Старое платье короля или воспоминания идеального п

       Сейчас о так называемых ужасах и мраке средневековья, послуживших толчком к развитию нашего ныне благоденствующего государства мало кто помнит, а если кто и помнит, те лишь морщат лбы, и называют даты и события незначительной исторической важности, пусть и подкрепленные официальной документалистикой. Выставленные в музеях дыбы, виселицы, полотна, статуи и прочие произведения искусства являются свидетельскими показаниями художников, людей возможно и неплохих, но подверженных заболеванию мозга, именуемого тягой к творчеству и доверия у граждан здравомыслящих и интересующихся фактическим положением вещей, они не вызывают. Я же могу вам рассказать о реальных событиях, непосредственным создателем которых я являлся. Конечно, можно разглагольствовать об имеющихся предпосылках или, например, о том, что ключевым фактором успеха проводимых мною реформ являлось компактное проживание поданных моего королевства на сравнительно невеликих территориях. Но, пардон, у кого из моих современников не было таковых предпосылок, а тем более, подходящих по размерам и плотности населения государств?! Такого добра по тем временам было предостаточно, что означает только одно, гений, пробудившийся лишь во мне, позволил мне стать единственным в своем роде идеальным правителем, который достиг небывалых успехов в управлении государством, посредством принятия всего трех указов, оглашенных публично и засекреченных незамедлительно, после того как я… Но давайте все же по порядку.
       Когда я ворвался во дворец, у меня страшно болела голова, но работа есть работа и я первым делом нашел канцелярию, поскольку только там была полная чернильница. Итак, первым же моим указом в новой должности был тотальный запрет на исполнение отвратительных песен йодлем. Сам приказ я собственноручно написал на пергаменте, поставил подпись и оттиск свежевыструганной королевской печати и задумался о способе его донесения до масс.
Массы практически в полном составе столпились на базарной площади и ожидали результатов свержения предшествующего мне государственного руководства. Конечно, я мог засунуть указ в свергнутого монарха и выкинуть его тело в центр толпы с помощью катапульты, уровень развития научно - технической мысли это позволял. Но, во-первых, я не уверен, что кто-то из моих подданных может одновременно обладать такими качествами, как знание грамоты и наличие доверия к трупу этого шарлатана, соответственно, это может быть воспринято как пустая бравада и баловство. Во-вторых, в подобных средствах публичного извещения присутствовал элемент кривляния, эдакой театрализованной клоунады, а я не клоун, нет, и не лицедей, я - Государь! И я требую к себе соответствующего уважения, и я не позволю никому даже мечтать о том, что у него найдутся какие-то факты, могущие свидетельствовать о склонности моей натуры к артистизму.
       Так рассуждал я, пока не заметил в углу комнаты мокрый парчовый тюфяк, который буквально полчаса назад являлся лучшим школьным приятелем свергнутого и его же премьер-министром. Бывший премьер-министр был моментально наделен полномочиями массового оповестителя подданных и направлен на базарную площадь для публичного оглашения исторического документа и радостной вести о моем восшествии на престол.
       Нравственное потрясение, пережитое моими подданными, было столь велико, что глашатай был тут же растерзан толпой. В последствии непутевый экс премьер-министр, который в бытность свою на посту не сумел прославится даже дворцовыми интригами, был канонизирован местной церковью, а его семья получила приличную пенсию и права на экранизацию массовых беспорядков.
       Все ожидали иного. Да, многие из них, те, кто поумней, были готовы к репрессиям, многие, а это были простолюдины, ожидали послаблений в вопросах сбора податей, но культурного террора не ожидал никто. В общем, вышло так, что новый монарх, получивший свой трон при поддержке масс и наиболее прогрессивной части рыцарства и при том исключительно демократическим способом, то есть посредством вооруженного переворота, проявил себя на новом посту как тиран с явными признаками спонтанной и необоснованной деспотии.
       Сразу же по прослушивании первого указа часть демократически настроенной культурной аристократии, писатели, певички, журналисты, кордебалет и проч., те, кто могли бы в последствии составить глупое диссидентствующее сообщество, либо осмотрительную оппозицию, незамедлительно собрали сундуки с барахлом, и в первую же ночь моего правления, покинули мое государство. Оставшиеся смирились с существующим строем и обратились к привычным делам, иные стали бороться за свои права, то есть учиться петь йодлем. Таким образом, каждый из них на какое-то время был занят безобидным, хотя, возможно, и преступным делом. Необходимо заметить, что йодль в стране так и не прижился, не взирая на существенные вливания в оппозиционное движение со стороны околокультурных кругов, близких правительствам сопредельных и прочих государств, а также организацию загородных лагерей подготовки певцов опытными инструкторами.
       Трубадурствующая шваль не преминула тут же ославить меня в народном творчестве. Все подобные пасквили записывались и систематизировались. Авторы бездарных произведений подвергались ужасной, но скорой казни, а те, кто проявлял зерна таланта, направлялись в ссылку в прибрежные районы. Пояснения я думаю излишни.
       Я же натер виски уксусом и лег спать, не снимая походной обуви.
       Описание дворцовых перестановок, сопряженных с казнями придворных прошлого состава и ссылками бывших лучших соратников не может вызвать у вас интереса, да и особого удовольствия подобное описание у меня не вызывает.
       Как вы понимаете, поток эмиграции не мог не сказаться на международном положении. Весть о восшествии на трон сумасшедшего тирана разлетелась по миру со скоростью, превышающей скорость сигнала беспроводного телеграфа. В столицу стали стекаться бесчисленные посольства, делегации, комиссии по правам и интересам и прочий международный сброд, который либо пытался выяснить мои интервенционные амбиции, либо тайно заверить в расположении и поддержке. Я их принимал, если было хорошее настроение, выслушивал, но понятных им ответов не давал.
       В ведущих зарубежных научных центрах и университетах стали открывать новые кафедры, на которых начали изучать феномен моей политики, философии и психиатрии. В последствии моим именем были названы многочисленные новые научные направления, а также переименованы часть наиболее древних. Таким образом, общий информационный фон был более чем благоприятным для принятия второго указа.
       Второй мой указ касался запрета обоснования целесообразности. На написание его я угробил целую ночь. Где-то часов до четырех утра я бродил по библиотеке, много курил, на следующий день язык сильно щипало, а с неба слезла кожа, много думал, перебирал книги на полках и ковырялся пером в чернильнице, потом сел, и за час накидал потрясающий по глубине своей текст. Посыл для его написания был прост и понятен, после первого указа когда-нибудь должен был быть принят и второй, и затягивать его принятие не было никакого смысла и возможности. В противном случае у людей могло сложиться мнение, что у меня нет программы реформирования государства, либо, что я забыл о своей высокой миссии. Потом, принятие второго указа есть единственный способ подготовить политическую и моральную обстановку для принятия третьего, то есть без него было никак не обойтись.
Точное содержание второго указа я сейчас наверно и не припомню, как впрочем, и его даже примерный смысл, но однозначно могу утверждать, что в нем содержался не только прямой запрет на обоснование всякой целесообразности, но и точная методология их выявлений, как в действиях, так и в устных и письменных рассуждениях. Конечно, в большей степени он касался деятельности научного мира. Часть научных тем пришлось закрыть, остальные стали хитрее или благороднее.
       Более подробные объяснения и уточнения, а также приведение всякого рода фактов было бы уместнее в произведениях философской направленности, а не в развлекательной литературе, поэтому тут приводить их я не намерен.
       Третий указ он же и последний, был о пошиве нового платья короля. Это был единственный указ, чьё содержание было задумано мною гораздо раньше, чем я предпринял первые попытки совершения государственного переворота. В указе было точное описание того, что для моего первого публичного появления необходимо пошить мне роскошное платье. Платье должно было иметь ряд волшебных качеств, в частности, любой, кто такое платье не мог узреть, должен был быть незамедлительно казнен, также любой кто находился в зоне его чар не мог сказать ни слова лжи.
       Для производства платья из Греции была выписана группа деревенских идиотов, носатых, чернявых и отвратительно волосатых. Даже прибывшие идиоты поняли, что тут что-то не так, но им обещали неограниченный стол и они быстро согласились. Их поселили в подвале, где они круглосуточно пили, жрали, спали заваливаясь на столы и ничего не делали по своей основной предписанной функции, а дата моего публичного появления была все ближе и ближе. Все это безобразие круглосуточно транслировалось для всеобщего обозрения сквозь чугунную решетку на окнах подвала. Нервозность возрастала.
       Никто не понимал, что я задумал. То ли я действительно собирался появиться на публике голым, то ли это была чудовищная провокация, все участники которой будут казнены, но тогда же придется казнить все государство, включая палачей, тогда не понятно кем я намереваюсь управлять в ближайшее десятилетие. Опять же, в чем тогда смысл тех пунктов моего указа, где описывались волшебные качества платья? Необходимо отметить, что время моего правления граждане привыкли к двум вещам, во-первых, от меня можно было ждать чего угодно, кроме того, что можно было бы ждать от правителя, во - вторых, все пункты моих указов исполнялись тщательно и щепетильно.
       В ночь перед торжеством спали только греческие чародеи, а также больные и выбившиеся из сил граждане, все остальные ждали рассвета.
       Утром я достал из дорожной сумки свой любимый костюм. Купил я его еще во времена зарубежных странствий и намеревался надеть на свой первый бал, однако на бал я так и не попал, зато попал на королевство и костюм был совершено новый.
       С самого утра было очень жарко, всем собравшимся на площадях и улицах города разносили бесплатную воду. Толпа молчала не из-за ожидания неведомого или страха перед ним, а больше от бессилия.
       На вымощенную полированной медной плиткой мостовую я ступил блестящим остроносым ботинком. Пурпурный костюм отбрасывал потрясающей красоты блики, я спокойно улыбаясь прошел по всем улицам к городским воротам и удалился в лес.
       Молчание продолжалось не более получаса, из морально-интеллектуального ступора всех вывел крик петуха, который вместо обычного: "кукареку", проорал, что-то напоминающее человеческое: "А король то голый!". Все стали расходиться по домам.
       Как бы там ни было, но после всего произошедшего в государстве все стало очень хорошо.
Мои указы изъяли из обращения и предпочли забыть. Новое руководство и иные порядочные люди вскоре разыскали меня, попытались извиниться и просить консультаций и дополнительных разъяснений. Но скоре визиты прекратились. Дело в том, что поселился я в одной горной деревушке, куда попасть можно было только в корзине, которую поднимали на веревках, а часы аудиенции я назначал исключительно в ветреные дни.
       Зачем я это написал? Не знаю, не знаю, не знаю. А зачем читали? Что рассчитывали выудить у вздорного старика все его секреты, что ж, считай - выудили. И что теперь делать собираетесь? Нет, не думаю, что кому-то это может помочь, подобные штуки срабатывают только один раз, в последствии из них нельзя извлечь не то что бы пользы, а даже элементарной морали поучительного характера. И все же хорошо, что я все это написал, вы все должны знать правду, какой смешной бы она не была.