Мыльные пузыри

Седоволосый старец восседая в инвалидной коляске с неподдельным интересом занимался новым, недавно открытым для себя делом. Он старательно кунал в яркий небольшой цилиндрик наполненный бесцветной жидкостью пластмассовую палочку с колечком на конце, и аккуратно выдувал мыльные пузыри. Они рождались под его дыханием яркими, цветными, сверкающие как новогодняя мишура и такими же бесполезными как только окончится праздник-полет. Они рождались блеклыми как много повидавшая женщина, которая раздарила, раздала себя за ничтожно короткое время и жизнь которой свелась к воспоминаниям о прошлом величии. Хрустально чистыми как лесные родники и невзрачно мутными как осенняя погода. Никак нельзя было предугадать каким получится новый шарик. Ему нравилось наблюдать за творением рук своих. Из ничего, возникало нечто красочное, объемное, притягивающее к себе своей простотой, беззащитно-трогательное творение. Возможно за свою жизнь он так устал от серьезных дел, что сегодня простые детские развлечения приносили ему больше радости, чем изъеденные червями сомнений и раскаяний воспоминания о прожитой жизни. Как причудливо меняется форма пузырей, еще мгновение назад зависящих от слабого нечистого старческого дыхания и от его решения, "быть" или "не быть". Но вот пуповина перерезана, живое тело перестало кровоточить и начало жить самостоятельно, жилистая костлявая рука взмахнула вверх и это хрупкое творение дрожа, неуверенно пускается в свой первый и последний свободный полет.
Вчера, сидя на балконе, открыв это бесполезное чудо для себя, он забавлялся пуская разноцветные шарики в бесконечную даль, в которой те медленно исчезали, обретя свою собственную подвластную, как казалось творцу, только им жизнь. А сегодня утром, в предвкушении приятного времяпрепровождения, поразмыслив, куда могли занести эти странствия отдельные экземпляры и досадуя на слабое зрение, которое не позволяло ему проследит все перипетии и судьбу этих скитальцев, старик решил ограничить полет для них ничтожно коротким временем в семьдесят лет. Расстоянием от пластмассовой палочки с колечком до деревянного пола. Он как ребенок радостно захлопал в ладоши найдя удачное, как ему казалось решение этой непростой задачки. Теперь, он мог спокойно наблюдать за жизнью своих созданий, и даже по желанию, вмешиваться в дальнейший ход их судьбы.
Только-только родившийся шар наполнен жизненной энергией, его тончайшие стенки переливаются разноцветными красками, он верит, что явился в этот мир дарить красоту, счастье, тепло, радость, любовь. Дарить себя. Блестящие глаза излучают желание быть нужным кому-то. Пресловутому обществу, абстрактной науке, человеческой плоти, эфемерному искусству, распущенной любви. Хоровод подобных новорожденных романтиков пытается сбиться в одну кучу. Пытается раствориться один в другом, соприкасаясь своими оболоч-ками, умиляя своей наивностью, что именно они правят своими желаниями. Время от времени кто-то из них не выдерживает плотного строя, и незаметно, неслышно исчезает, освобождая место другим, более сильным, более красивым, более удачливым.
Но время идет, места освобождаются. Едва ощутимое движение воздуха с легкостью разносит эти созданные миры все дальше и дальше друг от друга. Миры, которым никогда не суждено быть изученными, познанными по причине своей незначительности. Всяк обладающий даже маленьким мирком, мнит себя великим творцом. А старец с удовлетворением наблюдает шамкая беззубым ртом, за разворачивающимся действом. Как тянуться и тянуться слабые руки друг к другу, и уже взгляды некоторых с мольбой и надеждой устремляются на него. Пытаясь понять присутствие какой силы дало им жизнь и почему до сего момента эта сила не была замечена. И не исчезает яркость линий, и не исчезает ощущение объема и наполненности жизнью этих летящих обязательно всегда только вниз пузырей, они существуют, пытаясь разгадать секрет своего возникновения и предназначения. Они, заключенные пожизненно в собственные оболочки пытаются по одной капле воды пред-ставить море, раздвинуть границы своего понимания - кто я.
А дальше с устрашающей скоростью надвигаются деревянные не струганные доски пола. Маятник заложенный в каждом уже раскрутил пружину почти до предела. Остался только огарок. Страх искажает их безмятежные до сели лица. Они запрокидывают голову, и видят только плотный строй летящих сверху красавцев, но сквозь этот строй расплывчато вырисовывается облик седого творца. И озарение снисходит на них. И страх уступает место вере. Тогда наступает их триумф, за всю свою жизнь, не по их воли начатой и прожитой, они реализовывают свое единственное право, данное им старцем. Право - умереть. Умереть с мыслью, что смерти нет, что это только переход в другое состояние. Хрупкие стены их мира в мгновение око рушатся. Едва слышный хлопок то ли сработанной пружины то ли отлетающей души и…. Ничего. Дыхание старца, заключенное в оболочку снова стало только воздухом. Да и что можно успеть за семьдесят лет? Только долететь до пола.
Молоденькая стройная медсестра улыбаясь покатила коляску с творцом мыльных пузырей к пансионату, участливо осведомляясь о его самочувствии, ровно на величину получаемых "чаевых". Вечернее солнце клонясь к закату немощно пыталось отдать свой свет и тепло миру. Замученные дневными хлопотами о благополучии потомства певчие птицы нестройным хором начинали репетировать свой традиционный вечерний концерт. К тому месту, где восседал старец, подошел светловолосый мальчуган лет семи-восьми и заметив оставленный нарочно ли, а может по простой старческой забывчивости цветной цилиндрик - заулыбался. Взяв его в руки, он открутив крышечку и, поднеся к губам палочку с колечком на конце, осторожно подул. Послушные чужому дыханию мыльные пузыри весело отрывались от колечка, не подозревая о смене своего творца. Какая разница каким будет творец? Важнее какой срок он им определит. Не правда ли?