На соседском деле

Я работаю проводником на поездах. Почти все время в дороге, но иногда возвращаюсь домой в свою одинокую, неуютную и словно бы чужую квартиру. Не так давно мои родители продали свою роскошную квартиру, чтобы купить две поменьше и отделить меня. В моей квартире почти нет мебели. Дом новый, он оседает, от этого перекосило двери, и сухо громко трещат отрывающиеся обои…
Ночь. Не спиться. На душе от тоски скребут кошки. Слышимость в пустой квартире отличная. Соседи наверху опять ругаются. Причины ссоры банальны: пьянство мужа и нехватка денег. Супруги предлагают друг другу забирать свои шмотки и вымётываться. Слышится какой-то грохот, иногда звенит посуда. Соседка, живущая подо мной, - одинокая женщина бальзаковского возраста. К ней часто приходят мужчины. Сначала доносятся громкие пьяные разговоры, смех, музыка, потом скрип кровати и тихие постанывания. Соседи справа тоже часто ругаются, но эти – по утрам. Слышны гневные упреки, что рубашка опять не поглажена; в ответ на обладателя мятой рубашки сыпятся нелицеприятные слова и что она не домработница, и чтобы вечером после работы он нигде не задерживался, и что больше не о чем разговаривать. Однако последний. Напротив, считает, что говорить есть о чем, ведь у них все-таки семья, а не бордель какой-то. Но больше всех достается ребенку, ревущему от нежелания идти в садик. Соседка слева от меня – одинокая молодая женщина. Она мужчин к себе не водит – приходит ко мне. А чаще приглашает к себе. Все это началось после того, как я исправил ей кран на кухне. Иногда приходит с вином или коньяком, часто повторяет, что одной жить тяжело; была замужем, но давно в разводе. Однако с ней вместе мы не спим…
За окном вагона – унылая зелено-бурая тундра; ни кустика, ни деревца – лишь один мох. Небо хмурое только изредка проглядывает холодное летнее солнце, и тогда вдалеке, на горизонте становится едва виден хребет Приполярного Урала. Почти все пассажиры в вагоне – вахтовики. По полу перекатываются пустые бутылки из-под водки. Одолевают кислые пары пива, пролитого на горячую батарею, в горле стоит тошнотворный ком от запахов блевотины, мочи, перегара, потных тел и вонючей обуви. После двух месяцев тяжелой работы и сухого закона на буровой, вахтовикам почти всю дорогу не спится. Из своего вагона мне нельзя уйти, а в служебном купе от них не закрыться: постоянно стучат в дверь и что-то спрашивают, спрашивают зачастую полную ерунду или глупую мелочь, все время, предлагая с ними выпить. От круговерти лиц и вони сам находишься в какой-то прострации, молишь, чтобы быстрее этот рейс закончился, и хочется тишины в своей неуютной словно бы чужой квартире…
Ночь. Не спиться. На душе от тоски скребут кошки. Соседи наверху недавно развелись. Муж куда-то съехал. У жены – сожитель. Они – ругаются. Причина ссор та же: нехватка денег и пьянство сожителя. У меня прорвало радиаторы отопления, а поэтому соседку подо мной я затопил. Днями, пока она на работе, переклеиваю ей обои и крашу потолок, ночи иногда провожу с ней. Соседка слева, случайно прознав об этом, дуется на меня несколько дней, нарочито отворачиваясь при встрече. Но вскоре, наверно в отместку, она привела какого-то неопрятного мужчину, очевидно, теперь уже он выслушивает речи о безрадостной одинокой женской жизни. Соседи справа тоже не вместе. Муж запил, он живет сейчас у своих престарелых родителей, а по утрам жена воюет с ребенком одна.
Ночь. Не спиться. На душе от тоски скребут кошки. Я устал от этой мышиной возни, хочется видеть дикий разгул живых лиц и дорогу…