Опасное путешествие Синдбада

       Опасное путешествие Синдбада.

Областной прокурор Иван Ильич Межуев вернулся из Москвы в плохом настроении. Два дня там шло ведомственное совещание по усилению борьбы с экстремизмом; два дня руководство нового Главка и правозащитное движение «Филин» сыпали на головы собравшихся вороха данных о процветающем в стране русском фашизме и разжиганию ксенофобами национальной и религиозной розни.
Формально это совещание вёл начальник «Главэкстрима» (так называлось новое Управление) - Кротов, человек с бегающими глазками, по виду – молодой специалист. (Ещё недавно он был юристом в крупном мебельном холдинге, однако, буквально за год, сделал головокружительную карьеру). Фактически же тон задавали правозащитники, удивительным образом напоминающие «меньшевичков» из старых советских фильмов: те же печальные лица, тонкие очки, козлиные бородки…
В президиуме, кроме них, сидели: православный священник, мусульманский муфтий, бурятский лама, иудейский раввин и верховный шаман остяков - самоедов: то есть, представители всех традиционных для России религиозных конфессий.
Помимо докладов экспертов и сообщений с «мест» в рамках программы было показано несколько документальных фильмов и в их числе нашумевший, двухчасовой - «Но пассаран! (Они не пройдут).
Уже к концу первого дня картина для работников системы нарисовалась грустная: через полсотни лет после Великой Победы наша страна оказалась под завязку набита идеологами неофашизма, издателями погромной литературы и бандами скинхедов, нагло марширующих по улицам со свастиками, «черепами» и прочей нацистской атрибутикой.
- В стране, победившей «чуму 20-го века», поднимает голову самый обыкновенный фашизм, а русский фашизм, как мы уже знаем, будет пострашнее германского, - так завершил общую часть своего выступления Кротов и далее перешёл к фактам проявления экстремизма лишь за последнюю неделю.
- Футбольные фанаты города Дальнегорска, огорчённые проигрышем любимой команды, разгромили все торговые точки, прилегающие к стадиону. А точки те, по совпадению, принадлежат лицам одной этнической группы. Что значит, какой именно? Для нас, служителей Закона, это не имеет значения… Ну, хорошо: выражаясь политкорректно, скажем, что принадлежат они неким «людям Икс». И что же выходит, коллеги: проиграли матч свои, русские ребята (там была ещё тройка бразильцев, но они погоды не делали), а отдуваться за них должны наши новые граждане, законопослушные и трудолюбивые люди, прибывающие к нам издалека и, между прочим, создающие тут рабочие места нашим же лоботрясам. И ведь кто-то тех погромщиков направляет: смотрите, мячик гоняют по всей стране, но стоит местной команде продуть, как везде начинается буча, словно под копирку. Думаете, случайно? Не будем наивными! Да что футбол – цветочки это! Теперь праздники армейские возьмём; их хоть и не справляй вовсе: все эти Дни десантника, Моряка, Пограничника… Кого там ещё? – позабыл Кротов.
- ВВС, - отозвался православный священник.
- Подводника, - добавил муфтий.
       - ПВО, – напомнил раввин.
- Во-во, все эти Дни армии и флота одним и тем же кончаются – драками, битой посудой и пробитыми нерусскими головами. А ведь пострадавшие стараются: пиво с колой на стадион везут, шаурму и хот – доги этим бандитам готовят…
- Цыплят табака, - с удовольствием вспомнил батюшка.
- Шашлык – машлык, - поддержал его муфтий.
- Хачапури, - подытожил раввин.
- Да, и его тоже. И вот такая за всё благодарность. Идём дальше. В Зауральске убита очередная таджикская девочка 24 лет. По свидетельству очевидцев – её соотечественников, группа бритоголовых молодчиков в чёрной униформе и тяжёлых ботинках от фирмы «Гриндерс» нанесла ей свыше 30 ножевых ранений в разные части тела, после чего вспорола живот и перерезала горло, выкрикивая при этом: «Слава России!» и тому подобные мерзости.
На Юго – востоке Москвы при невыясненных пока обстоятельствах погиб армянин. Обращаю ваше внимание – четвёртый армянин с начала года. А ведь год только начался! По оперативной информации есть все основания считать это преступление выходкой экстремистов.
На дискотеке Холмского мединститута группа нетрезвой молодёжи учинила драку с нигерийскими студентами. Пострадало более 10 человек, в основном, отличники учёбы с африканского континента.
Неработающими москвичами избиты молдавские и таджикские гастарбайтеры, занятые на строительстве жилого комплекса «Вялые паруса». Дебоширами сожжено 5 бытовок…
В выступлении Кротова, а также последовавших за ним докладов правозащитников и дальше приводились факты преступных ксенофобских деяний, одно неприглядней другого. Из динамиков гремела жуткая музыка русского панк - рока. С экрана на притихших прокурорских работников пялились мерзкие рожи с бритыми затылками, грозили зрителям палками и клюшками для гольфа, били прохожих на улице…
Вечером Сергей Иванович Рогов, прокурор соседней области, а на этот момент сосед Межуева по гостиничному номеру, выпив почти в одиночку бутыль коньяка, эмоционально комментировал первый день совещания.
- Слушай, старик, да они тут, в Москве, нас совсем за кретинов держат: смотри, понадёргали всюду жареных фактов, в стиле «обо всём понемногу», и теперь подают эту окрошку некой тенденцией, «русским фашизмом». Да какая меж ними связь, между футбольными фанатами и теми уродами, убившими «таджикскую девочку» 24 лет? Никакой. Грязи всюду хватает: но только в Дальнегорске – бузина, а в Зауральске – дядька. Кстати, со вторым случаем, я и в принципе сомневаюсь: не в нашей оно традиции, чтобы отморозки кому-то живот вспарывали! Нет, по горячке они, конечно, и нож, и топор в ход пускают, но чтобы женщин пластать, да ещё горло резать… Верится с трудом. Вообще, в нашей большой стране я тебе при желании за неделю любое «движение» сделаю и конкретными «фактами» обосную. Хочешь: «Русская тёща – враг открытого общества»? Или: «Голубые» против засилья «зелёных»? Сделаю, не сомневайся. Он, Кротов этот - пацан грёбаный, пусть в диванах и креслах своих разбирается, а у нас он пока дилетант и грабёж от разбоя не отличает. Пусть бы лучше о преступности в целом сказал. Ведь больше, чем 100 тысяч людей в год насильственным образом жизни лишаются. Подумай только: шесть десятилетних «афганов» ежегодно! А при «диктатуре» и «авторитарном строе» в десять раз меньше было. И заметь, не в куцей Росфедерации, а в великом Союзе! Растащили страну, сволочи, создали тотальную криминогенную обстановку, войну «всех против всех» и теперь сообщают, что «на юго-востоке Москвы убит армянин». Это что - эпохальный факт? Да, хоть бы и «четвёртый с начала года», у нас что – инопланетянина убили? А сколько их, армян, в Москве живёт – мы знаем? А сколько они сами кого – то, или друг друга за это время ухлопали – знаем? Мы чего, теперь по всем малым нациям отдельный учёт вести будем? А русские, значит, никому не нужны? Бей их, давай! Кто считает?
- Слушай, сосед, ты знаешь, так не надо… я как-то не привык… Эти разговоры, они чреваты…
- Да не бойся, Иван Ильич, я ко всем одинаково отношусь. У меня, к слову сказать, у самого зять – армянин, а теперь и внуки, наполовину, тоже, – добавил Рогов, заметив смятение в глазах Межуева.
- Ну, хорошо! Ты, Сергей Иваныч, допустим, прав: статистика – штука тонкая, скользкая … Но, как же те фильмы, фотографии? Морды эти жуткие, бугаи в татуировках, со свастиками. Нет, что ни говори, а впечатление тяжкое, – усомнился Межуев.
- Вот именно, впечатление! Для этого всё и делают, милый: эффект подборки. Ты, что эти кадры раньше не видел? Да их в разных телепрограммах без конца, одни и те же показывают, только шинкуют по - всякому. Ты лишь музыку дикую из кадра вынь и увидишь, что от твоего «впечатления» останется. Фокусы всё это: манипуляция и цыганский гипноз. Вот я спрашиваю: тебе, как и мне, уже под 60, а ты когда-нибудь этих самых фашистов у нас живьём встречал? Настоящих, идейных, а не шпану околофутбольную?
- Нет, честно говоря, вспомнить не могу…
- Вот и я не могу, а выражение «русский фашизм» уже привычным сделалось. Приучили они нас. Интересно выходит: послушать некоторых болтунов, так русских как нации, вроде бы нет, а вот фашизм в стране есть. Причём именно «русский», и никакого иного!
- Ну, и к чему это всё, господин политолог? Что сие означает, по - вашему учёному мненью?
- Не ёрничай, Иван, ты не хуже меня знаешь, что к чему: так за мнимой угрозой скрывают действительную! Между прочим, в демократической Европе с Америкой этих фашистов, да не наших липовых, а самых отъявленных – пруд пруди, но никто там с ума не сходит; не заявляет, скажем, во Франции, что «французский фашизм страшнее германского». Там бы такой провокатор давно в Каледонии камни таскал. У них работают тоньше. Вот американцам придумали сказочного Бен Ладена, этакого покемона, и теперь пугают, как малых детей. Чуть только граждане заартачатся, о правах или доходах забухтят, а им: раз, и очередное «шоу из пещеры» – трепещите, несчастные! Эти олухи верят, а у них под шумок по карманам шарят да законы нужные протаскивают. Вот кому надо «Оскара» дать: Голливуд отдыхает!
- А мы-то здесь причём? От нас им что надо? Не понимаю…
- Хватит, Иван Ильич, хватит! Никто нас не «слушает». Ты чего тут дурнем прикидываешься? Не веришь, что ли? Напрасно. Мы с тобой одной крови – «государевы слуги». Для нас Закон – превыше всего, однако благо народное – выше закона. Короче, сам знаешь, что им надо: создадут в России «новый порядок» (считай, создали!), высосут недра, другие ресурсы и выбросят страну, как пустую жестянку на свалку. С дебильным, утратившим промышленность, науку и трудовые навыки населением. Небось, и про «филинов» этих знаешь: кто там да на чьи деньги шакалит и какие задачи перед собой ставит. А мы лишь говорим, говорим… Делать, что-то надо, делать, если уже не поздно! Только кто нам делать позволит? Ты наше новое начальство видел? В профессиональном отношении бездари, зато у каждого свой бизнес. Кротов этот – пацан зелёный, и не юрист даже, а в натуре лавочник. Всё-всё: и диплом, и место в прокуратуре купил … Да ещё книги про борьбу с оргпреступностью сочинять успевает. Кстати, а что у тебя за талмуд на столе? Красивый, однако!
- Сказки «Тысяча и одна ночь», здесь купил - внуку везу.
- Постой - постой, ты давеча говорил, у вас свои издательства есть – любые вещи осилят.
- Это верно, но она замечательно сделана. Не удержался, детство вспомнил.
- Да, сказки – это наше всё. Не дай бог, детей сказок лишат – что останется?
Они проговорили всю ночь и на продолжение совещания пошли, не выспавшись.
Надо сказать, что второй день начался скучно. После очередной правозащитной «документалки» председатель собрания предложил желающим обсудить затронутую тему и дать свои предложения по борьбе с набирающим ход экстремизмом.
Выступали вяло. В речах периферийных прокуроров звучали схожие по смыслу жалобы на несовершенство и мягкость законов в указанной сфере, несвоевременность и нежелательность участия судов присяжных в делах о разжигании национальной розни ввиду их сочувствия обвиняемым и т.д.
Один из выступавших начал сетовать на трудности квалификации преступлений с национальной подоплёкой. Дескать, есть у нашей молодёжи нелучшие традиции, но они же есть, куда от них деться: скажем, подраться двор на двор, или улица на улицу. Мол, мы – такие, а вы – сякие, и к нашим девкам не лезьте. На этой почве, хоть и на танцах, возникают конфликты. А теперь, когда двор или общага заселена нацменами, извините, мигрантами, нам чего – эти стычки в «особо опасную» плоскость переводить? А пацанам за обычную драку от 10 лет до пожизненного заключения требовать? Да у нас за умышленное убийство нынче условный срок дают…
Оратора прервали, и дальше пошла обычная тягомотина.
Межуев совсем уже задремал, когда вдруг объявили выступление его соседа Рогова. Это было неожиданно: Сергей Иванович не сказал, что собирается днём выступать.
- «Ну, сейчас что-то будет! Не дай бог, по - вчерашнему врежет: разбираться станут…», - сжался в кресле его собутыльник.
Рогов, не торопясь, вышел к трибуне, солидно откашлялся и заговорил.
- Уважаемый президиум, уважаемые коллеги: все мы находимся под сильнейшим впечатлением от увиденного и услышанного в эти два дня. Меня поражает близорукость некоторых товарищей: у них под носом происходят пагубные сдвиги в идеологии и нравственности народа, нарушается Основной закон государства, а люди, обязанные за этим следить и не чешутся! За деревьями леса не видят. А вы думаете, как оно начиналось в Германии? Да вот так же и начиналось: разговорчиками в пивных, чтением книжек всяких, типа «Майн Кампф», драками с людьми иного происхождения и веры. Там тогда это дело прошляпили, и возник мировой пожар, но мы, страна, победившая фашизм, права на ошибку не имеем. Мы, дети разных народов: русские, татары, евреи… мы ещё вчера сидели в одних окопах и били общего врага, не вспоминая о своей национальности. А теперь у нас: то – таджикская девочка, то – четвёртый армянин за год… Извините, но это уже выходит за всякие рамки. И не сочтите за личный мотив, но у меня самого, между прочим, зять – армянин. А теперь и внуки. Наполовину… Как я могу относиться к подобным фактам?
Иван Ильич слушал оратора буквально с отвисшей челюстью. Да тот ли это человек, с которым он пил ночью коньяк? А Рогов тем временем гнул свою линию дальше.
- Я вот, что ещё думаю, друзья. Мы совершаем ошибку - плетёмся в хвосте событий, всего лишь фиксируя их, а нужно учиться предвидеть и опережать. Я вчера, под впечатлением от материалов совещания долго не мог заснуть. Коллега Межуев не даст соврать: всю ночь думал, переживал и к утру подготовил свои соображения по борьбе с экстремизмом. Вот они, передаю их в президиум.
Бедный Межуев, сидевший в конце зала, съёжился и невольно, хоть на него никто не глядел, кивнул головой. Ему показалось, что как минимум, половина присутствующих развернулась в его сторону.
Послышались голоса:
- Что за предложения? Разясните, пожалуйста!
- Господа! Говорить сейчас обо всём не имеет смысла: там целый пакет, и я хотел бы, чтобы с ним для начала ознакомился наш президиум, а уже потом можно обсуждать в большой аудитории. Однако считаю важным отметить следующее. Помните, как в песне поётся: «С чего начинается Родина? С картинки в твоём букваре». А значит, и начинать надо с книжек. С детских книжек, точнее, со сказок - вот, где ксенофобия с экстремизмом посеяны. Глядите, как национальную тему лелеют в Америке, ведь у них ситуация посложней нашей, и – ничего, друг друга пока не режут, потому что специалисты, психологи трудятся. Была, например, сказка про Белоснежку и семь гномов, так её теперь по – новому отформатировали: Белоснежка в ней – мулатка с белоснежной улыбкой, и гномы ей под стать - негры, пардон, афроамериканцы, индейцы, латиносы... Никому не обидно, а в результате мир – дружба между народами. Так и дальше идёт: в любом взрослом боевике пара полицейских разного цвета кожи: один белый, другой – серый, извините за шутку, два весёлых гуся. А у нас что? По старинке долбим: «Там русский дух, там Русью пахнет!». И, между прочим, в героях наших сказок маргиналы ходят, асоциальные типы: Иванушка – дурачок да бомжеватый Емеля, мечтающий прямо с печи фаршированную щуку поймать. Ох, и хитрые, скажу вам, в тех сказках мины расставлены… А национальная спесь в сочетании с социальной агрессией и образуют всем известный, национал – социалистический, то бишь, фашистский комплекс. Вот на этом моменте я и хотел остановиться.
На своё место в зале Рогов не вернулся; всё время после обеда и до конца совещания он просидел в президиуме, между муфтием и ламой. Для Межуева это был шок.
- Сволочь! Гад ползучий! Зараза! – снова и снова проклинал Иван Ильич коварного соседа. - И ведь, как всё обставил, Иуда! «Мы с тобой одной крови - государевы слуги». Патриот, твою мать! «Потри - вот». А сам, небось, наш «базар» на диктофон писал, и ведь я, стреляный воробей, чуть не повёлся! Да, кажись, что-то и ляпнул там, когда Рогов стал жаловаться, что приезжие заполонили у них весь город, проходу не дают. Ответил, мол, у нас тоже эти «люди Икс» к мэру с губернатором, не говоря уж о начальнике милиции, дверь в кабинеты ногой открывают.
Прошло ещё два дня; беспокойство не унималось: вечером Межуев ходил по квартире из угла в угол. Появились слухи, будто сам Рогов уже перевод в Москву оформляет, а про него Представителю Президента в их федеральном округе стукнул. Типа, «политику Центра в национальном вопросе игнорирует» и «потворствует радикалам».
Нет, что-то делать надо! Срочно делать. Постой-постой, как он там сказал? Предвидеть и опережать? Начиная со сказок? Ну, вот мы сейчас и опередим! Плохо ты, Рогов, обо мне думаешь - недооцениваешь! Вот возьму и публично «зарублю» известную сказку, а там будь, что будет. Шум поднимется? Дураком сочтут? Да ради бога! Сейчас лучше дураком прослыть, нежели политически близоруким!
       Межуев кинулся к книжным полкам. Вот они, заветные, русские народные - трёхтомник под редакцией Афанасьева. Уже открыл первый том и даже занёс карандаш, однако что-то его остановило. Нет, с наших начинать нельзя: нехорошо, стрёмно это; душа не лежит. Пусть «новатором» кто - то другой выступит, а мы посмотрим, как дело сложится.
Башкирские, татарские, калмыцкие сказки… Нет, блин, эти точно нельзя: тут - бомба, тут националы в республиках забузят, и мигом огребёшь по полной программе за разжигание розни.
Английские, французские, немецкие… Нет, эти тоже не стоит: у них там, в европах, демократия - вот пусть свои болячки сами и лечат.
Так, какие же? Какие? И тут он увидел последнюю, из Москвы привезённую книгу. Боже! И как он сразу не вспомнил? Арабы. Родные арабы: «Тысяча и одна ночь». Перед его мысленным взором мелькнули сгоревшие башни – близнецы, террористы - смертники из зловещей организации «Хамас», а также великий и ужасный Бен Ладен в бутафорской пещере.
Межуев наудачу открыл страницу и сразу попал в цель. Это был любимый им когда-то «Синдбад – мореход».
«Во времена правления халифа Харуна ар-Рашида жил в городе
Багдаде бедный человек по имени Синдбад. Чтобы прокормиться, он переносил за
плату тяжести на голове. Но таких, как он, бедняков-носильщиков было много, и
поэтому Синдбад не мог попросить за свой труд столько, сколько ему полагалось».
- «Сколько ему полагалось!» Сколько давали, столько и полагалось: цену на рынке диктуют спрос с предложением, и ничего больше, - мстительно подумал Межуев.
Дальше были: кораблекрушение, плот, огромная рыба, волшебная птица Рухх - всё не то… Ага, вот.
       «…Но ещё больше обрадовался я, когда добрался до зелёной лужайки и увидел там старичка с длинной седой бородой. С виду он показался мне очень добрым.
— Наконец-то я снова вижу человека! — воскликнул я и подбежал к старичку.
Я заговорил с ним и рассказал ему обо всех своих злоключениях, а старичок
принялся восхвалять красоты этого острова, превознося до небес огромную
пристань, куда съезжаются корабли со всех концов света.
- Ну, это что-то вроде сказок наших либерал – реформаторов о прелестях Рынка, ожидающих народ впереди, - перевёл абзац на современный язык Межуев.
… — Проводи меня туда, — попросил я его, — и я до смерти буду с благодарностью
вспоминать тебя.
- Да-да, именно так мы и говорили этим учёным прохвостам, - поморщился прокурор. - А ведь стоило им тогда впаять лет по десять за обман трудового народа. Впрочем, и сейчас не поздно: многие до сих пор живы.
… — Я бы с удовольствием отвёл тебя туда, — сказал старик. — Но я не могу
ходить, ноги перестали слушаться меня. Знаешь что, взвали меня себе на спину, и я буду показывать тебе дорогу. Через час мы туда доберёмся. Я посадил старика себе на плечи, и мы направились к пристани, но стоило мне сделать несколько шагов, как я с удивлением почувствовал, что старик очень тяжёлый. Он крепко обхватил ногами мою
шею, уперся коленями мне в грудь и принялся хохотать.
— Попался, простофиля, — кричал он, — теперь ты до смерти будешь таскать
меня, как ишак!
Вот она, классика жанра: сотни лет прошли, а будто вчера написано, - снова восхитился Межуев.
… Он подталкивал меня в спину и заставлял бежать быстрее то в одну, то в другую сторону или просто кружиться на месте. Я изо всех сил старался сбросить злого
старика, но ничего у меня не получалось. Так я стал его рабом. Старик даже ночью
не слезал с моей спины. Спал я сидя, а он каждую минуту будил и мучил меня. Мы
бродили много дней и ночей взад и вперёд по прекрасным лесам, полным птиц и
цветов, по тенистым рощам, по душистым лугам, а я ничего не замечал вокруг.
Меня мучила ужасная боль в спине и пояснице, я чувствовал, что слабею с
каждым днём, а старик становился всё несноснее и тяжелее, словно он выжимал из
меня все соки.
Да, старичок тот, судя по всему, инородец, и по мысли рассказчика воплощает собой некое меньшинство, эксплуатирующее коренное арабское население, - заключил Межуев
«…Однажды мы остановились на пригорке, поросшем виноградными лозами. Тут я заметил на земле высохшую тыкву. Я поднял её, набил зерном и виноградом. С тех
пор я носил тыкву с собой и время от времени подставлял её под палящие солнечные
лучи. Через несколько дней виноград забродил, и сок его превратился в крепкое
вино.
— Теперь хоть есть, чем подкрепиться, — подумал я. Но когда я поднёс тыкву ко рту, старик вырвал её у меня из рук и одним духом выпил всё вино. Тут он начал петь, смеяться, захлопал в ладоши, стучал кулаками по моей шее, бил пятками по бокам, толкал меня, требовал, чтобы я танцевал вместе с ним. Вино так подействовало на него, что он перестал соображать. Но вскоре он затих. Я вдруг почувствовал, что его ноги постепенно
разжимаются, он уже не держал меня так крепко, как обычно! Я расправил плечи и
сбросил старика на землю, словно грушу. Мне вдруг стало так легко, будто гора свалилась с моих плеч, я облегченно вздохнул и взглянул на старика. Он лежал в траве совершенно беспомощный и спал, как сурок.
— Вот ты попрыгаешь, когда проснёшься, — засмеялся я. — Жди теперь, когда
пойдёт мимо второй такой глупец, как я!
       Тут автор чётко описал моральное разложение власти с потерей всех ценностных ориентиров, и как результат свержение её народом, - отметил прокурор.
       «… Синдбад-мореход окончил свой рассказ и ждал, что скажет Синдбад - носильщик. Но тот молчал. Тогда богатый хозяин налил ему в кубок вина и сказал:
— Видно, ты не понял, зачем я рассказывал тебе о своих злоключениях. Я думал,
что это будет поучительным для тебя, я хотел сказать тебе, чтобы ты не отчаивался, не проклинал свою судьбу, даже если жизнь кажется невыносимой. Всё, что у меня есть, я заработал тяжёлым трудом. Не вешай голову, ведь мне приходилось тяжелее, чем тебе, а посмотри по сторонам — теперь я живу как в раю.
И тогда Синдбад-носильщик спросил Синдбада-морехода:
— О господин, как долго ты носил на спине этого старика?
— Много, много дней, не меньше, чем четыре недели, — ответил Синдбад-мореход.
— А как ты думаешь, смог бы ты носить его год или даже всю свою жизнь?
— Самое большое я бы выдержал полгода, — ответил Синдбад-мореход. — Может и
умер бы раньше, чем через полгода.
       Тогда Синдбад-носильщик сказал:
— Вот видишь, мой господин, а я такого старика ношу уже тридцать лет. С каждым днём он становится все тяжелее и тяжелее, гоняет меня то туда, то сюда, отрывает ото рта кусок, по ночам я чувствую его на спине, а сбросить не могу.
« Кому такая жизнь нужна?
Один лишь голод и нужда.
Другие, нежась от безделья,
Проводят дни свои в веселье,
Не зная горя и нужды.
А ведь они, как я и ты,
И хоть богатства их несметны, —
В конце концов, — все люди смертны.
Ну, разве это справедливо,
Что лишь богач живёт счастливым?
- То, что надо! - решил Межуев. - В этой сказке национальный экстремизм явно сочетается с социальным. Что и требовалось доказать! – Довольный собой, он тут же набрал телефон своего приятеля Конкина, издателя, как раз готовившего к выпуску арабские сказки.
 - Здравствуй, Захар Петрович! У меня к тебе разговор.
- Что стряслось, Иван? Ты чего такой, официальный? У нас проблемы? Говори, не томи.
- Проблем пока нет, но они могут возникнуть, если голову не включишь. У тебя в каком состоянии «Тысяча и одна ночь»?
- Готова! К вечеру в печать отправляю.
- Тормозни до особого распоряжения!
- Ты, чего - спятил? Как тормозни? С какой стати? Мы же полгода работали; и не подумаю.
- Слушай, Захар, ты человек взрослый: я не буду всего объяснять - просто делай, что говорю. Кстати, сколько там, у Синдбада, путешествий описано?
- Вообще-то семь, как положено. Только в детской обработке, с некоторыми смещениями, - на том конце связи явно преобладала растерянность, но уже ощущалась злость.
- Семь было раньше положено, а теперь по - другому кладут. Одно убрать придётся: помнишь, где он старикана на шее таскал.
- Без него никак нельзя – у нас там завязка сюжета и вся философия сказки.
- Вот-вот, и я о том же. Давай, убирай, подобру - поздорову, а не то худо будет, - вдруг в былинном стиле заговорил Межуев.
- Иван Ильич! Ты меня давно знаешь: я скорее умру, чем такое сделаю. И потом надо мной все смеяться будут! Ты, видать, на своём посту утомился. Давай, я твоей Ленке позвоню, всё объясню: отдохнём, в баньку сходим.
- Не понимаешь! Тогда я тебя, любезный, иначе спрошу. Вот, насколько я помню, ты своё помещение у города арендуешь, а договор-то арендный вовремя не продлил. И ставки оплаты тебе лет пять не меняли. Куда это годится? А пожарники да сэсовцы – эсэсовцы давно не приходили? Так скоро будут – жди. Я обещаю.
- Ну, ты и гад, Иван! Не ожидал. Да я в центральную прессу письмо напишу, где всё расскажу: какой ты дурак стоеросовый, и как грязными лапами в детские души лезешь. Прямо сейчас напишу, не сомневайся!
- Давай – давай: пиши, писатель! Что ты ещё можешь? Только грамотно, без ошибок пиши, - уже расслабленно пошутил Межуев и бросил трубку. Он достал свежий номер областной газеты и увидел заголовки на первой полосе.
«Болельщики готовятся к открытию футбольного сезона».
 – Сволочи! – застонал он вслух.
« Драка в общежитии ткацкой фабрики».
- А вот это кранты! Там, в общаге, кого только нет, и уж пара армян непременно найдётся, - обречённо подумал Межуев. – Армяне народ горячий и вряд ли ту драку стороной обошли, а в ней, точняк, по закону подлости, схлопотали и, конечно, попали в недельную сводку.
       Нет, прав, сотню раз прав Конкин – отдыхать надо. Всё! Вызываю врача и беру больничный; неделя – другая пройдёт, а там и отпуск не за горами. А как из отпуска выйду, глядишь, новая тема всплывёт, попроще: про борьбу с пьянством или с коррупцией. А эта, с разжиганием розни - ну её к чёрту! Скользкая больно…