Николай Усожский. AGUA VITA

       AQUA VITA.

       Хроника.

       Что будет всегда отличать деятельность человека от работы
       даже самой умной машины – так это упоение и наслаждение,
       получаемое в процессе этой деятельности.
       Жан Бодийяр.
.
       Денис Валерьевич Павловский сидел в своей домашней лаборатории и тер лоб. Перед ним на безукоризненно чистом столе стоял, явно гордясь совершенством своих деталей, микроскоп. Рядом с прибором располагались колбы с растворами, пробирки в штативах, пинцеты, пипетки, короче, самая обычная лабораторная снасть. Но ее сейчас никак не видел Денис Валерьевич, перед его взором стояла маленькая, едва различимая точка. Вернее, даже не точка, а некое подобие тела. За свою немалую уже бытность химиком Денис Валерьевич насмотрелся таких тел предостаточно. Но на этот раз было от чего ему тереть лоб, тело вполне определенно меняло свое положение в пространстве. Конечно, это могло означать все что угодно, например, проявлением того движения, которое подметил еще некий Броуэн. Но нельзя было исключать и такой вероятности, что Денис наблюдает слабые признаки некой жизни. Очень хотелось Денису Валерьевичу получить ответ на этот вопрос. Но уж слишком маленьким был объект его наблюдения. При самом сильном увеличении его оптического микроскопа он казался едва различимым шариком. Иногда Денису казалось, что внутри шарика он наблюдает некое уплотнение. Но проходило несколько мгновений – и Денис уже не видел уплотнений.

       - Эх, - мелькала в голове Дениса мысль, - сейчас бы самый маленький атомный силовой микроскоп….Всего бы на каких нибудь минуток пять…
       Так говорил сидящий в его ЭГО романтик. А скептик ему отвечал:
       - Ты еще вспомни криоэлектронный микроскоп.

       Но, поскольку у Дениса Валерьевича не было ни того, ни другого, так и не было надежды получить доступ к оным достижениям современной науки, ему оставалось только одно средство – интуиция. А эта капризная дама всякого исследователя шептала в уши Дениса:
       - Получилось! Что - то у тебя получилось!

       Трудно передать обычными словами то множество чувств и мыслей, которые наполняли в эти минуты голову и сердце Дениса Валерьевича. Но, прежде всего, он почувствовал почти физическую потребность разделить с кем-нибудь этот рой слов, понятий, взаимосвязей и выводов, которые, приди они лет десять – пятнадцать назад, заставили бы его, наверное, кричать «Ура!», прыгать по комнате, размахивая руками, обнимать и целовать всех тех, кто встретился бы тогда ему на пути.

       И первым, кого бы он затряс бы до полусмерти, был бы, конечно, Степка Чудаков, его сокурсник, его сосед по комнате, его вечный оппонент, его кредитор по части верхней одежды и т.д. и т.п. Двадцать с лишним лет назад в Мартышкино на восьмом этаже толком не достроенного общежития они частенько спорили друг с другом. Обычно Степан полулежал на своей койке, над которой крупными кнопками к стене был приколот увеличенный портрет Нобелевских лауреатов Джеймса Ватсона и Фрэнсиса Крика, а Денис сидел перед ним на скрипучем стуле и пытался сокрушить его железобетонную логику.
       - Послушай, - охлаждал энтузиазм приятеля Степан, - о чем ты говоришь. Это же чистой воды бредни. Самые настоящие, самые беспросветные бредни. Нужно читать, приятель, умные книжки просвещенных людей. Хочешь, я прочитаю тебе кусочек из такой книжки!? Не хочешь? Но я все равно прочитаю. Вот что писал больше сотни лет назад человек, имя которого тебе, вполне возможно и приходилось слышать. Звали его сэр Чарльз Дарвин.

       « Но если бы сейчас… в каком – либо теплом водоеме, содержащем все необходимые соли аммония и фосфора и доступном воздействию света, тепла, электричества и т.п. химически образовался белок, способный к дальнейшим, все более сложным превращениям, то это вещество немедленно было бы разрушено и поглощено!»

       - Убил! Наповал убил, эрудит кондовый, - отбивался от приятеля Денис, - точнее, чуть не убил. Только пуля твоя, Степушка, с изъянчиком оказалась, со смещенным центром тяжести, и потому мимо пролетела. А хочешь, драгоценный мой, я этот изъянчик исправлю?

       И Денис доставал папку с записями, развязывал тесемки и довольно скоро извлекал на свет листок с цитатой, которую и зачитывал торжественным и громким голосом: « то это вещество немедленно было бы разрушено и поглощено, что было невозможно в период возникновения живых существ».

       - Вот так, Степушка, так что напрасно ты прах великого лорда потревожил, для него-то никакого сомнения не было в существовании периода возникновения живых существ. И он дал четкие методические условия такого опыта – исключить тех, кто может разрушить и поглотить!

       - Однако почему-то пока никому не удалось повторить этот божественный миг сотворения, - не унимался Степан - даже Миллер ничего кроме мочевины, муравьиной и уксусной кислоты из своего бульона сварить не смог. Так что, очень возможно, и академик Опарин был всего лишь революционным романтиком. Оно и немудрено, в те времена многие, очень многие верили в творческий потенциал революций.

       - При чем тут революция, Степа, - горячился Денис, - не трогай ты революцию, Бог с нею. Ты скажи мне лучше, дружище, ты видел когда-нибудь Бермудский треугольник?
       - Денис. Я давно подозревал в тебе черты маниакального отклонения, но садо-мазахистские штрихи наблюдаю впервые. Как я могу? Я простой советский студент, без стипендии, без материальной поддержки заморских родичей, увидеть эту водную гладь где-то между Бермудскими островами южной оконечностью Флориды и Пуэрто – Рико!
Ты изощрен в своих уколах, дружище.

       - А я видел. Видел недавно видеофильм о пропавших там кораблях и самолетах. Но главное, я видел, какие разряды, какие молнии там летают. И потому мне легко теперь представить, какие небесные вакханалии бушевали над нашей старушкой Землей в годы ее молодости: ослепительное белое солнце, стерильная вода, чистейший аммиак, фосфаты, нитраты и электричество, и все это основательно встряхивают землетрясения и извержения и подогревает лава. Той еще реторточкой была наша колыбелька в молодости!

       - О чем шумим? – В дверь, как обычно без стука, но с тяжелой сумкой вваливается Лешка Старков. Он деловито стряхивает куртку на койку Дениса и начинает выставлять на стол бутылки «Рижского». Их ровно девять.
       - Так о чем был шум? – усаживаясь на койку Степана и отхлебывая из первой бутылки, спрашивает Алексей.
       - Да не о чем, собственно, - бормочут друзья и припадают к живительной влаге.
       - Понятно. Опять о происхождении жизни спорили. Абиогенез, Опарин, Миллер, Азимов. Лично мне как – то ближе теория панспермии. Очень красиво звучит. Кстати сказать, а где наши девчонки сегодня? Что – то их не видно.
       - На семинаре, скорее всего, - бурчит Степан, - заканчивая первую бутылку, - где же им еще быть.
       - Понятно. Значит, скоро будут. Так что все не пить, девочкам после трудов тоже жажду утолить надо.

       Алексей был далек от высоких тем генезиса жизни, зато прочно стоял на реальных основах химии искусственных материалов. А ночами он дежурил (сторожил) в привокзальном кафе на одной из железнодорожных станций. Поэтому у него всегда водилось немного денег, а время от времени, как сегодня, много пива (помогал разгружать машину – объяснил он). Кроме того, Алексей в любом обществе обычно исполнял роль катализатора активности. Стоило ему появиться – и окружающие забывали про свои проблемы, сам собой образовывался стол с нехитрой закуской под пиво, являлись подружки, чаще других Люська и Наташка, потом «подгребал» Толя Малай с гитарой, потом.… Расходились обычно уже глубокой ночью.

       Воспоминания, посетившие Дениса, длились всего несколько минут. Эмоции, переполнявшие его совсем недавно, превратились в подобие улыбки на его губах, когда он снова сосредоточил внимание на своем «объекте». Нет, он, несомненно, жил, даже, или это только показалось, стал чуть больше.

       - Не хватало, чтобы он еще начал делиться, – мелькнуло в голове Дениса, - что я тогда буду с ним делать? – и он продолжал наблюдать за своим коацерватом. И опять почему-то нахлынули воспоминания.

       Давно уже распалась их веселая компания. Степан теперь живет в Америке. Он уехал туда лет десять назад вместе с сыном Игорем после развода со своей первой женой Наташей. Какая между ними пробежала кошка, этого Денис уже не знал. После защиты дипломов их пути разошлись. Денис целиком ушел в свою работу, а Степан сначала поработал в нескольких институтах. Поначалу они работали вместе с Наташей, брак они оформили еще в Петергофе, потом он работал один, а Наташа занималась воспитанием сына Игоря. Потом, потом они расстались, Степан нашел место в Америке, где – то в Калифорнии, уехал туда с Игорем. Одно время они еще поддерживали какую – то связь через Интернет, потом сообщения стали приходить все реже. Денис подозревал, что работа Степана была связана с какими – то военными программами правительства США, поэтому он ничего и не писал о своей работе.

       Ничего о своей работе не публиковал и Денис. Это происходило потому, что и работы – то у него официально никакой не было. Вернее сказать, официально он был самый обыкновенный безработный, зарегистрированный на самой обыкновенной бирже. А все, что его окружало в момент созерцания новорожденного коацервата, было самой тривиальной частной собственностью Дениса. Опять – таки, если быть откровенным до конца, то лаборатория была собственностью его жены Олеси Ивановны, поскольку была оборудована в ее доме, большом загородном коттедже на берегу спокойной реки.
       Дениса с Олесей свел случай самый рядовой. В ту пору Денис подрабатывал в школе. Подрабатывать ему приходилось, поскольку зарплаты МНС в институте, куда он устроился после окончания университета, хватало только на «пару гамбургеров да джинсы и свитер», как оценивали свое материальное вознаграждение коллеги Дениса. Время от времени он тогда еще встречался с сокурсниками. Во время одной такой встречи ему и предложили подработать в школе. Денис сначала руками замахал:
       - Что ты, что ты! У меня до сих пор мурашки с фасоль размером под рубахой бегают от воспоминаний школьной практики, - отнекивался он, - это же собрание садомазахистов с явно выраженной склонностью к агрессии и аннигиляции учебного процесса.

       - Не тарахти, приятель, - уговаривали его тогда, - в класс ты не пойдешь. Мы помним, что педагогических талантов в тебе, к сожалению, обнаружить не удалось, как не старались преподаватели и коллектив товарищей. Речь идет о так называемом надомном обучении. Есть дети, которые не могут посещать школу, поэтому учителя занимаются с ними в домашних условиях. А изолированные друг от друга дети ведут себя вполне пристойно. Даже ты с ними справишься, ненаглядный наш Ян Амос Коменский. Короче, подумай. И если надумаешь, звони.

       И через пару дней Денис позвонил. Уж больно ему надоели его старые джинсы.
       К новой работе он, к своему удивлению, привык достаточно быстро. В домашней обстановке дети, действительно были совсем иными, нежели те, которых он помнил по своей школьной практике.

       Особенно ему нравилась Леночка. Ее папа и мама были предпринимателями, у них была целая небольшая сеть магазинов, которые требовали постоянного внимания, так что Леночка чаще всего оставалась дома одна. Одиночество не способствует хорошему настроению, особенно у молодых. Поэтому она была рада каждому визиту Дениса. Он как мог, просвещал ее и по части химии, и физики, и биологии. Надо заметить, что просвещал он ее по большей части своими рассказами. Ну, хотя бы о том, как сам увлекся химией. А началось это с книжки про некого Роберта Вуда, в которой Денис прочитал о том, что смесь бертолетовой соли с серой представляет собой довольно сильную взрывчатку. Изготовлением последней в ту весну и увлекся еще девятиклассник Денис. Бертолетову соль можно было добыть только в кабинете химии. Чтобы получить туда доступ Денису пришлось немало потрудиться в том самом кабинете, что бы расположить к себе учителя химии Ларису Ефимовну. С серой было проще, серы в достаточном количестве можно было найти в залежах шлака на станции. Правда, требовались еще капсули. Но это уже была совсем простая задачка, кто – то из приятелей утащил от отца этот охотничий припас. Наконец настал долгожданный день, вернее вечер, испытания. Эффект превзошел все ожидания. Звук реакции был столь сильным, что вся колония ворон, недавно устроившаяся на ночлег на ветвях деревьев, окружающих станцию, поднялась в воздух. Правда, Денис видел только, что птицы почему – то летают с раскрытыми клювами. И только через несколько минут к нему вместе с криком птиц вернулся слух, а вместе с ним и понимание, что впредь нужно как – то осторожнее обращаться с подобными веществами. Но запасы бертолетовой соли были исчерпаны, и трудно было сказать, как бы двигалось дело изучения химии дальше, если бы не случилось Денису побывать в областном городе, где он купил толстый справочник по химии, из которого почерпнул еще несколько рецептов изготовления совсем недорогих, но вполне эффективных гремучих смесей. Для одного из них требовалась марганцовка, стоившая в аптеке какие-то копейки, для другого – аммиачная селитра, удобрение, за которое можно было вообще не платить, поскольку на поля его возили грузовиками.

       Денис показывал Леночки портрет Вуда, а потом С.Якоби, который дал Денису горизонты гальванопластики, а заодно и какие-то познания по части поведения ионов в водных растворах. Больше всего у Дениса вызывали затруднения уроки по части биологии полов. Тут он просто просил ее саму кое-что почитать в учебнике, но уж, зато об открытии молодых английских лауреатов рассказывал разве что только не в лицах.

       Родители Леночки, особенно мама, замечали, как светились глаза девочки при появлении нового учителя. Поэтому, наверное, он стал получать от них подарки к праздникам – к Новому году, к 23 февраля и Дню учителя. Подарки были небольшими – одеколон, лосьон, галстук. Короче, Денис вроде бы потихонечку втягивался в новое амплуа своего перестроечного существования.

       Но через год случилась трагедия. Леночка погибла. Погибла она вместе со своим отцом.
Их машину обстреляли, когда они возвращались домой из пригорода, где заканчивалась отделка их большого коттеджа.

       Денис узнал об этом совсем неожиданно. Он как обычно позвонил в квартиру Леночки, но когда дверь открылась, сразу догадался, что случилось несчастье. Олеся Ивановна была мало похожа сама на себя: вся в черном, губы ее дрожали, глаза были полны слез.
       - Денис, - прошептала она, - Денис Валерьевич, Леночка, - и она закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись.

       Тут только Денис увидел завешанные в прихожей зеркала, уловил запах корвалола и понял, что случилось самое страшное для матери.
       Где – то через месяц Олеся Ивановна позвонила сама и попросила его зайти. Когда он пришел, она встретила его в гостиной. Теперь она была совсем иной, нежели раньше. На ней было дорогое строгое черное платье, волосы собраны в замысловатую красивую прическу, выполненную, несомненно, искусным мастером. Она усадила гостя за стол, принесла кофе.
       – Денис Валерьевич, выслушайте меня и постарайтесь не перебивать. Я хочу сделать вам предложение. Да, в самом прямом смысле этого слова. Я понимаю, звучит это странно и даже, может быть, дико. Но я очень занята сейчас – на меня свалилось теперь все дело, а это больше десяти точек. А это и поставки, и налоги, и проверки и много еще чего. Но мне все равно очень плохо одной в этом большом доме. Мне просто страшно в нем. Мне нужен живой человек. Я знаю достаточно много людей, дело обязывает. Поэтому я просто говорю, что вы самый лучший из них. Поэтому я и предлагаю – переезжайте ко мне. Я ведь знаю, что и вы сейчас один, что с женой вы расстались, и детей у вас нет. Так что переезжайте. Я не стану требовать от вас зарплаты, хотите - работайте, хотите – нет. Я не буду требовать от вас верности. Только одно, будьте в этом доме на той роли, которую сами себе определите. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы вы стали моим мужем, но если это невозможно, то я согласна, чтобы вы оставались любовником, или другом. Я не требую от вас ответа прямо сейчас. Подумайте.

       И Денис через неделю переехал к Олесе Ивановне. Комнату в коммуналке, которую он занимал в последние два года жизни, он просто закрыл на ключ. В ближайший выходной Олеся Ивановна отвезла его в загородный дом. Это был добротный, почти полностью отделанный особняк, своими большими глазами – стеклопакетами устремленный на юго-восток, на широкую речную долину. Олеся провела Дениса по дому, показала прихожую, кухню, гостиную, и остановилась в большой светлой комнате на первом этаже.
       - Я хотела сделать здесь что – то вроде маленького фитнесс – холла, но теперь, - она вздохнула, - теперь можешь устроить здесь свою лабораторию. Хотя можно и на втором этаже, та комната нисколько не меньше этой.
       Он выбрал первый этаж. Может быть потому, что здесь чувствовал себя как-то ближе к земле…. Еще через неделю она попросила его составить список оборудования, необходимого для устройства лаборатории.

       Постепенно он прирос к этому дому и новому образу жизни. К тому времени их институт совсем закрылся, и Денис окончательно превратился в самого обыкновенного безработного. Не стало и подработки в школе – с каждым годом детей в стране почему – то становилось все меньше.

       Но Олеся заставила Дениса не думать об этом. Лаборатории его постепенно наполнялась самым современным оборудованием. О пище и одежде она также заботилась сама. От него, как она и обещала, требовалось только одно – быть дома, когда она поздно вечером возвращалась от своих дел.

       Постепенно они привыкли друг к другу. Надо отдать должное, Олеся ни разу не осталась где – то на ночь, хотя и возвращалась иногда очень поздно, и от нее пахло дорогими духами, элитным табаком и редкими напитками. Но и Денис не говорил об этом. Он просто ставил перед ней чашку крепкого кофе, садился напротив и слушал ее речь.

       Весной она купила ему автомобиль. Это была серебристая «Тойота». Денис при виде ее только головой покрутил. Кроме как в «копейке» ему ездить не доводилось. Но к этой машине он привык к своему удивлению, достаточно быстро. Теперь и он сам стал чаще бывать в городе, делая необходимые ему покупки или посещая библиотеки. Хотя потребность в последних постепенно отпадала, поскольку Олеся как – то принесла ему очень неплохой ноутбук.

       Иногда она предлагала ему принять участие в какой-нибудь корпоративной вечеринке, но всякий раз он очень просто и вместе с тем также твердо отклонял эти предложения. Он работал. Случившийся поворот судьбы он принял как аванс судьбы, и торопился этот аванс скорее отработать. Но продвижения вперед пока что не было. Опыты сменялись чтением, чтение – новыми опытами. Когда ему становилось совсем трудно верить в успех своего предприятия, он садился в машину, брал с собой собаку (с некоторых пор у них прижился брошенный кем – то из дачников миттельшнауцер, прозванный Диком) и отправлялся куда – нибудь поближе к нетронутой природе. Конечно, в условиях современного индустриального общества, найти такое место было делом далеко не простым, но Денис со временем нашел несколько точек, которые вполне устраивали его и собаку. Одно из таких мест находилось в месте возвышенном, но далеком от любимых горожанами лесов и рек. Это была невысокая гряда, поросшая редкими кустами и купами деревьев. Здесь Дик мог сколько угодно носиться в свое удовольствие за бабочками и птичками, а Денис садился где – нибудь под деревом и просто смотрел на облака. Они неспешно плыли по бескрайней синеве. Неспешно текло и время. Постепенно и мысли сами собой приходили в какой-то порядок. Умиротвореннее они возвращались домой. Денис с новыми мыслями принимался за работу, а собака укладывалась на свою подстилку и закрывала глаза, положив голову на лапы. Только иногда вздрагивали ее веки, собаке снились, наверное, большие птички и пестрые бабочки.

       По настоящему их сблизила гроза. Она долго собиралась в виде высокой и тяжелой гряды облаков, наползавшей на мир с западной стороны небосвода. Природа замерла в ожидании грядущего испытания: стих ветер, напряженную тишину не нарушали даже пенье птиц в саду и стрекот цикад. То ли духота вызывала непонятное томление, то ли все было наоборот.
       Оксана вернулась перед самой грозой. Приняв ванну и съев свой йогурт, она упала на диван и включила телевизор, который обычно не мешал ей очень быстро уснуть. Задремал и Денис. Сон его прервал мощнейший раскат грома – молния распорола черное небо где-то рядом с домом.

       Денис открыл глаза и увидел, что за окнами бушует сплошная вакханалия тьмы, света и воды. Молнии бичевали темноту в самых разных направлениях, но тьма от этого становилась только мрачнее. Вспышки света, то ослепительно белые, то фиолетово-багровые на какие-то доли секунды выхватывали из темноты картины водной феерии – то горсть крупных капель на стекле, то маленький торнадо, то извилистые змейки.

       Она прижалась к нему. Ее била дрожь, зубы стучали, она пыталась что-то сказать и не могла. Он просто прижал к себе ее тонкое тело, обернул, как мог одеялом и руками. И она понемногу успокоилась, задышала ровнее, глубже. Но теперь он почувствовал, как его сердце начинает наполнять забытое им чувство. И повинуясь ему, он провел ладонью по ее плечу, спине, бедру. Она повернула лицо к нему, их губы встретились. Сексом они занимались и раньше, но то, что происходило между ними теперь, называть этим словом не хотелось. Это была страсть. Она снова и снова толкала их в объятья, заставляла целовать губы, глаза, волосы, шептать какие-то слова, сплетать руки.

       Уже закончилась гроза, уже прохлада струилась в приоткрытое окно, когда они, наконец, заснули среди скомканных одеял и простыней. Тем не менее, встала она на удивление легко и бесшумно, словно кто-то невидимый и всесильный снял с нее груз
неопределенности или сомнения. Она быстро справилась со своим туалетом, сварила кофе, зажарила тосты и впервые оставила записку на столе: «Завтрак на кухне. Целую!»

       Он долго вертел в руках квадратик розовой бумаги, пил кофе, хрустел тостом и неспешно думал о вакханалии электричества и воды….Через несколько минут он уже опять был занят только своим делом, обдумывал, как реализовать новые идеи, только что пришедшие в голову.

       А еще через пару недель у них случился разговор более чем серьезный. Вечер обещал быть вполне обычным, Она вернулась как всегда поздно, приняла душ, съела грушу. Легла в постель, выключила свет, но не заснула, а дождалась, когда и он, закончив свои дела, улегся рядом.
       - Денис, я хочу тебе что-то сказать.
       По ее голосу Денис догадался, что разговор будет не вполне обычным.
       - Хочешь – так скажи, - с обычной невозмутимостью ответил он.
       - По – моему у нас будет ребенок!
       - По – твоему или все же будет?
       - Я еще не совсем уверена, но сердцем чувствую, что не ошибаюсь.
       - И что тебя тревожит?
       - Я боюсь.
       - Чего именно?
       -Я уже старая для родов.
       - И только?
       - И я не знаю, как ты относишься к этому? И нужно ли это нам? Я уже забыла, как обращаться с маленькими детьми. А потом – дело. Как я управлюсь с ним?
       - Легко. И ты сама прекрасно это знаешь. Мы живем в информационном обществе – сотовая связь, Интернет, факс, все это придумали деловые люди, чтобы иногда можно было заниматься не только делом.
       - А ты хочешь его?
       - Скорее ее?
       - Почему ты так решил?
       - Не знаю. Но мне почему – то кажется, что у нас будет девочка, и мы назовем ее Юлькой.
       Она прильнула к нему и зашептала
       - Но ведь уже август?
       - Но это случилось в июле, так что будет Юлька.
       - А если все же мальчик?
       - Тогда он будет Юлианом.
       - Ты серьезно?
       - Нет, конечно, но мы все равно что – нибудь придумаем. Придумаем? – он притянул ее к себе, чтобы поцеловать и заглянуть в глубину ее искрящихся счастьем глаз.

       Еще через пару дней она сообщила:
       - Я была у врача. Ошибки нет, меня поставили на учет.
       - Поздравляю. Моя жена беременна.
       - Пока еще не жена.
       Он ничего не ответил на это ее замечание.

       А еще через месяц она вернулась домой совсем расстроенная.
       - Что случилось? – спросил Денис.
       - Я боюсь. Мне кто-то угрожает.
       Они сидели на кухне. Он пил кофе, она грызла свои фрукты.
       - С чего ты взяла? – спросил Денис.
       - Я нашла эту бумагу.
       На стандартный лист бумаги были наклеены вырезанные из рекламной газеты буквы. Буквы складывались в строчки: «Если ты сделаешь это, то пойдешь следом за своим».
       - Ладно, спи! – успокоил он ее, я подумаю об этом.
       А утром он сказал ей:
       - Составь список всех своих знакомых с краткой характеристикой отношений.
       Список она привезла вечером. Он был довольно длинный. Денис просмотрел его, а потом неожиданно для нее сказал:
       - А завтра ты улетишь куда-нибудь в Хургаду.
       -Куда, куда? – не поняла она его.
       - Отдыхать. В Египет, Турцию, Алжир, не имеет значения. Главное – подальше. А я за это время попробую решить эту проблему.
       Какой Египет, какая Турция? – пыталась как – то сопротивляться она, - У меня даже приличного купальника нет.
       - Ничего, - успокоил он ее, - там вполне можно и без купальника.

       И она поняла, что сопротивляться бесполезно, а потому начала собираться. Утром она уехала раньше обычного, чтобы уладить все дела, связанные со своим временным отсутствием.

       Вернувшись из аэропорта, он уселся за стол изучать список. К утру он выбрал из него четырех претендентов на место Оксаны. Первым из них он поставил Виктора Александровича, одного из тех, кто вместе с Оксаной стоял у истоков всего дела. Начального капитала он не имел, а потому был всегда на втором плане, выполнял порой весьма значительную, хотя, может быть, и не очень заметную часть работы. Второй Денис поставил Жанну Ильиничну Кислицыну, старинную подругу Оксаны. Благодаря своему образованию – (ФИНЭК), она по – праву занимала место финансового директора с самого начала дела.
       Третьим Денис поставил Алекса Григоряна, директора самой процветающей точки фирмы. Алекса в фирме (вполне заслуженно) считали чемпионом продаж. Одни это объясняли удачным положением его точки (перекресток оживленных трасс), другие – личной энергией и обаянием.

       Последним, после долгих раздумий, Денис поставил налогового инспектора Григория Ивановича, с которым фирма работала уже лет пять. О нем Оксана почти ничего не сообщила, но Денис решил все же и его включить в свой список.

       Закончив работу, Денис зашифровал свой список химическими формулами, а список Оксаны и свои наброски сжег.
       Утром он быстренько привел себя в рабочее состояние. Выпил кофе и достал свои старые телефонные книжки. Телефон Алексея он раскопал неожиданно быстро. Первые цифры номера, скорее всего, изменились, но найти нужную комбинацию ему все же удалось. Через несколько минут Денис уже получил контакт с человеком, которого считал чуть ли не другом много лет назад.
       - Алло. Слушаю вас! – услышал в трубке Денис.
       - Алексей Петрович! Вас беспокоит некто Денис, последователь Миллера и Опарина.
       - Диня! Какими судьбами? Как ты, где ты?
       - Не по телефону, Леша, встретиться бы?
       - Адрес помнишь?
       - Нет, конечно, я ведь у тебя только раз был, и то в нетрезвом виде.
       - Понятно. Тогда записывай.
       На встречу Денис прихватил бутылку армянского коньяка и парочку хороших лимонов. Через час он уже сидел в большой, но какой – то неухоженной комнате Алексея на первом этаже большого доходного дома недалеко от площади Тургенева.
       - Понимаешь, - оправдывался Алексей, - не везет мне с этими женщинами, больше года они не могут жить в этой комнате. После этого срока обычно следует ультиматум - или-или. Ну и опять я остаюсь здесь один, как - то привык я уже к своему жилищу. А ты – то как? Я слышал, ты из института ушел, вроде в школе работаешь?
       - Из института ушли, – поправил Денис, - сокращение там большое намечалось. Чтобы остаться, нужно было новому шефу докторскую наскрести. А я в то время не готов был еще к докторской. И в школе теперь тоже не работаю. И там сокращение.
       - Интересно, - закусывая коньяк ломтиком лимона, заметил Алексей, - откуда тогда все эти атрибуты буржуазного строя?
       - Я теперь что-то вроде частного детектива, - ответил Денис.
       - Ты – детектив!? Не смеши. Из тебя детектив, что из меня генсек. Корень не тот. Мозги у тебя, может быть и есть, но корень, скажу тебе, не тот, не собачий.
       - Возможно, ты в чем – то и прав. Не буду спорить. Хотя я к тебе именно по такому собачьему делу.
       - Ну и что за дело?
       - Ты всегда был среди народа самого разного. Может, вспомнишь такого, к кому обратиться по части прослушки?
       - Чего, чего?
       -Нужна техника, чтобы слушать на расстоянии, такую иногда в фильмах показывают.
       - Она же, наверное, стоит хороших денег, и не наших, а заморских?
       - Платить я буду. А тебе в качестве комиссионных «Арарат» поставлю.
       - Постой, постой. Дай собраться. Нужен хороший ботаник по электронике…Стоп. Кажется, нашел. Это Гошка Цыплаков. Сейчас, сейчас.
       Алексей забрался в ящик письменного стола, из которого на стол посыпались старые записные книжки, карточки оплаты мобильной связи, какие – то квитанции. Наконец на свет явилась потертая зеленая книжица, которую Алексей тут же начал листать. Через минуту лицо Алексея просияло:
       - Вот он, Гоша Цыплаков, собственной персоной.
       От радости Алексей даже поцеловал страничку в своей записной книжке. В следующую секунду он уже набирал номер.
       - Алло. Здравствуйте. Я могу услышать голос Гоши? Нет? Алексей, меня зовут Алексей Петрович. Я его друг еще по Альме - матери. А где он? Спасибо. Всех благ.
       - Едем! – сказал он, убирая телефон.

       Через полчаса они входили в офис компании, расположившейся в одном из многих особняков на какой-то Советской улице. Здесь было довольно много разных ОАО, ЧП и ООО и им подобных юридических лиц. Но они отыскали все же Гошу Цыплакова в одной из маленьких каморок этого большого человеческого муравейника, хотя он и основательно отгородился от внешнего мира баррикадой картонных коробок с цветными наклейками, пучками каких-то проводов и еще всякими пластмассовыми «прибамбасами».
Алексей и Гоша пожали руки друг - другу.
       - Денис, мой приятель со времен Альмы, - представил Алексей товарища, - ему очень нужно помочь. Ты, как мне кажется, можешь это сделать.
       - Я слушаю, - серо – голубые глаза Гоши были полны внимания.
       Когда Денис изложил ему свою проблему, он думал не более десяти секунд.
       - Тебе это удовольствие встанет в две тысячи двести пятьдесят долларов.
       - Деньги тебе? – спросил Денис.
       - Естественно. Ты же не хочешь, чтобы органы затребовали у тебя лицензию на ведение специальных розыскных мероприятий.

       Денис достал бумажник, собираясь отсчитать деньги.
       Одну минуту, - становил его Гоша, - сначала я благоустрою Лешу. Он взял Алексея под руку и куда – то увел.
       - Дружба – дружбой, - сказал он, вернувшись, - а денежки врозь. Теперь он при всем своем желании, да и в отсутствие такового, никому ничего путного сказать не сможет. Затем Гоша исчез где – то в темном лабиринте своего картонного царства, но скоро вернулся с небольшой коробкой.

       Все устройство оказалось весьма компактным и довольно простым в обращении. Оно напоминало что – то вроде пистолета с небольшой параболической антенной, надетой на ствол. Гоша быстро и доступно объяснил Денису основные моменты работы с аппаратом.
Через полчаса Денис с Алексеем уже возвращались к Невскому проспекту. У «Площади Восстания» они простились, Денис пообещал в скором времени приехать к Алексею с «Араратом».

       На следующий день Денис уже пробовал вести наблюдение за домом и офисом первого подозреваемого. Наблюдал он из салона хорошо потертой «шестерки», взятой им напрокат.

       Виктор Александрович оказался очень деловым и немногословным человеком. Когда он вышел из дома на проспекте Ветеранов и шел к открытой стоянке, находящейся на приличном расстоянии от дома, то всего только один раз воспользовался мобильным телефоном.
       - Да, слушаю. Нет, ничего нового. Она куда – то уехала…. Кажется, в Египет…. Не знаю.
Мне она ничего не сообщила. Буду где – то через час. Сам знаешь, пробки».
       В офисе, который находился в стандартном здании бывшего детского садика, все окна были закрыты жалюзи. За этот день Денис ничего больше к своим наблюдениям добавить не смог. Зато вечером, когда Виктор Александрович возвращался домой, ему дважды звонили на мобильник:
       - Да, слушаю. Ничего нового… Я уже говорил, не знаю. Уехала и уехала. Какое мне дело до этого? Я свою работу делаю».
       -Да, на связи. Привет, Эдисон, привет. Как же, не забыл. В субботу, как договаривались. Нет, думаю, не подведет. В 19 – 30. Точно».
       Нет, - решил Денис, - Виктор Александрович тут не при чем.

       На следующий день он уже слушал Жанну Ильиничну. На этот раз он был в красной «пятерке». Жанна Ильинична проживала на Юго – Западе, в одном из больших домов, построенных на рубеже перестройки по программе «жилье для молодежи». Ее немного потрепанный «Фольксваген» был припаркован недалеко от дома. Жанна Ильинична была гораздо говорливее Виктора Александровича. Пока она шла от парадной к машине, то успела поговорить с мамой, которая жила где-то в ближайшем пригороде, парикмахершей из салона, расположенного где – то неподалеку, подругой из фитнесс – клуба и кем – то из менеджеров фирмы.

       Дениса заинтересовал только разговор с подругой по здоровому образу жизни.
       - Как же, как же, Лизочка, - торопилась ответить Жанна Ильинична, - я ничего не забываю, но возникли форс – мажорные обстоятельства. Так ему и скажи. Придется подождать… больше ждали». Жанна Ильинична была дамой весьма энергичной и мобильной. В офисе он задержалась не более чем на два часа. В двенадцать часов она уже направлялась в фитнесс – клуб. Телефон она, похоже, не отключала ни на секунду
       - Еду, еду, Лизочка! Как обычно. Потом? Потом я к парикмахерше. А после обеда, Лизочка, я работаю. Да, миленькая, я еще и работаю. Свидание сегодня вряд ли получится, я же тебе говорила».
       Припарковав машину у здания торгового центра 70-х годов, в котором располагался фитнесс – клуб, Жанна Ильинична скрылась в одной из дверей этого неуклюжего и тяжелого шедевра архитектуры эпохи развитого социализма. Поразмышляв с минуту,
Денис вычислил окна оздоровительного центра на втором этаже. Хотя от солнечного света они были защищены жалюзи, но зато были приоткрыты. И Денис направил туда свою антенну. Сначала разобрать что – либо было почти совсем невозможно, но постепенно до Дениса стали доходить отдельные слова и даже короткие фразы:
       - Давит, давит он на тебя подруга…,подумаешь…,куда же теперь деваться….,твоя идея была…,экзотика…,танго втроем…
       -Так хорошо было, весело…мурашки по телу…
       -Зато теперь они даже во сне…
       -Не нанимать же киллера…
       -Ой, не знаю, подруга, не знаю…
       -Все обойдется…
       -А где мадам?
       -Депресняк у нее…
       -А этот ее, новый…
       -Ой, божий одуванчик, учитилишка очкастый. Он сбежит, я думаю, как только жареным запахнет. Видела я его. Биолог, что ли, козявки там бабочки…

       Вечером, прослушивая еще раз эти разговоры, Денис почти не сомневался, что главной
пружиной проблем Оксаны является Жанна Ильинична, влипшая со своей подругой из оздоровительного центра в какое-то сексуальное приключение. Но программа на то и программы, чтобы ее выполнять. И на следующий день Денис отправился слушать Алика Григоряна. На этот раз он взял напрокат темно-зеленую семерку. Алик не любил офис, почти весь день он курсировал между точками и базами. Разговоры у него, по большей части, были деловыми.
       - Маша, Маша - громко взывал он к невидимой собеседнице, - кур привезли? Нет еще? Они там что, с ума посходили? Кто сломался? Сашка сломался? Где? На Таллиннском, в Горелове? Хорошо, я туда еду.

       И он мчал в Горелово, где помогал Сашке менять лопнувшее колесо на его расхлябанной «Газеле». Потом они ехали в магазин на Ленинском, а Алик уже звонил на другую «точку»:
       - Зина, Зина, здравствуй, золотая девочка, яблоки у тебя не кончились? Нет? Сколько? На сегодня хватит. Хорошо. Что кончается? Бананы? Ты что, их бесплатно раздаешь? Вчера только привозили. Хорошие, говоришь. А когда я тебе плохие привозил? Не знаю, к вечеру обещали. Что – то там в порту.
       - Валя, Валя! – это он уже на третью «точку» звонил, - накладные на колбасу где? Как не знаешь? А кто будет знать? Кого послала – Петю послала? Я тебя саму пошлю в такое место…. Нашла, кого послать. Ну, все, я на Кировский еду, там что-то с холодильником.

       К концу дня Денис окончательно утвердился в мысли, что его задача упрощается до одного неизвестного – сексуального партнера Жанны и ее подруги. Поэтому на следующий день он продолжал слушать разговоры этой женщины. Это была пятница. Но ни в этот день, ни в субботу ничего интересного для себя он не услышал: разговоры имели или сугубо профессиональный характер, или откровенно женский. Только поздно вечером в субботу терпение Дениса было вознаграждено. Машин к этому времени в городе поубавилось, чуть ли не половина городского населения покинула раскаленный тридцатиградусной жарой мегаполис. К вечеру даже обычный шум городских улиц несколько утих, и Денис смог разобрать обрывки разговора, доносившиеся через приоткрытые окна лоджии Жанны:
       - Он хочет обязательно завтра…, чтобы все было красиво…,с ума сойти…,у меня ничего нового…,что ты как маленькая…,давай без закидонов и опозданий…,я боюсь одна с ним…»

       За час до назначенного срока Денис был на месте. На этот раз он был в красной «шестерке» с затонированными стеклами. Без четверти двенадцать он заметил черный «Хаммер», который припарковался напротив окон Жанны, заехав на тротуар левыми колесами. Из машины вышел высокий плечистый парень в дорогом костюме.
       - Немудрено, чтобы от такого красавца у девушек крыши снесло, - подумал Денис,
 наблюдая, как обладатель фирменного костюма скрылся в парадной, за которой лестница и лифт вели к квартире Жанны. Денис не мог слышать тех разговоров, которые происходили за стеклопакетами квартиры Жанны. Только однажды одно из окон приоткрылось, видно обитателям квартиры до крайности потребовался свежий воздух.
       - Что нового? – вопрос был задан приятным мужским баритоном.
       - Пока ничего, – ответ явно принадлежал голосу Жанны.
       - Ладно, немножко подождем. Ну, все, идем, а то Лизетта заскучала без нас.
       - С тобой, пожалуй, заскучаешь! – голос Жанны явно был счастливым.

       Больше Денис в этот вечер ничего не услышал, но продолжал свои наблюдения, почему-то уверенный, что владелец красивого баритона не останется в доме Жанны на ночь. Так оно и случилось. Часов в девять вечера хозяин черного «Хаммера» вышел из дома на улицу. Денис включил двигатель и последовал за «Хаммером». Движение на дороге вполне позволяло ему ехать на достаточном расстоянии от заметной машины и не терять ее из вида.
       Конечно, можно было не рисковать, а вычислить владельца иномарки через одну из баз, которых в Инете было достаточно. Но Денис решил все же, что ему самому следует следовать за джипом. В глубине души он уже понимал, что решение проблем Оксаны, а значит и его самого, зависит от этой машины, а вернее, от того чтобы ее не стало, как и ее водителя.

       С технической стороны Денис никаких препятствий для реализации этой идеи не видел – изготовить подходящий заряд и детонатор к нему Денис мог в течение одной ночи. Так что, следуя за «Хаммером», Денис уже практически составил план его ликвидации. Оставалось лишь определить место, где это должно было произойти. Ехать пришлось достаточно долго. Сначала они ехали по широким проспектам Сосновой Поляны, потом свернули в сторону Володарки. Наконец Хаммер остановился возле ворот старого деревянного дома. По тому, как радостно залаяла собака, Денис понял, что этот дом и является жилищем обладателя дорогого костюма. Денис проследовал мимо этого дома и, объехав обширный квартал частных построек, двинулся в обратную сторону.

       Обдумав по дороге все детали своего предприятия еще раз, он понял, что спешить с реализацией его замысла не стоит. О том, чтобы подложить взрывчатку под машину возле дома, рассчитывать было нельзя. Там, наверняка, его кто-нибудь да заметил бы. Так что стоило ждать нового визита «Красавца» к Жанне.

       Дома Денис занялся тем, что приготовил «полуфабрикаты», которые можно было в считанные секунды соединить в компактное и достаточно мощное устройство. К утру все было готово. Все устройство выглядело совсем неказисто – пол-литровая бутылка из под «Швепса», наполненная прозрачной жидкостью и маленькая пробирка – детонатор, которую нужно было поместить в бутылку перед тем как «размещать устройство на объекте». Пока же детонатор помещался в небольшом пластиковом контейнере, в котором обычно хранят контактные линзы. Приготовив заряд, Денис упал в постель и заснул. Но долго спать ему не пришлось, потому, как снились бесконечные кошмары – какие-то кровавые потоки, искаженные страхом лица.… Проснулся Денис весь в поту. В комнате было тихо, но душно. Денис распахнул окно и пошел в ванную. После хорошего контрастного омовения и крепкого кофе он немного успокоился. Перед тем как выйти из дома, он сел за стол, на котором в рамке - подставке стоял портрет Оксаны, повернул его к себе и мысленно произнес: «А что я еще могу? Не идти же в милицию».

       На месте он был уже через час. Владелец черного «Хаммера» оказался очень деятельным человеком: сначала он заехал в маленький частный автосервис. Денис едва нашел место, где можно было припарковаться, не привлекая к себе внимания. Потом они остановились возле небольшого кафе где-то на въезде в Сосновую Поляну. И здесь тоже не было никакой возможности незаметно подойти к «Хаммеру». Но Денис предусмотрел подобную ситуацию. Он быстренько натянул потрепанные штаны и куртку, нахлобучил на голову потерявшую первоначальный цвет и форму бейсболку, взял в руки измятый пакет «пятерочки», в который положил приготовленную бомбу. Еще в машине он приметил пару пустых пивных банок, к которым и направился, выбравшись из машины. Основательно потоптав банки, он отправил их в пакет. Туда же последовали и пара пивных бутылок, которые потребители прохладительных напитков соответственно неписаному городскому этикету оставили на краю тротуара. «Хаммер» был теперь совсем рядом. Одна бутылка как - то выскользнула из рук Дениса и покатилась под машину. Денис сунул руку за ней, и приготовленным пластырем прилепил свой «гостинец» с внутренней стороны к колесу вездехода.

       Когда он возвращался к своей машине, то сердце его стучало так, что, казалось, его удары должны были слышать редкие прохожие. Но они ничего не слышали. В машине Денис вернул себе обычный свой вид, спрятал старые вещи в тот же пакет, в котором находились и пустые банки. После этого он осмотрелся, и, не заметив никаких к кому препятствий, тихонечко тронул машину. Примерно в квартале от кафе на парковке у какого-то торгового центра он остановился так, чтобы можно было видеть кафе и стоящий возле него черный вездеход. Ждать пришлось недолго. Минут через пятнадцать «Красавчик» появился возле машины. Еще через пару секунд яркая вспышка превратилась в клубы красно – черного взрыва, резкая ударная волна пронзила улицу, заставив сработать сигнализацию нескольких автомобилей, припаркованных возле близлежащих домов. Подождав пару минут, Денис включил зажигание и пристроился в колонну машин, направлявшихся в сторону Ленинского проспекта. Проезжая мимо горевшей машины, он мог рассмотреть, что взрыв был такой силы, что превратил большую машину в кучу искореженного хлама. Навстречу уже ехали машины ГИБДД, скорая и чуть дальше пугала всех своими резкими сигналами «пожарная». Денис миновал этот кортеж и скоро затерялся в потоке машин, заполнивших город к этому времени. Дома он сжег старые вещи в камине, принял теплый душ, выпил стакан водки и провалился в глубокий черный сон.

       Проснулся он уже поздно вечером. В доме было полусумрачно, но тихо и тепло. Только где-то на крыше все еще топтались какие-то птицы, то ли галки, то ли голуби.
       На следующий день Денис снова открыл свою лабораторию и погрузился в работу. Еще через три дня вернулась Оксана. Она хотя и была по-прежнему встревожена, но отдых явно пошел ей на пользу. Она загорела и даже немного поправилась.

       Денис встретил ее в аэропорту. Пару часов они добирались до дома. На столе уже были расставлены приборы, рубиновым цветом отсвечивало вино, фрукты и виноград наполняли большую хрустальную вазу. Шашлыки томились в холодильнике. Они пили терпкое красное вино, ели сочное мясо.
       -Больше не было писем? – спросила она.
       - Нет, не было! – успокоил он ее, - только звонки. Но звонили твои подруги, компаньоны и просто знакомые. Почти все интересовались твоим здоровьем и сроком твоего возвращения.
       - И что ты им отвечал?
       - Для всех ты приедешь только завтра.
       - А сегодня?
       - А сегодня ты приехала для меня.
       Потом она показывала свои фотографии, потом свои обновки, сувениры, демонстрировала свой загар, потом они лежали в прохладной постели и долго – долго говорили, Говорила больше, конечно Оксана, а он только иногда что-то спрашивал, бросал короткие замечания или вопросы. Заснули только под утро.

       А утром она встала как обычно, как всегда выпила свой кофе и уехала в «свое дело». Денису вставать не хотелось, и он снова задремал. Но сон его длился всего несколько минут, так как ему приснился высокий «Красавчик» разгуливавший по городу. Денис проснулся. Сердце стучало где-то рядом, гулко и часто. Денис поплелся в ванную. Контрастный душ в конце – концов вернул его к рабочему состоянию. Спать больше не хотелось, и Денис отправился в свою лабораторию. Только тут он забывал про время и пространство. Они сворачивались здесь в замкнутую сферу колбы, половину которой занимала жидкая половина – вода, а другую – соответственно среда воздушная.

       Денис открыл очередной том лабораторного журнала, сделал очередные пометки и принялся готовить реактивы.
       Оксана вернулась как обычно довольно поздно.
       - Ну и как твое дело, - спросил он ее, - не развалилось без тебя.
       - Ты знаешь, нет, - ответила она, - к моему удивлению все оказалось на месте. Только, - она замолчала, видимо, подыскивая нужное слово…
       -Что только? – поспешил он ей на помощь.
       -Только Жанна моя как – то вроде переменилась. Раньше такой стерильной была, только на «вы» и чуть ли не сквозь зубы цифры свои цедила. А теперь вроде бы и на человека стала похожа. Вопросы вполне человеческие стала задавать.
       - Уволь ты ее, - вдруг сказал он.
       - Как это уволить? – не поняла Оксана.
       - А просто так, уволь! Нет, не сейчас. Но потом как – нибудь обязательно уволь.
       - Ты что – то не договариваешь?
       - Да нет, просто она мне чем-то не нравиться, твоя Жанна. А хорошего бухгалтера ты как – нибудь найдешь.
       -Ладно, подумаю, - немного подумав, согласилась Оксана, а он вдруг неожиданно повел ее гулять.
       - Теперь ты обязана дышать свежим воздухом и двигать своими ножками, - объявил он ей после ужина. И они отправились на придуманную им прогулку по окрестностям своего поселка. Уже стемнело, но света Луны было вполне достаточно, чтобы они могли спокойно идти среди строений и садов. Звенели цикады, где – то лаяли собаки. Из садов доносился запах созревающих яблок, где – то жарили мясо на открытом огне. Она крепко держалась за его руку, вдыхала эти запахи, слушала эти обычные звуки и, кажется, начинала верить, что счастье еще раз решило открыть ей свой кредит.

       После прогулки она заснули быстро и легко. Он тоже погрузился в мягкую зыбь небытия, но очень скоро был оттуда извергнут надменной черной фигурой. Но на этот раз он уже был более спокоен, он даже не сопротивлялся. Просто встал, накинул халат и пошел на кухню. Там он сварил кофе, выпил обжигающий густой напиток, вымыл за собой посуду и отправился в лабораторию. Жизнь продолжалась.

       Правда теперь она стала реже выбираться на разные корпоративные мероприятия.
       Когда он сказал ей об этом, она ответила:
       - Куда мне, я же толстею.
       - Да ты что, - искренне изумился он, - а я что-то не заметил.
       - Ты просто невнимателен. А вот мои платья это заметили.
       - Придется наказать их за это.
       - Каким образом?
       - Очень просто, дадим им отставку. Временную, конечно.
       Назавтра они поехали по магазинам.

       К ним теперь чаще стали наезжать гости. То подруги ее наведывались за какой – нибудь ерундой, то компаньоны спешили порадовать очередной «новой» идеей. Денис их хорошо понимал. О том, что их шефиня беременна, теперь знали все в компании. Одних далеко не праздное любопытство вело поближе к очагу женщины, которая играла немалую роль в их жизни. Им хотелось узнать, насколько значительны перемены в этой части ее бытия, не следует ли ожидать каких – то перемен с этой стороны. Мужчины в этой дипломатии, как всегда, поступали проще и откровеннее – они везли разные вкусные и полезные, по их мнению, вещи, полагая, что это самый простой и эффективный способ установить или поддержать с человеком нужные отношения.
       Время между тем летело незаметно и быстро. Уже облетели красивые листья, опустели пронизываемые холодными ветрами и окропляемые не менее холодными дождями аллеи. Уже иногда, особенно по утрам, лужи покрывались ледяной коркой, а иногда в воздухе вертелись первые снежинки. Но Денис с Оксаной продолжали совершать вечерние прогулки, после которых особенно приятно было посидеть у пылающего камина, наблюдая за пляской язычков пламени на толстых поленьях. А потом Денис уходил к своим пробиркам и колбам. Количество опытов уже исчислялось пятизначными числами, но результатов, которые могли бы дать Денису хоть какую-то надежду, все не было. Порой его начинало охватывать отчаянье, порой наваливалось страстное желание все бросить. Тогда ему хотелось все растоптать, расшвырять все склянки и уйти куда – нибудь в лес, в море, в пустыню, только чтобы не видеть этих приборов и этих растворов. И он уходил иногда на несколько дней, чтобы потом встать среди ночи с какой – нибудь очередной новой мыслью…

       Так прошла зима. Весна приближалась робко, неуверенно. Уже вроде бы и день вырос почти, что в два раза, и солнце с каждым днем все выше и выше поднималось над заснеженным миром, но морозы крепко вцепились в землю и леса, трещали так, что заставляли ночные фонари и даже Луну выбрасывать вверх светящиеся столбы.
       В конце марта Денис отвез Оксану в роддом. Это случилось утром. А к вечеру он узнал, что у них родилась дочь.
       - Все в порядке, - сказал не лишенный юмора, врач, - вы постарались совсем неплохо, девочка родилась вполне нормальная и, похоже, с характером. Так что можете пока позволить себе небольшой отдых Мама ваша, во всяком случае, в настоящий момент отдыхает.

       И Денис поехал домой. Там он упал на постель и заснул. Проспал он мертвецким сном часа два, без сновидений, без предчувствий или каких-либо ощущений дискомфорта. А когда проснулся, то не сразу и сообразил, какое время суток за окнами. Только через несколько минут он привел мысли в порядок, встал, сварил кофе, выпил его не спеша, после чего пошел в лабораторию. Приготовил приборы, приготовил растворы. Привычно включил энергию и свет. И первый его опыт заставил забыть обо всем на свете. Опыт получил какой – то материальный результат. Очень похоже было, что Денис получил какие-то микроскопические шарики, имеющие признаки живой материи.

       Денис рассматривал их в микроскоп и боялся громко дышать, а уж тем более сделать какое-то неосторожное движение. Так, затаив дыхание, он и работал – делил полученную культуру на части и помещал каждую из них в приготовленную склянку – инкубатор. Все это делалось такими осторожными движениями, словно это были не растворы самых привычных солей, а вытяжки самого смертоносного яда или вместилище смертоносных вирусов неведомого происхождения. Все эти манипуляции Денис проводил в специальной камере со специальной вентиляцией и специальными манипуляторами, которые управлялись специальной компьютерной программой.

       Разделив содержимое колбы, в которой появились его коацерваты, Денис убрал сосуды в приготовленную для них камеру, способную автономно поддерживать заданные температурные параметры в течение длительного периода. Только после этого он привел лабораторию в порядок и пошел спать. И заснул, к своему удивлению, глубоким и спокойным сном. А когда проснулся, то первым делом опять пошел в лабораторию. Включил свет и, сердце его чуть не остановилось – шариков стало заметно больше.
       - Не хватало, чтобы вы еще начали делиться! – прошептал он. Потом он еще раз самым тщательным образом просмотрел все оборудование и препараты, которые обеспечили ему опыт, но следов случайного воздействия среды на результаты опыта так и не нашел. Это могло означать только одно – он запустил – таки какой-то механизм жизни.
       - Поздравляю Вас, Денис Валерьевич, - мелькнуло в голове, - Вы сам Господь Бог!
       Вернулся он к своим «шарикам» только поздно вечером, когда приехал от Оксаны.
Она была, конечно же, счастлива, прижимая к груди маленький сверток.
       - Ты довольна? – спросил он у нее, осторожно целуя ее в губы.
       - Еще бы! – сияя всем существом, ответила она.
       - А Юлька?
       - Наверное, она уже попробовала молоко.

       Это было днем, это было в другой жизни, большом шумном городе, полном движения, энергии, людей, света, ветра, запахов и звуков. А в тишине белой стерильной лаборатории, освещенной ровным люминесцентным светом, присутствовали свои реалии.

       Все четыре сосуда были под завязку полны «шариками».
       - Так! – произнес Денис, обнаружив этот факт, - поздравляю.
       Три сосуда он перенес в отделение с минусовой температурой.
       - Посмотрим, как вы будете размножаться на морозе.

       Четвертый сосуд он оставил, чтобы провести первую серию опытов над полученной культурой. В маленькую капельку воды тонкой иглой он перенес всего несколько «шариков». Они деловито двинулись «осматривать» свою новую «квартиру».
       - Что бы вам предложить на первое? – подумал Денис. И решил начать с простейших.
 Приготовить раствор дрожжей было делом нехитрым. Когда Денис перенес в каплю воды с пузырьками несколько клеток дрожжей, то поначалу никаких перемен не заметил. Те и другие обитатели водной стихии существовали, словно не замечая друг – друга.
       - Интересно, - пробурчал Денис, - интересно. Значит, мы игнорируем инородные тела. Или же вы все на диете, боитесь потолстеть. А если я, к примеру, предложу вам пищу иного рода.

       В коллекции Дениса было несколько образцов вирусов – гриппа, краснухи, ОРЗ. Денис решил начать с тетраэдра ОРЗ. И тут его ожидало вовсе неожиданное. Почти бесцветные шарики облепили тетраэдр сплошной пленкой. А когда через несколько секунд Денис снова взглянул в окуляр микроскопа, то не смог разглядеть и следов вируса. Только бесцветные пузырьки по-прежнему хаотично бороздили просторы своей акватории.
       - Да! – продолжал бурчать Денис, - веселые вы ребята. Хотел бы я знать, как вы это делаете. Но это позже. А пока посмотрим, как вам понравятся другие представители микроорганизмов.

       Когда наступило утро, он даже не заметил. Его «шарики» продолжали задавать ему кучу вопросов, на которые хотелось побыстрее получить ответы.

       Он спохватился только тогда, когда мобильник напомнил ему о том, что помимо мира микроорганизмов существует еще и вполне реальный макромир.
       - Денис, - услышал он в трубке, - ты когда сегодня планируешь нас навестить?
       Минут пятнадцать ушло на то, чтобы привести лабораторию в порядок, после чего Денис вернулся к исполнению роли мужа и отца.
       Оксана совсем уже оправилась от родов. В лице появился румянец, в глазах блеск. «Она даже волосы умудрилась вымыть!» - изумился про себя Денис. Он поцеловал ее в теплые губы и принялся выкладывать содержимое пакетов в холодильник.
       - Приходили девочки, - рассказывала Оксана, - как их всех пропустили, ума не приложу. Правда, они все в накрахмаленных халатах явились, полный блеск. А по глазам вижу, каждой из них на мое место хочется. Все мы бабы одинаковы, болтаем, болтаем, вверх карабкаемся, а в подсознании одно - мама. Стать мамой – что может быть важнее для нас.
       - Я тоже стал мамой! – пошутил Денис.
       - Папой, - поправила Оксана.
       - И мамой тоже, - настаивал Денис.
       - Фу, все мужики упрямые.
       - Нет, не все, - возразил Денис, - только те, что сами рожали.
       - И кого же ты родил; кроме Юльки?
       - Родил, - Денис взял Оксану за руку, - кое – что точно родил. Пока только не знаю кого, но кого – то родил. И они уже умеют кушать.
       - Ты серьезно? – Оксана внимательно посмотрела на него.
       - Ладно, мы об этом еще поговорим. Лучше скажи, как Юлька. Ее уже приносили сегодня?
       - Конечно, она уже завтракала.

       Дни теперь пролетали незаметно и быстро. Нужно было решить массу проблем: купить, к примеру, коляску. Их, оказывается, было, несметное количество образцов, и выбрать оптимальный вариант было делом далеко не простым. За коляской шли всякие другие мелочи – от памперсов до сосок и бутылочек.

       Только поздним вечером, если не сказать ночью, Денис открыл дверь в лабораторию. На первый взгляд она была такой же, как всегда. Но в этот раз Денис не почувствовал обычного холодка, который ощущал каждый раз, переступая порог этого помещения.

       Все четыре сосуда были на месте. Денис поставил перед собой тот, который предназначался для работы. Тонкой иглой он перенес первую пробу на предметное стекло. К концу ночи он сделал первое открытие – его коацерваты совершенно не реагировали на ту среду, в которую их помещали – ни раствор сахара, ни соли, ни кислые растворы никоим образом не меняли поведения клубочка мелких пузырьков. Они как бы плавали по поверхности раствора, совершенно игнорируя его свойства.
       - У вас, что, хотите сказать, начисто отсутствуют плотские влечения? – бурчал Денис.

       Устав от серии бесполезных попыток выяснить предпочтения своих «шариков», он приготовил срез чешуйки лука, и капнул на него капельку со своими «шариками». То, что произошло вслед за этим, заставило его забыть все свои неудачи. Его шарики» пришли в движение. Прежде всего, они рассыпались и двинулись в клетки растения. И очень скоро все до одного скрылись в недрах цитоплазмы этих клеток.
       - Н – да, - почесал лоб Денис, - очень интересно. Но что мы будем с этого иметь?
       И он глубоко и надолго задумался. Когда же он снова взглянул в окуляр, то сначала даже не поверил увиденному – клетки, по крайней мере, большинство из тех, что получили прозрачных гостей, разделились.
       - Час от часу не легче, - подумал Денис.

       В окно лаборатории уже проникал свет нового дня. Денис с большим сожалением прекратил свои опыты и навел порядок на столе. Нужно было заниматься иными, очень земными делами.

       Юлька была самой обычной новорожденной девочкой. Туго спеленатая, с закрытыми еще глазами, она умела только слабо пищать и сосать мамину грудь, что делала охотно и старательно. Насосавшись же молока, затихала, лениво причмокивая розовым беззубым ртом. И тогда они лежали рядышком – обе его счастливые женщины, жена и дочь. И улыбка счастья освещала эту идиллическую пару. И Денис потихоньку выходил из палаты, чтобы окунуться в ворох новых забот.

       Вечером он просто упал в кресло, проспав таким образом несколько часов. А ночью ноги опять понесли его к двери, за которой его ожидали такие ничтожно маленькие и такие загадочные создания, которые он поначалу называл просто «шариками ». Они, оказывается, не только стимулировали деление некоторых клеток. Они много чего еще умели. Но самое главное – неведомым ему образом они выявляли «незваного гостя» в той среде, в которую их определяли, будь это одна единственная клетка чужого белка, будь это клетка вируса или еще какой «гость». «Шарики» сразу бросались к нему, облепляли его со всех сторон – и «гость» бесследно исчезал, словно его никогда и не было.
       - Интересно! Интересно! Сколько раз уже Денис повторил это сочетание слов. Этого он не подсчитывал. Он чувствовал, что стоит рядом с каким – то большим результатом, поэтому и не замечал каких – то там мелочей в виде сочетания слов или звуков.

       И результат пришел. Точнее даже два. Но, как это обычно водиться в жизни, были они вполне комплиментарны, то – есть один из них нес вполне положительный потенциал, другой же – совершенно иного свойства. Первый результат заключался в том, что созданные Денисом «шарики» являлись врожденными реаниматорами. Они были просто счастливы, если предоставлялась возможность, что – нибудь починить в структуре клеток. Тут они приходили в активное состояние и блокировали действие на клетки всяких негативных факторов, будь то клетки вирусов, микробов, молекулы органического происхождения. Они быстро восстанавливали структуру и жизнедеятельность тех клеток, которые уже были затронуты негативными факторами болезни, снова ставили их в строй.

       «Живая вода!» - как – то мелькнуло в голове Дениса. Потом он все чаще стал произносить это сочетание слов, все больше утверждаясь в мысли, что лучшей комбинации ему не подобрать.

       Второй результат напоминал большую гранитную глыбу, был таким же тяжелым, серым и непреодолимым – его «шарики» перестали размножаться. И как Денис не старался повторить опыт их создания, у него ничего не получалось. Когда Денис осознал случившееся, то почему – то воспринял его спокойно. Перед этим он, правда, долго смотрел в темное небо, на котором слабо мерцали безучастные к его волнениям звезды.
       - Ну и кому из вас все это понадобилось? – произнес он мысленно. – Хотя все равно спасибо, Однако загадали вы мне загадку.

       И в эту же ночь ему пришла мысль, проверить действие своих «шариков» на раковых клетках. Целая неделя понадобилась ему, чтобы найти подходящую культуру. Решил он эту проблему методом самой обыкновенной дедукции. Когда – то он был совсем в неплохих отношениях с Димкой Копыловым с юридического. Где и как они познакомились, Денис уже им не помнил. Но встречались они не один раз, и чаще всего в «72 номере», так в шутку студенты называли комнату Дениса в общежитии. Там много кого бывало – и биологов, и археологов, и физиков, и юристов иной раз заносило (в ту пору о Путине еще ничего не слыхали, мало ли их, Путиных, в Германию уехало), и программистов. Димка был самым обыкновенным любителем рока. Они с Денисом один раз даже на «Машину времени» вместе ходили, с девочками, разумеется. Кроме музыки он любил пиво и жуткие рассказы о том, как во время своих случайных подработок посещал различные морги. Оставалось вычислить Димкины координаты. Это, совсем за небольшие деньги, как шутил иногда Денис, согласился сделать компьютер. Сначала он, правда, немного покочевряжился. Пришлось Денису вспоминать, как Димка любил свой «железный» password, не то молот, не то кувалда. В конце – концов электронику удовлетворил «tor-66». Через день они уже встретились. Димка работал в самом обыкновенном районном управлении самым обыкновенным помощником прокурора.

       На беседу Димка отвел ровно двадцать минут, за которые они успели выпить по бутылочке «Старого Прамена» с тривиальными бутербродами с красной рыбой. Димка внешне мало изменился, разве что немного «подсох» и «почернел», отчего стал казаться много строже.
       - Зачем тебе это? – спросил он Дениса, когда тот изложил ему свою просьбу.
       - Хочу получить Нобелевскую, - пошутил Денис, - за лекарство от этой болезни.
       - Почему не действуешь официально? – не заметил иронии Дмитрий.
       -Да я не в штате официальных учреждений. Там уж больно много времени отнимает бумажная волокита, - не стал вдаваться в подробности Денис.
       - И то правда. Хорошо. Дам я тебе телефончик одного патологоанатома. Хороший специалист, только пароль к нему либо коньяк отменный, либо чистый медицинский спирт. И привет от меня не забудь передать.
       - Не забуду! – пожал Денис крепкую руку Дмитрия.- Нобелевскую обязательно вместе обмоем.
       - Само собой! – Дмитрий сотворил подобие улыбки на небритом своем лице и исчез за дверью кафе, в котором они встречались.
       На следующий день Денис был в морге. Викториан Валентинович, старик неопределенного возраста, но явно сократовских воззрений на жизнь человеков, внимательно выслушал Дениса.
       - От Дмитрия Николаевича?! Как же, как же, надежда нашей Прокуратуры! Рад, весьма рад. И чем же я могу вам…
       Денис изложил свою просьбу, выставив сначала на стол яркую коробку с армянским vip- коньяком.
       - Гм, - подумав всего несколько секунд, изрек старик, - нынче такой товар совсем не в дефиците. А какую часть организма вы иметь изволите?
       - Образца бы три мне, - ответил Денис, - желудок, печень, ну и там что-нибудь из эндокринной системы.
       - Быть по сему. Оставьте телефончик. Как только поступят образцы, я позвоню.

       И дня через два – три он действительно позвонил. Когда Денис зашел в кабинет доктора, там его уже поджидал аккуратный контейнер с заказанными им материалами.
Денис едва дождался вечера. Когда в доме, наконец, все затихло, он вошел в заветную дверь и включил свет.

       Все было как обычно, но почему – то сегодня все воспринималось как – то иначе, акцентировано, что ли. Он замечал и кружение воздушных пузырьков в приготовляемых растворах, и гудение светильников, и едва ощутимый запах моющих средств.

       Но когда он поместил в камеру первый образец и начал готовить его к работе – все исчезло. Ночь пролетела словно миг. В окна во все глаза уже заглядывал рассвет, а Денис все сидел за столом, боясь, что резкие движения прогонят похожие на сказочный сон результаты. А они были во всех трех случаях совершенно идентичны – раковые клетки при соприкосновении с «шариками» на глазах превращались в самые обычные, здоровые клетки.

       Когда Денис окончательно утвердился в этой истине, то откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сколько он так просидел, минуту или час, об этом он не думал. А думал он теперь совсем о другом. Он вдруг совершенно отчетливо сознал, что прежняя его спокойная жизнь закончилась, что теперь настанет совершенно иная жизнь. И первая проблема, которую ему предстояло решить, это так спрятать имеющиеся у него запасы «шариков», чтобы никто не смог их найти. Самому же ему следовало так исчезнуть из этого города, чтобы о нем забыли даже близкие ему люди, и никто не смог бы найти путь к «шарикам».

       Первый контейнер он спрятал в роднике, который вытекал из под горы недалеко от загородного дачного поселка. Денис, конечно, понимал, что рискует, но, хорошенько поразмыслив над динамикой развития инфраструктуры этого региона, сделал вывод, что в ближайшие несколько лет существенных перемен здесь не произойдет. Поэтому он просто взял лопату, кусок толстостенной чугунной трубы, внутрь которой положил контейнер в герметичной тройной оболочке и закопал трубу на глубину около полуметра в русле ручейка, поблизости от его начала. Когда он закончил работу, то очень скоро прозрачные воды источника сгладили всяческие следы недавней работы.

       Второе убежище Денис устроил в подземелье старинного храма. Храм этот стоял в центре большого православного села. В свое время он был закрыт большевиками и превращен в самый обычный склад. За 70 лет храм основательно обветшал, с него слетели позолота, лепнина и штукатурка, а кое – где и кирпичи. Но мощные стены и внушительные колонны обещали еще достаточно долгую жизнь этого практически мертвого исполина. «Если за последние 15 лет не нашлось капитала, который решился бы на реставрацию этого великана, - подумал Денис, - то вряд ли он внезапно объявиться в ближайшее время. Все закоулки храмового подземелья давно и самым тщательным образом были исследованы сначала мародерами, потом большевиками, потом колхозными мальчишками, потом черными следопытами…. Так что Денис без труда нашел подходящую нишу для второго контейнера.

       Третий контейнер он решил оставить у себя, пока не решил, куда с ним отправиться. Теперь ему предстояло исчезнуть из этого города, чтобы в другом месте явиться в новом образе. Эта проблема в наш век высоких технологий оказалась не такой уж и сложной. Паспорт на имя Григория Петровича Непомнящих Денис просто-напросто купил. Купил у бывшего сотрудника какого-то милицейского архива. Человек этот был пожилым пенсионером, который в свое время прихватил с собой из архива несколько «вещдоков» в виде паспортов, относительно которых был абсолютно уверен, что их бывшие владельцы уже никогда не появятся в этом мире и не заявят о пропаже своих документов. Время от времени этот пенсионер уступал за несколько тысяч «американских рублей» право пользоваться этими «раритетами» некоторым согражданам. Конечно, эти счастливцы должны были иметь очень хорошие рекомендации людей, которых знал старик. В числе его знакомцев как-то оказался и Алексей. Он-то и свел Дениса со стариком.
       - Относительно хозяина не волнуйся, сынок, - инструктировал старик нового владельца паспорта, - сгинул он начисто. Целый год искали да не нашли. Я то точно знаю, что он на Южном. А в остальном, все в порядке. Тут даже прописка есть, в общежитии. Правда, и общежитие то уже снесли, но, если что, можешь у властей требовать жилье».
       - Обойдусь как-нибудь, - ответил тогда Денис.

       Найти место хранителя загородного коттеджа оказалось совсем несложно. Таких объявлений в газетах было вполне достаточно. Денис выбрал небольшой поселок в сотне километров от города. Когда-то это был вполне процветающий участок большого леспромхоза – с лесопилкой, депо, железной дорогой, магазинами и жилыми постройками барачного и частного типа. Но леспромхоз умер, точнее его имущество растащили прежние руководители и работники. Кто-то купил лесопилку, кто-то разобрал узкоколейку и продал рельсы на столбики для заборов соседям и знакомым.
       Теперь в поселке обитали десятка два «аборигенов» - стариков в возрасте лет 80 -90, доживавших свой век в черных покосившихся избах. Еще примерно столько же было в поселке «дачников», так селяне называли своих сородичей, которые в свое время перебрались в город, а когда в стране разразился кризис, стали возвращаться со своими невеликими пенсиями к почти заросшим огородам и полуразвалившимся теплицам. Эти люди обитали в избах, которые выглядели немножко посвежее. И, наконец, по окраинам поселка, по берегам небольшой но шустрой речушки, на опушке леса появилось десятка два вполне добротных коттеджей. Конечно, им было далеко до тех шедевров загородной архитектуры, которые так стремительно растут в наши дни на перешейке. Но и эти строения заслуживали вполне определенного уважения: двух и даже трехэтажные особняки отгородились от остального мира высокими заборами, крепкими воротами, злыми собаками. Кто обитал в этих коттеджах, сказать было трудно – в одних только летом появлялись какие – то родственники давно почивших жителей, в других всеми делами заправляли «зимогоры» неведомых роду и племени, которых в поселке звали только по имени «Сашка» или «Матвеич».

       Одним из таких зимогоров предстояло стать и Денису. В поселок он добрался к вечеру
Дверь ему открыла приятная на вид женщина лет сорока пяти.
       - Вы Григорий Петрович? – спросила она.
       - Он самый,- ответил Денис и последовал за хозяйкой во двор.
       - А меня Алиной Сергеевной зовут, - продолжала говорить хозяйка, - но можете и просто Алиной звать. Жить будете вот здесь, - она провела его в небольшую, но вполне приличную комнату на первом этаже.
       - Ваши обязанности не очень сложные – следить, чтобы в дом не залезли посторонние. Тут мы даем вам полную свободу – можете завести любую собаку, можете приобрести, если у вас есть на то право и оружие, мы профинансируем эти затраты. В холодное время, это и в ваших интересах, нужно будет протапливать печи.

       Она показала ему печь на кухне и камин, который следовало протапливать, потом сарай во дворе, в котором было полно хороших наколотых дров.
       - К сожалению, в настоящий момент мы очень заняты на работе, поэтому сможем появляться здесь только один, ну два раза в месяц. Поэтому нам не так просто оказалось найти человека на это место. Вы уже пятый человек, который интересуется этим местом.
Если вас устроит тот режим, о котором я говорила, то об остальном, я думаю, мы договоримся.
       - Ваш режим мне подходит, - ответил Денис.
       - А почему вы вдруг решились на такую работу? – вдруг спросила она, - На пенсионера вы меньше всего похожи…. Да и на пьяницу тоже.
       - Проблемы со здоровьем, - вздохнул Денис, - врачи настоятельно рекомендовали мне свежий воздух и козье молоко. Я найду здесь козье молоко, как вы думаете? – с невозмутимой наивностью спросил он.
       - Я полагаю, что да, - ответила Алина Сергеевна и добавила: - А когда вы сможете перебраться сюда.
       - Через неделю, - подумав, ответил он.
       За неделю он купил по доверенности старенькую «Ниву», подготовил и упаковал самые необходимые вещи. Оставалось написать письмо.

       « Милая Оксана! Надеюсь, ты меня поймешь. Может быть не сейчас, может быть когда-нибудь. Для тебя это, скорее всего, неожиданно, но иначе я не могу. Я должен исчезнуть. Не знаю, не буду врать, смогу ли я когда-нибудь вернуться. Надеюсь, что да, хотя надежда это очень призрачна. Лучше о ней не думать. Можешь говорить обо мне все, что угодно – что я умер, что уехал к дяде в Израиль, к тете в Австралию. Но письмо это ты должна сжечь, и обо мне забыть. И не вспоминать, чтобы тебе обо мне не говорили, как бы не пугали, и чтобы не обещали. В противном случае вам грозит опасность, и очень серьезная. А я очень хочу, чтобы вас это не коснулось, потому как вы часть моей жизни, при том, я думаю, самая лучшая. Целую тебя, твой Денис. Поцелуй за меня дочь. Письмо сожги обязательно».

       В середине ноября повалил снег. В одну ночь округа преобразилась. Исчезли всякие намеки на зелень – мир стал серо – белым. Только иногда в разрывах туч проглядывали маленькие клочья едва голубого неба и несмело пробивались лучи низкого солнца.

       Короткие дни проходили быстро и однообразно – бодрый подъем, топка печей, приготовление нехитрой пищи, потом очистка дорожек от снега. Один раз в неделю он ездил в магазин за продуктами, два раза в неделю ходил за козьим молоком к женщине, которую порекомендовала ему хозяйка. А вечером он включал компьютер и принимался за работу.

       В первый же свой выходной он поехал на проспект Ветеранов…. В онкологическом центре было многолюдно. Сначала Денис прошелся по приемному отделению, потом стал присматриваться к посетителям со стажем. Его внимание привлек одинокий старик, как-то отрешенно сидевший перед кабинетом. На вид ему было никак не меньше семидесяти лет. Болезнь и годы уже основательно высушили его….Глаза, глубоко спрятанные под густыми седыми бровями, глядели на мир обреченно и тоскливо. Глубокие складки прорезали впалые щеки, Плечи и спина были согбенны.
       - Что, отец, - обратился к нему Денис, присев рядом со стариком на край банкетки, - не радуют врачи?
       Старик повернул голову к Денису. Едва заметная усмешка скользнула по его лицу.
       - Уже недолго мне осталось их мучить, - заговорил он, - в больницу она меня укладывает. Знаю я ихнюю больницу. Быстро успокоят. Лучше я эти месяцы на свежем воздухе побуду, на мир последние разочки погляжу, может, и дотяну до весны. Уж больно не хочется в мерзлую землю ложиться. А ты, мил человечек, что здесь делаешь? С кем пришел, или и к тебе эта зараза цепляется?
       - Нет, батя, я не болею. У меня другие дела здесь. А почему ты один, ведь тяжело тебе одному сюда добираться, да и мало ли что может случиться?
       - А некому мне подсобить. Дочка есть у меня, да она одна с двумя детишками бьется, некогда ей мне помогать, на двух работах, да я потихонечку. Я привыкший один. Старуха моя убралась уже, царство ей небесное, - старик перекрестился как-то неумело, - вот уже пятый год один кувыркаюсь.
       - Квартиру-то хоть на внуков переписал? – как бы между прочим поинтересовался Денис.
       - Это сладили, на младшую внучку записали, она молодец у меня.
       - Это хорошо, - согласился Денис. И вдруг решился.
       - Слушай, батя, не буду врать, я, в общем - то врач, и есть у меня хорошее лекарство. Мне его из Австралии привезли. Говорят, помогает. Но у меня всего одна капсула. Если хочешь, я его тебе совершенно бесплатно отдам. Я не лиходей какой-то, не мошенник.
Если хочешь, я тебе инъекцию сделаю. Только одно условие – я тебе через месяц позвоню, чтобы узнать, помогло или нет. Решайся!
       Глаза деда сверкнули.
       - А что решаться, сынок. Если бы не ты, а сам Сатана сейчас передо мной явился, я бы и ему поверил. Что мне терять? Уже нечего. Давай, делай твой укол!
       - Собирайся, лекарство у меня в машине.

       Через пять минут дело было сделано. Последнее, что осталось у Дениса в памяти об этой встрече, это был свет в глазах старика. Это был свет надежды.

       Было уже достаточно поздно, когда он вернулся в поселок. После онкологического центра Денис заезжал в несколько магазинов, делал кое-какие покупки. Потом, потом неожиданно для себя поехал в сторону дома Оксаны. Машину он поставил на пригорке, с которого можно было разглядеть двор и крыльцо дома, с которым его связывало так много. Но в этот раз ни во дворе, ни возле дома он никого так и не увидел.

       Уже совсем стемнело, когда он подъехал к особняку Алины Сергеевны. Своим ключом он открыл калитку, ворота, поставил машину под навес.

       Хозяйка встретила его приветливой улыбкой. В доме было тепло и пахло жареным мясом и выпечкой.
       - А я, грешным делом, уже начала думать, что вы сбежали от нас.
       - Это почему же? – поинтересовался Денис.
       - Не всякий привыкнет к такой жизни. Белое безмолвие, да и только.
       - Кому что, ответил Денис, - лишь бы поддержать разговор.
       - А вы что, совсем вина не употребляете? – вдруг поинтересовалась она.
       - Почему же, иногда употребляю, и даже с удовольствием, если, конечно, вино хорошее.
       - В таком случае я приглашаю вас на ужин.
       Денис усмехнулся про себя и последовал в столовую, где уже был накрыт стол на четыре персоны.
       - Скоро муж должен приехать, - ответила она на его немой вопрос.
       Действительно, скоро послышался шум подъехавшей машины. Через минуту в дом вошел хозяин – плотный мужчина лет пятидесяти, шумный, энергичный, деловитый.
       - Алина! – громко он позвал жену, а когда та появилась в прихожей, передал ей несколько хорошо наполненных пакетов с надписью «Лента». Войдя из прихожей в комнату, он протянул Денису руку:
       - Алексей Викторович! А ты – Григорий?!
       Денис не успел ничего ответить, так как в это время в комнату вошли двое – хозяйка, успевшая снять передник и поправить прическу и женщина лет тридцати.
       - А это Галя, - представила ее хозяйка.
       Галя, раскрасневшаяся с мороза, протянула Денису тонкую руку в золотых кольцах.
       - Григорий, - он почему-то явно ощутил некоторое волнение в ее теплых и нежных пальцах.

       Ужин прошел быстро. Хозяин сыпал анекдотами. Хозяйка потчевала гостью и Дениса, муж и сам неплохо себя обслуживал. Через час хозяева уехали, довольные жизнью и ужином. Только Галина, похоже, была не очень довольна. Денис не проявил к ней того внимания, на которое она, видимо, рассчитывала.

       Но Денис в этот вечер, разумеется, думал о другом. Ему было о чем подумать. И в этот вечер, и еще двадцать девять вечеров, которые, казалось, не закончатся никогда. Но они все же закончились. И настал день, когда Денис опять выбрался в город и добрался, наконец, до таксофона.
       - Дядю Мишу можно? – спросил он.
       - Это ты, мил человек? – поначалу Денис даже не узнал голос старика, так он переменился.
       - Да, это я, хотел справиться о вашем здоровье.
       - Мил человек, скажи твое имя, только имя, завтра в церковь пойду, молебен закажу о твоем здоровье. Помог ты мне, помог. Хворь моя пропала, совсем пропала. У врачей глаза на лоб лезут, ничего понять не могут. Но я им ничего не говорю, как ты велел. Только тебе, мил человек спасибо сказать хочу. Только имя твое скажи, за кого же я молиться должен…
       - Молись за Григория, - ответил Денис и повесил трубку.

       Этот «Мерседес» не заметить было трудно. Черный внедорожник, уверенный в себе и хорошо продуманный в каждой своей детали, он резко выделялся из ряда припаркованных возле онкоцентра машин. И хозяина его Денис определил достаточно быстро. Черный костюм был явно из модного бутика. И костюм, и «навороченная» «Nokia», которую обладатель костюма вертел в руках, и «Chanel», которые время от времени выглядывали на белый свет, все это говорило, убеждало, утверждало сам успех, процветание, само благополучие. Только вот синие бахилы как-то не вязались с этим парадом богатства.
И на лице этого человека привычное выражение железной самоуверенности время от времени омрачалось тенью растерянности. Рядом с ним стояла женщина лет тридцати пяти, высокая, красивая, но с бесцветным лицом, измученным болезнью и лишенное малейшей надежды. Денис сразу понял, что это именно те люди, с которыми он теперь должен иметь дело.

       Когда женщина скрылась за дверью кабинета врача, а владелец дорогого прикида начал мерить шагами пространство между двумя окнами в холле отделения, Денис подошел к нему.
       - Прошу прощения, - обратился он к этому человеку, - уделите мне пару минут
       - Я слушаю.
       - Мне кажется, что я могу быть вам полезным. Я врач, или точнее сказать фармаколог. У вашей жены, как мне кажется, опухоль, четвертая степень. Надежды никакой нет. Она уже готова к самому худшему. Но вы еще нет. Я вас понимаю, вы мужчина, а значит борец. Я могу вам помочь. У меня есть лекарство. Я могу предоставить доказательство его эффективности. Но так вы потеряете драгоценное время. Поэтому я предлагаю вам следующее. Я дам вам дозу. Ей станет значительно легче. Для полного излечения процедуру нужно будет повторить. Если после первого приема будет положительный результат, вы мне заплатите. Предоплаты никакой не нужно. Вы платите только за результат. Вы согласны?
       Человек задумался только на несколько мгновений, видно было, что он человек решительный.
       - А ладно. Давайте вашу пилюлю.
       - Это не пилюля, это инъекция, внутривенная инъекция. Я могу сделать ее в вашей машине.
       - И сколько вы хотите за ваше лекарство?
       - А во сколько вы оцениваете жизнь вашей жены?
       - Это не разговор. Я привык к точным цифрам.
       - Ну, скажем, десять тысяч.
       - Десять, так десять, если будет результат.
       Через полчаса Денис сделал инъекцию. Уже смеркалось, поэтому он без особых опасений, что кто-то заметит его маршрут, дошел до своей машины, включил двигатель и, не торопясь, выбрался на трассу, которая вела его в сторону его нового места жительства.

       Миша гнал свой «Мерседес» как всегда уверенно и стремительно. Маша сидела также затаенно как всегда в последнее время.
       - Может, ты приляжешь? - спросил он
       Она отрицательно покачала головой. Минут пять они ехали молча.
       - Кто этот человек? – наконец спросила она.
       - Не знаю, - пожал Михаил плечами, - он сам подошел ко мне, сказал, что у него есть какое-то импортное средство. Не знаю почему, но я вдруг ему поверил. На хмыря он не похож. А вдруг и правда тебе станет лучше…
       - Сомневаюсь, - поежилась она, - но все равно спасибо. И много ты ему денег дал.
       - Пока он не спрашивал. Сказал, если поможет – десять штук.
       - Долларов?
       - Не уточнял, может и евро, какая разница.
       Она опять погрузилась в свое затаенное безмолвие.

       Минут через десять они были уже дома. Поставив машину на обычное свое место в подземном паркинге, он взял под руку ее почти невесомое тело и повел к лифту. Она шла, как всегда безмолвно и безвольно. Также она и засыпала, тихо и незаметно после очередной инъекции обезболивающего.

       Утром его снова затянули дела. Сиделка пришла вовремя, он напомнил ей о процедурах, уже приложив к уху мобильник – менеджер Алексей пытался объяснить ему суть заморочек с капризным покупателем.
       - Буду через пятнадцать минут, - ответил Михаил, спускаясь в лифте за автомобилем.
       Через три дня он услышал, что она спит. Да, да, она спала самым настоящим образом, не притворяясь и не скрывая свои мучения. Она посапывала и даже причмокивала во сне, хотя он еще не давал ей обезболивающего. Он долго смотрел на ее бледное лицо, едва освещенное светом ночного города, едва проникающего в спальню сквозь тяжелые шторы, и что-то похожее на слабую надежду появилось у него в груди.
       - Неужели?! – только одно это слово он позволил себе мысленно произнести. Впервые за долгие месяцы и он заснул неожиданно покойно и глубоко. Спал он, правда, не долго – час или два. В спальне по-прежнему было тихо и сумрачно, только едва слышно шелестели часы на старинном комоде. Она спала по-прежнему глубоко и покойно.
       - Хочу супа! – заявила она через неделю.
       - Чего? – не понял он. Было часов пять утра.
       - Миша, я хочу есть, хочу горячего супа.
       Он бросился на кухню. Холодильник был набит, как всегда, нарезками, колбасой, сыром, банками и баночками.
       Были же где – то эти кубики, - шептал он, я сам же их покупал. Ага, вот они, все целенькие.

       Вода в кастрюльке уже закипела, он успел к этому времени почистить картошку, луковицу и морковку, покрошить все это и высыпать в кипяток. Убавив газ, он снова ринулся в спальню.
       - Пять минут, Машенька, пять минут еще и супчик будет готов!
       Она сидела перед зеркалом, и рассматривал свое отражение.
       - Миша, а я совсем страшная стала? – вдруг спросила она, обернувшись к нему.
       - Да нет, Маша, - привычно соврал он, а про себя заметил, что у нее в глазах появился живой огонек.

       На кухне горел полный свет. Она сидела напротив него в своем лучшем халате и ела куриный бульон с гренками. Это было все, что он смог в этот ранний час придумать. Она долго дула на горячую ложку, ломала тонкими пальцами булку и раз за разом отправляла в рот пахнущую лавровым листом жидкость в рот. Не нужно было глубоко разбираться в психологии, чтобы видеть, какое наслаждение при этом она испытывала. И он себя тоже в этот день не узнавал. Сначала он думал, что ему просто везет. Ну а как можно было еще назвать тот факт, что ему удалось «впарить» первому же клиенту внедорожник, который покрывался пылью в центре уже больше года.
       Алексей подошел к нему, чтобы пожать руку.
       - Высший класс, маэстро. И как это вам удается?
       Если бы он только это знал. В последнее время с продажами у него не очень-то ладилось. Коллеги по бизнесу его понимали. О Маше они старались не спрашивать, зачем бередить рану.

       Первой перемену заметила Настя, их экономист, с которой у Михаила всегда были неплохие отношения. Возможно, у нее были какие-то свои планы относительно Михаила, поэтому она была так к нему внимательна.
       - Вы сегодня, Миша, похожи на именинника, - пошутила она, - как дела, как дома?
       - Да как всегда, - ответил он и добавил еще что-то дежурное.
       Но, проходя мимо зеркала, он взглянул на себя и увидел, прежде всего, уверенного в себе и доброжелательного человека.
       Когда он вернулся домой, Лена, сиделка, встретила его в прихожей.
       - Как она? – спросил Михаил, снимая туфли.
       - Спит.
       - Как спит?
       - Она покушала и теперь спит.

       Он очень удивился и пошел в спальню. Тонкий аромат духов остановил его на пороге спальни. Шторы были раздвинуты

       - Она заставила меня поменять все белье, - объясняла за спиной Лена, - потом попросила вымыть ее, потом надела самую лучшую рубашку, потом кушала, целую чашку бульона съела.

       Михаил впервые за многие месяцы сидел на кухне и угощал себя коньяком. То ли хмель, то ли радость, но что-то кружило ему голову.
       А еще через неделю она сама встретила его в прихожей. Он едва узнал ее – на ней было любимое ее вечернее платье. Она сняла платок, который скрывал ее практически голую после химиотерапии голову, и теперь он увидел, что у нее растет ежик, как у молодого бойца.
       Она взяла его руку и приложила к своей голове.
       - Потрогай, это же настоящие, свои.
       Потом она повела его на кухню. На столе стояли сверкающие бокалы, тарелки и приборы. Янтарный борщ был горяч и душист, вино – терпким и приятным, мясо само исчезало во рту.

       Потом, потом он отнес ее в спальню. Он думал, что этого у них уже никогда не будет. Она заснула у него на руке, счастливая и спокойная.
       Денис позвонил, как и обещал, ровно через месяц.
       - Можно Михаила? – спросил он.
       - Слушаю.
       - Это Григорий.
       - Догадался.
       - Как дела, есть улучшения.
       - Да. Где встречаемся?
       - Встречаться не будем. Пакет положи в ячейку, – Денис назвал номер и код автоматической камеры хранения на Балтийском вокзале, - на следующий день там же будет лежать то, что я обещал.
       Михаил по шуму догадался, что Григорий звонил из автомата.
       - Конспиратор, - пробурчал он и пошел готовить деньги.
       - Кто звонил? – спросила Маша, когда он вернулся в спальню.
       - Благодетель твой. Надо везти деньги.
       - Ты дашь ему десять тысяч?
       - Почему ты спрашиваешь? Конечно, дам, я за свои слова пока еще отвечаю.
       -Дай евро.
       - Почему?
       - Потому. Просто дай.
       - Ну, хорошо, если ты так хочешь.

       Он пошел в кабинет, открыл сейф, достал оттуда сначала пачку евро. Из стола он достал большой пакет синего цвета, положил туда деньги, пакет убрал в барсетку.

       Но когда через день он снова открыл ячейку камеры хранения, то нашел там только маленький листок бумаги, на котором было написано:
       - Второй дозы не нужно. Все и так будет хорошо. Извини, но я подстраховался. Спасибо за щедрость.

       Маша прочитала эту записку, почему-то тщательно ее разгладила и убрала в свою шкатулку.

       Она хорошела с каждым днем. Причиной тому было, наверное, то, что она каждый день придумывала себе праздник.
       - А вот этого ты еще не пробовал, - лукаво улыбаясь, говорила она, когда он, переодевшись в домашнее и вымыв руки, появлялся в столовой. И действительно, он даже и не подозревал, сколько самых разных съестных шедевров придумал изощренный ум простенького с виду человечества. А в выходные они отправлялись обычно в ресторан. И каждый раз на ней было новое платье. Она словно торопилась наверстать то, что было упущено за долгие месяцы болезни. Неделя за неделей пролетали совсем незаметно. Но однажды время резко изменило свой ход.
       - Знаешь, милый, - встретила она его в прихожей в своем обычном роскошном халате и безупречном переднике, - знаешь, милый, у нас есть одна хорошая новость.

       Он улыбнулся. Хорошая новость от нее могла означать все что угодно – и платье, которое стоило смешные деньги, «какие-то пять тысяч», и новый супермаркет, в котором, «почти даром»,всего-то в два раза дороже обычного продают какую-то австралийскую баранину.
       - Не улыбайся, не улыбайся, - тараторила между тем она, я хочу, чтобы отнесся к этому вполне серьезно, у нас будет ребенок.
       - Что ты сказала? Я не ослышался?
       - Нет, ты не ослышался, я сегодня была у врача. У нас с тобой будет ребенок.
       - Мальчик или девочка?
       Она улыбнулась:
       - Какой ты резвый. Об этом мы узнаем месяца через три-четыре.
       Он поднял ее на руки и закружил по столовой.
       - Осторожно, - шутливо причитала она, обнимая его за шею,- осторожно, со мной теперь следует обращаться очень осторожно, я все-таки беременная женщина.
       А как еще он мог обращаться с ней…

       Но иногда ему приходилось иметь дело и с другими обстоятельствами.
Вскоре после того, как он рассчитался с Григорием, к нему в офис нагрянул Костя Злодей. Так за глаза звали хорошо знавшие его люди. Костя ездил только на тяжелых внедорожниках черного цвета. Чем он занимался, толком никто не знал. Одни говорили, что он как-то связан с «Черным золотом», другие утверждали, что все это «фуфло», что настоящие деньги Кости в «в тени», при том весьма криминальной.

       На вид ему было лет пятьдесят. Черные редкие волосы, зачесанные назад, уже почти не скрывали набирающую силу лысину на темени. Тяжелый взгляд глубоко посаженных глаз не способствовал приливу расположения к этому человеку. Но Михаил давно привык к подобным людям. За его товаром редко обращались воспитанные интеллигенты. Гораздо чаще – бывшие боксеры или борцы, футболисты и хоккеисты, «акулы шоубизнеса», а то и откровенные бандиты.
       - Я вас слушаю, - обратился Михаил к бесцеремонному посетителю, усевшемуся без приглашения в одно из кресел.
       - Ты что ли Мишка Барсуков?
       -Да, меня Михаилом зовут.
       - И «Мерс шестисотый», что внизу стоит, тоже твой?
       - Да, это моя машина.
       - Значит, наколка верная. Вот что, слышал я, жена твоя болела?
       - Болела, - внутренне напружинился Михаил.
       - И поправилась?
       - Да, поправилась вроде.
       - А чем болела, не раком, случайно.
       - Опухоль желудка признавали.
       - Как же она выкрутилась, резали что ли?
       - Нет, обошлось. Химия, таблетки.
       - Миша, не гони. Я же тертый малый, я же сначала справочки навел. Не помогли тебе доктора, не помогли. Колись лучше, Миша, колись.
       - Хорошо, Костя, - не стал Михаил затягивать разговор, - доктора не помогли, помог один доктор.
       - Что за лекарь, где он обитает.
       - Не знаю, Костя, не знаю.
       - А как же ты его нашел, через кого на него вышел?
       - Он сам ко мне подошел, сам предложил помощь. Я его всего один раз и видел.
       - Где видел?
       - Да там, в онкоцентре и видел.
       - И сколько он с тебя взял?
       - Двадцать штук.
       - Всего двадцать?
       Костя извлек откуда-то из - под себя черный кейс и бросил его на стол.
       - Здесь двести, Миша, двести штук евро, дай его мне.
       - Говорю тебе, нет у меня на него выхода. Шифруется он, я думаю.
       - Ну, ты хоть облик его помнишь, поможешь карточку его нарисовать?
       - Да, если специалист грамотный поможет.
       - Специалиста я тебе подгоню.
       - А тебе-то он зачем, Костя, ты же вроде парень еще крепкий, и хвостов у тебя, я слышал, нет.
       - Э, Миша, все мы крепкие, оказывается, до поры, до времени. Есть у мальчиков слабое место, очень, скажу я тебе, слабое.
       - Понятно. Да, Костя, вот еще что, по-моему, он где-то в области обитает, «Нива» у него вроде белая с областными номерами.
       - Номерок тот не запомнил?
       - Не разглядел, темно уже было.
       - Спасибо, Миша, - он подал свою холеную руку в дорогих перстнях, - так я подгоню специалиста.
       Специалист, немногословный, коротко стриженый, в затасканном свитере и затертых джинсах, но с очень дорогим «ноутбуком», явился к концу следующего дня. Открыв свой аппарат, он очень быстро и профессионально составил портрет, очень похожий, по крайней мере, на взгляд Михаила, на оригинал. После этого он бесшумно и без лишних телодвижений закрыл машину и исчез за дверью.

       - Спецы! – только и произнес Михаил, после чего вернулся к своим обычным делам, которых от этих визитов у него меньше не становилось. Тем более, что приближался конец года. К концу дня он уже начисто забыл и о «спеце» и о Косте Злодее.

       А Денис в это время снова медленно шел по коридорам онкоцентра. На этот раз его трудно было узнать – модные дорогие очки, зачесанные назад в салоне волосы, английской шерсти пуловер со стоячим воротничком, черные, в тонкий рубчик джинсы, безупречные туфли – все это придавало ему вид вполне «гламурный».

       - «Мальчик с претензиями», - подумал он, увидев свое изображение, проходя мимо зеркала в одном из ответвлений центра, и тут же сам себе возразил: «не бомжем же прикинуться». Но это были очень мимолетные мысли. Денис снова искал, понимая, что делает это в центре, скорее всего, в последний раз. На этот раз его внимание привлекла парочка, которую трудно было не заметить. Это были, несомненно, мать и дочь. Матери на вид было лет тридцать пять, дочери – лет пятнадцать - шестнадцать. Мать была классической красавицей – светлые волосы, идеально правильные черты лица, почти совсем не тронутого косметикой. Да и нечего там было править – природа сама постаралась на славу, если говорить о цвете ее кожи, стройности фигуры или о выразительности больших голубых глаз. Только тень заботы, тень горя, тень отчаянья, смешанные с малой каплей слабой надежды, мешали озарению ее лица улыбкой, которая должна была быть настоящим венцом этого творения, сделать его безусловной королевой, которой поклоняются и повинуются без тени сомнения и сожаления.

       Дочь обещала обойти мать. Она была чуть выше, немного светлее волосом, ее то ли голубые, то ли светло-серые глаза смотрели на мир широко и ясно. Она, видимо, еще не осознала, еще не приняла той беды, которая привела их в это учреждение.
       Денис, разумеется, не смог пройти мимо этой пары.
       - Вы последние? – спросил Денис, присаживаясь на край пластиковой скамьи.
       Мать только молча кивнула головой.
       - С дочерью проблемы?- помолчав пару минут, спросил Денис, стараясь, чтобы в голосе звучало только вежливое участие, но никак не волнение.
       - Да, – чуть слышно ответила мать.
       - И давно вы здесь?
       - Старожилы.
       - Что-то серьезное?
       Тень боли исказила лицо матери:
       - Признают опухоль в голове. Столько денег потратили. Сначала ничего не находили. А голова болела. Наши врачи говорили, что это от перенапряжения. Я им говорю: «Девочка у меня отличница, но не потому, что напрягается, а потому что ей все легко дается, учеба для нее что-то вроде развлечения». Предположили защемление сосудов, нас на томографию направили. Там и обнаружили. Говорят, небольшое новообразование, но последствия непредсказуемы, и год может продолжаться, и десять. А вот боль не проходит.

       Она опять сжала ладонями виски, стала дышать глубже и чаще, чтобы как-то унять внутреннее напряжение.
       Денис решил не тянуть со своим предложением.
       - Я доктор, - сказал он, - у меня есть одно средство, оно вполне возможно поможет вам. Оно, конечно, импортное, но я пока с вас денег брать не стану. Потом, когда – нибудь, если будет хороший результат, можно будет поговорить о его цене.
       Глаза у нее были все – таки голубые и в них затеплилась искра надежды.

       Дороги к своему обиталищу он почти не заметил. Перед ним не исчезал образ девушки с толстой светлой косой, переброшенной на левую грудь, густыми бровями, крутыми темными дугами оттеняющими два голубых озера чистой голубой воды…

       Алина Сергеевна хлопотала на кухне. Ее новая гостья (хозяйка представила ее просто Мариной) сидела в глубоком кресле, перелистывая какой-то глянцевый журнал. При появлении Дениса она отложила журнал, легким движением поправила волосы и встала. Да, он, несомненно, могла быть довольна сама собой - в тридцать лет выглядела вполне презентабельно: чуть выше среднего роста, стройная, темно-русые волосы идеальным каре обрамляли правильное чистое лицо. Серые глаза смотрели на мир приветливо и чуть лукаво.

       Обед проходил неторопливо, щедро сдабриваемый словесами гостеприимной хозяйки.
       - Марина у нас дизайнер, – докладывала Алина Сергеевна, разливая пахучую солянку по тарелкам, - если бы вы, Григорий Петрович, видели, какие чудеса она умеет творить в обыкновенной городской квартире! Как-нибудь обязательно загляните к нам, уверяю вас, не пожалеете. Вот уж, что дал Бог, то дал, умеет уют создать и красоту одновременно.

       Денис только согласно кивал головой, не спеша поедая кулинарные шедевры Алины Сергеевны. Голова у него по-прежнему была занята совсем иным – образ Александры почему – то не хотел растворяться в неторопливости этого вполне светского вечера, как и потом, в долгие вечера одиночества и ожидания.

       Вместе с тем Дениса начала посещать тревога. Обычно с ним такое происходило, когда очевидных причин для беспокойства вроде бы и не было. Сам он объяснял природу своего беспокойства Правилом Зебры. Жизнь в принципе своем полосата, рассуждал он, и если за удачами следуют плохие дни – это нормально. Но если последние куда-то исчезают, то это может означать либо то, что ты пока не замечаешь плохого, либо то, что они затаилось где-то совсем рядом с тобой. И это было очень близко к истине.

       Первую напряженность ему принес мощный циклон, целые сутки валивший на мир горы отменного белого снега. Когда Денис вышел утром после бурана во двор, то едва смог отодвинуть входную дверь, снег почти метровым слоем завалил всю округу. Жиденькое низкое солнце как – то пугливо освещало землю, скрытую под белым саваном, сровнявшем все канавки и дороги, спрятавшем всякие заросли бурьяна, кучки коры или опилок. Целый день потребовался Денису, чтобы расчистить двор и проложить тропу к берегу речки, в которой он спрятал контейнер с «живой водой». А когда он, очистив берег, обламывал лед в прорубе, из которой обычно брал воду для хозяйственных надобностей, то услышал за спиной:

       - Бог в помощь!
       Денис обернулся и увидел Володьку, верткого и скользкого мужичка, обитавшего в неказистой избе посредине улицы. Володька был самым типичным представителем людей без определенного занятия. Пока живы были старики, он мог вполне сносно (по его меркам) существовать, помогая кому-то вскопать огород, кому-то починить кровлю, кому – переложить печку. Он все умел. За глаза о нем говорили, что также сноровисто он умеет открывать заколоченные на зиму дачи и отыскивать в них самые замысловатые тайники.
       - Спасибо! – отозвался Денис, продолжая расчищать дорожку к проруби.
       - И охота тебе столько снега лопатить, - продолжал вслух рассуждать Володька, - куда тебе речная вода?
       - Как куда, Володя, - отвечал Денис, - в систему доливать надо, я только эту воду и доливаю
       - Делать тебе нечего, столько снега кругом, натопил его, считай, что дистиллированная вода, и к тому же халявная. Я ее и в аккумулятор всю жизнь доливал.
       - Нет, Володя, а я только речную беру, так хозяева хотели.
       - Так нет хозяев, и какая им разница, что они в систему твою заглядывать будут, что ли?
       - Никакой, наверное, но все равно лучше так делать, как они хотели. Мало ли что.
       - Темный ты какой–то, Гриша, - отозвался Володя, совсем на зимогора не похож. Вот Боря был до тебя, тот настоящий мужик был, он бы не стал эту прорубь рубить, а тем более чистить.
       - И водку пить умел?
       - Умел Боря, умел.
       - А теперь, где Боря?
       Борис сгинул при непонятных обстоятельствах. Одни говорили – ушел по грибы, да и не вернулся, не местный был, заплутал в лесу, должно быть.

       А другие приговаривали – Боря как раз получил от хозяев деньги, притом немалые, потому как сразу за несколько месяцев. Собирался он то – ли машиненку подержанную купить, то ли съездить куда-то далеко. И посматривали при этом говорившие куда-то в сторону середины улицы, на которой стояла избушка Володи.

       Денис закончил работу, оперся на лопату, чтобы передохнуть, и вдруг почти физически ощутимая тревога проникла в него неведомо откуда. Оглядевшись и убедившись, что его никто не видит, Денис вытащил из полыньи за толстую леску прозрачную бутылку, в которой был спрятан контейнер с «живой водой», и отнес его в дом. Там он спрятал контейнер в темной кладовке в ведре с речной водой. Только после этого он немного успокоился и занялся своими обычными вечерними делами.

       А утром ноги сами понесли его к проруби. И опасения его, похоже, были не напрасными. Там он увидел, что ночью кто-то основательно шарил в его проруби. Следы ночной работы постарались, конечно, присыпать снегом, но прилипшие кое-где нити водорослей подсказали Денису, что его тревога была ненапрасной. В это утро у него промелькнула мысль, что ему пора менять свою нору. Единственное, что пока задерживало реализацию этой мысли, это желание дождаться результатов лечения Александры. А дни тянулись почему – то удивительно долго. Обычная работа не клеилась. Постоянно находились какие-то причины прервать или отложить ее «на завтра». Иногда Денис ловил себя на том, что вроде бы начав работу, он очень скоро совершенно забывал о ней, сидя за столом и манипулируя мобильником, словно четками.

       Дня через три после случая с прорубью возникла новая проблема – неожиданно приехала Марина.

       - Была в вашем райцентре, - невозмутимо заявила она, - и решила посетить вашу берлогу. Надеюсь, медведь не прогонит бедную девушку.
       - Нет, конечно, не прогонит, - других слов тогда не нашел опешивший Денис.
       А Марина уже деловито потрошила свои сумки: на столе скоро образовалась приличная минивыставка мясных, рыбных и вино-водочных изделий.
       «Похоже, эта дама свято верит в то, что путь к сердцу мужчины только один»,-
подумал Денис, и принялся растапливать плиту.

       А Марина вдохновенно начала творить пищу. Алина Сергеевна действительно не врала, талант по этой части у Марины, несомненно, присутствовал. Приготовленное ею мясо источало такой всепроникающий аромат, что слюна отделялась сама собой, рыба золотилась кляром, красные помидоры и зеленая петрушка переглядывались с синими маслинами, крупная дробь красной икры на слегка тронутых маслом ладошках батонов также отчетливо и явственно просились в общую фантасмагорию обжорства. И салями, и шампиньоны, и «Абсолют».

       - По какому случаю праздник? – спросил Денис, чтобы как-то начать разговор. Он явно был в замешательстве, не зная, как и быть в этой ситуации. И выхода из нее он не видел.
       - Ну, скажем, у меня сегодня день рожденья, и я решила подарить себе эту поездку. Нет, если ты, конечно, считаешь, что это плохая идея то я, конечно, уеду.
       Глядела она при этом на него вполне серьезно, без малейшей тени лукавства или игры.
- Как же я тебя выгоню?
- Так в чем же дело?
- Просто все это как-то неожиданно.
- Тут ты прав, конечно. Я и сама вчера еще этого не ожидала. Но вчера я получила некоторую свободу. В смысле со мной рассчитались за мою работу. Я закончила оформлять один очень приличный особняк. Хозяин оказался весьма требовательным. Я почти полгода пахала на него словно ломовая лошадь. Но рассчитался он очень даже щедро. Даже премиальные выдал сверх установленной суммы. Вот я и решила гульнуть. Соскучилась я, давно для себя ничего приятного не делала, да и для тех, кому бы хотела того же.

       Уехала она уже в середине следующего дня, потому что долго отсыпалась после почти бессонной ночи, потом приводила себя в порядок. Чмокнув Дениса в губы со словами: «А ты славный, хоть и немногословный! Может, так и лучше. Ну, пока!»

       И ее серый «Рено» вскоре исчез в изгибах улицы, повторяющей повороты безымянной речушки.

       Денис вернулся в дом и стал собираться. Теперь он окончательно понял, что это уже неизбежно. Оставалось несколько дней до приезда хозяев, и он мог получить свой «законный» выходной. Ему оставалось только съездить в город, чтобы позвонить Саше и придумать вескую причину для расторжения договора с Алиной Сергеевной.

       Но развязка его спокойной жизни в этом заваленном снегом поселке приближалась совсем с другой стороны. Костя Злодей очень рассчитывал на встречу с ним. Два бывших работника следственных органов (работавшие теперь охранниками в одном из оздоровительных центров, принадлежащем Косте) получили от него Денисов фоторобот, изготовленный в офисе Михаила, «наколку» на белую «Ниву» с областными номерами и обещание весьма привлекательных премиальных за общение босса с «живым и невредимым» хозяином «Нивы».

       - Он мне нужен целенький и здоровый, - наставлял своих сыщиков Костя, - «Ниву» можете на куски порвать, бетонку под ней – на полоски разрезать, но водитель должен быть целенький и даже не напуганный. Ясненько?

       - Очень даже, - ответил Максим Максимыч, старший из «следаков», с чем они и покинули особняк Кости за высокой бетонной стеной в одном из пригородов. Началась их долгая вахта. Каждый день они являлись в онкоцентр к открытию и делали вид ожидающих своего часа посетителей. Несколько раз в день осматривали парковку, искали белую «Ниву», вели неторопливые беседы с больными и их родственниками.

       - Пустая фишка это, - бурчал Семен Сергеич, - младший из детективов, - крышак у Кости, наверное, поехал на почве болезни. Не видать нам с тобой, Макс, его премии, чует мое сердце.
       - Не ной, Сеня, не ной. Не тот человек Костя, чтобы сети свои впустую ставить. У него нюх, как у фокстерьера, чует он дичь, чует. Так что ждать надо, ждать. И какая тебе разница, где номер отбывать, в нашем борделе или здесь?

       И они дождались. Первым белую «Ниву» заметил Максимыч.

       Денис в этот день не прислушивался к внутреннему голосу. Приехав в город, он набрал номер Саши.
       - Алло? – раздалось в трубке.
       - Можно Александру, - почему – то изменившимся голосом спросил он.
       - А это кто?
       - Григорий Петрович.
       - Григорий Петрович, Григорий Петрович, я так рада, что вы, наконец, позвонили, я так рада!
       - Как твои дела, Саша? – спросил он.
       - Очень хорошо, Григорий Петрович, я даже и не знаю, что вам сказать. Голова больше не болит, ну ни сколечко. И я стала очень много спать…и есть. Мама говорит, что я толстею на глазах. Если б вы знали, Григорий Петрович, как мы вас, - она замолчала на несколько секунд, видимо, подыскивая нужное слово, - вспоминаем каждый день. Раньше я, Григорий Петрович, была совершенной дурой, была влюблена в Диму Белана, но теперь поняла…
       - Сашенька, - перебил ее Денис, - я очень рад, что у тебя все хорошо. Передавай привет маме. Я, к сожалению, больше говорить не могу. У меня всего одна монетка. Так что всего тебе самого лучшего! И он повесил трубку.

       После этого разговора он решил все же еще раз побывать в онкоцентре. Припарковался он, как обычно, поближе к выезду.
       - Похож! – сказал Семен.
       - Он! – согласился Максимыч. И они направились к гардеробу. Здесь они и остановили Дениса.
       - Простите, - сказал Максим Максимыч, доставая из бокового кармана куртки довольно потертый фоторобот, - но это, по моему, ваше фото!
       Денис понял, что сопротивляться в данном случае бесполезно, уж больно крепкими выглядели эти люди.
       - Что вы хотите? – внешне спокойно спросил он, а в голове уже сложился вопрос – кто же, Миша или Саша, его «засветил»?
       - С вами хочет поговорить один человек. Он гарантирует вам полную безопасность и конфедициальность встречи. Мы только помогаем ему ее организовать. Так что давайте пройдем к машине.

       Денису не оставалось ничего другого, как подчиниться. Каждый из этих двух «спецов» был гораздо сильнее и подготовленнее его к подобного рода ситуациям.
       - Давайте ключи, - сказал Семен, - вы поедете с моим коллегой, а я следом поведу вашу машину, уверяю вас, что я опытный водитель, она будет в полной безопасности.
       - Не сомневаюсь, - ответил Денис, усаживаясь в черный «Фольксваген», за рулем которого уже сидел Максим Максимыч.

       Часа через полтора они подъехали к дому Кости. Широкие ворота легко и бесшумно распахнулись, пропустив во двор автомобили.
       Хозяин встретил приехавших в высоком холле, отделанном под камень и бронзу. Дорогой халат и туфли с загнутыми кверху носками придавали кости вид немного восточный.

       - Прямо визирь какой-то, - подумал Денис.
       Костя жестом остановил «следаков» и раскрыл перед Денисом дверь в свой кабинет. Здесь горел камин, стены были увешаны картинами в дорогих рамах и старинным оружием.
       - Прошу садиться! – Костя указал на широкое, тончайшей кожи кресло, поставленное так, чтобы тепло от камина согревало его пользователя. Сам сел в другое кресло, неподалеку.
       - Прошу прощения, - начал он свою речь, - за то, что таким вот способом организовал нашу встречу, но вы, к сожалению, никак не рекламируете вашу компанию. А мне очень нужно с вами пообщаться. Ведь это вы помогли моему знакомому Михаилу!?
       - Понятно, - проворчал про себя Денис. И ему почему – то стало легче. Ладно, что не Саша.
       - Пусть будет так, - ответил Денис, - и что из того?
       - Не буду крутить, мы ведь деловые люди. Мне тоже очень нужна ваша помощь, если у вас, конечно, еще осталось ваше лекарство. У меня простата, вы меня понимаете. Наши коновалы почти год пичкают меня своими таблетками и микстурами. Но они что-то плохо помогают. Можно даже сказать, что совсем не помогают, хотя белые халаты поют о другом. Миша говорил, что дал вам за лекарство двадцать штук, Я дам вам двести, если, конечно, оно мне поможет. Вы согласны.
       - Миша вам говорил про мою систему оплаты? – спросил Денис.
       - Вроде нет, что за система?
       - Половина суммы вперед, остальное – с получением положительного результата.
       - Я согласен! – ответил Костя. Он встал, подошел к столу, достал из-за него и поставил на стол черный кейс. Немного повозившись, он открыл его и продемонстрировал Денису пачки сиреневых купюр, аккуратно уложенные в чемоданчик. Потом вынул половину содержимого и спрятал их куда-то под стол.
       - Вот, - сказал он, - теперь здесь ровно сто штук.
       - Скажите вашим «спецам», чтобы они принесли из моей машины аптечку, - сказал Денис.
       Костя нажал какую-то кнопку на столе, скоро появился Максимыч, и Костя отдал ему нужное распоряжение.

       Когда аптечка была принесена, Денис неторопливо приготовил все необходимое для инъекции.
       После завершения процедуры Костя подал Денису кейс.
       - Если через пару недель я почувствую результат, можете позвонить и назвать номер ячейки, вторую половину гонорара я доставлю вам незамедлительно. Впрочем, у меня к вам есть настоящее деловое предложение. Если у вас есть выход на это средство в более или менее значительном объеме, я могу организовать для вас дело. Ну, скажем, небольшую клинику. Она не обязательно будет легальной. У меня есть оздоровительные центры, косметологи, массажисты, сауны, солярии. Я дам вам столько клиентов и помощников, сколько пожелаете. Можете и сами людей подобрать. А клиентов, я думаю, искать долго не придется, и при том клиентов с реальными доходами. Через год, я думаю, вы сможете купить и меня с потрохами, и наш футбольный клуб «Зенит» вместе с Диком. Как вам мое предложение?

       - Я не готов к этому разговору, - ответил Денис, – нужно хорошо его обдумать.
       - Думайте, через пару недель и скажете. А пока не буду вас задерживать. Спасибо, что нашли для меня время.

       Он стоял на крыльце, пока Денис заводил двигатель и выезжал в бесшумно распахнувшиеся ворота.

       - Вряд ли они меня оставят в покое, - подумал Денис, выезжая на главную дорогу. И очень скоро убедился, что не ошибся в своих предположениях – метрах в двухстах позади темнел силуэт «Фольксвагена».

       « А еще они могли мне какого – нибудь жучка подцепить, - размышлял Денис, - в любом случае нужно как – то от них отделаться. Но как? На «Ниве» от «Фольксвагена» не оторвешься, как не крути».

       Пока же он ехал от улицы к улице, стоял в пробках, отмечая, как стрелка уровня топлива приближается к середине шкалы… И вдруг пришла мысль….Марина. Его могла вытащить из этой ситуации только она. И он взял мобильник.

       - Не ждала, Гриша, - ответила она, - ну никак не ждала. Прости меня за тот визит. Знала ведь, что насильно мил не будешь, но от одиночества, видно, озверела, так что прости.
       - Марина, - прервал он ее исповедь, потом об этом, сейчас мне нужна твоя помощь.
       - Тебе нужна помощь? – удивилась она. - По – моему тебе ничего не нужно, тебе и так очень неплохо.
       - Марина, - повторил он, - мне очень нужна твоя помощь, и именно сейчас.
       - Ты где? – голос ее начал меняться, похоже, она начала верить в реальность ситуации.
       - Я в городе.
       - В городе?
       - Да, и меня нужно вытащить из одной передряги.
       - Ты думаешь, я это смогу?
       - Сможешь, если захочешь. У тебя машина далеко?
       - Под окнами.
       - Садись в машину и двигай в Пушкин.
       - В Пушкин?
       - Да. Там есть выезд из города в сторону Московской трассы.
       - Знаю эту дорогу.
       - Езжай по ней. Там движение почти шагом. Я сам найду твою машину, только правую дверь разблокируй, ладно?
       - Уже еду. Но что случилось?
       - Потом, Марина. Все потом.

       Денис выехал на Московский проспект. «Фольксваген» по – прежнему маячил где – то сзади. Теперь Денис действовал много спокойнее. Когда они свернули с московской дороги в сторону Пушкина, он снова позвонил Марине.

       - Я уже в городе, - ответила она, - медленно ползем к переезду.
       - Прекрасно, - ответил он, - до встречи.
       После этого он правой рукой придвинул к себе аптечку, которая лежала на правом сиденье, и переложил в карман куртки шприц и использованную ампулу. Кейс с евро он также переложил с заднего сиденья на переднее. Потом сосредоточил все внимание на машине, ехавшей впереди. По мере приближения к переезду пробка все уплотнялась. Метров за тридцать до переезда Денис высмотрел свободное пространство возле бетонной опоры, и когда после очередной паузы передняя машина начала движение, он тоже поехал, но не прямо, а в присмотренное окно. В следующий момент движение опять прекратилось, и он достаточно легко перебежал на противоположную сторону дороги, где укрылся в тени какого-то рекламного щита. Минуты через две он увидел серый «Рено» Марины. В два прыжка он добежал до машины и благополучно плюхнулся рядом с ней. В эту сторону пробка была не такой плотной. Скоро машина начала набирать скорость. Боковым уже зрением Денис отметил две тени, метавшиеся возле его машины.

       - И куда теперь? – спросила Марина.
       - Куда хочешь, - ответил он.
       - Тогда ко мне, - ответила она.
       - Нужно только Алине Сергеевне позвонить, - сказал он, - сказать, что сегодня я вряд ли смогу вернуться.
       - Не надо.
       - Почему?
       - Я уже позвонила ей. Сказала, что на сегодня право на тебя переходит ко мне.

       Марина обитала в двухкомнатной квартире. Первую комнату она представила - «моя берлога». В ней не было ни одной стандартной вещи. Все, начиная от кнопки выключателя до карнизов и вентиляционных решеток, было эксклюзивным, то есть изготовленным либо самой Мариной, либо по ее эскизам.
       - К сожалению, у меня почти нет пищи, - сокрушалась она, - кроме коробки сока и банки печенья.

       Но это, конечно, было не совсем так. Нашлась и бутылка хорошего вина, и плитка черного шоколада, и даже немного кофе в одной из многочисленных банок, которые она считала давно пустыми. Потом они лежали в ее постели и слушали музыку. Телевизора у Марины не было.
       - Не люблю ящик, - объявила она, - музыка лучше, и мне она, во всяком случае, нисколько не мешает работать.

       Музыка у нее действительно была хорошей – в основном это были продолжительные инструментальные мелодии, которые помогали забыть мелочи суеты городской жизни, направляли мысли куда – то далеко, успокаивали их, убаюкивали.
       - А ты любишь музыку? – спросила она.
       - Да, конечно, - ответил Денис.
       - И какую же?
       - Больше всего мне нравиться симфония Джеймса Ватсона и Френсиса Крика.
       - Что – то я не слышала про таких композиторов.
       - А они вовсе и не композиторы.
       - Современные Бородины?
       - Это Нобелевские лауреаты по биологии.
       - И они пишут музыку?
       - Круче. Они дали людям двойную спираль ДНК, а это такая симфония жизни, которую большинство людей еще не поняли. Ее просто надо хотя бы раз увидеть, чтобы полюбить до конца своих дней.
       - Что – то такое я, по – моему где-то видела.
       - Конечно. Возможно, в тот момент твое внимание не было акцентировано на восприятие этой красоты. Но я не об этом. Современные Бородины уже не удовлетворяются этой красотой, они начали эксперименты по изменению первозданной симфонии двойной спирали. Вот это композиция! Ты слышала, надеюсь, об овечке по имени Долли?
       - Так ты биолог?
       - Можно и так сказать.
       - И от кого же мне пришлось спасать биолога?
       - От моих поклонников. Они хотели взять у меня автограф. А что еще я мог дать им? Разве что свою старушку «Ниву».
       - Не только, - сказала Марина, но почему - то не закончила свою мысль.

       А тем временем «Нива» снова стояла во дворе особняка Кости Злодея.
       - И что прикажите мне с ней делать?- спрашивал хозяин у застывших на пороге следаков. – Вы хоть ее обыскали?
       - Всю, от поликов до обшивки. Чисто. Хоть сейчас на рынок, - ответил Семен.
       - Ну, это куда хотите. А он, оказывается, не так прост, этот Гриша, двух таких крутых ментов уделал.
       - Я почувствовал неладное, когда он к Пушкину повернул, - оправдывался Максим, - но решил, что у него там где – то берлога, что там он попытается от нас оторваться.
       - Думал он, - прервал его Костя, - было бы, чем думать. Ну да ладно. Вот вам бабки, - он подал Максиму пакет, - а с машиной что хотите делайте, но чтобы к вечеру ее во дворе не было, не хватало мне, чтобы меня трясли за хранение угнанных машин. А Гриша теперь, я думаю, вряд ли обозначится, козлы эти серые такой бизнес на корню зарубили. Такие бабульки можно было с ним срубить. Хотя может еще и обозначится.

       Денис проснулся часов в десять. Марины рядом не было. Он встал, мохнатое покрытие глушило шаги. Он открыл дверь во вторую комнату. Марина сидела перед раскрытым ноутбуком и быстро что-то набирала на клавиатуре.

       - Знаешь, Гриша, - заговорила она, не прерывая работы, - я страшная лентяйка в смысле домашнего хозяйства. Страшно не люблю готовить, хотя и умею это делать.
       - Еще как умеешь! – подумал Денис.
       - Не люблю убирать, ходить в магазины, выносить мусор. Единственное, что я люблю, так это рисовать линии.
       - На бумаге и звуки в пространстве, - добавил Денис.
       - Ты это правильно заметил, - после короткой паузы сказала Марина. – Но я могу исправиться, если ты захочешь. Впрочем, ты подумай, не хочу показаться экзальтированной особой, но должна тебе сказать, что, естественно, я не ангел. У меня было достаточно увлечений и разочарований. Но того, что тебе сказала, я не говорила еще никому. Впрочем, я не тороплю тебя с ответом. Позвони, если что надумаешь.
       - Позвоню, конечно.
       - Они позавтракали «кофе с кофе», она поцеловала его в губы, и он вышел на улицу.
 У него впереди было много дел. Прежде всего, ему была нужна машина. Пока он ехал к рынку, то размышлял, можно ли ему воспользоваться старыми документами. В конце – концов, он решил, что его вчерашние преследователи вряд ли отыщут его, даже если располагают его теперешними ФИО. Паспорт был прописан по адресу общежития, которого уже не существовало.

       На рынке Денис нашел машину довольно быстро. За пару «штук» он сторговался опять – таки на белую «Ниву», которую опять оформил по доверенности. Прежний владелец был рад такому обороту дела, хотя машина была совсем еще не старой и вполне работоспособной.

       «Наверное, и этот на иномарку нацелился!» - подумал Денис. Впрочем, прежнего хозяина он очень скоро забыл, ему теперь нужно было купить газеты, кое – что из продуктов и возвратиться в свою «берлогу». Но его опасения относительно разговора с хозяйкой оказались напрасными. Алина Сергеевна встретила его широкой, понимающей улыбкой.
       - Мне кажется, вам стоит подумать о новом смотрителе вашего хозяйства, - сказал ей Денис, поздоровавшись.
       - К Марине перебираетесь? – поинтересовалась она.
       Он пожал плечами:
       - Вряд ли. Хотя и это не исключено. Но в любом случае поторопитесь. Максимум через пару недель я должен уехать.
       - Жаль, конечно, - вздохнула она, - теперь редко встретишь порядочного человека.

       Человек нашелся. Дня через три появился крепкого вида отставной майор лет пятидесяти пяти, еще вполне бравый, хотя, как и большинство военных, пожалуй, слишком прямолинейный. Он приехал на красной «пятерке».

       Денис провел его по хозяйству, рассказал коротко о его нехитрых обязанностях, пожал крепкую, как камень руку, и сел в свою «Ниву». Через десять минут поселок скрылся за поворотом дороги в белой дымке заиндевелых на морозе деревьев.

       Теперь путь Дениса лежал в сторону Москвы. За Тосно в обширном садоводстве требовался человек для присмотра за большим хозяйством одного весьма интересного субъекта. Хозяйство это составляли большой деревянный дом из калиброванных бревен, глядящий на мир большими стеклопакетами по обе стороны резного крыльца, и просторной мансардой. Недалеко от дома стояли две огромные теплицы на бетонных фундаментах. Все остальное пространство обширного участка занимали газоны, покрытые снегом и живописно разбросанные деревья – березы, ели, рябины и несколько молодых дубков. Рядом с участком находился большой пожарный водоем.

       - Только с питьевой водой здесь плоховато, - рассказывал Александр Петрович, хозяин этой «виллы», приходится возить за семь километров, из той деревни, которую мы последней проезжали. Но зимой это не такая уж и проблема. Местные обитатели обычно морозят воду в пластиковых ведрах, а потом штабелюют эти льдины. Десяток – другой таких кругляшек вполне на месяц хватает. Но ездить в деревню все равно надо, потому что магазина в поселке нет, зимой почти все его обитатели уезжают.

       Хозяин уехал через пару часов. Он успел за это время затопить печь, вскипятить чай, поджарить яичницу с колбасой.
       - Не буду темнить, - рассказывал за чаем хозяин, - я выращиваю розы и разные другие декоративные кустарники. Но это летом, а зимой я в академии преподаю. Так что для меня самое главное – это чтобы мои теплицы были в целости и сохранности, ну и дом, конечно, тоже.

       Хозяин уехал, Денис снова остался один. Вечерело. Ночь обещала быть морозной. На небе появились первые звезды. Денис набрал охапку дров, топить нужно было всю ночь, чтобы простывший дом мало – помалу наполнился теплом. И еще нужно было до наступления темноты оборудовать тайник для «живой воды».
       Телефона в садоводстве не было, а из операторов сотовой связи более или менее прилично функционировал только «Мегафон», поэтому Денису, привыкшему к МТС, в ближайший месяц пришлось обходиться без Интернета.

       Но уже на следующий день к нему пожаловал гость – веселый пенсионер с параллельной улицы. Он стоял перед входом на участок Александра Петровича в валенках, полушубке, меховых рукавицах. На лице его горели румянец и приветливая улыбка.
       - Я смотрю, - говорил он, - у меня сосед объявился, с вечера приметил, что свет в доме горит, хотя хозяин и уехал. Вот и решил, дай пойду, познакомлюсь. А то тут зимой и речь человеческую забудешь. Считай, что почти один зимой в этом садовом раю остаюсь. Кроме меня тут еще три – четыре человека обитают – Петро, в том углу, возле самого леса, Сергей Иванович, вон в том дому с тремя окнами живет, да Валерьян с женой Ниной возле самой дороги, вон там, на выезде обитаются. Вон у них уже дым из трубы идет, уже затопили значит. Холодно у них, жидковатая дачка. А тебя как, мил человек, звать величать прикажешь?
       - Григорий я.
       - Гриша, значит. А я Георгий, хотя все меня тут Жориком кличут, Георгий Ильич Воинов, бывший моряк, бывший механик, в настоящий момент полный пенсионер.

       Пришлось Денису подойти к Жоре, чтобы пожать его руку.

       - О, а ты, я вижу, Гриша, в полном здравии, силушка у тебя в руке присутствует.
       - Да не жалуюсь, вроде.
       - Я к чему это, Гриша, говорю. Я это из чисто прагматического смысла говорю. Может, поможешь мне, Гриша, из леса елочку к дому доставить. Наглядел я там елочку, но одному никак мне ее не осилить.
       - Прямо сейчас, что ли?
       - Зачем сейчас, Гриша. Никак нет. Сейчас нельзя. Нужно снежку, метели дождаться, чтобы следы, значит, замело. Зачем следы за собой оставлять. Так поможешь, Гриша?
       - Помогу, конечно, Жора, помогу!
       - Ну, тогда бывай. – И гость засеменил по узкой тропочке в сторону владений незнакомого пока Денису Петра.

       Через пару дней пошел снег. Уже вечерело, когда возле крыльца заскрипел снег. Денис выглянул в окно и увидел Жору все в том же обличье. Денис быстренько собрался, надел теплую куртку военного образца, которую чаще называют бушлатом, хозяйские безразмерные валенки и вязаные рукавички. Вершила его лесную экипировку черная вязаная шапочка, которую вот уже добрый десяток лет народ другим словом, кроме как «пидорка» не зовет.

       - Тут недалеко, метров двести всего и будет, - частил Жора, когда они тронулись по тропке в сторону недалекой стены леса, - лес, слава богу, у нас совсем рядом. За канавой. Только повыпилили его уже изрядно. А как иначе, вон сколько домов поставили.

       «Елочка» - дерево длиной метров десять, было уже свалено. Оставалось только обрубить ему ветки. После чего Жора взвалил комлевую часть ствола себе на плечо. Денису ничего не оставалось делать, как проделать то же самое с вершинкой лесины. Дерево было сырым, а потому изрядно тяжелым. Идти до хозяйства Жоры было не сто, и даже не двести метров, поэтому Денис даже вспотел, пока они по глубокому снегу пробирались к домику Жоры, где и сбросили бревно рядышком с другими, уложенными в небольшой штабель.
       - Вот и ладно, - это вытирал пот Жора, вот и ладно. Еще с десяток таких елочек, и можно будет сруб рубить.
       - Что, прямо сейчас и пойдем?
       - Нет, Гриша, не сейчас. Потом потихоньку. До весны время еще есть. А потом я бурю жду. Буря одну – две ели всегда повалит. Их – то я и приберу. И пилить легче, и лесу, да и грибникам польза.
       - А почему же тогда таишься?
       - А береженого, ты знаешь, Гриша, и Бог бережет, слыхал, небось, такую поговорку.
       - Слышал, конечно.
       - А сейчас, Гриша, мы ко мне пойдем, благодарить тебя я буду.
       - Может, не стоит, Жора, благодарить. Подумаешь, бревно помог немного поднести.
       - Пойдем, пойдем, Гриша. У меня времянка хоть и маленькая, да теплая.

       В маленькой, приземистой избушке Жоры действительно было тепло. Внутри его жилище было таким же скромным, как и снаружи. Одну стену занимал старенький диван, возле другой пристроилась настоящая каменная печь, между ними располагался стол, на котором уже стояли стопки, бутылка водки и миска с квашеной капустой. Жора снял свой кожух и повесил его на гвоздь, вбитый в стену рядом с входной дверью. Снял свой бушлат и Денис. Жора тем временем уже подхватил своей рукавицей сковороду с плиты и поставил ее на стол. Запах жареной картошки и тушенки наполнили маленькое жилище. Сам Жора уселся на диван, а Денису предложил старый, но еще вполне крепкий стул. Пока Денис усаживался, Жора успел наполнить стопки.

       - Вот, давай моей самоделки попробуем, сам делал, сам на травках настаивал. Первым делом за знакомство!

       Они выпили. Водка действительно была хорошей – никакого запаха, кроме слабого аромата каких – то трав или кореньев. Картошка уже начала подсыхать, но вместе с тушенкой и квашеной капустой составляла совсем неплохой ансамбль. Добрый час они просидели в Жориной избушке. За это время бывший механик успел рассказать, что в свое время «изрядно походил на сухогрузах», но потом «бес попутал», взялся машину одному хмырю перевезти, да влип в историю, машина краденой оказалась. Закрылась для него дверь «в моря». Пришлось на берегу кантоваться – строил, шоферил. Потом АТП закрылась, «время – то, какое было». А тут срок подошел – на пенсию выходить. А потом жена, царство ей небесное, умерла. Дети, правда, уже выросли. Дочка замуж вышла, хорошо живут. А вот сынок, Сашка, он теперь с женой Ниной в квартире живет, тоже двое детей у них, все воюет с женой, все что-то делят. А как не воевать, когда заложить он любит. Потому я тут и обретаюсь. Выберусь в город раз в месяц, пенсию получу и назад.

       - А здоровье как, позволяет зимовать тут, не боитесь? – спросил Денис.
       - Здоровье? Да как тебе сказать, - на несколько секунд задумался Жора, - здоровье по погоде да по годам моим, можно жить помаленьку с моим здоровьем. Да, вот еще что я хотел тебе сказать, Гриша. Если надо тебе в город съездить, или еще куда, ты скажи, мы присмотрим за хозяйством твоим. Мы все тут друг – друга выручаем. Иначе нельзя, иначе нам не выжить тут.

       Дома печь уже почти совсем погасла, только в уголках черного зева кое-где светились слабые искры. Денис собрал кочергой их в одну кучку, отчего они ожили, засветились веселее, и бросил сверху кусок бересты. Белая пласть коры сразу свернулась в трубочку, задымила и скоро вспыхнула. Денис положил сверху несколько поленьев и закрыл дверцу плиты. В трубе загудело.
       В город он поехал через пару недель. Жора остался присматривать за хозяйством, а Денис обещал привезти ему свежего хлеба и молока.

       Первым делом Денис поехал к дому Оксаны. Машину, как всегда, он поставил на облюбованной еще по осени площадке. На этот раз ему повезло, он увидел и Оксану, и дочь, вернее, ее коляску, которую Оксана как раз спускала по лестнице во двор. Денис едва сдержал себя, чтобы не включить мотор и не двинуться в сторону дома. Вместо этого он закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и, посчитав мысленно до двадцати, двинулся в сторону города. В ближайшем супермаркете он «выполнил продовольственную программу», то есть закупил необходимые продукты. Тут же в салоне «Евросети» он сменил оператора мобильной связи. Когда покупки были уложены в машину, Денис, неожиданно для себя, набрал номер Марины.

       - У аппарата, - услышал он ее мягкий, приглушенный голос.
       - Ты дома?
       - А ты сомневаешься?
       - Середина недели все же.
       - Заедешь?
       - Через полчаса.
       Она прильнула к нему как-то по другому, теплая и нежная. На столе уже пахло какой-то вкусной пищей.
       - Останешься? – спросила она.
       Он отрицательно покачал головой:
       - Вечером обещал быть.
       - Опять в норе?
       Он уже что-то жевал, поэтому только и смог, что утвердительно кивнуть головой.

       Потом они лежали в ее постели, сплетя руки и подбирая слова, которые могли бы сохранить и продлить то состояние близости и покоя, которое на какое-то время разливалось в комнате.

       - Почему ты скрываешься от людей, - спросила она, - ты кого – нибудь убил?
       Он только улыбнулся.
       - У тебя кто-то есть?
       - Ты тоже не очень – то рассказываешь о себе.
       - А что мне рассказывать. Совсем невеселая история о глупенькой девочке из Самарканда.
       - Ты из Самарканда?!
       - Представь себе.
       - И как же глупенькая девочка из Самарканда попала в туманный Альбион?

       - Мои дедушка и бабушка попали в Среднюю Азию во время войны, с каким-то заводом их вывезли. Там они встретились, там родилась и моя мама. Дедушка с бабушкой как-то рано умерли, и маме пришлось растить меня одной. Она вышла замуж как-то неудачно, так что не любила об этом рассказывать. Знаю только, что она очень любила папу, а папа очень любил путешествовать. Она за ним и не успела. Пока мама работала на ткацкой фабрике, я часто оставалась дома одна. Мама давала мне бумагу и карандаши – и я рисовала. Но на Востоке не принято рисовать людей и животных, там больше любят разные узоры. И я тоже рисовала узоры. И это у меня получалось все лучше и лучше. А когда я закончила восемь классов, приехали люди из Ленинграда и сказали, что набирают учащихся в училище, где будут учить рисовать, строить и украшать дома. Мама сказала: «Ах, Ленинград!» И соседи сказали: «Ах, Ленинград». И я поехала.
       - А когда приехала, то оказалось, что учиться будешь в самом обычном ПТУ на самого обычного маляра? – прервал ее монолог Денис.

       - Вот именно. Но все равно большинство девчонок, с которыми я приехала в город, этому не удивились, и даже не огорчились. Девочки из провинции оказались очень даже прагматичными и находчивыми в плане поиска альтернативных путей приспособления к жизни в большом городе. Одна моя подружка, например, так хорошо готовила плов, что сейчас владеет сетью предприятий общепита с восточным колоритом. Другая девчонка после разных неудачных проектов остановилась на создании групп по изучению «танцев живота».

       - И ты тоже не потерялась в этом потоке жизни…
       - Помог случай. Одна девчонка предложила мне расписывать потолки. Тогда еще не было всяческих плиток, панелей, обоев и т. п. наворотов, то – есть был, если помнишь натуральный товарный голод. И у нас стало совсем неплохо получаться. Мы оформили несколько хороших заказов. Появились первые деньги. Мы приоделись, притерлись к обстоятельствам. Скоро появились первые потолочные материалы, но мы нисколько этому не огорчились, а переключились на другие плоскости – стены, перегородки, оформление окон. К тому времени у меня уже появился компьютер, и я старалась не отставать от времени.
       Но потом был спад, едва ли не полное крушение.
       - Рэкет?
       - Нет, любовь. Я встретила его, Андрея. Он тоже был предпринимателем, и тоже с художественным уклоном. Он занимался гипсовым литьем. Делал объемные детали для потолков, а также забавных зверушек и пташек. Надо сказать, что это у него совсем неплохо получалось. И я влюбилась. Встречались мы в его мастерской, он снимал несколько подвальных помещений в одном из полуразвалившихся ПТУ. Нам было хорошо. Меня любили. Я была на седьмом небе. Мне казалось, что я достигла вершины счастья. Я так потеряла голову, что даже забеременела.
       - И тут начались трудности?!
       - Да. Только тут выяснилось, что ребенок этот Андрею совсем не нужен. У него, оказывается, уже были ребенок, и жена, естественно. Он, правда, уверял, что совсем ее не любит, что живет с ней из-за ребенка. Но это было не так, я скоро в этом убедилась. Я выследила их дом, и видела, как спокойно и беззаботно шагали они втроем по одной из улиц в Купчино.
       - И ты решила все сломать?
       - Да, тогда я была в бешенстве. Первым делом я избавилась от ребенка. Но это отчаянное решение стоило мне очень дорого. Операция прошла с осложнениями. Потом доктора сказали мне, что детей у меня не будет никогда.
       - И ты ушла в бизнес?
       - А что мне еще оставалось? Нет, не с головой, конечно. Иногда я выныривала на поверхность где – нибудь в Греции или Турции. Иногда мне и в туманном Питере встречались совсем неплохие люди. Но я больше не верила никому.
       - Как и Алине Сергеевне?
       - Да, и ей тоже. Но в тот момент случился какой – то излом в моих мыслях, что – то не шло с заказом. Вот я и решила взглянуть на ее нового смотрителя.
       - Да, история твоя все – таки грустная, - резюмировал Денис.
       - Отчего же, - вдруг возразила она, - я расскажу тебе тысячу историй гораздо грустнее этой. Однако это моя история, не хуже и не лучше миллионов других. Я ее рассказала тебе, чтобы ты не думал, будто я робот, изготовленный где-нибудь в силиконовой долине. А теперь я хочу послушать твою историю.
       Денис хорошо понимал Марину. В эти минуты ею руководило, прежде всего, мудрое женское любопытство. Оно вызывалось подспудной надеждой на что-то более основательное, нежели эти редкие встречи, которые посылала ей судьба. Но пока Денис не был готов к тому, чтобы правдиво рассказать свою историю, а выдумывать и врать ему совсем не хотелось. Поэтому он отговорился какими – то шутками, потом затеял с Мариной игру, в которой слова уходят на задний план. А ночью, когда она глубоко спала, сладко посапывая в подушку, прошел в прихожую, где достал из потайного кармана куртки футляр наподобие металлической шариковой ручки. Внутри футляра помещалась ампула. Денис вскрыл ампулу и вылил ее содержимое в стакан с водой, который Марина всегда ставила возле своей кровати.
       «Хуже не будет!» - подумал Денис, снова забираясь под одеяло.

       Утром он уехал рано, чтобы успеть проскочить проблемные места на дорогах. Жора встретил его в начале их улицы. Он был в обычном своем одеянии и с лопатой в руках.
       - Я тут дорогу немного почистил, - заявил он, - а то ночью опять снег шел, забуксуешь, думаю, потом хуже будет выбираться.
       Денис пожал его руку:
       - Спасибо, Жора, спасибо. Садись, домой уже подвезу.

       Когда машина была уже поставлена на место, и Жора получил свой пакет с продуктами и свои баллоны с водой, Денис, наконец, остался один. Ему пришлось снова долго топить печь, но Денис даже был рад тому, что ему есть, чем занять себя. Мысли в голове роились и трепыхались, как языки пламени в печке. Ночью ему снились то Оксана, то Марина, то дочь, то все вместе, то каждая в отдельности.

       Утром он поднялся с головной болью. Зимний день короток – нужно было обойти хозяйство, почистить печь, приготовить пищу. Наверняка явится Жора, какое-то время уйдет на общение с ним. Только вечером можно будет спокойно войти в сеть и пройтись по нужным сайтам. О другом Денис старался не думать. Старался, но это плохо у него получалось. Подсознание, он это хорошо понимал, искало выход, поскольку бесконечно состояние раздвоенности продолжаться не могло. Не мог Денис долго оставаться вне игры, вне города, со всеми его проблемами и противоречиями.

       На следующее утро он снова уехал в город, вернее до первого телефонного автомата. И набрал номер Кости Злодея.
       - Слушаю, - голос звучал много бодрее, нежели в последний раз.
       - Это доктор, - представился Денис, - хотел бы узнать, есть ли положительная динамика?
       - Еще какая положительная, - Злодей явно был рад звонку, - на все сто положительная. Сплю теперь по десять часов. Говорят, даже толстеть стал.
       - Тогда я хотел бы поговорить о второй половине гонорара.
       - Говори, куда доставить?
       Денис назвал номер и код ячейки автоматической камеры хранения Ладожского вокзала.
       - Я хотел бы, чтобы деньги были там уже завтра утром.
       - Как скажешь. А как насчет моего предложения, – спросил Костя, - не надумал еще?
       - Поговорим после окончательного расчета по твоему делу. Пока.

       На вокзал Денис явился в хозяйском «прикиде», который придавал ему вид бывалого «бомжа» или начинающего дачника. Трехдневная щетина была неплохим дополнением этого маскарада. Денис развернул номер немало помятой «Комсомолки» и приготовился к долгому ожиданию. Но ждать ему пришлось не больше двух часов. Костя послал, конечно, Максима и Семена. На этот раз у Максима в руке была небольшая, но крепко набитая спортивная сумка черного цвета. «Следаки» сначала осмотрели зал ожидания. Не найдя никаких очевидных поводов для беспокойства, они последовали в камеру хранения. Вернулись они минут через пять, и уже без сумки. Денис сначала проследил, как они сели в машину и уехали в сторону центра. После этого Денис вернулся на свое место, где продолжил изучать старую газету. Только через полчаса он открыл ячейку и забрал сумку.
Опасаясь «маячков», он еще на стоянке открыл сумку, достал из нее завернутые в пластиковый пакет деньги, а сумку запихал в урну.

       На следующий день он снова позвонил Косте.
       - Посылку получил, спасибо.
       - Что с моим предложением?
       - Пока ничего. Уезжаю на отдых.
       - Понятно. А то у меня очень приличный клиент есть. Он готов много больше моего дать.
       - Ладно. Давай телефон этого клиента.
       Костя явно обрадовался такому развитию событий.

       «Хорошие, видно, комиссионные получит Костя с этого дела» - подумал Денис.
       - Ты не думай, - словно прочитал его мысли Костя, - мой откат совсем в другом, в уважении, в авторитете. В нашем кругу он, правда, тоже совсем немало стоит. Этот человек входит в число пятисот наших самых достойных соотечественников. Так что можешь сам к нему наведаться. Он к тебе еще и охрану приставит, ни один волосок не упадет. Сейчас не то время, Григорий, сейчас мало кто кого кидает.
       - И не убивает, - перебил его Денис, - ты не тот ящик смотришь, Костя, переключись на общенародный какой – нибудь канал, там увидишь, как люди за несколько бумажек, за дозу мать родную готовы убить.
       - Гриша, то же плебс, то антисоциальные элементы. А наш круг теперь в смокингах ходит, в гольф играет, картины стране возвращает, футбольные клубы спонсирует.
       «Высоко Костя метит» - подумал Денис, а вслух сказал:
       - И разных там Козловых убивает, или как там их, министров всяких, губернаторов.
       - Наветы это все, - возмущался Костя, - это структуры всякие, силовики по политическим мотивам беспредельничают.
       - Ладно, - прервал его тирады Денис, давай телефон, сам разберусь.

       Для разговора с «человеком из пятисот» он решил воспользоваться другим автоматом. Та четверть часа, которая ушла на поиски нового таксофона, была временем нешуточной борьбы мыслей в голове Дениса. Одна половина его сознания твердила: «Да брось ты все, поезжай в город!» Другая же уговаривала: «Ну, в последний раз!»
       - Алло, - чистый приятный голос отозвался на другом конце провода, - я вас слушаю.
       - Могу я поговорить с Виктором Андреевичем? – спросил Денис.
       - По какому вопросу и как вас представить?
       - Вопрос очень важный для Виктора Андреевича, а представить меня можно как Григория Петровича, а можно и как доктора от Константина Злодеева.
       - Одну минуту. Секретарша, видимо, нажимала свои кнопки.
       - Слушаю, - густой бас, казалось, всей своей физической массой давил на мембрану.
       - Костя Злодеев говорил, что вы хотели бы со мной пообщаться. Я доктор.
       - Вы можете мне помочь?
       - А что у вас за проблема?
       - Известное дело. Одним словом, та же самая, что была у Кости.
       - За ту сумму, которую называл Костя, могу.
       - Вы подъедите ко мне, или где мы встретимся?
       - Мы не встретимся. Я оставлю лекарство Косте, а он передаст его вам. Надеюсь, у вас есть толковая медсестра, чтобы сделать внутривенную инъекцию?
       - Разумеется.
       - Через месяц, если вы почувствуете положительный результат, я передам вам вторую дозу лекарства, и мы поговорим об окончательном расчете. Таковы мои обычные условия сделки.
       - А почему бы вам самому не сделать все дело.
       - Знаете, Виктор Андреевич, как говорят практичные немцы: «Что знают двое, то знает свинья». А мне совсем не хотелось, чтобы о моей деятельности знали где –то в налоговой полиции или прокуратуре.
       - Хорошо. Жду вестей от Кости.
       - А чего их ждать. Прежде всего, нужно передать ему половину суммы. Как только она попадет ко мне, так лекарство будет у вас.

       Через день Денис забрал деньги из условленной ячейки, оставив в ней контейнер с ампулой. После этого Денис заехал в «Ленту», где основательно наполнил несколько пакетов продуктами, чтобы отблагодарить Жору за его «внеплановые вахты». Тем более, что приближалось Рождество.

       Жора был рад не столько подаркам Дениса, сколько возможности пообщаться с новым товарищем. Вечером они сидели в жарко натопленной горнице владельца розовых теплиц и неторопливо поглощали настоящий армянский коньяк, закусывая его мясными и рыбными деликатесами.

       Денис наливал себе понемножку, пил неторопливо, хорошо закусывал. Жора же, видно было, явно был вне себя от такого обилия. Он торопился насладиться такой роскошью, испить ее до дна. Поэтому он достаточно быстро захмелел, стал размахивать руками, рассказывая о своих былых приключениях «в морях», пытался как-то рассуждать о высоком, о политике, о женщинах. В итоге же он тривиально заснул за столом. Денис кое – как перетащил его в кресло, прикрыл толстым верблюжьим пледом и принялся неторопливо убирать со стола.
       - Через месяц, - звенела какая-то тоненькая струна внутри его, - через месяц я буду свободен.

       Но стать свободнее через месяц не получилось. Когда он позвонил Косте, чтобы справиться о здоровье Виктора Андреевича, тот почему-то начал славить господа.
       - Гришенька, слава Богу, ты позвонил! Спасай скорее. Я сам приеду, сто штук сверху привезу, только скажи куда. Один приеду, слышишь, один.
       - Да что там случилось? – не мог понять его Денис.
       - Плохо клиенту нашему!
       - Почему плохо, Костя, - не понимал Денис, - лекарство не подействовало? Быть такого не может.
       - Нет, Гриша, тут другая ситуация приключилась. Долго рассказывать. Но я постараюсь покороче. Значит, привез я пакет Виктору Андреевичу. Все как полагается. В тот же день и передал, с наилучшими пожеланиями. Потом неделю выжидал, для этикета, звоню ему. А он меня матом обложил. Первый раз от него мат услышал. Короче, козлом он меня обозвал, который на смерти друзей хочет разжиться. Обещал наслать на меня своих опричников.

       - Остынь, - я ему говорю, - Виктор Андреевич, нет мне никаких резонов вас кидать. Давайте лучше с холодной головой разберемся, что и как. Кто еще, - говорю, - кроме меня и вас ампулу в руках держал?
       - Только сестра, Наташа, когда делала укол.
       - А вы, - говорю, - сами смотрели, когда она шприц наполняла, что она именно эту ампулу откупорила?
       Тут он засомневался:
       - Ах, Костя, - говорит, - не уверен я.

       Тогда я беру одного из своих «следаков», переодеваю его в сутану и еду к Виктору Андреевичу. Там мы вызываем эту Наташеньку. Приходит девочка лет двадцати, беленькая, тоненькая. Ну, думаю, эта в пять минут расколется. Вежливо ей так говорю:
       - Вот, Наташенька, тебе батюшка, исповедуйся скорее, а то у меня времени нет, потому как надо мне еще тебя убить, отвезти в лес холодный, в мерзлой земле могилу выдолбить
и закопать. Ну, она тут же и расплакалась. Грешна, говорит. Бабушка у меня с четвертой степенью мучается. Я потому и в училище свое пошла, и на одни пятерки училась, чтобы ей помочь. Только пятерками ее не вылечить. А тут я нечаянно услышала, что Виктор Андреевич какое-то чудо лекарство достал. Потому и не смогла устоять, подменила ампулу.
       - Ну и как бабушка?
       - Ей лучше стало.
       - Понятно, - говорю я. – А вот тебе, Наташенька совсем плохо будет, если один человечек тебя не спасет. Ты хоть приблизительно представляешь, сколько та ампула стоила? Если Виктор Андреевич не прикажет из тебя рагу какое-нибудь приготовить, то считай, что взяла ты в банке ипотеку на всю оставшуюся жизнь свою. Так что, Григорий, спасай. Видно, судьба у тебя такая, одним выстрелом трех человек сразу спасти – Виктора Андреевича, Наташеньку, да и меня тоже.

       - Хорошо, - ответил Денис, - через час я сообщу тебе номер ячейки. Готовь передачку и не уезжай далеко от вокзала. Как только получу гонорар, сообщу номер ячейки с лекарством. Только в этот раз сам проследи, чтобы все было в порядке. А то вдруг у девушки еще и тетя болеет. А я больше выручать тебя не буду, другие планы у меня.

       Уже вечером Денис возвратился с вокзала в садоводство. Погода к этому времени испортилась, разыгралась метель, языки снега уже начали переметать пустынную дорогу. Особенно много снега намело в поселке. Если бы не труды Жоры, то Денис вряд ли смог бы добраться до своего убежища. Единственный, кто радовался метели, это был сам Жора.

       - А снежок – то идет, - обратился он к Денису, - когда тот, закрыв машину, направился к дому, - самое время за бревнышком сходить. Я днем уже подготовил одно. Одолеем.
       -Повремени, Жора, - ответил Денис. – Устал я сегодня, да и снега слишком много, намаемся. Подожди, решим мы твою проблему, решим. А пока давай лучше поужинаем.
       И он поставил на стол бутылку «Гжелки». Бутылка с мороза сразу покрылась испариной. Такого искушения Жора выдержать не смог, поэтому он без лишних разговоров начал собирать на стол. На этот раз они обошлись яичницей с колбасой и остатками квашеной капусты, которую не так давно Денису презентовал сам Жора.
       - А ты знаешь, - начал увлеченно рассказывать Жора, - забыв про свои благие намерения, - однажды вот такая же погода застала меня на Балтике. Шли мы на сухогрузе из Калининграда в Таллинн. И вдруг налетела такая буря, что в двух шагах не было ничего видно, волна метра три – четыре была. И груз у нас в тот раз какой – то паршивый был. Когда грузили, то вроде бы нормально все было, плотно. А когда качка разыгралась, то ползать груз начал, сначала чуть – чуть, потом все больше. Все – думаем, сделает качка свое черное дело, сломает подкладки – прокладки, сомнет груз в одну сторону, крен образуется, ну а все остальное нам очень хорошо известно. Бросились мы все в трюм, какие-то прокладки между контейнерами совали, какие-то бухты, тюки, покрышки. Всю ночь воевали, но спасли судно, и себя, конечно, а то, кто бы нас в той метели искать стал.

       В этот раз он ушел вполне трезвый. Денис остался один. Когда он, наконец, лег, то долго еще слушал, как неистовал ветер, норовя свалить деревья на участке, как пробовал то стащить с крыши листы шифера, то отодрать листы жести, которые прикрывали конек крыши.

       Утром мир оказался погребенным под полуметровым слоем снега. Только к вечеру Денису удалось пробить дорогу к своим соседям…. Теперь дорожка, которая вела от усадьбы любителя роз к основной дороге, превратилась в траншею с брустверами. Когда Денис встретился с Жорой, уже смеркалось. Ноги у Дениса гудели, а ладони горели. В этот вечер Денис не смог даже приготовить ужин, а попил чая с какими-то бутербродами и провалился в глубокий сон. На следующий день все мышцы ныли, суставы скрипели, только в середине дня Денис смог продолжить раскопки. Ни о каких поездках думать не приходилось. Для этого нужно было прокопать траншею длиною метров шестьсот – семьсот до шоссе, которое еще тоже не было расчищено. До ближайшего населенного пункта, где можно было договориться о расчистке дороги, было семь километров, преодолеть которые в сложившихся условиях было практически невозможно. Оставалось только ждать.

       Эти дни они проводили в поисках необязательных дел. Как-то так сложилось, что один день они пили чай во времянке Жоры, другой – в доме, который охранял Денис. Долго цедили кипяток, жевали черствые уже сушки и сухари. Жора рассказывал свои морские истории. Денис вспоминал классику и излагал в вольном изложении что-нибудь из Тургенева или Бунина. Потом они шли чистить дорогу в сторону шоссе. Через неделю они прошли уже половину пути. Но к вечеру того дня опять засинел северо-западный край неба, зашевелись верхушки елей.
       - Опять циклон ползет, - опираясь на лопату и вытирая тыльной стороной ладони лоб, - заметил Жора, - и похоже, Скандинавский.

       - А хлеб кончается, между прочим, - ответил Денис, всматриваясь в белые завитушки, которыми старалась украсить себя иссиня-черная громада, медленно наползающая на их,
и без того почти полностью погребенный под снегом поселок.
       - Будем макароны есть, - невозмутимо ответил Жора, - я очень люблю макароны по -флотски.
       - Ну что ж, завтра пойдем ловить зайцев, - ответил Денис, - будут тебе макароны с морскими зайцами.

       Но завтра никто из них никуда не пошел, потому, как пошел снег. И шел он ровно сутки, шел обстоятельно, с ветрами и воем, с вихрями и метелью. Так что выбираться из дома не было ни возможности, ни желания. А когда через день Денис, наконец, вышел из дома, то сначала чуть не ослеп от белого великолепия. Чистое голубое небо оттеняло чистоту белого покрывала, еще плотнее укрывшего землю. Невысокое солнце косыми своими лучами скользило по поверхности замысловатых сугробов, отражалось в кристалликах снежинок миллионами разноцветных искр, которые слепили, заставляли слезиться глаза, заставляли вспомнить французских художников с их поисками новых средств выражения чувств и мыслей.

       Одним словом, снег начисто похоронил недельный труд Дениса и Жоры по расчистке дороги, а тем самым и надежду на свежий хлеб, мясо, молоко, связь и прочие радости цивилизации. Но Жора к вечеру как-то все же пробился к Денису.
       - Да! – отдувался он в сенях, вытряхивая из одежды снег, - еле пробился, чуть ли не полком полз. Пришлось мне, Гриша, свой «НЗ» вскрывать.
       - Что за «НЗ»? – Денис как раз ломал голову над тем, что ему приготовить на ужин – рис или гречу с тушенкой.
       - Обычный «НЗ», - продолжал Жора развивать свою «стратегию», - мешок с мукой.
       - И что мы с ней делать будем, - поинтересовался Денис. Уж не думаешь ли ты, дружище, открыть свою пекарню?
       - В перспективе вполне возможно, Григорий, что и хлеб будем печь, но это только в перспективе, а пока будем проще, будем печь блины.
       - А ты это умеешь делать?
       - Моряк все должен уметь делать. На море все случается, и кок за трос берется, и матрос на камбуз идет борщ варить.
       Вместе с этими словами он поставил на стол пакет с мукой и продолжил развивать свое наступление:
       - Если у тебя найдется банка сгущенки, я только и полз сюда согреваемый надеждой, что не ошибался в твоей запасливости, и пара яиц, то я прямо сейчас накормлю тебя блинами.
       И яйца, и сгущенка отыскались, после чего Жора начал священнодействовать. Орудовал он кухонным инвентарем вполне профессионально, так что через каких-то полчаса появились первые румяные блины.
       - Они, конечно, пресные, но со сгущенкой пойдут, - рассуждал, орудуя сковородой и ложкой Жора, - но если у меня получится с закваской, то со временем будет и хлеб.
       Действительно, и пресные Жорины блины со сгущенкой вполне пошли к чаю, хорошо легли сверху на гречу с тушенкой. А назавтра и закваска подошла, так что через пару дней что-то вполне похожее на хлеб Жора извлек из духовки на Денисовой кухне. У самого Жоры, естественно, таких условий для выпечки хлеба пока не было.

       Между тем морозы стали крепчать. Топить теперь приходилось, чуть ли ни целый день, так что к расчистке дороги они приступили не сразу. А тут еще Жора сумел убедить Дениса отвлечься от их главной проблемы.
       - Сам Бог велел, - с этими словами он пришел к Денису вскоре после вьюги.
       - Что там тебе Бог повелел? – спросил Денис.
       - Елку, говорю, Бог велел пристроить, прямо на нашу дорогу упала. Пойдем, покажу.

       Елка, правда, вершиной своей легла прямо на дорогу, но чтобы добраться до ее комля, пришлось изрядно помесить и потоптать снега. Почти целый день они провозились с этой елкой – пока обрубали сучья, пока распилили на две части, которые волоком тащили к хижине Жоры. А когда тащили вторую часть, самую тяжелую, возле самого уже домика Жоры Денис подвернул ногу.

       Сначала ему показалось, что это маленькая досадная неприятность. Но назавтра он не смог встать на больную ногу. Голеностопный сустав распух и потемнел. Жора сокрушенно качал головой.

       - Ох, это я, старый дурак, тебя на это дело подбил, елку не смог обойти. Бог ее, видите ли, послал! Черт ее послал, а не бог. Бог с метелью не ходит, он в белых облаках обитает. Что же теперь делать? Врача бы надо, да где же его здесь взять, врача – то?
       Но и без врача Жора вполне справился. Он нашел какую-то плотную ткань, разрезал ее длинные полоски, которыми плотно перевязал сустав и заставил Дениса лежать.
       - Покой твоему суставу нужен покой. Держи ногу повыше и не напрягайся насчет своего хозяйства. Я пока тут поползаю.
       И ползал: печь топил, еду варил, хлеб пек. Короче, только через месяц Денис смог выбраться до ближайшего торгового центра и телефона.

       Сначала Денис набрал номер Кости.
       - Алло. Кто? Григорий! Очень рад. Давно не слышал. Наверное, на Багамах загорал?
Ближе? Ну и ладно. Как дела у старика? Прекрасно у него дела. Прыгает, как кузнечик, а верещит, как сверчок. Навещал его днями. Наполеоном угощал, креветками и устрицами. Он гурман у нас, устрицы из самой Франции выписывает. Кстати, он бонус для тебя выделил.
       - Какой еще бонус?
       - Четырехколесный. Я ему рассказал, как ты от моих секьюриков сбежал, бросив машину. Он посмеялся со мной, а потом серьезно так говорит: «Нехорошо, что такой полезный для нас человек от тебя пострадал, транспортного средства лишился. Ты же, - говорит, - наверняка от этой машины избавился»? Избавился, - говорю,- избавился, конечно, да и не машина это была, а так, лохматая «Нива». «Ну вот, - это он говорит, - внедорожник у человека был, надо ему внедорожник и вернуть!» И подает мне ключи. «Внизу, - говорит, - хороший японский внедорожник стоит, документы в бардачке. Возьми и отдай этому человеку. Должен он на чем-то по городу ездить, не на маршрутках же ему мотаться!»

       Денис молчал, хотя в голове мелькнула мысль: « На блесну ловят».
       - Короче, он у меня в гараже стоит. Как надумаешь, дай знать, там договоримся, как его забрать.
       - А как твое здоровье, - спросил Денис, - есть проблемы?
       - Да, разумеется, - пошутил Костя, - я уже о них говорил, о проблеме лишнего веса, например. Хотя мои курочки ее вроде и не замечают. Да и что они, эти курочки, кроме зернышек, замечают. А мне, кстати, пришлось немало потратиться, чтобы гардероб сменить. Маловаты мои прикиды что-то стали. Ну а все же, что с машиной делать, на кого оформлять будем?

       - Я перезвоню попозже, - ответил Денис и повесил трубку.
       Потом он с минуту колебался, прежде чем набрать номер Марины. Но ее дома не было Долгие гудки на другом конце провода нудно и бесполезно наполняли пустую квартиру. Поняв это, Денис повесил трубку и сел в машину. Ему еще много чего нужно было успеть в этот день – набрать воды, пополнить аптечку, закупить продукты. Еще он решил подарить Жоре «Партнер». И нужно было до темноты вернуться в поселок. В противном случае он рисковал завязнуть где – нибудь в снегу. Хотя движение по шоссе было и восстановлено несколько дней назад, но снега на обочинах было столько, что даже легкий ветерок норовил превратить сыпучий на морозе снег в языки перемета, незаметно наползающие на дорогу. Но все обошлось. Уже показались первые звезды, когда Денис поставил машину под навес.

       Жора торжествовал:
       - Хлеб! – Восторгался он, перенося пакеты с продуктами в дом. – Чую настоящий столичный хлеб. Нет ничего вкуснее хлеба!
       А через минуту звучал новый восторг:
       - И колбаса, настоящая копченая колбаса! Первым делом съем два, нет, три бутерброда с колбасой!
       - По рецепту кота из Простоквашино, - пошутил Денис.
       - Это будет четвертый, - отверг шутку Жора.
       Вечером у них нарисовался неожиданный гость. Было уже совсем темно, когда под окнами раздался сначала скрип снега, потом какое – то невнятное бормотанье, потом глухие удары и хлопки, человек, видно, стряхивал снег с обуви и одежды. Наконец дверь открылась, и в комнату ввалилась большая, наполовину белая, то ли от мороза, то ли от седины борода. Над бородой сиял большой красный нос, и светились проницательные серые глаза.
       - О, Сергей Иванович собственной персоной пожаловал! – Приветствовал гостя Жора.
Не иначе медведь в лесу проснулся.
       - Не трогай мишек, балабол - прервал Жорино краснобайство гость, - дело у меня к человеку.
       - Тогда снимайте вашу…, - Денис замешкался, не зная как назвать то, что было одето на госте, то ли шуба, то ли малахай какой.
       - Шуба это, шуба, - поспешил ему на помощь гость, - сам сшил, потому и неказистая, но теплая, ни один мороз не пробьет, не то, что ваши ватники пятнистые. Сам зверей ловил, сам свежевал, сам шкуры выделывал.
       Денис тем временем налил гостю большую кружку горячего чая, придвинул миску с сухарями и сушками:
       - Угощайтесь, Сергей Иванович, чай с мороза еще никому не помешал.
       - Чай не водка – много не выпьешь! – не удержался, что бы не вставить свою любимую поговорку Жора.
       - Вот балабол, - отхлебнув чай, покачал головой Сергей Иванович, - интересно, все моряки такие, или только те, кто «жориками» зовутся? Жизнь его в такой медвежий угол загнала, а он все равно балаболит.
       - Так что у вас за дело? – спросил Денис, когда Сергей Иванович покончил с чаем.
       - Святое дело у меня, Григорий, святое. В церковь мне нужно.
       - В какую еще церковь? – насторожился Жора. – Я отродясь не видел, чтобы ты, Сергей Иванович, крестился или молился.
       - В какую, какую. В обыкновенную, нашу, православную.
       - Не понял, - продолжал расспросы Жора, - ты же никогда про нее не вспоминал. Чего это вдруг?
       - Не вдруг, Жора, не вдруг. Давно я собирался, а теперь чую – надо.
       - И как же ты это почуял? – настаивал Жора.
       - Да в эту зиму и почуял. Когда все кругом снегом завалило, так что не добраться нам до людей стало, испугался я.
       - Чего испугался?
       - А тебе не понять.
       - А все же.
       - Умереть испугался без покаяния.
       Лицо Жоры переменилось, улыбка исчезла, оставив вместо себя вопрос и растерянность.
       - Сергей Иванович, неужто на тебе грехи какие есть?
       - А на ком их нет. Как будто ты святой человек?!
       - Да не святой, конечно, так, по мелочи грешил, конечно, но все грешат.
       - Вот именно, что все. Но грехи разные бывают. Мой грех давно случился, погубил я жизнь человеческую.
       Глаза Жоры округлились.
       - Убил что ли?
       - Можно и так сказать. Не умышленно, конечно, смалодушничал. Но это сути не меняет. Так что грех на мне. Потому и хочу исповедоваться. А то помру в этом углу непрощенным, и грех этот меня в ад потащит. А туда я не хочу, ада я и на этом свете насмотрелся.
       - Ну, тогда рассказывай! – придвинулся к нему Жора, - рассказывай, а то мы тебе помогать не будем. Правда, Григорий?! - он обернулся к Денису.
       Денис только улыбнулся при этих словах.
       - А что тут рассказывать, - продолжал Сергей Иванович, - тут и рассказывать особо нечего. Давно это было. Вскоре после армии. Я тогда на заводе работал, на «Электросиле», а жил в общежитии. Где же мне еще жить было тогда. И была у меня девушка. Хорошая девушка. Таней звали. Она тоже лимитчицей была, тоже в общежитии проживала. Встречались мы с ней, и все такое. Хорошо нам было, ночи белые, мороженое ели, иногда в кафе ходили, иногда в кино. А потом она и сказала мне, что беременна. Ну, я испугался тогда, куда нам ребенок. У самих – ни кола, ни двора. Ну и стал ее уговаривать аборт сделать. А она все тянула, а потом, когда решилась все же, то оказалось, что поздно уже. Умерла она от кровопотери. Вот и вся история.

       В комнате повисла тишина, которую нарушало только едва слышное шуршанье пламени в печке.
       - Я долго потом не в себе был, – продолжал Сергей Иванович, - все жизнь никак не складывалась. Одно время пил очень сильно. Потом подобрала меня одна женщина, отогрела. Дочка ее меня папой звать стала. Вырастили мы ее, замуж выдали. Хорошо она живет. Дети у нее есть, мальчик и девочка, хорошие ребята, меня дедом зовут. А вот бабки их уже нет, убралась бабка от хвори какой-то. Опять я один остался. Потому и перебрался, как на пенсию вышел, в этот угол. В городе трудно на пенсию прожить, а обузой кому-то быть не хочется. Да и душе здесь почему-то спокойнее, вольготнее, что ли? Так как, поможешь моему горю, Григорий?
       - Когда поедем, - спросил Денис, - я могу хоть завтра, пока дороги снова не занесло?
       - Завтра не получится, - со вздохом заключил Сергей Иванович, - завтра надо баньку истопить, тело в порядок привести, а вот послезавтра можно и о душе позаботиться.

       - Послезавтра так послезавтра, - согласился Денис.
       Сергей Иванович тем временем уже облачился в свою шубу.
       - Ну, спасибо, хозяин, за чай, всего вам доброго.
       С этими словами он исчез в клубах пара, хлынувшими в открытую дверь.
       - Вот так, - заключил Жора, - живет человек, живет, а потом вдруг прозреет.
       Денис ничего не ответил, он в это время поправлял кочергой дрова в печке. Огоньки плясали на полусгоревших поленьях, также метались и мысли Дениса.

       Но опять ему не вдруг удалось выбраться в город. На следующий день они с Жорой тоже топили баню. Вернее, топил ее Жора, выгребал золу, чистил печку, Потом щипал лучину, потом выбирал поленья, которым предстояло совершить главное действие в процессе, не торопясь укладывал их, разжигал, ворошил. Потом начинались церемонии с водой, отливание, доливание, мытье тазиков, бачков, ковшей и лавок. Наконец он являл свое раскрасневшееся и довольное трудами лицо в дверь и произносил всего одно слово: «Готово»! Слово это он произносил с торжеством и величием, словно главный придворный церемонмейстер сообщал своему монарху о том, что все готово к его коронации.
       Париться Жора любил до изнеможения. Старая шапка и рукавицы были непременными атрибутами его высокого, почти героического статуса в бане. После замачивания веников следовала первая проба пара, легкое вращение веток вызывало у него восторг:
       - Хорошо! Ох, хорошо!
       Потом следовало «первое причастие». Потом Денис не выдерживал и уходил в предбанник, а Жора, напарившись до изнеможения, вываливался из бани прямо в снег, благо белое безмолвие нисколько тому не препятствовало.

       Жора еще и потому так любил баню, что по завершению водных процедур Денис выставлял на стол несколько баночек пива, которые Жора почти все один и открывал.
       Но в этот раз он осилил только пару банок, был как-то задумчив и немногословен, словно решал внутри себя какую-то задачу. Наконец он эту задачу решил, доказательством чего явилась фраза:
       - Все, хлопцы, завтра и я в город рвану!
       - Что это вдруг? – поинтересовался Денис.
       - Да и не вдруг вовсе, - как-то заволновался, словно оправдывался Жора, - там у меня внуки все же, и дочка какая – никакая, и зять опять же. Всю зиму я их не видел. До станции сейчас не дойти, в снегу утонешь, а раз вы до города поедете, то и меня прихватите.
       - Да я-то в город и не собирался. Храмов теперь везде хватает. До ближайшей церкви подброшу, - рассуждал Денис, - пока он там свечки ставить будет да со священником общаться, я шопинг кое – какой сделаю, да и домой.
       - Ну и ладно. Тогда я на электричке доберусь.
       - К как же обратно?
       - Ну, это уже второй вопрос. Как – нибудь доберусь. Обратно уже легче. Может, какая оказия будет. Нет, буду со станции ползком ползти.

       До станции, действительно, было не так уж и далеко – километра три. Летом дорожку туда основательно протаптывали дачники. Но зимой ездить было некому, а потому в глубокий снег добраться до станции было весьма проблематично.

       Денис не стал спорить с Жорой. Он понимал, что неожиданная исповедь Сергея Ивановича разбудила какие-то спящие до того струны и в Жорином сердце.

       На следующее утро Денис встал рано, прогрел машину, приготовил баллоны для воды и часам к девяти был уже готов отправиться в дорогу. К этому времени стало уже совсем светло. Над лесом поднималось солнце. Тут только Денис заметил, что приближается конец зимы. В воздухе, в солнце, в запахе леса – во все чувствовалось приближение весны. Денис глубоко вздохнул холодный еще воздух, который принес ему не успокоение, а какую-то непонятную еще тревогу. Ему и самому не терпелось поскорее выбраться в город, но он решил дождаться возвращения Жоры, потому как предполагал, что может и сам задержаться на какое-то время в городе.

       В этот день, вернувшись с Сергеем Ивановичем из Тосно, Денис был даже рад отсутствию своего беспокойного соседа. Наконец он мог вечером спокойно просмотреть свои записи и накопившиеся материалы. Но назавтра, в особенности днем, ему достаточно трудно стало найти себе применение. Он еще раз почистил дорожки, осмотрел теплицы, натопил снеговой воды, перемыл посуду, протер пыль и пропылесосил полы. А день все не кончался. Солнце все выше поднималось над притихшим лесом. На нижних ветках деревьев, окружающих дом, деловито сновали синицы, в поисках съестного прилетели красногрудые снегири.

       На третий день отсутствия Жоры Денис придумал себе еще одно занятие. Мысль о нем пришла к нему в голову накануне, и не оставляла его всю ночь. Утром он завел машину и поехал в ближайший лесозаготовительный пункт, который находился как раз в том месте, где дорога от их садоводства соединялась с шоссе. Вернулся он через пару часов. Вернулся не один. За его «Нивой» следовал КАМАЗ, груженный стандартной укладкой шестиметровых бревен. Еще через час КАМАЗ уехал, оставив рядом с Жориной времянкой ворох ровных, источающих запах смолы и свежеспиленной древесины, елок.

       Когда Денис уже поставил машину и собирался закрыть за собой калитку, подошел Сергей Иванович, поздоровался.
       - В Угловое ездил? – махнул он рукой в сторону бревен.
       - Туда.
       - А и правильно. Что ноги ломать и спину тоже, эти спички собирая. Все равно путного ничего не выйдет. Так, баловство одно. А из этого вполне можно хороший дом срубить,
 наверное.
       - Только зачем ему дом, не понимаю. Не очень-то он о нем печется?
       - Э, не скажи, Григорий. Это он тебе не говорит, таится и хорохорится. А мне все уши прожужжал. «Был бы дом, - говорит, - привез бы я сюда бабку какую-нибудь, а то уж больно тоскливо тут зимой».
       - Зачем тебе бабка? – спрашиваю, - Ты, и сам с хозяйством хорошо управляешься.
       - Как зачем, - отвечает, - я бы с ней с утра ругался, а вечером мирился. В такой вот диалектике жизнь почему-то веселей происходит, не думал об этом? Бог ваш, или Природа, нас почему-то парными создали. Нормально это парами жить. Вот только помираем мы почему-то не парами, а поодиночке.

       Вернулся Жора ровно через неделю. От станции он шел в поселок на лыжах. Эти лыжи ему как-то пообещал сосед, тоже пенсионер. Лыжи были охотничьи, широкие. Пообещал сосед, да, видно, забыл. Лыжи эти были у него на балконе привязаны. Когда-то сосед сам охотой баловался. Но это было давно. На охоту сосед уже не выезжал, сердце не позволяло. Теперь же Жора сам напомнил соседу о лыжах. Вместе они и отвязывали их на балконе. Хотел Жора соседа хоть пивом угостить, но тот только руками замахал:
       - Что ты, что ты, Георгий, - не пью я теперь, совсем не пью. Катайся на здоровье по своей фазенде. Тебе спасибо, что балкон разгрузил, а то мне, - он оглянулся, - старуха который раз грозилась скинуть их вниз к чертовой матери.

       А назавтра, назавтра Жора уехал в город. Жила там одна женщина, такая же одинокая, как и он сам. Когда-то они были знакомы по работе. Потом, не так давно, случайно встретились, разговорились. Оказалось, что судьбы их очень похожи. Дети выросли, свои дела – заботы у них. Времени не хватает не только, чтобы помочь чем, просто так зайти, поинтересоваться, живы ли, здоровы. Заходил к ней Жора пару раз, когда дома никого не было, посмотрел ее маленькую клетушку, в которой она коротала свои вечера. Вот тогда и появилась у него мысль собрать домик, в котором можно было бы хотя бы полгода жить. С десяток бревен ему и не хватало для сруба.

       Сначала он и не понял, что это за куча свалена возле его участка. Потом решил, что обознался. А когда увидел свежие следы машины, то направился к соседу. Он еще только подбирал слова, которые хотел сказать, но все слова казались какими-то ненастоящими, мелкими, что ли.

       А Денис, как ни в чем не бывало, встретил его у порога довольной улыбкой и банкой пива:
       - Слава Богу, вахта прибыла, завтра ты остаешься на хозяйстве.
       - Гриша, - наконец обрел дар речи Жора, - ты это, ну бревна эти…
       - Жора, не надо слов, ни к чему. Иди лучше в дом. Язык, небось, к небу присох, пока такой рюкзачище от станции тащил.
       Тут только Жора заметил, что рюкзак был, действительно, все еще у него за спиной.
       - А я сам пиво везу, угощу, думаю, и я соседей пивом, не все им в спонсорах ходить.
       И он потащил из рюкзака на стол коричневый баллон «Охоты».
       - Хотя подожди с пивом, - вдруг спохватился Жора, и стал снова рыться в рюкзаке, - я тебя пирогами угощу. Я тебя такими пирогами угощу, каких ты, я думаю, отродясь не ел!
       - Откуда пироги? – спросил Денис, - дочка, что ли напекла.
       - Куда там! Молодежь это не умеет. Она больше в Макдональде балуется бургерами разными да пиццами. А эти пироги настоящая мастерица изготовила. Вот уж что умеет, то умеет. Жаль только, остыли уже пироги.
       - Ничего, - заметил Денис, - мы их в микроволновке скоро погреем.
       Пока грелись пироги, Денис поставил перед Жорой на стол коробку с «Партнером»:
       - А это, дружище, к бревнам прилагалось. Никак без этого мужики лес не отдавали.
       Теперь Жора и вовсе потерял дар речи. Да и не к чему он был теперь этот дар.
       Они хорошо сидели в натопленной комнате, пили холодное пиво, ели горячие пироги и сосиски. Все было хорошо, Жора уже видел перед собой крепкий ладный сруб, над которым строгой пирамидой возвышались стропила. Постепенно дар речи возвращался к нему:
       - Нет, ты все же скажи, Григорий, зачем ты это сделал? Ведь каких-то десяток елок не хватало, а тут…
       - Ладно, Жора. Давай больше не будем об этом. Считай, что это я тебе аванс сделал.
       - Какой еще аванс?
       - Ну, если когда – никогда приеду я к тебе, комнату ты мне, надеюсь, на время уступишь?
       - О чем разговор. Считай, что полдома твои.
       Разошлись они не скоро. Жора все рассказывал: о житье своих близких, о ценах в магазинах, о толчее на транспорте. А Денис думал о том, что завтра и сам окунется в эту толчею.

       Но уехать в город на следующий день не получилось. Машина отказалась заводиться. Денис и подсос включал и выключал, свечи проверил, крышку трамблера проверил. Все вроде бы было на месте, а мотор не работал. Сначала он еще как-то фырчал, а потом даже это перестал делать. Денис в сердцах хлопнул дверцей и пошел растапливать печь.

       Жора пришел, когда вскипел чайник. Ни раньше, ни позже, словно стоял за углом и ждал этого момента. Его невозмутимая физиономия вместе с остальными частями тела утвердилась за столом в ожидании благословенного напитка.
       - Не заводится? – спросил он, отхлебывая первый глоток.
       - Ни в какую! – Ответил Денис, нарезая батон. – Вчера еще с пол-оборота заводилась. Ведь проверял.
       - Бывает! – невозмутимо поглощал бутерброды Жора. – Сейчас посмотрим. Вазовский движок не сложнее судовых машин, что – нибудь найдем.

       И действительно, нашел. Не прошло и десяти минут, как Жора поставил свой диагноз:
       - Бензонасос накрылся. Скорее всего, диафрагма лопнула. И аккумулятор ты посадил, Григорий. Ну, аккумулятор – дело второе, мы его в теплое место определим, он и оттает, ведь зарядного устройства у тебя, разумеется, нет?
       - Нет, зарядника точно нет.
       - Ладно. А вот за насосом нужно в город выбираться.
       - На чем? – Денис озабоченно чесал затылок.
       - Как на чем, на лыжах. Я смотаюсь. До станции доберусь на лыжах, а там электричкой до Тосно. Там, наверняка что – нибудь найду.
       И он, помахав рукой, исчез за калиткой. Вернулся Жора к вечеру, веселый и довольный.
       - Вот, - демонстрировал он маленькую картонную коробочку, - родной, вазовский нашел. Теперь наверняка оживет.

       Минут через пятнадцать ремонт был закончен. Денис к тому времени принес из дома аккумулятор, подключил клеммы. И двигатель заработал, как ни в чем не бывало.
       - Чудес не бывает! – заявил Жора, вытирая ветошью руки.
       - Это ерунда, - продолжал рассуждать Жора, - вот мне однажды пришлось менять топливный насос в северной Атлантике. А дело было зимой. Шторм небольшой был, так себе шторм – баллов на пять, но мы почти порожняком шли, так что болтало нас изрядно. На одной машине далеко не уйдешь, так что, хочешь, не хочешь, а менять надо. А топливный насос, это не бензонасос «Жигулей», он если грохнется, то и без ног останешься…

       Жора еще долго вспоминал тот случай, благополучно, впрочем, закончившийся. Было уже совсем темно, когда он ушел в свою времянку.

       Денис закрыл за ним калитку и тут только заметил, что погода опять начала меняться. Ветер снова шумел в верхушках деревьев, мороз исчез, с крыши начинало капать.

       А утром повалил снег. Он шел весь день. Такого снегопада Денис давно не видел – крупные хлопья валили стеной, за день выпало сантиметров двадцать сырого и скользкого, как мыло, снега. По такому снегу проехать даже на «Ниве» было нереально.

       Уехал Денис в город только через неделю, когда весна уже серьезно вступила в свои права. Солнце безжалостно несколько дней подряд осаживало снег, топило его сначала на крышах, сбрасывало пластами с еловых веток. В машине было даже жарко. Денис сбросил куртку на заднее сиденье и опустил светозащитный козырек, чтобы как – то унять безумное сияние света, навстречу которому он ехал.

       Когда он остановил машину на полюбившемся ему пригорке, площадка перед домом Оксаны лежала перед ним, как на ладони. Но к его удивлению, на ней стояли два автомобиля – кроме черной «Астры» Оксаны затененными стеклами сверкал черный «Форд». И весеннее настроение Дениса вдруг куда – то исчезло. Вместо него появилась тревога. Минут через пятнадцать входная дверь открылась и выпустила во двор сначала Оксану. Оксана придержала дверь, следом за ней на крыльцо вышел высокий плотный мужчина в черной куртке и серой шапочке. На руках у него в розовом комбинезончике сидела его дочь. Видно было, что эти люди были в хорошем настроении. На крыльце они долго не задержались, а спустились вниз, сели в черный «Форд», который не торопясь выехал из ворот. Оксана тем временем поставила «Опель» в гараж, закрыла ворота и села в черную машину. Еще через несколько секунд ничто не напоминало о том, что на площадке перед домом только что стояли две машины.

       А Денис еще долго сидел в своей «Ниве». Растрепанные мысли еще долго не давали возможности принять какое-то решение.

       - А что ты хотел, старина, уехал, исчез. Что она могла подумать? Впрочем, какая теперь разница. Теперь ей хорошо. И дочери твоей хорошо. И не надо им никаких твоих ампул. Им и без них хорошо. И ничего ты теперь, дружище, тут не исправишь. Нет, перевернуть, конечно, все можно. И вернуть, вроде бы вспять. Но только вроде бы. Прежнего не будет. Хорошо даже не будет. Будет кое – как и до поры до времени. Ты себя грызть будешь, она – себя, пока друг – друга грызть не начнете… Короче, решай старина, решай…

       И он включил движок, хотя, как ему казалось, ничего еще не решил. До самого выезда из города он ехал чисто механически, почти не замечая светофоров и разметки. Но перед самым выездом из города он резко принял вправо и затормозил на обочине. Марине он решил позвонить с мобильного.

       - Алло! – она взяла трубку после первого же гудка.
       - Привет.
       - Это, это ты, Гриша?
       - А кто же еще, не ждала?
       - Признаться, нет. Давненько ты не проявлялся, считай, всю зиму. В какой норе отсиживался?
       - Какая разница, в какой. В городе я сейчас.
       - В городе? Опять дело, помощь нужна?
       - Да нет, меня давно уже не преследуют.
       - Рада слышать.
       - А ты как? Что-то не слышу в твоем голосе радости.
       - Нормально, Гриша, нормально. Знаешь, не буду тянуть резину, я выхожу замуж.
       - Замуж? Ты же вроде отказалась от этой идеи.
       - Обстоятельства меняют наши принципы.
       - Какие еще обстоятельства?
       - Обычные наши, женские. Я беременна.
       - Поздравляю!
       - Спасибо.
       - И кто же этот счастливец?
       - Один старый знакомый. Когда-то он очень и очень ко мне неравнодушен был. Но я его в свое время отшила. А тут месяца два назад нарисовался. Ну и вспомнили старое. А потом – бах, симптомы. Я – к врачам. Они говорят: «Поздравляем вас, у вас будет ребенок!» «Какой ребенок»? – говорю,- «О чем вы»? «Какой, какой, - доктор отвечает мне, - почем мне знать. Знаю только, что маленький, живой и тепленький. Попозже приходите, тогда и узнаем, мальчик или девочка. А пока идите, сестра все, что надо вам, напишет». Я и пошла. А когда Никита об этом узнал, то уже не отпустил, сразу в охапку, и в ЗАГС. Так что через две недели я буду уже мадам.

       Она еще что-то говорила, но Денис почти не слышал ее, только держал трубку перед собой и смотрел на расплывающиеся цифры.

       В поселок он вернулся совсем уже поздно. Если бы у него назавтра спросили, как он добирался, он вряд ли смог бы что-то внятное ответить.
       Утром нарисовался Жора, сияющий, явно довольный жизнью.

       - Мы уже начали! – заявил он с порога. – Пойдем, посмотришь!
       Денис послушно пошел. Возле времянки Жоры обозначилась вполне читаемая стройплощадка. За минувший день Жора и Сергей Иванович очистили от снега угол Жориного участка, в котором обозначились бетонные кубики, на которых должны были лежать бревна первого венца. Они уже и лежали, эти самые бревна, ошкуренные и подрубленные, с приготовленными пазами для следующих бревен.

       - Ну, как? – торжествующе спросил Жора.
       Денис поднял вверх большой палец правой руки, потом молча повернулся и пошел к своему дому. Жора догнал его.
       - А ты, Григорий, чего-то не в духах. Случилось что?
       - Нет, Жора, все хорошо. Только извини, не могу я тебе больше ничем помочь, уезжаю я.
       - Как уезжаешь? Когда?
       - Сегодня и уеду.
       - Почему так вдруг? Ведь хозяев не дождался. Ведь деньги все-таки, расчет, туда - сюда, - растерянно бормотал Жора, топая за Денисом.
       - Скажешь, что деньги я велел тебе оставить, что ты, мол, последнее время за домом присматриваешь.
       Жора еще что-то говорил, сокрушался, пока Денис не нагрузил его пакетами с продуктами. Пока Жора относил их в свое жилище, Денис собрал свои немногочисленные вещи, отнес их в машину и закрыл дом.

       Перед тем как сесть в машину он еще раз окинул взглядом поселок. Стоял хороший весенний день. Снега было еще очень много, но весна уже очень и очень уверенно заявляла о своих правах: звенела капель, звонко пели невидимые синицы, щедро пахло смолой, солнце все выше стремилось по небесному своду.
       Денис пожал руку Жоре.
       - Впрочем, я сегодня еще, скорее всего, вернусь. На всякий случай возьми ключ. Ты знаешь, что там делать. Ну, пока. И он включил зажигание.

       День пролетел незаметно. Денис, прежде всего, забрал все свои запасы «живой воды». Потом заехал на автосервис, поменял масло, проверил подвеску, рулевое, тормоза. Потом в нескольких обменниках менял деньги, потом съездил под Ропшу. Там в лесу он устроил несколько хранилищ своих денег. После этого он заехал в супермаркет, закупил продукты. Было уже совсем темно, когда он свернул с трассы в сторону поселка. Жора прибежал сразу.

       - Не передумал? – заглядывал он в глаза.
       - Нет, Жора, утром уеду. Так что ты на хозяйстве останешься.
       Они пили чай сначала в полном молчании.
       - На новоселье – то хоть приедешь? – первым нарушил затянувшуюся паузу Жора.
       - Не скоро это.
       - А все же?
       - Если жив буду.
       - Куда ты денешься.

       Когда Жора ушел, Денис еще долго сидел, глядя на догорающие угли в печке. Новых мыслей не появлялось, а старые он гнал прочь. Тупо и молча глядел он на пляшущие синие огоньки.
       - А если закрыть сейчас вьюшку, - мелькнуло в голове, - то и ездить никуда не нужно.
       Пошевелив кочергой угли, он возразил сам себе:
       - Нет, дружище, слишком просто это. Взялся за гуж…

       Когда угли погасли, он закрыл вьюшку и тщательно вымыл руки. После этого он принес из машины контейнеры с водой. Теперь он снова собрал всю воду в одну посуду, в обычную пластиковую бутылку, которую вынес на веранду. Потом еще раз оглядел горницу, не забыл ли чего.

       Спал он, на удивление, спокойно и долго. Утром пришел Жора. Они снова попили с ним чая. Потом присели на дорожку.
       - Ну, если что, приезжай, - сказал Жора, - для тебя место всегда будет
       Денис едва вытащил руку из крепкой, как капкан, пятерни бывшего судового механика.
       - Корни пустишь, приеду! – пошутил Денис на прощание.

       Как только Денис выехал на Московскую трассу, то первых делом заправил полный бак на ближайшей заправке. Теперь ничто не отвлекало его от дороги, которая должна была привести в какой-то иной мир. Машина бежала ровно, километры один за другим убегали назад. Денис только краем глаза следил за показанием стрелки уровня топлива. Когда они приблизилась к середине шкалы, он стал взглядом искать то, что давно держал в голове – колодец. Наконец он его увидел – нехитрую придумку людей, называемую «журавлем». Он располагался рядом с дорогой посредине достаточно большого селения.

 «Новгородцы!» - подумал Денис, останавливая машину возле колодца. Осмотревшись, он достал бутылку с водой и неторопливо, словно разминая ноги, направился к колодцу. По пути он отвернул пробку и неторопливо вылил содержимое бутылки в бревенчатое зево источника. «Может, кому и поможет!» - сложилось в голове.

       Через минуту село кончилось, Денис выбросил бутылку в окно и включил четвертую передачу. Путь он держал на юг. Где-то там, на границе леса и поля, на маленьком железнодорожном разъезде доживал свой век двоюродный дядя Дениса Николай Васильевич. Он был последним из старшего поколения рода Дениса, оставшимся в живых. Когда-то, очень давно, совсем еще подростком Денис бывал у него пару раз, посещал родину матери. С той поры прошло немало времени. Не было уже в живых ни матери, ни отца, да и дома деда в том селе уже не было. Но Денис почему-то верил, что дядя Коля был еще жив. Поэтому он туда и направлялся, подсознание, скорее всего, говорило ему, что только в том краю, который вскормил его род, найдет он силу, способную вернуть его жизни какой-то смысл.
* * *
       Дядя Коля, среднего роста семидесятипятилетний старик в стареньком подпоясанном ватнике, валенках и старой овчинной шапке, вышел из своего домика на шум подъехавшей машины. Лицо дяди, изрезанное глубокими морщинами, седыми отвислыми усами и густыми взъерошенными бровями, из – под которых внимательно смотрели на Дениса глубокие серо-голубые глаза, выражало скорее недоумение, нежели вопрос.

       - Дядя Коля, - обратился к нему Денис, - вы меня не узнаете, я Денис, сын Нины Федоровны.

       - Нинкин сынок, Дениска?! Не признал, не признал, сынок. Мал ты тогда был, когда Нинка, мать твоя, царство ей небесное, - старик перекрестился, - ко мне в последний раз заезжала. А ты как тут оказался? Ты же вроде в городе живешь, в Ленинграде, говорили.
       - Нету, дядя Коля, теперь Ленинграда, теперь это Санкт - Петербург.
       - Опять Питером стал. Ну, да и ладно. А все же, как ты вдруг в нашу дыру затесался?
       - Да вот, дядя Коля, пожить хочу у тебя немного, не прогонишь?
       - Нет, сынок, не прогоню. Только сразу скажу – на мою пенсию не рассчитывай, сам еле концы с концами свожу. Да и варево варить у меня особой охоты нет. Все больше чайком пробавляюсь да хлебушком. Ну и картошкой, конечно. Если хочешь, то живи, конечно, но все равно, мне странно, чего это ты вдруг из города уехал? Натворил что, или от кого прячешься?
       - Нет, дядя Коля, не от кого мне прятаться, разве что от себя самого. Просто жизнь моя дала трещину, с женой я разошелся, ну и решил пока немного душу успокоить в здешней тиши.
       - В тиши – это ладно, это хорошо. А с работой как же, бросил, что ли?
       - Кончилась моя работа. Закрыли мой институт, как ненужный, - эту формулу Денис заготовил еще в дороге, и добавил, - а насчет денег ты не беспокойся, дядя Коля, деньги у меня есть, немного, правда, но есть, нам хватит пока.
       - А может, сынок, ты чего не договариваешь, может грех за тобой какой тянется?
       - Нет, дядя Коля, нету за мной грехов. Вот успокою душу немного и уеду.
       - Ну, ежели так, то оставайся. Вдвоем все веселей, да и поможешь мне по хозяйству. Весна все-же, огород копать надо…
       Денис поставил машину рядом с маленькой верандой и принялся таскать в дом пакеты с провизией.
       Дядя Коля смотрел на маркетинговое изобилие и качал головой:
       - Куда же это ты такую прорву продуктов припер, тут же на целую роту.
       - Э, дядя Коля, я помню, что ближайший магазин от вас в семи километрах, - отвечал Денис, - потому и прихватил припасов побольше. Да ты не волнуйся, дядя Коля, они все в хорошей упаковке, долго не испортятся.

       Первым оценили качество гостя кот Васька и пес Жулька, усевшиеся у порога и вожделенно глядящие на стол. Денис отрезал каждому по кружочку вареной колбасы
       - Ты что, - замахал руками дядя Коля, - этих дармоедов колбасой кормить. Пусть мышей ловят да зайцев.
       - Ничего, - засмеялся Денис, - по маленькому кусочку можно.
       В передней комнате, которая служила хозяину и кухней, и спальней, еще топилась плита. На ней стоял большой, дочерна закопченный чайник, из носика которого струился пар.
       - Кипел? – спросил Денис.
       - Кипел, кипел, - утвердительно закивал дядя Коля и полез в посудный шкафчик за заварочным чайником.
       - Вот только беда, чай у меня кончился, так что травку придется заварить, - сокрушался дядя Коля.
       - Не беда, - отозвался Денис, - я привез.

       Он открыл одну из картонных коробок, выставленных на стол, и достал из нее пару пакетиков чая с ниточками, которые разложил в большие чашки и залил их кипятком.
Пока чай заваривался, Денис соорудил два больших бутерброда, на манер гамбургеров, с колбасой, сыром и ломтиками красной рыбы.

       Дядя Коля с нескрываемым удовольствием прихлебывал чай, жевал булку, продолжая при этом говорить:
       - И сахар у меня тоже, оказывается, кончился. Да и отвык я уже от сахара. Но вот пенсию получу – обязательно куплю пару кило.

       Денис тем временем оглядывал жилище дяди Коли. Его небольшой, всего в две комнаты, домик собран был из шпал. Изнутри он, правда, когда-то был оклинцован и оштукатурен. Но побелка со временем потемнела, местами осыпалась, так что передняя оставляла довольно грустное впечатление. Последнее замечание вряд ли можно отнести насчет пауков, которые завесили своими сетями углы комнаты. Кроме упомянутого уже посудного шкафчика обстановку комнаты составляли также довольно древний стол, придвинутый в простенок между окнами, пара самодельных табуреток и остатки дивана, или тахты. Под потолком на потемневшем от времени шнуре висела электрическая лампочка.

       Дядя Коля тем временем выпил чай, отчего даже немного порозовел и повеселел.
       - Ну что, сынок, пойдем теперь на воздух, покажу я тебе хозяйство наше.
       Они вышли из дома. Март уже близился к концу, но снега уже почти нигде не было, разве что на дне глубоких оврагов. Яркое солнце поднялось высоко, щедро одаривая просыпающуюся природу светом и теплом. Жаворонки дрожали где-то между солнечными лучами, задыхаясь от прелести собственных песен. Проворные воробьи вовсю сновали возле дома.
       
 - Вот, сынок, это и есть наш разъезд. Всего два дома, мой и вон тот, новый, из шлакоблоков. Раньше я один тут жил, с теткой твоей, Клавдией, царство ей небесное, а как на пенсию вышел, нового человека на разъезд поставили, Аркашку Самохвалова. Это он дом себе из шлакоблоков соорудил. Аркашка редко ко мне забегает, все из-за жены своей, из-за Нюрки. Та все ему зудит: «Не якшайся ты с этим стариком, скорей уберется!» Потому и дом подальше поставили, чтобы духу моего не слыхать. Ну да Бог им судья. Вот, а это мой сарай, тут у меня лопаты и ведра, грабли и вилы, да куры мои, вон они по двору ходят с петухом, их у меня целых две. Я их Машкой и Дашкой зову, а петуха, известное дело, Петькой. А за сараем у меня навес, там я дрова складываю, топлюсь я теперь дровами. Это после войны хорошо было – антрацит нам давали, жаркий уголек. Потом орешек возить стали, похуже уголек, но тоже ничего. А потом кончился донецкий уголек, пришлось на дрова переходить. Видишь, лесополоса вдоль линии идет. Это она уже после войны выросла. Вот там я дрова и запасаю. Собираю сучья и ветки, иногда и деревья падают. С ними, конечно, мороки побольше, но и дров, зато много получается. А вот тут моя полоса, тут я картошку сажал, да и морковку с луком, и тыкву. Раньше, когда жена и дети со мной были, она длинной у нас была. А дальше мы сено косили, километра на два. Корова у нас была тогда. А теперь никому та трава не нужна, зарастает бурьяном полоска. Даже Аркадий корову не держит, хотя двое детей у них. А вот садик мой, четыре яблони, две груши, это я сам сажал, а вишни да сливы каким-то образом сами разрослись, еле успеваю вырубать. Беда с ними, каждый год рублю, а они пуще прежнего растут. Ну а это, догадался думаю, туалет, а там – погреб. Но туда я давно не лазаю, лестница там подгнила. Там на погребке пес живет, Жулька мой. А кот везде промышляет, и в сарае, и в саду, в морозы только в доме ночует.

       - А воду, дядя Коля, где берете? – спросил Денис.
       - А вон там, - старик махнул рукой куда-то в середину пространства между своим домом и домом Аркадия, - там насос имеется. Старый, конечно, еще до войны ставлен, но как-то еще качает. А мне много ли надо…

       Они обошли все нехитрое хозяйство дяди Коли. Процессия этой инспекции состояла из четырех особ – первым следовал сам хозяин с суковатой палкой темного дерева, крепко сжатой такой же темной ладонью, следом шел Денис, стараясь хотя бы в общих чертах постичь ту разношерстную информацию, которую нескончаемым потоком излагал соскучившийся по человеческому общению старик. За Денисом следовали Жулька и Васька, быстро сообразившие, что от близости к этому человеку их шансы на получение дополнительного питания серьезно возросли.

       - А там, - дядя Коля палкой указывал куда-то к западу от железной дороги, всего в трех верстах, наша деревня была, там наши прадеды и прабабки лежат.
       - А кто они были, предки наши? – спросил Денис.
       - Крестьяне были, кто же еще, господские люди какого – то пана, уж и не помню какого. Потом панов прогнали, крестьян в колхозы определили. И начали наши сородичи разбегаться по стране, и парни, и девки. В Донбасс уезжали, на шахты уголек рубить, в Харьков – на тракторный да авиационный заводы, даже в Баку кое-кто подался. И после войны ехали. Кому охота на полях даром жариться. Разъезжалась молодежь по училищам разным. Тогда и мать твоя, Нина, царство ей небесное, в райцентр уехала, в педагогическое училище поступила. Она у нас молодец была, хорошо училась, писала красиво, с детства хотела учительницей стать. Там она и отца твоего Валерку встретила. Валерка – видный парень был. Как же, летчик, форма красивая. Только недолго он полетал, разбился где-то там, на севере. Ну, это ты и сам хорошо знаешь. Так что пришлось твоей матери вернуться. Ценили ее в училище, потому и место для нее нашлось. Даже комнату какую-то дали.
       Эти слова дяди Коли, словно машина времени, вернули Дениса без малого на тридцать лет назад. Он явственно вспомнил зеленую тихую улицу, на которой стоял дом, половина которого являлась их жилплощадью. Неподалеку находился такой же домик, в котором с матерью и теткой жил его закадычный друг Женька Киселев. Женька был на год моложе Дениса, учился плохо, едва переползая из класса в класс. Зато он готов был поддержать любую затею Дениса – будь то ночная рыбалка на пескарей в пруду или изготовление сверхскоростного парусника из задней лыжи самолета, которую они однажды подобрали на «аэродроме» (так громко местные жители называли летное поле, на котором заправлялись горючим и удобрениями самолеты сельскохозяйственной авиации). И биологией Денис увлекся, наверное, только благодаря Женьке, который в один прекрасный день притащил Денису вполне еще приличный микроскоп с тремя объективами.

       - Там лаборатория переезжает, - объяснил он, - из той хаты, что на «базарке» в больницу. А эту штуку они, наверное, забыли. Я ее за каким-то ящиком возле стенки нашел.

       Микроскоп работал вполне исправно, хотя у него и зеркальце уже изрядно помутнело, да и на линзах, особенно по краям их, собралось немало пыли. Но они еще совершенно отчетливо могли рассмотреть и клетки лука, и ногу мухи, и еще немало интересных объектов. Женька, правда, на другой день уже остыл к прибору, а Денис, можно сказать, даже увлекся этим занятием. Он и воду из лужи исследовал, и нашел некоторых ее обитателей. Потом настала очередь слюны и крови. Собственных жидкостей Денису показалось мало, и он принялся делать препараты из дождевого червя, пескарей, лягушек. Иногда Денис тоже забывал про микроскоп, но потом, нет – нет, да возвращался к созерцанию тайн микромира. Он тогда не осознавал, что его к тому направляло. Только потом, много позже, он стал понимать, что это мама направляла его интересы, то, подсовывая какую – нибудь книжку или журнал, то, рассказывая о далеких и почти фантастических «американцах». Зарплата у сельской учительницы была, конечно, маленькая, но мама как - то умудрялась сводить концы с концами и даже иногда покупать сыну интересные для него книжки. Это она купила ему книжку про Роберта Вуда, а потом подписалась на «Науку и жизнь».

       А дядя Коля тем временем продолжал свой рассказ:
       Теперь совсем обезлюдело наше село. Никто уже толком тебе не скажет про нашу фамилию. Вот так. А красивое село было: усадьба господская на горке, церковь, как положено, при ней, с колокольней была церковь, и школа имелась. А внизу пруд, ставок по-нашему, находился. Речка у нас совсем маленькая, из родников собирается, но для пруда воды в самый раз хватало. Но самое главное наше богатство – это чернозем. Тут все растет, что не посади – и свекла сахарная, и кукуруза, и просо, и гречиха, про пшеницу я уже не говорю. А какая у нас до войны конопля росла, два твоих роста.
       - Так уж и два? – возразил Денис, больше для того, чтобы поддержать разговор.
       - Точно тебе говорю. На конопле хорошо тогда зарабатывали, хотя это еще до коллективизации было.

       Остаток дня после обхода территории Денис провел в приведении в «божеский вид» горницы. Первым делом он затопил «грубку» - печь, которую в более северных краях часто именуют «стояком». Сначала ему пришлось ее основательно почистить, потом она подымила для порядка, но вскоре загудела, сердито и жадно поглощая ветки, которые подбрасывал в ее раскаленную пасть Денис. Потом пришлось вытащить на солнышко тюфяк и перину с большой железной кровати, которой предстояло на какое-то время принять на себя заботу об отдыхе гостя. Пришлось потревожить и обитателей паутины в углах горницы. А когда Денис промыл стекла в окошках и постелил на свежевымытые полы чистые половики, комнате приняла вполне жилой вид.

       На следующий день Денис принялся за дело. Когда-то в студенчестве ему приходилось бывать в стройотрядах, так что приобретенные в те годы навыки оказались ему теперь весьма кстати. Первым делом он сколотил новую лестницу в погреб. Для этого ему пришлось прогуляться по лесополосе, которая защищала железную дорогу от снежных заносов. Когда-то она состояла по большей части из тополей и кленов, но со временем тут прижились и вполне освоились с десяток других представителей древесной флоры – и ясень, и рябина, попадались и дикие яблони и груши, терновник и крушина, несколько разновидностей ивы, и еще какие-то растения, названия которых Денис и не знал. Обилие это объяснялось, вполне вероятно, тем, что птицы, скорее всего, тащили в полосу семена тех плодов, которые они собирали в ближайших селениях или небольших лесочках, кое-где зацепившихся за берега степных балок.

       Денис достаточно быстро нашел подходящие ясеневые деревца, засохшие уже, но вполне еще крепкие и пригодные для сооружения лестницы. К его удивлению, и топор дяди Коли, и старенькая ножовка находились в очень даже приличном состоянии. Так что через какой-то час лестница была готова, и Денис спустился в погреб. Там он собрал старую землю, осколки битой посуды, труху от прежней лестницы, так что в погребе скоро образовалось вполне достаточное пространство для хранения их продовольственных запасов. Последние скоро и обрели свое постоянное место хранения. Но главное, из-за чего он затеял всю эту реконструкцию, это был контейнер с десятком ампул, которые он решил пока оставить у себя. Для контейнера он выкопал в углу небольшую ямку, куда и поместил небольшую пластиковую коробочку, завернутую в пакет. Сверху ямка была засыпана землей и закрыта старым эмалированным ведром.

       После этого нашлось еще немало мест, где требовалось приложить усердие и руки – и двери в сарай почти не закрывались, и на веранде отсутствовали несколько стекол, а отверстия были заткнуты какими-то тряпками, на крыше развалился сколоченный из досок конек. Весь день Денис что-то пилил, колотил, отрывал и снова прибивал.

       А дядя Коля с утра вытащил из сарая свой «транспорт», представляющий собой половину детской коляски, ушел с нею «в посадку», и вернулся только к обеду, таща за собой приличную вязанку сучьев и довольно толстых веток. Они пообедали «кулешом», приготовленным Денисом из риса, тушенки и лука, запили пищу крепким чаем с приличными «гамбургерами». После такого обеда дядя Коля прилег «соснуть», а Денис продолжал наводить порядок в хозяйстве старика. Дядя Коля проснулся через пару часов и отправился рубить ветки, складывая дрова в большую и лохматую поленницу, которая занимала место едва ли не больше, чем сарай, к которому она примыкала.

       Вечером, после чая, Денис упал в мягкую постель и заснул без снов, без мыслей, сомнений и угрызений. Проснулся он, правда, рано, едва первые лучи солнца заглянули в окошки горницы. Подивившись самому себе, Денис ощутил в теле бодрость и жажду деятельности. Первым делом он затопил плиту, вскипятил чайник, поджарил яичницу с колбасой. Когда еда была готова, все обитатели дома собрались на кухне: дядя Коля, кряхтя и охая, Жулька и Васька молча ожидали своих порций.

       - Дядя Коля, - сказал Денис после завтрака, - я на узловую станцию хочу съездить. Там маркеты, надеюсь, есть?
       - Какие еще маркеты? – не понял старик.
       - Ну, магазины.
       - Магазины есть, конечно, как не быть. И рынок там по утрам у вокзала собирается. Там многие торгуют, и наши, и хохлы приезжают, и эти, китайцы, что ли.
       - Ну и ладно, - удовлетворился ответом старика Денис.

       Он вывел машину на дорогу и поехал по сухому уже проселку, тянущемуся вдоль лесополосы. До узловой станции было километров семь, которые он проехал без каких либо приключений.

       Вернулся Денис часа через три. Все, что хотел, он купил на рынке на привокзальной площади. Первым делом он приобрел пятнадцатидюймовый телевизор корейского производства, антенну к нему, потом электроплитку с двумя спиралями. А когда уже уходил с рынка, то купил зачем то удочку телескоп и набор крючков, грузил и поплавков. В довершение своего шопинга он набрал полный пакет хлеба, булок и бубликов, которые показались ему гораздо привлекательнее тех, что обычно млеют в пластиковых мешках в супермаркетах.

       Встречать его вышло опять все население их маленького хутора. Собака и кошка получили по куску дешевой колбасы, а дядя Коля – пакет с хлебом. Сам же Денис перенес в дом коробку с телевизором и электроплитку.

       - А это, никак, телевизор? – спросил старик.
       - Он самый.
       - Это же каких денег он стоит? – сокрушался дядя Коля.
       - Не важно, - ответил Денис, - он себя оправдает.

       Тут же он проверил электроплитку. Она сначала немного повоняла, но потом совсем быстро вскипятила чайник.
       - Ишь ты, - восторгался дед, - у меня где-то в сарае керогаз валяется, раньше старуха моя, царство ей небесное, перекрестился старик, им пользовалась. Но потом керосин перестали привозить. Закрылась лавка, в другое какое-то место переехала, что ли. Но и на керогазе чайник долго грелся, а эта плитка быстро работает.

       Они попили чая со свежими булками и сыром, который привез Денис, после чего он полез на крышу ладить антенну. Для нее подошел один из ясеневых стволиков, которые он накануне принес из лесополосы. Уже тогда ему и пришла в голову мысль о телевизоре. Антенну он привязал к трубе, укрепил растяжками из провода, который также подобрал в полосе.

       И уже через пару часов в горнице загорелся экран телевизора. Тут работали только два телевизионных канала – первый и российский, только вечером, на полчаса включались местные новости. Ну и этого оказалось вполне достаточно, чтобы старик прилип к экрану.

       - Ты смотри, как ясно, - восторгался он, - не то что у Валерки, у него мутная какая-то картинка, а у нас прямо, как живая.

       Дни, между тем, становились все длиннее, но проходили они насыщенно и быстро. То нужно было обрезать и побелить яблони, то корчевать вишневые побеги, а там уже подошло время браться за лопату и копать грядки. Дядя Коля едва успевал руководить процессом.

       - Это зимний лук, сынок, - спешил он остановить Дениса, - его не трогай. Вот тут грядку надо ладить. Вниз можно вон тот хлам положить, там листья перепревшие, веточки. Ты сначала вроде как ямку отрой, туда и положи эти листья, а сверху хорошей землей засыплешь. Вот тут мы лук и посадим. Ты копай пока, а я за луком схожу.

       С каждым днем становилось все теплее. Уже начали лопаться почки, прилетели деловитые скворцы. По утрам они проворно обходили участок, заглядывая под сучья и ветки в поисках червей. За грядками последовала очередь участка под картофель. После этого у Дениса от непривычки горели ладони, и ныла спина, но назавтра уже нужно было ремонтировать разваливающуюся ограду огорода, чтобы туда не пробрались бестолковые куры во главе со своим гордым супругом и не разрыли грядки.

       Один только день Денис получил в качестве выходного – в этот день дядя Коля ездил на станцию получать пенсию. Когда Денис предложил отвезти его туда на машине, старик гордо отказался, сказав, что в этом деле у него строгий железнодорожный порядок, который он нарушать не намерен. С утра дядя Коля поднялся чуть свет, тщательнейшим образом выбрил опасной бритвой подбородок, достал из шкафа старый черный китель с белыми форменными пуговицами и черную же (в далеком прошлом) форменную фуражку. Правая рука его была, как всегда, занята суковатой спутницей-палкой, а в левой руке он держал старенькую хозяйственную сумку. Около девяти часов утра на разъезде затормозил «подкидыш», единственный пригородный поезд, делавший здесь остановку на одну минуту. Дверь локомотива, напротив которой стоял дядя Коля, открылась, на землю спрыгнул совсем молоденький помощник машиниста, который помог дяде Коле подняться в кабину. Двери снова закрылись, локомотив легонько свистнул, и маленький поезд опять стал набирать ход.

       Обратно дядя Коля приехал только в шесть часов вечера. Локомотив опять остановился на том же самом месте, что и утром. Открылась дверь кабины локомотива и утренняя церемония повторилась в обратной последовательности. Старик помахал машинисту фуражкой, затем снова водрузил ее на голову и неторопливо зашагал к своему домику, сопровождаемый собакой и кошкой. Дома он поставил сумку на стол и стал выкладывать ее содержимое – хлеб, масло, сахар, какие-то консервы. Жулька и Васька терпеливо дожидались своей награды, которая вскоре и последовала в виде дешевой колбасы.

       На следующий день после посадки картофеля Денис предложил дяде Коле съездить на рыбалку.
       - А и поехали, - согласился дядя Коля, - давно я на речке не был, да и на село посмотрим заодно.

       Выехали они, по мнению Дениса, совсем рано, часов в шесть. Солнце только – только вставало над затянутой дымкой легкого тумана линией горизонта. Было достаточно свежо, поскольку земля еще не прогрелась, и солнце только-только начинало свою работу.

       Они ехали по наезженной грунтовой дороге, которая широкой дугой огибая длинную сухую балку, шла от разъезда к селу, расположенному вдоль берегов этой балки в нескольких километрах от железной дороги. Село и в самом деле было когда-то совсем немаленьким, занимая оба берега длинной балки, на дне которой был устроен большой пруд. Дядя Коля все время пояснял:

       - Вон на том боку стояла хата деда Степана, а на этом, напротив него, тетка Матрена с мужем Павлом жила. Мы часто тогда бегали туда – сюда. А вот там, где деревья частые, господская усадьба была, ничего от нее не осталось, растащили всю. А дальше, где каменные сараи – машинный двор был, там трактора стояли и все такое, а еще дальше –скотный двор, коровник, одним словом. Теперь ничего не осталось, ни коров, ни людей.
       Действительно, пока они ехали по улице, им редко – редко встречались селяне, выгоняющие скот со дворов.
       - Одни старики, почитай, и остались, или совсем никудышные люди, - продолжал размышлять вслух дядя Коля, - остальные либо в город подались, либо на узловую.

       За селом дорога стала постепенно опускаться в широкую долину, по дну которой среди зарослей камыша и ракитовых кустов с набухшими уже почками и вербными шишками, протекала небольшая, метров пять-шесть шириной речка. Они свернули с дороги и проехав еще с полкилометра вынуждены были остановиться том месте, где в речку впадал маленький ручеек, делающий своим заболоченным руслом дальнейшее продвижение на машине невозможным.

       Речка еще не заросла травой, так что Денис мог бросать насадку в любом приглянувшемся месте. К его удивлению клевало хорошо, но все больше мелочь – пескари, уклейки, которых дядя Коля называл сибилями, мелкая плотва. Несколько полосатых окуньков и парочка подъязков несколько украсили эту компанию. Одним словом, все остались довольны результатами этой рыбалки – Денис получил какие-то свежие впечатления, дядя Коля – воспоминания, все вместе – свежую уху, а животные – остатки от этого пиршества. По случаю ухи Денис принес из погреба пару банок пива, так что дядя Коля остался доволен ужином и весь вечер вспоминал свое прошлое.

       - Я ведь как, сынок, на разъезд попал. Случайно попал. До войны тут у нас родич, дядя Гриша служил. А в самом начале войны, мне тогда лет четырнадцать было, налетели как-то самолеты с крестами, на станцию налетели, бомбили сильно, какие-то эшелоны военные там были. А обратно они летели вдоль дороги. Отец, покойник, царство ему небесное, слышал вроде, что и на разъезде стреляли. Ну и послал меня: «Беги, мол, Коля, погляди, жив ли дядя Гриша!» Я и побежал. Дядя Гриша возле железки лежал, пуля ему в спину как раз угодила. Похоронили мы его тут неподалеку, за вишнями. Отец потом мне и говорит: «Бери, сынок, флажки и встречай поезда, потому как больше некому».
       - А почему отец сам не остался на разъезде?

       - Он же покалеченный еще на первой войне был, на одной ноге много не послужишь.
       Что делать нужно было, я знал, потому, как раньше часто бывал у дяди Гриши. Он бобылем жил и поэтому охотно брал меня с собой, когда участок обходил. Ну и я стал участок обходить, а потом поезда встречать. Дня через три какой-то дядька строгий приехал на дрезине. «Кто такой?» - спрашивает, - «Что тут делаешь»? Ну, я ему и рассказал про дядю Гришу, и могилку показал. Сначала дядька повздыхал, поохал, потом говорит: «Ладно, стой, только я твою фамилию в книжечку запишу». А я ему говорю, чего ее записывать, одна у нас фамилия. Так и стал я смотрителем разъезда. Мне даже жалованье стали платить, потом даже бумагу выдали, что я являюсь работником МПС. Когда немцы подошли, я ушел, конечно, с разъезда. Отсиделся тогда в деревне, хорошо, немцы недолго тут хозяйничали. А когда немцев прогнали, то и я на разъезд вернулся. Вот тогда мне и справку выдали. С той поры и простоял всю свою жизнь на разъезде. Сначала мне тоже хотелось на фронт попасть, но мои начальники строго мне сказали, что мой фронт на этом вот разъезде находится, даже броню какую-то на мою должность наложили. А вскоре я женился, дети пошли, тут уж некуда было деваться, выживать нужно было. В те годы тяжело было жить – и хлеба не хватало, а не то, что там какой-нибудь колбасы. А нам льгота была – на поезде можно было бесплатно до станции ездить. Вот Матрена моя и пользовалась: утром доедет до станции, там огурцы, помидоры продаст, картошку отварную, кукурузу, яблоки. Там поезда долго стоят, так что торговать сподручно. А торговать было у нас чем, мы огород большой держали, корову, телку, поросят, кур. Так что лениться нам некогда было. Лето словно месяц пролетало – то посадка, то окучка, то сенокос, то уборка. И опять – таки, поскольку мы не колхозные люди были, а государственные, Матрене моей не надо было на поля ходить, ни бураки, ни кукурузу полоть ей не приходилось. А это большое дело, сынок, большое дело. Целый день ежели баба помлеет на нашем солнышке в поле, то ей уже к вечеру не до песен будет. А еще детей нам можно было в железнодорожную школу определить, а потом и в училище. Потому и стоял я здесь. Дом этот мы с Матреной сами сложили, потому, как кроме шпал в те годы ничего не было. И за них начальству спасибо. А остальное я постепенно с помощью водочки добывал. Сам-то я вина почти не пил. А самогоночку гнал потихоньку. Тут никто мне в этом деле не мешал, а бураков у нас с осени всегда много было, и сами растили, и с поездов, и с машин падало много. Убирали – то бурак уже осенью, когда дожди начинались, дороги у нас никакие были, вот и сыпались бураки. Ну, я их и подбирал по обочинам. Потом мыл, запаривал, ставил бражку и гнал себе потихонечку. А потом выручал то бригадира знакомого, то машиниста. А они со станции то пару досок подбросят, то кирпичей десяток. Так и собрали мы домик этот. Вот из чего, ты думаешь, крыша у этого домика.

       - Из чего, - задумался Денис, - из железа, конечно, оцинкованного. Точно, из железа. Я когда антенну ставил, то обратил внимание, что крыша еще не поржавела.
       - С одной стороны ты прав, Денис, - а с другой не совсем. Из корыт эта крыша.
       - Из чего? – не понял Денис.
       - Из корыт, говорю, оцинкованных. Железа в те годы не достать было, а вот корыта оцинкованные уже появились. Ну, люди и подсказали, как из них можно было крышу сладить. Целый год я корыта эти собирал.

       Он еще что-то долго рассказывал. Денис старался сделать вид, что внимательно слушает, но мысли его в этот вечер убежали почему-то далеко на север. Спал он в эту ночь совсем плохо, несколько раз просыпался, потом сидел в темноте, пытаясь разобраться, где кончается явь и начинается игра подсознания. Перед самым утром к нему стало приходить мысль, что его запасы выдержки начинают иссякать, что нужно срочно что-то менять в образе жизни. И он чуть ли не решился дать задний ход своему проекту. Но тут вдруг он вспомнил эпизод из своего далекого студенческого прошлого. Это было после второго курса, когда он по совету своего преподавателя поехал с археологической экспедицией на Украину.

       Группа, в которой ему пришлось работать, была очень пестрой по своему составу. Кого в ней только не было – и профессиональные археологи (из института и университета), и студенты-историки, и девочки из «Мухи», и спортсмен-пловец, и даже очень интересный художник, Сережа, хотя было ему уже лет сорок. Про него даже сложили дежурную шутку, что он «немножко плохо видит, немножко плохо слышит, немножко плохо ходит, немножко плохо соображает, но очень хорошо рисует».

       Сережа, бородатый, среднего роста и телосложения несокрушимый оптимист, только улыбался, слушая этот треп. А когда заканчивалась смена на раскопе, а заканчивалась она обедом, который каким-то образом умудрялись сварить на костре рафинированные мухинские девочки, он брал свой блокнот и удалялся из лагеря. Денис как-то увязался с ним. Под нещадно палящим солнцем они прошагали километров семь до одного села, где в очень живописном месте пристроилась вполне живая церковь. За пару часов Сергей с помощью простой шариковой ручки изобразил ее в своем блокноте с точностью и тщательностью средневекового гравера. И этот рисунок не был в блокноте первым. Из этой экспедиции художник привез целый альбом таких гравюр. Вот тогда Денис и понял, что такое истинное увлечение.
       Вспомнив то время, Денис стал думать о возможных вариантах собственной деятельности. В конце – концов, решение пришло. Вернее, сначала пришло название : «Tierreih N- ского уезда». И главными инструментами для создания этого «шедевра» должны были стать мобильник и ноутбук. Только после этого Денис заснул спокойно и быстро.

       Утром он уже отправился на охоту, вооружившись самодельным сачком. Первые трофеи не заставили себя долго ждать. К вечеру около десятка летающих тварей удостоились чести быть зафиксированными в электронной памяти его «Samsungа». Но, просматривая вечером изображения бабочек, он сделал вывод, что его труду не хватает некой обстоятельности, которую может сообщить изображению только человеческая рука. Чтобы проверить эту гипотезу Денис в следующую поездку на станцию приобрел несколько альбомов с хорошей бумагой и дюжину простых карандашей. Однако дело это оказалось много сложнее, нежели он полагал вначале. Когда-то Денис любил рисовать, вернее, срисовывать, изображения животных. Но теперь, рисуя бабочек, он понял, насколько это сложная и тонкая работа. Порой у него уходил целый вечер на один только рисунок. Но постепенно работа его захватила, отвлекла от беспокойных мыслей и воспоминаний. Дни полетели незаметно. Недели как-то сами собой упорядочились. Один день занимала поездка на станцию за продуктами и хлебом, один день отводился на стирку и мытье. Пару дней отнимали сад и огород. По субботам Денис обычно ездил на рыбалку, и то не столько из-за рыбы, сколько из-за обитающих в прибрежных травах и кустах бабочек.

       К концу первой недели основные крылатые обитатели окрестностей были уже заложены в память компьютера, так что Денису приходилось теперь расширять круг поиска, то есть ехать дальше в поля, где среди пшеничных полей, плантаций кукурузы и подсолнечника, а то и цветущего разнотравья можно было еще встретить неизученные виды крылатых насекомых.

       Так постепенно росла коллекция Дениса. По мере того, как набирало силу лето, менялись и крылатые обитатели садов и полей. Их становилось все больше, и маленьких, совсем крохотных ночных мотыльков, и роскошных дневных красавиц. На реке тоже не приходилось скучать.

       Дядя Коля с интересом наблюдал за трудами Дениса, только иногда осторожно как бы рассуждал за его спиной:
       - Ишь ты, сколько тварей на земле-то обитает. Никогда бы не подумал. Обычно мы каких видим – белых и красных, капустница и крапивница, а их вишь, сколько.

       А в другой раз, просматривая фото обитателей речки, он снова оживился:
       - А вьюнов – то, вьюнов у тебя нету. А должны быть вьюны. Всегда они тут были, мы их еще мальчишками ловили. Были вьюны, и белизна была. Вьюнов под кустами искать надо, на мелководье, где течения нет, мы их руками и ловили. А белизна, наоборот, возле ям на перекатах держится. А из ям теперь и карась подняться должен, и линь. Ты поищи карасей-то.

       И Денис искал, искал и выше по течению, и ниже. Постепенно в нем просыпался азарт охотника. Наконец он изловил первого вьюна, а потом и карася. Карась ему попался порядочный, не меньше килограмма. Ему никак не хотелось покидать родную стихию, он тащил снасть то куда-то в заросли камыша, то бросался под кусты, нависшие над водой. Денис едва – едва справился с ним.
       Дядя Коля восторгался при виде этого трофея, и когда Денис доставал его из ведра, и потом, когда жареный карась украсил их ужин.
       - Хороша рыбка, - хвалил дядя Коля улов, - хороша, нежная и сладкая. А вот карпы не хуже. Их когда – то в пруду много было, когда колхоз был. Их тогда отходами зерна подкармливали. Теперь, наверное, уже и нет.

       Денис понял намек старика и через день отправился на пруд с удочкой, перловой кашей, булкой и большим сомнением в успехе. В конце – концов одного карпа он все же поймал. Когда он уже почти совсем потерял надежду, поплавок слегка вздрогнул и медленно поплыл в сторону. Денис дрожащей рукой взял удилище и сделал легкую подсечку. В следующее мгновение леска резко натянулась и начала стремительно резать воду. Денис понял, что рыба, взявшая наживку, значительно превосходит те экземпляры, которые ему приходилось видеть до того. Не меньше получаса он вываживал карпа. В конце-концов рыба сдалась. Сначала Денис дал ей несколько раз глотнуть воздуха, потом осторожно по мелководью и траве вывел на берег. Карп весил больше двух килограммов.
       - Ого! – восхищался старик, - Вот это я понимаю, рыба.

       И он, в первый раз, наверное, не отказался от предложения подержать трофей в руках перед камерой. А когда они ели эту рыбу за ужином, он опять сокрушался.
       - Хороший карп, большой, слов нет, но опять – таки не зеркальный. Зеркального тебе бы поймать, вот красотища бы была. Но их уже, поди, и нету.

       А через день старик опять сокрушался:
       - Какая погода, Денис, стоит, какая погода! Сейчас в кулигах линь, наверное, сам на берег прыгает.
       - В каких еще кулигах? – поинтересовался Денис.
       - А там, дальше, - старик махнул в сторону речки, - за второй петлей ямы есть, озерки небольшие. Весной их вода заливает, там и остаются лини. Сейчас вот самое время их на уду ловить.
       Дядя Коля оказался прав. Линей Денис, действительно, наловил целое ведро. Они клевали как одержимые, на любой обрывок червя. Все были красавцы, один к одному – грамм по триста каждый.

       Рыбой уже все наелись. Даже Васька проходил мимо миски с рыбьими головами, не поворачивая своей головы, даже Жулька отворачивался от своей кормушки.
       Денис хотел было сделать фото и пернатых обитателей региона, но для этого нужно было иметь настоящее фоторужье. Так что он пока только издали мог наблюдать кобчиков, парящих над полем, вездесущих поползней, выискивающих добычу в трещинах коры на старых деревьях. Каждый вечер назойливый дергач пронзительно и громко кричал где-то за полотном, словно предлагая людям поиграть с ним в прятки. Денису представлялась красивая и таинственная птица. Но однажды он все же увидел его. Дергач, к его удивлению, оказался совсем невыразительным существом, быстро снующем по первому этажу степных бурьяновых джунглей. А вот куропатки Денису понравились.
Дядя Коля как-то изловил одну. Это было уже где-то в июле. Повадились они прилетать на огород. Трудно сказать, что их привлекало, рыхлая, теплая земля или какие-то насекомые. Но дяде Коле не понравились эти гостьи, он навязал несколько силков из лески, которые расставил между картофельных кустов. В один из них и угодила серая курочка. Дядя Коля принес ее в дом, показал сначала Денису. Это серенькое существо понравилось Денису гармоничностью линий и красок, которыми природа наградило это пернатое создание. А когда для птицы закончилась фотосессия, дядя Коля понес показывать ее петуху.
       - Что, Петя, нравится тебе невеста, примешь ее в свой гарем? – обратился старик к петуху.
       Но петух возмущенно затряс головой и отошел от старика, важно переступая с ноги на ногу.
       - Тогда лети! – сказал дядя Коля и подбросил птицу. Та часто замахала крыльями и быстро исчезла в зарослях травы за огородом.

       - Это еще что, - заговорил дядя Коля, проводив взглядом птицу, - мальчишками мы много их переловили, птичек – то. Возьмем конопляные метелки с семечками, навяжем на них петли из конского волоса и разложим по плетням да в огороде. И щеглов ловили, и коноплянок, и пеночек, и воробьев. Всякая птица попадалась. Кто-то из стариков, дед Матвей, что ли, ладные клеточки для птиц наловчился делать. Так кое-кто этим промышлял даже. Щеглов в клетки сажали, и на станцию носили. Там городские дети такого не видели – к родителям кидались: «Купите, папа и мама, купите, чудесная птичка»!
       - И некоторые покупали. Но это еще до войны было. После войны уже не до птичек стало. О-хо-хо. – Вздыхал дядя Коля и брел в дом.

       На следующий день Денис собирался на рыбалку, однако припозднился, потому как неожиданно спустило колесо. После некоторого исследования обнаружился элементарный гвоздь, который, хотя и был кривым, но умудрился таки проникнуть через покрышку и проткнуть камеру. Пока Денис менял колесо и решал, сейчас ли ему ремонтировать запаску или сделать это в другой раз, совсем уже рассвело. Солнце показалось над горизонтом, становилось жарко.
       - Наверное, рыбалку на сегодня надо отменить, - подумал Денис и пошел мыть руки.
       В это время он увидел, что к их домику спешит, почти бежит жена Валеры – Лиза.

       - Соседушки! – то ли кричала, то ли плакала она, - Спасите, выручите!
       Дядя Коля появился возле веранды. Похоже, он тоже встал, и был где-то за домом.

       - Да что случилось – то, - спросил он, - что ты, Лизка, кричишь с утра пораньше?
       - Ой, мужики, Сашка мой ногу порезал, сам лампочку разбил и в кусты кинул, а с утра в эти же кусты побежал и ногу всю распорол, кровища хлещет!

       Денис не заставил себя долго уговаривать.
       - Сейчас я подъеду, собирайся, - сказал он, - возьми, что надо там – паспорт, метрику, не знаю.
       Лиза побежала назад к своему дому, а Денис завел двигатель и тронулся следом.

       Рана действительно была глубокой. Алая кровь лилась и лилась сквозь прижатое к ране полотенце. Денис достал из аптечки жгут и перетянул ногу выше ступни. Кровь стала идти заметно слабее.
       - Садись сама! – крикнул он Лизе.
       Когда она уселась на заднем сиденье, он сначала подал ей большой полиэтиленовый пакет:
       - Положи его на колени! - После этого он взял что-то из приготовленных Лизой тряпок, - а это положи сверху. - После этого он взял мальчонку на руки и передал его матери:
       - Положи его ногу себе на колени, чтобы она была чуть приподнята.
       Пока они усаживались, Валера, крепкий молодой мужик, топтался рядом, не зная, как себя обозначить в этой ситуации.
       - Нюську не забудь накормить, - крикнула ему Лиза, - каша на плите, и кур выпусти, кур я еще не выпускала.
       До железнодорожной поликлиники они доехали минут за пятнадцать. Денис поставил машину возле самого входа и помог Лизе выйти из машины и взять сына на руки. Когда они скрылись за дверью, он закрыл машину и пошел следом, чтобы определиться, как долго будет оказываться помощь их соседям.

       Лиза с сыном были уже в кабинете хирурга, который выполнял здесь роль и травматолога. Денис присел на край скрипучей, обтянутой дерматином банкетки, и приготовился к долгому ожиданию. Наверное, он даже задремал на минуту, потому что не услышал, как к нему кто-то подошел. Только услышав легкое дыхание и ощутив запах загорелой кожи, он открыл глаза. Перед ним стояла девушка в белом халате и белой шапочке, из – под которой выбивались темно-русые волосы.

       Денис встал, потому, как девушка смотрела именно на него.
       - Вы Денис? – спросила она.
       - Допустим, - брякнул он почему-то.
       - А я Женя, медсестра нашего хирурга Ивана Ивановича. Ведь это вы привезли мальчика.
       - Да, пришлось.
       - Хорошо. Вовремя привезли. А то очень неприятная у него травма. Если бы запустили, мальчик мог бы и ногу потерять. А где вы научились жгут накладывать?
       - На водительских курсах, - соврал Денис. Девушка, конечно, была симпатичная – стройная, ладная. Ее чистые, немного карие глаза глядели прямо, уверенно и доброжелательно.
       - Не все водители, к сожалению, так хорошо знают анатомию, - вздохнула она. – Нас вот тоже учили первую помощь оказывать, но я как большую рану увижу, у меня руки начинают дрожать.
       - Привыкните со временем, - сказал Денис, не найдя лучшего продолжения разговора.
       - А я вас раньше здесь видела, - продолжала между тем Женя, - ведь вы сюда уже не в первый раз приезжаете.
       - Где же это вы меня могли видеть? – удивился Денис.
       - А вон там, - она махнула в сторону окна, - посмотрите сами!

       Он взглянул в окно и все понял. Железнодорожная поликлиника располагалась на краю привокзальной площади, на которой обычно и проходил утренний маркетинг. Вон и машина стоит, с которой Денис обычно покупал хлеб.

       - Ведь вы дяди Коли племянник? – сказала она.
       - Господи, - подумал Денис, - почему тут все все знают?
       - Не удивляйтесь;- продолжала она, - у нас же здесь большая деревня. Тут все про всех все знают, тем более, что дядя Коля известная у нас личность, пятьдесят лет, как-никак на разъезде прослужил. Тем более, что мы с ним почти родственники. Да и с вами тоже, ведь ваша мама тоже была родом из Александровки.
       - Как это? – Денис не переставал удивляться.
       - А я тоже из Александровки корнями. Наш дом в конце улицы стоял, возле церкви. Теперь его, правда, уже нету. Сгорел он, говорят от грозы.
       - Понятно, - Денис был даже немного ошарашен тем потоком информации, которую обрушила на него Женя.
       - А вы надолго к дяде Коле приехали?
       - До осени, по крайней мере.
       - О, какой большой отпуск!
       - Вынужденный, - ответил Денис, - в связи с ликвидацией предприятия. Вы, Женя, когда-нибудь слышали о рейдерстве?
       - Нет, а что это такое?
       - Вот и хорошо. Это когда одни плохие люди у других нехороших людей что-нибудь отнимают.
       - О, так это и у нас было. Тут недалеко сахарный завод есть, так его тоже кто-то у кого-то отнимал. Говорят, даже из самой Москвы на трех машинах с автоматами приезжали.
       - Широко шагает цивилизация! – усмехнулся Денис.
       - А как же вы живете, без работы? – продолжала удивляться Женя.
       - Так и живу, - пожал плечами Денис, - осенью обещали устроить. Вот и приехал пока к дядьке, чтобы меньше тратиться.
       - А кем вы работали?
       - МНСом, то есть младшим научным сотрудником.
       - В какой науке?
       - Да я больше по приборам всяким сотрудник, - ответил Денис.
       - Понятно. А я в этом совсем плохо. Не дружила с физикой. Да и не было ее у нас в школе практически. А я так хотела врачом стать. А без физики, сами понимаете, никак. Ну ладно, совсем я тут с вами заговорилась. Скоро уже, наверное, Иван Иванович зашьет Сашке ногу. Он у нас молодец. От бога хирург, только…

       Она не стала уточнять значение слова «только». Когда же взялась за ручку двери кабинета, обернулась к Денису и сказала:
       - Заходите, если что, хотя вам, наверное, первая помощь вряд ли потребуется, но мало ли что…
       Она ушла, но запах ее остался. Запах молодого женского тела, запах прокаленных солнцем волос, которые еще долго никак не хотели исчезать из пустого коридора.

       Через день пришел уже сам Валера. Он неловко мялся у калитки, отделявшей едва приметную тропинку от двора дяди Коли. Денис только что вышел из дома после завтрака, еще не определившись окончательно с планами на день.

       - Здорово, сосед, - поздоровался Валера, - ты это, я откуплю бензин, отвезти бы мне жену с пацаном в больницу. Сегодня надо на перевязку. Иван Иванович здорово ругается, если не приехать. А у нас Люська, маленькая, как раз болеет, зубки, что ли режутся. А поездом, подкидышем то есть, долго, сам знаешь, весь день там ждать надо.

       - Ладно, отвезу, - ответил Денис, - пусть собирается.
       - Спасибо, сосед, - ответил Валера, - да она уже и собралась, подъезжай, а бензин я откуплю, точно говорю.

       На Жене был все тот же халат и та же шапочка, но волосы в этот раз были уложены как-то по другому. И косметика на лице, хотя и почти незаметная, но все же присутствовала. И запах от нее исходил другой, более утонченный, что ли.

       - А ведь она знала, что я приеду, - подумал Денис, - знала и готовилась.- И мысленно улыбнулся. – А как ей было не знать, если это она сама назначала день перевязки. А кто кроме Дениса мог привезти соседку. Сама говорила, что тут большая деревня, и все про всех все знают.
       - Как жизнь? – спросил он, пока врач осматривал мальчика.
       - Какая? – спросила и она, глядя прямо ему в глаза. И он едва ли мог тогда определить – звали ли эти глаза или смеялись.
       - Всякая.
       - Никакая, - со вздохом ответила она. – Нет тут никакой жизни. Тоска одна. Мухи и тоска, работа и огород. Ну ладно, пойду я, сегодня там моя работа.
       Она повернулась и ушла в кабинет. Денису осталось только впитывать ее запах, теперь волнующий и томительный.

       - В последний раз, - Валера мял в руках сотенную бумажку, - в последний раз, швы снять надо. Иван Иванович хорошо зашил, заживает рана. Легкая рука у него.
       Денис молча отвел руку Валеры и пошел заводить машину.
       Женя первой подала ему руку, мягкую, теплую и крепкую одновременно.
       - Ну что ж, прощайте Денис, - швы мы снимем. Через пару дней Сашка уже бегать будет. А вы уже, наверное, к нам не заглянете.
       Он пожал плечами, не зная, что и ответить.
       А Женя невозмутимо продолжала.
       - А вы, я слышала, рыбалкой увлекаетесь?
       - Да, понемножку рыбачу.
       - А хотите, я вам хорошее место покажу?
       - Решительная девушка, - подумал он, а вслух ответил:
       - Ну, если вы рекомендуете.
       - Рекомендую, рекомендую, очень хорошее место.
       - Хорошо, давайте посмотрим это место.
       - Тогда завтра. Завтра же воскресенье. У нас выходной. Вы можете подъехать часиков в пять?
       - Разумеется.
       - Вот и хорошо. Я буду ждать вас в конце этой улицы, возле дороги.
       Разговор происходил возле больницы. Денису нужно было остановиться на главной дороге, не сворачивая на улицу, ведущую к поликлинике и привокзальной площади.
       - Хорошо, тогда до завтра. - Он отпустил ее руку и пошел к машине.

       Она ждала его на обочине. На ней был камуфляжный костюм, шляпа цвета хаки, кроссовки. В руках у нее была связка удочек, за плечами – рюкзак.
       - А ты, - он решил, что им пора уже перейти на «ты», - не новичок в этом деле.
       Она засмеялась:
       - Батя научил. Я раньше часто с ним на рыбалку ходила. Вернее, ездила, на велосипеде
       - А теперь, где он?
       - Теперь его нет. Уехал батя, надолго и глухо. Даже не знаю, где он.
       - А мать?
       Она нахмурилась.
       Мама болеет. Я потому и пошла в медучилище, что она болеет. Когда отец уехал, она сильно переживала. Потому, наверное, и заболела, а, впрочем, может и не потому.

       Тем временем они проехали станцию и свернули на проселочную дорогу, которая вывела их на берег довольно широкой реки. Она показала ему, что остановиться нужно под сенью небольшой купы ракит. Здесь берег реки порос высоким камышом, между которыми то тут, то там были протоптаны проходы к воде.

       Она быстро и умело приготовила свои удочки, точно и ловко забросила наживку.
       - И что тут можно ожидать? – спросил он, после того как забросил рядом свои удочки.
       - Все, что хочешь, - ответила она, - и плотву, и карася. Но я думаю, что сегодня нам повезет, что сегодня будет лещ.

       И действительно, первым дрогнул поплавок у Жени. Она ловко подсекла и неторопливо подвела к берегу рыбу. Удилище при этом согнулось почти, что в полукольцо. Красавец лещ весил никак не меньше двух килограммов. Скоро ожил поплавок и у Дениса. Сердце его сладко екнуло, когда он ощутил сопротивление крупной рыбы. Но повозиться с лещом ему пришлось изрядно, так как рыба затащила леску в какие-то водоросли. Но в конце-концов и Денис благополучно вывел рыбу к берегу. Его добыча оказалась немного поменьше, но также была вполне достойной.

       Тем временем подъехали еще несколько машин. Скоро уже все подходы к берегу были заняты рыбаками.
       Клев продолжался часов до десяти. В это время только редкие возгласы нарушали утреннюю тишину:
       - Серега, не спи, дергает у тебя.
       - Не слепой, вижу. Плотва это.
       - Андреич, что, ушел?
       - Ага, с крючком ушел, зараза!
       - Не ругайся, Андреич, дама здесь.
       - А ей что тут надо?
       - Она уже парочку лещей вытащила, больше твоей кепки лещи. Так что сам спроси, что она тут делает.
       Но лещи больше не брали. Денис и Женя поймали еще с десяток карасей, несколько плотвичек и даже парочку пескарей.
       - Все, пора сматывать удочки, - сказала она, наматывая леску на катушку.
       - Почему это?
       Она указала рукой на потемневший край неба:
       - Гроза собирается.
       - Ну и что?
       - В принципе ничего, конечно, страшного. До дома можно и пешком дойти. Часа за полтора – два.
       - Почему же пешком?
       - А потому, что надо наши грозы видеть. Бывают такие ливни, что из этой лощины недели две даже на тракторе не выехать, а не то, что на машине. Так что давай-ка лучше на машине уедем.

       Ему ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Женя оказалась права, когда они подъехали к ее дому, стало совсем пасмурно и начал накрапывать дождь. Едва Денис успел закрыть машину, как дождь превратился в ливень. Пока она возилась с калиткой, а потом с входной дверью, на них практически не осталось сухого места.
       - Женя, ты? – услышал он тихий голос.
       - Я, мама, я! – ответила Женя.
       - Попить дай.
       - Сейчас, переоденусь только. Там такой ливень, до ниточки промокли Мама, я не одна, это Денис. Мы на рыбалке были.

       Мать лежала в дальней комнате, где царили полумрак и прохлада.
       Сама Женя обитала в комнате рядом с кухней. Там она и скрылась, задернув дверной проем занавеской, через которую Денис видел неясный контур Жени, сбросившей с себя мокрую одежду и облачившуюся в простенький домашний халатик. После чего она отдернула занавеску и вышла на кухню, протягивая Денису старенький махровый халат.
       - Больше у меня ничего нет, - развела она руки, - так что не обессудь. Ну, ты переодевайся, а я пока к маме.

       Пока он снимал свою мокрую одежду и решал, что ему делать с халатом, она успела напоить мать и вернуться на кухню. Гроза тем временем набрала полную силу. Стало совсем темно, молнии рассекали синеву замысловатыми извивами золотых и платиновых линий, гром, казалось, изо всех сил старался подавить всяческую мысль о сопротивлении стихии. Но Женя не обращала на грозу большого внимания. Она унесла мокрую одежду на веранду, где развесила ее для просушки на бельевую веревку. Вернувшись на кухню, она спросила:
       - А хочешь, я сама тебе леща поджарю?
       - Сумеешь?
       - Обижаешь.
       Через минуту она ловко орудовала ножом, потроша большую рыбину. Не прошло и полчаса, как они уже сидели за столом на кухне и пробовали рыбу. Такой рыбы он еще не ел никогда.

       - Нравится? – улыбались ее глаза.
       Он только утвердительно кивнул головой.
       - Рыба или…?
       - И то и другое.
       - Тогда, - она вытерла краешком полотенца губы, - это надо отметить.
       Нет, удержаться он не мог. Это было выше человеческих сил. Поцелуй ударил ему в голову крепче любого алкоголя. Он просто взял ее на руки и отнес в ее комнату…

       Потом они сидели рядышком за столом и лениво ковыряли вилками рыбу.
       - Может, ты выпьешь чего-нибудь для аппетита? – спросила она. – У меня и вино есть, и даже спирт.
       - За рулем не пью, - ответил он, - да и вообще пью редко. Разве что пиво. Хочешь пива?
       Она согласно кивнула головой.
       - Тогда поехали ко мне, у меня в погребе стоит. Отличное прохладное пиво.
       Теперь она покачала головой:
       - У меня мама, мне никак нельзя. Ты уж извини. Я бы очень хотела с тобой поехать. У меня так давно никого не было. Как узнают, что мама на мне, так бегут все. Боятся, что ли. Да и ты вряд ли уедешь, одежда твоя еще не скоро высохнет. Ты же не собираешься ехать нагишом, у нас этого не поймут.
       Так что уехал он только поздно вечером, к этому времени гроза уже закончилась, выглянуло солнышко, так что ехал он почти что в сухой одежде.

       На следующий день он заехал к ней в поликлинику. Она этому совсем не удивилась.
       - Быстро ты вышла, - сказал он ей, когда она подошла к машине.
       На ее губах появилась едва заметная улыбка:
       - У нас своя связь, тоже очень мобильная. Санитарка забежала, шепнула на ухо: «Твой приехал!» Понял, теперь ты мой!
       - Я ненадолго.
       Он достал из бумажника и подал ей ампулу:
       - Сделай маме инъекцию, внутривенно.
       - Это что, наркотик? – зрачки ее даже расширились.
       - Нет, - ответил Денис, - это знакомые привезли из Южной Африки. Говорили, что неплохо помогает. У них даже осталось несколько ампул, одну мне презентовали. Так что сделай. А я пока поехал, ладно?
       Она поцеловала его в губы.
       - Когда приедешь?
       - Думаю, в воскресенье. Ты же будешь свободна?
       - До десяти, в крайнем случае, до одиннадцати…
       - Хорошо.

       И он уехал. Всю эту неделю он искал экземпляр бабочки, которую видел всего один раз, и то на рыбалке, когда у него не было с собой сачка. В поисках этого экземпляра он теперь и колесил по долине речки, удаляясь все дальше и дальше от разъезда и села вниз по течению. Дождей давно не было, поэтому он сравнительно легко передвигался по долине по следам немногочисленных стад, которые то тут, то там паслись в заливных лугах. Эти тропы вывели его, в конце – концов, к широкой, километров пять – шесть дуге, которую образовывала река, поворачивающая свое русло в южном направлении. Здесь река была уже значительно шире, а противоположный ее берег внушительными буграми возвышался над долиной. В некоторых местах бугры эти обнажались белой глиной или известняком, а шапки этих возвышений украшены были кустами орешника или терновника.

       Денис остановил машину напротив этих бугров и вброд переправился через реку. Он решил обследовать кусты в надежде найти там новых крылатых обитателей этого красивого места. Когда же он повернулся снова к речке, то увидел широкую панораму речной долины, причудливо повторяющей вслед за рекой все ее петли и изгибы. Внизу, под возвышением, на котором стоял теперь Денис, река ударялась в основание меловых гор, и нехотя поворачивала в сторону, указанную этим препятствием. А в сотне метров, внизу, в долине, как раз напротив Дениса возвышались насыпи курганов. Да, это были именно курганы. В той экспедиции, в которой ему доводилось однажды поработать, он уже имел дело с подобными степными могилами. Но раньше они встречались поодиночке, а тут их было сразу три. И он решил посмотреть их поближе. Но вблизи они уже не производили того впечатления, которое появлялось при виде сверху. Так, какие-то всхолмления высотой не более полутора – двух метров над речной долиной. Некогда, несомненно, высокие, они за века расползлись, превратившись в пристанище скота и пастухов, о чем свидетельствовали ямы кострищ и коровьи «лепешки».

       Но Денис все равно решил привезти сюда Женю, чтобы и она могла полюбоваться красотой широкого степного простора. Она ждала его на том же месте в том же камуфляже, что и в прошлый раз. Когда он развернул машину и поехал в обратную сторону, она спросила:
       - Тебе не понравились лещи?
       - Лещи были ничего, - ответил он, повернувшись к ней, - особенно первый, хотя, признаться, я толком не распробовал.
       Она засмеялась.
       - Так в чем же дело, куда мы едем?
       Он снова повернулся к ней.
       - Это место, надеюсь, не хуже прежнего. Уверен, там тебе понравится.
       - Гляди на дорогу, а то мы не доедем до твоего места.
       - Как мама? – спросил Денис.
       - Ты знаешь, ей, по - моему, стало чуть получше. Этой ночью она почти не стонала. Что это за лекарство?
       - Я толком не знаю, - ответил Денис, - я же говорил, один старый знакомый из Африки привез. Говорил, из ЮАР. Там знаешь, какая медицина, мы вряд ли такого уровня достигнем.

       Они уже выехали за пределы станции и катились по узкой асфальтовой трассе, которая какое-то время шла параллельно железной дороге. Потом Денис свернул в сторону речки. На место они приехали вовремя, Солнце еще не показалось из-за бугров, окаймляющих речку. В этом месте ловить было непросто, речка уже основательно заросла камышом и кувшинками. Но в «окнах» неплохо брала крупная плотва на ручейников, которых Денис запас накануне. На быстрине червей хватали и окуни. Несколько любопытных подъязиков и с десяток сибилей отправились вслед за окунями. Но крупной рыбы здесь, похоже, не было.
       - Одна мелочь, - с досадой говорила Женя, насаживая на крючок очередного ручейника.
       - Зато какая, - подначивал ее Денис, - одна к одной, одна к одной!
       Тем временем солнце взобралось уже высоко. Становилось жарко.
       - Хочу купаться! – Вдруг заявила Женя.
       - Прямо сейчас? – даже удивился Денис.
       - А что?
       - Вроде рановато.
       - В самый раз. Пока никого нет.
       - И прямо здесь?
       - Вроде запрещающих знаков нет.

       Она зашла за куст, сбросила камуфляж и совершенно нагая пошла в воду. Зайдя в воду по пояс, она повернулась и махнула, приглашая, рукой. Она могла этого и не делать. Денис бросился за ней и через пару секунд уже прижимал ее к себе, холодную и дрожащую. Он взял ее на руки и понес на берег. Она смеялась, что-то говорила, что похожа на русалку, сбрасывая с себя прилипшие нити водорослей. Потом они лежали, глядя в высокое небо, по которому пролегла белая полоса – след самолета. Потом, когда солнце высушило их, он повел ее на бугор. Смотреть панораму лугов.
       - Почему я не птица? – веселилась она.
       - По-моему, я это уже где-то читал, - ответил он.
       Она засмеялась. Тогда он показал ей курганы. Она заинтересовалась
       - Пойдем ближе, посмотрим.
       Но вблизи, как и Денис, она разочаровалась.
       - Сверху они смотрятся внушительнее.
       Остановившись возле одной ям – кострищ, она взяла полусгоревший ивовый прут и пошевелила им черную землю.
       - Тут простые пастухи пасут колхозных коров, а там, она показала рукой вниз, - лежат останки какого – нибудь царя.
       - Или царицы, - подхватил он.
       Но вместо праха ветка извлекла на свет несколько почерневших черепков с вмятинками по краю венчика. Но Денис заметил маленькое позеленевшее колечко.
       - Смотри, - сказал он, - я же говорил, что это могила царицы. Это ее перстень.
       Он поднял кольцо и осторожно сдул с него землю.
       - Видишь, на печатке даже рисунок сохранился, то ли цветок, то ли ягодка какая.
       Она надела колечко себе на палец и повертела рукой.
       - Вот, миленький мой, ты меня и окольцевал. Так что теперь я твоя.
       Она прильнула к нему и добавила:
       - И нарожаю я тебе кучу детей.

       Обратно они ехали быстро, потому что шел уже одиннадцатый час. Он поставил машину, как и в прошлый раз, возле самых ворот и пошел вслед за Женей, немного задержавшись, так как старался закрыть дверцы, особенно не хлопая ими. Растерянная Женя стояла посредине комнаты, прижав палец к губам.
       - А мама спит!
       Стараясь не шуметь, он прилег на край постели, пока она готовила завтрак. Проснулся он от негромкого разговора.
       -Уху, мама, рыба сегодня мелкая, жарить нечего, поэтому уху.
       - Я тоже хочу, доченька, ушицы свежей.
       - Сейчас, мама, остужу только.

       На разъезд Денис вернулся только к вечеру.
       - Что-то ты, сынок, припозднился? – спросил дядя Коля, - признаюсь, я уже начал думать, что тебя какая рыба в речку утащила.
       - Не рыба, а рыбачка, - ответил Денис вполголоса.
       - Женька, что ли Настасьина?
       - Она самая. – Денис уже перестал удивляться осведомленности окружающих его людей.
       - Смелая девка, молодец!
       - И ты туда же, в сводники.
       - А что. Не гоже мужику одному жить, не по природе это. Одни либо пьяницы живут, либо совсем уже старики вроде меня. Как там Настасья? Доходит, говорят.
       - Может и выкарабкается.
       - Как же, - сокрушался дядя Коля, когда рак прицепится, уже не выкрутиться. А ведь молодая еще, ей и пятидесяти нету.

       Денис на это ничего не ответил, он чистил окуней и подмигивал коту, который сидел напротив него в ожидании рыбьих голов.
       Дни, хотя и длинные, летели как-то стремительно. С одной стороны затягивала работа по систематизации накопленного материала, с другой же стороны, нехитрое хозяйство тоже требовало немалого времени. Не успел Денис прополоть и окучить картошку, как подоспело время убирать вишню. Ее в этом году уродилось так много, что Денису потребовалось дня три, чтобы собрать хотя бы те ягоды, которые можно было собрать, не прибегая к особым ухищрениям. В первый же день Денис набрал большую корзину, остался доволен своей работой и вечером со спокойной совестью погрузился в Интернет. А на утро он увидел на веранде новую корзину – это дядя Коля, оказывается, тоже не сидел, сложа руки. Он доковылял до зарослей ивняка и прямо там сплел большое круглое лукошко, объемом никак не меньше двух ведер.

       Денис только головой покачал и направился к вишневым зарослям. А назавтра ситуация повторилась. Но, расправившись с третьей корзиной, Денис забастовал:
       - Все, дядя Коля, хватит. Что мы с ней делать будем? Продавать, что ли…
       - На станцию свези. Бабы лучше нас с тобой знают, что и как с ягодой делать.

       Пришлось ехать на станцию. Женя в простом ситцевом платьице что-то стирала в своем маленьком дворике. Она прильнула к нему, обняв за шею, так что у Дениса снова гулко застучало сердце. Но когда Денис одну за другой внес во двор три корзины ягод, она запричитала:
       - Ой, маменьки, и что же это я с ней буду делать?
       - Делай, что хочешь, хоть в больницу отнеси. Ты знаешь, какой у меня начальник, велел отвезти, значит надо отвезти.
       Она рассмеялась.
       - Давай я хоть покормлю тебя.

       Он ел какой-то суп, какую-то картошку, а видел только ее, такую простую, такую живую, и такую желанную. Просто так уйти у него, конечно, сил не хватило.
       - Если бы был сахар, - говорила она, - то хотя бы вишневку поставила, а так сушить придется.
       Это она уже говорила ночью, когда лежала у него на плече, прижавшись к нему всем своим горячим телом.
       Пришлось ему утром пораньше ехать, искать сахар. Она опять не удивилась, когда он внес мешок с песком в их дворик. Теперь она уже и не спрашивала, что и как, а только сказала: «Мой руки!»

       А в субботу вечером она сама приехала на разъезд. Этого Денис меньше всего ожидал. Он был в каких-то оборванных шортах, изготовленных методом обрезания прохудившихся штанин от старых джинсов. Он только что закончил стирку своих футболок и рубах дяди Коли, которые и развешивал на веревке, протянутой от яблони к углу сарая.
       - Бог в помощь!
       Он обернулся. Она была в черных джинсах и белой футболке, отчего казалась еще стройнее и моложе, нежели раньше. В руках она держала увесистую сумку. Вытерев руки о шорты, он подошел к ней. Вид у него был, наверное, все же немного растерянный.

       - Что, не ожидал или не рад? – спросила Женя.
       - Почему же, только как же мама?
       - Мама меня и послала.
       - Мама послала?
       - Да. Говорит: «Поезжай, дочка, мужики рады будут!»
       - А она?
       - Она спит теперь. Не знаю, какую пилюлю ты ей подсунул, но она теперь только ест и спит. Ест, правда, понемножку, но спит хорошо. Вот и теперь, съела чашку бульона и сказала: «Поезжай, дочка, а я посплю. Ничего со мной не случиться».
       Они пошли в дом. Дядя Коля смотрел телевизор.
       - Здравствуйте, дядя Коля! – поздоровалась Женя.
       - Здравствуй, доча, здравствуй! – ответил старик, повернувшись к гостье, - Как там мать?
       - Да немножечко получше, - ответила Женя, скосив взгляд на Дениса.
       - Ну и хорошо, - удовлетворенно кивнул головой старик.
       - О какой у вас хороший телевизор! – восхитилась Женя.
       -Это Денис раскошелился, - не отрываясь от экрана, ответил дядя Коля.
       - А я вам покушать привезла! – заявила Женя и принялась выкладывать на стол провизию.
       - Борщ еще теплый, и котлеты теплые, так что можете мыть руки, и к столу. Второй раз звать не буду.
       - Может, и по стопке нальешь? – полюбопытствовал старик, усаживаясь на свое законное место у окна и подмигнув Денису.
       - Это уже к Денису, - ответила Женя, - он у нас за напитки ответственный.

       Пришлось Денису идти в погреб за пивом. Пока он решал эту проблему, дядя Коля успел принести несколько красных помидоров и пупырчатых огурцов, десяток перьев зеленого лука и даже несколько веточек укропа. Так что стол у них получился на славу. Они долго сидели за столом, каждый хотел рассказать о том, чем другие делятся с домочадцами каждый день.

       После программы «Время» дядя Коля, как обычно, улегся спать, его негромкий храп известил, что пиво никакого вреда его психике не нанесло. Они остались вдвоем в горнице. Тут только она обратила внимание на развешанные по стенам планшеты с бабочками.
       - А это откуда?
       Потом она подошла к столу и увидела стопку листов бумаги, на которых в той или иной степени готовности отразились его наброски к «Миру животных»
       - Гм, что-то Денис, мне не очень верится, что ты был МНСом по приборам.
       - Это мое хобби, - пошутил Денис.
       - Хорошее хобби, - вроде бы согласилась она. И тут же заметила лежащий на столе ноутбук.
       - А он настоящий?
       - Нет, игрушечный.
       - Покажи! Я никогда не была еще в Интернете.
       - Серьезно?
       - Очень даже.
       Он включил компьютер, установил соединение, показал ей бремовский «Мир животных». Но ее больше привлекали светские новости.
       - А вот это можно прочитать? А это? А вот это?
       Она готова была всю ночь читать все, что предлагала ей сеть.
       Но в двенадцать он выключил компьютер:
       - Все, на сегодня лимит исчерпан. Будем спать.
       - Пойдем, на небо посмотрим, - сказала она, - там тоже звезды.
       Звезды действительно были великолепны. Как и огромная, поднимающаяся над степью, Луна. И темнота, и множество мотыльков, порхающих по каким-то сюрреалистическим траекториям. И стрекотание кузнечиков. Ее глаза в свете Луны казались бездонными, а губы – такими желанными.
       Утром она хотела уехать подкидышем, но он завел машину.
       - Мне все равно нужно заправиться.
       - А ведь ты все же не МНС по приборам, - сказала она после некоторого молчания, когда они уже выбрались на узкое шоссе, ведущее к станции.
       Он размышлял, чтобы ей ответить.
       - Но и не бандит, правда? – вдруг сказала она.
       - Нет, конечно.
       -Откуда же у тебя столько денег?
       - Каких денег? – не понял он.
       - Как каких – машина, телевизор, и лекарство это, которое маме дал, оно же наверняка целого состояния стоит.
       - Не стоит оно состояния.
       - Рассказывай. Если бы я в поликлинике не работала, мне бы наших денег даже на таблетки не хватило.
       - Это мелочи, Женечка, не забивай себе голову. У нас в городе, если работаешь, а я работал до последнего времени, то можно кое-что заработать. Кстати, - он подал ей несколько тысячных купюр, - возьми, пожалуйста, маме твоей сейчас очень хорошее питание нужно – рыба, икра, йогурты, фрукты, возьми, я очень прошу. Но только не говори ничего маме про деньги, да и про лекарство это. А то она вобьет себе бог весть, что в голову, а ей сейчас покой нужен. Покой и питание. Хорошо?
       - Хорошо, при одном условии.
       - Что еще за условие?
       - Сейчас мы вместе пойдем на наш рынок. Не таскать же мне одной сумки с продуктами.
       Он понял ее прозрачную хитрость. Ей хотелось показать его теперь всем своим знакомым, которые наверняка в это воскресное утро также будут совершать недельный маркетинг.
       - Что хочет женщина, то хочет бог! – вспомнил он французскую мудрость, когда закрывал машину, когда они остановились у знакомых ворот.

       Женя тем временем о чем-то пошепталась с матерью и скоро вернулась, успев, тем не менее, поменять футболку и кроссовки на босоножки. В руках она держала большой цветной пакет. Она, наверное, все же была права. Ему и то тяжело было нести два пакета, которые они наполнили в это утро. Женя накупила и парного мяса, и кур, и всевозможных фруктов, от персиков до алычи. Пришлось Денису вернуться на разъезд только после обеда.

       Когда он подъезжал к домику дяди Коли, жара стала совсем нестерпимой. Хотя он и открыл оба окошка в машине, но свежести не чувствовал. Июль клонился к концу, зелень уже изрядно выгорела на солнце, покрылась пылью, начала буреть. Впереди у Дениса оставался только месяц, а дел оставалось еще совсем не мало – нужно было выкопать картошку, определить куда-то яблоки и сливы, собрать лук, посмотреть, что можно сделать с течью в крыше. Но главное, что в эти жаркие дни отнимало много времени – это была вода. Ее нужно было довольно много, чтобы полить грядки, наполнить душ, приготовить пищу. А насос, хотя и работал, но очень уже медленно.

       Размышляя над этими бытовыми обстоятельствами, Денис подъехал к дому. Дядя Коля был занят обычным своим делом – рубил и складывал дрова.
       - Ну, как,- спросил он, - скоро свадьба?
       - Какая свадьба?
       - Не моя же, - обиделся дядя Коля, - если девка приезжает с родителями жениха знакомиться, значит, дело к свадьбе.
       - Значит, теперь ты – мой родитель?
       - Ну да, если других нету.
       Денис засмеялся:
       - Тогда пошли пить чай с бубликами.
       На следующий день Женя не приехала, хотя и собиралась. Он обещал отвезти ее в степь, где собирался найти новые экземпляры для своей коллекции.
       Когда он заехал за ней, она была совсем не такой, как накануне.
       - Ты что, - спросил он ее, - такая… кислая? С мамой что?
       - С мамой все хорошо, - ответила она, - это я, я беременна.
       - И что, - спросил он, - это плохо?
       - Не знаю, Денис, плохо это или хорошо, не знаю. С одной стороны хорошо, конечно, я так мечтала иметь ребеночка, своего, маленького, родного. А с другой стороны, мне очень трудно будет одной, с ним и мамой.
       - Почему одной?
       - Ты же уедешь через месяц.
       - Ты поедешь со мной.
       - Я с тобой! – она внимательно посмотрела на него.
       - Тебя это удивляет?
       - Признаться, да.
       - Почему?
       -Я думала, нет, я была уверена, что у тебя там кто-то есть.
       - Почему ты так думала.
       - Не знаю, сердце подсказывало.
       - Нет там у меня никого, - ответил он, - даже дома нет.
       - А где же мы будем жить? –
       -На даче, - пошутил он, - там у меня строится прекрасная дача, даже две, любая на выбор.
       А потом серьезно добавил:
       - Квартиру выберем вместе, какую ты захочешь.
       Она вроде бы начала верить в реальность его слов.
       - А я уже начала думать, что останусь одна в этой комнате, - это она уже говорила, когда усадила его за стол и смотрела, как он ест блинчики с мясом, которых она напекла целую горку.
       - Все, - сказал он, допивая чай, - пять минут на сборы и по коням!

       Она собралась быстро, забежала к маме, и они поехали в поля. На этот раз он направлялся на высокий водораздел. Когда-то здесь простирались колхозные поля. Но потом техники и горючего у сельчан стало меньше, они не могли уже обрабатывать широкую полосу полей между двумя внушительными лесополосами, и он постепенно зарос сорняками, потом последние стали медленно сдавать свои позиции обычным обитателям степеней – полыни, конскому щавелю, тимофеевке и другим.

       Горячий ветер гнал зеленые волны по этому травяному раю. У Дениса и Жени сил хватило едва ли на час. Этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы они взмокли, высохли, устали и убедили свою совесть в том, что они сделали все возможное для реализации своих замыслов. Упав в тень высоких тополей посадки, где их дожидалась «Нива», они долго лежали, остывая от жары, потом пили воду, захваченную из дома. Потом Женя училась фотографировать его телефоном, потом решила сама изобразить фотомодель, для чего сначала сплела себе венок из полевых цветов, которых под сенью лесополосы было вполне достаточно.
       - Ну вот, - сказал Денис, - когда закончилась эта фотосессия, - со степью мы попрощались, осталось съездить на рыбалку, выкопать картошку…
       - Высушить лук, - добавила Женя, - перестирать белье и познакомить дядю Колю с моей мамой.
       - А это обязательно? – спросил он.
       - А как же, - удивилась она. – Теперь они сваты. А сваты всегда в гости друг к другу ездят.
       - Ну, хорошо, - пообещал Денис, - организуем как-нибудь. А теперь – в машину.
       Дома у них хватило сил только помыться под душем разогретой на солнце почти до кипячения водой и упасть в прохладные объятия простыней.
       Вечером он отвез ее домой. Впереди у нее была рабочая неделя. Не собирался сидеть, сложа руки, и он.

       Август проходил в подготовке к отъезду, а потому незаметно и быстро. Денис то помогал дяде Коле в его нехитром хозяйстве, а по большей части проводил время с Женей, тем более, что в середине месяца она взяла расчет. Вскоре после этого они съездили в областной центр, где Денис купил два одинаковых мобильника – один для Жени, другой – для Натальи Ильиничны. Та сначала двумя руками отмахивалась от подарка:
       - Да на что он мне нужен, я в жизни не разбиралась в этих ваших цветных кнопках!
       Но уже через пару дней она вполне исправно звонила дочери по нескольку раз на день.

       Известие о том, что дочь собралась уезжать, она приняла внешне очень спокойно. Причиной такого душевного состояния заключалась в том, что к середине месяца она почувствовала себя настолько хорошо, что стала выходить из дома. Сначала – вечерами на лавочку, посидеть с соседками, потом осмелилась на прогулку до привокзальной площади. Но главное обстоятельство, вероятно, заключалось в том, что теперь Денис стал для нее высшим авторитетом (Женя все же рассказала ей об «импортном» лекарстве). И в своих вечерних беседах с соседками она кроме как зятем его не называла.

       - Поезжай, дочка, поезжай, - ответила она Жене, когда та сообщила ей о своем положении и о намерении Дениса забрать ее с собой, - он человек хороший. Другого тут тебе не найти. Ты же знаешь наших мужиков – либо пьяницы, либо лентяи. А я теперь справлюсь
       - Мама, ты только правду скажи, - настаивала Женя, - сможешь ты без меня, ведь мы далеко уедем, не сразу и вырвешься, если что.
       - Смогу, смогу, - отвечала Наталья Ильинична, - конечно, смогу, да и не одна я тут, соседки всегда рады помочь, если что, нам же делить нечего. И опять же, сват Николай Васильевич, хоть раз в месяц заходить будет.
       - Думаешь, будет?
       - Куда же ему деваться. Раз в месяц он за пенсией приезжает. Поезд в десятом часу приходит, а назад в пять часов возвращается. Что ему тут делать? Пенсию получит, за свет заплатит, ну купит там хлеба, сахару. Остальное то время куда девать? Придумает зайти, когда делать нечего, особенно зимой. Так что не одна я буду, доченька, поезжай. Только пиши.
       - Что писать. Телефоны теперь вместо писем.
       - И то, правда. Ну ладно, иди уже, скоро Денис приедет.

       В конце августа Денис уговорил таки Женю еще раз съездить на рыбалку. На этот раз они поехали на один из новых прудов, которых немало было в балках, промытых талыми водами и ручьями, впадающими в речку. Денис напарил пшеницы. Приготовил удочки. На месте они были перед самым рассветом. День на удивление был тихим и теплым. Караси брались отменно, иногда попадались и приличные карпы. Кроме них на ставке ( так местные жители называли пруды) никого не было, поэтому они искупались перед отъездом. Когда они лежали на берегу, обсыхая после купания, Денис легонько прижал ухо к ее животу.
       Она засмеялась:
       - Еще рано, Денисушка, - вот через месяц – другой.
       Тогда он притянул ее к себе и поцеловал. Над ними серебристыми нитями струились едва заметные перистые облака.
       - Вот и все, - сказал он, - прощай, малая родина, пора и в столицу возвращаться.

       Они уезжали в самом начале сентября. Солнце только – только взошло, когда они уже выехали на московскую трассу. По обе ее стороны тянулись плотные зеленые стены защитных лесополос. Пятна солнечного света мельтешили на лобовом стекле, мотор работал уверенно и незаметно. Первое время они молчали, потому, как каждый был еще полон мыслей, связанных с расставанием. Первой нарушила молчание Женя.
       - А все же ты не МНС…
       - Почему? – как - то автоматически ответил он.
       - Не бывает у МНСов столько денег.
       - Кто тебе это сказал? Сразу видно, не следишь ты за прессой, не смотришь информационных программ. Знаешь, сколько ученых сейчас продают свои идеи, или вместе с ними за границу уезжают?
       - Кое-что слышала. Но это, по-моему, прежде всего те, кто как-то связан с вооружением, космосом или компьютерами. А чтобы те, кто бабочек ловит, те только в 19 веке героями романов были, Жюля Верна и кого-то там еще.
       - Что тебе, Женя, возразить, даже не знаю. В наши дни науки так переплелись, что трудно даже представить, где, на стыке каких направлений следует сегодня ожидать очередного прорыва. Вот вернемся, присмотримся, тогда и ясно станет, где нехватка сегодня в МНСах. Так что без работы я не останусь. А вот, где ты работать будешь, это еще вопрос.
       - Это как раз не вопрос, - после некоторой паузы ответила Женя, - сначала устроюсь по специальности в садик, потом – в школу…
       - Потом в институт, Академию Наук, - продолжил ее мысль Денис. Так там тебя и ожидают…
       - Глупый ты, Денис, хоть и МНС, это вас – ученых много, а простая медсестра без работы никогда не будет.
       Так они и ехали, беззлобно пикируясь, отгоняя тем самым мысли о приближающемся с каждым километром неведомым пока еще будущем. Несколько раз за всю дорогу их останавливали служители ДПС. И всякий раз Денис спешил первым выйти им навстречу из машины. Сначала Женя не придавала этому значения, а на третий раз, когда они уже миновали пост автоинспекции, спросила:
       - А почему ты, Денис, всегда из машины выходишь, когда тебя автоинспекция останавливает, другие так почему-то не делают?
- Привычка, наверное, или генетика плохая, советская, - попытался отшутиться Денис.
       - Ну, ну, - с задумчивым видом продолжала то ли спрашивать, то ли размышлять Женя, - а про какого Григория Петровича они уже второй раз тебя спрашивают?
       Денис помолчал некоторое время, потом повернулся к ней:
- Знаешь, Женя, хорошо, что ты спросила, а то я и не знал даже, как тебе рассказать. Меня действительно зовут Денисом, но документы у меня сейчас на Григория Петровича. И связано это с тем лекарством, которое я дал твоей маме.
 - Ты украл его, и теперь скрываешься, чтобы тебя не нашли? – поспешила предположить она.
- Не совсем так, - прервал он ее, - оно попало ко мне в некотором смысле случайно. Так уж получилось. Но вокруг него уже накрутилось столько самых разных событий, что и самому всевышнему, наверное, трудно оценить, чего же было больше – хорошего или плохого. Для меня же, во всяком случае, дело обернулось так, что теперь мне приходиться жить под чужим именем.
       - А кто он, этот Григорий Петрович?
       - Точно не знаю. Знаю только, что успокоился он на Южном кладбище в безымянной социальной могилке. А документы его понимающие люди по сходной цене уступили мне.
       - Значит, и я теперь должна называть тебя Гришей?
       - Придется привыкнуть. Хотя я и не уверен, что это последняя метаморфоза с моим именем. Но приедем в город, там разберемся.
       - Ты думаешь, там нас могут ожидать какие-то сюрпризы?
       - Не удивлюсь, когда речь идет о жизни и смерти, люди способны творить чудеса в плане сыска.
       - Тогда, может быть, нам и не надо в этот город. Может, вернемся на нашу станцию, или хотя бы в областной центр?
       - Я думал о таком варианте. С одной стороны ты, может быть, и права. Но только с одной. С другой же стороны, в большом городе легче потеряться. Знаешь, сколько в нашем мегаполисе поселков, станций, дачных массивов, пригородных и всяких прочих анклавов. Но, самое главное, в городе находится некоторая сумма денег, которую мне совсем не хотелось бы потерять. Она поможет нам в решении многих наших проблем, где бы то ни было, здесь ли, в Сибири, или каком-нибудь Геленжике. Так что в город наведаться все равно надо.
       - Но ты же не исключаешь, что это может быть опасно?
       - Да, но мы постараемся минимизировать, как теперь выражаются любители модернизации нашего словаря, эти опасности. И, прежде всего, мы сначала в город не поедем, сначала мы отправимся на дачу.
       - У тебя есть дача?
       - Нет, у меня ее нет. Но она есть, вернее, строится у моего хорошего знакомого. Надеюсь, крыша там уже есть, а остальное – как-нибудь устроим.

       Тем временем они уже ехали по Новгородской области. Чем ближе Денис подъезжал к тому селу, колодец которого стал последним хранилищем его «живой воды». Тем больше нетерпение и любопытство просыпались в нем. Вот, наконец, и журавль, возле которого он останавливал тогда машину. Напротив него он остановился и теперь. Не спеша, взял с заднего сиденья пустую пластиковую бутылку, дождался, когда к колодцу с ведрами подошла женщина средних лет, и вышел из машины.
       -Здравствуйте! – обратился он к женщине, уже наполнившей ведра и приготовившейся поднять их на коромысло.- Как водичка ваша, холодная?
       - Здравствуй, соколик, здравствуй, - ответила женщина, опустив коромысло перед собой и опершись на него.- Водичка наша холодная, хотя и нечистая.
       - Что значит нечистая, - с неподдельным изумлением спросил Денис, - вы же пользуетесь?
       - Да мне не страшно, да и вам, скорее всего, тоже можно.
       - Кому же тогда нельзя?
       - А пьющему нельзя.
       - Каким же образом?
       - Отворачивает.
       - От чего отворачивает? – не понял Денис.
       - От водки отворачивает.
       - Вот те на, - усмехнулся Денис, первый раз слышу, чтобы вода от водки отворачивала.
       - Вот, вот, наши мужики тоже поначалу не верили, а теперь, почитай, вся деревня не пьет.
       - Вся деревня?
       - Вся, как ни есть. Ни один человек.
       - И давно так?
       - Да с полгода уже.
       - А почему вы решили, что это из-за воды?
       - А то из-за чего. Поначалу мы и не знали. Первой тревогу подала Анна Васильевна, хозяйка нашего магазина.
       - Все! – заявила она как-то. – Закрываю я вашу точку.
       Бабы в очереди заволновались:
       - С какой – такой радости, милочка Анна Васильевна, вы нас без продуктов хотите оставить?
       - А с такой, - отвечает, - что водку вы перестали покупать, и пиво, и вино. За две недели ни одного ящика не продали. Себе в убыток я держать вашу точку не буду.
       - Ну, бабы, известное дело, крик подняли, к голове нашей пошли, к Светлане Александровне. Та – в город, на «высокий уровень». Договорились, одним словом, месячишко – другой подождать. Но спросу больше не стало, на водку-то, хотя других продуктов стали больше покупать.
       - Ну а как же вы все-таки определили, что это вода ваша виновата?
       - А шофера жаловались. Некоторые, кто водички тут набрал, потом спрашивали, не святая ли ваша вода, случаем?
       - Да, нет, - отвечаем, - не святая. Потом даже врачи какие-то приезжали, брали воду в бутылочки разные. Ничего, вроде бы не нашли. «Чистая» - говорят. А слава уже пошла, едут всякие, бабы, которые мужиков от водки хотят отвадить, экстрасенсы всякие. И говорят всякое. Одни – молятся, свечки ставят, другие – шарлатанами нас зовут, пустобрехами. Только нам теперь до этой славы дела нет, другая беда у нас.
       - Какая же? – пряча улыбку, изобразил глубокое внимание Денис.
       - Да почти все бабы рожать надумали?
       - Да что вы?
       - Истинный Бог! – перекрестилась женщина. – Светлана наша Александровна опять с головной болью ходит: «Еле смогла ваш магазин отстоять, теперь ясли вам подавай. Вы, бабы, все с ума посходили, а мне где финансы брать»?
       А бабы животы вперед выставили и отвечают:
       - Вы наших мужиков запрягите, с каждого носа по бревну – к зиме ясли и будут!
       Когда Денис тронулся дальше, на его лице еще долго теплилась улыбка.
       - И что она тебе такого веселого рассказала? – спросила Женя.
       - Интересная деревня, - ответил Денис, - очень интересная. Понимаешь, все мужики в этой деревне бросили пить и взялись за жен.
       - И что?
- Да так, ничего. Осенью ожидается большое прибавление.
       - А у нас весной, - улыбнувшись, заметила Женя.

       По мере того, как за окнами замелькали знакомые указатели, мысли Дениса стали норовить обогнать машину. На этот раз они стремились в оставленное им в самом начале весны садоводство.
       Теперь его трудно было узнать. Пустынный, продутый ветрами массив, теперь напоминал большой муравейник. Муравьи, то белые, то красные, то черные стояли в живописном беспорядке возле окруженных цветами и садами домиков. Люди копошились в палисадниках и огородах, кто-то копал картошек, кто-то снимал яблоки, дымили трубы и открытые очаги, пахло едой и вареньем, шашлыками, грибами и банями. Словом, обычная дачная жизнь была в полном разгаре и расцвете.
       Жора заметил их машину раньше Сергея Ивановича, поскольку сидел на коньке, приколачивая очередной лист шифера.
       -Серега Иванович, - крикнул он, - никак Григорий с проверкой едет?!
       - Не с проверкой, - спустя несколько секунд констатировал Сергей Иванович, а с женщиной, скорее всего, с женой. Так что слезай, балабол, вниз, поскольку намечается перерыв по случаю приезда гостей.
       Денис остановил машину прямо возле ворот. Они с Женей вышли из машины, разминая ноги и оглядывая произведение Жоры.
       - Ну, здравствуйте, господа строители, - пошутил Денис, - я вижу, у вас дело к концу движется. Покажите, пожалуйста, где тут у вас комната для гостей?
       Улыбающийся Жора уже успел спуститься вниз и тряс руку Денису.
       - Познакомься Женя, - представил между тем своих друзей Денис, - это Жора, морской волк, почти пират, теперь по совместительству еще и строитель. А это наш Сократ, он же Сергей Иванович, каждое его слово надо записывать, но пока что не хватает Платона.
       - И решения Афинского суда, - съязвил Сергей Иванович.
       Мужчины с подчеркнутым почтением пожали протянутую им руку Жени.
       В это время от хижины Жоры к ним подошла довольно миловидная женщина лет сорока пяти – пятидесяти в джинсах и плотной куртке, на голове у нее была небольшая вязаная шапочка.
       - А это Зинаида Михайловна, кормилица наша, - рекомендовал ее гостям Жора.
       - Очень приятно! – почти в один голос ответили Денис и Женя.
       - А комнату я вам сдам, - сказал Сергей Иванович, - у меня почти весь дом пустой, подъезжай, дорогу знаешь. Там и машину поставишь за забором, не то, что тут.

       Ужинали на свежем воздухе. Жора сколотил возле своей времянки стол из трех досок и две скамьи, которые могли принять не менее десяти трапезующих. Неподалеку дымил открытый очаг, на котором скворчала огромная сковорода и большой прокопченный чайник.
       - Милости прошу, - угощала всех Зинаида Михайловна, - картошечка своя, рассыпчатая, огурчики малосольные, грибочки нашенские, беленькие…
       - Ты знаешь, Григорий, - спешил перебить ее Жора, - сколько грибов в этом году – немеряно. Не все берем, только белые и только молоденькие.
       - А кто третьего дня лисичек принес? – вставил слово Сергей Иванович.
       - Ну, лисички, Сергей Иванович, грех не взять, это же лисички, - ответил на это замечание Жора.
       Денис достал из своих запасов бутылку «Гжелки», которая окончательно примирила извечных спорщиков. Сидели долго. Жора говорил, конечно, больше всех, старался во всех подробностях передать историю возведения своего дома, который обещал стать на улице самым крепким и высоким.
       - Целых два этажа получилось, - торопился доложить Жора, - тяжело, конечно, было бревна на верх вкатывать. Но я кое-какие тали смастерил. Сергей Иванович помогал, потихонечку справились.
       - А твои прежние хозяева, почитай, обанкротились.
       - Как это?
       - А украли у них все розы. От услуг Жоры по надзору они отказались, так уж через месяц и украли их цветочки. Все до одного. Они сначала на нас грешили. «Помилуй Бог, - говорю, - мне не до ваших посадок, у меня, сами видите, какое дело». Потом уже хозяин следы нашел, кто-то на джипе приезжал. Джип, правда, за теми кустами стоял, что около первого болотца растут.
       Так они еще долго сидели, попивая чай и отбиваясь от редких, но злых еще комаров.
       - Ты скажи, - успел коснуться и этой темы Жора, - какие они в этом году зловредные, сентябрь уже, а они не унимаются.
       - Глобальное потепление! – заметил Сергей Иванович.
       - Ты слышишь, Григорий, - опять не мог не отреагировать на замечание друга Жора, - Сергей Иванович все у нас знает, не то, что мы, темные.
       - Как он, - спросил Денис Жору, когда Сергей Иванович отправился готовить комнату для гостей, - в церковь больше не просился?
       - Ты знаешь, нет. Когда строить начали, он даже повеселей стал. Сначала ходил, смотрел только, подсказывал, а потом и за топор взялся. Так и стучим с ним по сей день.
       - А Зинаиду Михайловну давно привез?
       - Так сразу и привез. Какая же стройка без хозяйки. Вон Александр Николаич один строит, так уже пятый год никак закончить не может. Трудно одному, много времени не на то уходит.
       - А дома как?
       - Все по-старому. Не нужен я им там, не нужен. Своих проблем у них выше крыши.
       Разошлись они уже совсем поздно, когда совсем погас огонь в очаге и из леса на поселок стал наползать холодный росистый туман.
       Утром Денис уехал в город один. Женя еще крепко спала, сладко посапывая в первозданной тишине осеннего дачного селения. Денис впервые за долгое время остался один на один со своими мыслями. За окнами мелькали деревья, контуры каких-то построек, дорожные указатели, а мысли уже опередили все это, они были уже там, в городе.

       Первым делом он посетил свои тайники. Деньги были на месте. Денис пополнил бумажник и вплотную занялся поисками подходящей квартиры. Несколько вариантов у него уже было намечено с помощью Интернета и газет. Ему повезло – со второго раза он вполне сносно договорился с хозяйкой двухкомнатной квартиры в приличном кирпичном доме недалеко от метро в Кировском районе. Квартира была вполне приемлемой, даже с некоторой мебелью. Денис заплатил за полгода вперед и взял ключи. Теперь оставалось вернуться в поселок за Женей.

       Но прежде он все же съездил на тот пригорок, с которого был виден двор его прежнего дома. Однако, простояв целый час, он так и не заметил никакого движения возле дома. Не видно было и автомобилей.

       «Наверное, где-нибудь в отпуске», - подумал Денис и поехал обратно.
       Следующий месяц пролетел суматошно и незаметно, словно один день. Нужно было решить массу бюрократических процедур, с регистрацией, какими-то страховыми полисами и прочей бумажной кухней. Регистрируя свой брак, Денис взял ее фамилию. Сначала Женя была даже удивлена такому обстоятельству. Но, поразмышляв немного, она поняла, что для Дениса это был едва ли не единственный способ получить вполне легальный документ. Они как-то быстро обжились на новом месте, обставили квартиру, познакомились с соседями. Главную роль в этих успехах играла, конечно, Женя. Она как-то незаметно и быстро умела строить вполне позитивные отношения с самыми разными людьми. В конце – концов, она, как и предполагала, устроилась работать в детский садик. Там как раз оказалось вакантным место, на которое она и претендовала.

       Устроился с работой и Денис. Конечно, работы по специальности ему было не найти, так как свой диплом он предъявить не мог. Поэтому он устроился на большой аптечный склад. Начальник, который брал его на работу, очень скоро убедившись, что Денис, он же Григорий Петрович, совсем неплохо разбирается в тонкостях хранения, транспортировки и взаимозамены фармакологических веществ, взвалил все проблемы этого дела на плечи нового менеджера. Постепенно Денис не только освоил совсем непростое дело продвижения на рынок всевозможных таблеток, растворов и суспензий, но и потихонечку оборудовал свою лабораторию, накопил необходимый запас необходимых ему для его опытов веществ. Жизнь постепенно приобретала какие-то устойчивые элементы. Одно время Денис стал подумывать, не взять ли ему в свой штат и Женю. Но, поразмышляв, он решил оставить ее на прежнем месте, там она прижилась быстро и пользовалась авторитетом у руководства и молодых мам.
       Она часто звонила домой, рассказывала ему, когда он возвращался домой, о всех маленьких событиях на их узловой станции. Он обычно садился на свое место у холодильника, чтобы не мешать ее движениям между плитой и столом, слушая ее проблемы, и улыбался. А она говорила и говорила:

       - Мама сказала, что в этом году стоит очень теплая осень, печку она топит только через день, а то и реже. Дядя Коля заходил на прошлой неделе. Как всегда, привез два десятка яиц и корзину яблок. «Антоновка», - говорит,- « уж больно хорошая в этом году уродилась, не знаю, куда и девать». «Так в подвал и уберите», - говорит мама. «А он уже, почитай, полный», - отвечает дядя Коля. «Я уже и соседям предлагал. Ну, ребятишки взяли немного, а хозяйка отказалась. «Спасибо, - говорит, - Николай Васильевич, но у нас своих, куда их деть, не знаем». «У вас не такие, яровые, они же не лежат», - говорит дядя Коля. А она только рукой махнула, «Все равно, мол, возиться».

       Пару раз они ездили в садоводство по грибы. Оба раза очень удачно. Дни стояли погожие. Желтые листья уже изрядно засыпали землю, маскируя грибы. Но оба раза Денис и Женя возвращались с полными корзинами. В лес обычно с ними отправлялся Сергей Иванович. Он предпочитал неторопливую беседу с Денисом, нежели постоянный треп Жоры.
       - Вот скажи ты мне, Григорий, - обращался он к Денису, - почему осенью больше о душе думается, о небесном?
       - Может быть потому, - отвечал Денис, - что осенью журавли да гуси летят, кричат, и их тревожные крики заставляют вверх посмотреть. А там паутинки прозрачные летают, как наши мысли, промелькнувшие между делами летними, а потому ускользнувшие.
       - Ладно говоришь, Григорий, - не торопясь отвечал Сергей Иванович. – Возможно, и так. А я так думаю, осенью потому человек о высоком думает, что каждую осень он нутром чувствует, что и он к осени своей ближе, к высоте своей последней, с которой на жизнь посмотреть придется. Потому и тревожно ему, что не то может он увидеть, что совсем не так он свою жизнь в начале пути представлял.
       - Не думаю, - возражал ему Денис, - мне кажется, не так уж много людей так думают. Больше людей земными проблемами озадачены – как дом достроить, как детей устроить, как от налогов убежать, или как болячку излечить. А о высоком, как ты, Сергей Иванович, на Руси мало кто думает. Раньше их отшельниками звали, скитниками. Сергий Радонежский, Серафим Саровский, да еще несколько. А теперь я что-то не слышал о таких. Больше пророков всяких, которые секты собирают.
       - Может быть, может быть, - говорил Сергей Иванович. – А может быть, и не так. Мне кажется, что многие об этом думают, но не многие – говорят. Очень это к сердцу близко, потому и не говорят об этом, не хотят сердце лишний раз тревожить.

       Постепенно Денис начал решать и жилищный вопрос. Для этого он купил сначала в Горелово старенький полуразрушенный домик. Хозяйка дома, тетка одной из упаковщиц склада, переехала жить к ней на девятом десятке лет. Упаковщица, обремененная двумя ребятишками школьного возраста и мужем – выпивохой, легко согласилась показать Денису тетушкино владение. В один из выходных дней они съездили на место, которое Денису сразу понравилось. Домик стоял в конце тихой зеленой улицы. Участок и сад заросли высоченной крапивой и бурьяном. Деревянный штакетник почти полностью развалился. Они быстро договорились за вполне приемлемую для Дениса сумму. Наверное, не меньше половины этой суммы пришлось Денису оставить в разных конторах, прежде чем он мог вступить в законное право владения новой недвижимостью.
Но теперь он мог, наконец, легализовать и себя и Женю.

       Со строительством он решил не затягивать. Тройка гастробайтеров с удовольствием взялась за работу. Сначала они расчистили участок, потом огородили его профильными листами. Зима не торопилась в этом году, так что ничего не мешало рабочим заниматься устройством фундамента. Дом должен был стать не очень большим, но двухэтажным и с просторной мансардой. Денис не торопил события, чтобы не вызывать лишних вопросов у любопытных, которые всегда возникают, когда люди видят, как «поднимаются» их соседи.

       Все это, конечно, требовало и времени, и средств, и сил. Иногда все это поглощало его целиком, так что вечером он падал, проваливаясь в пучину глубокого сна. Но иногда его посещала и бессонница. Он просыпался среди ночи, долго лежал без сна, пытаясь вернуть себе состояние теплого блаженства, но потом вставал, шлепал на кухню, включал чайник, пил горьковатый, освежающий напиток. Потом доставал из контейнера в холодильнике две маленькие стеклянные ампулы, заключенные в пластиковые оболочки, укладывал их перед собой и задумывался, подперев голову рукой. Мысли его разлетались по всем тем городам и весям, лицам и приключениям, которые были связаны с этими ампулами. Сколько проходило так времени, он и не пытался определить. Очнувшись от видений, он возвращал контейнер нм место, допивал холодный уже чай и возвращался в постель с неясным чувством неудовлетворенной пустоты в груди.

       В начале зимы он встретил Сашу. Это произошло в метро. Что-то его заставило изменить привычный маршрут и сделать пересадку на «Техноложке». И здесь лицом к лицу он столкнулся с ней.
       - Григорий Петрович!

       Он даже вздрогнул от этого восхищенно-радостного голоса. Она очень похорошела за это время, прямо - таки расцвела. Пышные, цвета пшеничной соломы волосы разлетелись по плечам. Яркая, светлая улыбка заставляла, наверное, обернуться каждого, кто имел счастье взглянуть на это лицо, не имеющее ни одного заметного изъяна. Большие голубые глаза взирали на мир с достоинством некоронованных королей, прямой, изящнейших линий нос, круто изогнутые густые брови – казалось, это сама обложка «Плейбоя» невесть как спустилась в недра подземки.
       - Недолго ей ездить в общественном транспорте! – почему-то мелькнуло в голове у Дениса.
       А Саша тем временем торопилась рассказать Денису все свои новости:
       - Это вы, Григорий Петрович, это вы. Я так часто вас вспоминала, так часто. И мама вспоминает…
       Денис улыбался, он не мог не улыбаться, слушая щебет этой девочки.
       - Ну а чем ты все же занимаешься? – как-то удалось ему вставить свой вопрос.
       - Я на медицинском. Я уже тогда решила, только на медицинский, чтобы врачом стать. Думала, обязательно когда-нибудь вас встречу. Ведь вы врач, Григорий Петрович, правда?!
       Он не мог ей перечить:
       - Да, конечно. Но все равно, учись хорошо. Очень был рад тебя встретить. Привет маме. Извини, очень тороплюсь, моя электричка.

       Встреча его, конечно, взволновала. Но к дому он подходил почему-то совершенно спокойным. Вечер этого дня он провел в обычном, ничем не примечательном ритме – сначала они с Женей ужинали, потом смотрели какой-то фильм, потом гуляли перед сном. Но когда они уже легли спать, и Женя заснула, он встал. Ноутбук стоял за диваном. Он взял его и пошел на кухню. Там он сварил кофе, включил компьютер, отхлебнул глоток душистого напитка и набрал заголовок « О некоторых особенностях воздействия на порядок чередования нуклеотидов в молекулах ДНК бабочек».

       Через минуту мысли его работали четко и ясно – слово за словом выстраивались в предложения, предложения в абзацы. Когда Денис закончил работу и убрал ноутбук, то почувствовал, что, наконец, избавился от чувства неопределенной пустоты, преследовавшей его в последнее время. Идея эта родилась у него там, на разъезде, когда дядя Коля складывал зрелые яблоки в ящики. Старик ворчал:

       - Ну вот, и это пройдено, а какое красивое яблочко было. У, плодожорки ненасытные, больше половины яблок сгубили. А ты, Денис, их еще фотографируешь. Это же все твои бабочки шкодят. Когда летают, то такими невинными кажутся. А потом яиц своих насеют, и все наши труды коту под хвост.

       Денису как-то приходилось читать в «Науке и жизни» об этой проблеме. Плодожорки его тогда вовсе не интересовали. Поразило его утверждение, что самцы плодожорки способны на расстоянии нескольких километров улавливать феромоны, испускаемые самками. Одной молекулы этого вещества самцу достаточно, чтобы правильно сориентироваться в пространстве. Далее в статье говорилось, что эстонские химики освоили вполне достаточный объем производства этих веществ, чтобы успешно применять их для устройства ловушек для самцов этих вредителей.

       Денис ничего не стал говорить дяде Коле, но слово это вспомнил. Вот и теперь он написал это слово под заглавием своей работы. Потом он обвел это слово округлой рамочкой, перечеркнул его крест – накрест и задумался.

       Эта проблема затягивала Дениса все глубже и глубже. Вся зима ушла у него на поиски и систематизацию литературы. А ее оказалось совсем немало. Но пока никто еще из исследователей этого вопроса не вышел на генетический уровень. Так что Денису предстояло немало самостоятельных исследований. А такой работой Денис мог пока заниматься только время от времени.

       Холодным январским днем Дениса вдруг потянуло заглянуть на площадь Тургенева. К Алексею он решил наведаться без предупреждения. Прихватив с собой «Арарат» и пару лимонов, он наведался к другу посредине недели. Алексей был дома. В комнате его царил привычный беспорядок – вещи были разбросаны по всем креслам и стульям, под столом собралась приличная стая пивных бутылок. Сам Алексей валялся, скорее всего, на плохо убранном диване.
       - О, какие люди! – обрадовался он гостю. – Проходи. Давно, давно тебя не видел, ни визитов, ни звонков. Пропал, думал уже, наш частный детектив.
       «Арарату» обрадовался безмерно, бросился на кухню мыть стаканы.
       - Одну минуточку, Диня, одну минуточку. Скоро вернулся со стаканами и блюдцем. Быстро настрогал лимоны, открыл бутылку.
       - Ну, за встречу!
       Коньяк оживил Алексея весьма основательно:
       - Ну, рассказывай, рассказывай, дружище, распутал тогда свое дело?
       - Весьма основательно. Можно сказать, до конца.
       - Ну, вот видишь. С друзьями не пропадешь. За это стоит выпить.
       По мере того, как уменьшался уровень напитка в бутылке, речь Алексея приобретала все больше красок и темперамента. Денис больше слушал, иногда только для приличия прикладывая губы к стакану с коньяком.
       - Где пропадал так долго? – интересовался Алексей.
       - На родину ездил, родичей навещал.
       - А я нынче никуда не выезжал. Полоса черная пошла. С работы последней меня ушли, с начальником поцапался.
       - Один живешь? – спросил Денис.
       - Практически один, - ответил Алексей, - была тут одна особа, Люсей звали, но я же тебе говорил, больше года они не выдерживают. Люся прожила со мной месяца три.
       - Понятно, - резюмировал Денис.
       - Ничего тебе не понятно, - вдруг завелся Алексей.- Что ты можешь понять? Как жить без денег в наше время?
       Денис плеснул в стакан Алексея коньяка, поднял свой стакан:
       - Ладно, Алеша, не заводись. У зебры ведь две полоски. Наладится еще жизнь.
       Алексей выпил коньяк, закусил лимоном.
       - Слушай, Диня, тут летом такой прикол был. В онкоцентре на Литейном слух прошел, что кто-то из Израиля привез вакцину от рака. Свидетели божились, что какой-то «новый русский», при тачке черной, весь в платиновых перстнях ампулы раздавал, благотворительностью занимался. Долго тот слушок ходил, уже и врачи там вынуждены были слухи эти опровергать, и даже, говорят, органы компетентные интересовались, откуда у этих слухов ноги растут.
       - А ты откуда про эти слухи знаешь, что ты там, на Литейном забыл?
       - Это Люся моя с какой-то знакомой ездила, а я с ними в качестве сопровождающего, знакомая эта в колясочке ездила, а я помогал ей передвигаться.
       - Не бесплатно, конечно?
       - За очень умеренную плату.
       - Знаешь, Леша, ничего удивительного в этих слухах нет, я думаю. Наш народ, сам знаешь, очень легко внушению поддается. Верующий народ. Помнишь, наверное, как одно время поверили у нас Кашперовскому.
       - Как же, и Чумаку, и Лонге.
       - Вот видишь. Главное, чтобы имя было позаковыристее. Читал, надеюсь, «Раковый корпус» Солженицына.
       - Да уж и не помню. А что там?
       - А там среди больных раком слух прошел, что есть в русских лесах чудодейственный гриб, чагой называется. И поверили люди этому, и стали добывать его. Так что ничего удивительного в тех слухах нет, я так думаю.
       - Может быть, ты и прав.
       - А из наших, кто-нибудь заходил?
       - Да нет, в последнее время что-то никто не обозначался. Хотя, нет, тут летом кто-то про тебя спрашивал.
       - Кто именно?
       - Не помню, Денис, убей бог, не помню…
       В бутылке еще оставался коньяк, когда Алесей неожиданно заснул, положив голову на край стола. Денис оделся и вышел на улицу, захлопнув за собой дверь, благо замок на двери Алексея был хотя и старинный, но с «собачкой».
       Женя встретила его в прихожей. Она уже заметно прибавила в талии, но это ее нисколько не портило, видимо еще и потому, что беременность она воспринимала как благодать божью.
       - Что-то ты сегодня припозднился?
       - Друга навещал, Алексея, учились вместе.
       - И как он?
       - Плохо, - подумав, ответил Денис, - пропадает друг, спивается.
       Тень набежала на лицо Жени:
       - Тут ты вряд ли поможешь. От этой беды еще лекарства не придумали.
       - Тут ты права, вероятно, - ответил Денис. А про себя подумал: «Но все же стоит попробовать».

       С этим делом он решил не откладывать. Где-то через неделю он нанес Алексею второй визит. На этот раз он позвонил ему из автомата. С собой Денис прихватил бутылку «Горилки» с перцем и пластиковый баллон слабоминерализированной воды, в которую и вылил содержимое предпоследней ампулы.

       В комнате у Алексея, похоже, ничего не изменилось: одежда хозяина по-прежнему была разбросана по креслам и стульям, батарея пустых бутылок под столом еще больше укрепила свои позиции, воздух, по-видимому, и слыхом не слыхивал о законе сообщающихся сосудов. Сам хозяин находился в состоянии очевидной депрессии. Но при виде извлеченных на божий свет емкостей с напитками глаза его заблестели.
       - Ну что, - спросил Денис, - так и не вспомнил?
       - А что я должен был вспомнить? – озадачился Алексей.
       - Прошлый раз ты говорил, что мною кто-то интересовался.
       - Ах, ты об этом. Не, не помню Денис, не помню. Кажется, кто-то из наших общих знакомых, а может быть и нет. Так, вскользь было сказано. Не бери в голову.

       Посидев с Алексеем минут пятнадцать и сославшись на важную встречу, Денис ушел, оставив Алексея один на один с «Горилкой» и минеральной водой. Дни после этой встречи потянулись почему-то томительно. Дениса каждый день подмывало снять трубку и позвонить другу, но он все же сдерживал себя, понимая, что необходимо какое-то время для появления устойчивого эффекта. Наконец он решился. Рука его почти дрожала, когда он набирал знакомый номер.

       - Алло, - голос Алексея сразу выдал его состояние.
       - Привет, как жизнь? – спросил Денис.
       - А это ты, Диня, плохо мне.
       - Что так?
       - Женщины меня бросили, спонсоры забыли, еле на пиво наскреб.

       И он еще долго жаловался Денису на судьбу, равнодушную к его потребностям…
       Ночью Денис достал последнюю ампулу и долго рассматривал ее в свете то лампы накаливания, то люминесцентного светильника, но ничего, естественно, не увидел. Утром он забрал ампулу с собой, чтобы посмотреть на ее содержимое через окуляр микроскопа. Только так он смог разглядеть, что его «шарики» доживают последние дни – они сильно измельчали, да и занимали они далеко не весь объем жидкости.
       - Ну что, Денис Валерьевич, приехали?! – задал он себе саркастический вопрос. И сам же на него ответил:
       - Похоже, что так, Григорий Петрович, Finite la comedies. Теперь вы снова самый обыкновенный человек.
       - Что ж, будем привыкать.

       Но привыкать пришлось совсем к другому. Через пару дней, гуляя по Сети, Денис наткнулся на интересную фотографию. Ее поместил на сайте какого-то сообщества один из любителей юмора. На ней была запечатлена группа российских паломников в Святой земле. На первый взгляд вполне респектабельная группа. Только при обратной прокрутке ряда Денис заметил, что каждый из паломников держал в руках белую мышь. И тут только Денис разглядел, что одним из этих паломников был Костя Злодей.

       - Хорошенькая динамика! – первое, что пришло ему в голову, - Надо бы поближе посмотреть.
       Случай такой представился. Точнее, он сам его организовал. Для этого ему пришлось опять взять напрокат неприметную «шестерку», применить кое-какой «макияж» и устроить небольшой «шиноремонт» недалеко от дома Кости. Ждать Денису долго не пришлось. Уже минут через пятнадцать к дому злодея подкатила розовая «Тойота – Эхо», из которой вышел высокий молодой человек явно нетрадиционной ориентации.
       - Нет, - сказал он в переговорное устройство, - я и заезжать не буду. А ты поторопись, пожалуйста, дорогой, мы же опаздываем, лучшие места у подиума займут!

       Денис только головой крутил, возвращаясь домой. Нет, такого поворота, он никак не ожидал. Всего чего угодно, но только не этого.
       - Надо бы и других клиентов посмотреть! – решил он, когда на смену улыбки пришла неясная тревога.

       Прежде всего, он принялся за поиски за Виктора Андреевича. Но оказалось, что это далеко не простая задача. Его домашний телефон не отвечал, точнее, отвечал автоответчик. Сам «человек из пятисот» в штате ни одной из своих многочисленных «фирм» не состоял, поэтому найти его служебный телефон не представлялось возможности. Тогда Денис решил обратиться к прессе. Но, прежде всего, он нашел в Сети список «500» и выписал из него всех Викторов. Их оказалось не так уж и много – всего одиннадцать человек. Это поначалу вселило в Дениса оптимизм. Однако это чувство очень скоро прошло, по мере того, как Денис знакомился с кругом интересов своих «Викторов». И чем они только не занимались – и газом, и коксом, и золотом, и издательством, и сетевой торговлей… Денису ничего не оставалось делать, как набираться терпения и внимательно изо дня в день слушать радио, благо в это время начала вещать станция «Бизнес - ФМ», а вечерами еще и листать газеты. Женя уже начала подтрунивать над ним:
       - Что это ты, Гриня (это было все, на что она согласилась, звать его Гриней), газетами обложился, никак в Думу собрался?
       - Не совсем, - не отрываясь от газет, отвечал Денис, - меня интересует не политика, а бизнес.

       И действительно, за десять дней, которые продолжался поиск, Денис очень многое узнал о бизнесе. И про индексы РТС и ММБ, и о росте цен на нефть, и о падении доллара. Ему пришлось услышать о многомиллиардных проектах освоения южного побережья Финского залива, где рядом с китайским кварталом должны были появиться не менее грандиозные Югория и Новая Англия. Денис стал более или менее представлять теперь перспективы развития дорожной инфраструктуры города, проблемы точечной застройки и перспективы малоэтажных массивов строительства. Но все это ни на шаг не продвинуло его к главной цели. Во всех информационных, да и аналитических выпусках в основном звучали названия фирм, по большей части иностранных, в крайнем случае, проскальзывали имена сотрудников, чьей обязанностью и было предоставление гладко блестящей информации о делах своих структур. Виктор Андреевич за этой глянцевой обложкой городского бизнеса никак не просматривался.

       К концу декады своих поисков Денис выдохся. Он готов был уже отказаться от своего намерения, но тут ему на помощь пришел случай. Вращая ручку настройки своего приемника, Денис почему-то задержался на одной из станций для верующих людей. Хорошо поставленный баритон рассказывал о том, как простые российские бизнесмены жертвуют немалые деньги на возрождение духовности народа. В качестве реальности таких действий приводился факт возрождения некой часовни. И вдруг диктор назвал имя одного из благотворителей – Виктор Андреевич.

       Часовня эта находилась на другом конце города. В то время, когда она была построена, район этот был очень далеким от городских проблем ремесленно-дачным поселением. Один из богатых дачников и дал в свое время деньги на возведение этого неказистого сооружения рядом с земской больницей. Видимо, в те годы уровень медицины был таков, что бывшие пациенты этого заведения подолгу оставались неотпетыми перед тем, как отправиться на свои сельские погосты. Век пролетел со всеми его катаклизмами и тенденциями мимо этой часовни, не замечая ее старения и разрушения. Город неотвратимо наступал на окраины своими каменными зданиями, инфраструктурой, претенциозными и беспринципными проблемами. В конце – концов, развалилась и земская больница. Ее потихонечку растаскивали по бревнышку местные жители, кто-то на дрова, кто-то для починки собственных домостроений. Казалось, такая же печальная участь ожидает и покосившуюся часовню. Но однажды пришли люди, разобрали ее по бревнышку, а на восстановленном фундаменте за каких-то пару месяцев возвели деревянное чудо – точную копию прежнего сооружения – с резными колоннами, коваными навесами, маленьким барабаном, увенчанным маковкой с крестом.

       Десятка три женщин в темных платочках, человек шесть- семь в сутанах и столько же в цивильных костюмах присутствовали при церемонии освещения этого духовного сооружения. Рядом с ними расположились несколько человек с камерами и фотоаппаратами.

       - Пресса, - подумал еще Денис, - все как полагается, по высшему разряду благотворительности.
       Четыре черные дорогие иномарки дожидались своих седоков неподалеку.
       Денис дождался окончания церемонии. Машины уехали, женщины стали расходиться, чинно отступая от освященной часовни и осеняя себя крестами. Когда возле часовни осталось только три женщины, Денис подошел к ним.
       - Как жаль, - сказал он как будто бы для самого себя, - не успел из-за этих пробок, будь они неладны. Жаль, Виктора Андреевича не застал, хотел ему руку пожать. Какое святое дело он сделал.
       - Истинно святое, батюшка, - поддержала его одна из женщин, - это молодежь не понимает. Говорит, подумаешь, часовенку какую-то слепили, а разговоров, как будто
Спас на крови воздвигли. А мне эта часовенка дороже Спаса того будет. Тут бабушку мою Ефросинью, царство ей небесное, - женщина перекрестилась, - отпевали. Где ее могилка, я и не знаю, те годы, сами понимаете. А вот сюда приду, свечку поставлю, помолюсь – и на душе спокойнее делается.
       - Да, конечно, - согласился Денис. – Вот потому я и хотел пожать ему руку. Святой человек.
       - Ой, не скажите, - вдруг возразила ему вторая женщина.- Я то его хорошо знаю, тут он рос, тут у него где-то и мать живет. Далеко не святой человек был, скорее даже наоборот.
Говорят, - она понизила голос, - все местные бандиты под его началом ходили. Это с ним в последний год что-то случилось, таким набожным стал, прямо диво. С самим митрополитом сдружился, каждое воскресенье на службе в первом ряду стоит со свечкой, а из храма выйдет – всех нищих одарит. Теперь вот, часовню восстановил. Все говорят, Господь его на путь истинный наставил. А мне мнится – что-то другое.

       - Видели б вы его сыночка, - вмешалась в разговор третья женщина, - забыли бы ваши разговоры о святости. Не может быть у хорошего человека такого непутевого сына. Все знают, что он наркоман. В прошлом году он на своей машине человека сбил, так даже не остановился. Папаша потом еле откупился от тех людей, уж и не знаю чем. Вот и отмаливает он грехи свои да сына, от Бога откупается, от кары его небесной.

       Денис в этот вечер долго сидел за столом, на котором лежал список, в котором было только восемь имен:
       - дядя Миша,
       - Костя Злодей,
       - Маша,
       - Виктор Андреевич,
       - бабушка Наташи,
       - Марина,
       - мама Жени,
       - Алексей.
       В конце-концов Денис поставил жирные вопросительные знаки напротив Кости Злодея и Виктора Андреевича, убрал список в стол и лег в постель. Но вернуться к списку ему пришлось не скоро.

       В конце марта Женя родила мальчика. Его она назвала Денисом. Ни о каком другом имени она и слышать не хотела. Началась обычная в такой ситуации круговерть дел, которая на какое-то время целиком поглотила Дениса. В апреле в город вернулись рабочие, возводившие дом в Горелове. Теперь Денису почти каждый день нужно было уделять внимание и этому делу. Начало любого предприятия всегда выявляет множество новых проблем, о которых даже и не подозреваешь. Так что только в конце мая Денис вернулся к своему списку, чтобы решить свои неизвестные.

       Дяде Мише он решил позвонить с городского таксофона.
       - Могу я услышать дядю Мишу? – спросил он, когда довольно усталый женский голос на другом конце провода сообщил о готовности выслушать Дениса.
       - А его нет, - ответила женщина.
       - Как нет? – не понял Денис.
       - А очень просто, на Южном он.
       - И как давно это случилось?
       - А вы кто ему будете, почему интересуетесь?
       - Знакомый. В поликлинике вместе несколько раз вместе к врачам сидели.
       - Понятно. С год уже нету Михаила Петровича.
       - А от чего же он умер, что случилось?
       - Да все от того же, от чего все мужики умирают. Пил он сильно, сердце и не выдержало. Как вернулся последний раз из Озерков, так повеселел даже, взбодрился. А потом снова пить стал, месяца три – четыре это продолжалось. Нашли его во дворе, не дошел он до дома. Так что вот так, нету больше Михаила Петровича…
 
       Маленький Денис рос, как и подобает расти каждому ребенку – сосал грудь, спал, пачкал памперсы, иногда плакал, играл ручками и ножками, когда его купали. Женя обращалась с ним так ловко, словно всю жизнь только этим и занималась. Денис большой только иногда подключался к этому процессу, да и то, похоже было, получал такое право в порядке поощрения. Да и некогда ему особенно было бывать дома, приближались белые ночи – самая горячая пора для строителей, а значит и для него. Только как-то в мае, проезжая мимо дома, в котором жила Марина, он поставил машину так, чтобы можно было видеть окна ее квартиры и ее парадную. Но, прождав больше часа, он так и не увидел ни ее, ни какого-либо намека на движение в ее квартире. Только на третий раз ему повезло, он увидел, как она возвращается с коляской домой. Поначалу он ее даже и не узнал, так она переменилась.

       На ней была какого-то невероятно болотного цвета длинная куртка, из под которой до пят спускалась юбка не то в мелкий горошек, не то в цветочек. На ногах у нее были плетеные тапки, на голове, роскошные когда-то кудри собраны в аккуратный пучок, перевязанный у основания черной ленточкой. Только воспользовавшись биноклем, Денис окончательно убедился, что это все-таки была Марина.
       - Не удивлюсь, если узнаю, что и она только что вернулась из церкви! – подумал Денис, когда она скрылась за дверью парадной. – И Рено ее что-то не видно. Ведь он обычно стоял под ее окнами. Нет, что-то явно не так.
       Но позвонить ей, или зайти, он так и не решился.

       Дела – делами, но и его список нет – нет, но заставлял о себе подумать. Четыре человека, о которых он мог получить хоть какие-то сведения, поставили перед ним больше вопросов, нежели дали ответов. Алексея он в счет не брал, полагая, что опоздал со своим экспериментом. Оставались трое – бабушка Наташи, Маша, жена Михаила и мама Жени. Поскольку Женя достаточно часто общалась с матерью по телефону, и никаких жалоб на состояние здоровья тещи он не слышал, то полагал, что, что аномалии поведения, которые стали наблюдаться у первых персоналий его списка, вполне могли и не быть связаны с его лекарством. Но чтобы окончательно утвердиться в этом мнении, ему обязательно нужно было разыскать и бабушку Наташи и Машу.

       Найти адрес особняка Виктора Андреевича большого труда не составило, поскольку Денис знал его фамилию, дом этот стоял на чистенькой зеленой улице респектабельного пригорода. Труднее оказалось проникнуть во внутренний мир этого, похожего на маленькую крепость, сооружения. Высокий бетонный забор с видеокамерами на угловых столбах, массивные железные ворота угнетали всякую надежду хоть на короткое время побывать под крышей этого монстра частной собственности.

       Денису помогли приближающиеся очередные выборы. Кто-то из безответственных партийных распространителей оставил на складе пачку портретов какой-то самоуверенной дамы с рыжими волосами и ярко накрашенными губами. Этим шедевром политической рекламы и решил воспользоваться Денис. Ранним субботним утром, когда большинство обитателей фешенебельного предместья еще наслаждались негой утреннего сна, он поставил свою машину на стоянке возле небольшого супермаркета. Сам же, переодевшись в старенькую синюю куртку, наклеив усы и приладив черный парик, отправился по зеленой улице, на которой стоял дом Виктора Андреевича, наклеивать на бетонные осветительные опоры избирательный реквизит. Расчет его оказался верен. Когда он начал трудиться над опорой, стоящей рядом с воротами, последние заскрипели и выпустили на улицу немолодого охранника с сигаретой. Человек этот делал вид, что вышел покурить, но Денис был уверен, что охранник хотел убедиться, что никто не посягает на частную собственность его хозяина. Но Денис продолжал добросовестно намазывать бетонную опору, на которой уже не раз размещалась наглядная агитация.

       - Ну что, служба, за кого голосовать-то будем? – как бы между прочим спросил Денис.
       Охранник, которому, понятное дело, не часто доводилось за долгие часы дежурства беседовать с живыми людьми, охотно отозвался:
       - Да не хожу я на ваши выборы.
       - Ой ли! – улыбнулся Денис. – Не надо мне только мозги парить. Хочешь, я скажу, за кого ты прошлый раз голосовал?
       - Ну, скажи.
       - За ЛДПР.
       - С чего ты это взял?
       - А все охранники за него голосуют. И ваш хозяин, Виктор Андреевич, за него голосует.
       - Откуда ты знаешь?
       - Да я уже десятую кампанию, наверное, плакаты расклеиваю, так что электорат наш более или менее изучил. Из ваших одна только Наташа, ну медсестра, по-моему за демократов голосует.
       - Нету у нас уже никакой Наташи.
       - Да ты что. А я думал, что вас отсюда ничем не выкуришь.
       - Напрасно ты так думал. Порядки тут строгие.
       - Вот как. Ну ладно. А куда же ушла ваша Наташа?
       - А ты откуда ее знаешь, почему спрашиваешь?
       - Откуда знаю. Да училась она с моей Ленкой.
       - Понятно. Вроде бы, в поликлинику. Но точно я не знаю.
       - Ну ладно, служба, спасибо за приятную беседу. Однако мне работать надо. Бывай.

       На следующей неделе он отправился в поликлинику. В первый день он выявил двух Наташ, но обе были явно другими. Первая, толстуха лет тридцати, работала у одного из терапевтов явно уже давно. Вторая, невзрачная маленькая женщина неопределенного возраста, обслуживала компьютер с базой льготных лекарств. С первого взгляда было понятно, что такую женщину вряд ли пригласили в дом миллионера.

       В следующий раз, а это было только через неделю, Денис пришел на другую смену. И сразу увидел ее. Чутье его не обмануло. Симпатичное создание с естественными светлыми волосами, собранными в тугой пучок посредством красивой оригинальной заколки, было действительно Наташей. В то время, когда Денис появился в поликлинике, больные уже получили свои талончики и разошлись по этажам. Поэтому Наташа то писала что-то в своих бумагах, то искала какие-то карточки, время от времени обмениваясь фразами с работницей, которая обслуживала соседнее окошко.
       Денис, который самым тщательным образом изучал расписание работы врачей поликлиники, висевшее неподалеку от окошек регистратуры, мог вполне отчетливо слушать этот разговор.

       - Так что он тебе конкретно предложил? – спрашивала Наташина соседка.
       - Пока, говорит, могу взять тебя только в травматологию.
       - Не верь, ты ему, Наташа, не верь. Сан Саныч известный кобель. Глаз он на тебя положил, вот и все. Иди лучше в скорую, там как раз место есть.
       - Не могу я в скорую, Галя, - отвечала Наташа, - не могу, ты же знаешь, бабушка у меня.
       - Да знаю я вашу бабушку. Избаловали вы ее вконец. Она давно уже здорова. Только привыкла, что вы над ней еле дышите, вот и выкручивает руки вам.
       - Не говори так, Галя.
       - Это почему же не говорить. Я правду говорю. Ведь ездила она в прошлом году на Святую землю без тебя? Ездила! И ничего, справилась, и вернулась.
       - Ей святые сестры, монахини помогали.
       - Как же, святые сестры. Кстати, а что она тебе привезла оттуда?
       - Ничего особенного, Галя. Пузырек масла освященного. Говорит, от многих напастей помогает. И открыточку в виде иконки. Она у меня теперь на трельяже стоит, а то бабушка обижается: « Я так старалась, Наташенька, из самой Святой земли тебе подарки везла…»

       Денис шагал к своей машине наполовину удовлетворенный услышанным разговором, наполовину озадаченным. Он так и не мог сделать окончательного вывода о том, были ли те изменения в психике людей, которые воспользовались его «Аквой», следствием биохимического воздействия ее, или же имели какую-то иную природу. И у него оставалась только одна ниточка, которая могла привести его к ответу на этот вопрос. Эту ниточку звали Машей. Но поисками Маши он мог заняться только осенью.

       Летом почти все свободное время отнимала у него стройка. Его работники оказались хваткими ребятами. Он пообещал им бонус в размере тысячи евро на каждого, если они закончат работы к зиме, и они работали как проклятые. Буквально за месяц они возвели стены, благо блоки газобетона он приобрел вполне качественные. Еще через месяц уже была готова и крыша. Он едва успевал подвозить материалы. Несколько раз он привозил Женю, чтобы она сама решила, на какую сторону должны глядеть окна кухни, гостиной, детской. Дело двигалось, но и время не стояло на месте. Только однажды оно как-то запнулось. Возле одного из магазинов стройтоваров он нос к носу столкнулся с Алиной Сергеевной.

       - Григорий Петрович!
       Ее голос не узнать было невозможно. Она бросилась к нему чуть ли не в объятья.
       Он остановил ее комплиментом:
       - А вы все хорошеете, Алина Сергеевна!
       - Ох, и плут вы, Григорий Петрович, но все равно, приятно. Какими судьбами?
       - Да самыми обычными, ремонтными.
       - Никак свой угол завели?
       - Можно и так сказать.
       - И кто в углу том?
       - Ничего оригинального. Жена и сын.
       - Молодец.
       - А вы как? Как Алексей Викторович?
       - У нас все хорошо. Толстеем понемножку. А больше не про кого не хотите спросить?
       -Сами скажете, Алина Сергеевна, ведь скажете?
       - Конечно, Григорий Петрович, вам обязательно скажу. Только не знаю, как и сказать.
       - Почему же?
       - Да странно все это, очень странно. Вы ей очень нравились, а спуталась она с этим хмырем, с Никитой.
       - Почему же хмырем?
       - А как его еще назвать можно? Хмырь, самый настоящий хмырь. Сначала таким обаятельным казался, обходительным. Отец, глава семейства. Ничего, говорит, мне от тебя, кроме любви твоей не надо. Только напиши мне доверенность на машину, я теперь буду о семье заботиться. Она и написала. А через месяц пропал он с машиной вместе, и не слуху и не духу.
       - И что же она?
       - А ничего. Виду не подает. Только замкнулась вся, гордая очень. И еще, скажу я вам, Григорий Петрович, в секту она какую-то затесалась. Подружилась на улице с какой-то молодой мамой, тоже, похоже, покинутой своим супругом. А та, то ли через Интернет, то ли еще как, но нашла еще несколько таких же гордых. И вот теперь у них что-то вроде секты образовалась. Уж я ее звала, звала. «Приезжай, - говорю, - к нам на дачу – воздух, ягоды, для ребенка очень все это полезно». Куда там, не выезжает из города…
       - А как же работа ее?
       - Оставила она всякую работу. Начисто оставила. Уж и не знаю, на что она теперь и живет. И никакой помощи не принимает. Даже намеков на нее не желает слушать. «Все хорошо у меня»! – говорит. И так спокойно говорит, тихо и непререкаемо, что кого хочешь в замешательство приведет.

       Встреча эта оставила в душе Дениса горький, неприятный осадок, который не проходил весь день. Но дела не давали времени на эмоции, нужно было к концу недели завезти на стройку окна и двери, так что к концу недели Денис если и вспоминал о встрече с Алиной Сергеевной, то уже как-то мельком и без чувства горечи в душе. В том повороте судьбы, который имел место в этом случае, была, конечно, и его доля, но только доля, успокаивал он самого себя.

       Что его толкнуло позвонить Алексею, он вряд ли мог бы ответить даже на допросе с пристрастием. Толкнуло что-то и все тут. Денис просто подошел к таксофону, набрал номер друга, после третьего длинного гудка услышал знакомый голос:
       - Алло, я вас слушаю
       - Привет, как жизнь?
       - О, дружище Денис! Рад тебя слышать! – Голос Алексея звучал трезво и энергично,- Ты не поверишь, Диня, прекрасная у меня жизнь.
       - Однорукого бандита одолел?
       - Нет, Диня, круче. Работаю я теперь, работаю.
       - Ты…работаешь? – не поверил Денис.
       - Представь себе, да.
       - И как же это случилось?
       - Ну, ты Нинку Вассерман помнишь?
       - Помню, конечно.

       - Так вот, пересеклись мы с ней как то на Садовой, разговорились. Помотала ее жизнь тоже нехило, но она как-то все же выкарабкалась, к какому-то там обществу прилепилась. А в этом году на нее грант свалился. Не буду тебе сумму называть, я думал, таких и не бывает. Короче – почти что чистая генная инженерия, стволовые клетки и прочая мутотень. Они сейчас на базе Отто как-то существуют. Она и предложила мне к ним перейти. «Ты, - говорит, - лучше всех у нас в группе лягушек потрошить умел. Приходи к нам, может и тебе дело найдется». Что мне оставалось делать. Неделю не пил, готовился. Пришел. Там у них чистота, стерильность. Посадили меня за манипулятор какой-то, проткнуть клетку надо было, чтобы кусок ДНК ввести, что ли. /И, ты знаешь, с первого раза у меня получилось. Там еще француз какой-то был. Тот даже не поверил, сам к окулярам припал, головой крутил. И взяли меня, одним словом, деньги хорошие платят. Что мне остается, работаю. Мне даже тему навязали. Работай, говорят, у тебя должно получиться. А с защитой мы поможем.
       - А с Нинкой как?
       - А никак. Пробовал я клинья бить. А она говорит: «Оставь, Алексей эти намерения, если не хочешь испортить наши деловые отношения». Я и оставил. Помнишь нашу любимую поговорку?
       - Что хочет женщина, того хочет бог!
       - Вот – вот. Ну, а сам-то как, трудишься?
       - А что еще остается?
       - И где, если не секрет?
       - В области фармакологии.
       - Ты и фармакология? – настала очередь удивляться Алексею.- Ты же там повесишься на катеттарах.
       - Это еще не скоро.
       - А может мне с Нинкой поговорить? Она говорила как-то, что биохимик нам бы пригодился.
       - Пока не стоит.
       - Ну, смотри. Кстати, ты откуда звонишь?
       - Из автомата.
       - У вас что, телефона даже нет?
       - Я же тебе говорил, снимаем мы пока жилье
       - А мобильник тебе, что, не купить?
       - Не привычный я к нему. Все время где – нибудь забываю.
       - Понятно. Но все равно, ты не пропадай, заходи или звони, хотя бы.
       - Обещаю.

       Денис шел к своему складу и качал головой: надо же, генная инженерия и мутотень какая-то. Неожиданное чувство досады и даже некоторой зависти он все же сумел как-то подавить, но неприятный осадок в душе все-таки остался.

       В начале сентября они уехали в отпуск. Как не уговаривал он Женю повременить с этим мероприятием, но она была непреклонна. В глубине души он ее, конечно, понимал. Никогда еще она так долго не жила вдали от мамы. К этому еще нужно было привыкнуть. И ей, конечно, очень хотелось показать бабушке внука. Денису можно было оторваться от своих дел только на две недели, из них одну они рассчитывали провести на станции.

       Погода стояла великолепная, так что они без особых проблем добрались до конечного пункта своего путешествия. В природе еще вовсю царило позднее лето – днем безветренная жара томила, гнала людей в тень, под крышу, поближе к воде. Сады ломились от обилия яблок – красных, желтых, зеленых. Широкие шляпы подсолнухов выглядывали из-за высоких заборов на улицы, то тут, то там попадались брошенные ребятами кочерыжки кукурузных початков. Домовитые наседки еще пытались как-то собрать своих короткохвостых, но вполне уже оперившихся птенцов, однако последние, особенно петушки, вовсю уже топорщили перья на шеях и норовили доказать собратьям свое превосходство. Но это было с утра. А к полудню куры устраивали себе пыльные ванны – забирались в неглубокие выемки где- нибудь под вишнями и лежали там в пыли, лишь изредка подавая признаки жизни шевелением перьев или негромким квохтаньем. На привокзальном рынке уже не было видно привозных субтропических фруктов, люди не знали, как избавиться от доморощенных витаминов.

       В день приезда Дениса и Жени входная дверь в домик Натальи Ильиничны, похоже, не закрывалась. Денис едва узнал свою тещу, она поправилась и похорошела. Дочь едва успевала за матерью, которая, сияя от удовольствия, то переодевала внука, то накрывала на стол, то спешила к двери, чтобы встретить очередных гостей. А гости шли и шли, конечно же «случайно проходя мимо», «вспомнив, что на прошлой неделе одалживались солью» и т.д. и т.п. За день в Натальиной «хате» перебывали, наверное, все ее соседки и половина школьных подруг Жени. Только поздним вечером, проводив последних гостей, искупав сына в стареньком цинковом корыте и уложив его спать, Денис и Женя остались одни в ее прежней комнате.
       - Ну что, - спросил Денис, - теперь довольна твоя душенька?
       - Еще бы, - она улыбнулась, - теперь мы можем ехать со спокойной совестью, мама в порядке, а все соседи знают, что и мы с тобою в порядке.
       - А как в поликлинике твоей, как там Иван Иванович?
       - А что Иван Иванович?
       - Ладит с новой медсестрой?
       - Он с кем угодно поладит. Пару раз обложит с головы до пяток, так будешь знать, когда шевелиться, а когда и за бубликами сбегать.
       - Педагог! – засмеялся Денис.
       - Еще какой, - ответила Женя, - у него на столе портрет Аносова стоит. Так он ему только что не молится.
       - И ты читала про него?
       - Пришлось.
       - Хорошо здесь, - сказала Женя, - жаль даже уезжать.
       - На море лучше, - заметил Денис, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.
       - Там я еще ни разу не была, - вздохнула Женя.
       - Съездим, - ответил Денис, - обязательно съездим. Вот закончим со стройкой и съездим. Но сначала мы съездим на разъезд.
       - Разумеется! – согласилась она.

       На разъезд они поехали через день. Там практически ничего не изменилось. Дядя Коля еще вполне бодро ковылял по своему подворью, убирая с огорода овощи. А яблоки из под яблонь он не успевал собирать, и они лежали то россыпью, то маленькими кучками, источая приятный сладковатый аромат, который приводил в восторг несметное количество ос и в ярость - Жульку, люто этих ос ненавидящего. Здесь Денису и Жене пришлось уже самим браться за хозяйство, гостей, готовых чем-то помочь не намечалось. Только ближе к вечеру подошла – таки к калитке Валеркина Лиза с маленькой корзинкой, полной желтых ароматных груш. Крепко держась за руку матери и прижимаясь к ее ноге, за Лизой следовала Люська. Ее живые любопытные глаза были направлены, прежде всего, на Женю, которая держала на руках сына. Пришлось открывать калитку и показывать Дениску Лизе и Люське.

       Потом им пришлось попотеть как следует. Они выкопали картофель, собрали лук, убрали помидоры. Только с яблоками им справиться не удалось, какую-то часть их и собрали в ящики и корзины, остальные же просто ссыпали в большой ворох. Ужинали на свежем воздухе, наблюдая, как огромное красное солнце скрывается за покрытой дымкой линией горизонта. Темнота как - то быстро и плотно окутала разъезд, а они все сидели за простеньким дощатым столом, наблюдали яркие звезды и вспоминали прошлое лето, которое казалось теперь им таким далеким и нереальным.

       Неделя пролетела словно один день. Они уезжали, тяжело груженые отборными красными помидорами, румяными и желтыми яблоками, ароматными грушами. И большую желтую тыкву, и связку огромных початков, и кубышку с медом, и пакет с семечками, и клетку с яичками, и много еще чего им пришлось взять с собой, а еще больше от чего отказаться, как не жаль было обидеть знакомых и соседей.

       - Ну и как тебе мама? – спросил Денис, когда они уже ехали по московской трассе.
       - Она меня даже озадачила.
       - Каким образом?
       - Она замуж собралась.
       - Мама замуж? Хотя, почему бы и нет. Вон как она расцвела.
       - Вот именно, ягодка опять. Но не это меня тревожит.
       - А что же?
       - А то, что опять за какого-то залетного. А еще говорят, что снаряд дважды в одну воронку не падает.
       - Про это она сама тебе рассказала?
       - Нет. Она об этом ничего не говорила. Подруги мне об этом романе поведали.
       - А с другой стороны, что ж ей так и жить одной? – резюмировал Денис.- Может, это звезда ваша такая, за залетных выходить.

       Больше они к этой теме не возвращались до конца путешествия. А когда вернулись в город, то уже на следующий день отпускная неделя все стала казаться нереальной. Женю ждали в садике, Дениса на работе и на стройке.
       Только в начале октября он вспомнил о своем списке, в котором осталось только одно имя «Маша».
       Ее поиски он начал с дилерских центров по продажам и обслуживанию «Мерседесов». Расчет его оказался верным, уже на парковке второго такого центра он увидел знакомый
«Шестисотый». Простояв с полчаса на парковке для покупателей, Денис не заметил ничего интересного. Поэтому он решил в следующий раз попытаться проследить путь внедорожника до дома, надеясь, что там получит какую-то новую информацию.

       Следующий раз пришелся на субботу. Денис взял напрокат вишневую шестерку и подкатил к центру к восьми вечера, когда всякая маркетинговая деятельность центра замирала. Минут через пятнадцать Мерседес двинулся в город. Ехал он как-то не торопясь, словно водитель его осматривался или размышлял о чем-то. В конце концов «Мерседес» остановился возле одного из ресторанов. Денис едва втиснулся между дорогими машинами, ожидавшими своих владельцев на стоянке, и принялся наблюдать. Но наблюдать оказалось нечего. Минут через пять они продолжили путешествие. И опять произошла остановка возле очередного ресторана. И опять она оказалась кратковременной. Но на третьей остановке они задержались.
       
       Миша вернулся только минут через пятнадцать. Вернулся он не один, а вместе с Машей. Точнее сказать, Машу он тащил, она упиралась изо всех сил, а сил у нее, похоже, было немного, потому, как она была уже изрядно пьяна. Поэтому ее сопротивление сводилось в основном к размахиванию руками и пронзительному визгу:

       - Отстань! Я говорю, отстань! Что хочу, то и делаю! Пью, сколько хочу, с кем хочу и где хочу! Чего ты за мною следишь? Я за тобой не слежу!

       Она еще что-то кричала, но Денис этого не слышал, потому что Миша затолкал жену в машину и тронулся с места. Теперь ехал он быстро. Но Денис и не собирался его преследовать. Ему стало ясно, что он может поставить точку в своем исследовании. Для этого оставалось только вернуть «шестерку» хозяевам и отправиться домой.

       Уже ночью он достал из ящика письменного стола свой список, перечеркнул его крест накрест, убрал снова в ящик и снова надолго задумался. С одной стороны ничего необычного в поведении его «пациентов» вроде бы и не было. Пока еще не было приборов и методов, которые позволяли бы проследить ту цепь соединений и разветвлений нейронов, которые происходили в нервной системе этих людей, переживших такие эмоциональные нагрузки. С другой стороны нельзя было исключить, что какое-то воздействие на скорость этих соединений, устойчивость таких связей его «шарики» все же оказали. Но теперь уже ни доказать, ни опровергнуть справедливость или ложность каждого из этих предположений он уже не мог. Ему оставалось только спрятать его список подальше, а еще лучше – уничтожить его, этих людей забыть он, конечно же, не мог не при каких обстоятельствах.

       Его строители справились с поставленной задачей только частично – к ноябрю они смогли отделать только первый этаж. Но Денис все равно выдал им обещанный бонус, потому что теперь они могли постепенно осваивать свое новое жилище. Делали они это не торопясь, чтобы не переделывать одно и тоже дважды. И постепенно привыкали к новому жилью, делали частью своей новой жизни. Почти каждую субботу они тратили на посещение мебельных и хозяйственных магазинов. И к концу зимы те комнаты, которые они занимали на первом этаже, приобрели вполне приличный и современный вид.

       Параллельно с этим он потихонечку оборудовал свою лабораторию на мансарде. К лету и она была уже вполне готова. Правда, Денис бывал здесь редко, чаще он работал с компьютером. Но когда случалась гроза, он обязательно поднимался наверх, доставал приготовленные для такого случая реактивы и приборы и пытался повторить тот опыт, который несколько лет назад привел к появлению «шариков»…

       Но с особенной тщательностью Денис обычно готовился к дню весеннего солнцестояния. Именно этому дню он был обязан за появление тех «шариков», которые так сильно изменили его жизнь, а заодно и жизнь еще нескольких человек. В этот день, вернее в утро этого дня, он обычно бывал внешне очень сосредоточен и спокоен. Но внутри его почти звенела струна надежды. Но обычно утро проходило, и струна умолкала до будущей весны.

       Спасала Дениса от хандры только яблонная плодожорка. Очень уж привередливой дамой она оказалась. В конце зимы Денис окончательно утвердился в мысли, что без помощи современной техники ему не обойтись. И он позвонил Алексею. Но домашний телефон товарища не отвечал. Тогда Денис стал звонить в институт Отто. После нескольких бестолковых разговоров с какими-то дежурными медсестрами он все же сумел поговорить со сведущими людьми. Они то ему и рассказали, что у группы Нины Вассерман в настоящее время возникли какие-то проблемы с арендой помещений, которые решаются где-то «на более высоком уровне». Но самой группы, во всяком случае, ее основной части, в настоящее время в городе нет. Они выехали по условиям гранта в какой-то университет в США, где и проходит основная часть их исследований.

       С Алексеем Денис встретился только через полгода. Друга он едва узнал. Тот загорел, подтянулся, даже как будто выше стал. Каждое свое предложение он сопровождал восклицательными знаками:
       - Какая у них техника! А какие у них дороги! А вот люди самые разные – и китайцы, и индусы, и нашего брата, славян, хватает. Слушай, самое главное, что хотел сказать, Степку Чудакова встретил! Вот встреча так встреча получилась! Степка настоящим американцем стал. Жена у него, Надин, стопроцентная американка. Ребятишки его, Дэн и Кристин, так те еще несколько русских слов знают, а Надин только по-английски изъясняется. Я у них дома был, в Калифорнии. Большой дом у него, две ванные, четыре спальни, газон, гараж под домом на две машины, все, как полагается.
       - А как там Игорь его, чем занимается?
       - Игорь уже свое дело открыл. Правда, в другом штате. Что-то там с компьютерами связанное.
       - А где сам Степан трудится, спрашивал?
       - Спрашивал. Темнит он. Назвал какую-то фирму, язык сломаешь. Но я все же выяснил, что фирма эта или занимается аэрокосмическими разработками, или как-то с ними связана.
       - Про меня он спрашивал?
       - Да, я ему сказал, что ты теперь фармацевт у нас. Он очень удивился. «Денис, - говорит, - фармацевт, не может быть. А как же генезис жизни?
       - Бог с ним, с этим генезисом, - ответил Денис, - ты скажи лучше мне, что там у вас за проблемы с арендой?
       - А ты откуда про это знаешь?
       - Радио слушаю, телевизор смотрю, газеты читаю, иногда, - отшутился Денис.
       - Проблемы наши в том, что нам нужно хорошее помещение для хорошего оборудования. Ведь, в сущности, чем мы занимаемся? Клонированием. А это очень многим теперь интересно. Правда, еще не все осознали, что этот интерес требует хороших инвестиций. Но я думаю, что процесс осознания пойдет очень быстро. А ты почему заинтересовался нашими проблемами? Надумал, к нам перейти?
       - Нет, Леша, хочу тебя попросить о помощи. Мне нужно посмотреть под вашими лучами, или что там у вас, одно маленькое насекомое.
       - Что за насекомое? Надеюсь, не вошь тифозная?
       - Нет, Леша. Почти безвредное насекомое. Яблонная плодожорка называется.
       - И зачем тебе это? Уж не клонировать его ты хочешь?
       - Вот именно, клонировать, вот именно. Только без одной маленькой хромосомки.
       И Денис объяснил Алексею свою мысль относительно крылатого вредителя садов.
       - Хорошо, - подумав, ответил Алексей, - подъезжай, я поговорю с Ниной, вместе что – нибудь придумаем.

       Денису пришлось достаточно много поработать в центре Нины и Алексея. Правда, придумывать им ничего не пришлось. У Дениса все уже было придумано – и чем разрезать ДНК, и чем и как склеить. К весне он получил первые жизнеспособные клоны. Единственным их минусом было то, что теперь не только самцы, но и самки имели аппарат улавливания феромонов. Что из этого могло реально получиться, Денису еще предстояло узнать.

       Женя тоже частенько садилась за компьютер. Ее больше привлекали бабочки. Сначала она их просто переносила на бумагу, потом потихонечку начала опыты с анимированием. И это у нее стало получаться совсем неплохо. Однажды она даже придумала какой-то сюжет для своих крылатых героинь. Свой «шедевр» она отнесла в садик, где показала сначала коллегам, а потом и детям. Все были в восторге. За первой сказкой последовала другая, третья. Кто из коллег донес на нее в одну из телестудий, неизвестно. Но однажды в садик нагрянули две энергичные и «креативные» молодые особы, потребовали показать им Женины сказки. Но когда посмотрели, блестящий гламур этих особ несколько осыпался, они вполне уже серьезно просили у Жени разрешения включить фрагменты ее труда в одну из своих передач. А потом и вовсе случилось чудо – из студии позвонили и сообщили время, когда можно было посмотреть передачу. Потом стали приезжать другие люди, предлагать какие-то контракты, обещать разные блага.

       К Жене и Денису стали приезжать гости. Были среди них очень простые, истинные любители искусства. Эти рассматривали коллекции, восторгались богатством оттенков и линий, которые сотворила природа, несколько смущаясь, показывали свои работы, спрашивали мнение, прислушивались к нему. Были и другие, «телеволки», по определению Дениса. Этих интересовал только материал, который можно было быстро и прибыльно обратить в девиденты. Женя как-то очень быстро научилась определять истинные намерения гостей, и умело манипулировать этими намерениями, предлагая чай – одним и водку – другим.

       Теперь и им самим приходилось порой посещать всяческие мероприятия: фестивали, конкурсы, презентации. Пришлось подумать о няне, которой можно было доверить только что начавшего ходить Дениса. Женя сама решила эту проблему благодаря тому, что хорошо знала многих молодых мам из детского садика. Одна из них и согласилась по мере необходимости присматривать за маленьким Денисом. А однажды Женя и вовсе озадачила Дениса:
       - Нам нужны заграничные паспорта.
       - Зачем это? – удивился он.
       - Меня приглашают на конкурс в Вену.
       - Куда, куда?
       - В Вену, я, по-моему, громко это произнесла.
       - То-то мой шеф обрадуется.
       - В таком случае можешь и не ездить.
       - Ну, уж нет. Одну звезду я за границу не отпущу.
       - Подхалим.
       Шеф, конечно, не обрадовался, а очень даже заинтересовался:
       - Что же ты молчал, что твоя жена аниматор.
       - Это так, по совместительству.
       - Хорошее совместительство. Конечно, поезжайте. Но когда вернетесь, обязательно познакомишь, моя Александра обожает анимацию.

       Они поехали в Австрию с маленьким Денисом. Оказалось, что их опасения относительно сложностей путешествия с ребенком были напрасными. Конкурс проводила организация молодых матерей, которые и позаботились о том, чтобы гости их мероприятия не испытывали никаких неудобств. Вена оставила о себе самые яркие впечатления своей неповторимой архитектурой, яркой природой и благожелательными людьми. Когда Женя получала свою награду, и ей предоставили слово для выступления, она поначалу даже несколько смутилась, потом представила собравшимся мужа и сына, сказав просто, что это ее главные вдохновители, без которых не было бы ничего. Ее наградили самыми теплыми аплодисментами. Потом был небольшой банкет. К Жене и Денису подходили многие люди. Одни, чтобы просто познакомиться и поболтать, другие – задавали серьезные вопросы: о технике, о том, у кого училась Женя анимации. Особенно долго приставал с расспросами бородатый молодой человек в каком-то экстравагантном костюме. Его интересовали какие-то углы разворота и шаги удаления. Он никак не мог поверить словам Жени: « Нет, вы ошибаетесь, это не расчет, это все интуиция, что ли, фантазия, одним словом». Он, наверное, так и ушел, недовольный этими прижимистыми русскими, которые никак не хотели открыть ему свои профессиональные тайны.
       Потом они ходили по магазинам, тратили Женину маленькую премию, к которой Денис добавил кое-что от себя. Они накупили игрушек Дениске, сувениров для знакомых. По настоянию Дениса она купила себе приглянувшееся красивое платье. На прощание, запечатлев Вену в сотнях фотографий в электронной памяти своих мобильников, они вернулись домой.
       






Вместо эпилога.


       Через год жизнь у Дениса и Жени вполне наладилась. Дом они в принципе достроили, оставались, конечно, кое-какие мелкие недоделки, но они нисколько не мешали их быту. Денис по-прежнему работал на складе, теперь уже сам был начальником этого подразделения их ООО. Женя перешла работать в детский сад поближе к дому, но теперь уже не медсестрой, а руководителем экспериментальной творческой мастерской. Теперь у них в доме часто бывали гости, и не только знакомые и сослуживцы, но и иностранцы. За проектом с бабочками у Жени последовал проект с рыбками, который также был благосклонно встречен критикой и общественностью. Нельзя сказать, что это происходило часто, но все же достаточно регулярно ее приглашали на какие-то встречи и акции, благотворительные вечера и детские праздники. Приезжал и шеф Дениса, Владимир Сергеевич, с женой Вероникой и трехлетним сыном Даниилом. Больше всех в восторге был, конечно, Даниил. И не столько от созерцания бабочек и рыбок на экране, хотя и это ему, несомненно, запомнилось, сколько от общения с маленьким Денисом. Малыши как-то быстро нашли общий язык, так что родителям потом пришлось приложить немало усилий, чтобы усадить Даниила в машину. Одним словом, скучать ей не приходилось. Тем более, что Дениска с каждым днем требовал все больше и больше времени и внимания к своему воспитании. Денис, он же Григорий, теперь она и дома вынуждена была его так звать, также постепенно полностью затянут был новой действительностью – и работа, и дом, и воспитание сына, все требовало от него энергии и времени, не оставляя порой даже лишнего часа для сна про запас. Денис только по выходным теперь позванивал Алексею и забирался в Сеть. И только в самую сильную грозу он поднимался в свою лабораторию на мансарде, чтобы в очередной раз попробовать повторить опыт, и в очередной раз записать в рабочую тетрадь: «Видимых результатов опыт не имел».

       Зато он очень неплохо продвинулся в изучении закономерностей наследования некоторых признаков у бабочек, особенно у яблонной плодожорки. Ему даже удалось создать вполне жизнеспособные линии некоторых насекомых, которые теряли свои вредные для сельскохозяйственных культур свойства. Но что делать с этими своими опытами, он пока не решил, понимая, что представить их куда-то от имени некого Григория Петровича – предприятие очень и очень сомнительное. Однажды он, правда, рассказал о своих опытах одному из постоянных клиентов своего склада. У этого человека был большой загородный дом и хобби – садоводство. Денис пару раз приезжал в этот северный рукотворный рай, проводил здесь свои эксперименты. И результаты их оказались очень даже неплохими. Во всяком случае, благодарный клиент привез как-то осенью ему большую коробку из-под телевизора, наполненную отборными «осенними полосатыми» и прочими плодами этого сада.