О Полине и медицине

- Здравствуйте, проходите, слушаю. Что у вас? – спросила врач. Спросила бесцветным голосом человека, которому после рабочего дня еще за ребенком в садик, потом в магазин, потом готовка, стирка, уборка-глажка-опять-скандал-с-мужем-вставать-в-шесть-утра.

«Веселова О.Ю.»
Бесцветный кабинет, бесцветный халат, бесцветный ноябрьский вечер за окном.
«Молодая была не молода, а Веселова - не весела», - бессмысленно закувыркалось у Полины в голове.

- Я слушаю. Что? У? Вас? – недовольно повторила врач, продолжая что-то быстро писать. Размашистым почерком, с нажимом. Совершенно на автопилоте.
- Э... Б-беременность, - пролепетала Полина. Она чувствовала себя неловко: отвлекает явно усталого, занятого человека по несущественному поводу.

Полина вообще не понимала, зачем ее послали в женскую консультацию. Беременность ведь не болезнь, правда? В консультации она была впервые, о чем здесь консультируют – не вполне представляла, очень смущалась и робела. Больничные правила были ей малознакомы. Счастливо здоровая, она в участковую поликлинику-то попадала всего пару раз, за несерьезными справками.

- Срок?
- Что?
- Срок беременности какой? – врач, кажется, сердилась.
- А, шесть месяцев… - Полине было ужасно стыдно, что она не может толком ответить на элементарный вопрос, - Примерно, - хотелось убежать и не возвращаться.
- Аборт на таком сроке не производим, - рявкнула врач.
- Аб.. Что? Какой аборт?… зачем? - Полина была настолько обескуражена, что даже не возмутилась. Скорее испугалась. Всё было не так, и она была в чём-то виновата, и не могла понять - в чём, и что ей теперь делать.

Гинекологиня наконец оторвалась от бумаг, взглянула на пятящуюся к двери Полину. Где-то внутри Веселовой О.Ю. сработал невидимый переключатель, из режима «надоели, идут и идут» она щелчком перешла в стандартно-приветливый, с легким сюсюкательным уклоном:
- Милочка моя, где ж ты раньше-то была? Садись, садись. Давай карточку. Сейчас мы документики оформим, давленьице замерим, направленьица на анализы выпишем…

Быть беременной Полине нравилось.
Это было ее первое Ответственное Решение, Важный Шаг и Реальный Поступок. В скобках скажем, что беременность не была запланированной, и никакого собственно решения-поступка Полина не совершала: все произошло само собой, в естественном русле семейной жизни.
Но Полина ощущала иначе.
До этого всё было не взаправдашним, предварительным, почти игрушечным. Школа, книжки-подружки, институт, даже свадьба. Черновик жизни, который можно если не переписать, то подправить. А теперь она, наконец-то, попала в мир взрослых людей, живущих настоящей взрослой жизнью.

Теперь у нее была собственная серьезная тайна. Желто-оранжевая пушистая тайна, похожая на гигантскую сережку цветущей ивы, внутри которой спрятана Полина. А внутри Полины – кто-то еще.
Вы думаете, я как все, а я!
А Я!

Полина с удовольствием играла в имена, перебирая, пробуя на вкус уменьшительные и ласкательные варианты, их сочетания с фамилией и отчеством.
На самом деле святцы Полину не интересовали. Она давно – со школы, с младших еще классов - абсолютно точно знала, что ее малыша будут звать либо в честь бабушки, либо в честь погибшего на войне деда. Григорий. Если сын. Или, если получится девочка, Любовь. Люба-Любочка-Любаша.
И провалитесь все, кто считает, что это немодные имена. В моде Даниил, Ярослав и Никита? Даша и Камилла в моде? А Любовь, значит, не в моде?
Пропало имя Вера. Еще кое-где теплятся последние Надежды. Вышла из моды Любовь… Мда. Впору называть деток Перетрах или Перепихон. Секс-без-Обязательств. Случайный Залёт.

Докторша одно за другим писала направления.
Надо сдать кровь на группу, резус, общий анализ, биохимию, сифилис, гепатит, токсоплазмоз, герпес и еще что-то. У Полины столько крови-то нет. И какие-то мазки. И каждую неделю сдавать мочу. Они что, издеваются?
- Ольга Юрьевна, за что? Мне же еще диплом писать когда-то надо.
- Не хнычь, мамочка. Еще к стоматологу сходишь, окулисту, отолагингологу…

Токсикоза толком не было. Почти не было.
Даже обидно: в любом фильме найдется душераздирающая сцена, когда у героини (обычно в самый трагический и поворотный момент: тюрьма, война, голод/мор/пожар/потоп) внезапно начинается рвота. Так авторы иносказательно и тонко сообщают, что героиня, мол, в положении, хоть сама и не подозревает об этом. Зритель держится за сердце и комкает мокрый носовой платок.
Тотальная несообразительность киногероинь в этой ситуации – какое-то особое, неисследованное явление. Вот прозаичные медики утверждают, что токсикоз обычно начинается на шестой неделе беременности. То есть сначала, простите за реализм, несколько недель задержки – и только потом токсикоз. Но героини на всякие неромантические задержки внимания не обращают, у них, как вы помните, пожар-потоп-землетрясение. Не до пустяков героиням.

А вот Полина токсикоз ждала. Готовилась страдать и капризничать, требовать у мужа клубники и соленых огурчиков и еще чего-нибудь недостижимого и экзотического. Как говорила свекровь, «марципанов с клецками».
Так вот же ж фигу вам.
Ни тебе приступов рвоты, ни кругов под глазами или загадочной бледности. Правда, мяса не хотелось ни в каком виде, а хотелось вовсе мела или известки. Ну, пришлось месяц посидеть на вегетарианской диете, сбросить пару килограммов.
И всё.
Гонять мужа по придуманному поводу честная Полина не могла и чувствовала себя обделенной.

А еще Полину пугало, что она не ощущает к тому-кто-внутри положенной и, как она читала и слышала, естественной любви. Чувствовала теплый интерес. Удивление. Веселое непонимание.
А всепоглощающей, материнской – нет.
Посоветоваться было не с кем. Полина, вполне достойная попасть в Палату мер и весов как эталон девочки-тихони, комнатное растение, книжная чудачка, выскочила замуж первой из подруг. Весьма изумленных этим фактом подруг. И теперь оказалась в одиночестве на переднем крае жизни.
Спросить у мамы? «Мама, а ты любила меня, когда я еще не родилась?» Ага, вот сейчас она возьмет и признается. На ее месте Полина ни за что бы не призналась.
У врача?
Полина покосилась на О.Ю.Веселову. Та уже успела задать тысячу вопросов, показавшихся Полине странными и необязательными, и снова сосредоточенно писала. Скоропись. Полина глянула в карточку. Даже тайнопись.
Так и запишет ведь: «спрашивает глупости». А то и похуже. «Инфантильна». «Психологически не готова к материнству». Или просто «клиническая идиотка».

- Раздевайся и ложись на кушеточку, милочка, - врач открыла ящик стола и вытащила странные предметы: сантиметровую ленту и деревянную трубочку-дудочку. Такую допотопную штукенцию Полина видела только на картинке с доктором Айболитом, который всех излечит-исцелит. И под деревом сидит. И ставит, и ставит всем градусники.

«Отпустите меня уже домой»,- беззвучно взмолилась Полина и побрела за ширму.

Ольга Юрьевна мяла живот мягко, умело. Долго и сосредоточенно мяла. Пристраивала сантиметр, прикладывала теплую трубочку то тут, то там. Слушала. Лицо у врача задумчивое, отрешенное. Славное лицо. Неужели что-то там можно услышать?
Интересно, как это: была одна клеточка, потом разделилась на две, потом еще раз. Откуда появляется маленькое сердечко? Когда оно решает биться само, независимо от маминого? Вот ведь самостоятельное какое…

- Деточка, а у нас тут двойня, - покачала головой врач, - Ты только не нервничай. Только не нервничай. Муж в коридоре?

«Мама с ума сойдет. Крику будет… Двое, вот ведь хохма. Неужели правда двое?»
В кабинет всунулся Лёшка. Рот открыт, борода торчит сумасшедшим ёжиком, глаза ошалелые. Муж, отец. Чучело-чучелом.
«Хорошо, что у человека две бабушки и два дедушки. Гриша, Люба. И еще Лидия и Василий. Полный комплект. На все случаи», - подумала Полина, - «Прорвемся». И вслух повторила:
- Прорвемся.