Арх. Подвиг Тортиллы

1

       Приехал в ту пору, ко мне гости, мой северный земляк. Однокашник и одноклассник.
       И решил он поступать на подготовительное отделение нашего архитектурного института, иначе говоря, рабфак. Ну, а я, согласно общепринятой российской традиции – должен был – ему помогать. А именно, направить, подсказать – как грамотно преодолеть нелегкий вступительный барьер, состоящий из нескольких экзаменов. Включая – и экзамен по рисунку.

       Продумав все варианты подобной помощи, мы остановились на таком, – самом, на наш взгляд – эффективном. Рисовал земляк неважно, плюс типичное экзаменационное волнение – попросту говоря «мандраж». То есть, перспективы – предстоящего творческого экзамена, откровенно говоря, были довольно безрадостными.

       * * *

       Чтобы «урегулировать» эту непростую ситуацию, я и мой авантюристичный приятель Сэнди – решили использовать более свободную атмосферу рабфаковского экзамена, отличающегося от общеинститутского, прежде всего, тем, что аудитория, где проходил названный экзамен – жестко не оцеплялась всяческими запретительными заслонами…. И туда, хоть и с большим трудом, но всё же – можно было проникнуть….

       Ведь в это время, то есть – в ноябре, в институте идут регулярные занятия, и забаррикадировать проникновение обычных студентов – на кафедру рисунка и в его аудитории – практически невозможно.
       Именно это обстоятельство, повторяюсь – мы и решили использовать.

       Схема была следующей.
       Мой земеля, Радик, должен был взять лист – для предстоящего экзаменационного рисунка, и умышленно запороть его, испортить. То есть, порисовав минут пять, он должен был самокритично признать, что попытка изобразить представленную на экзамене композицию – полностью провалилась…. И – потребовать ещё один лист – для восстановления творческой справедливости и своего художественного имиджа..
       Умышленно забракованный им лист – новоявленному абитуриенту следовало спрятать – в заранее приготовленный и стоящий возле его мольберта – чёрный «дипломат».

       Далее в дело вступало наше трио.
       Почему трио? Да потому что мы с Сэнди, в качестве криминального соучастника и противоправного курьера – решили использовать своего романтичного согруппника – Ивана Емельянова.

       * * *

       Иван, как порядочный студент, сразу согласился на это должностное преступление. Выглядел он вполне по-студенчески, напоминая классический образ ботаника-отличника: невысокого роста, в невзрачном бухгалтерском костюмчике, в очках, и – с большими вьющимися патлами.
       Ни дать – ни взять: классический образ типового советского студента. Почти полный клон знаменитого Шурика из операции «Ы»… Только наш Ваня – на порядок круче «мосфильмовского» недотепы был! И – сама жизнь – это убедительно доказала!

       Глядя на Ивана, только конченому параноику, одержимому манией преследования, могло придти в голову, что подобный ангел – в образе законопослушного трудяги-студента, может нести в себе хоть какую-то опасность – для великой и непобедимой – кафедры рисунка САИ.
       Кстати, именно поэтому – эта сакраментальная фигура, и была избрана мною и Сэнди – на чрезвычайно важную роль «рисуночного дипкурьера».
       В общем – типаж был простой, целомудренный, и – про таких у нас в народе говорят: «Ни украсть, ни покараулить!»

       2

       Экзамен начался.
       Поначалу все шло – как по маслу…. Радик хладнокровно прикрепил белый кусок ватмана к своему мольберту, и вдохновенно начертал на нем несколько размашистых линий. Потом – ещё….
       После, чего, он горько вздохнул и, стиснув свои восточные скулы, с разочарованием снял с мольберта – своё загубленное творение….

       И, с постным лицом, он отправился за новым листом – с синим государственным штампом. На госэкзамене по рисунку в институт – такой номер мог бы и не пройти, однако, как я уже сказал, экзамены на рабфаке проходят несколько либеральнее, да и само отношение – как к слушателям, так и поступающим, тут отдает – материнским теплом.

       Неслышно положив «испорченный» лист в свой чёрный дипломат, Радик, с казённым лицом, прикрепил к мольберту новый лист, и принялся неторопливо рисовать…. Впрочем, ему торопиться – теперь и в самом деле было некуда…. Теперь торопиться – нужно было уже нам.
       Вскоре, в двери аудитории – с задумчивым лицом полинезийского туземца – вошёл Ваня Емельянов.

       * * *

       Он напоминал пациента клиники неврозов, съевшего, тайком от врачей, килограмма два – «Аминазина» или «Реланиума».
       То есть – как написал бы какой-нибудь общественно значимый публицист – «Иван был индифферентен – ко всему окружающему». Или – «Он был серым и субтильным». Проще говоря – отрешен и безучастен.
       В руке у инопланетянина был черный дипломат, абсолютно идентичный тому, что стоял у мольберта Радика. Это мы заранее постарались….

       Проплыв над аудиторией, субтильный Иван остановился около мольберта с Радиком.
       Пользуясь своим небольшим ростом, он, практически не наклоняясь, поставил свой дипломат на пол, и задумчиво подпёр подбородок руками, словно обнаружил в студенческой аудитории подлинник «Моны Лизы»….
       Радик, между тем, с окаменевшей физиономией продолжал исступленно рисовать, не выдав своего волнения – ни одним мускулом.

       Ваня же, озадачено почесав затылок, чуть-чуть полуприсел, сделав так называемый «книксен» - точь-в-точь как Майя Плисецкая перед зрителями, и приподнял с пола дипломат…. Уже другой, внутри которого лежала – адресованная нам – важная «заготовка».
       Столь же величаво продефилировав – между пыхтящими рисовальщиками, отважный лазутчик, с тем же мечтательным выражением лица – покинул экзаменационную аудиторию.

       Непосвященному бы – и в голову не пришло, что только что, на глазах у десятков людей проделана – сложнейшая шпионская операция по тайному хищению государственного бланка – с настоящим, синим штампом.
       Это, конечно – не этюд Ван Гога, не дюжина золотых слитков из банковского хранилища, но всё же…. И это сделал человек – со смиренным монашеским лицом и весьма нарицательным российским именем. Впрочем, и фамилией тоже.

       3

       Далее, дипломат с ценною бумагой был немедленно доставлен – в одну из проектных аудиторий, расположенных там же, поблизости, на шестом этаже.
       Там мы забрались на «камчатку», и ожесточённо принялись за дело: рисуй – не хочу!
       Наклонившись над проектным кульманом мы стали быстро воспроизводить нужный коллаж.
       Работа была, в принципе, несложной – главное не переврать пропорции тех самых штук – конуса, цилиндра и шара, что были выставлены на экзамене – для будущих рабфаковцев.
       
       Второе: надо было грамотно отобразить соотношение всех этих бликов, рефлексов и теней. Ещё сложнее было – точно воспроизвести изломы драпировки: ведь композиции-то, у нас, перед глазами – не было!

       Благо, что наш флегматичный шпион, обладая неплохой зрительной памятью – кое-что запомнил. А кое-что – допускалось и переврать! В том числе и сам ракурс, под которым расположены предметы к художнику: откуда они, преподаватели, знают, унеся рисунки с собою на кафедру – кто и где сидел – из ста с лишним человек!

       В-общем, оторвались мы славно! Нарисовали, отштриховали, и, самое главное – мандраж-то нас не бил! Мы ведь - не на экзамене были, и руки у нас – не тряслись!

       * * *

       Возращение блудного сы… то есть рисунка, произошло – по уже откатанной схеме.
       Болеро Емельянов, с тем же межконтинентальным лицом, проник на экзаменационный плацдарм и ждал сигнала.
       Тут было даже важнее – грамотно сработать: абитуриент, достающий хорошего качества рисунок из дипломата – неизбежно бы бросился другим в глаза, и это могло вызвать грандиозный скандал!

       И написали б тогда в газетных хрониках, в разделе «Происшествия»: «…. Гр.гр. Емельянов 1898 г.р., Шураев 1904 г.р., Хоботов 1906 г.р., в составе хорошо организованной преступной группы, по предварительному сговору….»
       И плывут, плывут в воспалённом воображении – залитые солнцем причалы и пирсы – далёкого Ванинского порта…. Или – высокий эшафот, в центре Свердловска, три понурые фигуры в чёрных капюшонах, и сотни заплаканных девчонок-архитекторш….

       Но, чтоб отсрочить своё свидание – с панорамою Ванинского порта и с эшафотами Свердловска, мы всё тщательно продумали….
       Как только был дан сигнал к окончанию экзамена, и все рисовальщики стали подниматься из-за своих мольбертов и стульев – была задействована вся наша «массовка»!

       Учитывая суету, шум и хлопки, мы запустили в аудиторию несколько человек: двое-трое из них – «блокировали» стол с преподавателями, принимающими рисунки от абитуриентов, а остальные – сновали в пространстве вокруг Радика, перекрывая посторонним обзор, и создавая искусственное движение и суету.
       Это было сделано для того, чтобы исключить любую случайность, и отвлечь внимание – как преподавателей, так и поступающих – от тайных манипуляций, производимых в эти мгновения – нашим подопечным….

       * * *

       Радик воспользовавшись естественною суматохой, и создаваемым вокруг него броуновским движением, не торопясь открыл – доставленный ему «резидентом», дипломат, и поменял рисунки….

       Вскоре он поступил на обучение в САИ….
       Наш абитуриент, безусловно, многое знал, и многое умел, однако, немалую роль в его успехе – сыграл и отважный разведчик – скромный дипкурьер Ваня Емельянов…. Это он, как сказочная черепаха Тортилла, бесшумно проплыв по экзаменационной аудитории, доставил бедному страдальцу, прямо на экзамен – один из тех «золотых ключиков», которыми и открывались золотые институтские двери….