Попутчица

Место: Западные Саяны. Горный хребет возле трассы на Кызыл. Километров 200 от Абакана.
Время: лето, 2003 год.
Действующие лица: три горожанина, которые год за годом с маниакальной настойчивостью жгут бензин, чтобы зачем-то оказаться в горах...
- Ну, и что? - спросит какой-нибудь равнодушный к сибирским краям читатель.
- А то, - отвечу я ему, - что хоть и выскочили Красноярские Столбы в лидеры в списке чудес России, но для многих знающих туристов они представляют куда меньший интерес, чем ЕРГАКИ.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
(которое нахально вылезло в начало рассказа)

Четыре года назад — господитыбожемой как время летит — мы в очередной раз оказались возле Тормозакова моста. Я высадил попутчиков немного не доезжая до стоянки. Здесь влево от трассы уходит старая дорога, быстро переходящая в тропу, ведущую к нашей цели. Зачем всем время и силы терять на полукилометровый крюк? А мне — за рулем же — придется размяться налегке.
Солнце еще не вышло из-за горы с симпатичным именем Тушканчик. Гора в отличие от живого обитателя степей очень степенная. Она никуда не прыгает. Лежит спокойно, снисходительно поглядывая сверху на туристическую саранчу. Не без недовольства терпит щекотку собирателей сахан-дали. Дремлет зимой под снегом, изредка поглядывая на лыжников, катающихся по склонам соседней горы. Назвали ее по ручью, который прыгает от озера Мраморное с восточной стороны. Вот ручей... да! Этот тушканствует и кенгуряет...
Прохладная долина встретила наше вторжение настороженно, сумрачно, не дружелюбно. Разгоняя утреннюю тишину, протарахтел через мост ветхий КАМаз с полуприцепом, натужно заревел на подъеме. Тувинцы везут металлолом на металлоломе. Буйба бурлила, буйствовала в булыганах.
Пока высаженные на обочину ребята переобувались, облачались в непромокашки и дышали воздухом слегка отличным от того, что в городе и салоне жигуленка, я отогнал машину к домикам. Перекинулся парой слов со сторожем, порадовался его метеопрогнозу, оплатил стоянку за четыре дня, переобулся (в туфлях тут не побегаешь). Сделал пару шагов и — вот здорово — увидел старую знакомую. Годом раньше она разделила с нами радости и огорчения путешествия...
Узнала, вспомнила!
- Пойдем с нами! - на раздумывая, позвал её в новый маршрут.
И сразу же по печальному взгляду почувствовал, что не пойдет. Она проводила меня к спутникам. Пригласили ее все вместе еще раз. Казалось, что согласится. Компания-то схоженная!
Не пошла.

Какой она была породы? Спросите что-нибудь полегче. Для меня собаки делятся на овчарок, такс и остальных. В них совсем немного лучше разбираюсь чем в цветах. В тех я в точности повторяю анекдот: все цветы делятся на розы и «вот эти, как их там... блин!»
Не. Я не во всем полный кретин. С перепуга могу вспомнить что-нибудь о палатальных согласных (прошу не путать с согласием в палатках). Легко объясню принцип действия двигателя внутреннего сгорания. Дом построить сумею. А в породах собак... увы.
Наверное текла в жилах Ойки благородная кровь овчарки. Впрочем, причем здесь порода? Красивая она была. Вот.

ЛЕТО 2003 г.
ДОРОГА НА ОЗЕРО ХУДОЖНИКОВ
Ергаки нас упорно не пускали на озеро Художников. В предыдущие годы несколько импровизированных попыток провалились по разным причинам. То времени не было, то планы поменялись на ходу, то настроение...
На этот раз мы решили твердо. Дойдем. Посмотрим все диковинки: Параболу, водопады, озеро Горных Духов, искупаемся в Малахитовой ванне.... Точка. Решили и приступили к подготовке. Первым делом - теория!
Можно по-разному относиться к картам. Речь не о преферансе, ребята, спокойно. Я о географических. К началу 2003 года в столе и в компьютере скопилось несколько штук. Они противоречивы. В этой есть тропа — в той нет. В одной озеро так называется — в другой иначе. На синей кляксе одного и того же озера то нарисована рыбка, то карта убеждает, что в этом озере рыбы не было, нет и быть не может. Короче, каждый картограф засекречивает ту или иную информацию. Ладно. У всех нас свои игрушки, и правила орфографии тоже.
Я главный в троице путешественников не только по праву первородства и первоочарованца Ергаками, но и по простой приземленной причине. В тех самых картах разбираюсь. Для моих спутников это загадочные картинки с тайными знаками, причудливыми линиями и буковками. Почти китайская грамота.
Кто-то пошутил по поводу отпуска. Планировать его, дескать, легко: начальник говорит — когда, жена — где. Не наш случай. Летом нам отпуск вообще не светит. Но хотя бы одни июльские выходные дни проходят там — на Ергаках. И только там.
Зимними вечерами я убеждал вечных спутников, что здорово будет пойти так:
- Мы высадимся здесь. Ночуем. На рассвете выходим, вот здесь привал с завтраком, вот здесь и здесь отдыхаем. Тут обедаем. Топаем дальше. Вечером мы ставим палатку возле озера....
- А там тропа есть?
- Вот же она, смотрите...

Проходила неделя-другая.
- Ребята, я тут на досуге подумал. Фигня тот маршрут. Мы пойдем так, смотрите, - разворачивал на столе потертую на сгибах «самую правильную» карту.
- Так же дальше получится, - возражала Наташка.
- Как же «дальше»? - возмущение распирало автора идеи. - Смотри...
Через некоторое время и этот вариант отпадал.
К весне откристаллизовался последний. Я уже несколько раз пробежал проложенным маршрутом в уме. С закрытыми глазами представлял все промежуточные пункты. Никто из знакомых так не ходил никогда, но все осторожно соглашались, что интересно, что можно, что и сами бы так пошли (если бы ударились головой?)...

Дождались июля. Отпросились у работодателей на понедельник. В пятницу взял с работы Наташку. Тронулись через весь город к дому и можно считать, что стартовали, потому как третий путешественник и наш дом уже по пути к горам.
В багажник сытой — полный бак бензина — старенькой пятерки втиснуты собранные с вечера рюкзаки. В шесть часов мы уже переехали через Енисей. За спиной Хакасия, под колесами Россия, впереди Тува. (Сейчас говорят Тыва, но как-то не приживается... Оно ж хоть «ту», хоть «ты» - все одно местоимение второго лица, но на английском как-то вежливее!)

Солнце еще высоко, оно подгоняет своими лучами в спину к симпатичному Минусинску. Миновав его, на макушке поросшего соснами небольшого перевальчика в приветливом кармане возле шашыков-машлыков уступаю место за рулем начинающей автолюбительнице. Как раз в этот момент мимо, отдуваясь сизым дымом, проползает тяжелый МАЗ-бензовоз. Молодой черномордый кудрявый водитель весело скалится за необъятной баранкой. Чувствую, что неспроста. Первые километры Наташка едет медленно. Здесь и дорога петляет, и она не привыкла еще к рулю, но мало-помалу увлекается.
- На спидометр посмотри! - намекаю шумахерше.
- А что? А!!! - и тормозит.
- Чего тормозишь-то. Скинь газ да и все.
- Ага! - и через пять минут снова поднимает стрелку к сотне.
Естественно, что через некоторое время перед носом возникает бесконечная и необъятная бочка того бензовоза. Обгонам длинномеров в автошколе не учат. МАЗ то разгоняется на спусках до критических восьмидесяти, то кряхтит в гору на тридцати. Мы болтаемся на хвосте, вдыхая выхлоп.
Робкие попытки обогнать на ровном участке дороги дальнобойщик пресекает на корню. То выжмет из своего монстра вместе с облаком едкого дыма еще пять-десять километров скорости, то как бы ненароком примет влево. Не любят мужики женщин. В смысле тех, что сели за руль. Род ревности. Месть феминисткам.
- Пусти-ка меня, - устаю наблюдать за его игрой.
Меняемся с женой местами. Отзывчивый ВАЗик благодарит неожиданной прытью и мы легко обходим ошалевшего МАЗурика на подъеме.
Гора Думная.
Тем, кто не знает подскажем: по мифам именно здесь Ленин придумал теорию происхождения капитализма в России. Версию он отлил в книгу, находясь в ссылке в селе Шушенское. Ленин, опять же для тех, кто не знает, это реальный чел, который укантрапупил монархию в России. Теперь часть населения безмерно благодарна ему, а часть несет имя по кочкам, но никак не может вынести тело из мавзолея. Мавзолей — это культовое сооружение на Красной площади в Москве...

Короче, я отрываюсь от вонючего мерзавца на затяжном подъеме. Останавливаюсь на залитом золотыми лучами солнца перевале. Фиксирую своего славного конька стояночным тормозом, чтобы не убежал вниз к реке с заманчивым именем «Она».
Дальше следует естественное. Вынимаю из багажника помповое ружье, освобождаю от брезентового чехла, снаряжаю магазин тяжелыми патронами с картечью. А вот и ты голубчик. Ждали. Готовы. Делаю пять-шесть шагов к отдувающемуся МАЗу, на одной руке встряхиваю ствол, досылая патрон. Навскидку стреляю по правому переднему колесу. Оно охотно лопается. Кабина клюет вправо и вся многоножка бензовоза неминуемо ползет в кювет. Шофер, вытаращив глаза, тянет баранку двумя руками влево и тормозит до дыма из-под колес. Удержал на дороге. Остановил. Молодец! Профи! Гильза с веселым звоном прыгает по щербатому серому асфальту. Второй патрон уже на месте.
«БАМ!!!» (прошу не путать звук выстрела с Байкало-Амурской магистралью) и стекло рядом с водителем превращается в подобие паучьей сети. Это я нарочно промазал. Грех на душу не стал брать. Все ради чистой науки. Выразительно трясу кулаком: «Знай наших!» - и не оборачиваясь, возвращаюсь к машине. Можно ехать. За руль сел сам. Мало ли идиотов еще на дороге попадется, а вот патронов мало.

Приходилось мечтать такое?
Мне часто. И ведь сделал бы. Но бодливой корове бог помповуху не дал. Ну, кстати, еще и ручник все равно не держит.

Мы великодушно прощаем дальнобойщика. Ему же скучно. Без описанной остановки катимся вниз. Где-то здесь должен быть... ага... вот он... коварный знак. Сорок? Да без вопросов. Можем и тридцать девять. Издевательски проползаем на третьей передаче мимо разочарованных свистков.
Солнышко грело справа до моста через Ону и того самого «засадного» поста. Не доезжая до Шушенского поворачиваем налево, и теперь закатное светило снова отражается в зеркалах заднего вида по пути к ромашковым полям Ермаковского района.

Двести километров, а Творец был неплохим пейзажистом... и уже в сумерках мы оказываемся возле моста через Нижнюю Буйбу. За ним дорога поворачивает под прямым углом направо и ведет путешественников к столице Тувы Кызылу, а мы уже на месте. Принимаем влево и через пятьдесят метров останавливаем усталую машинку на свободном месте возле одного из домиков. Здесь постоянно живут неведомые люди, которые за символические деньги как бы охраняют автомобили, оставленные путешественниками.
Машин бывает много. Из разных регионов. Разной цены. Хозяев объединяет одно — желание оторваться от суеты.
Здороваюсь, интересуюсь у охранника делами, до которых дела, в общем-то, и нет. Знакомлюсь с собаками. Делюсь планами. Дескать, пока светло отбежим на полкилометра, да возле речки и разобьем шатер. Получаю предложение заночевать в избушке. Страшно сказать, но кровля над головой обошлась по десятке с носа. Москвичи, только не надо истерического смеха, даже и не долларов, а рублей! Рубли — это тоже такие своеобразные деньги. Их в России еще принимают.
От таких предложений не отказываются!
Наскоро перекусываем тем, что заранее припасено в отдельном пакете на первый ужин. Тут и стемнело. Укладываемся на скрипучих полатях рано. Завтра подъем до рассвета.

ЗАЧЕМ ИДЕТЕ В ГОРЫ?
Сколько лет вопросу? Пожалуй, столько же сколько туризму, альпинизму, скалолазанию. Именно так: прямо, в лоб, начистоту... спрашивал Владимир Семенович лет сорок назад. Веселая песенка получилась.
Как-то раз я попробовал сам себе на него ответить.
Для знаний? Ерунда. Телевизор и книги передают их в большем объеме, с меньшими издержками и с немыслимым в походе комфортом.
Для тренировки? Спортивный зал или зал для фитнеса дают больше возможностей. И медицинская помощь подоспеет не на трескучем полуживом вертолете, если что.
Для восхищения и внимания окружающих? И тут мимо. Рассказы о походах выслушивают вежливо, но руку при этом крепко удерживают. Какую? Ту, которая тянется возле виска пальцем покрутить.
Получается: идем проверить себя, выдохнуть из легких гарь городов, послушать музыку тишины.

Зимой, сидя за письменным столом в удобном кожаном кресле, по карте путешествовалось здорово. Одно удовольствие. Вот пункт А. Вот — Б. Между ними черные извивы пунктира тропы. Сколько у нас в одном сантиметре? Так. Измеряем. Да тут идти-то как от Абаканского рынка до пивзавода «Аян» (местное пиво пробовали? Это вам не «Балтика» какая-нибудь!) или чуть-чуть подальше. Рядом, короче.
На месте удовольствие не одно. Рюкзак удобный, плечи не тянет и не трет — хорошо. С неба не капает, под сапогами не хлюпает, ноги сухие — замечательно. Ветер к тропе не гнет, снегом в очки не бросается — радуйся жизни. Да еще и сама тропа натоптана. Ее повороты в точности соответствуют картинке на карте. То слева, то справа, то прямо перед глазами открываются между деревьев открыточные виды. Сфотать бы, но карта памяти на редакционном Олимпусе мала — всего 128 мегов, берегу место. Тумана нет, турики видно... это уже какое по счету удовольствие? Перечисление можно продолжать и продолжать. Но...
Как же я не люблю эти «но», когда они словно сучок в подстилке возникают в самый не подходящий момент.
В жизни слишком часто все как в известном одностишьи: «Хреново, но ведь лучше не бывает!»

Утром — эх, нормальные люди сейчас нежатся, сладкие сны бесстыдно смотрят — мы навьючились и пошли. Метров двести по грунтовке, потом она изменила нам, отправившись влево и вниз к Буйбе. Не очень-то приметная тропа безуспешно пыталась промочить нам ноги. Ха! Не первый день мы вращаем землю — только не надо про эти ральфовские башмаки — резиновыми литыми сапогами.
«Что-то воздуха мне мало. Ветер пью. Туман глотаю...» Ветра и тумана нет. Утро ясное как улыбка младенца на руках богоматери, но с воздухом напряг. Не слишком ли мы резво взяли старт? Пыхтя, втягиваясь в ритм, проходим первые сотни метров. Тропа, слава предшественникам, все еще есть. И протоптали ее в заданном направлении. Вот и ЛЭП, рядом с которой мы держали путь, свернула влево, перепрыгнула через речку. Утекла в горы. Там, далеко, рядом с трассой зацепился за её грозотрос вертолет губернатора Александра Лебедя.
ЛЭП налево, мы в створе анкерной опоры и вершины Тушканчика. Тропа, в точности как на карте — направо. Нам сюда.
 
- Кто-то обещал привал.
- Еду.
- Питье.
- Пейзажи на привалах и привалы при виде пейзажей, - начинается извечная песня моих спутников.
- Недалеко осталось, берите пример с собаки. Идет и есть-пить не клянчит, - пытаюсь по-учительски оказать воспитательное давление позитивным примером, и переключить их внимание на собаку, которая увязалась с нами от стоянки. Думали проводит немного и вернется. Нет. Нарезает круги по росистой траве. Отстает, догоняет. Забегает далеко вперед, садится на тропе, терпеливо ждет нас — тихоходов.
- Ага. Я бы совсем не прочь стать собакой, чтобы ты не нагружал на меня столько всего, - жалуется жена.
- Она тоже, наверное, не прочь стать моей женой, чтобы я её кормил-поил, в театры водил, одевал-обувал... видишь у нее на лапе кровь — порезалась об траву. А у тебя лапы целые и сухие. Кто резиновые сапожки купил? Я! Лыжную палку дал, чтобы опиралась...
- Смотри, Серега! Затащил несчастную девочку в горы, нагрузил как ослика и еще издевается. А ведь я могла бы свои босые лапы вытянуть в кроватке и спать спокойно.
- Фашист и изверг, - подхватывает обычно немногословный Серега. - Себе тоже алюминиевую палку взял, а я как сирота с железной волокусь.
- Это уж твой выбор, - открещиваюсь от незаслуженного упрека. - Ты на своем пункте приема металлолома вполне мог бы найти, что нужно. Сам выбрал — на других не греши. Сиротинушка нашелся! Вон впереди, видите, луг начинается. Где-то там ручей. Возле него привал и, так уж и быть уговорили, завтрак.
- Это он называет «недалеко осталось». Отнесите меня обратно! - вздыхает жена и прибавляет шаг.

И ведь не обманул!
Действительно на границе редколесья и луга весело журчит ручей. Здешняя вода чище самых чистых «Акваминерале». В пять минут сооружается костер, над ним между камнем и рогулькой подвешивается на Сережкиной палке котелок.
Ролтон с тушенкой много доширачнее любой другой вермишели. Щедрость моя безгранична и я разрешаю спутникам выбрать напиток по желанию: чай, кофе или кофе с молоком. В другой раз фиг бы раздобрился, но надо приободрить-одухотворить-поощрить народ на подвиг.
Кто там про спиртные напитки? Не положено!
Не надо о нас плохо думать. Мы не горбачевцы. Конечно, есть в кармашке заветная бутылочка из-под пепси с гораздо более привлекательным содержимым. Но это на крайний случай и на случай победы.
 
Глянув на часы, и сверив отрезок, пройденный по карте с тем, что предстоит, я убедился, что для нас график передвижения составил идиот безмозглый, пень бестолковый, который тайги не нюхивал и по горам не хаживал, а потому и не понимает, что на бумаге все плоско, а в горах почему-то случаются подъемы и спуски. Причем независимо от направления подъемы всегда чаще!
Пятнадцатиминутный отдых после завтрака. Встали. Загрузились, двинулись вслед за собакой, получившей кусочек хлеба с жиром от тушенки. Она уже отбежала вперед по тропе и нетерпеливо оглядывается на нас через колечко хвоста.

Луг на радость путешественников сух. Прохладно. Солнце еще не выглянуло из-за Тушканчика. Медленный подъем не выматывает.
Шагаем, перешучиваемся, жизнь прекрасна.
Она, как наверное многие замечают, всегда прекрасна до тех пор, пока гадость не случится какая-нибудь.
Уже Тушканчик переместился от правого глаза к правому уху. Уже пик Учителей слева. Можно бы рассчитывать, что сейчас выйдем на перевал. Я и рассчитывал. И все еще надеюсь, что он где-то здесь, рядышком. А как-то не получается. Луг перешел в заболоченное плато. Тропа выскользнула из-под ног. Когда и куда? Проводник не заметил. Ручей, который по карте должен бы прямо течь рядом с той самой тропой, отсутствует. Собака понуро бредет рядом с нами всем видом показывая, что она вела нас не туда, и надо бы вернуться. Невысокий редкий кустарник. Редкие деревья. Ориентров нет. Луж все больше. Здесь нет таких болот, чтобы с головой булькнуть, но кадр из фильма «А зори здесь тихие», где Бричкина утонула, регулярно всплывает в памяти, когда под ногами земля пружинит как-то по-особенному.
Нахожу большой камень, объявляю привал, скидываю рюкзак и налегке бегу вправо. Там вроде бы тропа виднеется. Собака провожает меня ироничным взглядом и не трогается с места. Прохожу с полкилометра, фотографирую с максимальным приближением то, что принял за тропу, разглядываю на экране, черт бы побрал это зрение — не она. И бинокля нет. Возвращаюсь к попутчикам. Предлагаю им еще немного отдохнуть и делаю вылазку влево. Собака одобрительно бежит рядом. В сорока шагах натыкаюсь на тропу. Надо ж так. Мы прем по целине, а она в сторонке себе пролегла. И молчит.
Собака понимающе смотрит на меня, потом на восток. Там где-то вполне возможно и есть этот самый перевал номер 27. Некатегорийный. Легкий. Ага. Догадались уже... тоже Тушканчик. Россия же. Если город, то улица Ленина...

Возвращаюсь к Сереге и Наташке, ворчу на тупых картографов и дебильных проводников, влажу в лямки рюкзака и личным примером увлекаю команду вперед.
Еще около получаса мы пыхтим и вдруг солнце. И распахивается горизонт. Далеко и глубоко внизу долина речки Тушканчик. Вправо на вершину обрывающийся к востоку почти вертикально горы ведет пологий подъем, невдалеке маяком торчит живописная скала.
Садимся и ложимся возле тотемного, обвязанного тряпицами перевального столба. Натягиваем веревочку и беспардонно развешиваем подвялиться флаги портянок. 1700 метров над уровнем моря. Тепло. Светло. Впереди спуск. До Мраморного здесь остается рукой подать. «Сколько раз?» - спрашиваете. Как получится. Треть того, что прошли, если в проекции. В любом случае обедать будем на озере. А потом утопаем на озеро Художников.
Наверное. Может быть. Если...

ВСТРЕЧИ НА ТРОПЕ
Отдохнув, начинаем не спеша обуваться, одеваться, собираться и вдруг как витязи в известной сказке из-под горы один за другим появляются головы, затем плечи и наконец сами туристы. Собака встречает их вполне конкретным лаем.
- Привет. Не тронет, - успокаиваем мы, не особенно, впрочем, уверенно. Кто ее знает? Не тронула. Один за другим подтянулись ребята. Сбросили ношу. Легли, упали, сели. Кто как. По степени усталости.
- Привет. Собака, ты на нас не смотри, мы костлявые и не вкусные. Там последним идет Толстый. Если голодная, так он самый аппетитный, - шутит один из них.
Интересуемся откуда и как оно там. Завидуем, что они смогли выбраться сюда на две недели. Сочувствуем, что у них уже почти все позади, узнаем, что они здесь еще не ходили. Успокаиваем, что осталось не далеко. Объясняем как идти к мосту. Появляется то... Блин, он не то... он очень толстый. Чрезвычайно! Как в тайге перемещались эти полтора центнера, мне до сих пор не понятно. Но с чувством юмора у него порядок.
- Ну, чего расселись-то! Стоит вас ненадолго выпустить из вида, как сразу садитесь. Привет, ребята. Давно они тут прохлаждаются?
- Дня два уже. Говорят отставшего поджидают, - защищаю людей от высокогорного сумоиста.
- Врут, - уверенно опровергает он.
- Круто? - сочувствую парню, кивнув на тропу.
- Вниз ничего. А сюда-то да... - отдувается он.
- Счастливо!
- Пока.

По свежевстоптанной тропе мы начинаем спуск. Тень. Склон густо зарос кедрами. Круто идем вниз. Пешеходное пике. Звенит в ушах, закладывает их. Через полчаса наткнулись на палатку. Возле нее тропа раздваивается. Вправо набитая. Влево едва-едва. Нам, если верить карте, было бы лучше влево.
Судя по обихоженности территории, живут здесь ребята не первый день. Не совсем понятно, почему базу разбили в таком месте, так ведь у каждого свои заморочки.
- Здравствуйте! - приветствуем небритого парня, колдующего у костра.
- Здравствуйте, - настороженно оглядывает он нашу троицу.
- Нам к Мраморному. Как лучше пройти?
- К Мраморному? А это что такое? - тянет как поет он гласную «а».
- Это озеро.
- Не знаю. Там какое-то озеро есть.
Кивает головой в сторону малохоженой тропы. Верить или нет?
- Под той горой? - уточняю на всякий случай.
- Там где-то, я сам туда не ходил.
Спросить бы за каким он сюда приперся из своей Москвы... коротать время у костра? Так не мое же дело. Не присаживаясь, впрочем, и не приглашают, направляемся дальше. С каждым шагом крепнет уверенность, что идем правильным путем. Смыкаются отроги гор. Тропа все круче забирает вверх. Вдали сверкает на камнях вода. Водопад? Сверяюсь с картой. Правильно, это водопад Тушканчик. Между тем стрелки на часах уверенно перевалили за полдень.

- Кто-то всегда говорит, что война — войной, а кормить личный состав надо по расписанию, - начинает Наташка.
- Сам не ест и другим не дает, - поддакивет Серега. Собака молчит. Она терпеливая. Мы с ней родня. По гороскопу я тоже... пес. Не сучка же...
- Потерпите. Скоро уже.
- Да, скоро не «УЖЕ», а УЖИн и мы все такие... без обеда, пустобрюхие, - кряхтит Серега.
- Пустобрехи вы, - обижаюсь на поклеп. Но я и сам промялся.
Поэтому поддаюсь уговорам легко. Возле очередного ручья командую сделать привал. Снова разгорается костер. Варим. Питаемся. Отдыхаем. Мимо прошли несколько групп. Вроде все как обычно, здороваются, как здесь принято, приятного аппетита желают, да как-то они на нас посматривают странно.
Ну. Сами видим, что почти в болоте сели. И что? Может быть, нам так нравится. Болотофилы, типа.
Только сиди — не сиди, а уже час пролетел, надо вставать.
Пускамся в путь. Коварная тропа — вот же только по ней шли — исчезла. В прятки играет? Прыгаем по курумнику к близкому уже водопаду. Поднимаемся рядом с ним по камням и видим группу ребятишек. Они совсем собрались уходить, а тут мы и собака.

- Здравствуйте! - весело приветствую я их первым.
- Здравствуйте, - не дружно отвечают они, и один круглоглазый самый смелый или не самый сдержанный интересуется, - А вы откуда?
- А она не тяпнет? - беспокоится самая собакофобная девочка.
- Оттуда, - показываю большим пальцем через плечо, - не тяпнет.
- Тут не ходят.
- Правильно, тут можно только прыгать и ползать! - соглашаюся я с ним.- А где надо?
- Вот тропа, - показывает парень подбородком.
- А нам тут хотелось, понимаешь ли...

Через несколько минут ребята ушли. Мы присели передохнуть. Получилось что надолго.
Едва-едва собрались вставать, как через скалы со стороны озера Художников поползли облака. Словно огромный курильщик, спрятавшись за серпом перевала, пускал дым. С каждой минутой его становилось все больше. Куда идти? Залезем на перевал, а дальше? Нырять в молоко? Ладно бы хоть раз там прошли, так ведь нет. Можно и загреметь. Решили переждать. Оставили рюкзаки под кедрами возле водопада и налегке прошли по тропе до недалекого, как оказалось, Мраморного озера. Олимпус запомнил первые фотографии.

К названию...
Никакого особенного мрамора нет, лежит на дне белая крошка похожая на него, но он ли это? Не знаю.

Меж тем белая зараза, словно за горой кто-то забыл закрыть дверь в огромную парную и поддает ковш за ковшом на каменку, все ползла и ползла из-за перевала. Гуще и гуще. Потоками воздуха туман поднимался наверх и относился назад в долину Левого Тайгиша.
Одолели сомнения. У нас на Мраморном сухо и светло.
А там, куда мы шли?
И что там делать...
Когда страшно принимать решение самому, можно вспомнить о возможностях демократии. Демократия — это право не делать то, что не хочется.
Решение заночевать на водопаде приняли единогласно.

НОЧЛЕГ
Поужинали, с тревогой и надеждой поглядывая в сторону озера. Не хотелось бы завтра проснуться в молочной зыби. Чай подсластили сгущенкой, назаровской — лучшей в мире. Кто знает — согласится. Кто не пробовал, не имеет права оспаривать утверждение.
Остатки супа вылил в консервную банку. Чтобы собака не поранилась, камушком загнул металлические заусенцы от крышки. Она подождала, пока суп остынет и аккуратно съела угощение.
- Посмотрите и научитесь так же культурно есть, - посоветовала нам Наташка.
- Интеллигентка, - хмыкнул Серега.
- Бери выше — дворянка! - уточнила Нашка.
Я промолчал. Еще в дороге возникли подозрения, что собака не простая.

Проснулся ночью и опечалился: «Сгущенку не убрал, у костра забыл! Ладно... Пусть собака полакомится».
Прислушался и порадовался: «Дождя нет».
Слегка озаботился: «Что днем делать будем? Куда сбегать, что посмотреть».
Не стал заморачиваться, уснул под ворчанье-урчанье-бульканье водопада.
Утром встал первым.
Убедился, что оно вечера не только мудренее, но и туманнее. Вчерашняя напасть уже не относилась ветром сразу, она доползала до середины горы и только отсюда нехотя поднималась вверх. Не особенно верилось, что где-там за облаками есть какое-то солнце.
С удивлением обнаружил, что сгущенка цела. Странно. Все собаки — сам тому пример — любят сладкое. С сомнением отделил часть содержимого на пару лизов попутчице в посудину. Проверим... Алый язык мгновенно очистил баночку. Хвост благодарно размел хвою. Во взгляде прочиталась благодарность. И только. Никакого подобострастия.
Не дали и она всю ночь на сгущенку ноль внимания, вот это воспитание!

2000 МЕТРОВ НАД УРОВНЕМ МОРЯ
Час шел за часом, а мы оставались на месте. Куда пойдешь! Как говаривал один знакомый: «Всё заморочачило!»
Безделье — худшее из занятий.
- Махнем на Мраморный? - без особого энтузиазма предлжил я.
- Куда?
- На перевал. Он вот на этой горе. Правда, он не простой... категорийный и ползти целых 370 метров, зато на Светлое сверху посмотрим, если там тумана нет. Может быть, увидим пики Зеркальный и Птицу, - предупредил и подзадорил я попутчиков, но они уже поднялись.
Хорошо налегке!
Дошли до озера, от него нашли ориентир, вышли на тропу. Как бы объяснить попонятнее, что такое 370 метров?
На пятый этаж пешком приходилось?
Нормально, правда. И на девятый тоже терпимо. Только не особенно хочется. Мы отправились на сто двадцать второй. Без лифта. И без лестницы, кстати.

Не спешили. Отдыхали. Один раз попали в такую ситуацию:
- Ну! И как вы мне прикажете здесь ползти? - жалобно поинтересовалась у меня Наташка, когда я догнал ее перед очередным препятствием. Узкая расщелина преграждалась огромным зеленым камнем. Второй поднимался вертикальной стеной вверх, теряясь в тумане. Более или менее пологая до этого места тропинка встала на дыбы, огибая камень.
Ни за что не поверил бы, но сам увидел.
Сверху посыпались мелкие камушки. Мягко спрыгнула Ойка. Приглашающе ткнулась лобастой головой в руку путешественницы и еще раз поднялась наверх.
- Что ж тут не понятного. Видишь, передние лапы... руки то-есть... сюда, задние... ноги то-есть... вот так...

Наверху на высоте двух тысяч над уровнем моря тянул сырой ветер, но видимость была неважнецкой. Около часа мы ждали, и однажды в разрыве между облаками показалось внизу на несколько минут озеро Мраморное. Свесившись со скалы удалось дождаться просвет и сфотографировать сквозь муть и хмарь отвес Зеркального. А Птица так и не показалась. И Светлое тоже.
К вечеру вернулись назад. Ужин и по пятьдесят грамм за покорение перевала. Ночь.

Наутро в том же молоке пощелкали на оставшееся место на карте памяти окрестные красивости, какие видно было. Попросил собаку попозировать, сидела не шелохнувшись, пока не получилось, как хотел. Модель! Наоми Кембел... с хвостом.
До Художников опять не дошли!
Пора собираться назад. Упаковались. Отошел на минутку от базы. Возвращаюсь и вижу, что Наташка обиженно оттирает на анараке грязные следы.
- Что случилось? Упала?
- Это она лапами, - кивает на собаку.
- Как это?
- Ты попробуй рюкзак поднять.
Сказано — сделано. Протягиваю руку к лямкам и не без оторопи ощущаю на кисти её зубы. Держит нежно и смотрит в глаза. У собак глаза как у людей. Только честнее и мудрее. Кажется, что спрашивает:
- Ну, куда вы. Здесь же так хорошо! Оставайтесь.
- Собака, мы не можем. Нам завтра на работу...
Поняла. Отпустила руку. Вместе с нами проделала путь назад. Чтобы ускорить возвращение и не тратить силы на перевал, выходили вдоль Тушканчика к тому месту, где он пропрыгивает под мостом и соединяется с Буйбой... Отсюда всего шесть километров по трассе. Километра за три до Тормозакова моста нас подобрала попутка. Собаке места в машине не было, и так в девятке всемером ехали.
Узнали у сторожа, что нашу спутницу зовут Ойка, по названию одной из местных речек — Оя. Не успела она к нашему отъезду. Не попрощались. Уехали.

А ТЕПЕРЬ НАСТОЯЩЕЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
Позже, года через два уже, кто-то мне объяснил причину Ойкиной печали. Той зимой сторожа съели ее трехмесячных щенков. Говорят, собачье мясо помогает от туберкулеза. Есть ли лекарство от бесчеловечности?
Но до сих пор считаю, что не пошла она с нами в 2004 году из-за того, что мы не оправдали каких-то ее собачьих надежд годом раньше... или обиделась, что не дождались.