В свободном падении или Околесица

Марк Расстанный

В свободном падении или “Околесица”.

       Самое большое удовольствие от езды на мотоцикле – это когда на первой передаче плавно отпускаешь рукоятку сцепления и он начинает двигаться вперед вместе с твоей задницей. Это я понял уже через полчаса после того, как впервые оседлал старую замурзанную “Хонду” красного цвета без каких-либо опознавательных приборов – нет смысла каждый раз цеплять на рычащее чудище новый “ливер”, если все равно придет такой “чайник”, как я, упадет при езде на первой передаче и все это побъет. Я, кстати, сразу и упал. Ручку газа повернул до упора и оно поехало. А впереди – кирпичная стена. Вообщем, все закончилось хорошо – упал, и все. Даже штаны не порвал.
       Проблема моя, а может и счастье, заключается в том, что я совершенно не обучаем. Кем-то другим, я имею ввиду. То есть, если мне надо в чем-то разобраться, просто ответьте на мои вопросы – и все. Спасибо. Дальше я сам. Поэтому, когда инструктор Джонни проговорил мне пятнадцатиминутную лекцию, я ни хрена не понял. Я задал ему три вопроса. Во-первых – принцип работы мотоцикла – такой как у машины с ручной коробкой, во-вторых, как переключаются передачи, и, в-третьих, как перейти с высшей передачи на низшую. Он, с ухмылкой, правда, падла такая, но объяснил. Я сказал “спасибо”, точнее “thank you”, сел и поехал. “Холли шит”, - пробормотал Джонни, что бесспорно было комплиментом. Уже сделав кругов двадцать, постоянно переключая передачи, я подумал, что – “а” – надо купить мотоцикл, и – “б” – написать рассказ о том, как я учился кататься на мотоцикле.
       После мотоциклетного урока я пошел на хоккей. Вообще-то, хоккей в Нью-Йорке, удовольствие не из дешевых, обычный билет – долларов семьдесят, а хороший – в два раза дороже. Но я люблю развлечения, доступные мои интеллекту, точнее – его нижнему порогу. Деньги, как ни странно – тоже в последнее время есть. Хотелось бы надеяться, что и дальше будут, хотя б в ближайшее время, а то придется рассказ переписывать.
       Вообще, хоккей – это большее удовольствие. Особенно, если “Рейнджерс” выигрывают. Каждый раз, когда они забивают, я вскакиваю с кресла и ору, как ненормальный. Рекомендую. Кстати, в том, чтобы сидеть на полуторасотенном месте, есть еще одна прелесть – тебе прямо на игру приносят пиво и хавку. Какую закажешь. Цены, естественно атомные, пинта “Бадвайзера” – шесть “бакинских”, но это же – кайф. Я всю жизнь живу в долг, все деньги трачу. Если даже я умру с голоду, а такое однажды уже почти случилось – так, и хер с ним. Зато – прожил простенько, но со вкусом.
       Только, не надо мне завидовать. Везде хорошо, где нас нет. У вас в Самаре тоже ничего. И девки красивые. А здесь – нормальных вообще нет. Американки страшные, как вся моя жизнь, русские…среди них нет почему-то тех, с кем тепло. То есть в том момент, когда половый акт закончен, сразу появляется желание расстаться. А ухаживать – вообще не хочется. То есть - повернуть-нагнуть - да, а цветы – нет. Нет желания дарить цветы.
       Хотя исключения тоже есть. Немного, три-четыре. Живет себе девушка-музыкант, в ста милях от Нью-Йорка. Ей я дарю цветы с удовольствием. Хотя она – и не нормальная. Инакомыслящая. Но мне – нравится. Хотя раздражает, что у не есть бой-френд, и хоть он ее и не удовлетворяет, и вообще, судя по всему, он – хороший малый, но мудак, она с ним не расстается. Он к ней приезжает по выходным. Я – по будням. Иногда. Мы идем с ресторан, потом едем к ней. Мне с ней спать нравится, а ей – со мной. Она говорит, что я – очень хороший мужчина. “Пять баллов”. По пяти-бальной шкале – я надеюсь. И что от меня она получает то, что не может получить от него. Сразу возникает вопрос – если абсолютное большинство женщин, с которыми я спал, говорят, что я - малорослый, лысый, сутулый еврей, к тому же «выкрест» - “супер-дюпер”, это что – правда, или они все одинаково врут? Хочется знать истину, даже если она меня и огорчит.
       Я много раз задавал себе вопрос – а хорошо ли это – спать с женщиной, у которой есть постоянный мужик? И всегда отвечал себе – “хорошо”. По крайне мере, чаще всего – неплохо. Тогда я задавал себе другой вопрос. А если с тобой, Марочка, так поступят? В смысле, будут шпилить твою телку, а ты – русский “мачо” еврейского происхождения в интерьере суровой действительности большого мегаполиса, коим, бесспорно, является Нью-Йорк – ни сном, ни духом? И отвечал себе – не боюсь. Потому, что я – сверхсамоувереное гавно.
       И последний вопрос – а насильственная кастрация при помощи каких-нибудь неподходящих на первый взгляд предметов? Ответ - а не верю я в это.
       Теперь по поводу того - гавно я или не гавно. Тут однозначного ответа нет. Ну потому, что я - не Мать-Тереза(как оно пишется?) и не Владимир Красно-Солнышко. Я живу в реалиях своего времени, пропускаю его через себя и пытаюсь в нем не растворится, и оградить свою непростую личность от раздвоения.
       И тут-то все и начинается. Если бы я к примеру был таксистом или пек булочки, и меня бы это устраивало – да, базару нет, я бы точно не был бы гавном. Но я ж так не могу. Мне ж надо осваивать новые маршруты и добавлять в булочки корицу или какую-то другую херню. Потому, что я – не могу так просто жить. Я человек творческий, мне надо самовыражаться. А попробуй не быть гавном, когда все тебе мешают. А ты-то понимаешь – только через Лонг-Айленд экспрессвэй и только с корицей. И ни в коем случае лемон. Ни-ни.
       И тут возникает какая-то падла, которая начинает тебя жизни учить. Мол, ну конечно лемон, или ... "киви" (****ь такая, прости меня господи!). И только через Лонг Айленд. И все мичуринское, барское, нэпманское, толстовское уходит из меня, как пузыри газа из бутыли сельтерской. И я думаю - как же тебя, тварь, прижучить? Резать? - ну его на хрен! Душить? - противно! В морду кислотой плестнуть серной? - А где ее, кислоту, найти? И вот из-за этого моего "дедо-мазайства" он выживает и начинает в булочки выжимать сок киви. А я - молчу, потому "мочить" его мне лень.
       А теперь - шутки - в сторону! В сторону - шутки! Сколько раз все мы говорили себе: "Эту сволочь, этого подонка Арнольда Венедиктовича надо уничтожить как крысу!" Любой честный человек скажет - много! И что? Те немногие, кто пошел на поводу у своего природного, занесены в красные книги. Черные книги. Как правило, с многочисленными знаками "номеров" и "параграфов" как снаружи, так и внутри. И все - потому, что не могли они мириться с паскудным присутствием на земле этой суки Арнольда Венедиктовича.
       Кстати, я обратил внимание, что бывают два вида подонков. Хорошие подонки и плохие подонки. Хорошие (наши) пидоры и плохие (грязные омерзительные) пидоры. С хорошими нам приходится работать, беседовать, порой приятельствовать, им нужно жать руку. Что для меня сложно. Женщинам не могу жать потому, что слабо – неуважительно, а сильно – нельзя. Пидорам, потому, что противно. Нет, несмотря на все мое азиатство, я человек демократических взглядов, нравятся им игры с предстательной железой – да, ради бога. Только не демонстрируй, и не борись за свои права. Вступать в брак, усыновлять (уматерять) детей, требовать к себе внимания – забудь! И живи хоть с гиппопотамом (да простят меня защитники животных).
       Да, так вот, по поводу подонков. С годами их вокруг меня становится все больше и больше. А приличные люди вообще куда-то пропадают. Причем они, подонки, то есть, удивительно похожи на приличных людей , говорят правильные слова, высказывают заслуживающие внимания мнения. Но потом, когда дело доходит до денег, как правило, или до интересов – просто диву даешься – какие гавнюки. Трансатлантического масштаба, хотя и с провинциальным воспитанием.
       В русской Америке как-то всю сублимировано. Уже если гад – так все гадам гад, уж если объебальная контора, так напаривают даже на доллар. Ведут себя мерзко, нагло и откровенно. «Ваши деньги мы вам отдать не может, потому они нам самим нужны». Да бог с ними!
       Самое трудно-дающееся в жизни – это легкий ее стиль. Этакий виртуальный «банано-папайя»-стиль. И чуть отрешенная глуповатая улыбка в интерьере развивающихся на ветру парусиновых штанов. Ну, может еще легкая небритость, но это – не принципиально.
       Так можно и революцию начать делать. Развлекухи ради. Главное – в определенный момент сказать себе «стоп». Потому, что потом – уже поздно. И жалко и детей, и родителей, и жен, и их подруг. Ибо любой нормальный человек, например, тесть, вправе тебя спросить: «Какого ***?». В смысле, ты когда семью заводил, о революции помышлял? А когда удумал октябрьский переворот, о детишках вспомнил? Ответ – «да», и ты, совершенно справедливо, получаешь по харе. Ответ - «нет», - и тоже совершенно справедливо, - по яйцам. Ну а если задумался, сначала в ухо, потом – по печени. И уже затем - и в скворешник, и по ребрам раза...
       Ну , хорошо, а если ты еще, ко всему прочему, и состоишься, как революционер? Разгонишь думу, подавишь бунт, подчинишь армию и установишь демократический порядок? Ну, или почти демократический?
       А на хера?
       Еще немного – и я получу права на вождение мотоцикла. Потом поднакоплю денег – и куплю себе что-нибудь покомфортнее. Харлей или Хонду. Грубые «бундесы» и кожаную куртку с заклепками. И пошли вы к едрени-фене с вашими революциями и жизненными сомнениями. И все дамы со своими постоянными бой-френдами, и дамы, которые собирались мне наставить рога, но не успели, или не смогли перебороть собственную дурацкую порядочность, или все-таки – смогли, но я об этом так и не узнаю. Какая мне разница? И «Рейджерс», которые постоянно просирают игру за игрой. Мне-то – что? Я – свободный, ****ь, на ***, человек. Ветер в морду – и славно. Поехали.
       2003-2004 год. Нью-Йорк.