая «кнопка», которую он мог использовать, - Свербицкий, но к тому нужен был оригинальный подход, на мякине его не проведешь. Самохин стал перебирать в уме события вчерашнего дня. Больше всего его заинтересовала бредовая идея одного из работников аппарата об использовании слонов на дне рождения вождя. Этот аппаратчик что-то молол о прибывшем в Москву каком-то американском цирке, с хозяином которого он договорился, и тот практически бесплатно выведет своих слонов на Красную площадь. На слонов можно надеть плакаты с поздравлением шефу, нужно только получить разрешение от мэра города на подобную демонстрацию.
       Осторожный член высшего руководства, которому было поручена организация массовых мероприятий, связанных с днем рождения, сразу же отмел это интересное предложение, но теперь Самохин ясно видел, как он использует такую находку в своих целях. Насыпав в чашку четыре полные чайные ложки сахара, он помешивал ложкой в стакане, а в это время выстраивал схему разговора со Свербицким. Чай вышел как обычно переслащенным, но Самохину такой нравился, и он с удовольствием отхлебывал ароматную жидкость, пока набирал нужный номер телефона. Ему почему-то казалось, что Свербицкий, этот прожженный журналюга, обязательно будет на рабочем месте в день, когда чаще случаются всякие происшествия с подвыпившими людьми. Телефон на том конце ответил сразу после первого звонка, голос Свербицкого был озабоченным.
       - Привет, Евсеич! - постарался придать своему голосу беззаботный тон Самохин.
       - Привет, Николаич! - ответил Свербицкий таким же веселым тоном.
       - Ты когда-нибудь отдыхаешь? - поинтересовался Самохин, тщательно продумывая схему беседы, чтобы собеседник сам вывел разговор к нужной теме.
       - Да, наверное, как и ты, - тонко польстил Свербицкий.
       Дальше разговор потек по обычному руслу, касаясь сугубо журналистских вопросов, и Самохин тонко почувствовал, когда Свербицкий затронул крайне интересующую его тему.
       - У меня тут информация появилась, будто твой шеф отваливает на региональные организации крупные бабки. Ты, конечно, не сможешь ни подтвердить ее, ни опровергнуть?
       - Догадливый ты наш, - съязвил Самохин. - Как я могу подтвердить или опровергнуть, если ты не указываешь конкретного адреса: кому, сколько. По моему состоянию, когда я последний хрен без соли доедаю, ты мог бы догадаться, что финансами в партии я не заведую.
       - Зато заведуешь пресс-службой.
       - Так кому там шеф деньги отвалил? - беззаботным голосом спросил Самохин и почувствовал, как менжуется его собеседник на том конце провода.
       - Да так, позвонили ребята из Саратова, сказали, что в сберегательный банк поступили деньги - 50 миллионов - на личный счет руководителя местной организации твоей партии.
       «Понятно, - подумал Самохин. - Про ребят в банке лапшу на уши можешь вешать кому-нибудь другому», а в телефон сказал:
       - А с чего твои ребята взяли, что деньги принадлежат партии, если они поступили на личный счет?
       - Ну, во-первых, у этого товарища такие деньги ни при каких обстоятельствах появиться не могут, а во-вторых... - Свербицкий, не придумав свой аргумент «во-вторых», решил перевести разговор на нужную Самохину тему: - Да Бог с ними, этими деньгами, тем более, что у меня есть точные сведения, что твой шеф подпитывает подобным образом все региональные организации. Ты мне вот что скажи: как вы там собираетесь отметить знаменательную для всего мира дату - день рождения вашего неповторимого вождя?
       «Вот оно!», - подумал Самохин:
       - Ничего интересного, если не считать слонов. Праздник пройдет в ресторане гостиницы «Россия», приглашено две тысячи человек, приготовлено на три тысячи гостей: как всегда прибудет масса любителей погулять на халяву без приглашения. В общем, всё как всегда.
       - Не понял, что там со слонами?
       Самохин сделал вид, что замешкался, но через секунду переспросил самым наивным тоном, какой мог изобразить:
       - Какие слоны? Ты о чем?
       Свербицкий почувствовал, что зацепил какую-то тайну и сменил тактику:
       - Ну, не хочешь говорить - не надо. К нему как к человеку, а он...
       - Да пойми ты, тут еще не все решено, и я не могу ничего сказать раньше времени.
       Самохин почувствовал, что его «приятель» уже созрел и стал ждать очередного шага.
       - Ты сегодня до какого часа работаешь? - неожиданно спросил Свербицкий, и Самохин понял, что тот крепко «сел» на крючок.
       - Дежурю до десяти вечера.
       - Никуда не уйдешь? А то я буду в твоих краях сегодня, может, забегу...
       - Тогда - до встречи, - Самохин положил трубку и удовлетворенно потер руки: теперь только нужно аккуратно подбросить Евсеичу основную информацию, и дело - в шляпе.
       Потянувшись в кресле, Самохин поглядел на часы: десять утра. Внизу послышался какой-то шум, очевидно, кто-то спорил с охраной. Через пять минут показался охранник, из-за его плеча выглядывало лицо основательно загорелого посетителя.
       - Тут человек просит принять его, - доложил охранник, обращаясь к Самохину.
       - Сегодня праздник, приема посетителей нет, - попытался тот отшить ходока как можно вежливее. - Шеф отдыхает, аппарат не работает, а я здесь просто дежурю в выходной день.
       - Очень жаль, - мужик среднего роста с дочерна загорелым лицом мял в руке старую облезлую ушанку. - У меня очень важное и срочное дело.
       Самохину стало интересно. Темный загар в середине апреля вкупе с ушанкой составляли собой любопытную композицию.
       - А что у вас за дело? - поинтересовался Самохин, хотя за время своей работы он столько раз встречался с шизофрениками, параноиками и «инопланетянами», что, казалось, удивить его было невозможно. - Я вас внимательно слушаю.
       - А вы кто? - поинтересовался в свою очередь посетитель.
       - Руковожу пресс-службой партии, - отчитался Самохин с самым серьезным видом. - Владимир Николаевич.
       - Ага, - отреагировал посетитель и тоже представился: - Борис Александрович.
       Самохин предложил ему присесть на диван и приготовился слушать.
       - У меня очень серьезное и важное дело, поэтому нужно увидится с самим шефом или с кем-то из ближайшего окружения.
       - Я и есть - ближайшее окружение, - терпеливо объяснил Самохин. «Опять какой-нибудь параноик, которого облучают спецслужбы», - с неудовольствием подумал он, но вида не подал.
       - Да дело у меня деликатное, - замялся посетитель. - Документики ваши посмотреть бы...
       Самохин безропотно вытащил из кармана удостоверение помощника депутата и показал в развернутом виде. Загорелый обладатель ушанки, напомнивший своим видом известную картину «Ходоки у Ленина», внимательно прочитал все, что написано в удостоверении, и согласно кивнул головой. Губами он при чтении не шевелил. «Образованный», - подумал Самохин и приготовился слушать суть дела.
       Посетитель вытащил свой документ, хотя никто не просил его об этом. Показав развернутый военный билет (Самохин даже не стал глядеть в него), он начал издалека, объясняя причину своего появления. За три минуты Самохин узнал, что Борис Александрович (фамилию в документе Самохин так и не прочитал) работает заготовителем пушнины на Подкаменной Тунгуске и приехал с делом чрезвычайной важности. Самохин сразу вспомнил об известном метеорите, упавшем в этом районе в начале века, и приготовился выслушать очередного «марсианина».
       Однако, дело заключалось в другом. Не проявляя никаких признаков мании, праздничный посетитель будничным голосом произнес ключевое слово: «клад». Самохин представил себя в роли Остапа Бендера и улыбнулся. Борис Александрович не обиделся.
       - Я еще никому не говорил об этом, но представлял себе, как это будет выглядеть. Любой на вашем месте рассмеялся бы.
       Самохин вгляделся в его лицо: никаких признаков депрессии или беспричинной эйфории.
       - А как давно вы знаете о кладе?
       - Год.
       - И кто, кроме вас, знает о нем?
       - Никто.
       - Так не бывает, - возразил Самохин. - Вы просто обязательно за год проболтались бы кому-нибудь. Жене, например. Вы женаты?
       - Женат. Из клада я взял только пять золотых монет, вставил жене и себе зубы, жене ювелир сделал украшения на заказ. Всем сказал, что купил монеты у барыги.
       - А кто был изображен на монетах? - поинтересовался Самохин.
       - Не знаю, но это были не николаевские червонцы и вообще не русские деньги. Я переплавил их и отдавал зубному технику и ювелиру золото в слитках.
       - Почему же вы взяли так мало? В рюкзаке можно унести куда больше.
       - В тайге с рюкзаками не ходят, - степенно поправил Самохина охотник и объяснил: - Я боялся, что сойду с ума. Рассказывали много случаев, когда люди находили клады, а после этого их или убивали, или они становились чокнутыми. Ни одному человеку клады счастья еще не принесли.
       - А может быть, вы просто не знаете тех, кому они принесли счастье?
       Видно было, как Борис Алексеевич обрадовался.
       - Вот я и подумал: может быть я успокоюсь и найду выход, пойму как сделать все правильно...
       «Пока все клеится», - с интересом подумал Самохин и вновь стал раскручивать свое маленькое следствие.
       - А сколько же там этого добра? - самым будничным тоном спросил он.
       - Много. Я видел три сундука, открыть смог только два. Там стена в пещере обвалилась и присыпала один сундук.
       - Сундуки просто на земле стоят?
       - Нет, там старая соляная пещера, сундуки почти по самую крышку погрузились в соль.
       - Соль жидкая?
       - Нет, каменная. Они за много лет погрузились.
       - А в сундуках до самого верха - золото и бриллианты? Чего было больше?
       - Книг и икон.
       Самохин полез в карман за сигаретами, чтобы скрыть свое волнение, предложил закурить собеседнику, но тот оказался некурящим. Затянувшись покрепче и выпустив клубы густого дыма вверх, Самохин продолжил распросы.
       - Так что вы надумали делать со своим кладом?
       - Я понял, что мне хватит сотой его части на всю жизнь, еще и внукам останется, поэтому решил обратиться к сильному человеку, чтобы он взял себе девяносто девять процентов, а мне отдал один процент и гарантировал безопасность.
       Самохин замолчал. Он глубоко затягивался уже почти полностью истлевшей сигаретой и никак не мог понять, что же представляет из себя сегодняшний день: тот случай, который подворачивается один раз в жизни, или обычный эпизод в его теперешней работе, только покруче замешанный.
       - А почему вы избрали нашего шефа на эту роль?
       - Я думал целый год, он - тот человек, который мне нужен.
       - У вас есть монетка из клада, чтобы я показал шефу? В противном случае он просто поднимет меня на смех с моими россказнями.
       Охотник удрученно покачал головой.
       - Я сразу переплавил все пять монет, чтобы не было никаких следов клада.
       - А больше вы не ходили туда?
       - Тайга - не Арбат, там каждый шаг на виду.
       Подошло время главного вопроса, о который разбиваются все хорошо выстроенные благие намерения многочисленных посетителей, и Самохин постарался преподнести его так, чтобы решить вопрос сразу.
       - Так сколько, вы говорите, вам денег сейчас понадобится?
       Борис Александрович понимающе улыбнулся и с достоинством ответил:
       - Деньги понадобятся не мне, а вам. А сколько - будет зависеть от того, что вы захотите делать.
       - Сколько времени вы пробудете в Москве?
       - Дней пять.
       - Потом куда?
       - Домой.
       - На Подкаменную Тунгуску?
       - Я живу в Норильске, на Тунгуску промышлять хожу.
       - А как вы представляете себе наши действия в случае, если мы согласимся на ваши условия?
       - Конечно, вы не можете довериться моему рассказу полностью, поэтому вышлете предварительную экспедицию, которая заберет, сколько сможет, и вернется. Я тоже в этот заход заберу все, что положено мне, и попаду под охрану вашего шефа, а остальное вы заберете уже без меня.
       Самохин помолчал минуты три. Он уже не вспоминал про Бендера.
       - Оставьте ваш телефон в Москве, я обязательно позвоню вам, как только решу этот вопрос с шефом.
       Борис Александрович замялся.
       - Лучше вы мне свой телефон запишите, я вам сам позвоню.
       Самохин внимательно поглядел на своего собеседника. Дело принимало серьезный оборот. Еще два дня после пасхи центральный аппарат партии не будет работать, шеф останется отдыхать на даче, и драгоценное время будет упущено. Беспокоить шефа во время отдыха можно было только в экстренных случаях, поэтому следовало срочно решить, является ли данный случай таковым.
       - Вы можете задержаться в Москве еще на несколько дней, или у вас уже куплен билет в Норильск?
       Задавая вопрос, Самохин уже решил, что тут же попросит показать билет, если собеседник ответит утвердительно.
       - Билета я еще не брал, а в Москве могу остаться только в том случае, если вы дадите согласие на мое предложение, - ответил тот, не задумавшись, а, помолчав, добавил: - Если вопрос решится, я готов сразу ехать на место.
       - Для этого нам придется ехать в Норильск?
       - В Норильск лететь незачем, можно спуститься по реке из Красноярска.
       Самохин задумался.
       - На какое время вы можете задержаться в Москве?
       - Недолго. У меня деньги на исходе.
       - Значит, вам все-таки нужны деньги?
       Борис Александрович внимательно посмотрел на Самохина и ответил ровным голосом:
       - Мне не нужны ваши деньги. Я сам решу свои проблемы.
       Самохин молча набросал номер телефона и передал бумажку сгорбившемуся на диване охотнику.
       - Только я прошу вас, чтобы об этом никто не узнал кроме шефа и тех, кто будет заниматься моим делом...
       - Да-да, конечно! - Самохин еще раз внимательно поглядел на своего собеседника и поднялся с дивана.
       - До свиданья, - попрощался владелец несметных богатств и направился к выходу из приемной.
       Проходя мимо большой географической карты Советского Союза, занимающей целую стену, Самохин остановился и попросил своего нового знакомого:
       - Вы не смогли бы показать, где находится это место?
       Борис Александрович на секунду пригляделся, очевидно, свыкаясь с масштабом, и уверенно ткнул пальцем в карту. Расстались они у лестницы, ведущей вниз. Охотник растянул на прощание свои продубленные солнцем, ветром и морозом губы в приветливой улыбке и неожиданно произнес:
       - Сегодня ведь пасха. Христос воскрес.
       - Воистину воскрес, - в тон ему ответил Самохин и трижды поцеловался с ним. От мужика пахло чесноком и еще какой-то травой, неизвестной городскому до мозга костей Самохину.
       Набрав номер телефона на даче, Самохин связался с охранником, представился и попросил к телефону шефа.
       - Что случилось? - голос шефа не выражал неудовольствия, но и радости в нем не чувствовалось.
       - Нужно встретиться с вами: дело чрезвычайной важности и не терпит отлагательства.
       - Говорите, в чем дело, - голос шефа стал чуточку раздраженным.
       - Связано с финансами.
       - Нужно отдать или принять деньги?
       - Принять.
       - Много?
       Самохин на секунду замялся.
       - Не знаю точно, но, кажется, очень много.
       - Отложить на послезавтра нельзя?
       - Можем потерять возможность...
       Шеф помолчал немного.
       - Знаете, где дача?
       - Знаю, но у меня нет транспорта.
       - Звоните Михалычу, он вас подбросит.
       Услышав короткие гудки в трубке, Самохин нажал на рычаг аппарата и набрал номер Михалыча. Начальник охраны оказался на месте. Выслушав Самохина, он переспросил:
       - Что за дело такое срочное?
       - Потом объясню, - отмахнулся Самохин. - По телефону не могу.
       - Ну тогда, - баритон Михалыча изрядно насиловал телефонную трубку, - подъезжай к станции метро «Войковская», я буду ждать тебя в машине.
       - Где точно?
       - Выйдешь - увидишь.
       Белая «Волга» стояла прямо у выхода из метро. Михалыч, радостно пророкотав “Христос воскрес”, обнялся с Самохиным. Тому пришлось привстать на цыпочки, чтобы расцеловаться с этой глыбой. Усевшись рядом с шофером, Михалыч обернулся к Самохину.
       - Ну что там у тебя, выкладывай, а то шеф говорит, что ты там какие-то бабки подогнать партии собираешься.
       - Да есть там один вариант, довольно реальный, - ответил ему Самохин, покосившись на шофера.
       Михалыч, поймав его взгляд, успокоил:
       - Говори.
       - Пришел один чалдон сибирский, говорит, что есть клад какой-то, нужно взять.
       - Ты, Вовчик, как будто первый день на работе, - добродушно усмехнулся Михалыч. - Таких «пассажиров» каждый день хоть пруд пруди.
       - Не знаю, Михалыч, я тоже не пальцем деланный. Задал несколько наводящих вопросов - не к чему придраться.
       - Деньги просил?
       - В том-то и дело, что нет.
       - Много добра?
       - Если верить тому, что он говорит - очень много.
       - А почему спешка такая?
       - Он не местный, собирается уезжать к себе в Норильск, да и боится он, как я понял.
       - Откуда в Норильске может быть клад? - искренне удивился Михалыч.
       - Клад не в Норильске, а в Подкаменной Тунгуске. Он туда на промысел ходит.
       - Промысловик?
       - Похоже. Морда вся черная от загара.
       Остальную часть пути Михалыч с Самохиным о кладе больше не обмолвились, говорили на разные темы, пока не добрались до дачи. К машине подбежал щенок кавказской овчарки: шефу недавно кто-то подарил парочку породистых малышей. Самохин присвистнул пушистому комку и поздоровался с охранником.
       - А где второй?
       - Сдох позавчера от чумки.
       - Прививки не делали?
       - Не знаю, - равнодушно ответил охранник.
       Самохину стало грустно.
       - Который сдох?
       - Гайдар.
       Самохин, присев на корточки, стал гладить песика по лобастой голове.
       - Ну что, Чубайс, жить будешь или тоже в ящик сыграешь, как твой брат? - обратился он к щенку, заигравшемуся со шнурками на его ботинках.
       «Жертвы большой политической игры», - подумал он о несчастных собаках, получивших сначала неприятные для слуха клички, а затем брошенных на произвол судьбы без должного присмотра и ухода. А, впрочем, чего жалеть собак, когда многие люди сегодня живут не лучше этих псов и имеют не больше шансов на то, чтобы выжить.
       Михалыч вышел из двухэтажного деревянного здания дачи и медленным шагом подошел к Самохину. Потрепав щенка за ухом, он сообщил:
       - Шеф отдыхает после обеда. Ты тоже пойди поешь - ребята покормят тебя; да подожди, пока он проснется. А я поеду, у меня дел на сегодня валом.
       Усаживаясь в машину, он спросил Самохина?
       - Ты кого оставил на телефоне?
       - Охранника с первого этажа.
       Одобрительно кивнув головой, Михалыч захлопнул дверь автомобиля и уехал. Самохин направился к даче. Поев, он еще с полчаса побродил вокруг старой деревянной дачи, где раньше отдыхал кто-то из партийного или советского руководства, а теперь поправляет свое здоровье руководитель одной из самых многочисленных фракций в Государственной Думе. Через полчаса из дверей дачи вышел шеф в синем спортивном костюме, вид у него был бодрый. Поздоровавшись с Самохиным и не вспомнив о святом празднике, он предложил пройтись по уединенной аллее. Все время, пока они, беседуя, шли по дальним уголкам огороженного забором леса, вслед за ними неслышно передвигался телохранитель, держась позади на расстоянии десяти шагов. Выслушав Самохина, который постарался как можно подробнее обрисовать ситуацию, шеф скептически хмыкнул и пробурчал:
       - Владимир Николаевич, вы прямо как маленький: подняли шум, панику. Я думал, что мешки с деньгами уже у входа стоят, а тут - какой-то детектив. Клад, Сибирь, экспедиция - настоящий «Остров сокровищ». Реальными делами заниматься надо.
       - А вдруг это все - правда? Неужели партии помешают лишние деньги?
       - Деньги - это когда они в руках у вас, а это - авантюра. Как я, по-вашему, организую экспедицию? Кто будет отвечать за жизнь людей, отправившихся в Сибирь?
       - Людей я найду. Потребуется только финансирование - совсем немного денег.
       Шеф, не останавливаясь, внимательно поглядел на Самохина и вынес решение.
       - По поводу финансирования обратитесь к Кутепову (Самохин не сразу сообразил, что Кутепов - фамилия Михалыча). Скажите охране, чтобы доставили вас в город.
       Не прощаясь, шеф пошел дальше по аллее, сопровождаемый телохранителем, а Самохин вернулся обратно. Через час он уже входил в здание центрального аппарата.
       В приемной сидел охранник с первого этажа и резался в «дурака» со Свербицким. Евсеич был не на шутку обижен отсутствием Самохина.
       - Приходи, когда меня дома нет! - съязвил он, но, увидев возбужденное состояние Самохина, тут же сделал стойку, как охотничий пес, и участливо спросил:
       - Случилось что-то?
       - Да так, ничего! - отмахнулся Самохин, и неожиданно для себя выпалил: - Клад нашел!
       Свербицкий сделал вид, что обиделся, а сам глазами поедал Самохина.
       - К нему как к человеку, а он... - затянул свою вечную песню мастер жареных новостей.
       - Серьезно говорю: клад нашли, - развил игру Самохин. - О библиотеке Ивана Грозного слыхал? Она уже у шефа на даче.
       - Я знаю, что ты мастер по изготовлению «уток», но со мной этот номер не пройдет, - прикинулся равнодушным Свербицкий и демонстративно сел, чтобы продолжить игру с охранником.
       - Пока вы доиграете, я позвоню тут по одному номеру, - сказал Самохин и стал набирать номер Михалыча.
       Михалыч был на месте. Самохин доложил ему о приказе шефа, а тот попросил позвонить ему послезавтра.
       - Послезавтра может быть поздно, - убеждал Михалыча Самохин, а тот односложно ответил, что профинансировать операцию может только Богатиков, и раньше, чем послезавтра, его не достать. Самохин с досадой бросил трубку на рычаг и заметил, как напрягся Свербицкий. Во время всего разговора Самохина с Михалычем одно ухо его как локатор ловило все нюансы беседы.
       «Ничего, пусть заинтригуется», - подумал Самохин, вновь вспомнив о задании шефа организовать публикацию в «МК».
       Свербицкий бросил валять «дурака» с охранником, тот пошел вниз на свой пост, и два журналиста остались наедине. Каждый из них предвкушал удачную для себя охоту.
       Первым начал раунд Свербицкий.
       - Так ты дашь почитать по дружбе?
       - Чего? - не понял Самохин.
       - Да книжку из библиотеки Ивана Грозного.
       Самохин досадливо ухмыльнулся: подожди, я тебя сейчас «обую».
       - Дам, конечно. Ты же знаешь, как шеф к тебе относится. Я ему так и скажу: специально для Саши.
       Закончив пикировку, Самохин приступил к делу.
       - Слушай, Сашок, подскажи про утечку информации по деньгам в Саратове. По гроб тебе обязан буду!
       - У меня, как в «конторе»: агентов не сдаю, - важно продекламировал Свербицкий, шутовски изображая из себя героя шпионских фильмов.
       - Тебе эти «агенты» до фени, ты ведь прекрасно знаешь, что большего из этих баранов не выжмешь. Это - их лебединая песня. Наверняка проболтался кто-то из наших.
       - Не знаю, не знаю, у меня хорошие связи в среде банкиров.
       - Ты хоть мне лапшу не вешай, - поморщился Самохин.
       - Ну, хорошо, - «созрел» Свербицкий. - Расскажи мне про слонов, а я тебе - про Саратов!
       Самохин замолчал, перебирая бумаги на столе.
       - Понимаешь, тут еще не все решено... Об этом знает ограниченное число лиц, и если будет утечка информации до разрешения объявить об этом официально, я просто подставлюсь. Все знают о моих отношениях с тобой...
       - Да я тут кроме тебя с половиной вашего аппарата контактирую, - стал успокаивать Свербицкий.
       - Мне от этого не легче. Все равно всех собак на меня повесят, потому что я - начальник пресс-службы.
       - Ну, как знаешь, - засобирался Свербицкий. - Я у тебя долго проторчал, пора в редакцию, а то меня мои происшествия уже заждались.
       - Ладно, погоди, - пошел на попятную Самохин. - Садись, я тебе в три минуты все объясню. Решили мы слонов в день рождения шефа на Красную площадь выпустить. Тут приехал в Москву американский цирк, они уже согласны предоставить нам двух слонов с провожатыми.
       Заметив недоверчивое выражение в глазах Свербицкого, Самохин сделал отступление:
       - Ну вот, ты уже не веришь.
       - Верю, верю, - хитро улыбнулся Свербицкий. - Продолжай.
       - Акцию держим в секрете, чтобы не облажаться, если не получится. Как только будет все решено, поступит распоряжение об оповещении. Если хочешь успеть раньше всех, подготовь материал, а я позвоню тебе. Ваша газета оперативнее всех работает, ты будешь первым.
       - А как будет выглядеть акция? Ты можешь рассказать мне подробности, о которых не будут знать другие газеты?
       - А какие тут могут быть подробности? На одном слоне будет сидеть сам шеф - ты же знаешь, как он падок на такие штучки - на другого слона повесим транспарант с поздравлением ко дню рождения... Обычная «фенечка» для нашей партии.
       Свербицкий переваривал услышанное, а Самохин в свою очередь поинтересовался:
       - Ну, а тебе кто сдал информацию про деньги партии?
       - Крутишь ты что-то, - недоверчиво протянул Свербицкий.
       - Конечно, теперь, когда я тебе все рассказал, ты будешь сомневаться и зажимать свою часть договора... - сделал вид, что обиделся, Самохин.
       - У заместителя координатора областной организации язык длиннее, чем сибирский тракт, - без предисловий отрубил Свербицкий. - Он приезжал за деньгами вместе с координатором, вот и раззвонил.
       Журналисты внимательно посмотрели друг на друга, как бы проверяя достоверность полученной информации, и, уже собираясь уходить, Свербицкий поинтересовался:
       - Кстати, где этот американский цирк находится?
       «Клюнул», - удовлетворенно подумал Самохин, а вслух сказал:
       - А черт его знает. Я же не занимаюсь такими вопросами. Мое дело - пресса.
       
       На третий день Михалыч позвонил и сообщил, что Богатикова можно будет поймать на встрече шефа со студентами Московского Государственного университета на Ленинских горах. Самохин с нетерпением ждал звонка от Бориса Александровича, тот позвонил около трех часов.
       - Завтра в двенадцать встречаемся, поедем на встречу со студентами. Там увидимся с нужным человеком, он решит вопрос финансирования экспедиции.
       - Вы сообщите о нашем деле еще одному человеку? - забеспокоился охотник.
       - Не волнуйтесь, человек он надежный, а другого пути у нас нет.
       Получив, наконец, согласие, Самохин успокоился. Кажется, все встает на свои рельсы. Он уже рассказал все своим братьям - Сергею и Михаилу, те согласны рискнуть ради такого дела. Прикинув, сколько можно вынести на себе из такой экспедиции, они загорелись, и все разговоры теперь так или иначе крутились вокруг предстоящей операции.
       - Такой случай подворачивается один раз в жизни, - задумчиво повторял Сергей, меряя шагами комнату.
       - Надо будет мне внимательно послушать его: если он врет, я обязательно поймаю его на этом, - вторил Михаил. Он, родившись и проведя большую часть жизни в Сибири, был уверен, что сразу раскусит мошенника, если тот будет «крутить».
       Самохин был осторожнее в оценках, но тоже в целом соглашался с ними.
       Увидев Самохина с двумя ребятами, один из которых своей спортивной фигурой мог насторожить кого угодно, Борис Александрович нервно прошипел:
       - Мы ведь договаривались никого не посвящать в это дело.
       - Это - мои братья, - успокоил его Самохин. - Шеф приказал им участвовать в экспедиции. Я, как вы понимаете, работу свою бросить не могу, чужим доверить это дело - тоже.
       - Хорошо, - согласился Борис Александрович и пожал братьям руки.
       Через двадцать минут все четверо были уже в районе университетского городка, быстро нашли корпус, где должна была пройти встреча студентов с шефом, и проникли с помощью удостоверения Самохина за кулисы актового зала. Шеф прибыл вовремя. Поздоровавшись мимоходом с Самохиным, он прошел в зал, и встреча началась. Самохин успел перекинуться двумя словами с Богатиковым, который сказал, что переговорит сразу после встречи, и стал ждать, внимательно наблюдая за Борисом Александровичем.
       Тот внимал выступлению шефа, открыв рот, на лице его было написано неподдельное удовлетворение. Он смеялся как ребенок удачным шуткам выступавшего, не скрывая своей радости. Самохин успокоился.
       Когда шеф стал раздавать автографы, Борис Александрович обратился к Самохину с просьбой:
       - Организуете мне автограф?
       - Если наше дело выгорит, будете с ним чай на даче пить, - пообещал Самохин. - Это я вам гарантирую.
       - Но все-таки, сейчас можно хоть автограф?
       - Без проблем, - согласился Самохин и стал пробиваться сквозь толпу почитателей из-за кулис на сцену.
       Не добравшись до шефа - толпа была слишком плотной - он взял книгу «Последний бросок на Юг» у мальчика из молодежной организации, обернулся за кулисы - не видит ли Борис Александрович - достал из кармана ручку и оставил автограф на первой странице. Ему, подписавшему за шефа не одну тысячу бумаг, это не составило особого труда. Некоторые утверждали даже, что его подпись гораздо красивее подписи самого шефа. Опасаясь, как бы не упустить Богатикова, он спешно вернулся на свою позицию за кулисами, небрежно сунул книгу в руки сибирского чалдона и стал ждать предполагаемого спонсора.
       Разговор состоялся на ступенях главного корпуса университета. Богатиков, подслеповато щурясь, выслушал скупой рассказ Бориса Александровича, внимательно оглядел его и обратился к Самохину:
       - Что я должен сделать?
       - Финансировать экспедицию, - коротко резюмировал Самохин.
       - Я денег на ветер не бросаю.
       - Шеф сказал, что обязательно финансируете ее, - соврал Самохин: решение по поводу Богатикова принял Михалыч.
       - Вы что, не верите мне? - вмешался в разговор чалдон.
       Богатиков еще раз оглядел его с ног до головы.
       - Все! Разговор окончен.
       Богатиков быстро сбежал со ступенек, сел в стоящий внизу «Вольво» и укатил. Борис Александрович растерянно теребил книгу с автографом Самохина. Когда он повернулся к Самохину, тот развел руками.
       - У вас в партии все - такие долбо...бы?
       «Еще неизвестно, кто из нас долбо...б», - подумал Самохин, а вслух ответил:
       - Встречаются...
       - Ну хорошо, я сам как-нибудь справлюсь, - задумчиво произнес Борис Александрович и поглядел на братьев. - Прощайте.
       - Позвоните завтра, - остановил его Самохин и добавил: - Может, за ночь что-нибудь придумаем.
       - Времени нет. Скоро гнус пойдет, твои ребята не выдержат.
       Самохин взглянул на Михаила, тот согласно опустил веки.
       - Все-таки позвоните.
       Братский совет решил рискнуть. Наутро Самохин сообщил позвонившему Борису Александровичу, что есть деньги на дорогу самолетом до Красноярска и обратно, вопрос о приобретении необходимой амуниции и проезда по реке остается открытым.
       - Хорошо, - ответил тот. - Все необходимое достанем в Красноярске, нам не так много надо. Вопрос с катером тоже решим на месте. Встретимся сегодня вечером.
       Сергей взял на себя организацию поездки: купил три билета на самолет, выписав данные военного билета Бориса Александровича себе в блокнот. В последний день перед отлетом братья, собравшись вместе, решили проверить кладоискателя еще раз, чтобы не оказаться брошенными в Красноярске. Они отдали Борису Александровичу его билет в руки и договорились встретиться в аэропорту. На следующие сутки они пришли к Самохину в час ночи, злые и разгоряченные. Михаил сжимал кулаки.
       - Что случилось? - насторожился Самохин.
       - Сука! - шепотом выругался Михаил, оглядываясь на комнату, где спали дети.
       - Не появился? - догадался Самохин.
       Сергей молча кивнул головой.
       - Ну и о чем печаль ваша? - как можно спокойнее улыбнулся Самохин. - Сколько мы потеряли? Двести баксов? Радуйтесь, что в Красноярске не оказались в таком положении. Была возможность сказочно разбогатеть, мы не прошли мимо, все проверили. Теперь жалеть не о чем.
       Михалыч только через три дня поинтересовался, как идут дела у новоявленного Монтекристо.
       - Никак, - равнодушно ответил Самохин. - Твой Богатиков не подписался на это дело.
       - Ну и хрен с ним, - глубокомысленно резюмировал начальник охраны, похлопав Самохина по плечу своей чудовищной ладонью.
       
       Заметка в «Московском комсомольце» появилась за три дня до дня рождения. Свербицкий почему-то не стал дожидаться сообщения Самохина и выкинул материал без предупреждения. Позвонив утром по телефону, он ехидным тоном поинтересовался:
       - Ты сегодня утром «МК» читал? Там какая-то заметка про твоего шефа.
       - Ты же знаешь, что я твою газету не читаю, - в тон ему ответил Самохин. - Мне талоны на молоко за вредность не дают.
       - А ты почитай, тебе понравится, - весело предложил Свербицкий и дал отбой.
       Пока посланный за газетой парень из молодежной организации бегал за ней, Самохин с нетерпением гадал, чего же накропал его «друг». Заметка называлась броско, угадывался стиль Свербицкого: «Слоны Жириновского бьют копытом». Кроме «утки», подброшенной Самохиным, в ней сообщалось о деньгах, которые «упали» на счет координатора Саратовской организации. Насчет этой информации Самохин был спокоен, он уже предупредил об утечке начальника службы безопасности, но, как оказалось, зря не волновался.
       Пока весь центральный аппарат «угорал» над заметкой, ему позвонили верные люди из думской фракции и передали, что шеф в бешенстве по поводу публикации о финансах партии, и вину за публикацию он возложил на начальника пресс-службы аппарата партии. «Началось», - подумал Самохин и вспомнил рыбьи глаза начальника службы безопасности. В последнее время вокруг руководителя пресс-службы все сильнее сужались петли интриг. Не любивший всей этой возни Самохин не вступал ни в какие союзы и кланы внутри аппарата и фракции, надеясь на свой авторитет среди коллег, но чья-то холодная и расчетливая рука, планомерно вышибавшая из руководства партии всех мало-мальски думающих работников, добралась и до него.
       «Надо подождать еще немного, оглядеться, - подумал Самохин, стараясь успокоиться. - Если начальник службы безопасности не доложит шефу о случае с утечкой в Саратове, то дела мои плохи, и надо рвать когти. Следующий шаг всесильной и безжалостной «руки» отзовется более болезненно». Самохин уже подготовил себе почву для баллотирования депутатом Госдумы на территории Ставропольского края, нужно было продержаться еще чуть-чуть, не высовываясь, а там уже будь что будет.
       Шеф позвонил вечером. Голос его был предельно спокоен, он никогда не повышал его при разговоре с Самохиным.
       - Владимир Николаевич, в «Московском комсомольце» вышла заметка про финансы партии, есть информация, что сведения к Журналисту поступили от вас.
       - Уверяю вас, что это не так, - Самохин старался, чтобы голос его звучал как можно спокойнее. - Вам служба безопасности ничего не докладывала по этому поводу?
       - Нет.
       - В таком случае я не намерен оправдываться. Это дело службы безопасности.
       - Хорошо, - спокойно заметил шеф. - А что там за слоны? Это тоже не ваша информация?
       - Слоны мои. Вы же сами приказали, чтобы была информация в «МК».
       - Можно было придумать что-нибудь другое. Мне сегодня весь день работать не дают с этими слонами.
       - Другое они не напечатали бы.
       - Хорошо, работайте, - заключил шеф и повесил трубку.
       На дне рождения Самохину делать было нечего. Фотографировал Артем, а он молча слонялся по огромному залу ресторана в гостинице «Россия», здоровался с подвыпившими гостями изо всех концов страны и старался не попадаться на глаза шефу. Настроение было паршивое. Свербицкого увидел в момент, когда тот дарил шефу футболку с пошлой надписью, содранной с речитатива спартаковских «фанов»: «На свете нет еще пока газеты круче, чем «МК»!». Шеф радостно расцеловал Сашка и громко прокричал:
       - Смотрите! Вот журналист самой паршивой и грязной газетенки, какая только есть в России! Пишут про меня такие гадости, что даже читать стыдно, а я, тем не менее, отношусь к нему хорошо и даже сейчас водки с ним выпью! Налейте-ка ему полный стакан!
       Свербицкому налили полный фужер водки, он опасливо взглянул на него и также громко прокричал:
       - Я выпью, если именинник выпьет столько же!
       - А ну, налейте мне полный! - протянул свой почти пустой фужер шеф своему телохранителю. Тот налил из особой бутылки с водочной этикеткой чистую родниковую воду, специально припасенную для этих целей, шеф молодцевато поднял фужер и под восторженные крики публики, мастерски морщась, выпил воду, поставил стакан на стол и занюхал кусочком хлеба.
       Увидев, как давится Свербицкий, стараясь так же лихо выпить полный фужер настоящей водки, Самохин усмехнулся и пошел в помещение, где стояло спиртное.
       Вход в помещение охранял брат Михаил, отбивая у подвыпивших гостей своим внушительным видом охоту проникнуть в святая святых праздничного мероприятия. Как раз в этот момент в комнату, где стояли бутылки водки, пива и шампанского с одним и тем же названием: «Жириновский», пытался проникнуть Казаренко - руководитель партийной фракции в Думе.
       - Ты что, не знаешь меня? - обиженно втолковывал он Михаилу, который не двигался с места.
       - Не знаю.
       - Я руководитель фракции. Если не пустишь меня или не дашь водки, завтра же выгоню тебя.
       Михаил равнодушно молчал. Увидев Самохина, он чуть заметно поднял бровь, но Самохин улыбнулся и ничего не сказал. Михаил посторонился, пропуская Самохина, и Казаренко сдался:
       - Владимир Николаевич, скажите ему, пусть вынесет водки и шампанского, там гости ждут. Нужные люди.
       - Я им не командую, - отрезал Самохин. Казаренко он недолюбливал.
       - Ну так водки вынесите, - обиженно попросил руководитель фракции.
       - Водкой я тоже не заведую, - бросил Самохин, не оборачиваясь, и прошел в угол, где стояли кресла. Усевшись в одно из них, он сел и стал наблюдать, чем же закончится противостояние Казаренко и брата Михаила.
       - А кто тобой командует? - миролюбиво поинтересовался Казаренко, не отходя от Михаила.
       - Люба, - коротко отрезал Михаил, имея в виду сестру шефа.
       Люба заведовала общим отделом в аппарате и ненавидела Казаренко. Тот прекрасно знал это, но вынужден был все же пойти к ней на поклон. Получив водку с высочайшего позволения, он удалился, а Самохин, улыбаясь, наблюдал эту сцену. С Любой у него тоже было не все в порядке, в последнее время она, видимо, кем-то хорошо обработанная, «наезжала» на Самохина, забыв старую дружбу.
       «Гадюшник», - подумал Самохин и прикрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Праздник был в разгаре, но он даже капли не пригубил - настроение было не праздничное.
       Вошел Михаил, плотно прикрыв за собой дверь.
       - Тут Свербицкий пришел, просит, чтобы я пустил его к тебе.
       - Скажи, что меня нет.
       - Он знает, что ты здесь.
       - Ладно, впускай.
       Свербицкий был навеселе: полный фужер водки не прошел даром.
       - Что же ты, Вовчик, подвел меня? - спросил он, поздоровавшись и усевшись рядом.
       - Когда это я тебя подводил, Сашок? - удивился Самохин.
       - Не прикидывайся. Где слоны?
       - Какие слоны? Это ты написал про слонов, а я тебе говорил, что еще ничего не решено. Почему ты не дождался моего предупреждения?
       - Да я в цирке у американцев был, - с досадой махнул рукой Свербицкий. - Они подтвердили, что договорились с вами.
       - Вечно ты веришь всяким мудакам, - двусмысленно усмехнулся Самохин и получил ответную усмешку Свербицкого.
       - Ладно, Вовчик, один - ноль в твою пользу. Я еще с тобой посчитаюсь.
       - Хорош кипятиться, заметка вышла прекрасная: пол-Москвы сбежалось на Красную площадь посмотреть на слонов. Давай лучше выпьем.
       Свербицкий оглянулся на батареи бутылок, стоящих в ящиках и прямо на полу.
       - Не хило тут у вас, только пить я не буду. Хватит.
       - Что, шефа хотел перепить?
       - Его перепьешь - хлещет как лошадь.
       - Он вообще не пьет, - улыбнулся Самохин.
       - Не понял, - удивился Свербицкий.
       - Поймешь когда-нибудь.
       В комнату вошел Алексей - завхоз центрального аппарата.
       - Привет, Николаич! Где ты бродишь? Вмажем по капле?
       - Что пить будем?
       - Коньяк.
       - Тоже «Жириновский»?
       - Да нет – «Белый аист».
       «Дерьмо», - подумал Самохин, а вслух сказал:
       - Наливай.
       
       Прошел месяц. Свербицкий все-таки отплатил Самохину. Случайно или нет, но он позвонил по телефону руководителю центрального аппарата, представился по полной форме и попросил к телефону Самохина. Реакция последовала незамедлительно. Самые осторожные перестали улыбаться Самохину и здороваться с ним. Более смелые сочувственно глядели в глаза, но молчали, не выражая своего отношения к нему. Петля затягивалась на шее незадачливого начальника отдела все туже.
       Неожиданный звонок поставил Самохина в тупик.
       - Владимир Николаевич? Здравствуйте. Вас Борис Александрович беспокоит.
       Секунды три Самохин соображал, что же это за Борис Александрович. Вспомнив, заволновался, но постарался, чтобы голос прозвучал спокойно.
       - Как же, помню. У вас дело ко мне?
       - Конечно. Я уже приехал и готов встретиться с вами.
       - Зачем?
       - Все по тому же делу.
       Самохин лихорадочно соображал, что еще понадобилось этому аферисту, но ничего придумать не мог. Неужели он рассчитывает еще раз поживиться за их счет?
       - Откуда приехали? - поинтересовался он, не придумав ничего другого.
       - Оттуда.
       - У вас что, деньги закончились? - ляпнул, не подумав, Самохин.
       - Обижаете, - ответил Борис Александрович, но в голосе его обиды не было слышно. - Я ведь не пустой приехал.
       Самохин почувствовал, что почва уплывает из-под его ног.
       - Я вас не понимаю.
       - Я вам не могу ничего объяснить по телефону. Нужно встретиться. Станция метро «Бабушкинская», жду вас сорок минут.
       Искать братьев не было времени. Самохин быстро собрался и прибыл в условное место вовремя. Борис Александрович выглядел еще более загорелым, одет был по случаю теплой погоды в спортивный костюм. «Расположился где-нибудь поблизости», - отметил про себя Самохин.
       - Не ожидали? - поинтересовался пропавший чалдон, пожимая руку Самохину. - Думали, что я обманул вас?
       - А разве не так?
       - Я вас побоялся, - объяснил Борис Александрович. - С шефом не получилось, ребят я не знаю, кокнули бы меня - и поминай как звали...
       - Разбираться надо в людях. Какой дурак пойдет на «мокруху», если, судя по вашим словам, там добра - на всех хватит.
       - И не такие люди с ума сходят, когда золото увидят, - тихо произнес Борис Александрович и взглянул в глаза Самохину. Тот не нашел, что ответить.
       - Теперь у меня все на руках, и я готов передать шефу, как мы и договаривались, доказательство существования клада.
       - Так давайте, - руки у Самохина задрожали против его воли.
       - Ну что вы, Владимир Николаевич, неужели вы думаете, что я буду таскать с собой такой груз? Он у меня в надежном месте. Завтра утром, часам к десяти, я сообщу вам по телефону, где нам нужно будет встретиться. Пригласите братьев, и извинитесь за меня перед ними. Я видел их в аэропорту, но, сами понимаете, мне было страшно.
       - А в тайгу одному - не страшно?
       - Тайга - мой дом.
       - Где-то здесь остановились? - спросил Самохин, не надеясь на исчерпывающий ответ, но неожиданно получил его. Борис Александрович назвал улицу, дом и номер квартиры. Самохин старательно запомнил.
       - Я у знакомых остановился. Кстати, вы проверяли мои данные по своим каналам?
       - Конечно, - ответил Самохин, хотя никакой проверки не было.
       - И у вас нет ко мне вопросов?
       - Какие могут быть вопросы, - неопределенно ответил Самохин, стараясь не опростоволоситься. - И так все ясно.
       - Я так и думал, что вы до сих пор считаете меня аферистом, - мягко произнес Борис Александрович, выдерживая взгляд Самохина. - Я был вынужден подделать документы, чтобы меня нельзя было вычислить.
       - Так как же вас зовут по-настоящему? - спросил Самохин, догадавшись.
       - Завтра, все завтра, - ответил безымянный человек и, попрощавшись, удалился.
       Вечером, собрав братьев, Самохин все рассказал им.
       - Надо было проследить за ним, - упрекнул его Михаил.
       - Не стал я этого делать. Спугнуть боялся.
       - Все правильно, - вмешался Сергей. - Адрес есть, сегодня же проверим.
       Когда шли на проверку, Самохин прихватил с собой венгерский «Фроммер» калибра 6,35. Михаил запротестовал, но Сергей поддержал Самохина.
       - Пусть берет. У него удостоверение помощника депутата, обыскивать не станут.
       По указанному адресу проживал какой-то алкаш. На вопрос братьев о Борисе Александровиче, он пьяно ответил, что вообще не знает такого.
       - У него же имя другое, - подтолкнул Сергей Самохина, и тот спросил:
       - Слушай, дед, может его как-то по-другому зовут? Он из Норильска приехал, назвал нам твой адрес. Ты скажи, не бойся, мы друзья его.
       - Нет у меня никого, и не было, - отрезал алкаш и захлопнул дверь перед их носом.
       Утром братья сидели в кабинете у Самохина. Когда зазвонил телефон, Самохин подождал второго звонка и поднял трубку. Услышав голос Бориса Александровича (Самохин по- прежнему называл его так про себя), он попросил позвонить по другому телефону, прочитав по бумажке его номер. Перейдя в соседний кабинет, где стоял телефон с определителем номера, дождался звонка и договорился о встрече, которую таинственный незнакомец назначил в камере хранения Киевского вокзала.
       На проверку номера ушло минут восемь. Знакомый из отдела по борьбе с организованной преступностью, которого Самохин попросил об услуге еще вечером, сообщил, что номер принадлежит телефону-автомату в районе Киевского вокзала. Самохин вернулся в свой кабинет, достал из ящика стола пистолет и положил его в карман пиджака. Через тридцать минут братья были уже в камере хранения.
       Прождали полтора часа. Когда стало ясно, что ждать не имеет смысла, Михаил стукнул в сердцах кулаком по своей ладони и грязно выругался. Сергей спокойно посмотрел на него и высказал догадку.
       - А может быть, он просто сумасшедший?
       Самохин ничего не сказал на это, рассеянно похлопал себя по карману, где лежал пистолет, и коротко скомандовал:
       - Поехали.
       Таинственный Борис Александрович больше никогда не появился в их жизни.
       
       г. Буденновск, ноябрь 1997 года.