Рыжая пижма, синий василек, 3

- Да что ты, Тосенька?! Думаешь, я их нарочно сломала?!

- А разве нет? Разве нет? Ты всегда так, бабушка!
- Ой, ну бабушка у тебя первый враг! Что ты?! Я вон ведром их, видно, задела, когда картошку набирала, чтобы к ужину сварить, Тося! Неужто я нарочно? Господи, да мы их, гляди – воткнем опять, и они прирастут. Их ведь, куда ни приткни…
- Как прирастут? Коралловидную ты всю разгромила! У нее такие нежные отросточки были, а ты…. И Винни-Пуху моему… голову снесла. Как он теперь без головы?.. Аааа…
- Да не реви ты, Тося! Отрастет у него голова, что он, человек, что ли?
- Получше некоторы-ы-х…
- Дурдом, - мама Ира бросила ключи на зеркало в передней. – Уходишь, они ревут, и приходишь…. Что сейчас?
Голос у нее был усталый. Когда Тося была маленькой, мама работала в воспитателем в садике, а чуть она подросла, ушла в ларек на Красной площади, потому что на воспитательские деньги было не прожить. Сначала торговала постельным бельем с полотенцами, которые привозил из Иванова Виктор Самохин, потом молочными продуктами и всякими вкусными глазированными сырками, которые так нравились Тоське, а после ухода бабушки на пенсию перешла в «24 часа» к Алику.
Алика Елена Павловна не терпела больше кактусов, потому что он «подъезжал». Сначала Тоська выглядывала в окно - на чем? Потом догадалась: он навязывался маме в женихи. «Тоже мне», - думала она, все-таки присматриваясь: годится он ей в папы или нет? По всему выходило, что нет, потому что у него был свой Костик, Тося видела его однажды в "резервации", и тётя Оля, которая громко ругала Алика плохими словами. «Да отстаньте вы все, - говорила мама Ира, когда бабушка с Тоськой напоминали ей про Костика с Олей.
- Ой, целая беда, - Елена Павловна расстроено махнула рукой. – Кактусы её снесла…
- Как же ты, мама? У нее одна радость была…
- Да что вы, в самом деле?! – бабушка всхлипнула. - Я ведь случайно зацепила. Первый ящик целехонький, а во втором – один Винни-Пух пострадал!
- А вот и не один!
Мама выглянула на балкон:
- Не плачь, отрастут они. Корни целы, значит отрастут. А эти мы вот так, - она воткнула отломанные отростки розоватой коралловой опунции в землю, полила. Пристроила туда же «голову Винни-Пуха». – Нечего слезы лить. Всякое бывает. Ужинали?
- Да.
- Мойтесь и спать…
- Мам, а телек можно?
- Какой еще телек, одиннадцатый час. Завтра не встанешь…
Тоська вытянулась на раскладном кресле, уставилась сквозь занавеску в окно. Пунцовые лучи побледнели, небо остыло. Прохладная белая ночь опустилась на залив, серый Выборгский замок, обе площади – Красную и Рыночную, и черемуховую Батарейную гору.
«Чего это Верка расщедрилась? Никогда никому ничего не дарила, а тут вдруг решила? Может, хочет со мной дружить?», - она призадумалась. Дружить с Самохиной хотели многие. Не только из их класса, но и из параллельного. За ней даже восьмиклассница Кира Семенова заходила, и тут – Тоська. Какой ей интерес? «А, просто так она. От скуки. Завтра забудет, что обещала, - Антонина зевнула и повернулась на бок. – Обойдусь без её косметички. Подумаешь. Мама купит». С Тоськиными покупками была напряженка: мама Ира копила ей на компьютер. «Ни с какими глупостями пока не приставай», - сказала она, подарив ей на Новый год полотенце с белочкой – Тосе не очень-то его и хотелось – шампунь от перхоти и белую футболку с девочкой-эмо на пузе. Косметичка, детский набор «Маленькая фея», тени с гигиенической помадой автоматически перекочевали «в глупости».
Правда, была еще добрая бабушка, но и она заартачилась. Заявила: «Я тебе с пенсии лучше кроссовки новые куплю и куртку». Сказано – сделано. Куртка Тоське нравилась. А кроссовки вообще были отпад. Но что они против «Феи»?
Мысли её вернулись к пострадавшим кактусам. Кто с ней будет дружить, если она до сих пор собирает фантики с блестящими обертками от конфет и шоколадных Дедов Морозов со Снегурочками, «валентинки» с сердечками и… разводит кактусы на подоконнике?
Может, их выбросить?