Ч. 3 Глава 5

ГЛАВА 5


Сегодня мы ели жаренную картошку с грибами.
Не сразу, правда...
…Мы вернулись из леса уже за полдень, неся на душе довольство, а на сгибе локтя – полную корзинку всевозможных травок. Хоть бросай все и лавку травника или черный рынок дурманящих зелий открывай!.. Хотя, по сути, это одно и тоже...
Едва оказавшись на кухне, я стряхнула корзину на стол и открыла холодильный шкаф.
Закрыла.
Снова открыла.
Еда не появилась.
Я пригорюнилась. После оздоровительного дышания воздухом в ближайшем лесном массиве почему-то жутко захотелось есть, причем нам обоим, судя по любопытному носу лекаря, высунувшемуся из-за моего плеча, однако еды на горизонте не наблюдалось, а сгрызать сталактиты льда с потолка шкафа меня почему-то не тянуло.
Я закрыла дверцу.
Над ухом разочарованно вздохнули.
– Снова открыть? – уточнила на всякий случай я. Вдруг у Аргатура странные гастрономические пристрастия?..
– А еда появится? – уточнили в свою очередь у меня.
Я незнающе пожала плечами.
Попыталась снова.
Но еда упорно не желала появляться.
Аргатур критично осмотрел льдышки, колупнул одну из них ногтем и, снова тяжко вздохнув, закрыл шкаф, еще и отвернувшись, словно тот отказался выйти за него замуж. Отошел, приблизившись к плите, потерянно скользнул взглядом по корзинке... и радостно завопил, бросаясь к ней. Я бросилась следом, спасать свою крапиву от цапалок голодного лекаря, но тот и не думал посягать на святую травку, победно, как Шлем Гораэля, держа в руках коричневый комок, в котором я не сразу, но все-таки узнала подарочек лешака – семейку опят.
Странно, но желудок их одобрил, мягко заурча.
– Мы их пожарим! – с воодушевлением заявил лекарь, потрясая грибами.
– И как ты собрался делить эту мелочь на шесть человек? – скептически спросила я.
– Почему на шесть?
– Хорошо, на двоих – нас с тобой, а остальные пусть сидят рядом и солидарно давятся слюнями...
– Я не...
Но в конце концов он понял.
– Может быть, у нас все-таки есть что-нибудь?
После долгих поисков со дна ведра лекарем было выужено семь большущих картофелин, и теперь на кухне мы возились вдвоем. Аргатур с воодушевлением мыл и чистил картошку, жаря на сковороде коричневые дары леса. А я, сидя к нему спиной за столом, разбирала сбор, вполне заслуженно, хоть и мысленно, хваля лешака.
Аппетитный запах начал выманивать домочадцев в сторону кухни. Пару раз засматривался Гёйё, улыбался и снова уходил. Заскочил единственный слуга, он же кучер, лекаря, принес в горсти свеженащипанный из огорода укроп и предупредил, что уходит на три дня в деревню к сестре. Потом раз была замечена Нариса. Очевидно, хотела похвалить Аргатура, но увидела меня и смолчала. И, наконец, вышла заспанная Наследница. В одной рубашке и закутанная в теплый клетчатый плед. Она присела напротив меня за стол, посмотрела на разложенные травы.
– Это мне?
– Не все. – Я поднялась, подошла к умывальнику и сполоснула чиреццу. Стряхнула от капель, другой рукой наполнила чайник и поставила на плиту рядом со сковородой. Взяла с полки кружку, вернулась к столу, села. Начала мельчить и ссыпать травки в емкость с ручкой.
Аннабель посмотрела сначала на меня, потом на лекаря и вдруг выдала:
– А почему бы вам не пожениться?
Аргатур чуть сковороду не уронил. Мне на голову. Я приостановила свою деятельность и исподлобья с неподдельным интересом уставилась на Наследницу.
– А что? Вы замечательная пара, хозяйственная, органичная...
– В смысле, ограниченная. Умственно. Иначе подобные бредни выбила бы с двух рук. Сковородой по затылку. Откуда у тебя подобные мысли?
Наследница от такого мигом стушевалась и замолчала. Знаю, фраза, мигом отбивающая всю охоту говорить дальше. Но говорить дальше я и не хотела.
– А...
– Нет.
– Но я же...
– Все равно нет.
– Но это же...
– Нет.
– И...
– Тем более.
– Слушай, – надулась Аннабель, – ты мне хоть вопрос-то дай закончить!
– Все равно ответ на все будет один – нет, нет, нет и нет.
– И на вопрос «почему»?
– Да.
– Ага! Ты сказала «да»!
– Нет.
– Но ты же...
– Нет.
Лекарь внимательно слушал, однако не встревал в наш хоть и малоинформативный, но все-таки женский разговор, успешно прикидываясь замысловатым кухонным украшением, занимающимся готовкой. Но разговор подходил к концу, так толком и не начавшись – Аннабель стушевалась и замолчала, больше не поднимая щекотливую тему.
Я залила смесь в кружке только-только подоспевшим кипяточком, размешала черенком ложки до однообразной густой массы и толкнула в сторону девушки.
– Пей.
– А что это?
– Отвар.
– Вижу, что не рассол! Зачем это?
– Так, – я сурово сдвинула брови, приподнимаясь на стуле, – кончай фигню пороть и пей, подрастающее поколение. – Не так давно вырвавшееся у Ател неизвестное словечко мне понравилось, и я с удовольствием упихивала его в речь, становившуюся все менее и менее подходящую для особи Правительской семьи, коей я когда-то была. Когда-то. Давно-о-о...
Аннабель изумленно лупала на меня глазами, держа кружку обеими руками.
– Чего не пороть?
– ....., – более доступно объяснила я, кое-как удержавшись от того, чтобы не наградить венценосную особу увесистым пинком под зад.
Девушка, словно прочитав мои желания, развернулась на пятках и быстро слиняла к себе в комнату, прихватив целительный отвар.
Я тяжело бухнулась обратно.
– Зря вы ее так, – пожурил меня лекарь. – Выздоровеет – припомнит.
– К тому времени меня здесь уже не будет.
– В смысле?
– А ты думал, я тут оставшуюся вечность прозябать буду? Вот дам толчок выздоровлению Аннабель и вернусь домой, к рутине и Клейменсу.
Аргатур не стал спрашивать, что за Клейменс, вполне вероятно, что или догадался сам, или вертлявый язычок нашей Наследницы уже все ему растрепал. Второе было более вероятно, хотя разницы, впрочем, никакой.
– Когда бы собираетесь снова пробиваться за Изнанку?
– Дня через два, наверное. Сейчас пока еще рановато.
– Будет сложно?
– Нет. Невозможно.
– Да. Это веская причина.
Резкий взмах сковородой, неуклюжий полет коричневого шипящего маслом комка и еще звучное плюх! обратно.
– Скоро будет готово?
– Еще картошку пожарить осталось.
– Угум.
Я стащила полпачки тонких салфеток и завернула каждый веничек трав в соответствии с видом. Завернула все в одну и, встав, положила на полочку над плитой.
Обед удался как никогда. Довольные домашние хвалили-нахваливали умных и хозяйственных нас, уписывая жареную картошку с грибами за обе щеки и яростно жестикулируя вилками. Аргатур смущенно пунцовел и ковырялся в своей тарелке, скрывая довольную улыбку на губах, а я искоса следила за Наследницей, видя, что все мои планы катятся к чертям собачьим.
…Лет?
Что?
…Что нам делать, а?
Я не знаю.
Я устало потерла лоб, без особого аппетита перекладывая картофелины с места на место, хотя совсем недавно ужасно хотела есть.
…Лет, нам надо что-то решать… ведь все только в наших силах.
Ател, мы с тобой тоже не всемогущи.
…А я и не отрицаю…
– Лета? – слегка обеспокоено окликнула меня Аннабель, видя, как я мечусь взглядом по комнате и нервно постукиваю пальцами по столешнице.
– Что? – подняла голову я, застигнутая врасплох.
– Что с тобой?
– Ох, нет, ничего… просто… - Я решительно поднялась со своего места, сорвала с колен салфетку и бросила ее рядом с тарелкой. – Простите, мне нужно выйти.
– Лета?
Это уже Аргатур. Но я, не поворачиваясь, вышла из кухни на улицу, через черный ход.
Ветер тугим комом ударил по лицу, сметая все в голубое небо, прошелся шелестом по пушистым кронам деревьев и затерялся где-то далеко. Я закрыла глаза и наслаждалась им, уповая. Обратно в дом не тянуло, наоборот, хотелось сбежать куда подальше, но, увы, что-то меня держало.
…И это что-то называется две с половиной тысячи «солнечных»…
А ты я вижу опять начала язвить?
…Серьезность на меня нахлынивает редко и непродолжительно.
Я знаю. Кому ты это объясняешь?
…А и действительно!
Я потянулась всем телом, сплетя пальцы в замок и вытянув руки наверх.
Может, сходить освежиться?
…Это смотря на то, что именно ты подразумеваешь под этим словом…
Фу, Ател, какая же ты грубая.
…Я???
Я опустила руки и неторопливо начала спускаться с холма вниз, к деревне и реке, пробегающей за околицей.
Вода оказалась приятно прохладной и отдавала лазурным цветом. Я окунула в прозрачную лазурь ноги и почувствовала тихое течение, сравнимое только с течением жизни. А еще – любопытные тупые мордочки мальков, облепивших меня со всех сторон. Я чуть двинула ногой, и малыши горохом сыпанули во все стороны.
Я улыбнулась и рванула шнуровку рубашки, ослабляя ее. Собралась было стащить ее через голову, а потом подумала-подумала и, плюнув, решила, что в спешно наливающемся летним жаром дне мне в мокрой рубахе будет даже удобнее, да и вообще…
Истошный крик «Помогите!!!» ввинтился в уши квадратами звука, заставив даже поморщиться. Этот вопль словно открыл мне уши – вот, только что было ни звука, пустая тишина вокруг, но когда в ушах перестало звенеть от эха, я обнаружила, что мир вокруг полон звуков – деревня за спиной, крики птиц и жужжание насекомых у уха, шорох песка под ладонями воды и судорожный плеск самой воды.
Потерпевший (ая?) панически бултыхался элерах в пятнадцати от меня. Река равнинная, стоячая, течение в ней может вызвать разве что плевок по ветру, так что тонущий, по всей видимости, плавать не умел вообще. И какого черта спрашивается полез в воду?!
Но не буду же я его оставлять тонуть?!!
Я беззвучно ругнулась и рыбкой нырнула в воду. От погружения грудь на несколько мгновений свело так, что невозможно было сделать и вдоха. С трудом прогоняя последствия шока, я поплыла. Первые движения были судорожны и неуклюжи – прохладная вода на самом деле оказалась ледяной, она словно замораживала движения, но постепенно я привыкла и «оттаяла».
Гребок – ладони описывают сжатый круг, толкая тяжелые складки воды вниз и назад, под грудь, поднимая тело – ноги, согнутые в коленях, выпрямляются, отталкиваясь от других вязких глыб… Стараюсь плавно и быстро скользить в самом верхнем слое… В конце гребка голова чуть приподнимается над водой – ровно настолько, чтобы сделать короткий вдох, – и снова погружается, почти до самых бровей. Подниматься выше нельзя: теряется скорость. Приоткрываю глаза на время вдоха, чтобы убедиться, в нужном ли направлении я плыву. Короткие волосы облепили голову, как щупальца черного осьминога белый камень, придавая довольно неприятные ощущения.
Вперед…
А тут, оказывается, нехилое расстояние! А сначала казалось – близко…
Я подплыла к потерпевшему уже в тот момент, когда он устал бороться и, нахлебавшись воды, начал погружаться в пучину. Пришлось нырнуть следом и нашаривать хоть что нибудь, за что можно держаться и держать…
Есть!
Отчаянный гребок, еще один…
Моя голова разорвала пленку воды, появляясь на поверхности. Неимоверное по тяжести усилие – и голова тонущего (вернее, как я успела уже понять, тонущей) тоже оказалась выше уровня реки. Чуть чуть – но вполне достаточно, чтобы она могла дышать.
Я – невеликий пловец и по большей части не люблю много времени проводить в воде. А после того случая в затопленном ущелье моя антиприязнь к воде стала проявляться еще сильнее. Я не знаю, как доплыла. Последние гребки, как мне показалось, в клочья разорвали напряженные мышцы, и только коснувшись ногами зыбкого дна, я поняла, что победила. Какое облегчение…
Я подтащила вслед за собой судорожно кашляющую девушку, изгваздавшись в мокром песке, но это мелочи. Она встала на четвереньки и жадно дышала, изо рта у нее капала вода. Я выглядела не лучше, дыхание не хватало и мне, но все же я справилась с этим быстрее, наскребя голоса на вопрос:
– Ну, как ты?
Девушка замерла. Я тоже – от недоумения.
А потом она подняла на меня бледную мордашку с глазами на пол-лица.
Я обомлела.
…Опа-на!
 

Я стояла в полушаге от закрытой двери, из щелей которой тягучими куделями вырывался белесый горячий пар. Стояла, прислонившись спиной к стене и категорически скрестив руки на груди, прикрыв глаза.
Я влипла.
…Да ладно тебе, может, она и не будет тебя сильно бить…
Ты хоть сама-то веришь в то, что говоришь?!
…Эм-м…
Вот именно… Кстати, если мне не изменяет память, то виноваты мы с тобой вместе.
…Стараюсь себе это не напоминать.
И совершенно зря.
…Лет, ты сама знаешь – полнолуние никто не отменит, и твою Сущность – тоже.
Я знаю…
…Я думаю, что тебе… нам надо с ней поговорить. Все разъяснить. Все объяснить.
Только если она не разозлится и не задушит проклятую волкодлачиху собственными тонкими пальчиками!
…М-да, ты настроена очень пессимистично.
Ничуть. Просто говорю то, что сделала бы я…
…Не суди людей по себе, милая…
Стараюсь избавиться от этой вредной привычки.
Наш внутренний диалог прервал Аргатур, открывший дверь и вышедший оттуда.
Тяжело вздохнувший.
И воззрившийся на меня.
– Что? Что ты на меня так смотришь, что?
Он покачал головой.
– Ничего. Арна зовет вас к себе.
– Она уже и имя тебе свое сказала.
– Эвангелеета, я знаю эту девушку уже очень давно…
– Откуда?
– Потому что… она моя сестра.
Я резко открыла глаза.

…
Мягкая ткань на теле… приятная…
– Кто ее ткал?
– Моя младшая сестра.
– Замечательная работа…
– Да… - Скорбно опущенная голова, закрытые глаза… - Я знаю. Это был ее подарок мне на двадцатипятилетие. Последний…
– Почему?
– Потому что она…

– …умерла?
Аргатур закрыл подозрительно заблестевшие глаза.
– Я действительно так думал…
Я запрокинула голову назад, сглотнув.
– Боги, как может быть несправедлива жизнь… – шепотом выдохнула я. А потом, через несколько секунд тишины добавила: – Она тебе все рассказала?
– Кое-что успела… остальное я узнаю потом.
– Только не от меня, я пас… Что-то ты не особо похож на брата, который рад чудесному воскрешению родной сестры. – Голос неуловимо стал жестче.
– Я просто еще не совсем в это верю… Лета?
– М-м-м?..
– Идите, она вас ждет.
Лекарь напоследок коснулся моей руки, оставляя в ней большую тряпку – я уже знаю, что это такое – и ушел.
Какой-то бред… Может быть, я больна, и все происходящее – нелепая галлюцинация? Было бы неплохо… Ох, есть только один способ в этом убедиться…
Я нерешительно провела ладонью по растрескавшейся доске косяка.
Войти? Наверное, нужно. Вот только…
Откуда взялась эта странная робость? Чего я боюсь? Арны? Себя? Нас обоих? Пожалуй.
Я думаю одно.
Она думает другое.
Но когда наши взгляды встретятся, что произойдёт с нашими мыслями? Как они изменятся? В какую сторону потекут? Никогда и не узнаю, если…
Если останусь стоять в коридоре.
Я вздохнула, толкнула дверь и вошла в комнату.


Посередине наспех расчищенной кладовой была поставлена внушительных размеров лохань (откуда лекарь ее притащил – уж не из комнаты ли Наследницы?), заполненная горячей водой и… Арной. Должно быть, она сидела, подогнув ноги под себя – я могла видеть немногое, только ее голову с собранными в пучок на затылке длинными волосами, узкую женственную шею, которую открыли эти волосы, плечи и часть спины с ложбинками лопаток.
Она явно спиной почувствовала мой взгляд.
– Я звала тебя, – негромко проговорила она.
– Я знаю. Что ты хотела?
– Посмотреть на тебя.
– А мне казалось, что тебе вполне хватило того взгляда, на берегу.
Она несколько мгновений молчала, а потом сказала еще тише:
– Не хватило.
– Арна, я сломала тебе жизнь. Что ты еще от меня хочешь? – Я устало прислонилась плечом к косяку. – Чтобы я сломала тебе ее еще раз?
Девушка замерла, а потом вдруг уперлась руками в края бадьи и встала, медленно поворачиваясь ко мне.
– А ты изменилась. Ты стала другой… и даже говоришь по-иному.
– Жизнь меняется. Да и ты уже не та…
Струйки воды и пены медленно потекли по ее светлой коже, огибая чуть-чуть раздувшийся низ живота. Я остановила взгляд на нем и чуть приподняла бровь. Девушка перехватила мой взгляд и, опустив свой, тепло улыбнулась и погладила свой животик.
– Да, ты права… жизнь меняется. – Она снова подняла на меня свои глаза, сияющие каким-то внутренним огнем, теплым светом, неведомым мне. – Жизнь заканчивается… и начинается.
Арна переступила через край лохани и, коснувшись кончиками пальцев пола, осторожно ступила всей ступней, потом неторопливо – второй, и даже не подошла, а подплыла ко мне. Я старалась припомнить имя той Богини, мысленно сравнить ее… и не могла вспомнить. На ум ничего не шло, голова была пуста.
– Ты убила Ренна, я никогда не прощу тебе этого… но… Но! Лета… Жизнь продолжается. Во мне – продолжение моего любимого, продолжение Ренна… его дитя… и мне гораздо легче от этого, ведь у меня есть его любовь, заключенная в этом ребенке…
Голос ее был тих и мягок, так не похож на ее обычный. Тонкие руки со стекающей с них водой уютно устроились на моих плечах, я смотрела на свою…наверное все-таки подругу сверху вниз и просто молчала, но не холодно, а… по-другому.
Арна мягко улыбнулась.
– Лета… Кто бы мог подумать тогда, что судьба нас снова сведет вместе. Изменившихся, других… – В ее глазах мелькнула былая хитринка, изменилась улыбка. – Ну, что ты на это скажешь?
– Возьми полотенце. И оденься, простудишься!
Ей на голову свалились две тряпки – полотенце и рубашка – и наш совместный смех.


Так Арна стала еще одним членом нашей «семьи». Аргатур сказал мне правду тогда – он долгое время не мог поверить, что его сестра жива. Но вот она, живая и здоровая, уписывает обед за обе щеки, смешливо морщит носик, носит собственноручно тканную рубаху, ее подарок Аргатуру, и даже вынашивает ребенка во чреве. Лекарь был рад безумно, словно он являлся молодым отцом, а не дядей этому еще не рожденному малышу. Ясное дело, что с такой инициативой он быстро вымотался.
Я сидела на краю его кровати с маленьким тазиком на коленях и старательно полоскала в отваре кусок хлопчатобумажной ткани. Тщательно выжала ее, чтобы вода не текла, и положила на горячий лоб изнеможенно валяющегося бревном на кровати лекаря.
– Вымотался, словно ни разу в жизни так не носился, – усмехнулась я. – Ты смотри, это Арна еще беременна, а когда родит, тогда еще хуже будет. Что делать собираешься тогда, э?
– Не знаю, – честно, но счастливо покачал головой мужчина. – Но вы-то мне поможете?
– Меня здесь вообще быть не должно, – отрезала я, поднимаясь и ставя тазик на тумбочку.
– Но вы ведь здесь…
– Потому что мне надо закончить с Наследницей, раз я обещала, и отдать вам долг.
– Какой долг?
– Денежный. Который вы уплатили за меня на невольничьем рынке. Две с половиной тысячи «солнечных», если мне склероз не изменяет.
– Ах это… – Лекарь вяло махнул рукой. – Забудьте.
– Забуду, когда отработаю. – Я сгребла тазик за ручки и собралась было уже уйти, но Аргатур окликнул меня:
– Лета, останьтесь…
Я обернулась через плечо.
– Лежи давай. И спи – завтра с утра опять мотаться. Я, наверное, выйду на охоту – ведь мы все доели. А ты бы сходил в деревню за продуктами – надо кормить наших «пациенток»!
– Лета, я просто хочу сказать, что вы – не моя рабыня. Вы находитесь здесь по собственной воле, вас здесь ничего не держит. Плюньте на деньги, здесь они и не нужны, да и потом, они принадлежали Наследнице… Вы – свободны, и поэтому можете уйти, куда захотите. Да, вы дали обещание помочь мне вылечить Аннабель, но это всего лишь обещание, не думаю, что для наемницы обещания так уж и…
Он запнулся – я с силой стукнула днищем таза по столешнице, грубо прерывая его.
– Я не какая-нибудь наемница, Аргатур. Да, я закончила специальную подготовку валькиров, да, я ношу ветку вереска на своем теле, но я – не просто наемница. Ты ничего не знаешь о моем прошлом, обо мне. Во мне течет благородная кровь, не менее благородная, чем в Аннабель, и кровь нежити и наемника еще не совсем изжили ее следы во мне. Во мне есть благородство, есть честь, которую я буду защищать до последнего. И пусть этот глас уже почти неслышен за всеми моими личинами, которые стали перед ним, но он ЕСТЬ. И мне этого достаточно. Я обещала Аннабель, я дала ей слово чести, что я ей помогу, и я это сделаю.
Повисла неловкая тишина – похоже, что так Аргатура на место еще никто не ставил. Я снова подхватила тазик за ручки и обернулась к двери, когда увидела в проеме Арну, бледную, с распущенными волосами и спадающей с плеч рубашке.
– Арна, что случилось? – всполошились мы.
– Вам бы лучше это видеть… Аннабель…
– Что?
– Похоже, что она умирает…
– Что?!!
Таз выпал из моих рук, расплескав зеленую воду, но я уже не заметила – я стремглав мчалась в комнату к Наследнице, краем уха слыша, что за спиной бежит лекарь и всполошенная Арна.
…Все планы рушатся к чертям собачьим, так ты кажется говорила?! – Ател была в ярости, и я вполне могла ее понять.
Я бы сказала что-нибудь покрепче.
Волчица зарычала.
…Черт подери этот сволочной мир!..
…Наследница кренделем свернулась среди смятых простыней, плечи ее двигались вверх-вниз в такт крупным рыданиям. Я метнулась к ней, поспешно стараясь развернуть бедную девушку, и увидела, что изо рта у нее идет черная грязная кровь. Разворачивалась она плохо, сильно сопротивлялась – очевидно, боль настолько ее скрутила, что ей уже было все равно. И меня она не узнавала.
– Аннабель… Аннабель, черт тебя дери, прекрати вырываться!
Наследница только дрожала и давилась кровью.
На пороге в ужасе застыли Аргатур и бледная Арна, наблюдавшие за тем, как я бьюсь с умирающей девушкой.
– Видимо, ты такого еще не видел, – хмуро изрекла я, обращаясь к лекарю и стирая со своих подбородка и губ брызнувшую туда кровь. Он, сглотнув, покачал головой.
– Лета, что нам делать? – едва слышно спросил он.
Я не прекращала попытки разжать неприступный комочек по имени Аннабель, но силы у меня постепенно уходили.
– Я думаю, думаю…
Что мне делать, Ател, что мне делать?
…Я думаю, Лета, думаю…
Нет времени, Ател! Оно уходит!
Волчица вздохнула и посмотрела мне в глаза своими желтыми озерами.
…Инициируй ее…
У меня впервые появился ужас в глазах.
Ты что, с ума сошла??! Сейчас?!!!
…А когда, послезавтра? Когда инициировать уже будет некого?!
Но я не… не могу…
…Лета, прекрати ломать комедию! Ты же тогда инициировала ту девушку!
Да, но я совершенно точно знала, что с ней творится! Она была укушена махровиком, и в ее теле был только яд! Я же не знаю, что сидит в Аннабель и что заставляет ее болезнь все время возвращаться и возвращаться! Если эта гадость не может даже подпустить меня к себе в Подмирье!
…Это уже не имеет значения… – У волчицы стал слишком обреченный голос.
Я закрыла глаза и опустила голову, На глаза упал черный полог волос.
Что же с нами сделала эта девочка, Ател? Она разбудила в нас…
…риск… благородство… пожертвование собой… ничего не делая, просто быв рядом с нами…
…так недолго…
…Риск огромен, и я сама не уверена в своем решении, но, похоже, нам придется это сделать… Ты помнишь слова?..
Помню. Я их не забуду никогда.
…Тогда действуй…
Я подняла голову и решительно воззрилась на ребят.
– Помогите мне.
– Лета?..
– Делайте, что я велю, и может, у нас все получится.
Может…
Аргатур и Арна, отчаянно храбрясь, кивнули.
– Вашей задачей будет наблюдать за тем, чтобы Наследница не вырвалась и чтобы я не начала перевоплощаться, вы поняли?
– Перевоплощаться?.. – неуверенно вякнул лекарь. – В кого?..
Арна вопросительно посмотрела на меня.
– Он не знает?
– Чего не знаю? О чем вы?
Я покачала головой.
– Нет, Арна, не знает… Помнишь, Аргатур, я тебе говорила, что если надо будет, то расскажу о том, кто я. Просто… если Завеса сорвется, то ты сам все увидишь.
– Завеса? Что за?..
– Аргатур!
Он замолчал, с тревогой смотря на меня. Потом покорно кивнул.
– Хорошо, Лета…
Я сглотнула слабость и снова повернулась к Наследнице.
…Ох, Аннабель, Аннабель…
Забраться на кровать не составило особого труда, после которого стало гораздо сложнее. Ател напитала меня звериной силой, но не выходила из-за грани, прижавшись к ней всем телом. Я резко повернула метущуюся Аннабель на спину и с силой раскрыла ее, как раковину, разведя руки и пришпилив их к одеялу. Чтобы было удобнее держать, я крепко перехватила ее за запястья и навалилась сверху всем весом, прижимая к кровати. Девушка начала дергаться уже подо мной.
…Милая сцена… Если бы ты не была женщиной, можно было бы показаться, что ты ее весьма жестко пользуешь… хотя, сейчас выглядит все даже колоритнее…
Последнее ехидство Ател перед самой страшной инициацией за всю мою жизнь.
…Ты так говоришь, будто бы у тебя их много было…
Что такое инициация? А черт ее знает! Знаю только, что в конце появляется новый милый волчонок, готовый к «подвигам».
…И что сейчас я стояла на краю огромной черной пропасти, в которой расстилался туман Неизвестности. Что там? Ведь я так и не дотянулась до нее за все те разы… Дотянусь ли сейчас?
Должна.
Инициация – гораздо более сильное средство, чем просто путешествие на Изнанку. Но черт возьми, как хреново все это делать, когда впереди – Неизвестность!
Так, дышим ровнее, спокойнее…
Я должна Уйти далеко… и одновременно остаться на плаву, иначе я не смогу уже держать Завесу. Давай, милая, ведь в прошлый раз у меня все получилось…
Надо всего лишь сделать шаг вперед…
Я движением своей головы обнажила тонкую шею Аннабель и, вздернув верхнюю губу, впилась ей в артерию, выпустив кровь.
…Есть!


…Серебристое течение… но теперь оно имеет вполне определенный вид объемного и вязкого кружева, сложенного в складки, словно кто-то цепкой рукой держал его… так, что тут у нас?..

…Вот она, наша ошибка, Лета… Надо было давно вплотную приблизиться к ней… мы с тобой забыли – только кровь может дать ВСЕ…

…Тогда бы пришлось инициировать ее раньше…
Что у нас впереди?..
Руки осторожно касаются пульсирующих в такт сердцу Нитей… вот она, Жизнь, под пальцами…


Девочка уже почти не дышала. Сейчас надо говорить… просто разлепить губы и сказать эти несколько слов, которые так важны, чтобы окликнуть… Основы.


…Пульсация начала слабеть, объемные Нити таяли под моими пальцами – момент уходит… вместе с кровью… гадкой, покореженной кровью…
А ну-ка?
Где ты, гадость?
Я потянулась вперед, проползая по складкам, чтобы найти ее, эту пакость, что… ага. Вот ты где…
Большая хищная птица, без глаз, без перьев – просто дикий комок тьмы с острым шилом клюва, подтачивающего Нити Сущности, и когтями, стянувшими ее в отвратительные складки. Я не смогу попросить Основы, пока не справлюсь с нею...


Бессвязные мысли улетели прочь, опустошая разум, и я сосредоточилась на своих ощущениях. Пальцы сминали тонкие запястья девушки, оставляя на них чудовищные синяки. Я была уверена – открой она сейчас глаза, и она бы умерла от ужаса, увиденного ею перед собой… но увы, никто и не говорил, что инициация – приятное занятие…
Вкус испорченной крови во рту нагнетал, но я продолжала зализывать шероховатым языком ее рану, все медля и медля со словами, хотя момент был уже сто раз упущен.
Черт, что же я делаю?!..
Ател!!!
…Все в порядке, Лета…
Тихий, спокойный голос волчицы.
И резкий, победный ее вой, но уже не здесь, а там, за гранью сознания, за Изнанкой…


…Волчица вздыбила шерсть, зарычала и бросилась на вскрикнувшую от неожиданности птицу…


Я, кое-как управляясь своим, а казалось, что абсолютно чужим телом, разлепила сухие губы и выдохнула:
– Волка сущность явная… На дорогу данная… Встань преградой славною… На пути отрадная-я…


…Сущность всколыхнула складками, по ним пошла дрожь и мелко осыпался песок… Земля, моя Покровительница…


…Продолжай звать, Лета… продолжай, ты должна услышать Отклик… – услышала я голос Ател, не пускающей проклятую птицу ко мне…
Я зову, Зверь, зову…
Интересно, что же я услышу первым?
Горячее потрескивание Закатного Пламени?..
Прохладную музыку глади Горного Озера?..
Или же прогулку по флейте Ладоней Ветра?..
– Волка сущность явная… На дорогу данная… Встань преградой славною… На пути отрадная… Волка сущность явная…
Где же Отклик?.. Основы должны были уже уловить мой голос, уловить движения Волчицы, защищающей Нити Сущности… должны были, ведь…
Я только сейчас поняла, что Аннабель НЕ ДЫШИТ.
Что Зверь защищает уже потухшую Сущность…
Но ведь…
Я снова обратилась в Изнанку…


…Рык сбитого с ног Зверя и яростное наскакивание визжащей до одури Проклятой, которая хочет пробиться…
Они топчут уже потухшие Нити Сущности, даже не заметив этого, но чернявая сволочь до сих пор жива…


Вот ведь живучая, тварь. Брось ее, Ател… Брось ее!
…Ну уж нет… я покончу с этой сучкой…
Ател! Брось ее! В этом уже нет смысла!
Но распалившаяся волчица продолжала грудью наскакивать на визжащий комок тьмы, тесня ее. Но куда? Ведь Изнанка бесконечна…
Ател!
Я громко рыкнула на Зверя, уже даже и позабыв, что нахожусь на грани двух половинок мира.
Меня вдруг резко выдрало из Изнанки, чуть не прищемив там Ател, и я почувствовала, что мое еще отчужденное тело летит куда-то прочь и с силой ударяется головой о твердое.
Дальше была только тьма…

* * *

Тихо билась в истерике за окном гроза, хлеща яростными струями по запертым окнам. В доме было темно, и поэтому казалось, что пустынно. Никто не двигался, даже тени замерли в углах комнаты. Было ни тепло, ни холодно – никак. Просто пусто. Темно и пусто.
Аргатур так и не шелохнулся ни разу, как сидел на краю кровати, опустив голову и свесив кисти между колен, так и сидел, отгородившись от всего пологом длинных волос. Он даже не заплакал ни разу. Где-то молчаливо, как призрак, ходила Арна, а внизу тихо сидели Гёйё и Нариса. Им предстоял тяжелый и долгий путь во дворец с трупом Наследницы на руках.
Трупом…
Я закрыла глаза и сглотнула, судорожно сжав в пальцах кружку с чем-то неизвестным – я уже несколько часов не чувствую ничего вокруг себя. Но это пройдет вскорости, а вот смерть… нет, смерть – не простуда, она не пройдет, она останется… укоризненным памятником скорби в душе…
Где-то в туманной пустоте сознания медленно бродила Ател. Не имея возможности выйти оттуда сюда, в мир тел, она нарезала круги по покрытому туманом сознанию, понуро опустив голову. Ей было не лучше чем кому-либо из нас, но она хотя бы тихо со мной говорила, а мне не надо было для этого разлеплять сухие потресканные губы…
…Все правильно… прости, что я так сделала… ведь я правда не видела…
Я предупреждала, Ател. Я не знаю, что там, все предыдущие разы у меня не получилось дойти до сущности девушки, поэтому я даже предположить не могла, что там… кстати, что это было?
…Проклятье. Родовое, судя по строению.
Родовое проклятье?
…Да. Похоже, что кто-то из родственников крайне не хотел, чтобы девочка взошла на престол… и ему это удалось.
Я вздохнула.
Теперь это их внутренние проблемы. Мы сможем только рассказать все Гёйё, чтобы он уже в свою очередь передал все их правителю.
…А какой хреновый остаток…
Да… он еще долго будет с нами.
Я чуть поправила сползший с плеч клетчатый плед, когда в комнату еще одной тенью скользнула Арна. Подошла к брату и погладила его по голове.
– Ладно вам, ребята… не корите вы себя так…
Прервала инициацию, кстати, именно она. Она заметила, как я рявкнула и испугалась, поэтому со всей силы саданула по мне спинкой стула, скинув на пол, где я и ударилась головой, отключаясь. Впрочем, на той стадии, на которой находилась инициация тогда, ударила бы она меня или не ударила – какая разница? Смысла уже не было никакого, все равно не за чем продолжать уже провалившийся ритуал.
 – Просто… не верится еще, что Аннабель мертва…
Голос у Аргатура был хриплым, почти неживым, совершенно не похожим на его обычный.
Я искоса посмотрела на мужчину. Впечатлительный лекарь, сколько же тебе предстояло пережить из-за всех нас за последнее время… одно потрясение за другим. Так и помешанным можно стать, но ты держишься. Это восхищает меня…
…Бедный Аргатур… такая спокойная, умиротворенная профессия… А тут мы со своими проблемами…
Ничего не говори, Ател. Сейчас слова лишни.
Арна, продолжая гладить брата по плечу, посмотрела на меня, сидящую в глубоком кресле с подобранными ногами.
 – Теперь ты уйдешь, Лета?
Я подняла на нее глаза.
– Я не хочу, чтобы ты уходила… Лета, останься… я конечно понимаю все, но…
– Лета.
Это уже Аргатур.
Он поднял голову, откинул с лица волосы и посмотрел мне в глаза – два зелено-желтых светлячка в темноте.
– Что?..
– У меня есть к вам предложение.
– Какое же?
– Стать моей женой.
Я чуть опустила ресницы.
Как ни странно, но это было ожидаемо.
– Позвольте мне объяснить вам побуждения, заставившие меня пойти на этот шаг, – хрипло произнес лекарь. Арна безмолвствовала – или стоит в шоке, или давно уже договорилась с братом на эту тему. – Как вы уже поняли, я не люблю вас, нет. Я искренне уважаю и восхищаюсь вами, испытывая теплые чувства дружбы как к хорошему чел…
Он запнулся, понимая, что назвать меня человеком сложно, но все-таки мужественно договорил:
– …ловеку. Но наш брак больше интересует меня с деловой точки зрения. Вы – превосходная лекарка, не только обладающая необычной и неизвестной мне силой, которую я имел честь лицезреть, но и знающая травы и умеющая с ними обращаться, я же больше привык работать с покупными лекарствами. Как такового общения с травами у меня нет…
– Я поняла тебя, не продолжай, – подняла руку в останавливающем жесте я. – Ты просто хочешь, чтобы я стала твоей помощницей в лекарском деле.
– Да. Наверное, вы презираете меня за такой деловой подход.
– Ничуть. Я превосходно понимаю твои побуждения. И ты готов это сделать даже после того, как увидел, что бывает в результате моих осечек?
– У всех бывают осечки, Лета. У меня их случается даже больше, чем у вас.
Надо признать, в его словах были правильные стороны. Да, это могло показаться глупым, но Аргатур искренне заботился о своих пациентах, а я со своим звериным чутьем могла серьезно помочь ему. Да, уважение – это не любовь, но, как оказалось, браки по расчету являются самыми крепкими, когда супруги становятся лучшими друзьями друг другу. Сознание царапало лишь то, что там, в От-Даль-Тиде…
Я вздохнула, прикрыв глаза.
– Хорошо. Я принимаю твое предложение…
Все проходит в мире – ненависть, горе, потеря…
…Ты это сейчас меня или себя успокаиваешь?
Я не успокаиваю. Я рассуждаю.
…Надо признать, что твои рассуждения приводят меня в тупик.
Чем именно?
…Я согласна с тобой – Аргатур поступает по-честному. Он действительно дорожит своими пациентами, и еще одной смерти не переживет. Ты же можешь помочь ему в его деле.
И?
…То есть здесь для тебя есть постоянное место работы.
Так.
…Но как же дом?
Домом станет мне это место.
…А я говорю про твой родовой дом. Про От-Даль-Тиду. Там же осталась Айра… и Клейменс.
Ну и что?
…Неужели ты ими не дорожишь так, что готова из-за своей карьеры бросить?!
Я знаю – я горько пожалею о своем выборе, но это будет еще нескоро.
Ател горестно вздохнула.
…Ты прольешь еще много слез в своей жизни, понимая, что сделала сейчас не так.
Возможно. Но я уже выбрала свой неверный путь.
Волчица пушистым бочком прошлась вдоль позвоночника.
Все проходит в мире – ненависть, горе, потеря…
Даже любовь...
Жаль только, что нескоро…
…Что же насчет Клейменса…
Я чуть наклонилась вперед, к столику, стоящему передо мной, поставила чашку на столешницу, притянула к себе чистый пергамент, перо и начала писать.

12.09. 2007 – 9.04.2008 г.