Одиночество в толпе

Продолжение!
Начало в рассказах "Наследство" и "Бес в ребро"

                ПРОКАТИЛИСЬ

Оглянулся через плечо: «Повезет, кто-нибудь на ней надумает покататься».
Как в воду глядел.
Не прошло и часа, как возле машины остановились четверо подростков.
- Гляди, Аполлон! - толкнул один из них рыжего, похожего на лидера «Иванушек» парня. - Тачка пустая, ключики...
- Нормально. Пацаны, прокатимся?
- Да ну ее, палево... - попытался отговорить друзей самый осторожный.
- Фигня, - флегматично оценил ситуацию четвертый. Молодой, жизнь еще не тюкала в темя.
- Не хочешь — оставайся, никто силой не тянет. Потом пожалеешь, - подзудил первый.
Не получилось отговорить. Сели. Поехали.

Аполлон лихо затормозил возле продуктовой палатки. Зашли веселой компанией, взяли баночного пива.
- У тебя рабочий день закончился? Закрывай лавку, поехали с нами, - позвали они молоденькую продавщицу.
- В другой раз. Мне еще всю ночь тут торчать, - не согласилась она.
- Смотри, с нами рабочая ночь веселее. Ладно, мы за тобой утром подъедем! - пообещали покупатели.
Не дружно хлопнули дверки. Зашипело пиво открытое умелыми руками. Поехали сначала без цели, но неожиданно созрел план.
- Погнали на объездную. Тёлку снимем, - предложил Аполлон.
- Мимо поста, ещё остановят.
- Хрен они остановят, тачка крутая, вся тонированная. Ещё и по стойке смирно встанут, честь отдадут.

Аполлон развернулся через сплошную, прижал газ и помчался туда, откуда недавно приехал Николаевич. Мимо будочки проехали без проблем. Вырвались на трассу. Там с вечера до поздней ночи неторопливо прогуливались подруги на час. Остановились возле первой из них. Отказалась ехать. Молодая, побоялась с четверыми. Ну и дура. Ничего, в сотне метров другая на камушке сидит.
Только успели тронуться, как навстречу попалась милицейская девятка с разноцветным колпаком на крыше. Сидящий сзади парень, который отговаривал друзей кататься, нервно оглянулся и увидел, что патрульная машина тормозит. Почувствовал неладное.
- Парни! Менты разворачиваются. Тормози, бежим!
- Гони, Аполлон, хрен они бумера догонят, - махнул вперед рукой молодой и выбросил через окно пустую банку на обочину.

Погоня была быстрой и недолгой. На крутом повороте Аплолон не справился с тяжелой машиной, вылетел на обочину. Обняла бээмвуха старый тополь. Когда подъехали милиционеры, возле дымящегося металлолома сидел невредимый (ни одной царапины) парень, который предлагал остановиться и бежать. На старой машине подушек безопасности не было. Бережёного бог бережет, или непостижимым образом судьба его уберегла. Всем остальным помощь не понадобилась.

                ОДИНОЧЕСТВО В ТОЛПЕ

Хочешь надежно спрятаться? Иди туда, где больше людей. В толпе никто никому не нужен. Не стой истуканом и не беги. Соблюдай правила дорожного движения или, если все так поступают, нарушай. Слейся с окружающей средой. Будь как все, и тебя родная мать не узнает, не то что милиционер.
Отсидеться в деревне Николаевич не сумел. Надо ж так неудачно было продать первую же монету! Теперь на совести три трупа. Приехали братки за его жизнью, отдали свои. Все нормально, кто не рискует, тот не пьет шампанское. А кто рискует, тот должен понимать, что может захлебнуться в собственном дерьме. Кто с лопатой нас закапывать придет, того под землю и опустят.

Оставив машину, Николаевич доехал на маршрутке до центра. Внимательно изучил расписание электричек и понял, что автобусом уехать лучше. Благо автостанция через площадь, недалеко шагать. Маршрут "Москва — Воронеж" хрен догонишь. В нашем случае отправной пункт не Москва, и конечный не Воронеж, но главное, чтобы результат совпал. Вечерний рейс, утробное рычание дизеля, плавный ход импортного автобуса. Недолгий и неспокойный сон. Десять часов назад Николаевич пришёл на тихий берег ловить рыбу. Три открутилось, после того, как он расправился с бандитами.

И вот уже у черта на куличках в комарином среднерусском крае. Беглец легко выбрал направление движения. На месте не останешься, там все на ногах. Машину найдут, она вектор обозначит. Гончие решат, что он постарается уехать как можно дальше. На всякий случай и на месте будут искать. А он сделает шаг вперёд, два в сторону и упадёт на дно. Деньги есть, жить можно. Вот с документами плохо.
Что у нас на часах? Десять вечера. Пожрать не мешает. Сейчас он уже поджарил бы рыбку, съел бы... и — как знать — может быть, жарил бы созревшую малолетку на сеновале. А вот!

Николаевич зашёл в полуподвальный ресторанчик средней руки. Огляделся. Свободных столов не оказалось. Хотел уже уйти, но повезло, какой-то мужик пригласил кивком головы к себе за столик на двоих.
- Я один и не заказал пока. А вам, вижу, есть хочется.
- Ещё как! - благодарно улыбнулся Николаевич.
- Тоже в командировку?
- Ну... да... вы как догадались?
- Мы в одном автобусе ехали, просто я сразу сюда пошёл. Знаю, что в это время здесь можно хорошо поужинать. В гостиницу успею. А вы уже устроились?
Николаевич не то кивнул, не то в меню уткнулся. Понимай, как знаешь. Легенды-то пока никакой.
- Что у вас фирменное? Повкуснее, - поинтересовался он у знойной черноглазой южанки, одетой в русский сарафан. Забавный национальный коктейль. Колоритная девушка. Сейчас таких много. Киргизки и казашки превращаются во вьетнамок. Приезжие соглашаются на любые условия работы.
- У нас все вкусное.
- На первое что посоветуете?
- Есть окрошка, и супА, - с ударением на последний слог сказала официантка. Посетители переглянулись, улыбнулись. Девушка смутилась. - Я что-то не то сказала? Извините, пока плохо говорю по-русски.
- Нет-нет, всё нормально. Окрошка на чём?
- На квасе есть и на мацони.
- Замечательно, - подключился к разговору незнакомец, - нам супА на ночь не нужны, а по хорошей окрошечке... Холодная, надеюсь? По судаку в кляре, вы не беспокойтесь, если рыбу любите, то это самое то, и по...
- По сто пятьдесят? - прищурился Николаевич.
- Ага, и два раза по сто пятьдесят в один стакан.
- Триста грамм водки в графин! - уточнила девушка.
- Пусть будет в графин, если в один стакан не входит, - согласился посетитель. - Хлебушка. И пока хватит, а там посмотрим. Правильно?
- Правильно, - согласился Николаевич. Его устраивал поворот дела. - Не могу вспомнить из какого анекдота про два раза по 150 в один стакан. Меня Михаил...
- Николай... это же классика, - улыбнулся, протягивая руку, новый знакомый, - заходит мужик в бар и заказывает, как я. Барменша говорит, что так не получится, в стакан больше 250 не входит. Посетитель соглашается, чтобы подали в разных стаканах. Ему ставят заказ. Он выливает из одного стакана водку во второй...
- Вспомнил! Водка вошла! Бармен восхищается: «Кудесник!»
- Да-да, а посетитель его ошарашивает: «Обэхээсник».
Давно это было. Теперь их по-другому как-то.
- Давно и как вчера. ОБЭПовцы они теперь. Ну, за знакомство, по маленькой!

Девушка оказалась расторопной. Окрошка — не суп. Через несколько минут Николай и Михаил уже выпили холодной водочки и с аппетитом орудовали ложками.
Все тайны, все секреты, все сомнения человек, если верить сериалам, ни под какими пытками не выдаст своим близким.
Постороннему? Пожалуйста. Без пыток и без всяких расспросов. Сографинники еще неторопливо разделываясь с ароматным, исходящим паром судаком, он, действительно, оказался чудесным, а Николаевич уже знал нехитрую историю жизни Михаила. А под очередной графин и новую закуску вся биография рассекретилась.

- ... Вот и вышло. Я, образно говоря, концентрат одиночества. Сам посуди, старшее поколение давно там. Пацана в Чечне в танке сожгли, до старлея не дослужился. Жена после этого тоже... Вот смотри, - Николай вытащил из барсетки паспорт, показал в обложке фотографию большеглазой печальной женщины, - истаяла как свечка. Остались я, фотография, да моя беда. Пить начать? Не поможет. Спасаюсь работой. Я супердефицитный инженер-наладчик, а наше оборудование везде на станциях, вот и летаю по всей стране. Начальство радо — не радо. Уговаривать ехать не надо. Из командировки в командировку мотаюсь. Продал старую квартиру. Не поверишь, тяжело в ней одному было, а в новой после переезда... давай по чуть-чуть. За то, чтобы у каждого человека был свой угол на планете... в новой все коробки и манатки как завёз полгода назад, так и стоят не разобранные. Надо будет хотя бы в отдел кадров новый адрес сообщить.
- Может быть, ещё встретишь кого?
- Михаил! Ты сообрази, оно мне надо? Если на часок, сам знаешь, в гостинице вещи поставить не успеешь, как позвонят. Надолго... - собеседник обреченно махнул рукой. - Надолго ничего не бывает. Временны мы, до такой степени временны, что жуть берет. Но, как в песне нашего детства пели, все ещё впереди.
- Вся жизнь впереди! Давай за всё хорошее допьем, и пойдём. Времени-то... ого второй час ночи!
- Давай! Предлагаю остановиться в «Юбилейной», я там всё время живу. Ты как?
- Я за. Тут далеко?
- Недалеко, но с сумками... лови тачку, я закурю.

Николаевич сделал шагов пять к проезжей части. Инженер остался в кармане, где обычно стоят машины. Час уже поздний, никого, все разъехались. Уронил скользкую пластиковую зажигалку, наклонился поднять. Экономят муниципалы на освещении улиц. Вроде бы и центр города, а тут тьма.
Николаевич призывно вытянул руку. Сегодня в любом российском городе желающих отвезти больше желающих уехать в разы. На призывный сигнал чутко отреагировал левак на «Ниве». Крутанул рулем вправо, чтобы остановиться в кармане окном к голосующему. Время позднее, машин мало, можно набить цену. Что-то переехал. Сдал назад. Человек лежит на асфальте. Таксист перетрусил, включил передачу и дал газу, переехал прямо через сбитого ещё раз. Свет погасил, чтобы номер не запомнили.

Николаевич только-только руку опустить успел.
- Коля, ё-тыть... как же ты, - пощупал пульс на руке. Не понятно. Сунул пальцы к шее. Готов, похоже. - Этого мне не хватало. Что делать-то!
Как по заказу из-за поворота выехала скорая помощь. Встал на пути, руки в стороны вытянул.
- Помогите мужику, его минуту назад машина сбила.

                КРЕСТОВЫЙ СЛЕД КРЕМЛЕВСКИХ ЖЕН

- Здравствуйте. Если вы не против, несколько вопросов.
- Проходите, пожалуйста, конечно... - засуетилась Розалия Петровна, пропуская по коридору в зал уже знакомого милиционера.
- Первым делом, - буравя взглядом хозяйку, - скажите, от кого прячете своего мужа.
- Мужа? - глубоко провалилась в кресло, тут же передвинулась на край, поправила на ногах юбку. - Ни от кого не прячу. Может быть, он от меня прячется?
- В таком случае, чью обувь вы убрали в прошлое моё посещение, когда ходили на кухню.
- Обувь... - женщина по взгляду милиционера поняла, что он не так прост, каким показался в первый раз.

Соврать? Потом не будет веры. Промолчать? Можно, да тогда и он ничего не расскажет, из того, что знает. Придётся сказать правду. Кому какое дело до личной жизни вдовы?
- Да. У вас на коврике стояли мужские ботинки. Коричневые, на шнурках. Они потом загадочно исчезли, хотя никто из квартиры не выходил.
- У меня был в гостях мужчина. Вы в тот раз не очень вовремя пришли.
- Хорошо, - милиционер оценил откровенность. - Кто у вас есть из родных или знакомых в ...-ской области.
- Я так сразу и не соображу. Никого, кажется.
- В деревне Селиваниха. Подумайте.
- Первый раз слышу.
- Хорошо, - лейтенант поверил, что хозяйка не знала о муже. Так натурально удивление не сыграть. Он расстегнул разболтавшийся желтый замочек на видавшем лучшие времена портфеле. - Это были вопросы вообще. Теперь конкретные. Вам знакомы эти вещи?
- Да, похоже, что это крестик мужа. Он его не всегда носил. Или такой же. Трусы — нет, не его. Я таких ему не покупала. Но они новые, мог сам купить. Носовой платок у него был один в один как этот. Смотрите, - хозяйка подошла к стенке, вытащила из кипы белья платок. - Я весной у китайцев упаковку сразу взяла на Черкизовке. Нашли Николая? Живой?
- Сам нашёлся. Вы же об этой книге говорили в прошлый раз?

На стол легла книга «Кремлевские жены».
- Самый простой вопрос. Ответить не трудно, - Розалия Петровна открыла книгу на семнадцатой странице. Сняла с полки другую книгу. - Все наши книги помечены. Муж сам придумал и вырезал экслибрис. Вот он, пожалуйста. Тут и тут.
- Действительно. Лучшего доказательства не найти. Скажите, пожалуйста, почему вы ничего не сказали о том, что он служил в Афганистане?
- Вы не спрашивали. Я и не думала, что это имеет отношение к его пропаже. Что с ним случилось?
- Он что-нибудь рассказывал о службе?
- Нет. Миша вообще об этом не любил вспоминать. И телевизор всегда переключал, когда показывали хронику или фильмы про интернационалистов.
- Почему?
- Не знаю. У него есть награда, - из той же стенки появилась на свет картонная коробка из-под обуви, из ее глубины красная коробочка. - Это его медаль, но он её за всё время, сколько живём, всего один раз вынимал... ему кто-то позвонил, кого-то знакомого в Чечне убили. Он в тот раз её на стол положил, налил в два стакана водки, на один кусок хлеба положил, а из второго пил. Пил и молчал, пил и молчал. Он медаль никогда не носил.
- Орден, не медаль. И вы ничего не знаете о его службе? Никаких подробностей?
- Ничего. Знаю, что он там полтора года был.
- Хорошо, давайте составим протокол. Необходимая формальность.
- Вы сказали, что муж нашелся, где он сейчас? Он жив, что вы не отвечаете-то?
- Он-то... он жив. Нашёлся в той самой Селиванихе. Вы точно знаете, что его ничто не связывает с этой деревней? Нашёлся и снова потерялся. Теперь его по всей стране искать будем. Кстати, у вас есть недавние фотографии Михаила Николаевича?

                ПОД НОВЫМ ИМЕНЕМ

- Это не кража — это смена документов. Прости, Николай, - дотронулся Николаевич до запыленного ботинка. Оглянулся, никто не видит, подобрал барсетку, отлетевшую от удара на тротуар. - Тебе там документы не понадобятся.
Пока медики и водитель вытаскивали носилки, Николаевич растворился в темноте. Ему в свидетели попадать не резон. Остановил скорую — вот и молодец. Сколько добрые дела ни делай, они бесплодны. Зато дурные по-цыгански многодетны. Видимо в небесной канцелярии за добрые дела списывают грехи предков.
Врач обернулся, чтобы уточнить суть дела у прохожего, а того нет. Хлопнул плохо отрегулированной дверкой: «Поехали! Можешь не спешить, не довезём».

Гулкая ночь. Редкие подслеповатые фонари отбрасывают зловещие тени на тротуар. Нечаянный знакомый неожиданно умер, оставив Николаевичу возможность поменять имя. Не у кого спросить, куда шагать. Николаевич присел на автобусной остановке на скамейку, вытащил паспорт из барсетки.
«Итак, теперь меня теперь зовут Николай... надо же, какое совпадение... Михайлович. Как был, только наоборот. Четвертый труп за день на руках. Густовато пошло. В «Юбилейную» мне нельзя, там знают постояльца.

В другую гостиницу по его документам? Внешнее сходство небольшое есть. В темноте приглядываться не будут. Была — не была, рискну. Не на улице же спать. Встал, прошагал еще квартал по гулкой улице. Не столица. Движения нет. Вывеска «Hotel «Центральный». Удача. То, что хотел. Ну, правильно, сколько на меня можно скалиться? Рано или поздно, должна удача и улыбнуться...»
Вошел в зал регистрации. Свет приглушен. Звякнул колокольчик, встрепенулся в мягком кресле охранник. Вышла к стойке сонная девчушка, не глядя на вошедшего, сунула бланк:
- Заполняйте.
Гость неторопливо заполнил формуляр, аккуратно подделал незамысловатую подпись. Редкая у меня теперь фамилия — Петров. Получил ключ с большим брелоком на колечке. Широкая лестница. Пешком поднялся по претендующей на роскошь потертой ковровой дорожке на второй этаж. Вот и номер. Какой длинный день получился. Не люкс... но хорошо хоть мыло есть. Нырнул под душ, смыл усталость и пот. Жаль, что прошлое и кровь не смоешь.
Упал в постель.
Начиналась очередная, третья уже, новая жизнь.

                НОВОЕ ЛОГОВО

Третья... Пожалуй, что четвертая. Самая первая, самая давняя, самая затёртая годами и самая памятная известна мало кому. Первые годы после армии военкомат донимал и милиция. Присылали повестки, звали на работу. Недавно, когда в Чечне пыхнуло, снова приглашали, вспомнили. Нашли дурака. Николае... стоп. Будем привыкать — Михайлович с исламистами в Афганистане навоевался. Так тогда некуда деться было. Призвали молодого, спортивного парня, прокрутили через пресс учебки и кинули в мясорубку под Герат. Живой остался и даже здоровый. Мимо пропели пули, не подхватил гепатит. Пули из его СВД были точнее. Сначала считал, потом бросил. Кому нужна эта статистика?

Никогда, ничего и никому не рассказывал. На сборища ветеранов не ходил. Награду
сунул в коробку с документами поглубже. Приглашения на разные мероприятия выбрасывал. Война — мужская работа. А трёп о войне — это забава для журналистов, но не для настоящих мужиков. Патриотическое воспитание? Бросьте вы!
Постепенно о нём забыли.

Николаевич даже квартиру в общей очереди несколько лет дожидался. Льгота? Нет. Не гоже оплачивать квадратные метры чужой — пусть она и исламская — кровью.
Вот и посчитаем все жизни. Детство и юность не в счет. Афган — раз. Слесарь — два. Беглец-покойник — три. Теперь вот убийца под чужим именем.
Четвертая и, дай Бог, не последняя...
Сон одолел навязчивые картины сегодняшнего дня и всплывающие тех далеких лет. Говорят, что угрызения совести спать мешают. Сказки. Совесть у нас постарела. Зубы выпали. Живёт без медицинской страховки. Новые не на что вставить.

                АНТИКВАР

Телевидение у нас плохое, но оперативное. Кадры с места расправы с рэкетирами показали в новостях этим же вечером. Кое-кто удовлетворенно покачал головой: «Допрыгались, голубчики!». Кое-кто удивился: «Как же это братаны так лоханулись!»
Человек всегда жалеет о том, что сделал. Он всегда жалеет о том, что не сделал. Так и скорбит по любому поводу и по поводу его отсутствия, вместо того, чтобы радоваться жизни.

Зазвонил телефон. Антиквар со страхом посмотрел на аппарат. Проверяет!? Не взял трубку. Попробуй тут порадоваться жизни, если всё повернулось таким боком. Да и сколько её осталось, этой жизни! Связался же он с этим гадом-незнакомцем. Но кто же знал! Зашёл человек в магазин, предложил монету. Монета знатная. Сохранность прекрасная. Сначала показалось, что лох. Цену запросил более чем божескую. Потом стало понятно, что и настоящую знает. Стоило из жадности попробовать сбить ещё, как он встал, чтобы уйти. Две тысячи долларов — это, конечно, деньги. Но это меньше половины подлинной цены.

Шрам — принесло же его с ребятами в тот день — тогда за ним пошёл. Узнал, где живёт. Обещал все монеты, что из этого крестьянина вытряхнет, за такую же цену сдать.

Отвытряхивался. Тоже гад был, добрым словом вспомнить невозможно, даже если сильно захотеть. Но под его крышей никто не трогал. Как всё повернётся теперь?
Придёт хозяин монеты, придётся ему и её отдать и ещё, бог знает, что... лишь бы живым оставил. Издырявит как Шрама, или голову отрежет как Кубику. Они ведь настоящими волками, а не безобидными овечками были. И что? Этот мужичок их троих играючи завалил.
Скромного коммерсанта и вовсе как клопа между двумя пальцами разотрёт.
В какой-то умной книжке вычитал совет не беспокоиться и радоваться жизни. Ага. Легко советовать. Но как же смерти-то не бояться?
 
                ФРОНТИ НУЛЛА... КАК ТАМ...

Короче, внешность — обманчива. За приятной физиономией гад прячется. Ужасная морда доброго человека портит. У нового Петрова внешность обыкновенная, да вот на паспорт свой новый он не очень похож. Особенно при свете.
Утро — штука растяжимая. Пять часов — утро. Восемь — утро. Одиннадцать — тоже. Как раз в одиннадцать Николай Михайлович Петров — инженер из Москвы проснулся в светлом номере областной гостиницы ...ска. Голова была чистой и ясной. Хорошую водку пили. Жалко мужика, на ровном месте смерть его подстерегла. Хватятся или нет? Когда? Могут. Но сегодня суббота. На станцию он должен выйти на работу в понедельник. Не выйдет. К вечеру позвонят на завод, если ещё додумаются. Там, если будет кому, ответят, что он выехал в командировку. При самом плохом раскладе два дня можно жить спокойно. В понедельник, нет, в понедельник вряд ли. Во вторник могут начать искать. Обнаружат Николая в морге. До вторника можно жить спокойно. Уехать надо утром.

Просчитывает неоПетров варианты:
«Итак. Он курил, я не курю. Ничего особенного, бросил. Волосы Николай стриг коротко, зачёсывал назад. Седоватым был, тут сходство полное. Мои усы не помеха».
Хорошие бритвы делает этот «Браун», в два движения триммером снял растительность под носом, подчистил плавающей головкой. Непривычно без них. Как голый. Намочил голову, зачесал волосы как на паспорте. Глянул в зеркало:
«Порядок, но в парикмахерскую надо сходить, длинноваты они. Остальное всё одинаково. Два глаза, два уха, губы, нос... Хорошо, что никакими родинками и бородавками нас природа не наградила».

Вышел Петров из номера. В руке полиэтиленовый пакет, в нём банка с червями да барсетка со всеми документами. Свои и чужие. Прошёлся по улице, перво-наперво, надо от настоящих избавиться. Это прямая улика. Свернул в парк. На боковой аллее остановился возле холодного мангала. Ближе к вечеру веселый кавказец разожжёт в нём угли, будет крутить свои шашлыки. Николай Михайлович вырвал из паспорта страницу за страницей, смял, бросил, поджёг. Огонь весело сожрал паспорт, сплавил и превратил в золу остальные бумажки. Был слесарь Михаил Николаевич, не стало. Есть инженер Николай Михайлович. Точка. Прошлое сгорело. Быстро и легко. Одна записная книжка осталась, её очередь тоже не за горами.
Второе дело проще. Надо освободить червяков, третьи сутки мучаются бедняги в неволе. Разгрёб ногой рыхлую землю на клумбе, высыпал содержимое банки. Ползите. Свободны. Куда бы самому так же закопаться! Не скоро теперь на рыбалку. Банка звякнула в урне.
Вышел из парка через другой вход и очень удачно — вот он "Салон красоты". Парикмахерские исчезли, все салонами стали. Разницы никакой, если расценки во внимание не брать. Красоты особенной не нужно, но голову в порядок приведём. В последнее время каждый раз, когда Петров смотрелся в зеркало, ему бросались в глаза вторые и третьи признаки старости.

- Уж полдень близится... - поприветствовала, поднимаясь с уютного диванчика средних лет парикмахерша.
- Клиентов нет, как нет, - отозвался Михайлович.
- Отчего же, один был. По записи.
- Увы, но я у вас не первый! - подмигнул клиент.
- И не последний, смею вас уверить! Как будем стричься?
- Как обычно. Сделаем короче, волосы назад. Бакенбарды прямые. Что объяснять, вам же виднее. Хотелось бы лет на двадцать стать моложе.
- Хорошо попробуем, а если больше заданного омоложу? - улыбнулась парикмахерша. - Садитесь сюда... вот, замечательно. Вытирайтесь, теперь в кресло. Сантиметра два с половиной снимем...

Щёлкают ножнички, жужжит машинка. На чёрный пеньюар осыпаются седые волосы. Можно и не считать. Седых заметно больше. Самые первые просверкнули после дембеля. В армии стригся наголо, не заметил, когда появились. В зеркале отражается невесёлый пожилой дядька, под глазами тени. Давно ли так же вот сидел конопатый Мишка мальчишка и молодая тётенька подстригала перед школой его русые вихры. Прижалась она к подлокотнику. Руку не уберешь... и не хочется, стыдно и приятно. Она как не чувствует, долго-долго что-то равняет на виске. Целая жизнь прошла. Одно из первых осознанных переживаний, связанных с женщинами.

Между тем, по радио сообщили последние известия. С необъяснимой радостью рассказали и о вчерашнем ДТП в соседней области. Три пацана. Красное БМВ пятой модели. Совпадение? Вряд ли. Как смертушка своей косой размахалась-то!

Мастер между тем заканчивает работу. Видно, что сама довольна — хорошо получилось. Дядька стал симпатичнее. Он понимает, что неплохо бы переодеться. Для рыбалки эта рубашка была хороша, но для путешествий и для нормальных мест обитания цивилизованных людей уже не очень.
Гражданин Петров прошёлся по магазинам и к обеду уже вполне освоился в новой хлопчатобумажной рубашке и вельветовых джинсах. Старая одежда и обувь остались на радость какому-нибудь бомжу возле мусорного бака.

Два часа и такие перемены! За столик в кафе сел другой человек. Моложе, собраннее, энергичнее. И в себе увереннее. Даже веселее. А всего-то и дел, что выспался, подстригся и переоделся. Раскрыл меню. До столичных цен ещё очень далеко, но стремление ощущается.
- Борщ, плов, салат из морепродуктов и чайник.
- Чай зелёный или чёрный?
- Чёрный и, пожалуйста, без ароматизаторов.
- Хорошо. Чай сразу подать?
- Сразу... - новоиспечённый Николай Михайлович поймал себя на мысли, что не только имя с отчеством поменялись местами, но и привычки. Отроду он не пил чай перед обедом. Правда, кое-что осталось и из старых привычек, все эти новомодные присадки к чаю, он никогда не признавал.
Пока его обслужили, пока он не торопясь пообедал (когда ещё придется, где... и что есть!), сам собой сформировался план действий. В этом городке задерживаться никак нельзя.

В железнодорожной кассе он взял билет до Петербурга на вторничное утро. В автобусной кассе приобрёл право на проезд до Москвы на этот же час. По пути в гостиницу купил просторную дорожную сумку (старая спутница в неё как раз вошла по принципу матрешек) и мобильный телефон. Возвращение к городской жизни обязывает.
Продавцу пришлось помучиться с покупателем. Колхозник не мог никак понять, что номера можно забить в СИМ-карту, а можно и в память телефона. Пришлось показать три раза, пока въехал.
- Алё!
- ...
- Алё! Элька. Вот хорошо, что ты уже там.
- ...
- Не мог раньше. Потом объясню. Ты насовсем?
- ...
- Молодец. Приеду, расскажу всё. Не волнуйся. Дам знать. Всё будет хорошо.

                ЗВОНОК

У каждого из нас свои страхи. Кого-то беспокоит дрожь лифта, кто-то вздрагивает от свиста за спиной. Не всем по нутру звонки в дверь. Но ни с чем не сравнить ощущение от телефонного звонка. Кто? Что надо? Проверяют, здесь ли?..
Позади день перевоплощений. Вернувшись после ужина в гостиничном кафе, Николай Михайлович повесил на ручку картонку с просьбой не беспокоить. В некоторых мелочах дожила Россия до загрансервиса. Выглянул в окно. Второй этаж. Не высоко, если на руках повиснуть.
Звонок после полуночи подбросил с постели. Черт! Жизнь гораздо богаче сюрпризами, чем нам этого хочется. Настойчиво звонят. Знают, что в номере. Если бы пришли вязать, то не будили бы.

- Алло, - хрипло отзывается он.
- Мужчина, вы не хотели бы отдохнуть? - предлагает милый воркующий голос.
Включается в игру Петров и немедленно включает дурака. Отвечает спросонок хрипло и невнятно, что битый целый час, как он отдыхает.
- Ой, ну вы разве не понимаете, что отдохнуть не одному, а с хорошенькой девочкой!
- С девочкой? - уже намеренно по-старчески блеет он в трубку. - Это для меня уже не отдых, а тяжкий труд. В моем возрасте такие дела просто не под силу. Не до утех.
- Не переживайте, она вам поможет, всё сама сделает.
- Если только сама... А какие у вас есть?
- Любые.
- Тогда мне не меньше 120 килограммов. Как Лялька-Колобок, видели по телевизору? Но лучше бы ещё толще.
Пауза. Неуверенно обещает перезвонить. До утра не тревожат.

Спасибо, но сон сдуло. Каруселью вертятся мысли. Всё было бы нормально, если бы не кремлевские жены. Подвернулись же они под руку, когда уходил. Теперь своя будет знать, что жив. Как я прозевал, забыл книжку в деревне? Уезжал бы без жмуриков — так обошлось бы, но теперь им известно кто я, и на что способен. Вот уж точно говорили древние, посеешь ветер — пожнешь бурю. Как-то всё складывается наоборот. Хотел покоя — получил кучу покойников. Уехал от столичной суеты в деревню — убегаю от милиции в Москву. Решил, что с бабами больше не якшаюсь — малолетка сама на шею полезла... Возле ресторана не было времени подкинуть Николаю документы, но, может быть, это и хорошо. Розка приехала бы и увидела, что это не я. В Москве надо сделать документы и свалить на юг. Там затеряюсь, а дальше видно будет. Зря заказал толстушку, надо было обыкновенную пригласить на часок... ага и куда потом без медицинской страховки побежал бы... Правильно учили древние, торопиться надо не спеша... книжку забыл в деревне и крестик... и не перекинешь вместе с ним ни на кого свои грехи... за этих гадов кое-кто ещё и спасибо сказал бы... знал бы, что книжку забыл, так машину бы так не бросил... пацаны живыми бы остались... Катька перепугается... надо было с собой взять... ага, ещё одну статью намотать... лучше статью, чем триппер...
На следующий день проснулся поздно. В номере душно. Нет ощущения, что спал, не отдохнул.
В Москву! Пора.

                ПЕРЕДЫШКА

Машина времени существует, её не надо изобретать. Она рядом. Достаточно спуститься в московское метро. И сделать глубокий вдох.
XXI век на дворе, говорите...? Ну-ну. Нос-то ещё работает? Судя по запахам, дезодорант пока не изобрели, мыло — похоже — тоже. Гражданин Петров, не выходя из Павелецкого вокзала, перенырнул с радиальной зеленой ветки на кольцо, доехал до Курской, перебрался на Люблинскую. Не в лучшем месте купил Николай квартиру, впрочем, дарёной квартире в замочную скважину не смотрят. Люблино, как, впрочем, и почти весь юго-восток — это помойка Москвы.

Месяца не прошло, как уехал, но уже успел отвыкнуть. Мешает кому-то на выходе из вагона.
- Выходите на следующей?
- Ни за что!
- А если много дам?
- Что надо делать?

Вот и нужная станция. Рядом с выходом из метро реклама: фотографии на документы за пять минут. Годится. Сразу на паспорт, на военный билет и права.
Улица. Дом. Подъезд. Лифт.

Бросил сумку на коробки, убедился, что в холодильнике глубокий вакуум. Тарабанит новый Ariston впустую на неуютной холостяцкой кухне. Словно для отчётности на верхней полочке стоит открытая стеклянная баночка с томатной пастой. Сверху покрылась романтичной бело-зеленой плесенью. Неуклюже пытается сыром дор-блю прикинуться.
Надо запастись провиантом. Магазин рядом, в соседнем доме. Хорошо, что первый раз к «своей» квартире один поднимался. Промахнулся в подсчетах. Иначе, не понятно, едет человек к себе домой, но не точно представляет на какой этаж.
Пришлось отправиться за продуктами. Даже забавно: тысяча рублей почти не оттянула ручку пакета-майки. Колбаса, сыр, упаковка с шестью — неплохо цены подскочили — коричневыми яйцами, сок в тетрапаке, немного фруктов, малосолёная форель в вакуумной упаковке, готовые салаты, эскалоп на вечер, замороженные макароны по-флотски, пачка чая, горячий хлеб «чиабата». Чи абата, чи не абата... Пластиковая баночка с морским коктейлем. Пакет молока.

Стены лифта разрисованы маркерами. На удивление мало матов. Больше каких-то мультяшных монстриков. Ползёт медленно, поскрипывает, слегка встряхивает содержимое. Петров поймал себя на мысли Игоря Губермана, что слишком долго смотрит на попутчицу собачку, но ещё не посмотрел на владелицу. Признак неотвратимо надвигающейся старости. Или уже наступившей?

Надо исправляться. Полюбите собаку соседки, и она распахнет вам душу, подарит сердце. Прояви человеческое внимание к собаке или ребенку, и самое малое, получишь собеседника. Прояви внимание к владельцу - можешь и на неприятность нарваться.
- Девчонка?
- Мальчик.
- Лапы промочил, попадёт ему дома.
- Он умничка, сначала их моет.
- Сам?!
- Помогаю, - хорошим взглядом одаривает соседка. - Вас что-то совсем не видно?
- Работа такая... мы вот разговариваем. Он не заревнует?
- Может!
- А муж?
- Объелся груш.

И встретились взглядом. Не два по третьему. Можно и напрямую.
- Заходите вечером по-соседски, - предложил он. Понимая, что отказ не обидит, а согласие ни к чему не обяжет, - чаем угощу.
- Глазуньей! - подыграла женщина, кивнув на пакет.
- И салаты не пожалею.
- Я подумаю.
Захлопнулись две двери на одной площадке. Отсекли две жизни одну от другой и обе от внешнего мира. Катились два биллиардных шара в одном направлении, слегка коснулись друг друга и покатились дальше, чуть-чуть изменив маршрут. Никто не слышал и звука удара. Кто вспомнит о нём хотя бы через час?

Согрелись на сковороде полуфабрикатные макароны по-флотски. Петров подошел к окну с чашкой чая. Обычный пейзаж спального района. Напротив окна в соседнем доме на балконах разноцветные флаги - результаты постирушек. Молодые девчонки курят, стряхивая пепел за ограждение. Кто-то устанавливает на балконе рамы. Так и тише и безопаснее. Внизу на тротуаре и дороге свободно. К вечеру соберутся разноцветные легковушки, завершив круг хозяйских поездок.

Условия отличные: век бы жил и не жаловался. Всё есть: кровать, чистые постельные принадлежности, вся бытовая техника. Но инстинкт подсказывает, что больше двух-трёх дней здесь оставаться нельзя. Может быть, и того меньше. Ничего, должно хватить времени.
Перекусил. Волки относительно сыты, овцы относительно целы. Поспать бы, но, времени в обрез. Жаль. Взгляд выцепил необходимое. На полу возле прикроватной тумбочки, трансформированной в «подтелефонную», лежит старый справочник. Жёлтые страницы. Удачно. Поднял трубку телефона, гудит. Великолепно. Полистал, нашёл номер.
- Привет, Отар. Это я... Узнал?
- Э-э-э! Дорогой, сколько лет! Где...
- Не кричи. Помощь нужна, подъеду через час, ты на месте будешь?
- Для тебя буду, проходи сразу в кабинет, - ответил собеседник, он понятливый.

Через пятьдесят минут гость пожал руку хозяина ресторанчика.
- Есть здесь будем?
- Может быть на воздух? - покосился на телефон Петров.
- Отличное предложение, погода хорошая, да?
Проходя через зал, хозяин отдал короткое распоряжение. Сели в отдельной терраске. Со всех сторон заплетена зеленью. Воздух свежий. Доносится от МКАД отдалённый шум, но не мешает беседе. Никто не видит, никто не слышит. На столе свежайшая зелень, сыр, овощи.
Два чайничка. Гость усмехнулся, становится правилом, начинать обед с чая.
- Когда же ты начнешь, как все нормальные люди, зелёный пить?
- Не всем же быть нормальными, - отнекивается гость.
- По пятьдесят? Правильно, что водочку принесли?
- Правильно. За твое здоровье.
- За наше.

Выпили, закусили. На блюде живописная беспорядочная горка: петрушка, укропчик молодой, базилик, кинза, пупырчатые огурчики, микроскопические помидорки, мягкий острый сыр, пёрышки лука. Расторопная девушка принесла мясо. Аккуратно переставила всё на столе. Растворилась. Повторили за удачу.
- Кушай шашлык.
- Спасибо, у тебя лучший шашлык в Москве. Ничего, если я сразу о деле?
- Конечно ничего. Всё понимаю.
- Вот фотографии, надо все документы: паспорт, права, военный билет. Уезжаю.
- Не спрашиваю ни о чем. Срочно... конечно.
- Правильно понимаешь.
- Надо, значит будет. Ты мне как брат, столько раз выручал, для меня честь тебе помочь. Завтра сделаем. Приезжай вечером или скажи, куда привезти.
- Видно будет, я позвоню. Спасибо. За успех мероприятия?
- Чтобы у тебя всё наладилось. Если бы дома нормально было, я бы тебя в Грузию отправил. Но... сам понимаешь. Не то время. Денег надо?
- Спасибо, Отар. Есть.
- Ты не стесняйся.
- Я не стеснительный.
- Тогда за документы я с тебя не возьму ничего, - и, опережая возражения, сказал, как отрезал, - мой подарок!

По дороге домой Петров зашёл в сияющий витринами супермаркет. Купил вещи в дорогу. Джентльменский набор: трусы, носки, пару футболок и всё для пляжа. Соблазнился афишей и полтора часа провёл в кинозале. Попкорн, мощный звук, не очень адекватная реакция зеленопупого зала на вполне обыденные вещи: измена, страдания и кровь соседствуют с хихиканьем. Совсем не смешной юмор и хохот.
Ему было не смешно. Старость или опыт? Наверное, воспитание... Как там публицист возражает классику? Не из гоголевской шинели мы все выросли, а из пропитанной потом, порохом и кровью солдатской гимнастерки. Росли в малогабаритках панельных пятиэтажек. Но в сравнении с сегодняшними подростками мы умели сочувствовать. Эти больше склонны соиздеваться.

Заглянул, оставив пакеты в камере хранения, в «Азбуку вкуса». Ничего себе - азбука! Арифметика пугающая, но порадовался за полное собрание продуктов. Остановился на традиционном, понятном «избранном». Бутылочка «Мартини», апельсиновый сок, конфеты. Себе водочки в бутылке из голубого стекла. Не факт, что не контрафакт, но хоть красиво.
На своей площадке остановился в секундном замешательстве. Определившись, что ничего не теряет, нажал на квадратик звонка. Услышал приветственный лай. Дверь приоткрылась. Одновременно выглянули хозяйка, придерживающая распахивающийся халат, её голова на высоте его груди и прижатый ногой к косяку менее дружелюбный чем в лифте пес. Туда же лезет... тотальный контроль.
- Так я жду? - выразительно приподнял пакет Петров.
Полуулыбка, полусомнение, полусогласие промелькнули на лице в одну секунду. А что ломаться-то. В другой раз могут и не позвать. Уже два раза по пятнадцать позади. И никого. И что завтра?
- Часов в девять, - поставил точку сосед.
- В половине десятого, - уточнила соседка. - Я в девять... ты куда! Его поведу гулять.
- Договорились.

                КТО СКАЗАЛ, ЧТО СЕКСА НЕТ?

Тонко звякнули за знакомство фужер и стопка. По длинной спирали закручивается разговор. Сначала не совсем легко, не очень непринужденно, не вполне комфортно. «Он может подумать, что...» «Оно тебе надо было? Дон Жуан отыскался...»
Учительница. Историчка. Отпуск длинный, а денег не так чтобы на долгие путешествия, две недели в Турции пролетели, оставили загар и череду воспоминаний. В этот раз не стыдных. Вот в прошлом году... но об этом незнакомому мужчине не рассказывают, а знакомому - тем более.
Его легенда еще понятнее. Купил квартиру, а дома-то и не бывает. Остальное известно.

После второй стало проще.
- Да что вы говорите! Никакую водку Менделеев не изобретал. Он изучал простую вещь. При соединении воды со спиртом объём полученной жидкости получался разный. Все зависело от пропорций. Взаимопроникновение жидкостей.
- Вы это ребятишкам на уроках истории рассказываете?
- Нынешним о водке? Наверное, интересно было бы... но я преподаю строго по программе...

Раскраснелась. Расслабилась. В глазах появился тот самый блеск, который с годами утрачивают замужние женщины. Особенно в общении с мужьями. Этот блеск редкий гость и в глазах разведённых. Некогда глазами блестеть, надо жить. Голос приобрёл глубину и бархатистость. Раз за разом поправляется непослушная прядь волос. То движением головы, то взмахом тонкой руки. И вторым тактом одного взмаха неуловимо быстро убирается под узкую полоску материи телесного цвета бретелька.
- И вся жизнь идет по программе?
- К сожалению, нет. Хотелось бы не только работать, но и путешествовать, и веселиться, и наряжаться. На деле же, что есть, то и надели. И все путешествия по двум маршрутам: вокруг дома с собакой утром и вечером, когда она у меня обитает. Днём до школы и назад.
- Есть же родные, близкие, друзья... - хочется хозяину убедиться, что его комфорт в одиночестве - это нормально, что вокруг таких много.
- Много ли мы от родных получаем? У них свои дела и заботы. Подруги... для замужних я представляю определённую опасность...
- Очень определённую, - откровенно посмотрел на нее собеседник.
- ... правильно, - не смутилась женщина. - Одинокие, так они друг другу тем более не нужны. Сумма двух одиночеств их удваивает, но не приносит облегчения.
- Бывают и одинокие мужчины.
- Сказать правду?
- И только правду, и ничего кроме правды.
- Вам, мужчинам, от одинокой женщины надо одного.
- Так уж и всем, так уж и одного, - хозяин попытался заступиться за сильный пол.
- Вы хотите сказать, что позвали меня поговорить о Менделееве?
- Я получаю огромное удовольствие от разговора, но не скрываю, что очень рассчитываю и на кое-что иное. Я как последний маньяк был готов вас ещё в лифте схватить, прижать к расписанной стенке, исцеловать всю и измять. - Сосед поднял вверх руки с растопыренными пальцами, показывая всю серьезность намерений.
- Что помешало?
- Брюки!
- Как это... брюки, чьи?
- Мои. Жалко стало, что их пёс порвет.
- Он мог, хоть и не мой, а подруги. Она в отпуске. На время поездки подкинула. Я её часто выручаю, - поднимаясь, задумчиво сказала соседка.

Встала в проеме окна, - Смотрите, к вечеру день распогодился.
Он подошёл, встал за спиной. Между зданиями высветилась полоса. Яркие края облаков подчеркивали их черноту. Он немного наклонился. Вдохнул аромат её волос. Неуловимый травяной запах. Руки уверенно легли на её бедра. Под тонкой тканью модные трусики, веревочки с микроскопическим треугольником. Готовилась. Правая рука скользнула вниз, левая приподнялась к небольшой уютной груди.
- Облака губы подвели, как девчонки перед свиданием, - сказала она, закрывая глаза и откидываясь на него спиной.
- С кем же у них свидание? - шепнул он между поцелуями в ухо и в шею.
- С ночью, - ответила она улыбаясь. - Ты такой ласковый. Мне сначала казалось, что ты из категории завоевателей.
- Как это?
- Пришёл, увидел, повалил.
- А тебе именно такой нужен?
- Вся-я-я-який, ты что делаешь...
- Добычу в логово волоку.
- Отпусти, я же тяжёлая, я сама побегу, я...

Когда четыре руки делают одно и то же дело, они здорово мешают друг другу. Полетела его футболка и зацепилась за угол кровати как белый флаг капитулировавшей крепости. Джинсы смешно подогнули ноги возле кровати. Платье потихоньку скользнуло на пыльный пол в щель между стеной и ложем.
- Мне самой в лифте хотелось, чтобы ты меня обнял. Даже досадно было. Едем, а ты смотришь на собаку, будто рядом нет ничего интересного. Да, вот так. Не спеши.
- Какая ты сладкая. Везде такая?
- Не знаю. Не целовала себя ещё никогда. Ты что, не надо, ой...
...
- Сладкая? Убедился?
- Очень.
- Теперь я проверю тебя на вкус, отдохни. Устраивайся поудобнее. Закрой глаза, а то мне стыдно.
- Темно же!
- Закрой.

Через час она поднялась, сходила под душ. Вернулась замотанная в белое полотенце как индианка в сари.
- Где моя одежда? Кто-то всё раскидал... и вообще, кто так одежду укладывает.
- Зачем тебе? Ложись.
- Пойду домой, а то сейчас такой вой начнется. Весь подъезд поймет, что меня дома нет.

Нашли вещи, одели гостью. Дошли до двери. Порывисто обняла, прильнула.
- До завтра?
- До сегодня, - поправил хозяин.
- Правда?
- Клянусь.
- Ты же никуда не уедешь!
- Не сегодня, - вздохнул он.
- Когда я узнаю когда?
- Вернусь часа в четыре. Придёшь на полдник, скажу.
Ошибся. Никогда не надо женщинам обещать. Или сам обманешь, или им твои обещания ни к чему.

                ДОРОГА

Мягко покачивается вагон. В купе всего три пассажира. Парадокс наших железных дорог: желающих стать пассажирами полно, в кассах билетов нет, а места в купе есть.
Чтобы не запутаться Михайлович в новых документах снова стал Николаевичем, и имя вернул прежнее. Только фамилия новая и биография. Друзья Отара его на несколько лет состарили, чтобы не имел проблем с военкоматом. Мало ли что впереди, а так уже не военнообязанный.

На верхней полке мягко и покойно. Внизу молодые пассажиры включили ноутбук, смотрят фильм. Бронзоволикий голливудский супергерой играючи расправляется с противниками. Он решителен и смел. Мудр, ироничен и снисходителен к недостаткам окружающих. Стальные нервы, мускулы атлета, верный глаз, твёрдая рука. Сплав благородства и силы. Светоносный демократизатор. Квинтэссенция Добра.
Котовский, Павлик Морозов, Олег Кошевой, Зоя Космодемьянская и другие позитивы сплавленные в одно лицо. Берите пример с N! Он уши моет, зубы чистит и наказывает несправедливость в любом проявлении. Сурово, решительно и беспощадно. А нечего несправедливничать! Кто позволил?
Карающий меч правосудия, рука бога и всесилие закона.

- Смотри-ка... забавно получается, - сказал один парень другому, - этот чел ни одного врага своими руками не угрохал.
- Проверенный принцип голливудских кинофабрикантов. Герой вне зависимости от обстоятельств должен оставаться чистым. Сам понимаешь: чистые руки - спокойная совесть. - У самого героя и - главное - у тех, кто его любит или должен возлюбить.
- Чистоплюи, блин, совсем не хотят сочувствовать убийцам. Ну, у нас-то как раз наоборот бывает.
- Точно. Есть такая национальная особенность. Сирых и убогих жалеем по необходимости, как бы нехотя. Они в ранжире жалеемых проходят как второй сорт. Зато гадов, у которых руки по локоть в невинной крови, жалеем до соплей. Как же... пожизненное дали, и теперь он будет всю жизнь мучиться! Представляешь, какой-нибудь мудак, как этот... как его... из Красноярска-то...
- Который пятилетнюю изнасиловал?
- Ну! Он же по второму разу по этой статье идет. Дадут ему пожизненное, он на наши налоги будет жрать и посмеиваться.
- Ему там зэки устроят, - возразил попутчик.
- Ты думаешь, опустят? Знаешь, поделом бы. Но мне кажется, что времена честных воров прошли. Там сейчас и такие в авторитете.

Михайлович отвернулся к перегородке. События вчерашнего дня следовало оценить и сделать выводы. Впрочем, что их делать? И так ясно, что ему, несмотря на все выпавшие за последнюю неделю передряги, сказочно везёт.
Рано утром он позвонил Отару. Договорились о встрече. Уже после обеда он получил новенькие документы. По пути домой зашёл в офис турфирмы.
- Сударыня, мне чертовски хочется отдохнуть.
- Куда хотите? Египет, Турция, Таиланд, Кипр... - приветливо улыбнулась стройная девочка.
- Не надо так далеко, мне бы что-нибудь поскромнее в России.
- Мужчина, что вы такое говорите! По сегодняшним меркам как раз в России стало отдыхать не скромно. Здесь дороже, чем за рубежом! - еще шире заулыбалась девушка за стойкой. - Что вам хочется? Море, горы, экстрим, с лечением или без?
- Тихое теплое море с дельфинами и без экстремального лечения, - пошутил Николаевич.
- С какого времени и на сколько дней?
- В отпуск неожиданно вытолкнули, хорошо бы завтра, ещё лучше - сегодня.
- Это сложно, хотя... - пальчики с акриловыми ноготками станцевали причудливый кан-кан по кнопкам телефона, - Марина, ты говорила, что у тебя от Бургаса кто-то отказался. Прекрасно. Кинь мне всё по электронке. Не сгорит путевка.
- Неужели получится? – удивился турист.
- Дельфинов не обещаю, но нам с подругой повезло. И вам тоже, если устроит цена. Пансионат «Бургас» между Адлером и Сочи. Евролюкс, шведский стол, кондиционер, до пляжа сто пятьдесят метров. Билет на поезд как раз есть, купе. Хорошо?
- Отлично. На шведском столе, надеюсь, еда русская.
- Международная, и скорее всего из привозных продуктов. Паспорт, пожалуйста.
- Кенгурятина?
- Ага, крокодильчики в маринаде и порошок из страусиных фруктов, - подхватила девушка.

Через полчаса в кармане пропуском в беззаботную жизнь лежали путёвка и билет. До отхода поезда оставалось шесть часов. При других условиях путешественник съездил бы на Павелецкий вокзал, взял из камеры хранения сумку, и скоротал время где-нибудь в кафе. Не так много осталось вещей в чужой квартире, и не столь они незаменимы, чтобы трястись из-за них в духоте метро, но это не честно по отношению к соседке. Захотелось проститься. Угостить обещанным чаем. Возможно, пригласить с собой.

Он увидел её издалека. Она тоже.
По решительному рывку поводка, по неурочному часу выгула собаки, по каким-то ещё трудноуловимым приметам он почувствовал неладное. Сел на скамейку не доходя трех подъездов до своего.

                ЗВОНОК

Ей давно так не спалось. Утром проигнорировала жалобное поскуливанье пса. Полежала бы и ещё минут пятнадцать, потерпит. Не хотелось прогонять покой и сладкую истому. Казалось, что рядом руки, губы соседа и весь он такой неожиданно сильный и нежный...
Но пёс вдруг зарычал и направился к двери. Тут же прозвучал требовательный звонок. Одно к одному. Пришлось подняться. В глазок увидела двух незнакомых мужчин. Несмотря на штатскую одежду, почему-то сразу догадалась, что они из органов. Приоткрыла дверь, оставив её на цепочке.
Заученным жестом извлеклись из карманов, раскрылись и вернулись на место красные корочки.
- Скажите, пожалуйста, вы не обратили внимание, когда в последний раз ваш сосед из этой квартиры ночевал дома?
- Сегодня, - сорвалось правдивое слово с губ, не вернешь.
- Как он выглядит?
- В какое время ушел? - перебил второй.
- Не знаю, когда ушел. Вы меня разбудили, - она глянула на часы. - Выглядит обыкновенно. Лет пятьдесят, короткая стрижка.
- Усы?
- Нет ни усов, ни бороды, - не стоит врать, они могли спросить и других. Вдруг кто видел! - Что случилось-то? Он вроде бы смирный, да и не живёт почти. Всё время в командировках.
- Не живёт, это факт... - начал первый и осёкся.
- Спасибо, - сдержанно поблагодарил второй.

Вышла с собакой через десять минут, увидела незнакомую машину с тонированными стеклами напротив подъезда. Возвращаясь, обратила внимание на мужчину. Он рассеянно курил возле мусоропровода. Бывает, что жены вытуривают курильщиков из квартиры. Но они, как правило, в майках, трениках и шлёпанцах на босую ногу. Ну, никак уж не в костюмах и туфлях.
Спустя некоторое время пришлось недоумевающему псу отправиться на внеплановую прогулку.

Соседка замедлила шаг, проходя мимо.
- Не ходите домой. Не знаю, что у вас случилось... но... – она прошла, не повернув головы, не скосив взгляда.
- Спасибо. Я позвоню послезавтра. До свидания, – бросил он вслед.
Ничего она не ответила. Но понятно, что будет ждать. Очень будет ждать звонка.
Хорошо работают менты. Быстро нашли, но прокололись. Если бы с этой соседкой судьба не свела, он сюда не пришел бы. Но, действительно, в России бандитам сочувствуют и верят больше, чем власти. Наверное, потому что они честнее.

- Тук-тук в Бур-гас, тук-тук в Бур-гас... поют колеса, навевая сон.

«Почему мне насрать на государство. Потому что, как оно ко мне, так и я к нему. Вот только не надо про Родину. Нет ничего общего между режимом и Россией. Не понятно? Попробую объяснить… государство меня гонит, а Россия – нет. Это даёт мне право насрать в карман государству, но я никогда не плюну в родник», - на этом диалоге с самим собой Михайлович задремал.

Продолжение следует.