Капитанский гамбит

       
       Радиоточка судовой трансляции щёлкнула и хрипловато возвестила: "Старшему механику просьба зайти к капитану!". Всеволод Андреевич даже не поглядел на часы - 17-00. Ежедневный файв -о-клок у кэпа под партию в шахматы давно стал традицией, которая за последние года три нарушилась лишь однажды, при девятибалльном шторме в Северном море. Вахту с шестнадцати до двадцати на мостике несут старпом и четвёртый штурман, и большой необходимости находиться там ещё и капитану не было — до берега миль двести, кораблей в зоне видимости радара не наблюдалось — но шахматные фигуры бегали по доске самостоятельно, презрев субординацию и напрочь игнорируя правила, а одна наглая белобрысая пешка при очередном скуловом ударе подпрыгнула и нырнула в капитанский чай.

       -- Заходи, Андреич! -- капитан Стас Йонович (впрочем, и экипаж, и он сам больше привыкли к «Иваныч») Бальчукас, стоя у открытого иллюминатора, смаковал солёно-йодистый воздух: втянет ноздрями порцию, задержит в лёгких — выдохнет, снова втянет...
       -- Медитируешь? -- усмехнулся дед, -- а чего шахматы не расставил?
       -- Так они без присмотра опять в чай нырять надумают. -- улыбнулся кэп.
Играл Стас Иваныч напористо и сильно, в молодости выступал за мореходку, и старшему механику приходилось изрядно попотеть, чтобы вытянуть хотя бы ничью, а уж выиграть случалось и вовсе не часто. Но сегодня командир был рассеян, и Всеволод Андреевич без особых усилий подряд в трёх партиях поставил судовому гроссмейстеру мат.
       -- В поддавки решил поиграть?
       -- Ага, -- легко согласился Бальчукас, -- а то обидишься, приходить перестанешь, придётся в одиночку чифирить... Новости слышал?
       -- Про танкер, что ли? Так, краем уха, радиограмму ещё не читал.
       -- Зря не читал. Топливо прибудет недели через две в лучшем случае, так что загорать будем всем районом. Два мурманских БМРТ уже в дрейф легли, не сегодня-завтра и остальные встанут. Одно радует — погода на ближайшую декаду штилевая.
       Капитан откинулся на спинку дивана и замолчал.
       -- Слушай, а у тебя джаггеры* есть? -- неожиданно спросил он.
       -- Есть с десяток. -- пожал плечами дед, -- Поделиться?
       -- Поделишься, успеешь... -- задумчиво протянул Иваныч. -- Ладно, отбой на сегодня.
       
       * * *

       На строчке "РТМС 2375, кмд Бальчукас С. И." палец начальника отдела добычи Савенкова Игоря Дмитриевича споткнулся. Он отодвинул от себя сводку, задумался. Снова придвинул лист, подчеркнул карандашом строку с непонятными для него цифрами и поставил рядом жирный знак вопроса. Побарабанив пальцами по столешнице, снял трубку телефона:
       -- Доброе утро, Светлана свет Петровна, Савенков на проводе. Как жизнь молодая? Не штормит эфирное море?
       -- Доброе утро, Игорёк. Спасибо, шкандыбаю помаленечку. Внучку вот замуж выдала, в прабабки готовлюсь. Ты, небось, поболтать с кем хочешь? Немножко подождать придётся, радисты сейчас профилактические работы заканчивают.
       -- Хорошо, Светлана Петровна, я у себя. Как закончат, соедините меня с бортом 2375.

       Минут через сорок аппарат ожил, и прокуренным контральто выдал:
       -- Двадцать три-семьдесят пять на связи, соединяю.
       Сквозь треск помех и вату расстояния донеслось:
       -- Приветствую, Дмитрич. По какому поводу в нештатное время тревожишь? Приём!
       -- Здравствуй, Стас Иванович! Вопросик у меня возник по сводке, ты уж разреши мои сомнения. Приём!
       -- А что тебе не нравится, Дмитрич? Кальмара ловим, план даём! Ты же сам у меня штурманил, знаешь, что без плана я не прихожу. Приём!
       -- Стас Иваныч, ты дурочку не валяй! Топлива у тебя нет, лежишь в дрейфе... Получается, что либо ты ловил больше и придерживал цифры на чёрный день, либо сейчас "рисуешь" в надежде потом перекрыть... Приём!
       -- Хр-р-р-р-р-р-ррр... Хр-р-р-р-р-ррр... Не слышу тебя, Дмитрич! Хр-р-р-р-ррр...

       Савенков положил трубку, развёл руками и произнёс в никуда:
       -- Вот и поговори с ним!..

       * * *

       Брови начальника Управления приподнялись и погнали штормовую волну морщин в область затылка:
       -- Ты соображаешь, что подсовываешь?! Он что, на вёслах тралы вытягивает?! По двенадцать-пятнадцать тонн в сутки, без топлива!.. Это ж липа явная, приписки!..
       -- Глеб Борисович, не может Бальчукас приписками заниматься! -- Савенков оправдывался, как нашкодивший ученик перед школьным директором. -- Узнавал я, на удочки они ловят, на джаггеры, всем экипажем...
       -- Остальные тоже ловят, не сидят без дела! Вот, -- начальник Управления ткнул в сводку, -- у Еремеева в среднем по шестьсот килограмм в сутки, у Ковалёва по тонне, Микенас по восемьсот-девятьсот даёт. А у Стаса Иваныча что, удилища толще, или джаггеры вареньем намазаны?!
       -- Может, и намазаны. -- Упрямо возразил Савенков. -- Но врать он не станет, ручаюсь.
       -- Ладно, защитничек, -- устало махнул рукой начальник, -- иди пока, разберёмся.

       * * *

       По давно и неизвестно кем заведённому обычаю, после отчёта за рейс капитан давал банкет. Сегодня отчитывался и, соответственно, угощал Бальчукас. Мелочиться на флоте не принято, поэтому столы ломились от водки, коньяков и виски, мясных и рыбных копчёностей, маринадов и прочих разносолов. Клерки заходили, пропускали по рюмке-другой и возвращались к своим делам. Начальники отделов и всевозможных бюро задерживались подольше, решая в застольной беседе те рабочие вопросы, которые «насухо» почему-то не решались. Высокое руководство произносило тосты за удачное окончание рейса, за трудовой подвиг экипажа и личный вклад капитана, и после стандартного «за тех, кто в море» отбывало на служебных автомобилях в свои высокие руководящие сферы. И лишь капитан был обязан держаться до конца, уходя с банкета, как с тонущего корабля, последним.

       Стас Иванович, уже изрядно захмелев, выбрался наконец на свежий воздух, отдышаться. Тут-то его и настиг Савенков:
       -- Ну, здравствуй, что ли, капитан! Окружили тебя черти сухопутные, не подойти, не пообщаться!
       -- Привет, Игорь, -- улыбнулся в ответ Бальчукас, -- сам-то себя еще сухопутным не считаешь?
       -- Добью институт — вернусь, Стас Иваныч. Возьмёшь снова, или тебе шибко грамотные не нужны?
       -- Так грамота грамоте рознь, Игорёк. Я вот и со средней мореходкой не худший капитан по базе, а кому и три института не помогут рыбку ловить.
       -- Не прибедняйся, Иваныч — одним из лучших тебя считают...
       -- Ой, Игорёк, -- засмеялся Бальчукас, -- как тебя жизнь береговая развратила — комплименты отвешиваешь, будто даме! Можешь не напрягаться, я и так знаю, чего выведать хочешь: откуда план, так? Поделюсь, Дмитрич, с тобой — поделюсь. Только между нами, не выдавай старика.
       Бальчукас прищурился, улыбнулся заходящему солнцу, оно ответно блеснуло на потускневшем золоте капитанских погон.
       -- Знаешь, Игорёк, иногда, чтобы выиграть партию, надо пожертвовать фигурой, -- как-то не совсем в тему начал капитан, -- гамбитом это называется.
       Савенков вопросительно молчал.
       -- Почему, спросишь, у меня улов больше? Так я соцсоревнование на свой манер устроил, с премией в конце каждой смены. Кто больше наловил — тому бутылка водки. Ребята сами учётчиков назначали, чтоб без обману...
       -- Постой-постой... Это ж... -- Савенков зашевелил губами, подсчитывая. -- Три ящика? Откуда?..
       -- Ну вы же сами загрузили мне для консула в Аргентине, Дмитрич.
       -- Ё-ё!.. Ты эту водку?.. Иваныч, ты знаешь, чей он родственник? -- глазами показал куда-то вверх Савенков.
       -- Знаю. Да ты не беспокойся, встречался я с ним, когда заходили на отдых. Кстати, нормальный мужик, хоть и родственник; -- тоже показал в небо глазами Бальчукас, -- хотел я откупиться, виски ему предлагал, да он руками замахал: мол, водки для дела не жалко, а виски я себе и сам могу купить, ты мне лучше подари штурвал на память.
       -- И?..
       -- Что "И"? -- засмеялся Стас Иванович, -- снял я для него штурвал с аварийного привода, да в придачу подарил ракетницу сигнальную и ящик фальшфееров. Пусть салютует на здоровье!
---------------------------
*джаггер - разновидность блесны, напоминает яркий поплавок с шарнирно закреплёнными по периметру в несколько рядов крючками, до 40 штук.