Блумсдэй

...Однажды сегодня утром я проснулась на простынях без единой складочки. Это было так странно, что я даже подумала, что я немного умерла. Вечером простыни имеют пусть редкое, но всё же обыкновение быть без складочек. Но вот чтобы утром... Это никогда не может быть предвестником доброго развития событий, неправда ли? Доброе развитие событий проистекает из скомканого покрывала, из отброшенной в сторону подушки, из разметавшихся по закинутой за голову руке снам. Гладкие же по утру простыни отдают больничкой и мороженым хеком, причём не ясно, в каком порядке. И проснуцца в объятиях полуфабрикатной заготовки для дня неизвестной конструкции - весьма сомнительное удовольствие. Но тем не менее, однажды со мной приключилась именна эта фигня. И случилась она со мной именно сегодня утром...

...В угловом магазинчие давали морковные биточки. Давали не бесплатно, но за деньги. И настолько лениво, что мухи цокали по крыльям мёртвого вентилятора под потолком и налету набирались его мертвичиной. Мухи сыпались вниз отборным горохом, и эхо от их падения создавало причудливый диссонанс с шёпотом кассирши про любовь. Раскосыми от жары глазами кассирша разглядывала прошлогодние чеки и гадала на номера. Любит-не любит, плюнет-поцелует, к сердцу прижмёт-к чёрту пошлёт... По всему выходило, что кассирше выпадала пламенная страсть, а мне выпадали 12 копеек сдачи за четыре морковных биточка с собой. Мы улыбнулись друг другу, и обмен этот был явно не в мою пользу...

...Ну, а что если от Котельников пойти не как положено, а наоборот, по Гончарной? Право слово, июньским утром эта мысль весьма не тривиальна. В типовой будний день жизнепоток стремицца слева направо, если смотреть на Москва-реку, и наоборот, если на неё не смотреть. Жизнепоток, как бы ни было утло его летнее течение, стремицца вниз, в углубление Яузской площади, чтоб оттолкнувшись от горатого сочленения мостов и мостиков разбежацца брызгами во все стороны, какие есть. А есть ли стороны внутри центра - вопрос открытый, несмотря на всю его внутрестремительность. Центр есть не столько точка, сколько объём, невзирая на лукавство всех его смыслов. Центр - это стеклянный шарик с тёртым пенопластом внутри. Его стороны проявляюцца только если шарик встряхнуть и приложить к уху. Белые мухи цокают о внутренности центра, шуршат тополиным пухом по выбоинам окон и лишний раз доказывают, что если выбирацца из него, то только в июне...

...Некто в пенсне сложил газету трубочкой и стучит по бульварной ограде. В чёрном ксотюме и зимой жить так себе, а когда солнышко стучит по маковке многими цельсиями это превращаецца в интересный эксперимент. Что важнее: цвет или многослойность? Чёрный костюм на голое тело должно быть шпарит жарче, чем много-много невесомых хлопковых маечек на лямочках, натянутых в рэндомном порядке на едва проснувшееся тело. Но хочецца попробовать и то, и другое. Или, на худой конец позвонить знакомому эскимосу и уточнить технологию многослойности. Но там, где эскимос - связи нет до четырёх по полудни, а к тому времени все утренние страхи пройдёт сами собой. Если бы в Москве не было бульваров, их стоило бы придумать. И населить их многослойными эскимосами, чтобы было у кого спросить: отчего мне кажецца, что стук типа в чёрном по бульварной ограде есть морзянка лично мне адресованного послания? И отчего мне в голову пришла мысль про маечки на лямочках, если это совершенно не в тему? Но пусто сегодня на бульварах. Потому что слишком рано для ответов. Хотя я лично и не уверена, что они здесь сегодня есть не для привычности, а только для того, чтоб очертить круг...

...Но вернёмся к морковным биточкам. Знаете, в чём лучше всего терпеть кораблекрушение в городе системы Мск? Я вам скажу: в синих джинсах и белой футболке, на которой ровным счётом ничего не написано. Вот если написано что-то, то вам никогда не выпасть за борт настолько же успешно, насколько вы сами себе это загадали. Положим, вы загадали себе отчего-то, что вас будет весь день тянуть куда-нибудь в район Трёхпрудного. Казалось бы, чего легче, оттолкнитесь от эскалатора, соскользните молекулой пота в чёрную кишку городской утробы и осуществите успешный выброс переработанного измельчёнными минутами подземной дрожи сырья на асфальтовую сквородку площади имени Поэта. Страшно? А Поэту, думаете не страшно стоять вот так часами и годами там, где его не стояло и ждать, когда кто-нибудь сообразит, что так - неправильно? А правильно вот как: проснитесь утром кое-как, подмигните тайком Поэту сквозь его сон, оденьтесь так, чтоб не думать об этом, купите морковных биточков в стекляшке на Котельниках и решите, что сегодня вы пойдёте совсем по иному радиусу...

...Интересно, что самые сложные траектории троп в конечном итоге всегда стекаюцца туда, куда нужно не вам, а тем, кто вам приснился. Вот и сегодня, открыв в очередной раз глаза, я уткнулась в другие глаза, как ни странно это звучит. Наклоняя голову вправо и влево, я долго искала фокус, но именно он мне и не удался. Поэтому и бежалось вниз по параллельной трассе задорно. Как же это может быть иначе, если ты знаешь, что именно зигзаг похож на отмычку, которой только и возможно отпереть заколдованный день кружения по несмятым простыням планов. Что особо важно - не забудьте помнить, что только морковные биточки могут пережить вот такие эквлибры географии и температуры, и не потечь, и не выдать вонь аццкую. Только они позволяют бродить переменной единицей туда-сюда куда надо и чувствовать себя защищённым на все сто с точки зрения наличия стратегического запаса на борту...

...На случай, если всё же удасцца соскользнуть с крючка должествования. Ну, разве не странно, что нам так необходимо уже проскользнуть внутрь стеклянного шара, а мы всё крутимся и крутимся где-то около и окрест и никак не решимся перестать жить экивоками и суррогатами, придумывая обстоятельства как опровдания тому, что решимости перепрыгнуть через бульварную ограду как не было, так и нет. Ну да, разбить палатку у нижнего храма и затаицца в ней, потому что там, куда нужно и хочецца - ремонт, и вообще - далеко, это вполне даже выход. Но вот наступает день, и побегав шариковскими кругами по взлётной полосе, я, как и положено, всё же добегаю до точки отрыва и прекрасно отдаю себе отчёт в том, что неспроста я вырядилась в цвета кораблекрушения...

...Только наткнувшись на потаённый утёс июньской стартовой площадки можно понять, что модель судна устарела настолько, что даже тратицца на его постройку сил больше моих нет. Пусть идёт ко дну. Тем более что из Яузы оно всё равно стечёт туда, где ему и место быть. И, перекинув через плечо узелок с неприкосновенностью, куда как веселее шагать туда, где трёхпрудность, невзирая на то, что каждым шагом я разбиваю стеклянные перегородки между предполагаемым и тем, что будет. Низкий старт, отсрочка, петли отложенной решимости ведь есть ничто иное, как верное предзнаменование того, что в один прекрасный день ноги сами понесут меня именно по той странной траектории, которая так и не приснилась мне ни в одну из пустотелых душных ночей на простынях без единой складочки...

...И именно об этой траектории намекали цифры в прошлогодних кассовых чеках, зажатых в потной ладошке раскосой кассирши. Её любовные терзания лишь кругами по воде определили место, куда ухнуло то судно, капитан которого отчего-то притормозил на трапе, чтоб сойти или не сойти, но сделать это именно в тот момент, когда обратного пути нет. И сдачная мелочь весело позвякивает в кармане синих джинсов. И морковные биточки оранжево греют душу и греюцца на солнышке, поскольку иного варианта нет. И пространство распахнулось участливо навстречу не придуманному судорожной беготнёй по клеточкам календаря, а случившемуся естественным порядком вещей доброму дню, столь подходящему для начала нового путешествия по жизнепотоку. А такое как раз и бывает что только вопреки, однажды, сегодняшним июньским утром...