Террадестроит

***
–1–
Дед Семка, слегка прихрамывая, уныло брел к лодке. Солнце безжалостно слепило глаза, заставляя вернуться домой и удобно устроиться в тенистой прохладе сада. Но упрямый старик твердо ступал по песку, неспешно продвигаясь к своей кормилице. В некогда промысловом небольшом селении он был последним, кто рыбачил в Байкале, да еще на деревянной лодке, не единожды залатанной со всех сторон. Старик помнил те времена, когда радовал семью принесенными в мешках омулем или хариусом, редко случалось отметиться и осетром. Бывало, возвращаясь с рыбалки, он гордо вываливал у беседки живую рыбу; та резво дергалась и белесыми искристыми волнами пласталась по двору. Леночка, любимая внучка, проживающая сейчас в столице, особенно бойко визжала и хрупкими ручонками собирала рыбу в ржавую вагонетку.
То ли от солнца, то ли от этих воспоминаний, у деда Семена повлажнели глаза. Дрожащей рукой провел он по красному обветренному лицу, оставив на рукаве тоненькую полоску соленой влаги. Надавив по старой примете пяткой в землю, рыбак направил сгущенный бровями взгляд к береговой линии. Как безумно он любил это озеро! Сколько радости и волнительных минут связано с Байкалом, сколько рассветов встречал он на воде в ожидании рыбьих стай... А запах? Подпираемый горными высями Хамар-Дабана и опоясанный плотным забором соснового леса, живительный запах Байкала. Протяжно вдохнув, дед Семка почувствовал себя моложе и бойчее зашагал к лодке. Казалось, с хрипловатым выдохом испарилась и его врожденная хромота.
Лодка ожидала хозяина возле большого, с человеческий рост, валуна в трех метрах от воды. Рыбак давно перестал замыкать ее цепью к камню, как делал это раньше. И не боялся он, что кому-нибудь взбредет в голову снять мотор. Уже какой год это не представляло ни малейшей ценности. И уже какой год старик возвращался с озера пустым. Две-три случайных рыбины за улов он не считал. Но каждый день привычно заводил мотор, отталкивался веслом от берега и с упованием верил, что скоро Байкал наполнится новой жизнью...
И в этот светлый утренний день капли надежды питали его измученную горечью душу. Почему, непонимающе вопрошал бывалый рыбак, почему в Байкале исчезла почти вся рыба? Нет мальков и водорослей; даже теплый ветер шелонник стал обходить его стороной, будто чего-то боясь. Наконец, почему ни один хваленый ученый не может разобраться в этой беде?
В раздумьях, дед Семен не заметил, как приблизился к лодке. До нее оставалось всего несколько десятков шагов, и вдруг донесся необычный кипящий гул. Недоверчиво вытянув шею, старик увидел вылетающие из воды столбы пара и беспорядочную мозаику лопающихся пузырей. Рыбак застыл на месте, наблюдая за этим непонятным явлением, так и не успев дойти до родимой лодки. Внезапно из озера, метрах в пятистах от берега, сквозь беловатую мглу бурлящего тумана, начало вылезать что-то серовато-зеленое, округлое и шероховатое.
Огромный плотный шар, с однообразными вмятинами, пушинкой покатился к единственному свидетелю. Старик не верил своим глазам, ноги задрожали, и он упал на колени.
– Нет, нет, не может быть.
Шар докатился до земли и в ту же секунду рассыпался: оболочка съежилась и с треском лопнула, а берег покрылся фиолетово-зеленой полосой какой-то однородной массы, напомнившей очевидцу желе. Масса зашевелилась и плавно, тягуче направилась в сторону человека. Укутав деревянную лодку толстой пленкой, масса зашипела и осела, сравняв лодку с землей – под ее расползающимся слоем остались только тонкие куски металлических латок. Дед Семка не мог шевельнуться, но после увиденного, бросив рюкзак, не оглядываясь побежал домой.
– Агашенька, там... Агаша, бя-а-да! – тяжело дыша, обессиленный этим кошмарным зрелищем, на четвереньки упал он подле жены, тыча пальцем в сторону Байкала. – Оно... оно сожрало мою лодку!
***
Радован, в халате и домашних тапочках, развалившись на диване и похрустывая чипсами, просматривал газеты. Иностранцу нелегко трудоустроиться в столице чужой страны; хоть Радован и знал русский язык лучше многих коренных москвичей, но от характерного акцента не избавит и пластическая хирургия, специалистом в области которой он был. Почти полгода сидел тридцатилетний мужик на плечах жены Елены; за это время еще больше обленился, а остатки совести превратились в ощутимый слой жирка на пузе.
Приход супруги вечером, со второй работы, как обычно, остался без внимания. Та резко отбросила сумку и при тусклом освещении начала нервно искать пульт управления телевизором.
– Представляешь, – решил похвастаться Радован, вычитав утром из газеты, – огромную роль в развитии галстуков сделали мои пращуры. Во время Тридцатилетней войны Людовик 13 привлек хорватскую кавалерию. Наемники носили шейные платки, завязанные узлом, и вскоре это стало новой модой среди французов. Тогда и родилось современное название галс...
– Помолчи, Радован, – включила телевизор жена. – Тут такое происходит, а ты со своими дурацкими галстуками.
– А они не мои, – безмятежно ответил он, облизнув палец, и пролистал газету назад. – Первыми украсили шеи платками римские солдаты. На мраморной колонне Траяна, воздвигнутой в 113 году новой эры, высечены две с половиной тысячи фигур, изображенных в галстуках. Так что это не мои галстуки, Леночка, это римляне первыми украсили...
– Да погоди же, Радо, – щелкала та с канала на канал. – Сидишь тут, уперся в бесполезное чтение и ничего не знаешь.
– А что там смотреть? Одно и то же крутят без конца.
– Говорят, из Байкала вылезла гнойная слизь и все уничтожает, а у меня там родные живут, помнишь хоть это?
Неожиданно, настроившись на новостной канал, Елена вскрикнула:
– Ой! Это ж дед Семка!
По телевизору показывали вытянувшегося, но вместе с тем явно скованного старичка. За его седой шевелюрой и подергивающимся левым плечом пряталась женщина в черном платке, крепко обхватив руку мужа. Она робко выглянула из-за его поношенной рыбацкой куртки и вновь юркнула за спину, чувствуя там себя в безопасности, как белка в дупле. Они оба были напуганы и смущены. Внизу экрана мигала надпись: «Семен Коротнев, очевидец».
– Вы можете дополнить эту историю? – спросил журналист.
Дед Семка широко раздвинул руки, приподнял их к небу, скрючив пальцы, и уже в который раз начал не без удовольствия от такого внимания пересказывать. Под прицелом десятков телекамер страх временно отступил, вселившись в сердца сотен миллионов людей.
– ...Большой-большой шар покатился прямо на меня и взорвался на берегу... – внезапно замолк он, вспомнив, что случилось с лодкой. – Как же я теперь буду? – жалобно взмолился старик на весь мир. – Как же буду-то теперь? Без лодушки моей, кормилицы. На что жить-то теперь? На пенсию одну не проживешь! Эта же зараза съела мою лодку, мою...
– Не волнуйтесь, дедушка, – влез спокойный женский голос. – Всех эвакуируют из этой местности в самое ближайшее время.
– Но как же я без лодушки своей буду? – чуть не зарыдал он.
Елена тихо заплакала, склонив голову, а Радован так и остался безучастно сидеть с газетой в руках. На экране сменилась картинка – выступал маленький плотный генерал, картинно вытирающий пот со лба. В его поставленном грубом голосе сквозили неожиданные нотки растерянности. Он прослушал вопросы журналистов и, нелепо раздувая большие ноздри, ответил сразу всем. Сзади него мерцали защитные стены Кремля.
– Эта масса действительно уничтожает все живое на своем пути, она безгранично растет и движется, полностью закрывая землю. Человеческих жертв нет, все силы брошены к Байкалу. В Париже создан консилиум по решению проблемы с этим веществом, названным «террадестроит». Первые пробы отправлены в лаборатории и уже начаты исследования. Известно, что это вещество не подвержено уничтожению огнем и любым другим известным нам оружием, в том числе химическим и бактериологическим. Ведутся работы по выяснению реакции вещества на радиацию. По наблюдению с вертолетов стало ясно, что террадестроит не разъедает камни и металл. Эта масса, ширина которой не более десяти сантиметров, движется неразрывным плотным слоем, растет и заполняет собой каждую открытую точку земли, съедая все живое. Как известно, Байкал окружен горами, и это существенно замедлит движение террадестроита, а нам даст необходимое время для его полного уничтожения...
Елена хмыкнула и развернулась к мужу.
– Это конец, – обреченно закончила она. – А ты тут со своими римлянами...
***
Доктор Можо летел в Париж по приглашению профессора Адама Леруа, с которым он полгода назад познакомился на интернет-конференции. Ученые долгое время переписывались и обсуждали различные вопросы, в ходе которых были сделаны несколько открытий. За один такой совместный проект в области генетики они получили грант, что дало возможность встретиться и впервые пообщаться лично. Сенсационная новость застала Можо в самолете, но ввиду недостатка всей информации оценить масштабы катастрофы он не смог. То ли из-за случившегося, то ли по какой другой причине, но Адам, ставший за это время самым близким другом, в аэропорту не появился и не встретил его. На следующий день доктор наук Можо невольно оказался участником консилиума, на который пригласили видных ученых из разных стран. «Необходимо в кратчайшие сроки найти действенный способ лечения Земли от болезни, названной террадестроит», – этот громкий призыв Председателя консилиума пестрел во всех газетах от Японии до Чили.
 Никого по фамилии Леруа среди участников не оказалось, что еще сильнее расстроило мнительного ученого. Даже ему самому было непонятно, что огорчало больше: появление опасного для всех вещества или отсутствие того, кого он считал единственным другом. Можо протиснулся на самый последний ряд возле выхода и вглядывался в присутствующих. Мелькали знакомые лица, но Адам среди них замечен не был.
Внезапно стало тихо.
В центре грандиозного зала, на возвышенности, появился аккуратный сухой старичок в очках. Он локтями уперся на край трибуны и все время незаметно сжимал пальцы правой руки. Председателя отличала гордая осанка и всегда сдержанная, медлительная речь. Казалось, он совершенно равнодушен и точно знает, чем это все закончится. По его уверенному четкому лицу, почти не покрытому налетом старости, отражалось, что закончиться должно непременно успешно.
– Мы полагаем, что это вещество могло быть занесено на планету вместе с упавшим метеоритом около двух с половиной тысяч лет назад. Но есть и другая версия, более... более мрачная и существенно безнадежнее: кокон был сброшен в Байкал осознанно, преднамеренно и направленно. Многие известные нам факты это, к сожалению, подтверждают. Фауна и флора озера, рельеф, прозрачность, глубина, положение, температура и другие условия идеально подходили и подходят для развития этой массы. Воды Байкала богаты кислородом до максимальных глубин... Не очень все это похоже на простое совпадение. Самое благоприятное место для созревания террадестроита именно в том месте, куда попал шарообразный кокон.
Предположительно к пятисотому году новой эры он опустился на дно и занял, или нашел, самое подходящее для себя место. Около тысячи лет плавал сверху, не опускаясь ниже сорока метров от поверхности; видимо, заряжался солнечной энергией. К тому же на дне обнаружить его невозможно, хотя вряд ли кокон мог бы быть подвержен уничтожению на глубине более тысячи метров. Все это придало некоторым ученым, а особенно журналистам и запуганным людям, уверенность, что террадестроит две с половиной тысячи лет назад был заброшен инопланетянами.
Я не был сторонником этой версии, но по самым свежим данным могу сказать, что движение вещества по земле похоже на первый этап антитерроформирования нашей родной планеты. Масса пока движется не очень быстро, но, к сожалению, это только пока. Способов ее уничтожения не найдено, но мы собрались здесь как раз для этого. Радиация никак не влияет на террадестроит. Я не помню, кто дал такое название, но оно немного не верно. Это вещество не уничтожит Землю, не разрушит ее, а превратит со временем в то, что мы наблюдаем на Марсе. То есть... освободит планету от биологической жизни... и, возможно, подготовит платформу для какой-то другой расы. К тому же, в результате жизнедеятельности этого вещества и термических реакций происходит выброс углекислого газа в губительных объемах.
По самым завышенным меркам, чтобы освободить Землю от всего живого, террадестроиту понадобится не более семи лет. Из пока необъяснимых странностей выяснено только то, что он старается не соприкасаться с водой, хотя вода на него абсолютно никак не действует. Возможно, это временная аллергенная реакция на воду из-за того, где развивалось вещество. Пока нет версий, как это использовать для уничтожения террадестроита, и можно ли вообще использовать...
После этих слов Можо незаметно вышел и медленно направился к выходу. До самолета еще достаточно времени, чтобы не спешить. Но и дальше слушать то, что написано в любой свежей газете, он посчитал излишним. И, вообще, из-за чего такая всемирная паника, искренне не понимал ученый. Речь Председателя не насторожила: раз вещество боится воды, это обязательно используют, логично заключил он. Тем более, если террадестроит будет обходить речные потоки, можно вообще не беспокоиться. До его страны он добраться не успеет.
Можо никогда не пользовался лифтом и предпочитал обычную лестницу с перилами. Он тоскливо спустился с четвертого этажа и, проходя мимо открывшейся кабинки, услышал свое имя. Недоверчиво повернулся и увидел высокого элегантного брюнета.
– Да, это я. Чем могу помочь?
– Меня зовут Роберт Мартин Дорсон, и, думаю, все как раз наоборот, – приятно улыбнулся он, поправляя галстук, и протянул руку для приветствия.
Доктор внимательно оглядел человека. Черные лакированные туфли с вытянутым носком, очень дорогой костюм, золотые запонки, перстень с большим камнем густого зеленого цвета – все это определяло в нем успешного тридцатипятилетнего бизнесмена, а никак не того, кто занимается наукой. В довесок к этому ошибочному мнению прибавилось необычное и какое-то нехарактерное лицо незнакомца. Оно могло принадлежать как чопорному англичанину или французу-ловеласу, так и тореадору из Мадрида. А в сомбреро и с короткой седоватой бородкой его приняли бы за истинного мексиканца. Доверять такому человеку шпионской внешности не безопасно, поэтому Можо сделал пару шагов назад и хотел развернуться, как тот продолжил:
– Вы напрасно ушли, не узнав самого главного.
– Самое главное это то, что моя страна и мой народ в полной безопасности от этой напасти, – раздраженно выпалил он. – А об остальных позаботятся и без меня.
– А вот тут, доктор Можо, – спокойно и четко возразили ему, – вы очень глубоко заблуждаетесь, причем, как в первом случае, так и во втором.
– Я не понимаю вас и должен сказать, что спешу.
– Вы не поверите, но у меня билет на тот же самолет и должен сказать, – добродушно передернул Роберт, – что у нас соседние места.
Можо побледнел и резко отстранился, вызвав одобрительный смех собеседника.
– Извините, что ввел в заблуждение, – легко произнес он. – Не волнуйтесь, я друг профессора Леруа, работаю вместе с ним и являюсь одним из участников этого консилиума. Он не встретил вас, так как его срочно направили в Россию по вопросу террадестроита. Естественно, связаться с ним невозможно, но в вашем почтовом ящике лежит от него письмо, в котором все сказано. Чтобы вы мне поверили при встрече, он передал следующее: «Шестью шесть будет не тридцать три». Не знаю, что это означает, но Адам уверил меня, что вы поймете.
Да, только Леруа мог сообщить, казалось бы, нелепую для всех фразу, которую часто повторял Можо в письмах к другу, указывая на возможные неточности в расчетах или выводах.
– Еще я знаю, что вы никогда не ездите в лифте, у вас нет родных и живете вы в частном доме с двухэтажным подвалом, – продолжил Роберт, чтобы окончательно развеять сомнения.
Можо в конец растерялся, но предпочел не спорить с этим странным человеком.
– Что вам нужно?
– До вылета целых пять часов, предлагаю вернуться в конференц-зал. Уверен, вы измените свое мнение.
Поднимаясь по лестнице, доктор наук услышал то, что знали единицы:
– Консилиум – это только видимость, чтобы успокоить население планеты. Открою вам тайну: есть группа людей, которая больше года занималась шарообразным коконом в Байкале. Я – один из организаторов, Председатель консилиума – мой учитель и наставник, тоже входит в эту группу, как и Адам. Мы изучали кокон, но не знали, что в нем. Хотя догадывались. Известно было только то, что из-за него в той местности начала исчезать фауна и флора подводного мира. Конечно же, это нельзя было доводить до сведения людей раньше времени, тем более никто точно не знал, что это на самом деле. Журналисты раздули идею плохой экологии в озере и ядовитых выбросов. Нам все известно о коконе, кроме откуда он взялся, и почти ничего о самом веществе...
Они незаметно вошли в зал. Можо трясло, но держался он еще стойко. Слишком много необычной информации свалилось на бедного ученого. И, по закону нарастания неприятностей, его ждала еще одна новость, от которой он чуть не потерял сознание. Обрывок фразы стучал в голове доктора весь многочасовой полет домой: «...террадестроит с большей скоростью магнетически движется в направлении массового скопления людей...»
Роберт, придерживая ученого за плечо, вытащил того из здания на свежий воздух. Вокруг, под яркими лучами солнца и чистым небом, отрешенно зеленел парк.
– Я помогу вашей стране, и мы избавим Землю от этой болезни.
– Но как? – еле выдавил Можо, сглотнув. – Вы же слышали...
– Да, да, я это не просто слышал, а еще вчера подготавливал. К сожалению, все, что было сказано Председателем, правда. Но способ есть. Для любого вещества можно выделить антивещество, – быстро заговорил Роберт, – при их взаимодействии произойдет бесследное уничтожение обоих веществ. Причем, никакую другую структуру антивещество не заденет, то есть оно безопасно для всего остального на Земле. Ведь вы с профессором Леруа неоднократно обсуждали эту тему, поэтому я убежден, что вы со своей задачей справитесь.
– Но на это потребуется не меньше полутора лет, а у нас всего лишь полгода. И я не уверен, что из террадестроита можно выделить антивещество. Я вообще не уверен...
– Нет, – жестко перебил Роберт, встряхнув рыхлое тело ученого. – Вы не должны сомневаться! Но вы правы, есть одна небольшая загвоздка с антивеществом...
Внезапно просигналила подъехавшая машина. Водитель дождался, пока два человека устроятся на заднем сидении, и молча отвез их в аэропорт.
***
–2–
Китай, 215 год до н.э.
Правитель Ин Чжэн безмятежно отдыхал в Летнем дворце. Прошло шесть лет, как за долгие годы упорных битв и сражений было завоевано последнее шестое царство. Сны изредка напоминали об этом, но не в эту лунную ночь. Его давно уже не будят ни советник с важным донесением, ни мольбы сдавшихся врагов, ни яростные крики воинов. Слабое дуновение теплого ветерка нежно погладило потрепанное войной лицо. Ин Чжэн доверял только ветру и своему единственному советнику Ромадо. Больше никому и никогда.
В анналах истории его имя, имя первого императора Цинь Ши Хуанди, объединившего под своей властью Китай, навечно останется как имя победителя эпохи Чжаньго. Для советника не найдется и крохотного клочка. Никто не узнает, что за успехами и мощью первого императора Китая скрывалась бесшумная тень его советника.
В этот день Ромадо вошел в покои императора встревоженным.
– Меня кое-что беспокоит, – мелодично начал он, глядя в окно. – Ваш народ устал от сражений. Ваша крепкая рука сблизила всех и держит людей в мире и согласии. Но что будет дальше? Народ глуп и порочен, и только такой сильный человек может им править. Мой император, Вам надо позаботиться о будущем вашего народа, ваших детей, – обернулся советник и его твердый взгляд кинжалом вонзился в правителя.
– Что ты предлагаешь? – подошел ближе Ин Чжэн.
– Меня беспокоит Север. Набеги варваров не проходят бесследно. Вы жестоко и беспощадно уничтожаете их вот уже столько лет. Нужно показать внешним врагам истинную силу и величие вашего правления, правления императора Цинь Ши Хуанди...
Ромадо вновь повернулся и увлеченно всмотрелся в даль.
– Я вижу стену, – медленно произнес он.
– Какую стену?
– О, самую великую стену, мой император. Единую каменную стену вдоль всей северо-западной границы. Настолько высокую, что ни одна стрела врага не пролетит через нее. Настолько толстую, что ни один таран врага не пробьет ее. И настолько грандиозную, что сохранит ваше великое имя на тысячелетия.
– Но это займет много времени и...
– Нет, – далеко не в первый раз возразил Ромадо, – если привлечь сотни тысяч преданных Вам людей. Разве хоть один мой совет не помог? Я думаю о будущем ваших детей, мой император.
***
–3–
Китай, 2017 год н.э.
Роберт Дорсон отчужденно спал в самолете, удобно наклонив спинку кресла. Он знал, что это его последний сон, и приятно отдался бессознательному полету воспоминаний о другой жизни. Рядом, не сомкнув обезумевших глаз, тихо сидел доктор Сыгуан Можо и молился.
В аэропорту их ждала машина, но источник эмоций ученого иссяк и тот уже ничему не удивлялся. Этот водитель тоже остался безликим и молчаливым. Не спросив адреса, он отвез их к дому Можо. За все время двухчасовой поездки никто не проронил и слова: оба пассажира наблюдали за сливающимся пейзажем вдоль дороги и каждый думал о своем. Высадив их, водитель развернулся и быстро уехал.
Во дворе, возле гаража, находился металлический квадратный контейнер высотой с человеческий рост.
– Что это? – спросил Можо.
– Если двумя словами, – усмехнулся Роберт, снимая запонку с левого рукава, – то это почти можно назвать машиной времени.
Обойдя вокруг контейнера несколько раз, Роберт остановился и с силой вдавил запонку прямо в него. Контейнер зажужжал, и все четыре боковые стенки раздвинулись. Внутри плотно стояли деревянные ящики.
– Открывайте гараж, это надо перенести в подвал на нижний этаж.
Можо безропотно повиновался, ничего не понимая. Когда все было сделано, Роберт предложил ученому отдохнуть и посмотреть телевизор, а сам остался в подвале.
Весь мир уже знал, что террадестроит с максимальной скоростью движется к Китаю и меньше чем через год превратит его в пустое безжизненное поле с одинокими горными выступами. Воочию показали, как масса преодолевает реку. Оказалось, она может растягиваться и выстреливать себя, как из рогатки, на расстояние до нескольких километров, но под очень малым углом. То есть, объяснял ведущий, это вещество, параллельно земле, пружинится и, на высоте не более пяти метров от поверхности, пролетает над водой.
Вечером Роберт позвал Можо, и они спустились в подвал. Там появился ярко освещенный прозрачный саркофаг с кучей проводков как внутри, так и снаружи. Рядом было приковано обычное железное кресло на оранжевой подставке.
– Итак, – волнительно начал Роберт, – слушайте меня внимательно. Начну с этого, – дотронулся он до крышки саркофага. – Это можно назвать машиной времени. Не буду вдаваться в подробности, но действует она не так, как сложилось в представлении людей. Материю нельзя переносить ни в прошлое, ни в будущее. Но можно информацию. Эта машина доставит слепок нейронов моего мозга в прошлое и, грубо говоря, скопирует мой разум на мозг либо новорожденного младенца, либо пребывающего еще в утробе. Энергии хватит только на один раз, после чего машина будет уничтожена, а нижний этаж подвала полностью расплавится. Перемещаться можно только в прошлое и только в окрестность того же географического места, откуда и будет проходить временной переход. Поэтому мы и здесь.
– Даже если у вас получится, – неожиданно трезво произнес Можо, – что вы будете делать? Ведь вы даже не знаете древнекитайского языка.
– Хм, вы не внимательны, доктор. Повторю: мой разум будет помещен на чистый мозг ребенка. То есть языку и всему остальному меня научат родители. Что я буду делать? Прислушиваться к советам старших, – отшутился Роберт, но сразу посерьезнел. – Вы ведь слышали, что террадестроит не может пролетать выше пяти метров и не разъедает камни?
– Да.
– Представьте, если по всей северной границе Китая будет каменная стена высотой более шести метров. Эта масса движется прямо сюда и меньше чем через полгода доберется до этого места. Если появится такая стена, террадестроиту придется обходить ее уже тогда, когда он подступит вплотную. Обойти с ближнего края он не сможет – там море, поэтому медленно потечет на запад вдоль стены. Этим мы выиграем нужное время, чтобы вы успели выделить антивещество. Так мы спасем вашу страну и избавим Землю от этой болезни.
– Но, помнится, – начал приходить в себя ученый, – вы говорили, что с антивеществом как раз небольшая загвоздка.
– Вы радуете меня, док. Да, из террадестроита нельзя выделить антивещество, но его можно выделить из оболочки кокона до того момента, как он опустился на дно Байкала. Причем, я уверен, что террадестроит к этому веществу будет тянуть также магнетически, как и к людям, только с куда большей силой. Как если бы он знал, что это для него опасно и в первую очередь стремился бы это уничтожить.
– Но как вы добудете это и передадите мне?
– Кокон до пятисотого года плавал на поверхности, заряжаясь энергией. Значит, надо снимать кусочек слоя в этот ранний период его развития. Изучив историю вашей страны, мы решили, что самое подходящее время для перехода – третий век до новой эры. После того, как мое тело испепелится в этом саркофаге, вы подниметесь и включите телевизор. Думаю, вы поймете, куда я помещу то вещество с кокона. Уверен, у меня получится и все остальное. Вам же, с имеющимся современным оборудованием, останется только выделить антивещество и запустить его в террадестроит – пойдет обратный процесс, то есть уничтожаться будет эта смертельная масса.
– Мне многое пока не понятно. Прошлое изменится, и люди будут основываться на том, что было. Сейчас стены нет, но если она появится тогда, сейчас все будет по-другому. То есть все изменится и...
– Я понял, – перебил Роберт. – Кокон был заброшен на Землю две с половиной тысячи лет назад, то есть стену надо начинать строить уже после того, как он будет в озере. Поэтому и выбрали третий век до новой эры. Цель террадестроита, или программа уничтожения нашей планеты, была заложена в него именно тогда и полностью останется неизменной при этом переходе, то есть он не будет знать о стене и об остальных отклонениях.
– Я не об этом! Ведь изменятся знания всех людей, в том числе и мои.
– Можете не беспокоиться. Да, знания людей изменятся, кроме ваших знаний и знаний моей группы. У которой, кстати, тоже много обязанностей, ведь загораживать, например, придется еще некоторые места. Но главное, что будет к чему это крепить и пристраивать. Ведь чтобы сейчас построить такую громадину, понадобились бы десятки лет. Я уверен, что вы все справитесь.
При этом Роберт вытащил из-за спинки кресла твердую каску с дюжиной проводов.
– Вы сядете и наденете вот это на голову, как и еще одиннадцать человек. У вас останутся прежние знания, вы будете все помнить, что происходило. То есть разум дюжины людей останется прежним, как и был. Только они будут знать, как и почему появилась эта стена.
Можо открыл рот, чтобы задать еще несколько вопросов, но внезапно в саркофаге погас свет и крышка звучно отъехала назад.
– Пора, – вздохнул Роберт и снял перстень, вставив его большим зеленым камнем в боковую створку саркофага. – Я уверен, что все получится.
Пожав руку доктора, он лег в саркофаг и начал втыкать в себя провода. Галстук одернулся и зацепил провод.
– Вам снять галстук? – предложил Можо, не зная, что еще сказать на прощание.
– Нет, не надо, – мягко ответил Роберт. – Я питаю слабость к этому мужскому украшению. Как только крышка съедет обратно и внутри станет светло, я продвинусь назад и голова будет полностью закрыта. Вы же наденете ту каску на свою голову, руками прижметесь к ручкам – остальное сделает машина. Когда все будет кончено и вы очнетесь, поднимайтесь наверх и включайте телевизор. Что делать дальше – вы знаете. Да, чуть не забыл: как вам кажется, имя Ромадо звучит для китайского прозвища?
– Вполне. А почему именно Ромадо?
– По первым двум буквам моего полного имени – Роберт Мартин Дорсон, – в последний раз улыбнулся он.
***
–4–
Радован продолжал держать газету в руках, довольный, что похвастался перед женой, которая нервно теребила пульт управления телевизором.
– Помолчи, Радован. Тут такое происходит, а ты со своими дурацкими галстуками.
– А они не мои, – ответил он, пролистнув газету назад. – Свидетельства о первом повязанном узлом шейном украшении были обнаружены в гробнице первого императора Китая Цинь Ши Хуанди. Это еще до новой эры было, – уточнил муженек. – В огромном подземном мавзолее, раскопки которого начались только в 1974 году, а до этого о мавзолее никто не знал, находилась целая армия из семи с половиной тысяч терракотовых воинов, шеи которых драпировали платки. Так что это не мои галстуки, Леночка, это китайцы первыми украсили...
***
Доктор Можо очнулся и, едва взглянув на затемненный саркофаг, быстро поднялся наверх. Включив телевизор, он услышал сенсационную новость:
– ...стало известно, что террадестроит не просто движется в сторону Китая, а именно к гробнице Цинь Ши Хуанди. И, что самое главное, он перестал расширяться по всем направлениям, а полосой, ширина которой не превышает трех километров, гипнотически движется прямо к гробнице. На этом пути всех эвакуируют, человеческих жертв нет. Пока непонятны причины таких изменений и не подтверждено, как террадестроит отреагирует на стену, но в любом случае это станет для него большой, а скорее даже очень высокой неожиданностью...
***
–5–
2348 год н.э.
Мисс Хадсон была очень довольна своим первым классом. Детишки вели себя тихо и увлеченно внимали ее приятному голосу. Конечно же, среди учеников у нее появился любимчик, внук известного ученого. Он надоедливо переспрашивал по несколько раз, хотя она знала, что как раз он-то все прекрасно понимает. Вот и сейчас мальчуган вытянул руку и восторженно тряс ею.
– Мисс Хадсон, а мне все равно неясно, как может будущее влиять на прошлое. Ведь это события из прошлого могут изменить что-то в будущем, а как может быть наоборот?
Ну конечно, приятно усомнилась она. Уж кому-кому, а тебе-то это понятно лучше всех. Небось, дедушка вместо сказок теорию Пуале-Робсона не один раз объяснял.
– Это вы будете подробнее изучать в старших классах, – ответила она и взяла в руки указку. – Наглядно я могу изобразить это так.
Мисс Хадсон, руками зажав указку с обеих сторон, вытянула ее вперед.
– Смотрите, дети: пусть указка – это временной отрезок, например, линия в три тысячи лет. Тогда края указки, где мои руки, это прошлое и будущее, – поочередно повернула она голову. – Пусть середина – это настоящее. Всем видно?
Дети молча кивнули. Учительница, взяв указку двумя пальцами за середину, развернула ее перед детьми так, что от указки осталась только точка.
– А теперь что вы видите?
– Точку, – хором ответил класс.
– Правильно, мои хорошие. То есть прошлое, настоящее и будущее находится в одной точке. Теперь тебе понятнее стало, Роберт?
– Да, – улыбнулся он, шмыгнув конопатым носом, и расправил галстук.
(с) Андрей Кожухов