Пора, не пора...

Не хочу, что бы было «пора»

Помню, была такая игра «Пора , не пора, я иду со двора, кто не спрятался, я не виноват»
Вот отец и не спрятался.

Тетка сказала, что сегодня отец был в сознании.
Отросла борода и он стал похож на Хемингуэя.
Хемингуэй с интубационной трубкой во рту, весело.
Ему даже поговорить нельзя. Уже нельзя. Даже если захочется. Значит останется не высказанная очередная повесть про старика и море. И это должны будут поведать другие. Хотя они все равно не смогут рассказал так как бы сделал он.
А что я знаю о нем?
Сам удивляюсь, что мало.
Про его детство практически ничего. Только время , когда они были в эвакуации на кавказе. Бабушка вязала рукавицы и носки и сдавала в специальный пункт приема для солдат на войну. А дети чем то наверное занимались. Но чем? Отец рассказывал, что их послали за керосином и вином. Возвращаясь обратно они не раз прикладывались к вину , и потом пришли домой пьяные, и бабушка очень ругалась.
Еще знаю, что отец в детстве любил играть в футбол, и всем рассказывал, что у него был очень сильный удар. Один раз мяч попал в штангу и лопнул. После войны отец закончил какой то техникум и поступил в медицинское училище, где и познакомился с матерью. После училища долго работал на скорой помощи , пытаясь поступить в медицинский институт. Удалось , но не с первого раза. Учился в институте и работал фельшером на скорой.
После института уже с матерью поехали работать в Казахстан во время освоения пахотных целинных земель. А где был я ? Наверное еще не родился. Хотя кто знает?
А знает моя матушка. Вот ее и надо пытать. Все что знает про отца , ведь они прожили пятьдесят лет.
Мне было семь лет. Во время игры на улице я сломал руку и меня забрали из интерната, где я находился в первом классе . Помню, как мне было больно, а отец, что бы меня немного развеселить стал собирать железную дорогу на ковре в большой комнате на Балаклавке.
Он все собирался сделать большой разборный макет дороги с домиками, деревьями, дорогами.
Даже начал паять из шести депо. Но так и не закончил. Он вообще был очень рукастый. Всегда что то мастерил в доме : и полочки всякие и шкафчики. Не отнять у него и художественного дара. Клеил что то из камушков, придумывал и из разного барахла, которому место было наверное в мусорном ведре, делал всякие поделки. Любовь к поделкам у него была сильная и она и мне передалась. Именно по этому осталось много разных коробочек, в которых лежат всякие «нужные мелочи» , которые могут пригодиться в самый важный момент.
Остаются и его тетради со стихами.
Что то лежит в квартире, что то в гараже или на даче.
Основное общение с отцом у меня происходило на даче на 76-м . Мы ее строили вместе. Мне было уже пятнадцать , и я помогал вовсю. Поэтому я с инструментами «на ты».
Отец не имел никакого строительного опыта, но делал все правильно. Я сейчас удивляюсь, что он абсолютно правильно прокладывал стенки дома при строительстве вощеной бумагой с двух сторон, получалась гидро и паро изоляция.
Конечно отец сыграл немало в моем становлении. Медицинский институт я выбрал, так как медицина в нашей семье вошла в меня с рождения. Тетка конечно поспособствовала в принятии решения. Такой факультет говорит открылся, там такие умные учатся , такие умные. Стало за себя обидно – что я не смогу. Вот и закончил.

Самолет медленно наполняется багажом пассажиров рейса Стамбул-Москва. Время самое летное – три часа ночи по Москве. Через сорок пять минут вылет. В Москве буду к семи, дома наверное к девяти.
Почему так получается, что отец так мучительно уходит? Чем он так провинился?
Онкология – страшная болезнь, которая отпускает редко , и никогда не знаешь насколько серьезные органы она затронет. Вот и случилась беда у отца с матерью.
У отца нашли опухоль в верхней челюсти. Удалили верхнюю челюсть с левой стороны. А теперь метастаз, прорастающий в первый шейный позвонок. Третью неделю он лежит в Институте в котором отработал 40 лет. Вот, даже борода отросла. И сказать ничего не может. Только пальцами что то показывает и силится сказать….
Объявили посадку, значит пора…

07 июня 2007 г.